Не могу поверить, что мы с тобой зашли так далеко.
Но твоя книга – это не прощание
Она – лишь новое начало
Но ты же знаешь, каково это...

Огромная благодарность всем читателям «Братства Черного Кинжала», а также поклонникам с форума!
Огромное спасибо за поддержку и наставления: Стивен Алекс-Род, Кара Уэлш, Крэр Зион и Лэсли Гельбман.
Так же спасибо всем из NAL – мои книги – это, бесспорно, результат коллективного творчества.
Спасибо вам, Lu и Opal, и все-все модераторы форума, за то, что сделали по доброте душевной.
Как всегда, спасибо моему исполнительному комитету:
Сью Графтон, доктору Джессике Андерсон и Бэтси Воган.
Огромное уважение несравненной Сюзанне Брокман и сказочной Кристин Фихан (и всей ее семье), а всем авторам, что присутствуют в моей жизни, за их поддержку и советы (Кристина, Линда и Лиза!).
Так же, спасибо Каре Цезаре, которая так близка моему сердцу.
DLB – Я твоя самая большая фанатка, пиши, не останавливайся. Твоя мамочка любит тебя :-*
NTM – спасибо тебе за то, что ты всегда со мной – и в радости и в горе.
Джек (и твой Гейб!) – спасибо за Plastic Fantastic и переосмысление романтики.
ЛиЭлла Скотт – я так люблю тебя и не только потому, что ты так хорошо заботишься о моей любимой племяшке.
Кэти и наша малышка Кайли и их мама – ваши телефоны у меня в быстром наборе.
Ли – за то,что проложила путь. Маргарет и Уокер – за то, что были источником большой радости.
Ничего бы не получилось без: моего любимого мужа, моего советчика, смотрителя и фантазера, моей замечательной мамы, которая подарила мне столько любви, что я не смогу отплатить ей, моей семьи (по крови и по выбору); и дорогих друзей.
О, и, конечно же, как всегда, со всей любовью к лучшей стороне Собаки Писателя.

ГЛОССАРИЙ ТЕРМИНОВ И ИМЕН СОБСТВЕННЫХ
ПРОЛОГ
ГЛАВА 1
ГЛАВА 2
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
ГЛАВА 5
ГЛАВА 6
ГЛАВА 7
ГЛАВА 8
ГЛАВА 9
ГЛАВА 10
ГЛАВА 11
ГЛАВА 12
ГЛАВА 13
ГЛАВА 14
ГЛАВА 15
ГЛАВА 16
ГЛАВА 17
ГЛАВА 18
ГЛАВА 19
ГЛАВА 20
ГЛАВА 21
ГЛАВА 22
ГЛАВА 23
ГЛАВА 24
ГЛАВА 25
ГЛАВА 26
ГЛАВА 27
ГЛАВА 28
ГЛАВА 29
ГЛАВА 30
ГЛАВА 31
ГЛАВА 32
ГЛАВА 33
ГЛАВА 34
ГЛАВА 35
ГЛАВА 36
ГЛАВА 37
ГЛАВА 38
ГЛАВА 39
ГЛАВА 40
ГЛАВА 41
ГЛАВА 42
ГЛАВА 43
ГЛАВА 44
ГЛАВА 45
ГЛАВА 46
ГЛАВА 47
ГЛАВА 48
ГЛАВА 49
ГЛАВА 50
ГЛАВА 51
ГЛАВА 52
ГЛАВА 53
ГЛАВА 54
ГЛАВА 55
ГЛАВА 56
ГЛАВА 57
ГЛАВА 58
ГЛАВА 59
ГЛАВА 60
ГЛАВА 61
ГЛАВА 62
ГЛАВА 63
ГЛАВА 64
ГЛАВА 65
ГЛАВА 66
ГЛАВА 67
ГЛАВА 68
ГЛАВА 69
ГЛАВА 70
ГЛАВА 71
ГЛАВА 72
ГЛАВА 73
ГЛАВА 74

На Другой Стороне, Пэйн ходила по периметру фонтана своей матери, ее ноги наворачивали круги в узком бассейне, куда стекала вода. Плескаясь, она приподняла подол своих одежд и слушала пение красочных птиц, сидящих на ветвях белого дерева, что росло в углу. Птички щебетали без устали и порхали с ветки на ветку, поклевывая и теребя друг другу перья.
Как, черт возьми, можно просыпаться утром лишь ради такой примитивной деятельности, она никак не могла понять.
В Святилище отсутствовало ощущение времени, и все же ей хотелось иметь карманные или напольные часы, чтобы понять, насколько же опаздывает Слепой Король. Каждый день они проводили спарринг-сессию.
Ну, день в его понимании. Для нее, застрявшей здесь, на этой стороне, день был величиной постоянной.
Она хотела знать точно, как давно мать пробудила ее из глубокого анабиоза и подарила частицу свободы. Выяснить это возможности не было. Роф появлялся здесь регулярно уже примерно... пятнадцать раз, то есть ее реанимировали возможно... ну хорошо, задолго до этого. Может, полгода назад?
Главный вопрос заключался в том, как долго Пэйн находилась под замком бессознания –– но мать она об этом спрашивать не собиралась. Они вообще не разговаривали. Пока эта «божественная» женщина, подарившая ей жизнь, не будет готова выпустить ее отсюда, Пэйн нечего ей сказать.
По правде говоря, молчание абсолютно ничего не меняло, но она другого и не ждала. Когда твоя матерь-кошматерь – создательница расы и не подчиняется никому, даже Королю...
Довольно просто попасть в ловушку собственной жизни.
Ее хождение в фонтане стало еще интенсивней, одежды намокли, и выпрыгнув из бассейна, Пэйн начала просто бегать, выставив вперед кулаки и время от времени выбрасывая их в воздух, словно для удара.
Быть хорошей, послушной Избранной не в ее характере, и это стало корнем всех проблем между ней и матерью. О, какая потеря, какое разочарование.
Но тебе придется с этим смириться, дражайшая мамочка.
Подобные стандарты поведения и убеждений были для кого-то другого. И если Деве-Летописеце нужны призраки в развивающихся одеждах, что будут беззвучно проплывать по комнатам, тогда ей надо было выбрать другого отца для своих детей.
Жизненная сила Бладлеттера теперь текла в Пэйн, черты отца перешли следующему поколению.
Пэйн обернулась и встретила летящий кулак Рофа блоком предплечья и ударом в печень. Король быстро принял ответные меры, и ответный удар локтем грозил сотрясением мозга.
Она быстро уклонилась, от чего тело накренилось в сторону. Еще один ее удар откинул Короля назад, но, не смотря на слепоту, он безошибочно определял, где она в тот момент находится.
И значит, он догадается, что она нападет на него с фланга. И в самом деле, он уже разворачивался, готовый нанести удар подошвой своего ботинка.
Пэйн решила сменить тактику, упала на землю, выбросила вперед обе ноги, попав ему по лодыжке и лишая равновесия. Быстрый рывок вправо, и она уже в стороне от падающего на нее огромного тела, еще одно движение, и вот она у него за спиной, и в тот момент, когда он жестко приземляется, его шея попадает в крепкий локтевой захват. Как дополнительный рычаг воздействия, она вцепилась ладонью в собственное запястье и крепко зажала его горло бицепсом другой руки.
Что на это ответил король? Он просто перевернулся на спину, поджимая ее под себя.
Его невероятная брутальная мощь дала ему силы подняться на ноги, удерживая их общий вес. Затем последовал прыжок в воздухе, и Король приземлился на мраморный пол, похоронив Пэйн под собой.
Адская кроватка получилась – она почувствовала, что кости практически расплющились.
Но все же Король был в первую очередь мужчиной благородным, и в знак уважения к ее более слабой мускулатуре, никогда не держал ее внизу слишком долго. Что раздражало. Пэйн считала, что в борьбе хороши все средства, но существовала разница в половой принадлежности, которая не подлежала обсуждению, и мужчины были просто напросто крупнее, а, следовательно, сильнее.
И как бы сильно не возмущал этот биологический факт, сделать она ничего не могла.
Каждый раз, когда Пэйн выбивала его из колеи благодаря своему превосходству по скорости, это добавляло сладости победе.
Король проворно вскочил на ноги и развернулся, его длинные черные волосы веером описали круг, а потом опустились на белые дзюдоги . В черных очках, с огромными мышцами, он был великолепен – лучшая вампирская кровная линия, неразбавленная ни человеческой, ни какой другой кровью.
Хотя это и было частью его проблемы. Она слышала, что чистота крови и послужила причиной его слепоты.
Когда Пэйн поднялась на ноги, спину кольнул спазм, но она проигнорировала резкую боль и снова стала меряться силами с противником. На этот раз она нападала, размахивая и рубя с плеча, и умение cлепого Рофа парировать ее удары было совершенно удивительным.
Может быть, именно поэтому он никогда не жаловался на свои проблемы. Опять же, они мало разговаривали, и это ее полностью устраивало.
Хотя Пэйн было интересно, какую жизнь он вел там, на Другой Стороне.
И она завидовала его свободе.
Они продолжили противостояние, маневрируя вокруг фонтана, затем к колоннам и ближе к двери, которая вела в Святилище. Затем обратно. А потом еще раз по тому же маршруту.
К концу сессии оба были в синяках и ссадинах, но их это не беспокоило. Как только их руки упадут вдоль тел, и обмен ударами прекратится, травмы сразу же начнут заживать.
Последний удар принадлежал ей, и это был потрясающий хук снизу, прилетевший в подбородок Короля с силой булавы – его голова откинулась назад, а волосы снова взлетели в воздух.
Они всегда приходили к молчаливому согласию по поводу того, когда пришло время заканчивать драку.
Они остужали свой пыл, прогуливаясь рядом с фонтаном, потягивая мышцы, с треском возвращая на место шейные позвонки. Вместе они мыли лица и руки в прозрачной, чистой воде и вытирались мягкой тканью, которую Пэйн просила готовить заранее.
Несмотря на то, что они обменивались ударами, а не словами, она стала думать о Короле как о друге. И доверять ему.
Впервые в жизни.
И они действительно были просто друзьями. Несмотря на то, что она могла любоваться издалека его значительными физическими данными, искры притяжение между ними не было – это было одной из причин, почему все шло так, как шло. В другом случае их общение причиняло бы ей только неудобство.
Нет, он, как и никто другой, не интересовали ее в сексуальном плане. Мужчины-вампиры имели тенденцию командовать и всеми управлять, особенно те, что были благородного происхождения. Они не могли ничего с этим поделать, это еще раз доказывало, что кровь определяла поведение. И так уже достаточно людей принимали за нее решения по поводу ее собственной жизни. Последнее, что ей сейчас было нужно, это еще один такой человек.
– Ты в порядке? – спросил Роф, когда они присели на краю фонтана.
– Да. А Вы? – Она не возражала, что он всегда спрашивал, в порядке ли она. Первые пару раз это обижало – можно подумать, она не может справиться с болью после спарринга. Но потом Пэйн поняла, что это не имеет ничего общего с ее полом, и он задал бы этот вопрос любому, кто имеет к нему отношение.
– Я прекрасно себя чувствую, – сказал он, улыбнувшись и сверкнув огромными клыками. – Кстати, тот захват рукой был весьма крут.
Пэйн улыбнулась широко, до боли в щеках. Еще одна причина, по которой ей нравилось быть с ним. Поскольку он не мог видеть, не было никаких причин скрывать свои эмоции, и ничто не могло заставить Пэйн сиять ярче, чем его признание в том, что она произвела на него впечатление.
– Ну, Ваше Величество, ваш прием с опрокидыванием на спину чуть меня не убил.
Теперь он улыбался еще шире, и на мгновение она подумала, что ее похвала что-то значит для него. – Там дело было в массе тела, – тихо сказал он.
Внезапно Роф повернулся к ней, и из-за темных очков, которые он всегда носил, ей показалось, что он выглядел жестоким. И все же он уже много раз доказал ей, что это не так.
Он откашлялся. – Спасибо тебе за это. Дома плохи дела.
– Как так?
Теперь он отвернулся, и как будто смотрел куда-то вдаль, за горизонт. Что, скорее всего, было пережитком того времени, когда он прятал свои эмоции от других. – Мы потеряли женщину. Враг забрал ее. – Он покачал головой. – И один из наших от этого очень страдает.
– Они были парой?
– Нет ... но он ведет себя так, как будто они были вместе. – Король пожал плечами. – Я упустил момент, когда между ними возникла связь. Мы все его упустили. Но... она была, и сегодня это вышло на поверхность с катастрофическим размахом.
Жажда знаний о смертной земной жизни, что была так хрупка, но, в то же время, ярка, заставила Пэйн наклониться вперед: – Что случилось?
Король откинул волосы назад, и вдовий пик резко выделился на его золотисто-коричневой коже. – Сегодня он зарезал лессера. Просто выпотрошил его.
– Но ведь это его долг, разве нет?
– Не в сражении. Это произошло в доме, где убийца держал женщину взаперти. Ублюдка надо было допросить, но Джон просто разорвал его на части. Джон хороший парень... но эта хрень связанного мужчины... может быть смертельно опасна, в самом плохом смысле слова, понимаешь, о чем я?
Воспоминания о Другой Стороне, о попытках исправить то, что неправильно, о сражениях, о…
В дверях, ведущих из личных покоев, появилась Дева-Летописеца. Ее черные одежды парили над мраморным полом.
Король встал и поклонился... но в его движении не было ни грамма подобострастия. Еще одна причина, по которой он нравился Пэйн. – Дражайшая Дева-Летописеца.
– Роф, сын Рофа.
И на этом... все. Задавать вопросы матери расы не позволялось, а сама она хранила молчание, поэтому в воздухе повисла тишина.
Да, потому что – да храни нас судьба – никто не захочет обременять эту женщину вопросами. И было ясно, почему она прервала их с Рофом общение: мать не хотела, чтобы Пэйн пересекалась с внешним миром.
– Я удаляюсь, – сказала Пэйн Королю. Потому что не могла отвечать за те слова, что сорвутся с ее губ, если ее мать посмеет ее прогнать.
Король выставил вперед свой кулак. – Прощаюсь. Увидимся завтра?
– С удовольствием. – Пэйн ударила по нему костяшками пальцев – он сказал, что так принято – и направилась к двери, которая вела в Святилище.
По другую сторону белых панелей, ярко-зеленая трава шокировала глаз, и она моргнула, проходя мимо храма Праймэйла, направляясь к чертогам Избранных. Желтые, розовые и красные цветы теперь росли повсюду, веселые тюльпаны смешивались с бледно-желтыми нарциссами и ирисами.
Весенние цветы, насколько она могла помнить с того короткого времени, что она провела на земле.
Здесь всегда была весна. Всегда на грани, никогда не достигая полного великолепия и дерзкой жары лета. Или того... что она считала летом по прочитанным книгам.
Здание с колоннами, в котором проживали Избранные, было поделено на комнатки кубической формы, которые давали своим жильцам немного уединения. Большая их часть пустовала, и не только потому, что Избранные были видом исчезающим. С тех пор как Праймэйл их «освободил», частная коллекция Девы-Летописецы состоящая из легких как воздух бездельниц поредела благодаря их путешествиям на Другую сторону.
Удивительно, но ни одна из них не отказалась от позиции Избранной. Однако, в отличие от того, что было раньше, хоть они и решили переехать в личный особняк Праймэйла, им все равно было позволено возвращаться обратно в святилище.
Пэйн направилась прямиком в купальни и с облегчением поняла, что была здесь абсолютно одна. Она знала, что «сестры» не понимают, зачем она встречается с Королем, и наслаждалась спокойствием после упражнений без посторонних глаз.
Общее купальное место располагалось в мраморном пространстве с высокими потолками. На дальнем конце огромного бассейна струился водопад. Как и везде в святилище, законы рациональности здесь не работали: теплый, стремительный поток, что лился через край белого камня, всегда был чистым, свежим, несмотря на то, что не было видно ни источника воды, ни ее стока.
Сняв с себя одежды, которые она сшила на манер дзюдоги, как называл это Роф, Пэйн в одном нижнем белье вошла в бассейн. Температура воды всегда была идеальной... что заставляло ее мечтать о ванне с очень горячей или очень холодной водой.
В центре огромной мраморной чаши было достаточно глубоко, чтобы плыть, не касаясь дня, и ее тело наслаждалось растягивающими движениями в невесомости воды.
Да, несомненно, это была лучшая часть спарринга. За исключением того момента, когда она нанесла Рофу тот коронный удар.
Она доплыла до водопада, вынырнула и расплела волосы. Они были длиннее, чем у Рофа, и она научилась не только заплетать их в косу, но и сворачивать на затылке. В противном случае, коса болталась как трос, которым он запросто мог ее обмотать.
Под струями водопада ее ждало душистое мыло, и она воспользовалась им, чтобы намылить все тело. Повернувшись, чтобы смыть пену, Пэйн обнаружила, что уже не одна.
Но, по крайней мере, прихрамывающая фигура в темных одеждах не была ее матерью.
– Приветствую, – обратилась к ней Пэйн.
Ноу-Уан поклонилась, но ничего не ответила, продолжая идти, и Пэйн пожалела, что оставила свою одежду на полу.
– Я подниму, – сказала она, голос эхом отразился в пространстве купальни.
Ноу-Уан только покачала головой и подняла с пола ткань. Женщина была так прекрасна и спокойна, выполняя свои обязанности без единой жалобы, хоть была и ограничена в движениях.
И хотя она никогда не разговаривала, не трудно было догадаться, что история ее жизни очень печальна.
Еще одна причина презирать женщину, которая породила расу, подумала Пэйн.
Избранные, как и Братство Черного Кинжала, воспитывались в определенных рамках, и от них всегда ожидали определенный результат. В то время как мужчины должны иметь густую кровь и мощную спину, быть агрессивными и достойно проявлять себя в сражениях, считалось, что женщины должны быть умным и стойкими, способными усмирить низменные наклонности мужчин и сделать расу более цивилизованной. Инь и Ян. Две части одного целого, нуждающегося в обоюдном кормлении кровью, – это гарантировало уверенность, что мужчина и женщина будут связаны друг с другом навсегда.
Но не все было в порядке в этой божественной схеме. На самом деле, узкородственные отношения привели к проблемам, и, хотя в случае Рофа, закон гласил, что как сын Короля, он должен был занять трон в любом случае, и неважно, есть ли у него физический дефект или нет, Избранным повезло меньше. Законы размножения чурались дефектов. Так было всегда. И такие как Ноу-Уан, имеющие физический недостаток, были низведены до положения прислуги, которая прикрывала тело темным плащом... скрытое, вечно молчащее недоразумение, к которому, тем не менее, относились с «любовью».
Которая больше похожа на «жалость».
Пэйн знала, что чувствует эта женщина. И дело не в физическом дефекте, а в том, что тебя низводят в такое положение, в котором твои ожидания и надежды никогда не оправдаются.
И говоря о надеждах...
Лэйла, еще одна Избранная, вошла в купальню и сняла свои одежды, передав их Ноу-Уан с нежной улыбкой, которая была ее фирменным знаком.
Но улыбка погасла, когда она опустила глаза и вошла в воду. На самом деле, казалось, что девушка запуталась в мыслях, которые были далеко не приятными.
– Приветствую тебя, сестра, – сказала Пэйн.
Лейла подняла голову и вскинула брови. – Ах... Воистину, я не знала, что ты здесь. Здравствуй, сестра.
Низко поклонившись, Избранная присела на одну из подводных мраморных скамеек, и хотя Пэйн была не самым разговорчивым собеседником, что-то тяжелое повисло в воздухе вокруг этой девушки, и это привлекло ее внимание.
Завершив омовение, она подплыла и села рядом с Лейлой, которая промывала колотые ранки на запястье.
– Кого ты кормила? – спросила Пэйн.
– Джона Мэтью.
Ах, да, наверное, того мужчину, о котором рассказывал Король. – Все прошло, как положено?
– Безусловно. В самом деле, все так и было.
Пэйн склонила голову на край бассейна и посмотрела на белокурую красоту Избранной. Через некоторое время, она тихо спросила девушку: – Могу ли я узнать у тебя кое о чем?
– Конечно.
– Причину печали. Ты... ты всегда возвращаешься грустная. – Хотя она знала почему. Для женщины, принуждение к сексу и кормлению лишь потому, что это традиция, было абсолютным насилием над личностью.
Лейла рассматривала следы укуса на собственной вене с какой-то бесстрастной сосредоточенностью, как будто ее озадачила та или иная ранка. А потом покачала головой. – Я не должна сетовать на благодать, дарованную мне.
– Благодать? Воистину, мне кажется, ты имеешь нечто совсем другое. Проклятие здесь более уместное слово.
– О нет, это благодать служить…
– Нет, правда, не стоит прятаться за такие слова, когда твой внешний вид противоречит тому, что твориться у тебя на сердце. И как всегда, если критические слова относительно Девы-Летописецы жаждут сорваться с твоих губ, подходи и располагайся у моего огня. – Когда шокированный светло-зеленый взгляд метнулся вверх, Пэйн пожала плечами. – Я не скрываю своих чувств. Никогда.
– Нет ... Ты и не должна. Просто это кажется так...
– Неподобающе? Неуместно? – Пэйн хрустнула костяшками пальцев. – Какая жалость.
Лейла долго и медленно выдохнула. – Ты знаешь, я была надлежащим образом обучена. Как эрос.
– И тебе это не нравится…
– Вовсе нет. Это то, чего я не знаю, но хотела бы узнать.
Пэйн нахмурилась. – Тебя не используют по назначению?
– Поистине, меня отверг Джон Мэтью в вечер его перехода, после того как я наблюдала его благополучное изменение. И когда я кормлю Братьев, то остаюсь нетронутой.
– Прошу пр... – Она правильно расслышала? – Ты хочешь заняться сексом? С одним из них?
Тон Лейла стал рассудительным. – Ты, конечно, как никто их моих сестер можешь понять, каково это быть никем и не иметь возможности использовать свои способности должным образом.
Ну... она все поняла не совсем верно. – При всем уважении, я не могу понять, почему ты хочешь ... этого ... с одним из тех мужчин.
– Почему я не должна этого хотеть? Братья и трое молодых воинов красивы и полны грозной силы. И теперь, когда Праймэйл покинул нас нетронутыми... – Лейла покачала головой. – Я хочу испробовать того, чему меня так хорошо обучили, и о чем я так много читала. Хотя бы раз.
– По правде говоря, я не чувствую в себе ни малейшей склонности к подобному. Никогда не испытывала, и, я думаю, никогда не буду. Я предпочитаю сражаться.
– Тогда я завидую тебе.
– О?
Взгляд Лейлы стал древним, как у старухи. – Гораздо лучше быть незаинтересованной, чем ненужной. Первое несет в себе облегчение. Второе – лишь пустоту и тяжкий груз.
Подошла Ноу-Уан, неся поднос с нарезанными фруктами и свежевыжатым соком, и Пэйн сказала: – Ноу-Уан, ты не хочешь к нам присоединиться?
Лейла улыбнулась служанке. – В самом деле. Присоединяйся, пожалуйста.
Покачав головой и поклонившись, Ноу-Уан просто оставила им трапезу, которую так предусмотрительно подготовила и, прихрамывая, вышла из купальни через мраморную арку.
Пэйн все еще хмурилась, когда осталась вдвоем с Лейлой в полной тишине. Размышляя над тем, чем они только что поделились друг с другом, было трудно понять, каким образом они могли иметь столь различные мнения и в то же время обе оставаться правыми.
Ради Лейлы, Пэйн хотелось ошибаться – какое это разочарование тосковать о том, что в реальности было гораздо хуже, чем в мечтах.
--------------------------------------------------------------------
Традиционный белый костюм дзюдоиста
В прямом переводе с английского - Никто

