Джон Мэтью прошел длинный путь с тех пор как его нашли среди людей. Его сущность вампира была тайной как для него, так и для окружающих. Когда Братство приютило его, никто не знал настоящую историю жизни Джона или подлинную личность. На самом деле, погибший брат Дариус вернулся, но с другой внешностью и судьбой. И поскольку личная вендетта приводит Джона в самую гущу сражений, ему необходимо вспомнить обоих – себя настоящего и того, кем он когда-то был – чтобы встретится лицом к лицу с воплощением зла.
Хекс, симпат-киллер, упорно противилась влечению между ней и Джоном Мэттью. Доведя однажды своего любовника до безумия, она не может позволить стоящему мужчине стать добычей мрака её извращенной жизни. Но когда вмешивается рок, эти двое открывают, что любовь, подобно судьбе, неизбежна для родственных душ.
Не могу поверить, что мы с тобой зашли так далеко. Но твоя книга – это не прощание Она – лишь новое начало Но ты же знаешь, каково это...
Огромная благодарность всем читателям «Братства Черного Кинжала», а также поклонникам с форума! Огромное спасибо за поддержку и наставления: Стивен Алекс-Род, Кара Уэлш, Крэр Зион и Лэсли Гельбман. Так же спасибо всем из NAL – мои книги – это, бесспорно, результат коллективного творчества. Спасибо вам, Lu и Opal, и все-все модераторы форума, за то, что сделали по доброте душевной. Как всегда, спасибо моему исполнительному комитету: Сью Графтон, доктору Джессике Андерсон и Бэтси Воган. Огромное уважение несравненной Сюзанне Брокман и сказочной Кристин Фихан (и всей ее семье), а всем авторам, что присутствуют в моей жизни, за их поддержку и советы (Кристина, Линда и Лиза!). Так же, спасибо Каре Цезаре, которая так близка моему сердцу. DLB – Я твоя самая большая фанатка, пиши, не останавливайся. Твоя мамочка любит тебя :-* NTM – спасибо тебе за то, что ты всегда со мной – и в радости и в горе. Джек (и твой Гейб!) – спасибо за Plastic Fantastic и переосмысление романтики. ЛиЭлла Скотт – я так люблю тебя и не только потому, что ты так хорошо заботишься о моей любимой племяшке. Кэти и наша малышка Кайли и их мама – ваши телефоны у меня в быстром наборе. Ли – за то,что проложила путь. Маргарет и Уокер – за то, что были источником большой радости. Ничего бы не получилось без: моего любимого мужа, моего советчика, смотрителя и фантазера, моей замечательной мамы, которая подарила мне столько любви, что я не смогу отплатить ей, моей семьи (по крови и по выбору); и дорогих друзей. О, и, конечно же, как всегда, со всей любовью к лучшей стороне Собаки Писателя.
Кинжал выскользнул из рук Хекс в тот самый момент, когда она увидела, как лессер вышел из-за угла и направил пистолет прямо в спину Джона. Вращаясь в воздухе, лезвие в мгновение ока преодолело расстояние, и так близко прошло возле уха Джона, что Хекс взмолилась Богу, в которого не верила, чтобы тот вдруг не решил повернуть голову. И в тот момент, когда убийца нажал на курок, сталь вошла в плоть его плеча, тело инстинктивно дернулось, а боль заставила руку дрогнуть. Именно благодаря этому пуля попала в ногу Джона, а не в сердце. Когда ее мужчина упал на землю, она перелетела через него с боевым кличем. Похрен на Бутча О'Нила. Этого ублюдка она убьет сама. Лессер судорожно пытался вытащить железо из тела, по крайней мере, пока не услышал ее крик. И посмотрев в ее сторону, в ужасе отшатнулся – скорее всего, потому что в тот момент ее глаза горели красным огнем, а огромные клыки сверкали. Хекс приземлилась прямо перед ним, и когда он съежился и прикрылся руками, пряча от нее лицо и шею, она застыла: запасной кинжал остался в ножнах, а третий – в кобуре на бедре. У нее были другие планы на этого парня. Используя свои симпатские способности, Хекс проникла в мозг убийцы и затронула хранившиеся там воспоминания. В ту же секунду он почувствовал тяжкий груз каждого своего ужасного поступка, и тех, что совершались по отношению к нему самому. Много разного дерьма. Оооочень много. Ему, оказывается, нравились маленькие девочки. Ну, этого более чем достаточно. Он сполз на землю, визжа и прижимая ладони к