– Женщина... – Мягкое эхо голоса Омеги разносилось дальше, чем могла позволить громкость, с которой он говорил, слова заполнили каждый уголок комнаты из гладкого камня, которая являлась его личными покоями.
Прислонившись спиной к черной стене, Лэш старался казаться равнодушным. – Она нужна мне, чтобы кормить своей кровью.
– Правда?
– Это биология.
Скользя в пространстве в своих белых одеждах, Омега производил грандиозное впечатление. В капюшоне, скрестив руки и заправив их в рукава развевающейся мантии, он был похож на епископа.
За исключением, разумеется, того факта, что, на самом деле, здесь он был королем.
Приемная Зла была размером с бальный зал и украшена соответственно – огромным количеством черных люстр и канделябров, что держали легионы черных свечей. Но зал не выглядел пустым. Фитили горели красным пламенем, а стены, пол и потолок были отделаны самым необычным мрамором из всех, что когда-либо видел Лэш. С одного угла он смотрелся как черный, с другого имел кроваво-металлический оттенок, и из-за того, что источник освещения постоянно мерцал, оба цвета окружали его одновременно.
Было не трудно понять причину подобного декора. Так как гардероб Омеги ограничивался лишь снежно-белыми драпированными одеждами, он был центром всего, единственным, что выделялось и бросалось в глаза. Все остальное служило лишь декорацией.
И миром своим он управлял таким же образом.
– И она будет твоей супругой, сын мой? – спросил Омега через всю комнату.
– Нет, – солгал Лэш. – Лишь источником крови.
Не стоило давать Омеге больше информации, чем нужно: Лэш хорошо знал, как непостоянен был его отец, поэтому некоторые вещи лучше было скрыть.
– Разве я дал тебе недостаточно силы?
– Такова моя вампирская природа.
Омега повернулся лицом к Лэшу. Последовала пауза, а затем искаженный голос прошептал: – Воистину. Я вижу, это правда.
– Я приведу ее к тебе, – сказал Лэш, выпрямляясь и отходя от стены. – В фермерский дом. Сегодня. Ты обратишь ее, и у меня будет то, что мне нужно.
– А я не могу тебе этого дать?
– Ты и даешь это мне. Ты инициируешь ее, и у меня будет источник крови, необходимый для того, чтобы иметь силу.
– То есть, ты говоришь мне, что слаб?
Черт его подери, очевидно же, что так оно и было. Омега мог чувствовать многое, и должен был уже какое-то время знать о его состоянии.
Лэш промолчал, Омега проплыл над полом вперед, пока они не оказались лицом к лицу. – Я никогда не инициировал женщину.
– Ей не придется состоять в Обществе Лессенинг. Она будет лишь для меня.
– Для тебя.
– Нет причин посылать ее сражаться.
– И эта женщина. Ты ее уже выбрал.
– Да. – Лэш издал короткий смешок, думая о Хекс и том, на что она способна. – Я уверен, ты ее одобришь.
– Ты так уверен в этом.
– У меня хороший вкус.
Вокруг задрожало красное пламя на фитилях, будто подул сильный порыв ветра.
Внезапно, капюшон Омеги приподнялся, открывая темное, прозрачное лицо, которое, казалось, было из плоти и крови, практически как лицо Лэша.
– Возвращайся туда, откуда ты пришел, – произнес Омега, поднимая темную, прозрачную-мутную как дым руку. Погладив Лэша по щеке, Зло отвернулось. – Возвращайся туда, откуда пришел.
– Встретимся, когда наступит ночь, – сказал Лэш. – В фермерском доме.
– Наступит. Ночь.
– Ты хочешь встретиться позже? Как насчет часа ночи? Мы можем встретиться в час.
– Мы увидимся, в любом случае.
– Спасибо, Отец.
Когда Омега проплыл по полу, его капюшон вернулся на место сам, панель перед ним скользнула в сторону. Через мгновение Лэш остался один.
Глубоко вздохнув, он потер руками лицо и посмотрел на красное пламя и эффектные стены. Место напоминало ему что-то вроде утробы, чрева.
Вспышкой воли, он перенес себя из Дхундха обратно в обшарпанное ранчо, которое он использовал как стартовую площадку. Очнувшись в своей телесной форме, он возненавидел тот факт, что лежал сейчас на диване, покрытом дешевым чехлом с рисунком из осенних листьев. И, Боже, ворс ткани был похож на шерсть стриженной собаки... и пах соответственно.
К тому же эта гипотетическая собака еще и извалялась в пепельнице.
Подняв голову, он задрал рубашку к шее. Все еще есть. Пораженные участки по-прежнему были на месте и даже увеличились. И он почувствовал себя очень хреново.
Руки дрожали, когда он сел вертикально, и, проверив телефон, он увидел, что никто ему не звонил. Никакого ответа на голосовое сообщение Мистеру Д или звонков от других убийц. Что было объяснимо. Все и вся проходило через его помощника, так что если сукин сын не выходил на связь, общество не могло найти Лэша.
Наверное, маленький техасец перестарался в своей роли персонального помощника.
Подгоняемый чувством голода, Лэш побрел на кухню и распахнул дверцу холодильника. Пусто. Ничего, кроме коробки соды, которая срочно требовалась тому дивану.
Захлопывая холодильник, он презирал в этот момент весь мир и каждого его обитателя, хотя скорее всего виновата глазунья с беконом, которую он вовремя не получил.
К тому же на него хреново действовал этот кусок недвижимости. Они приобрели ранчо недавно, и он был здесь всего раз – черт, даже Мистер Д не знал об этом очередном владении Общества. Дело в том, что Лэш выкупил его из закладной, потому что им требовалось место, где они будут готовить наркоту, а в этой развалюхе имелся огромный подвал. Потрясало то, что бывший владелец, кем бы он ни был, оказался не в состоянии выплачивать ипотеку. По уровню хата стояла в шаге от сарая.
Или даже полшага.
Лэщ направился в гараж и почувствовал охренительное облегчение, когда сел в Мерседес... хотя необходимость тащиться в Мак-Дональдс за стаканчиком кофе и МакМаффином с яйцом раздражала. И отстоять очередь в Мак-авто вместе с кучей парней на грузовиках и мамашами в минивэнах.
Он направлялся к своему особняку, и его отношение к окружающему миру ухудшилось еще больше, а настроение упало ниже плинтуса, когда он подъехал к гаражу. Дверь была по-прежнему открыта, Лексуса не было.
Припарковав под крышей Мерседес, он одним нажатием на кнопку сигнализации закрыл авто и вышел из гаража. В саду позади дома было относительно спокойно, но Лэш почувствовал запах лессера, который…
Остановившись на террасе, он поднял глаза на второй этаж. О, Боже...
Паника прибавила ему энергии, он вбежал на заднее крыльцо сломя голову и, взлетев по ступенькам, ворвался в дверь.
И застыл, увидев кровавую бойню. Боже... Правый... его кухня.
Она выглядела так, как будто ее поливали нефтью из шланга. И хм, от Мистера Д практически ничего не осталось. Тело убийцы островком лежало посреди комнаты, руки и ноги валялись вокруг... а желудочно-кишечный тракт техасца, как макраме, свисал со шкафных ручек.
Каким-то чудом голова парня осталась на месте, глаза были широко распахнуты, и рот начал открываться и закрываться, когда он увидел, что уже не один. Гортанная мольба срывалась с губ, словно смешиваясь с блестящей черной загустевшей кровью.
– Ты гребанный слабак, – выплюнул фразу Лэш. – Посмотри на себя. Охренеть же можно!
И, черт возьми, у него были проблемы посерьезнее, чем порезанный на кусочки помощник. Он перепрыгнул через этот беспорядок, пересек столовую, и побежал вверх по лестнице.
Ворвавшись в комнату, которую делил с Хекс, Лэш не нашел ничего, кроме пустоты... и разбитого окна.
– Твою мать!
Развернувшись, он посмотрел на распахнутую дверь и увидел в коридоре следы на стене. Подойдя ближе, он прижался носом к шелковым обоям и глубоко вдохнул. Ее аромат впитался в волокна ткани.
Хекс взломала свою тюрьму.
Тем не менее, она все еще была в комнате, после того, как напали на Мистера Д. Братья вернулись и помогли ей выбраться?
Быстрая проверка дома, и раздражение Лэша перешло в стадию психоза. Ноутбук исчез. Сотовые телефоны тоже.
Твою дивизию.
Спустившись в кухню, он направился в кладовку, чтобы забрать…
– Ох, да чтоб меня! – Встав на колени, он проверил распахнутые настежь панели. Его заначку что, тоже забрали? Как, черт возьми, они ее нашли?
Опять же, Мистер Д выглядел так, будто над ним провели практикум по препарированию. Возможно, он до сих пор исходил кровью. Так что уверенности в том, что другие адреса не были скомпрометированы, у Лэша не было.
В порыве ярости, он выбросил вперед кулак, рассекая воздух и круша первое, что попало под руку.
Огромную стеклянную вазу с оливками.
Вещица разбилась, сок залил все вокруг, маленькие, похожие на глаза шарики попадали на пол и раскатились во все стороны, вырвавшись на свободу.
Лэш вернулся на кухню и подошел к Мистеру Д. Когда окровавленный рот снова зашевелился, эти жалкие потуги выглядели просто тошнотворно.
Потянувшись к столешнице, Лэш достал Henckels , обхватил рукоятку, и опустился на корточки. – Ты что-нибудь им рассказал?
Мистер Д покачал головой, и Лэш посмотрел парню прямо в глаза. Белки начали темнеть и принимать серый оттенок, а зрачки расширились до такой степени, что радужной оболочки почти не было видно. И хотя Мистер Д был на грани смерти, он будет томиться и гнить в таком состоянии вечно. Существовал только один способ его «убить».
– Ты уверен? – тихо просил Лэш. – Даже когда они выдирали тебе руки и ноги?
Рот Мистерда Д снова задвигался, издавая чавкающие звуки, как будто из банки вываливался влажный собачий корм.
С проклятьем, полным отвращения, Лэш пронзил пустую грудную клетку лессера, избавляясь от беспорядка хотя бы частично. Раздавшиеся хлопок и вспышка быстро растворились в воздухе, а Лэш запер себя в доме, закрыв заднюю дверь, прежде чем еще раз отправиться на второй этаж.
Ему понадобилось полчаса, чтобы упаковать свою одежду, и, стаскивая шесть пухлых чемоданов Прада вниз по лестнице, он пытался припомнить, когда в последний раз ему приходилось носить собственный багаж.
Выставив пожитки на заднее крыльцо, он включил охранную сигнализацию, запер дверь, и перетащил свои пожитки в Мерседес.
Уезжая, он ненавидел мысль о возвращении на гребаное ранчо. Но на данный момент, других вариантов нет, и у него было куча других проблем, о которых стоило волноваться, кроме как о том, где ему теперь жить.
Ему нужно найти Хекс. Сама по себе она далеко уйти не могла, сто процентов. Она слишком слаба. Следовательно, ее забрало Братство.
Господи Иисусе... отец появится в час ночи для инициации, так что ему надо найти ее как можно скорее. Или кого-нибудь другого, с кем можно было проделать эту процедуру.

***

Стук, разбудивший Джона, был реальным и громким, как пушечный выстрел, и сильным – как удар тараном.В тот же момент он принял вертикальное положение. Протер глаза, свистнул «войдите» и взмолился, чтобы это был всего лишь Куин с подносом Первой Трапезы.
Дверь так и не открылась.
Джон нахмурился и уронил руки.
Вставая на ноги, он схватил джинсы и натянул их на бедра, а затем подошел и... В дверях стоял Роф с Джорджем у ног, и он был не один. За его спиной стояли парни и Ривендж, и все остальные Братья, в том числе и Тор.
О... Боже... нет.
Его руки двигались быстро, хотя сердце остановилось. «Где нашли ее тело»
– Она жива, – ответил Ривендж и протянул телефон. – Я только что получил сообщение. Нажми четыре.
Какое-то мгновенье Джон пытался усвоить информацию. Затем он выхватил телефон из рук мужчины и нажал на кнопку. Послышался сигнал, а затем ...
Срань Господня... ее голос. Ее голос.
– Рив ... Я выбралась. Я на свободе. – Последовал низкий, глубокий вздох. – Я в порядке. Я цела. И я свободна. – Долгая пауза, такая, что Джон даже хотел проверить, не прервалась ли…
– Мне нужно какое-то время. Я в безопасности… но пока не могу вернуться. Мне нужно немного времени. Расскажи всем... скажи об этом... всем. Я скоро выйду на связь. – Еще одна пауза, а затем ее голос окреп от гнева. – Как только я смогу... Лэш мой. Ты понял меня? Никто не тронет его кроме меня.
Сообщение закончилось.
Джон нажал на кнопку и снова его прослушал.
После этого он передал трубку обратно Риву и встретил его аметистовый взгляд. Он хорошо понимал, что Рив провел рядом с Хекс много, много лет. Знал, что парень делился с ней не только опытом, но и симпатской кровью, что многое меняло. Знал, что парень был старше и мудрее, и т.д. и т.п.
Но связанный мужчина в Джоне делал их равными, когда дело касалось ее.
И многое другое.
«Куда она могла пойти»? показал он знаками.
После того, как Куин перевел, Рив кивнул. – У нее есть охотничья хижина примерно в пятнадцати милях к северу отсюда. На реке Гудзон. Я думаю, она там. Там есть доступ к телефону и полная безопасность. Я еду туда один с наступлением темноты. Если конечно ты не решишь ко мне присоединиться.
Никто, казалось, не был удивлен подобным разговором... и Джон осознал, что его тайна вышла наружу. После того, как он повел себя в спальне того особняка, не говоря уже о том, что устроил лессеру, все знали о его чувствах к Хекс.
Именно по этой причине они пришли к нему все вместе. Это было признание его статуса, и проявление уважения. Права и территория связанных мужчин всегда соблюдались, когда дело касалось их женщин.
Джон посмотрел на Куина и показал знаками, «Скажи, что я еду с ним».
После того, как друг перевел, Рив кивнул и повернулся к Рофу. – Я иду с ним и только с ним. Он не может взять с собой Куина. У нас и так с ней будет куча проблем, когда мы заявимся без предупреждения.
Роф нахмурился. – Черт возьми, Рив…
– Она сейчас опасна. Однажды я уже проходил с ней через такое. Если с нами будет кто-нибудь еще, она просто сбежит и больше никогда не позвонит. Кроме того, Джон... он все равно последует за мной, не так ли, сынок? Ты ведь бросишь Куина и последуешь за мной в любом случае?
Джон, не колеблясь, кивнул.
Когда Куин грязно выругался, Роф покачал головой. – Какого хрена я тогда приставил к нему Аструкс…
Последовало напряженное молчание, во время которого Король мерил взглядом Джона и Рива. Затем произнес: – Ох, черт подери. Ну хорошо, я отпущу вас без охраны на этот раз, но вы не будете сражаться. Вы отправитесь в хижину, и только туда, а потом вернетесь и возьмете с собой Куина прежде чем отправиться на улицы. Ясно?
Джон кивнул и развернулся, чтобы отправится в ванную.
– Десять минут, – сказал Рив. – У тебя есть десять минут, и мы выезжаем.
Джон был готов через четыре, и спустился в фойе через шесть. Он был полностью вооружен, все по протоколу, и одет в защитную кожу. Если говорить более конкретно, он ожил почти до маниакального состояния, кровь бурлила в венах со скоростью и силой торнадо.
Он шел и чувствовал, как ему в след смотрят много пар глаз. Из бильярдной. Из столовой. С балкона второго этажа. Безмолвные, но ничего не упускающие наблюдатели.
Братство и другие обитатели дома явно были в шоке от его связи с Хекс, и он мог их понять. Сюрприз! Он связан с симпатом.
Но ты не можешь выбирать того, кого любишь – равно как изменить чувства тех, кто не любит тебя…
Боже, разве это сейчас имело значение? Она была жива!
Ривендж спускался по лестнице, и его красная трость впивалась в ковер каждый раз, когда правая нога ступала вперед. Он был одет не для войны, но тепло, из-под его длинной до пола норки виднелись носы ботинок и манжеты элегантного черного костюма.
Подойдя к Джону, он просто кивнул и направился в вестибюль. Вместе они вышли на улицу, в прохладный вечер.
В воздухе пахло чистой оттаявшей землей.
Аромат весны. Запах самой надежды и возрождения.
Подойдя к Бентли, Джон сделал вдох и задержал воздух в легких, с мыслью о том, что Хекс делала то же самое этой самой ночью.
И что она не лежит в могиле.
Слезы защипали глаза, когда поющее сердце закачивало благодарность и облегчение в каждую вену его тела.
Джон не мог поверить, что скоро увидит ее... Боже, увидит ее еще раз. Что заглянет в ее темно-серые глаза. Что…
Черт, тяжело будет сдержать себя и не бросится к ней с объятьями, не сжимать ее в руках до завтрашнего утра. Или, может быть, до следующей недели.
Когда они сели в машину, Рив завел двигатель, но не двинулся с места. Он просто смотрел через лобовое стекло на выложенную камнем дорогу.
И тихо спросил. – Как давно это у тебя? То, что ты к ней чувствуешь?
Джон достал маленький блокнот, который всегда носил с собой и написал: «С момента, как впервые встретил ее».
Рив прочел его каракули и нахмурился. – Она чувствует к тебе то же самое?
Джон не стал опускать глаза, когда отрицательно покачал головой. Нет смысла скрывать подобное дерьмо. Не от симпата.
Рив кивнул. – Это на нее похоже. Черт побери... Хорошо, давай сделаем это.
Двигатель взревел и они рванули в ночь.
---------------------------------------------
Фирма – производитель ножей, столовых приборов и кухонных принадлежностей

Надежда – эмоция предательская.
Две ночи спустя, Дариус, наконец, вошел в дом семьи похищенной девушки, и когда перед ним и Торментом распахнулась огромная дверь, их встретил доджен, чей взгляд был полон трагичной надежды. Воистину, вид дворецкого был исполнен такого высокого уважения, что было ясно – он чувствовал, что впускает в дом своих хозяев спасителей, а не убийц.
Только время и превратности судьбы покажут, была его вера уместна или нет.
Он с готовностью проводил Дариуса и Тормента в кабинет, где их встретил джентльмен, который, поднявшись из обитого шелком кресла, старался твердо стоять на ногах.
– Добро пожаловать, господа, я благодарен вам, что вы пришли, – сказал Сампсон, протягивая ладони, чтобы пожать руку Дариусу. – Прошу прощения, что не мог принять вас раньше. Моя любимая шеллан ...
Голос мужчины сломался и в наступившей тишине, Дариус отступил в сторону. – Разрешите представить вам моего коллегу – Тормента, сына Харма.
Когда Тормент приложил ладонь к сердцу и низко поклонился, стало ясно, что у сына были манеры, которыми никогда не отличался его отец.
Хозяин дома вернул ему почтение. – Могу я предложить вам что-нибудь выпить или вкусить?
Дариус отрицательно покачал головой и сел. Тормент продолжил стоять у него за спиной, и ответил: – Спасибо. Но возможно мы могли бы поговорить о том, что произошло в этом благочестивом доме.
– Да-да, конечно. Что я могу рассказать вам?
– Всё. Расскажите нам... всё.
– Моя дочь... свет очей моих. – Мужчина достал носовой платок. – Она была полна достоинства и крайне добродетельна. Сложно найти в наше время девушку более заботливую...
Дариус, понимая, что они и так потеряли уже две ночи, все же дал отцу немного времени на воспоминания, прежде чем вернуть его в настоящее. – И в ту ночь, сэр, ту страшную ночь, – вставил он, когда возникла пауза – Что произошло здесь, в этом доме?
Мужчина кивнул и слегка прикрыл глаза. – Она проснулась с чувством определенного беспокойства, и для успокоения ей рекомендовали вернуться в личные комнату. В полночь ей принесли трапезу, а затем еще одну – незадолго до наступления рассвета. Тогда ее видели в последний раз. Ее ночные покои располагались наверху, но у нее, как и у любого члена нашей семьи, также были комнаты под землей. Она часто предпочитала не спускаться с нами вниз на дневное время, но так как мы могли попасть в ее покои через внутренние коридоры, то предполагали, что она будет в достаточной безопасности… – В этот момент мужчина задохнулся от эмоций. – Как я жалею о том, что не настоял тогда.
Дариус очень хорошо понимал его сожаление. – Мы найдем вашу дочь. Так или иначе, мы ее найдем. Вы позволите нам осмотреть ее спальню?
– Пожалуйста. – Когда мужчина кивнул в направлении доджена, дворецкий вышел вперед. – Силас будет рад сопроводить вас. Я буду... я предпочитаю ждать вас здесь.
– Конечно.
Когда Дариус встал, отец подался вперед и схватил его за руку. – Одно слово, можно? Наедине.
Дариус согласился, и после того, как Тормент покинул комнату вместе с додженом, хозяин дома рухнул обратно в кресло.
– Воистину ... моя дочь была достойнейшей. Добродетельной. Нетронутой ни…
В повисшей тишине Дариус понял, что так заботит мужчину: Если они не вернут ее в том же девственном состоянии, ее честь, а также честь семьи, будет под большой угрозой.
– Я не могу сказать это в присутствии своей возлюбленной шеллан, – продолжил мужчина. – Но наша дочь ... Если она осквернена ... возможно, будет лучшим оставить...
Глаза Дариуса сузились. – Вы предпочли бы, чтобы ее не нашли.
Слезы навернулись на светлый взор мужчины. – Я... – Внезапно мужчина отрицательно покачал головой. – Нет... нет. Я хочу ее вернуть. Независимо от результата, независимо от ее состояния... Конечно, я хочу, чтобы моя дочь вернулась.
Дариус даже не попытался поддержать мужчину – то, что мысль об отказе от собственного кровного ребенка могла придти в голову отца, было настоящим абсурдом. – Я хотел бы пройти в ее комнату немедля.
Хозяин щелкнул пальцами и в арочной двери кабинета показался доджен.
– Сюда, пожалуйста, – сказал дворецкий.
Пока Дариуса и его протеже вели по дому, он внимательно осматривал укрепленные окна и двери. Везде была сталь, она либо разделяла стекла, либо укрепляла толстые дубовые панели. Попасть внутрь без приглашения было нелегко... и он готов поспорить, что каждая комната на втором и третьем этаже была так же хорошо оборудована – как и покои слуг.
Пока они поднимались, он также оценил каждую картину, ковер и любой дорогой предмет интерьера. Эта семья имела высокий статус в Глимере, ее казна лопалась от монет, а родословная вызывала зависть. Таким образом, от того, что незамужняя дочь пропала без вести, страдали не только их чувства: она была ценнейшим активом. При таких предпосылках, женщина замужнего возраста была прекрасной драгоценностью... выгодным социальным и финансовым вложением.
И это еще не все. Учитывая все перечисленные ценности, здесь имелся и обратный эффект: если дочь обесчещена, на самом деле или по слухам, это пятно на репутации семьи не потускнеет даже спустя поколения. Хозяин особняка, несомненно, любил свою дочь, но вес возможных последствий извращал его истинное отношение к ней.
Дариус был практически уверен, что, по мнению мужчины, будет лучше, если она вернется домой бездыханная в деревянном ящике, чем оскверненная. Последнее было проклятием, трагедией, вызывающей лишь сочувствие.
Дариус ненавидел Глимеру. Поистине ненавидел.
– Вот ее личные покои, – сказал доджен, распахивая дверь.
Когда Тормент вошел в комнату, залитую сиянием свечей, Дариус спросил: – Здесь прибирали? Прибирали после того, как она исчезла?
– Конечно.
– Оставь нас, пожалуйста.
Доджен низко поклонился и исчез.
Тормент обошел комнату, разглядывая шелковые драпировки прекрасно обставленной гостиной. В одном углу стояла лютня, а в другом красивейшее рукоделие, которое было частично закончено. Книги человеческих авторов аккуратными стопками располагались на полках вместе со свитками на Древнем Языке.
Первым делом он заметил, что все было на своем месте. Но сложно сказать, было ли дело в стараниях прислуги, или же в обстоятельствах исчезновения.
– Ни к чему не прикасайся, хорошо? – приказал Дариус парню.
– Конечно.
Дариус вошел в пышную спальню. Шторы были сделаны из толстого, тяжелого гобелена, такого, что солнечный свет мог даже не надеяться проникнуть в помещение, и кровать окружала такая же ткань – широкие полосы свисали над ней балдахином.
Он распахнул резные двери гардеробного шкафа. Внутри висели великолепные платья, украшенные сапфирами, рубинами, изумрудами и цитринами. Одна пустая вешалка висела на крючке внутренней панели, как если бы девушка сняла с нее свой ночной наряд.
На туалетном столике лежала расческа и аккуратными рядками стояли баночки с кремами, ароматными маслами и пудрами.
Дариус выдвинул ящик... и беззлобно выругался. Шкатулки с драгоценностями. Плоские кожаные коробочки. Он взял одну, что была сверху, нажал на золотой замочек и поднял крышку.
Бриллианты засверкали в сиянии свечей.
Дариус вернул шкатулку к ее подружкам. Тормент стоял в дверях, его взгляд застыл на тонкой ткани ковра с рисунком в виде персиков – желтых и красных.
Слабый румянец на лице парня почему-то заставил Даруса погрустнеть. – Ты никогда не был в женском будуаре?
Тормент покраснел еще больше. – А... нет, сэр.
Дариус махнул рукой. – Ну, это работа. Здесь лучше забыть о стеснении.
Тормент откашлялся. – Да. Конечно.
Дариус подошел к французским дверям. Открыв их, он вышел на террасу, и Тормент последовал за ним.
– Сквозь те деревья все видно, – пробормотал парень, прогуливаясь по балкону.
В самом деле, так и было. Через тонкие руки голых ветвей виднелся соседний особняк. Огромный дом имел аналогичный размер и строение, на башнях виднелись узоры из металла, и его окружали красивые газоны... но, насколько Дариусу было известно, в нем жили не вампиры.
Он отвернулся и прошел вдоль террасы, осматривая все окна, двери, ручки, петли и замки.
Здесь не было никаких признаков взлома, а, учитывая то, как холодно было на улице, она вряд ли стала бы распахивать окна и двери.
Это означало, что либо она оставила дом по собственной воле... либо впустила того, кто ее забрал. И предположительно это произошло именно здесь.
Он смотрел сквозь стекла в ее покои, пытаясь представить, что произошло.
К черту сам факт проникновения, главное, где именно оно произошло, не так ли? Маловероятно, что похититель тащил ее через весь дом – ночью по особняку сновали люди – но то, что девушку выкрали в темное время суток, сомнений не вызывало – иначе она бы сгорела дотла.
Нет, подумал он. Они должны были уйти через ее покои.
Заговорил Тормент. – Ничто не взломано, ни внутри, ни снаружи. Нет царапин на полу или пятен на стене, а это значит ...
– Она, возможно, позволила им войти и особенно с ними не боролась?
Дариус вернулся в комнату и взял со столика расческу. В жесткой щетине застряли несколько длинных светлых волос. Не удивительно, ведь оба родителя были блондинами.
Вопрос в том, что заставило достойную девушку покинуть дом своей семьи прямо на рассвете, не оставляя никаких следов ... и не взяв ничего с собой?
На ум приходил только один ответ: мужчина.
Отцы не обязательно знают всё о жизни своих дочерей, не так ли?
Дариус смотрел в ночь, отслеживая прилегающую территорию и растущие на ней деревья... особняк по соседству. Связь... между всем этим и мистическим исчезновением была связь.
Ответ на вопрос, который он искал, крылся где-то здесь. Он только должен собрать воедино все зацепки.
– Куда мы идем?
– Мы должны поговорить со слугами. Наедине.
По большей части, в таких домах, таких как этот, с додженами никогда не разговаривали вне очереди. Но в этот раз обстоятельства были чрезвычайными, и вполне возможно, что жалость и сострадание к бедной девушке переборет сдержанность слуг.
Ведь иногда задняя часть дома знает то, чего не знает его фасад.
Дариус отвернулся и подошел к двери. – А теперь нам надо слегка потеряться.
– Потеряться?
Они вместе вошли в дом, и Дариус внимательно осмотрел коридор. – В самом деле. Нам сюда.
Он выбрал левую сторону, потому что в обратном направлении виднелось множество двойных дверей, которые вели на вторую двухэтажную террасу – было очевидно, что слуги жили в другой части дома. Они шли вперед, минуя красиво обставленные комнаты, и сердце Дариуса болело так, что было тяжело дышать. Спустя десятилетия, он все еще помнил о своих потерях, падение с высоты когда-то присущего ему положения до сих пор эхом гудело в каждой косточке его тела. О да, его мать – по ней он скучал больше всего. А за этой болью пряталось тоска по той цивилизованной жизни, которой он когда-то жил.
Он делал для своей расы то, чему был обучен и для чего был рожден. Он снискал в каком-то смысле... снисхождение и заработал уважение со стороны своих боевых товарищей. Но радости от подобного существования он не испытывал. Интереса тоже. Как и увлеченности.
Неужели для него все дело было в красивых вещах? Был ли он таким поверхностным и недалеким? Если у него когда-нибудь будет большой, красивый дом с бесчисленными комнатами, обставленными красивыми вещами, поселиться ли легкость в его сердце?
Нет, подумал он. Нет, если этот дом будет пуст и одинок.
Он скучал по тому, что люди со схожими интересами могут жить вместе, общиной, окруженной мощной стеной, группой, что была семьей по крови и выбору. Братья же не жили вместе, Роф Справедливый считал это риском для расы – если их расположение обнаружит враг, они все будут уничтожены.
Дариус понимал ход его мыслей, но не был уверен, что согласен с ним. Если люди могли жить в укрепленных замках среди своих недругов, вампиры могли делать то же самое.
Хотя, если быть честным до конца, Общество Лессенинг было гораздо более опасным врагом, чем кто-либо.
Они какое-то время шли по коридору, пока, наконец, не нашли то, что искали: невзрачную вращающуюся панель, ведущую к задней лестнице.
Спустившись по сосновым ступенькам, они попали в небольшую кухню, и их появление прервало трапезу, что полным ходом шла за длинным дубовым столом, стоящим напротив входа. Доджены побросали свои кружки с элем и куски хлеба и вскочили на ноги.
– Воистину, продолжайте наслаждаться пищей, – сказал Дариус, жестом руки призывая их оставаться на местах. – Мы хотели бы побеседовать с управляющим второго этажа и личной горничной дочери.
Все снова сели на скамейки за исключением двух додженов – женщины с белыми волосами, и молодого мужчины с добрым лицом.
– Мы можем где-нибудь уединиться? – спросил Дариус управляющего.
– У нас имеется гостиная. – Он кивнул в сторону двери возле очага. – Там вы найдете, что требуется.
Дариус кивнул и обратился к побледневшей горничной, которая дрожала так, словно у нее были большие проблемы. – Ты не сделала ничего плохого, дорогая. Пошли, разговор будет быстрым и безболезненным, уверяю тебя.
Лучше начать с нее. Он не был уверен, что она сможет спокойно продержаться, пока они переговорят с управляющим.
Тормент открыл дверь, и все трое вошли в помещение, которое было безликим, словно кусок чистого пергамента.
Как и всегда бывало в больших поместьях, комнаты членов семьи отличались роскошной отделкой. А там, где обитали слуги, все было скромно и практично.