вискам, будто силился прекратить эту чертову агонию, но та заставила его страдать и увязать еще глубже в своих грехах. В его эмоциональной сетке пылали секции, отвечавшие за страх, отвращение, сожаление и ненависть. Когда лессер начал биться головой о грязную стену, оставляя после себя черное пятно в том месте, где было ухо, она внедрила в его голову одну единственную мысль. Которая разрасталась подобно плющу... ядовитому плющу, что просачивался и овладевал его ментальной конструкцией. – Ты знаешь, что тебе нужно сделать, – сказала она глубоким, изменившимся голосом. – Ты знаешь выход. Убийца уронил руки вдоль тела и распахнул дикие глаза. Под тяжестью того, что она выпустила на волю, словно раб, подчиняясь ее приказам, он схватил рукоять кинжала и вытащил его из собственной плоти. Развернув его лезвием к себе, он обхватил рукоятку обеими руками, и его плечи напряглись, когда он приготовился отправить сталь в последнее, решающее путешествие. Хекс остановила его, заставляя замереть, и опустилась перед ним на колени. Приблизив лицо, она, не сводя с него глаз, зашипела. – Ты больше никогда не поднимешь руку на то, что принадлежит мне. А теперь будь хорошим мальчиком и выпотроши себя. Черная кровь брызнула на ее кожаные штаны, когда парень вонзил кинжал в живот и провернул лезвие, проделав в собственном теле приличную дыру. А затем по ее мысленной команде, несмотря на то, что его глаза уже давно закатились, он вынул оружие из плоти и протянул ей его рукояткой вперед. – Всегда пожалуйста, – пробормотала она. А затем ударила ублюдка прямо в сердце, и в мгновение ока его не стало. Она развернулась, скрипнув подошвами сапогов по влажному полу. Джон смотрел на нее взглядом, который не сильно отличался от того, как смотрел на нее лессер – широко, до самого предела, распахнутыми глазами. Хекс вытерла лезвие о кожу штанов. – Как ты? Когда Джон поднял большие пальцы вверх, показывая, что с ним все в порядке, она поняла, что в доме стало тихо и оглянулась. Все были в норме: Куин заканчивал очередное обезглавливание, и повернулся, проверить в порядке ли Джон. Из кухни выбегал Рейдж, а за ним по пятам следовал Вишес. – Кого это пристрели? – замерев, Рейдж уставился на дырку в кожаных штанах Джона. – Черт, на три дюйма вверх и влево, и ты бы сейчас пел сопрано, приятель. Ви подошел и помог Джону подняться на ноги. – Зато он мог бы вместе с тобой заняться вязанием. И ты научил бы его вязать крючком носки. Ох, не зарыдать бы от умиления. – Насколько я помню, не я один люблю поразвлечься с шерстью… Когда из гостиной послышались хрипы, Вишес выругался и бросился в сторону Бутча, именно в этот момент парень свалился в прихожей. О... черт. Возможно, она погорячилась с «все в норме». Бывший коп выглядел так, будто схлопотал сильнейшее пищевое отравление, малярию и птичий грипп одновременно. Она посмотрела на Куина и Рейджа. – Нам нужна машина. Его и Джона необходимо перевезти обратно в особняк. – Я позабочусь о своем парне, – сказал Вишес резко, затем поднял Бутча и повел его обратно в гостиную на диван. – А я подгоню Хаммер, – сказал Куин. Как только он отвернулся, Джон стукнул кулаком по стене, привлекая внимание каждого, и показал знаками, «Я в порядке и могу сражаться…» – Тебя должен осмотреть врач, – сказала Хекс. Руки Джона двигались так быстро, что она не могла уследить за словами, но было чертовски ясно, что он не собирается садиться на скамейку запасных только потому, что в его ноге застрял кусок свинца. Их спор прервал поток яркого света, который заставил ее наклониться в сторону и посмотреть через плечо. То, что она увидела, объясняло многое и не только то, что случилось во время сражения: лежа на изодранном диване, Ви обнимал Бутча, их головы рядом, тела так близко, что между ними не было ни миллиметра пространства. Все тело Вишеса светилось, а Бутч, казалось, черпал из этого свечения силы и исцеление. Очевидная забота и сострадание Ви по отношению к парню заставили ослабнуть ее антипатию, особенно когда он повернулся и посмотрел на нее. На мгновение его ледяная маска соскользнула, и