Когда Бентли Рива съехал со 149 северного шоссе на узкую грунтовую дорогу, Джон наклонился вперед к ветровому стеклу. Фары освещали голые стволы деревьев, а пейзаж становился все более диким и неприветливым, по мере того, как седан продвигался по извилистой дороге все ближе и ближе к реке.
Небольшая охотничья хижина, показавшаяся на горизонте, не представляла собой абсолютно ничего особенного. Маленькая, темная, скромная, с отдельно стоящим гаражом, она была по-деревенски простой, но в отличном состоянии.
Он распахнул дверь машины еще до того, как Бентли полностью остановился, и направился к главному входу, когда Рив еще даже не вышел из-за руля. Всеобъемлющий страх, что он сейчас испытывал, на самом деле был хорошим знаком. Он чувствовал то же самое в лагере симпатов, и было логично, что Хекс защищает свое личное пространство аналогичным силовым полем.
Стук сапог громко бил по ушам, пока Джон пересекал утрамбованный грунт подъездной дороги, а затем все стихло, когда он вступил на газон, заросший грязно-коричневой травой. Он не стал стучать, просто потянул за ручку и открыл замок.
Вот только... он не смог двинуться с места.
– Если войдешь туда, тебе снесут голову. – Сзади подошел Рив, держа в руках медный ключ. Вставив его в замок, он открыл им дверь.
Когда крепкая дверь распахнулась, Джон нахмурился, вглядываясь в темноту, и вскинул голову, ожидая, что сработает сигнализация.
– Она не верит в них, – тихо сказал Рив, перед тем как придержать за руку Джона, рванувшего вперед. Повысив голос, мужчина прокричал: – Хекс? Хекс? Опусти оружие. Это я и Джон.
Его голос звучал как-то странно, подумал Джон.
И ответа не последовало.
Рив включил свет и отпустил его руку, когда они оба вошли в комнату. Кухня была ничем иным как пищевым блоком, имеющим все самое необходимое: газовая плита, старый холодильник, раковина из нержавеющей стали, далеко не роскошная, просто рабочая. Но здесь царил безупречный порядок. Ни почты, ни журналов. Ни оружия.
Затхлость. Воздух был застоявшимся и затхлым.
Напротив располагалась большая комната с рядом окон, из которых открывался вид на реку. Мебели было по минимуму: только два плетеных кресла, ротанговый диван и маленький стол.
Рив вошел в помещение и направился к закрытой двери, что располагалась с правой стороны.
– Хекс?
Опять этот тон. Рив положил ладонь на косяк и наклонился к панели, закрыв глаза.
Он вздрогнул, его плечи поникли.
Ее здесь не было.
Джон шагнул вперед и, дернув за ручку, ворвался в спальню. Пусто. И в ванной тоже никого не было.
– Проклятье. – Рив развернулся на каблуках и зашагал прочь. Когда послышался хлопок двери со стороны реки, Джон понял что парень вышел на крыльцо и уставился на воду.
Джон мысленно выругался и огляделся по сторонам. Все было опрятно и аккуратно. Вещи – на своих местах. Окно не открывали для того, чтобы впустить свежий воздух, двери тоже, причем довольно давно.
Пыль на ручках и креплениях рассказала ему об этом.
Может она и была здесь, но давно ушла. И если приходила, то не задержалась надолго, потому что он не чувствовал ее запах.
У Джона возникло чувство, что он снова ее потерял.
Боже, он думал, что того, что Хекс жива будет достаточно, чтобы привести его в чувство, но сама мысль о том, она была где-то на этой планете и все же не с ним, странным образом разрывала его на части. Кроме того, он чувствовал, что вся эта ситуация словно ослепляла его – он еще не знал, что, как и почему.
И эта неизвестность выводила из себя, если честно.
В конце концов, он вышел на крыльцо, чтобы присоединиться к Риву. Схватив свой блокнот, он быстро накарябал записку и взмолился всем богам, чтобы симпат понял, к чему он клонит.
Рив оглянулся через плечо и прочел то, что Джон ему показал. Через какое-то время, он сказал:
– Да. Конечно. Я просто скажу им, что ее здесь не было, и ты поехал со мной к айЭму пообедать. Это даст тебе еще три или четыре часа форы.
Джон приложил ладонь к груди и низко поклонился.
– Только не выходи на улицы. Мне не нужно знать, куда ты направляешься, это только твое дело. Но если тебя убьют, у меня возникнет девяносто девять проблем, и ты будешь самой большой из них. – Рив снова посмотрел на реку. – И не беспокойся о ней. Она уже делала так раньше. Это второй раз, когда ее... забрали подобным образом.
Джон резко и сильно схватил рукой предплечье мужчины. Рив даже не дрогнул... опять же, ходили слухи, что он не мог ничего чувствовать из-за того, что делал, чтобы контролировать свою симпатскую сторону.
– Да. Это не в первый раз. Она и Мёрдер были вместе. – Когда клыки Джона удлинились, Рив улыбнулся. – Это давно прошло. Не стоит беспокоиться по этому поводу. Но так оказалось, что ее вызвали в колонию по семейным обстоятельствам. Они обманули ее, разумеется, и не собирались отпускать. Когда Мёрдер отправился за ней, симпаты захватили и его, так что ситуация сложилась критическая. Мне пришлось заключить сделку, чтобы вызволить их обоих, но ее семья продала Хекс в самый последний момент прямо у меня из-под носа.
Джон сглотнул и надписал, не задумываясь. «Кому?»
– Людям. Конечно, она освободилась, как и в этот раз. А потом исчезла на какое-то время. – Теперь аметистовые глаза Рива засверкали. – Она всегда была с характером, но после того, что эти люди сделали с ней, она стала во много раз жестче.
«Когда?» спросил Джон одними губами.
– Почти двадцать лет назад. – Рив снова посмотрел на воду. – Чтобы ты знал, она не шутила, оставляя то сообщение. Она не оценит, если кто-то примчится на белом коне и за нее накажет Лэша. Она сделает все сама. Хочешь хоть как-то изменить ситуацию в лучшую сторону? Позволь ей придти к тебе самой, когда она будет готова, и не стой у нее на пути.
Ну точно, она, конечно же, поспешит написать ему смску, подумал Джон. И что по поводу Лэша? Он не был уверен, что сможет поступить, как ему советовали. Даже ради нее.
Чтобы прервать поток собственных мыслей, Джон протянул ладонь. Они торопливо обнялись, а затем Джон дематериализовался.
Он материализовался в Экстрим Парке, за будкой, и оглядел пустые рампы и пандусы. Дилер так и не вернулся. Ни скейтах тоже никто не катался. Что было понятно. Ночной рейд с хреновой кучей копов. Не говоря уже о стрельбе.
На какое-то время это место станет площадкой-призраком.
Джон прислонился к грубой древесине, его чувства были начеку. Он понимал, сколько сейчас времени, из-за положения луны над головой, да и потому, что его мозг перешел от состояния маниакального напряжения к более разумному. Что жутко бесило, но так было легче.
Хекс исчезла, и он даже не знал в каком она состоянии. Ранена? Ей требовалось кормление? Она…
Так. Пора прекратить думать в этом направлении.
А еще, вероятно, ему пора сваливать. Роф был предельно ясен по поводу участия в сражениях без Куина, а это место до сих пор считалось горячей точкой.
Внезапно Джон понял, куда ему надо идти.
Оттолкнувшись от стены, он выпрямился и, нахмурившись, осмотрелся вокруг. У него снова сложилось ощущение, что за ним наблюдают, или даже следят – прямо как тогда, возле тату-салона.
Хотя сегодня у него просто не хватало энергии, чтобы поддерживать это паранойю, поэтому он просто дематериализовался, полагая, что чем или кем ни был бы следящий, он выследит это потом или же потеряет из виду – и ему было наплевать, что именно произойдет.
Он был чертовски вымотан.
Джон принял форму лишь в нескольких кварталах от того места, где недавно проделал номер с лессером. Из внутреннего кармана кожаной куртки он достал медный ключ, который был точно таким же, как тот, которым Рив открыл охотничью хижину.
Он носил его с собой уже месяц или полтора. Хекс дала его в ту ночь, когда он сказал, что она может доверить ему свою симпатскую тайну. Как и ее скобы, он везде носил его с собой.
Нырнув под лестницу каменного здания, Джон вставил кусок металла в замок и открыл дверь. Датчики движения зажгли свет, и перед ним засветился участок стены из белого камня.
Он довольно осторожно запер за собой дверь, а потом пошел к единственной двери в коридоре.
Однажды она дала ему убежище в этом уединенном месте. Дала ему доступ к своей подземной квартире, когда ему хотелось побыть одному. Он воспользовался ее гостеприимством, и это привело к тому, что она взяла его девственность.
Но отказалась его поцеловать.
Тот же ключ подошел к замку двери в спальню, блокировочный механизм гладко отключился. Когда он широко распахнул металлическую панель, зажегся свет, и он вошел в…
Джон на мгновенье умер, когда увидел то, что было на кровати: его сердце и дыхание остановились, мозг перестал работать, а кровь застыла в жилах.
Обнаженное тело Хекс калачиком свернулось на простынях.
Комнату затопил свет, и ее руки сжимали пистолет, который лежал рядом с ней на матрасе, и она направляла дуло на дверь.
У нее не было сил поднять голову и оружие, но Джон был абсолютно уверен, что на спусковой крючок она нажать сможет.
Подняв руки вверх и показывая ладони, он шагнул в сторону и пинком закрыл дверь, словно пытаясь ее защитить.
Ее голос был почти неслышен.
– Джон...
Одна единственная кровавая слезинка наполнила ее глаз, и он смотрел, как капля медленно скользит по ее носу и падает на подушку.
Ее рука выпустила оружие и потянулась к собственному лицу, двигаясь медленно, сантиметр за сантиметром, как будто Хекс отдавала последние силы этому движению. Она прикрыла себя тем способом, какой был доступен ей в этот момент – ладонью и пальцами она прятала от него свои слезы.
Ее тело покрывали рубцы и синяки различной степени давности, она очень исхудала, кости, казалось, вот-вот прорвут плоть. Кожа потеряла свой здоровый розовой цвет и стала пепельно-серой, а естественный запах почти не ощущался.
Она умирала.
Ужас от осознания этого ослабил колени Джона до такой степени, что он обмяк и прислонился спиной к двери.
Но, несмотря на то, что он почти потерял сознание, его мозг продолжал работать. Ее должна осмотреть док Джейн. И еще Хекс нужна кровь.
А времени осталось мало.
Если она будет жить, он сделает для этого все от него зависящее.
Джон сорвал с себя кожаную куртку и рванул рукав вверх, одновременно направляясь к ней. Первое, что он сделал, это мягко прикрыл ее наготу простыней. Второе – подтолкнул свое запястье прямо к ее рту… и ждал, когда взыграют ее инстинкты.
Ее разум, возможно, не хочет его, но тело не в состоянии противостоять тому, что он может ей предложить.
Желание выжить всегда берет верх над тем, что чувствует сердце. Он сам был тому живым доказательством.