отчаяние в глазах показывало, что не такая он и сволочь на самом деле. Наоборот, он, казалось, чувствовал боль тех жертв, на которые идет его Брат ради всей расы. Это съедало его живьем. И да... Бутч принадлежал ему. Теперь понятно, почему Ви так злился на нее. Он ревновал, ведь Хекс испытала малую частичку того, чего он так хотел сам, и, несмотря на все свое благоразумие, так и не мог простить ей этого. Это было всего один раз, подумала она специально для него. И больше никогда в жизни не повторится. Через некоторое время Ви кивнул, как будто оценил ее признание, кивнула в ответ. Затем ее внимание вернулось к мужчинам, стоявшим перед ней, Рейдж успел принять у нее эстафетную палочку «о-нет-ты-будешь-сражаться». – Я возвращаюсь с тобой, Джон, – отрезала она. – Мы вернемся вместе. Когда Джон встретился с ней взглядом, его эмоциональная сетка засветилась, словно ночной Лас Вегас. Она покачала головой. – Я буду придерживаться условий нашей сделки. А ты позаботишься о себе. С этими словами, она убрала оружие в ножны, скрестила руки на груди и прислонилась спиной к стене, всем видом показывая, что никуда не торопится. Она спасла ему жизнь. Без сомнений, Хекс вернула Джону будущее еще до того, как он понял, что собирается его лишиться: он жив лишь потому, что она проткнула убийцу кинжалом. Так что, да, он безмерно благодарен ей, но в качестве няньки она ему не нужна. Тем более, что ее талантам можно было найти лучшее применение, чем подтирать ему сопли. Джон посмотрел мимо нее на выжженные следы на полу – это все, что осталось от убийцы, который его чуть не пристрелил. Черт... она избавилась от ублюдка, даже к нему не прикасаясь. Одно из самых крутых оружий в ее арсенале. Срань Господня, выражение ужаса на лице ублюдка... А затем он сам вспорол себе внутренности. Что же, черт возьми, в этот момент происходило у него в голове? Теперь Джон знал, почему симпатов боялись и старались изолировать. Боже, между финальным шоу и тем, как Хекс ловко перепрыгнула через всю лужайку в погоне за лессером, он осознал, что она была именно той, за кого он ее всегда принимал – боец до мозга костей. Хекс могла больше, чем просто сражаться на поле боя, она была образцовым оружием в этой войне. Вот почему им так необходимо продолжить поиски сегодня ночью, а не тратить время на возвращение домой, чтобы наклеить пластырь на его болячку. Поднимаясь с пола, Джон перенес вес на больную ногу, и та противно заныла. Но он проигнорировал боль – также как и разговоры вокруг него. Пустые комментарии с галерки пусть идут лесом. Мнения по поводу его ноги не стоят выеденного яйца. И да, избирательная глухота бесценна. Его больше интересовало то, сколько лессеров они убили этой ночью. И был ли среди них хорек. Заглянув в гостиную, он… Перед ним возник Рейдж. – Эй, привет! Как жизнь молодая? – Голливуд протянул руку. – Я хотел бы представиться. Я тот кусок мяса, который собирается запихнуть тебя головой вперед в Хаммер твоего приятеля Куина, как только он подгонит сюда тачку. Просто подумал, что будет лучше познакомиться до того, как мне придется крепко связать твою тушу и забросить на плечо, как мешок с песком. Джон посмотрел на парня. «Я никуда не пойду.» Рейдж улыбнулся, его невероятная красота делала его похожим на посланника с небес. Но лишь внешне. В глубине души он был посланником ада – по крайней мере, в сложившейся ситуации. – К сожалению, неправильный ответ. «Я в порядке…» И тут, этот кусок дерьма, ублюдок, сволочь и сукин сын наклонился вперед, схватил и крепко сжал ладонью место ранения. Джон беззвучно закричал, ушел в свободное падение и смачно приземлился на грязный, забрызганный кровью пол. Подняв ногу, Джон пытался обхватить бедро, как будто эта демонстрация запоздалой любви и заботы могла успокоить боль. Ему казалось, словно в мышцу загнали битое стекло. – Неужели это было так необходимо?