Хекс почувствовала мягкое прикосновение к плечу и бедру, когда Джон укрывал ее простыней.
Пряча глаза рукой, она вдохнула и почувствовала прекрасный, чистый запах здорового мужчины... запах, который вызвал глубоко внутри нее голод. Аппетит и потребность в крови с ревом пробуждались ото сна.
И это было еще до того, как Джон поднес свое запястье так близко, что она могла его поцеловать.
Ее симпатские инстинкты извивались, читая его эмоции.
Спокойный и целенаправленный. Трезвый разум и твердое сердце: Джон спасет ее, даже если это будет последним, что он сделает в своей жизни.
– Джон... – прошептала она.
Проблема в этой ситуации... вернее, одна из множества... заключалась в том, что он был не единственным, кто знал, насколько она сейчас близка к смерти.
Ее злость на Лэша служила неким средством к существованию в то время, когда ее держали взаперти и подвергали насилию, и Хекс казалось, что именно это придавало ей сил и помогло вырваться наружу. Но как только она позвонила Риву, вся энергия словно испарилась, не оставив ничего, кроме биения сердца. Да и оно было слишком слабым.
Джон подвинул запястье еще ближе... так, что кожа коснулась ее рта.
Клыки Хекс медленно вытянулись, и одновременно ее сердце дрогнуло, как будто вдруг сбились все его настройки.
В этот тихий напряженный момент перед ней встал выбор: взять его вену и остаться в этом мире. Отказаться и умереть у него на глазах в ближайшие пару часов. У него на глазах, потому что он никуда не уйдет.
Отнимая руку от лица, Хекс посмотрела на него. Он был прекрасен, как и всегда, его лицо было таким красивым – мечта любой женщины.
И она протянула к нему ладонь.
В глазах Джона мелькнуло удивление, и он нагнулся вперед, чтобы ее рука опустилась на его теплую щеку. Ей стоило больших усилий удерживать руку в таком положении, и когда ее пальцы задрожали, он положил свою ладонь на ее, удерживая на месте.
Его синие глаза были цвета теплого темного неба.
Ей надо принять решение. Взять его вену или...
Но у нее не было сил закончить эту мысль, она как будто потеряла себя: судя по тому, что она была в сознании, она все еще жива – и все же возникало ощущение, что она находилась за пределами собственной кожи. Борьба давно закончилась, и то, что больше всего определяло ее существование, исчезло. Это все объясняло. Жизнь больше не интересовала Хекс, и не было смысла обманывать ни Джона, ни себя саму.
Все эти истории с похищениями отобрали у нее жизненные силы.
Но... что делать. Что делать.
Хекс облизала пересохшие губы. Она не выбирала обстоятельства собственного рождения. И пока она дышала, питалась, боролась и трахалась, для нее так ничего и не изменилось. Она, конечно, могла покинуть этот мир на своих условиях, но только после того, как кое-что исправит.
Да, вот он ответ. Благодаря последним трем с половиной неделям, в ее списке важных дел наметился один очень серьезный пункт. Хотя, надо признать, он был единственным, но иногда и его бывает достаточно, чтобы подтолкнуть тебя к действиям.
В порыве решимости, ее жесткая кожа словно трансформировалась, Хекс обволакивало странное парящее ощущение, которое оставляло после себя какое-то острое чувство осознания, что она, наконец, проснулась. Внезапно, она вырвала руку из ладони Джона, и почувствовала, как его эмоциональная сетка вспыхнула от укола чистого, яркого страха. Но затем она притянула к себе его запястье и обнажила клыки.
Горячей волной ее накрыло его ликование.
По крайней мере, до того момента, когда стало ясно, что она лишь царапает поверхность запястья, не в силах прокусить кожу. Но Джон знал что делать. Быстрым движением, он проткнул клыками свою вену и поднес живительный источник к ее губам.
Первый глоток был... словно перерождение. Его кровь была настолько чистой, безупречной, что стекая по горлу и попадая внутрь... она разжигала огонь, распространяющийся по всему телу, растапливая, оживляя ее. Спасая.
Жадными глотками Хекс брала его кровь, чтобы вернуть себе жизнь. Каждый глоток был словно спасательный плот при крушении, словно трос, что удерживал ее над смертельной скалой, каждый удар его пульса служил компасом, что указывал ей дорогу домой.
И он давал ей свою кровь без надежды, ожидания или каких-либо эмоций.
Что даже сквозь безумие причиняло ей боль. Она на самом деле разбила ему сердце: большего от него ждать не стоило. Но она не сломала его, и за это уважала как никого другого.
Пока Хекс кормилась, время текло одновременно с его кровью, первое в бесконечность, второе в нее саму.
Когда она, наконец, насытилась, то отпустила его запястье и запечатала ранки.
Сразу после этого ее начало колотить. Сначала руки и ноги, потом дрожь перешла в грудь, неконтролируемые толчки заставляли ее клацать зубами, мозг метался в черепной коробке, зрение расфокусировалось. Она чувствовала себя носком, который засунули в сушилку.
Сквозь дрожь век, она увидела, как Джона выхватил из куртки свой мобильный.
Она пыталась поймать его за рубашку.
– Н-н-н-нет. Нне нааа…
Он игнорировал ее, набирая сообщение.
– Ч-чч-е-ее-рт... – простонала она.
Когда он закрыл телефон, она сказала:
– Е-е-е-слии попытаешься о-т-т-т-вести меня сей-ч-ч-час к Х-х-хейверсу, б-у-у-д-д-е-е-еттт плох-х-хооо.
Страх перед больницами и медицинскими процедурами доводил Хекс почти до края, но благодаря этому, в ней проснулась энергия, которая помогла начать борьбу с паникой. Разве это не облегчение?
Джон достал блокнот и что-то написал, показал запись ей, затем вышел из комнаты. Дверь захлопнулась, и все, что она смогла сделать, это просто закрыть глаза.
Открыв рот, она дышала и задавалась вопросом, хватит ли ей сил, чтобы встать, одеться и уйти, прежде чем блестящая идея Джона воплотится в жизнь. Быстрая проверка показала, что нет, шансов не было. Если она не могла поднять голову и удержать ее над подушкой более чем на полторы секунды, и речи не было о том, чтобы принять вертикальное положение.
Не прошло много времени, прежде чем Джон вернулся вместе с Доком Джейн, личным врачом Братства Черного Кинжала. Призрачная женщина несла с собой черную сумку и выглядела по-медицински компетентно, что Хекс несомненно оценила, но все же предпочла, чтобы эту компетентность применяли к кому-то другому, а не к ней.
Доктор Джейн подошла и сложила вещи на пол. Ее белый медицинский костюм казался осязаемыми, хотя лицо и руки были прозрачными. Но это изменилось, когда она села на край кровати. Все в ней приняло материальную форму, и рука, которую она положила на руку Хекс, была теплой и тяжелой.
Но даже от вида сострадательного доктора по коже Хекс забегали мурашки. Ей действительно не хотелось, чтобы к ней кто-то прикасался.
Когда добрый доктор убрала руку, возникло ощущение, что женщина это поняла.
– Прежде чем ты велишь мне уйти, я должна тебе кое-что сказать. Прежде всего, я никому не сообщу о твоем местонахождении, и никому не расскажу то, что расскажешь мне ты, и о том, что я у тебя обнаружу. Мне придется сообщить о том, что я виделась с тобой Рофу, но любое клиническое заключение принадлежит тебе и только тебе одной.
Звучало неплохо. В теории. Но она не хотела, чтобы рядом с ней находилась женщина и то, что лежало в ее сумке.
Док Джейн продолжила:
– Во-вторых, я ни черта не знаю о симпатах. Так что если у этой твоей части имеются какие-то анатомически важные особенности... может получиться так, что я не буду знать, как тебя лечить. Ты все еще согласна, чтобы я тебя осмотрела?
Хекс откашлялась и попыталась крепко обхватить плечи, чтобы не дрожать так сильно.
– Я не х-х-хочу чтобы меня осматривали.
– Джон сказал мне об этом. Но у тебя травмы…
– Все н-н-не т-т-так страшно, – из угла, где стоял Джон, она ощутила его эмоциональную реакцию, но у нее не было сил вдаваться в подробности его ощущений. – И я в п-п-порядке.
– Тогда прими это как простую формальность.
– Я п-п-похожа на того, кто терпит формальности?
Зеленые глаза Док Джейн сузились.
– Ты похожа на того, кого сильно избивали. Того, кто долгое время не питался. И не спал. Или ты хочешь сказать мне, что фиолетовый синяк на твоем плече – это макияж? А мешки под твоими глазами – мой обман зрения?
Хекс была хорошо знакома с теми, кто не принимает отрицательных ответов на свои вопросы. Черт, она проработала с Ривом хренову тучу лет. И судя по твердому, ровному тону, было чертовски ясно, что доктор не собирается менять своего решения или уходить. Ни за что.
– П-п-прокл-л-лятье.
– Для твоего сведения – чем раньше мы начнем, тем раньше закончим.
Хекс взглянула на Джона, думая о том, что если ее и будут осматривать, то не в его присутствии. Ему действительно не стоило знать о ее состоянии больше, чем то, о чем он, наверное, догадывался.
Доктор посмотрела через плечо.
– Джон, пожалуйста, подожди в коридоре.
Джон склонил голову и вышел из комнаты, его широкая спина исчезла за дверью. Когда щелкнул замок, добрый доктор открыла свою гребаную сумку и достала стетоскоп и прибор для измерения кровяного давления.
– Я просто хочу, послушать твое сердце, – сказала женщина, вставив дужки в уши.
Вид медицинских инструментов усилил дрожь в теле Хекс и, даже в своем шоковом состоянии, она еще больше съежилась и отпрянула прочь.
Док Джейн остановилась.
– Я не планирую причинять тебе боль. И я не буду делать то, чего ты не хочешь.
Хекс закрыла глаза и повернулась на спину. Каждый мускул в ее теле неожиданно свело болью.
– Давайте уже покончим с этим.
Когда с нее сняли простыню, кожу окатила прохлада, а к груди прижался холодный диск. От внезапно нахлынувших воспоминаний хотелось кричать, и она смотрела в потолок, пытаясь удержать себя от левитации со своего гребаного матраса.
– Б-б-быстрее, Док. – Она не могла сдерживать панику слишком долго.
– Можешь глубоко вдохнуть?
Хекс сделала все, что могла и в итоге поморщилась. Очевидно, одно или несколько ребер сломаны, вероятно, от удара о стену за пределами той спальни.
– Можешь привстать? – спросила Док Джейн.
Хекс простонала проклятие, и когда попыталась поднять тело с кровати, ей это не удалось. Док Джейн стала помогать, и когда увидела, в каком состоянии спина Хекс, зашипела сквозь зубы.
– Почти не болит, – рыкнула Хекс.
– Как-то сомневаюсь в этом. – Хекс снова почувствовала прикосновение холодного диска. – Вдохни так глубоко, как можешь, но только без ущерба себе.
Хекс коротко вдохнула и почувствовала облегчение, когда ласковая рука доктора подтолкнула ее обратно на подушки, а простыня снова вернулась на место.
– Я могу осмотреть твои руки и ноги? – Когда Хекс пожала плечами, доктор Джейн положила в сторону стетоскоп и спустилась суть ниже. Еще раз откинула простынь... а затем застыла в нерешительности.
– Очень глубокие раны вокруг лодыжек, – пробормотала доктор почти про себя.
Ну, это потому что иногда Лэш связывал их проволокой.
– Множество кровоподтеков.
Хекс остановила осмотр, когда простынь задралась на бедра.
– Давай мы закончим на этом месте, окей?
Доктор Джейн вернула простынь на место.
– Могу я ощупать твой живот?
– Действуй.
Хекс застыла от мысли о том, что простынь снова уберут, но Док Джейн просто натянула ткань и стала проводить процедуру через нее. К сожалению, Хекс не смогла скрывать дрожь, особенно когда Док дошла до нижней части живота.
Доктор выпрямилась и посмотрела прямо в глаза Хекс.
– Есть ли шанс, что ты позволишь мне провести осмотр внутренних органов?
– Внутренних, это... – Когда до нее дошло, Хекс покачала головой. – Нет. Этого не случится.
– Ты подвергалась сексуальному насилию?
– Нет.
Доктор Джейн кивнула.
– Есть что-то, о чем я должна знать, и о чем ты мне не сказала? Боль в том или ином месте?
– Я в порядке.
– У тебя кровотечение. Не уверена, что ты в курсе, но ты истекаешь кровью.
Хекс нахмурилась и посмотрела на свои дрожащие руки.
– На внутренней стороне бедер свежая кровь. Именно поэтому я и спросила, могу ли я провести внутренний осмотр.
Хекс почувствовала, как ее накрывает волна страха.
– Я спрашиваю тебя еще раз. Подвергалась ли ты сексуальному насилию? – За медицинскими терминами не скрывалось никаких эмоций, и в этом док была права. Хекс не нужны истерики, сентиментальные сопли и, тем более, жалость.
Когда она не ответила, доктор Джейн прочитала ответ на свой вопрос в воцарившейся тишине:
– Существует ли вероятность того, что ты беременна?
О... Боже.
Цикл у симпатов был странный и непредсказуемый, и она настолько погрузилась с головой в драму своего похищения и последующего плена, что даже не думала о последствиях.
В этот момент она презирала свою женскую природу. Презирала.
– Я не знаю.
Доктор Джейн кивнула.
– Ты можешь сама это определить?
Хекс только покачала головой.
– Этого не может быть. Мое тело прошло через многое.
– Позволь мне осмотреть тебя, ладно? Просто, чтобы быть уверенной, что ничего не происходит. А потом я хотела бы перевести тебя в особняк Братства и сделать ультразвук. Тебе было неприятно, когда я ощупывала низ живота. Я попросила Ви подогнать машину… он должен был уже подъехать.
Хекс почти не слышала того, что ей говорили. Она была слишком занята, перебирая в памяти то, что произошло с ней в последние несколько недель. Она была с Джоном за день до похищения. Тот последний раз. Может быть...
Если она была беременна, она изо всех сил отказывался верить, что это имело отношение к Лэшу. Это было бы слишком жестоко. Слишком, чертовски жестоко.
Кроме того, у кровотечения могла быть и другая причина.
Может это следствие выкидыша, подсказывала ей какая-то часть ее мозга.
– Сделай это, – сказала Хекс. – Но быстро. Я плохо справляюсь с подобным дерьмом, и не хочу терять самообладание лишь из-за того, что это займет дольше, чем несколько минут.
– Я быстро.
Она закрыла глаза и взяла себя в руки, перед глазами быстро проносилось некое слайд-шоу из воспоминаний. Вспышка: ее тело на столе из нержавеющей стали в комнате со стенами выложенными плиткой. Вспышка: ее лодыжки и запястья зафиксированы. Вспышка: человеческий врач с идиотским «смотри-на-меня» взглядом. Вспышка: видео камера направлена ей в лицо и приближается. Вспышка: на поверхности скальпеля отражается свет.
Щелк. Щелк.
Ее веки распахнулись от звука, и она никак не могла понять, прозвучал он у нее в голове или же в этой комнате. Второе. Доктор Джейн натягивала латексные перчатки.
– Я буду очень аккуратной, – сказала она.
Понятие относительное, конечно.
Хекс сжала простынь кулаками и почувствовала, как свело внутренние мышцы бедер, и застыла всем телом. Положительный момент этого замороженного состояния заключался в том, что оно избавило ее от дрожи.
– Советую поторопиться.
– Хекс... Я хочу, чтобы ты посмотрела на меня. Прямо сейчас.
Рассеянный взгляд Хекс метнулся в сторону Джейн.
– Что?
– Смотри мне в глаза. Прямо сюда. – Доктор указала на свои глаза. – Держи взгляд. Смотри мне прямо в лицо и думай о том, что мне делали то же самое, поняла? Я точно знаю, что делаю, и не только потому, что меня этому обучали.
Хекс заставила себя сосредоточиться и... Господь всемогущий, это помогало. Контакт с этим вечнозеленым взглядом помогал.
– Ты почувствуешь.
– Извини?
Хекс откашлялась.
– Если я ... беременна, ты это почувствуешь.
– Как?
– Когда ты... там будет одна особенность. Внутри. Оно не... – Она коротко вздохнула, вспоминая, о чем ей рассказывали родственники отца. – Стенки не будут гладкими.
Док Джейн даже не моргнула.
– Поняла. Готова?
Нет.
– Да.
Хекс покрылась холодным потом, к тому времени, как все закончилось, сломанные ребра стонали от ее попыток заглотить воздух.
– Говори, – хрипло сказала она.

– Я тебе говорю… Элиу жив. Элиу Рэтбун... он жив.
Грег Уинн смотрел из окна своей комнаты в особняке Рэтбунов на фирменный знак Южной Каролины в виде испанского мха. В лунном свете эта хрень смотрелось жутко, словно тень, отбрасываемая едва различимым объектом... или телом.
– Грег, ты меня слышишь?
Протерев сонные глаза, он посмотрел через плечо на обладательницу этого юного голоса. Холли Флит стояла в дверях, ее длинные светлые волосы ниспадали прямыми волнами вдоль умытого ненакрашенного лица, а глаза были не столь велики и выразительны без накладных ресниц и той блестящей-блестящей хрени, которую она наносила перед тем, как появиться на камере. Но розовый шелковый халат не делал ничего, абсолютно ничего, чтобы скрыть ее шикарное тело.
И оно словно вибрировало, как будто ее внутренний камертон задел конкретно громкий звонок.
– Ты же в курсе, – протянул Грег, – что сукин сын погиб более ста пятидесяти лет назад.
– Тогда здесь живет его призрак.
– Призраков не существует. – Грег вернулся к пейзажу. – Ты как никто другой должна об этом знать.
– Этот существует.
– И ты разбудила меня в час ночи, чтобы сказать об этом?
Не самый умный ход с ее стороны. Они почти не спали прошлой ночью, и он провел день в непрерывных созвонах с Лос-Анжелесом. Час назад он упал лицом в подушку, не предполагая, что вырубится, но, к счастью, у его тела были другие планы.
Уж лучше так, а то его мозг постоянно твердил, что надо бросить это дело, потому все шло не по плану. Дворецкий оказался непробиваемым в вопросе съемки, обе попытки Грега заполучить разрешение окончились неудачей: одну за завтраком вежливо отклонили, вторую за обедом просто проигнорировали.
Тем не менее, у них на руках были отличные кадры, которые он уже выслал. Благодаря некоторым замечательным фотографиям, что были сняты под шумок, начальство дало ему добро на смену места дислокации, но настаивало на рекламном трейлере, который они хотели пустить в эфир как можно скорее.
Что было невозможно, пока не смягчится дворецкий.
–Алё, – рявкнула Холли. – Ты меня слушаешь вообще?
– Что?
– Я хочу уехать.
Грег нахмурился, думая о том, что у нее, в принципе, не хватит мозгов, чтобы испугаться чего-то кроме здоровой фуры с ее именем на решетке радиатора.
– Куда?
– Обратно в Лос-Анджелес.
Он даже отпрянул.
– Лос-Анджелес? Ты что, шутишь? Окей, этому не бывать. Если только ты не решишься обратиться в Orbitz , чтобы тебя отправили назад как ненужный багаж. У нас есть работа здесь.
Которая, учитывая раздраженное состояние дворецкого, включала в себя мошенничество и попрошайничество. Последнее было стезей Холли. А на самом деле... если она испугалась, то это только им на руку. Она могла бы использовать этот факт при общении с дворецким. Мужчины обычно хорошо реагируют на подобные вещи, особенно джентльмены определенного типа, которые, безусловно, считают себя рыцарями до мозга своих сухих, тонких костей.
– Я серьезно... – Холли прижала шелковые отвороты халата ближе к шее... таким образом, что теперь он плотно обтянул ее грудь и твердые соски. – Я словно схожу с ума.
Хммм. Если это была уловка для того, чтобы затащить его в постель... то он был не такой уж и уставший.
– Иди ко мне.
Он протянул руки, и когда она шагнула вперед, прижал ее тело к себе, и улыбнулся, глядя поверх ее головы. Боже, она так хорошо пахла. Не тем цветочным дерьмом, которым душилась обычно, а каким-то темным ароматом. Приятным.
– Детка, ты же знаешь, ты должна остаться с нами. Мне нужно, чтобы ты использовала свою магию.
Снаружи, испанский мох закачался на ветру, ловя лунный свет и создавая иллюзию шифона, так что казалось, будто деревья одеты в легкие красивые платья.
– Здесь что-то не так, – сказала она, уткнувшись ему в грудь.
Внизу, на лужайке, прогуливалась одинокая фигура. Наверное, Стэн решил выкурить травку на воздухе.
Грег покачал головой.
– Единственное, что здесь не так, так это проклятый дворецкий. Разве ты не хочешь стать знаменитой? Ведь для тебя откроются новые возможности. Потом ты могла бы вести Танцы со звездами . Или Большого Брата .
Грег понял, что сумел ее заинтересовать, потому что тело Холли расслабилось, и чтобы еще больше ей в этом помочь, он погладил ее по спине.
– Умница. – Он смотрел на Стэна, который прогуливался, засунув руки в карманы и повернув голову в сторону от дома. Его длинные волосы шевелил ветер. Еще пару метров, и он выйдет из тени деревьев на лунный свет. – Теперь я хочу, чтобы ты осталась здесь со мной, и как я уже сказал, ты лучше всех остальных должна знать, что все эти истории о привидениях являются не более чем простым скрипом половиц. У нас есть работа только потому, что люди хотят верить во всякое жуткое дерьмо.
Как будто по команде, кто-то прошел вверх по лестнице, мягкие шаги сопровождались звуками как из фильма ужасов с Винсентом Прайсом в главной роли – стоны старого дерева разрывали царившую тишину.
– Ты этого боишься? Непонятных звуков посреди ночи? – спросил он, отстраняясь и глядя на нее. Пухлый рот Холли вызвал у Грега несколько приятных воспоминаний, и он провел подушечкой большого пальца по ее губам, подумав, что, возможно, она еще больше накачала их силиконом. Они были более мягкими и пухлыми чем раньше.
– Нет... – прошептала она. – Дело не в этом.
– Так почему же ты думаешь, что это призрак?
Раздался стук в дверь и глухой голос Стэна.
– Вы двое трахаетесь или я могу лечь спать?
Грег нахмурился и повернул голову в сторону окна. Одинокая фигура вышла на размытый лунный свет... и растворилась в воздухе.
– Потому что я только что занималась с ним сексом, – сказала Холли. – У меня был секс с Элиу Рэтбуном.
--------------------------------------------------------------
Крупнейшая мировая сеть, в состав которой входят крупнейшие туроператоры, грузоотправители и гостиничные комплексы.
Телешоу-конкурс, в нем участвуют пары, каждая из которых состоит из профессионального танцора и звезды телеэкрана, кинематографа, театра и т. п.
Телешоу, где несколько участников заперты на определенной территории, за ними ведется постоянное видеонаблюдение и режиссер дает им задания для выполнения.
(Ви́нсент Прайс (англ. Vincent Price; 1911—1993) — известный американский актёр ,снимающийся в фильмах ужасов)

Джон практически насквозь протоптал каменный пол в коридоре подземной квартиры Хекс.. Вперед-назад. Вперед-назад. Что происходило за дверью спальни, он не слышал.
И это, как он полагал, было хорошим знаком. Не было криков и проклятий – значит, осмотр проходит безболезненно.
Он написал Риву, что нашел Хекс, и что они постараются привести ее обратно в особняк. Однако упоминать о подземной квартире не стал. Очевидно, что она хотела сохранить это место в тайне, ведь если бы Рив о нем знал, то они обязательно бы приехали сюда сразу после того, как не нашли ее в охотничьей хижине.
Проверив часы, Джон Прошелся руками по волосам и снова задался вопросом, как связанные мужчины, вроде Рофа, Рейджа и Зи, справляются с подобным дерьмом – Боже, Зи ведь даже наблюдал за родами Бэллы. Как, черт возьми, они…
Дверь открылась, и он развернулся так резко, что подошвы ботинок скрипнули по полу.
Док Джейн была мрачной.
– Она согласилась поехать в особняк. Ви должен ждать снаружи в Эскалейде, ты не мог бы посмотреть, он уже на месте?
Джон показал жестами, «Она в порядке?»
– Она через многое прошла. Сходи, проверь, там ли машина? И ты понесешь ее, окей? Я не хочу, чтобы она шла сама, и носилками пользоваться мы не будем, чтобы не привлекать внимание на улице.
Джон не стал терять время и выскочил из подвала. Прямо на обочине, с выключенными фарами, но с работающим двигателем стоял внедорожник. За рулем вспыхнул оранжевый огонек, когда Ви в очередной раз затянулся своей самокруткой.
Брат опустил стекло вниз.
– Мы забираем ее?
Джон коротко кивнул и бросился обратно в дом.
Он подошел к двери комнаты Хекс, она была закрыта, и он тихо постучал.
– Одну минуту, – послышался глухой голос Дока Джейн. – Входи.
Он открыл дверь и увидел, что Хекс по-прежнему на своем месте. Ее обернули полотенцем, а тело с головы до пят накрыли чистой простыней. Господь всемогущий... Ему так хотелось, чтобы цвет ее кожи хотя бы слегка выделялся на фоне всей этой белизны.
Джон подошел ближе и понял, что что-то не так. Он никогда не чувствовал себя выше нее. Теперь же он возвышался над Хекс и не только потому, что она лежала на кровати.
«Я подниму тебя», показал он руками, одновременно беззвучно проговаривая слова.
Ее глаза встретились с его, а затем она кивнула и попыталась сесть. Джон тем временем наклонился и взял ее на руки.
Она практически ничего не весила.
Когда он выпрямился, док Джейн быстро свернула простыни с кровати в рулон и указала на дверь.
Скованность в теле Хекс стоила ей дополнительной энергии, и он хотел сказать ей, чтобы она расслабилась, но даже с голосом это стало бы пустой тратой времени. Хекс была не из тех, кого можно запросто носить на руках при любых обстоятельствах.
По крайней мере... при обычных.
Коридор, казалось, растянулся на десятки миль, а три метра от тротуара до внедорожника были словно в два раза длиннее.
Ви выскочил из-за руля и открыл дверь багажного отсека.
– Ее можно положить здесь. Я разложил одеяла.
Джон кивнул и приготовился положить ее в это мягкое гнездо.
Хекс протянула руку и положила ему на плечо.
– Останься со мной. Пожалуйста.
На долю секунды он замер... а потом тяжелой поступью вошел внутрь, удерживая ее на руках. Неловко попытался пристроится... но в конечном итоге сел вдоль стенки салона, согнув ноги, а на коленях, прижавшись к его груди, расположилась она.
Двери багажного отделения, а затем и салона закрылись, и раздался рев двигателя.
Сквозь затемненные окна, огни Колдвелла вспыхивали и отступали, а они, набирая скорость, выезжали из города.
Когда Хекс начала дрожать, Джон сильнее обхватил ее руками, прижимая ее тело к своему, желая поделиться своим тепло. И, наверное, это сработало, потому что через минуту, она положила голову ему на грудь, и дрожь утихла.
Боже... он так давно мечтал держать ее в своих объятьях. Представлял этот момент и ситуацию, в которой это могло произойти.
И она была совершенно другой.
Он глубоко вдохнул, собираясь выдохнуть... и почувствовал запах, что шел от него самого. Темные специи. Подобный аромат источали Братья, когда их шеллан были поблизости. Который означал, что его тело реагирует на эмоции, и что пути назад уже нет.
Черт его подери, их связь уже не остановить и не скрыть. С самого начала, с тех пор как он впервые встретил Хекс, Джон подбирался все ближе и ближе к своей цели, и когда она наконец-то взяла его вену, он перешагнул желанный рубеж.
– Джон... – прошептала она.
Он слегка тронул ее плечо, чтобы она знала, что он ее слышит.
– Спасибо тебе.
Он прижался щекой к ее волосам и кивнул так, чтобы она могла это почувствовать.
Когда она дернулась в его руках, он не удивился, по крайней мере, пока не понял, что она хотела посмотреть на него.
О, Господи, у него сердце разрывалось от изнеможенного выражения ее лица. Она испытывала страх, почти ужас, ее серые глаза были цвета безжизненного асфальта.
«Ты в порядке», сказал он одними губами. «Ты будешь в полном порядке.»
– Да. Она закрыла глаза. – Точно.
Если он имеет отношение к этому состоянию – черт, он счастлив до безумия…
Ее губы дрогнули.
– Я так сожалею, – произнесла она хрипло.
«О чем?»
– Обо всем. Что так относилась к тебе. Что я то, чем являюсь. Ты заслуживаешь лучшего. Я... очень сожалею.
Ее голос сорвался, она часто заморгала, опустила голову вниз и положила ладонь прямо на его бьющееся сердце.
Именно в такие моменты Джон отчаянно хотел заговорить. Плюс к этому, не мог же он беспокоить ее из-за того, начав искать свой чертов блокнот.
В итоге, он просто осторожно обнял ее, потому что это все, что он мог ей предложить.
И он ни в коем случае не путал это признание с тем, чем оно не являлось. Извинение – не заявление о любви, да и в нем даже не было необходимости, потому что он давно ей все простил. Тем не менее, оно ему каким-то образом помогло. Конечно, это далеко не то, на что он надеялся, но все равно намного лучше, чем ничего.
Джон натянул простыню ей на плечо, а потом откинул голову назад. Глядя в затемненные окна, он выискивал глазами звезды, разбросанные по плотному, бархатно-черному ночному небу.
Забавно, небеса сейчас были у него в груди, а не над всем миром.
Хекс жива. И в его руках. И он вез ее домой.
Да. В общем и целом, все могло быть стократ хуже.

Позже Лэш осознал, что никогда не знаешь точно, с кем и когда пересечется твой жизненный путь. И никогда не угадаешь, как простое решение идти влево или вправо, может изменить положение вещей. И что порой выбор не имеет значения. А иногда... он помогает оказаться в абсолютно непредсказуемых местах.
Но на данный момент, Лэш этого еще не знал. Он просто выехал за город, и двигался вперед по дороге, размышляя о времени.
О недавнем прошлом.
– Сколько еще?
Лэш бросил взгляд через салон Мерседеса. Проститутка, которую он снял в переулке, была неплоха собой и так накачана силиконом, что могла бы сниматься в порно, но синтетические наркотики высушили ее тело, сделав его нервным и костлявым.
А ее саму – совершенно отчаявшейся. Причем до такой степени, что ему хватило сотни долларов, чтобы уговорить ее сесть в машину и поехать на «вечеринку».
– Не далеко, – ответил он, сосредоточив внимание на дороге.
Лэш был чертовски разочарован. В его мечтах на заднем сидении автомобиля лежала Хекс, связанная по рукам и ногам. Ну разве не романтика? А вместо этого, он сидит рядом с этой сторчавшейся крысой. Но Лэш не мог бороться с этой реальностью: ему надо кормиться, его ждал отец, а на поиски Хекс требовалось времени гораздо больше, чем у него имелось в наличии.
Но самое худшее в данной ситуации было то, что сучка, сидевшая рядом с ним на пассажирском месте, была человеком, гораздо менее полезным, чем женщина-вампир, но Лэш надеялся, что хотя бы ее яичники сработают как надо, когда он начнет пить ее кровь.
Более того, женской особи его вида в природе не существовало.
– Ты знаешь, – сказала она невнятно. – Я раньше была моделью.
– Серьезно?
– На Манхэттене. Но ты знаешь, эти ублюдки... им на тебя наплевать. Они просто хотят попользоваться тобой, ну ты понял, о чем я.
Правильно. Во-первых, она должна забыть, что когда-либо знала фразу «ну, ты понял». А во-вторых, теперь, когда она сама по себе здесь, в Колдвелле, ее дела что, наладились?
– Мне нравится твоя машина.
– Спасибо, – пробормотал он.
Она наклонилась, и ее грудь практически выпала из розового бюстье. На нем виднелись жирные отпечатки грязных рук, как будто она давненько его не стирала, и от нее воняло прокисшей вишней, потом и крэком.
– Знаешь, ты мне нравишься...
Ее рука потянулась к его бедру, а голова опустилась к нему на колени. Почувствовав, что она добралась до молнии на брюках, Лэш схватил ее за спутанные вытравленные волосы и резко дернул от себя.
Она даже не обратила на это внимания.
– Давай не сейчас, – сказал он. – Мы почти приехали.
Женщина облизала губы.
– Конечно. Лады.
На подстриженые поля по обе стороны дороги падал лунный свет, и дощатые домики, разбросанные по неряшливому пейзажу, светились белым. У большинства из них на крылечках горел свет, но на этом все. В таких местах, после полуночи, все жители уже сладко почивали в своих кроватях.
Одна из причин, по которой имело смысл устроить базу именно здесь, на земле горячего яблочного пирога и американского флага.
Через пять минут они подъехали к ферме и припарковались рядом с входной дверью.
– Здесь никого нет, – сказала она. – Мы приехали первыми?
– Да. – Лэш протянул руку, чтобы заглушить двигатель. – Давай…
Звук щелчка рядом с ухом заставил его замереть.
Голос проститутки больше не был невнятным:
– Выходи из машины, ублюдок.
Лэш повернул голову, и почти расцеловался с дулом девятимиллиметрового. Шлюха держала ствол уверенными руками, и ее глаза горели хитрой расчетливостью, которая даже вызывала уважение.
Сюрприз-сюрприз, подумал он.
– Пошел. Вон, – рявкнула она.
Он медленно улыбнулся.
– Ты когда-нибудь стреляла из такой штуки?
– Тыщу раз, – она даже не моргнула. – И я не боюсь крови.
– А, ну, тогда тебе повезло.
– Выметайся…
– Так каков твой план? Выкинешь меня из машины. Прострелишь мне голову и бросишь мертвое тело здесь. Затем заберешь мой Мерседес, часы и бумажник?
– И то, что в у тебя в багажнике.
– Тебе понадобилось запасное колесо? Знаешь, его можно купить в любом Firestone и Goodyear . Это так, для сведения.
– Ты думаешь, я не знаю кто ты?
Да он был чертовски уверен, что она понятия не имела, кто он такой.
– Почему бы тебе мне не рассказать?
– Я видела твою машину. Я видела тебя. Я покупала твою наркоту.
– Покупатель. Какая прелесть.
– Пошел. Вон.
Когда он не двинулся с места, она повернула дуло на сантиметр в сторону и нажала на курок. Когда пуля разбила стекло у него за ухом, Лэш вышел из себя. Поиграть в войнушку, это одно. Другое дело, когда портят его имущество.
Когда она снова направила дуло девятимиллиметрового ему между глаз, он дематериализовался.
Приняв форму с другой стороны машины, он смотрел, как она сидит на пассажирском кресле и обалдело вертит головой, а пряди ее вьющихся волос взлетают по сторонам.
Готовый преподать ей парочку уроков, Лэш рванул на себя дверь и за руку вытащил ее из машины. Получить контроль над оружием было делом одной секунды, простой рывок и захват. Затем он убрал пистолет назад за пояс брюк, и прижал ее к груди удушающим захватом.
– Что... что за…
– Ты велела мне выйти из автомобиля, – сказал он ей на ухо. – Так я и сделал.
Ее тощее, дрожащее тело, затянутое в дешевые, вызывающие шмотки, слабо трепыхалось, словно сухой лист на ветру. В сравнении с дракой с Хекс, это было как дыхание против штормового урагана. Вселенская скука.
– Пойдем внутрь, – тихо сказал он, опустив голову к ее горлу и проводя клыками по яремной вене. – Нас ждут наши друзья и вечеринка.
Когда она отшатнулась и повернулась к нему лицом, Лэш улыбнулся, сверкнув своим товарным знаком. От ее громкого крика сова сорвалась со своего насеста и пролетела над их головами. Чтобы заткнуть этот хичкоковский ор, он накрыл рот женщины свободной ладонью и повел ее к входной двери.
Из-за инициации, что проходила накануне вечером, и оставшихся после нее чашек с кровью, внутри дома пахло смертью. Но в этом имелся и некий плюс. Когда Лэш силой мысли включил свет, и тёлка увидела столовую, она сначала застыла от ужаса, а потом просто вырубилась.
Чертовски правильно с ее стороны. Это помогло беспрепятственно разложить ее на столе и связать по рукам и ногам.
Переведя дух, Лэш отнес чашки на кухню, прополоскал их в раковине, вымыл нож и пожалел, что рядом нет Мистера Д, чтобы тот позаботился обо всем этом дерьме.
Он как раз закрывал кран, когда его осенило, что лессера, которого инициировали вчера вечером, нигде не было видно.
Принеся чашки в столовую, он поставил их под запястья и лодыжки шлюхи, а затем быстро проверил подвал. Поняв, что там никого и ничего нет, он поднялся на второй этаж.
Дверь шкафа в спальне была распахнута, а на кровати валялась вешалка, как будто с нее только что сдернули рубашку. А по стенкам душевой стекала вода.
Что за хрень?
Как, черт возьми, парень ушел отсюда? Машины у него не было, поэтому единственным вариантом было выйти на дорогу и поймать попутный автомобиль. Или угнать грузовик у одного из фермеров.
Спустившись вниз, Лэш обнаружил, что шлюха пришла в себя и, выпучив глаза, извивалась на столе, стараясь избавиться от кляпа во рту.
– Это не займет много времени, – сказал он, взглянув на ее тощие ноги. Обе были в татуировках, но явно бессмысленных и случайных – кое-какие их них можно было разглядеть, но некоторые были абсолютно неразборчивыми из-за расплывшихся чернил и шрамов.
Неоновые бабочки, предположил он. По крайней мере, планировалось, что это будут именно они.
Он обогнул стол, снова вышел на кухню, затем вернулся, прошел через столовую и снова в коридор. Резкий стук шпилек по столу и скрип голой кожи отошли на задний план, когда Лэш подумал о том, куда, черт побери, делся новичок, и почему опаздывает отец.
Через полчаса ситуация не изменилась, и он послал ментальный сигнал на другую сторону.
Отец не ответил.
Лэш поднялся наверх и закрыл дверь, думая, что, возможно, не смог должным образом сосредоточиться, потому что был раздражен и разочарован. Сидя на кровати, он положил руки на колени и успокоился. Когда его сердцебиение стало медленным и стабильным, он глубоко вздохнул и снова послал сигнал... но ответа опять не последовало.
Может с Омегой что-то случилось?
В порыве эмоций, он решил перейти в Дхунд самостоятельно.
Собрав должным образом свои молекулы, он попытался перенестись в другой мир, но не смог. Туда не пускали. Доступ был запрещен.
Это было подобно удару о бетонную стену, и его снова швырнуло назад в обшарпанную спальню. От наступившего шока е го накрыла тошнота.
Что. За. Хрень…
Зазвонил сотовый, Лэш выхватил его из кармана пиджака и нахмурился, когда увидел номер.
– Алло? – произнес он.
И услышал какое-то почти мальчишеское хихиканье.
– Приветики, придурок. Это твой новый босс. Угадай, кто только что получил это повышение? Кстати, твой папочка просит его больше не беспокоить. Ты крепко ступил, попросив его о женщине – тебе бы надо знать своего папулю получше. И да, теперь я должен тебя убить. Пока-пока!
Новичок начал смеяться, этот звук прорывался сквозь соединение и эхом звенел у Лэша в голове, даже когда звонок прервался.
Причем его собеседником.