– требовательно спросила Хекс, заглядывая Рейджу через плечо. Голос Рейджа стал серьезным. – Хочешь еще поуговаривать его? Удачи. И если ты думаешь, что убийца обойдется с ним поласковее, то у тебя с головой непорядок. У него на штанах дырка от пули, и он хромает. Любой полоумный придурок сразу догадается, где у него слабое место. Кроме того, от него несет свежей кровью. Ублюдок, конечно же, был прав, но Господь Всемогущий... Джон, скорее всего, потерял сознание от боли, потому что очнулся он лишь тогда, когда самопровозглашенный «кусок мяса» поднял его и вынес из дома. Ну, уж нет. Это никуда не годилось. Джон вырвался из крепкого захвата и попытался встать на ноги, борясь со сквернословием и тошнотой. Одними губами выдавая поток всевозможных неприличных слов и выражений, он прохромал мимо Бутча, который теперь выглядел намного лучше, и мимо Ви, который закуривал очередную самокрутку. Он точно знал, где Хекс: она шла позади него, положив ему на спину руку, как будто зная, что он испытывал слабость и мог упасть в любую минуту. Но это вряд ли. Абсолютная решимость довела его до Хаммера и припарковала на заднем сидении машины. Но конечно, к тому времени, когда Куин нажал на газ, он весь покрылся холодным потом и не чувствовал ни рук ни ног. – Мы подсчитали тела, – услышал он голос Хекс. Он поднял голову, а она посмотрела на него через сиденье. Боже... она была чертовски красивой в искусственном свете приборной панели. На ее тонком лице виднелись черные капли крови лессеров, но на щеках горел румянец, а глаза блестели каким-то особенным блеском. Она развлеклась по полной программе сегодня. И ей это нравилось. Черт его побери. Она на самом деле была идеальна. «И скольких же мы убрали?» показал он знаками, пытаясь убить в себе сопливого нытика. – Двенадцать из шестнадцати новобранцев, а также тех двоих, что прибыли вместе с хорьком. К сожалению, нового Главного Лессера мы нигде не нашли, поэтому вынуждены признать, что, скорее всего, маленький ублюдок свинтил сразу же, как мы проникли или начали убирать новобранцев. И да, Бутч уничтожил всех, за исключением двух. Одного из которых убила она сама. – На самом деле я убила обоих. – Хекс смотрела ему прямо в глаза. – Это тебя беспокоит? То, что ты видел меня... в таком свете? Судя по ее тону, она так и думала, и не осуждала его за отвращение. Но она сильно ошибалась. Игнорируя боль, Джон покачал головой и показал слабыми руками. «Твоя сила невероятна. Если я выглядел шокированным... то лишь потому, что никогда до этого момента не наблюдал твой вид в действии.» Ее лицо немного напряглось, и она посмотрела в окно. Коснувшись ее руки, он показал, «Это был комплимент». – Да, извини... только выражение «твой вид» всегда меня напрягает. Я полукровка, поэтому я никто. У меня нет вида. – Она сделала движение рукой, словно отмахиваясь от своих слов. – Неважно. Пока ты был без сознания, Ви взломал базу данных полиции Колдвэлла на телефоне. Копы также не нашла никаких документов на месте преступления, так что у нас нет ничего, кроме адреса, на который зарегистрирован Цивик. Бьюсь об заклад, это... Она продолжала говорить, а Джон обдумывал то, что она сказала чуть раньше. Он знал, что такое «не иметь вида». Может, хотя бы этим они подходили друг другу. Закрыв глаза, он молился тому, кто мог его услышать, умоляя, – кто-нибудь, ну ради Бога, прекратите посылать ему сигналы о том, что они подходят друг другу. Он уже читал эту книгу, видел этот фильм, купил CD, DVD, футболку, кружку, куколку с качающейся головой, а также инструкцию по применению. Он знал все причины, почему они не могли быть вместе. Но так же четко, как он осознавал, что у них имелось много общего, он понимал, что им не суждено быть вместе. – Ты в порядке? Голос Хекс был мягким и таким близким, и когда он открыл глаза, оказалось, что она практически сидит на его коленях. Он взглядом окинул ее лицо и упакованные в черную кожу изгибы тела. Боль и ощущение, что их время уходит быстро и неумолимо, заставили его отбросить некий внутренний фильтр и сказать то, что действительно было у него на уме. «Я хочу быть в тебе, когда мы вернемся в особняк.» показал он. «Как только на моей гребанной ноге появится повязка, я хочу быть в тебе». И ее аромат в его ноздрях сказал Джону, что ей по душе этот план.