***

Она не была беременна. По крайней мере, так думала Док Джейн.
Осознание этого дало Хекс краткий «счастливый» перерыв в ее паническом состоянии, из-за чего она даже не запомнила поездку в особняк Братства. Сама мысль, что существовала возможность, что она была…
Кроме того, она не носила свои скобы – их целью было убить ее симпатские наклонности, в том числе и овуляцию.
И что бы она тогда делала?
Хорошо, довольно спорный вопрос, и ей надо прямо сейчас прекратить думать об этом. Бог свидетель, ей было о чем беспокоиться, например, о том «что произошло на самом деле».
В задней части внедорожника, глубоко вздохнув аромат Джона, она сосредоточилась на сильном, ровном ритме его сердца. Но это длилось не долго, и она погрузилась в тяжелый сон. Сочетание крайней усталости, анабиоза после кормления и необходимости отрешиться от мира погрузило ее в глубокий сон без сновидений.
Она проснулась от ощущения, что ее подняли, и открыла глаза.
Джон нес ее через какую-то стоянку, которая, судя по каменным стенам и потолку, была под землей. Массивную железную дверь открыл Вишес, чье желание помочь крайне удивляло, а за ней виднелся... новый кошмар.
Длинный, безликий коридор с бледным плиточным полом, глухие бетонные стены, низкий потолок, освещаемый люминесцентными лампами.
Хекс снова накрыло прошлое, воспоминания о предыдущем опыте заменили реальность старым кошмаром. Ее тело из слабого стало маниакально сильным, она начала бороться с объятьями Джона, пытаясь высвободиться из его рук. Немедленно возник какой-то шум, вокруг нее замельтешили люди, раздался громкой звук похожий на сирену…
Когда челюсть неприятно свело, она смутно осознала, что был ее крик.
И вдруг, единственное, что осталось перед ее глазами, это лицо Джона.
Он каким-то образом развернул ее так, что они оказались нос к носу, глаза в глаза, крепко держа ее за бедра. Синий взгляд сменил вид замкнутого коридора, и тиски прошлого немного разжались.
Он не сказал ни слова. Просто спокойно позволил ей на него посмотреть.
Именнов этом она нуждалась. Хекс замкнула взгляд на его глазах, и это помогло отключить мозг.
Когда Джон кивнул, она кивнула ему в ответ, и он продолжил двигаться вперед. Время от времени он на мгновенье отводил взгляд, чтобы проверить дорогу, но всегда возвращал его обратно.
Всегда возвращал.
Послышались голоса, их было несколько, двери открывались и закрывались, а затем вокруг замаячила бледно-зеленая плитка: Хекс внесли в смотровую, теперь над ней сияла люстра с множеством лампочек, а вокруг стояли стеклянные шкафы, в которых хранились всевозможные медицинские препараты.
Когда Джон положил ее на стол, она снова потеряла над собой контроль. Ее легкие отказывались выполнять свою работу, словно сам воздух был отравлен, глаза судорожно осматривали комнату, натыкаясь на все, что с новой силой вызывало панику – оборудование, инструменты и стол... стол.
– Так, мы снова ее теряем, – Тон Дока Джейн был безжалостно ровным. – Джон, подойди сюда.
Лицо Джона снова приблизилось, и Хекс посмотрела ему в глаза.
– Хекс? – Голос Джейн шел откуда-то слева. – Сейчас я дам тебе успокоительное…
– Никаких лекарств! – сорвалось с ее губ. – Лучше я буду испугана... чем беспомощна...
Ее дыхание было болезненно коротким, и каждое движение грудной клетки убеждало, как ничто другое, что жизнь приносит больше страданий, чем радости. И что в ней так много всего плохого, много боли и страха, много мрачных теней, которые не просто притаились, чтобы внезапно напасть – они словно высасывали весь свет из той ночи, в которой она существовала.
– Отпусти меня... Позволь мне уйти... – Когда глаза Джона широко распахнулись, она поняла, что нашла один из его кинжалов, достала его из ножен и пыталась вложить его Джону в ладонь. – Пожалуйста, отпусти меня... Я не хочу больше быть здесь... отпусти меня навсегда, пожалуйста...
Множество тел застыло вокруг, и это внезапное отсутствие движения ее немного отвлекло. Рейдж и Мэри стояли в углу. Здесь был Рив. Вишес и Зейдист. Никто не произнес ни слова и не двинулся с места.
Джон забрал кинжал из ее руки, и этот жест вызвал у Хекс желание зарыдать. Потому что он не собирался его использовать. Не с ней. Не сейчас... никогда.
А у нее не было сил сделать это самой.
В этот же момент, у нее в желудке появилось какое-то огромное, страшное чувство, оно нарастало и давило изнутри. Она безумно огляделась, когда полки начали греметь, а компьютер в углу – подпрыгивать на столе.
Джон снова взял все под свой контроль. Мгновенно. Он показал что-то жестами, очень быстро, что ей сейчас и требовалось, и через минуту все ушли.
Кроме него.
Отчаянно пытаясь не взорваться, она смотрела на свои руки. Они тряслись так сильно, что стали похожи на крылышки мухи... и именно в этот момент она достигла передела.
У нее вырвался крик, и этот звук был совершенно чужим, высоким и полным ужаса.
Джон оставался на месте. Даже когда она закричала снова.
Он никуда не уходил. Он не испугался. Он просто был... здесь.
Схватив окутывающую ее простыню, Хекс затянула ее вокруг тела еще сильнее, четко осознавая, что тот надлом, который начался еще там, в коридоре, теперь окончательно раскалывал ее на части. На самом деле, она чувствовала себя так, словно ее было сразу две в этой комнате, одна – сумасшедшая, что лежала на столе, кричала и ревела кровавыми слезами ... и вторая – спокойная, в здравом уме и твердой памяти, что наблюдала за ней и Джоном откуда-то со стороны.
Воссоединятся ли эти две части снова? Или же она навсегда останется вот такой, разорванной на куски?
Ее разум выбрал ту, что наблюдала за истерикой, и она отступила в тень, из которой смотрела на себя, задыхающуюся от рыданий. И кровавые дорожки, что текли по ее белым, как бумага щекам, не вызывали у нее отвращения, как и безумные, широко распахнутые глаза и эпилептическая дрожь рук и ног.
Ей было жаль женщину, доведенную до такого состояния. Женщину, которая когда-то держалась в стороне от всех эмоций.
Женщину, которая была рождена проклятой. Женщину, что причинила столько зла, и которой причинили зла не меньше. Женщину, которая когда-то держала в строгих рамках свое тело и разум, свои эмоции.
Женщину, которая ошибалась в том, что когда-то отгородилась ото всех.
И дело было не в проявлении силы и стойкости, как она всегда себе говорила.
Дело было всего лишь в выживании... но больше так продолжаться не могло.
---------------------------------------------------------
Производители шин, каждый имеет свою одноименную сеть магазинов авто-аксессуаров.

– У тебя был... секс? С Элиу Рэтбуном?
Грег отстранил Холли от себя и посмотрел на ее лицо, думая о том, что она сошла с ума, с того самого малого ума, что имела. И, возможно, что он тоже, потому что прекрасно понимал, что только что «увидел» на улице.
Только вот ее глаза были совершенно ясными и серьезными.
– Он приходил ко мне. Я заснула и…
Ее прервал очередной стук в дверь, а затем послышался голос Стэна:
– Алё? В каком номере я…
– Позже, Стэн, – отрезал Грег. Ворчание прекратилось, послышались шаги по коридору в направлении комнаты Холли и звук захлопнувшейся двери.
– Иди сюда. – Он потянул Холли к кровати. – Сядь и расскажи мне... что за хрень с тобой произошла.
Пока она говорила, он, не отрываясь, смотрел на ее пухлые губы.
– Ну, я как раз вышла из душа. Я очень устала и прилегла на кровать, чтобы отдохнуть, перед тем как переодеться в пеньюар. Должно быть, я уснула... потому что помню, что мне начал сниться этот сон…
О, ради Бога.
– Холли, только то, что у тебя был кошмар, вовсе не означает, что ты…
– Я не закончила, – резко сказала она. – И это был не кошмар.
– Я думал ты в шоке.
– Пугающие вещи произошли позже. – Она выгнула бровь. – Ты дашь мне закончить?
– Хорошо. – Но только с расчетом, что чуть позднее он найдет ее ротику другое применение. Черт, ее губы были такими красивыми... – Продолжай.
Продолжай, не останавливайся… Его мысли приняли совсем другое направление.
– Мне начал сниться сон. Этот человек пришел ко мне в комнату. Он был очень высокий и мускулистый... самый крупный из всех, кого я когда-либо видела. Он был одет в черное и стоял, возвышаясь над моей кроватью. От него замечательно пахло... Он просто смотрел на меня. Я... – Она положила руку на горло и медленно скользнула ею вниз между грудями. – Я сняла с себя полотенце и притянула его к себе. Это было... неописуемо...
А вот это хорошая новость. Потому что ему, вдруг, расхотелось слышать о том, что произошло дальше.
– Он взял меня. – Она снова притянула руку к шее. – Как никто и никогда не брал меня прежде. Он был такой…
– Да-да, у него был член размером с пожарный шланг, и он поимел тебя двенадцатью разными способами. Поздравляю. Твоему подсознанию можно снимать порно. Какое это имеет отношение к Элиу Рэтбуну?
Холли взглянула на него... и распахнула воротник халата.
– Потому что когда я проснулась, у меня было это. – Она ткнула пальцем на то, что, конечно же, оказалось засосом. – И я на самом деле занималась сексом.
Грег нахмурился.
– Ты... Откуда ты знаешь?
– А ты сам как думаешь?
Грег откашлялся.
– Ты в порядке? – Он положил ладонь на ее руку. – Я имею в виду... Э, ты не хочешь обратиться в полицию?
Смех Холли был низким и каким-то болезненно сексуальным.
– О, это было по взаимному согласию. Что бы то ни было. – Она помрачнела. – Вот в этом и вопрос... Я не знаю, что это было. Мне казалось, что вижу сон. Я не думала, что это происходит по настоящему, пока...
Пока не увидела неоспоримые доказательства обратного.
Грег заправил светлую прядь ей за плечо.
– Ты уверена, что в порядке?
– Думаю, да.
Господи, он принял решение практически мгновенно.
– Ну, тогда все. Мы завтра уезжаем.
– Что? О, Боже мой, Грег... Я не хочу, чтобы из-за меня были проблемы. – Она нахмурилась. – Может... может быть, мне приснился и тот момент, когда я проснулась. Я еще раз приняла душ... может быть, ничего из этого не происходило на самом деле.
– Похрен. Утром я позвоню в Атланту и скажу им, что мы сворачиваемся. Я не собираюсь оставаться там, где тебе грозит опасность.
– Господи, я имею в виду, это очень благородно с твоей стороны, но... Я не знаю. Воспоминания такие размытые, и теперь я думаю, что утром буду чувствовать себя по-другому. Я в таком замешательстве... это было очень странно. – Она круговыми движениями потерла пальцами виски, как будто у нее болела голова. – Я бы сказала, что хотела этого, хотела, чтобы это произошло, с начала до конца.
– Дверь была заперта? – Он хотел получить ответ на вопрос, но еще больше не хотел слушать об этом самом лучшем на земле Призраке, большое спасибо.
– Я всегда закрываю дверь гостиничного номера, прежде чем принять душ.
– Окна?
– Закрыты. Я думаю, что они заперты. Я не знаю.
– Так, сегодня ночью ты останешься со мной. Здесь ты будешь в безопасности. – И не только потому, что он не собирался бросаться на нее. Еще у него был с собой пистолет. Всегда. Абсолютно легально, и он знал, как им пользоваться: с тех самых пор, как в Городе Ангелов появились пробки, он решил, чтобы ему следует вооружиться.
Вместе они растянулись на кровати.
– Я оставлю свет.
– Все в порядке. Просто запри дверь.
Грег кивнул, соскользнул с кровати и, накинув цепочку, защелкнул засов, а затем быстро проверил окна. Когда он лег обратно, она устроилась на сгибе его руки и вздохнула.
Потянувшись, он вытащил одеяло из-под ног, накрыл их, выключил ночник и откинулся обратно на подушки.
Он подумал о том человеке, что разгуливал по территории и почти зарычал. Чертово. Дерьмо. Либо это кто-то местный с отмычкой, либо сотрудник, который смог вскрыть замок.
Если, конечно, это случилось на самом деле. В чем Холли, казалось, была уверена все меньше и меньше.
Но это уже не важно. Утром они уедут.
Он нахмурился в темноте.
– Холли?
– Да?
– Почему ты думаешь, что это был Рэтбун?
Она широко зевнула.
– Потому что он выглядел в точности так же, как на портрете в гостиной.

Внизу, в смотровой подземной клиники, Джон стоял рядом с Хекс, осознавая, что совершенно не в силах ей помочь. Когда она выпрямилась, села на столе из нержавеющей стали, и закричала, напряженными руками вцепившись в простыню, ее лицо вытянулось, рот распахнулся в крике, и красные слезы непрерывным потоком потекли из глаз по белым щекам... И он ничего не мог с этим поделать.
Джон знал, что она пережила. Знал, что не сможет дотянуться до дна того колодца безысходности, в котором она сейчас находилась. Он и сам побывал там когда-то. И точно помнил, каково это – споткнуться, упасть и биться в агонии от жестоких ударов судьбы... даже если физически с твоим телом ничего не произошло.
Разница лишь в том, что у нее был голос, чтобы выпустить свою боль наружу.
Его барабанные перепонки лопались, а сердце разбивалось, но он стойко выдерживал штормовую силу ее истерики. В конце концов, в данном случае для него слова «слышать» и «находится рядом» были равнозначны, хоть и звучали по-разному. Свидетельством этому служил тот факт, что он слышал ее и был здесь ради нее, и потому что это все, что он мог сделать, пока она разваливалась на части.
Но Боже, ее страдания причиняли ему столько боли. Причиняли боль и заставляли сконцентрироваться, лицо Лэша вставало перед глазами Джона, словно принимающий физическую форму призрак. Она кричала и кричала, а он клялся мстить, пока его сердце будет гнать по венам не кровь, а желание возмездия.
И тут Хекс несколько раз глубоко вздохнула. Потом еще несколько раз.
– Думаю, я закончила, – хрипло сказала она.
Он немного подождал, чтобы полностью в этом убедиться. Когда она кивнула, Джон достал блокнот и быстро что-то написал.
Когда он показал ей страницу, она глазами пробежалась по строчкам, и ей потребовалось время, чтобы понять суть.
– Я могу умыться?
Он кивнул и подошел к стальной раковине. Включив холодную воду, он взял из стопки чистое полотенце и намочил его, прежде чем вернуться к ней. Когда Хекс протянула руку, Джон вложил влажную ткань ей в ладонь и проследил, как она медленно прижала ее к лицу. Было тяжело видеть Хекс такой слабой, и он вспомнил, какой всегда ее знал: сильной, непобедимой.
Ее волосы отросли и стали виться на кончиках, создавая впечатление, что если бы она не стригла их, то сейчас у нее была бы длинная густая грива. Боже, он так хотел прикоснуться к мягкой копне.
Взгляд Джона опустился к столу, и его глаза широко распахнулись. Простынь, на которой она лежала, съехала и... на полотенце, обмотанном вокруг ее бедер, виднелось темное пятно.
Джон глубоко вдохнул и уловил запах свежей крови, удивляясь, что не чувствовал его раньше. Опять же, он был чертовски отвлечен другим.
О... Господи. Она истекала кровью...
Он тронул ее за руку и сказал одними губами, «Док Джейн».
Хекс кивнула.
– Да. Давай покончим с этим.
Джон с бешеной скоростью кинулся к двери смотровой. В коридоре его встретил легион обеспокоенных лиц, во главе с доктором Джейн.
– Она готова? – Когда Джон отступил в сторону и торопливым жестом позвал ее за собой, врач вышла вперед.
Но все же, сначала он ее остановил. Стоя спиной к Хекс, он показал знаками, «Она ранена. У нее кровь».
Доктор Джейн положила руку ему на плечо и развернула так, что теперь они поменялись местами.
– Я знаю. Почему бы тебе не подождать здесь? Я позабочусь о ней. Элена? Не могла бы ты пойти со мной? Мне понадобятся еще одни руки.
Шеллан Ривенджа вошла в смотровую, и Джон взглянул поверх головы доктора, как она начала мыть руки.
«Почему тебе не помогает Вишес»? показал он знаками.
– Мы просто сделаем ультразвук, чтобы убедиться, что она в порядке. Я не собираюсь оперировать. – Док улыбнулась ему профессиональной улыбкой – какой-то странной и пугающей. А потом дверь закрылась прямо у него перед носом.
Он оглянулся и посмотрел на остальных. Все мужчины оставались здесь, в коридоре. С ней были только женщины.
Ему не понадобилось много времени, чтобы прийти к выводу, что что-то здесь не так.
На плечо опустилась тяжелая рука, и послышался тихий голос Ви.
– Нет, ты должен оставаться здесь, Джон. Отпусти.
Только тогда он осознал, что его ладонь обхватила дверную ручку. Посмотрев вниз, он приказал себе оставить ручку в покое... и ему пришлось сделать это дважды, прежде чем рука соскользнула с металла.
Криков больше не было. Не было слышно ни единого звука.
Он ждал. И ждал. Ходил по коридору и снова ждал. Вишес закурил еще одну самокрутку. К нему присоединился Блэй, достав свой Данхилл. Куин выбивал пальцами на бедре какой-то ритм. Роф гладил Джорджа по голове, а золотистый ретривер в это время наблюдал за Джоном своими добрыми карими глазами.
В конце концов, Джейн просунула голову в дверь и посмотрела на своего мужчину.
– Ты мне нужен.
Вишес потушил сигарету о подошву сапога и засунул окурок в задний карман.
– Оперируем?
– Да.
– Я переоденусь.
Когда парень исчез в раздевалке, док встретились глазами с Джоном.
– Я позабочусь о ней…
«Что случилось? Почему она истекает кровью?» показал он.
– Я позабочусь о ней.
Затем дверь снова закрылась.
Вернулся Ви, по-прежнему настоящий воин, хотя на нем не было ни клочка кожаной брони, и Джон надеялся, что медицинские навыки парня были не хуже боевых.
Алмазные глаза сверкнули, и мужчина похлопал Джона по плечу, прежде чем проскользнуть в смотровую... которая, очевидно, в настоящий момент превратилась в операционную.
Когда дверь закрылась, Джон почувствовал, что еще немного, и он закричит.
Но вместо этого он продолжил топтать коридор туда-сюда. Туда-сюда. Туда... сюда. В конце концов, все разошлись по соседним комнатам, но он не смог заставить себя присоединиться к ним.
Каждый раз проходя мимо запертой двери, он увеличивал шаг, пока не доходил до выхода на стоянку, а затем возвращался обратно к раздевалке. Его длинные ноги легко справлялись с расстоянием, превращая метры в сантиметры.
По крайней мере, ему так казалось.
Он уже пятый раз шел в сторону раздевали, когда развернулся и оказался перед стеклянной дверью офиса. Стол, шкафы и компьютер казались абсолютно обычными, но он чувствовал странное утешение в этих неодушевленных предметах.
Но его дыхание сбилось, когда он снова пошел вперед.
Боковым зрением, он видел надломы в бетонной стене, трещины паутиной разбегались из одной общей точки.
Он вспомнил ночь, когда это случилось. Ту ужасную ночь.
Они с Тором вместе сидели в офисе, он делал домашнее задание, а Брат, пытаясь сохранять спокойствие, снова и снова набирал домашний номер. Каждый раз, когда Вэлси не отвечала, каждый раз, когда он натыкался на голосовую почту, напряжение росло – пока не появился Роф, а вслед за ним и все Братство.
Известие о том, что Вэлси погибла, было трагедией... но потом Тор узнал, как именно это произошло. Не потому, что она была беременна их первенцем, а потому, что ее убил хладнокровный лессер. Убил ее. Забрал жизнь ее и их ребенка.
Вот тогда и появились эти следы.
Джон подошел и провел рукой по тонкой трещине в бетоне. Ярость была настолько велика, что Тор буквально взорвался от этой сверхэмоциональной перегрузки, которая перенесла его в другое место.
Джон так никогда и не узнает, куда именно.
Чувство, что за ним наблюдают, заставило Джона поднять голову и взглянуть через плечо. Тор стоял по ту сторону стеклянной двери офиса и смотрел на него.
Они встретились взглядами, как мужчина с мужчиной, а не как взрослый с подростком.
Джон теперь был другого возраста. И, как и во многом в данной ситуации, пути назад уже не было.
– Джон?
Голос Дока Джейн раздался вдалеке коридора, он обернулся, а затем побежал к ней.
«Как она? Что случилось? Она…»
– С ней все будет в порядке. Сейчас она выходит из наркоза. Я продержу ее в постели в течение следующих шести часов или около того. Как я понимаю, она кормится от тебя? – Он сверкнул запястьем и Док кивнула. – Хорошо. Я была бы благодарна, если бы ты остался с ней, на случай если вдруг это снова понадобится.
Как будто он сможет быть где-то еще.
Войдя в смотровую, Джон двигался на цыпочках, не желая беспокоить Хекс, но ее там уже не было.
– Ее переместили в другую комнату, – сказал Ви, стоя у автоклава.
Перед тем, как пройти в дальнюю дверь, Джон посмотрел, что же осталось после того, что здесь делали с Хекс. И увидел пугающую кучу кровавых марлевых повязок на полу и на столе, на котором она лежала. Простыня и полотенца лежали в стороне.
Как много крови. И вся свежая.
Джон громко свистнул, и Ви оглянулся. «Может кто-нибудь сказать мне, что, черт возьми, здесь происходило?»
– Ты можешь спросить ее об этом. – Замолчав и стараясь не встречаться с Джоном глазами, Брат достал оранжевую сумку для биоотходов и начал собирать повязки. – С ней все будет в порядке.
И в этот момент Джон осознал окончательно.
Что бы плохого с ней не произошло, это было намного хуже, чем он думал. Гораздо хуже.
По большому счету, когда травмы были получены в бою, информация о них передавалась без каких-либо проблем – перелом бедренной кости, поврежденные ребра, колотая рана. Но женщину осмотрели без присутствия мужчин, и никто не сказал ни слова о том, по какой причине была проведена операция.
Лишь то, что лессеры были импотентами, не означало, что они не могли проделать с ней другие вещи...
В операционной словно подул холодный ветер, и Ви поднял голову.
– Один совет, Джон. Я бы держал свои предположения при себе. Особенно, учитывая тот факт, что ты собираешься убить Лэша, я прав? Ни в коем случае, ни Рив, ни Тени, не важно, насколько я их уважаю, не должны сделать то, что является твоим правом.
Боже, Брат неимоверно крут, подумал Джон.
Кивнув, он направился к комнате, где лежала Хекс, с мыслью о том, что эти мужчины были не единственной причиной, по которой он не станет озвучивать некоторые вещи. Хекс не нужно знать, как далеко он собирается зайти.

***

Хекс чувствовала себя так, будто кто-то припарковал в ее матке автобус «Фольксваген».
Давление было настолько сильным, что она на самом деле приподняла голову и посмотрела вниз на свое тело, чтобы убедится, что не распухла до размеров гаража.
Нет. Все такая же плоская.
Она откинула голову назад.
На каком-то уровне, она не могла поверить в то, где находилась сейчас: лежит в кровати после операции, руки, ноги и голова по-прежнему на месте... и разрывы в стенках матки заштопаны.
Когда она была в тисках опиофобии , то не могла видеть прошлое, что так прочно отпечаталось в памяти. Учитывая ненормальное состояние, в котором она находилась, обстановка была небезопасной, но ее окружали люди, которых она знала и которым она могла доверять.
Теперь, пройдя через огонь и воду, тот факт, что она снова цела и невредима, давал Хекс какое-то странное ощущение радости.
Раздался мягкий стук, и она поняла, кто это был по запаху, что исходил из-за двери.
Прикоснувшись к волосам, она подумала о том, насколько ужасно сейчас выглядит, и решила, что лучше этого не знать.
– Входи.
Джон Мэтью просунул голову в дверь, его брови поднялись в немом вопросе «ну-ты-как?».
– Я в порядке. Намного лучше. Немного заторможенная от лекарств.
Он проскользнул в комнату и прислонился спиной к стене, сунув руки в карманы и скрестив лодыжки. На нем была белая футболка Хейнс – неплохой выбор, особенно с учетом того, что на ней виднелись пятна крови лессера.
От него пахло так, как должно пахнуть от мужчины. Мылом и чистым телом.
И он выглядел так, как должен выглядеть мужчина. Высокий, широкоплечий и смертельно опасный.
Боже, на его фоне она совсем терялась.
– Твои волосы стали короче, – сказала она без особой причины.
Он вынул руку из кармана и неловко провел по ежику волос, затем наклонил голову, и его мощные мышцы напряглись под золотистой кожей от плеч и вверх до самой шеи.
Внезапно она задумалась, сможет ли когда-нибудь снова заняться сексом.
Мысль была довольно странной, это точно. Учитывая то, как она провела последние…
Хекс нахмурилась.
– Сколько недель я отсутствовала?
Он поднял четыре пальца, а затем словно подвел ладонью черту.
– Почти четыре? – Когда Джон кивнул, она аккуратно расправила на груди простыню. – Почти ... четыре.
Ну, люди удерживали ее несколько месяцев, прежде чем она смогла избавиться от них. Четыре недели – это, как пешая прогулка, которую можно легко преодолеть.
Да, но она же не просто слонялась поблизости. Ничего было «преодолевать». Все «было кончено».
– Присядешь? – спросила она, указывая на стул рядом с кроватью. Это была обыкновенная больничная мебель, которая выглядела примерно такой же комфортной как кол для задницы, но она не хотела, чтобы он ушел.
Брови Джона снова взлетели вверх, он кивнул и подошел ближе. Устраивая свое огромное тело на маленьком сидении, он сначала попытался скрестить ноги в коленях, затем в лодыжках. В конце концов, измучившись, он просто вытянул ноги под кровать и положил руку на спинку стула.
Она возилась со своей проклятой простыней.
– Могу я спросить тебя кое о чем?
Боковым зрением она увидела, как он кивнул, повернулся и достал блокнот и ручку из заднего кармана.
Откашлявшись, она задумалась, как правильно выстроить вопрос.
В конце концов, она выдала безличный порядок слов.
– Где в последний раз видели Лэша?
Он кивнул и согнулся над блокнотом, что-то быстро черкая. Его слова принимали форму на белой бумаге, а Хекс просто смотрела на него... и понимала, что хотела, чтобы он никогда не уходил. Она хотела, чтобы он остался с ней навсегда.
В безопасности. С ним она была в полной безопасности.
Он выпрямился и протянул блокнот. И, казалось, замер на месте.
По какой-то причине, она не могла сосредоточиться на том, что он написал, и напряженно…
Джон медленно опустил руку.
– Подожди, я еще не прочитала. Не мог бы ты... – Что. Что случилось?
Черт побери, теперь она видела его очень расплывчато.
Джон наклонился в сторону, и она услышала тихий свист. Затем ей протянули Клинекс.
– Ох, мать твою. – Она взяла то, что он предложил, и прижала к глазам. – Ненавижу быть девочкой. Я действительно чертовски презираю себя в такие моменты.
Пока она продолжала свою речь об эстрогене, юбках, розовом лаке для ногтей и чертовых шпильках, он подавал ей салфетку за салфеткой, забирая те, что уже окрасились в кроваво-красный цвет.
– Я никогда не плачу, ты же знаешь. – Она посмотрела на него. – Никогда.
Он кивнул. И протянул ей еще один платок.
– Боже мой. Сначала я ору, как безумная, теперь вот это мокрое безобразие. Да за одно это я готова вытрясти из Лэша всю душу.
Словно холодный порыв пронзил комнату, она посмотрела на Джона и отшатнулась. За долю секунды его настроение сменилось от сочувствующего до социопатического. На мгновенье, ей даже показалось, что он не понимает, что обнажил клыки.
Ее голос упал до шепота, и вопрос, который она на самом деле хотела задать, вырвался наружу.
– Почему ты остался? В операционной и до этого? – Она опустила глаза, концентрируясь на красных пятнах на салфетке, которую только что использовала. – Ты остался и ты... все сделал, как надо.
В последовавшей тишине Хекс поняла, что очень хорошо знала обстоятельства его жизни: с кем он жил, что он делал на улицах, как он сражался, где проводил свободное время. Но она не знала о нем ничего конкретного. Его биография была для нее черной дырой.
И по какой-то причине, она стремилась все узнать.
К черту все, она прекрасно знала почему: когда там, в операционной, ее накрыл тот леденящий ужас, единственным, что все еще держало ее на этой земле, был Джон, и как ни странно, она чувствовала, что теперь они каким-то образом связаны между собой. Он видел ее в самом худшем состоянии, когда она была абсолютно слаба и безумна, и не отвернулся. Он не оставил ее, не осудил и не разозлился.
Как будто они горели в одном огне и, расплавившись, слились вместе.
Это было больше, чем просто эмоции. Здесь речь шла о душе.
– Что, черт побери, случилось с тобой, Джон? В твоем прошлом?
Он сдвинул брови и плотно скрестил руки на груди, как будто настала его очередь решать, как себя вести. Более того, его эмоциональная сетка вдруг наполнилась всевозможными тенями, и ей показалось, что он хочет запереться изнутри на сто замков.
– Послушай, я не хочу на тебя давить. – Вот дерьмо. Черт. – И если ты будешь отрицать и утверждать, что у тебя в жизни все мега-супер, я полностью приму твой ответ и буду двигаться дальше. Но я просто... Большинство людей попадало бы в обморок. Черт, даже Док Джейн изменилась в лице, когда я сорвалась с катушек. А ты? Ты просто выдержал это. – Она смотрела в его жесткое, закрытое лицо. – Я смотрела в твои глаза, Джон, и там было больше, чем просто понимание.
После долгой паузы он перевернул страницу блокнота и что-то быстро написал. Когда он показал писанину ей, она приняла его точку зрения, но сразу захотела выругаться:
«Расскажи мне, что они делали с тобой в операционной. Расскажи, что с тобой произошло.»
Ага. Услуга за услугу – классика.

***

Лэшу хватило часа, чтобы взять в охапку шлюху, сесть в Мерседес и вернуться с фермы в городской особняк. Он находился в нестандартном режиме выживания, двигался быстро и решительно, сделав всего одну остановку.
В хижине в лесу, где он прихватил кое-какое важное дерьмо.
Заехав в гараж, он подождал, пока дверь закроется, затем вышел и вытащил шлюху с заднего сиденья. Он пронес ее скорчившееся тело через кухню, и выбросил в реальность хорошую дозу того, чем когда-то держал в заточении Хекс.
Но магический барьер был не для Мисс Силикон.
Он знал, что Омега и его лессеры где-то здесь, на этой стороне. Он чувствовал отголоски их сознания собственным существом. И таким же образом, убийцы могли чувствовать своих товарищей.
Поэтому единственная возможность укрыться для Лэша – это запереть самого себя. Мистер Д не знал, что Хекс была там, в спальне, недоуменное выражение его лица говорило об этом всякой раз, когда его просили оставлять возле кровати еду.
Конечно, большой вопрос, скроет ли эта маскировка его от Омеги. И если да, то, как надолго.
Лэш бросил шлюху в ванную, с такой же осторожностью и заботой, как будто она была дешевой вещевой сумкой, полной грязного белья. Как только она жестко приземлилась и застонала под клейкой лентой, что запечатала ей рот, он пошел обратно к машине.
Распаковка заняла около двадцати минут, и он сложил дерьмо в подвале на бетонном полу: семь обрезов. Полиэтиленовый мешок «Ханнафорд» с деньгами. Три фунта пластиковой взрывчатки C4. Два управляемых детонатора. Ручная граната. Четыре полуавтоматических винтовки. Патроны. Патроны. Патроны.
Поднявшись из подвала вверх по лестнице и выключив свет, он подошел к задней двери, открыл ее и вытянул наружу руку. Прохладный воздух ночи отлично проникал сквозь щит, но ладонь чувствовала ограничение. Оно было сильным... но надо, чтобы стало еще сильнее.
Получите, крысы.
Лэш закрыл дверь, защелкнул засов и проследовал в ванную.
С деловым видом он достал нож, разрезал веревку, которой были связаны за спиной руки женщины и…
Она начала изворачиваться, пока он не ударил ее по голове, вырубая напрочь. Резать. Резать. Резать. Он нанес три глубоких надреза на ее запястья и шею, а затем сел и стал смотреть, как кровь вытекать из ее вялого тела.
– Давай... истекай кровью, сучка.
Взглянув на часы, он подумал, что должен был оставить ее в сознании, потому что тогда пульс был бы чаще, а кровяное давление выше. И бездельное ожидание, пока из нее вытечет насухо вся кровь, заметно бы сократилось.
Лэш наблюдал за процессом, ни имея ни малейшего понятия, насколько обескровленной она должна быть, но красный бассейн под ней увеличивался, а ее розовое бюстье стало практически черным.
Он торопливо постукивал ногой, пока время тянулось, словно резина... а потом заметил, что ее кожа стала не просто бледной, а серой, и уровень крови больше не поднимался по стенкам ванной. Он посчитал, что время пришло, и разрезал бюстье, обнажив действительно ужасающий набор имплантатов, вскрыл ее грудную клетку, и лезвие ножа вошло прямо в центр грудины.
Следующий надрез был уже на его собственной плоти.
Держа запястье над зияющей дырой, которую он проделал, Лэш смотрел, как черные капли свободно падают на ее неподвижное сердце. Опять же, он не был уверен, сколько точно крови должен был дать ей, и подумал, что лучше перестараться. Затем он собрал ладонью шар энергии, силой мысли заставляя молекулы воздуха вращаться, словно небольшое торнадо, пока они не стали единым сгустком кинетической энергии, которую он мог контролировать.
Лэш посмотрел на шлюху, ее грязное тело, размазанный по щекам макияж, растрепанные волосы, что делали ее больше похожей на ведьму, чем на девочку с улицы.
Ему нужно, чтобы это работало. Уже сейчас, внутри барьера из заклинания с этим маленьким огненным шаром в руке, он чувствовал, как силы покидают его.
Это должно, черт подери, сработать.
Он поместил шар в ее грудную клетку и мертвые конечности дернулись, как хвост пойманной рыбы, которую бросили в раковину. Когда вспышка света стала гаснуть, а затем разошлась по венам женщины, он ждал... и молился, чтобы…
Вздох, который она издала, был божественно ужасен. И он был, словно Божий дар.
Лэш зачарованно наблюдал, как ее сердце начало биться, черная кровь всасывалась в сырое мясо ее грудины, и эта реанимация заставила его член затвердеть от возбуждения. Вот она, сила, подумал он. Такое дерьмо за деньги не купишь.
Он действительно был богом, как и его отец.
Лэш сидел на корточках и смотрел, как цвета возвращались на ее кожу. Жизнь снова билась в ней, руки вцепились в края ванны, и сухие мышцы бедер задергались.
Следующим шагом было то, что он не смог в полной мере понять, но не собирался спрашивать. Когда она стала выглядеть так, как если бы окончательно вернулась к жизни, он протянул руку и вырвал сердце из ее груди.
Снова вздохи. Кашель и бла-бла-бла.
Он был очарован тем, что проделал, особенно, когда положил ладонь на ее пустую грудную клетку и приказал ее плоти соединиться обратно: и подумать только, ее кожа и кости послушались его веления, и она еще раз стала такой, какой была раньше.
Только лучше. Потому что теперь она представляла для него полезность.
Он протянул руку и включил воду, струи ударяли ее по лицу и всему телу, глаза моргали от холодного дождя, она жалко отбивалась от него руками.
«Как долго ему ждать?» – подумал он. Сколько времени пройдет, прежде чем он приблизится хотя бы на шаг к тому, что действительно будет питать и поддерживать его?
Когда волна истощения накрыла спину и затуманила мозг, Лэш тяжело опустился на шкафчик под раковиной. Пинком закрыв дверцу и уперев руки в колени, он наблюдал, как шлюха мечется в ванной.
Такая слабая.
Такая чертовски слабая.
Это должна быть его Хекс. Он должен был проделать ритуал с ней, а не какой-то случайной человеческой шалавой.
Уткнувшись лицом в ладони, он опустил голову, восторг постепенно угасал. Все было не так, как должно было быть. Не это он планировал.
Он был в бегах. За ним охотились. Он с трудом продирался сквозь тернии этого мира.
Что, черт возьми, он будет делать без своего отца?
------------------------------------------------------------------------
Опиофобия – навязчивая боязнь врачей и любых врачебных манипуляций, страх лечения.