На втором этаже дома Элиу Рэтбуна, Грег Уинн пытался открыть дверь в их с Холли комнату при помощи двух пальцев и молитвы о том, чтобы не пролить на себя горячий кофе. В руках он держал две кружки, наполненные напитком, который сварил лично в «гостевом» буфете столовой. Одному Богу известно, каков он на вкус. – Тебе помочь? – спросила Холли, поднимая взгляд от экрана ноутбука. – Нет. – Он пинком закрыл дверь и направился к кровати. – Я справлюсь. – Ты такой заботливый. – Ты попробуй сначала... C твоим пришлось повозиться, – сказал он, протягивая ей чашку с жидкостью бледного-молочного цвета. – Не было цельного молока, которое ты пила вчера за завтраком. Я пошел на кухню и нашел там сливки и немного обезжиренного молока, смешал, и вроде как получил нужный цвет. – Он кивнул на экран компьютера. – Что ты думаешь об этих снимках? Холли уставилась на содержимое кружки, держа ее над клавиатурой «Дэлла». Она растянулась на кровати, прислонившись к изголовью, изучая данные, которыми он был так одержим... и смотрелась в этот момент очень умной и сексуальной. И словно не могла поверить тому, что он ей только что принес. – Слушай, – сказал он, – ты просто попробуй… если отстой, я разбужу дворецкого. – О, дело не в этом. – Холли склонила свою белокурую головку, и он услышал, как она сделала глоток. Ее «аааааххххх» – больше чем он рассчитывал заслужить. – Идеально. Грег подошел кровати и сел на край, рядом с девушкой. Делая глоток из своей кружки, он решил, если его карьера на телевидении закончится провалом, его ждет будущее за прилавком Старбакса . – Так... ну давай, скажи мне, что ты думаешь об этих кадрах. Он кивнул на экран и то, что на нем происходило: накануне ночью камера засекла неизвестного, идущего через гостиную к входной двери. Конечно, это мог быть постоялец, задумавший перекусить поздней ночью, как это только что сделал Грег, только вот фигура дематериализовалась прямо через деревянную панель. Просто исчезла. Как та тень у порога комнаты, в первую ночь их пребывания в этом доме. Не то чтобы ему нравилось думать об этом. Или о том ее сне. – Ты ничего не ретушировал? – спросила Холли. – Нет. – Боже... – Да, я сам знаю. Пока я был внизу, из студии пришла электронка. Они там все в экстазе – Интернет сходит с ума от промо-роликов – и нам остается лишь молиться, чтобы призрак объявился через неделю, когда мы будем вещать в прямом эфире. Ты уверена, что кофе нормальный? – О, да, он... потрясающий. – Холли бросила на него взгляд через край своей кружки. – Ты знаешь, я никогда не видела тебя таким раньше. Грег откинулся на подушки, он не мог с ней не согласиться. Трудно понять, что изменилось, но внутри что-то перевернулось, это точно. Холли сделал еще один глоток. – Ты теперь совсем другой. Не зная, что сказать, он продолжил говорить о работе. – Что ж, я никогда не думал, что призраки существуют. – Правда? – Ага. Ты не меньше меня знаешь обо всех тех сюжетах, что я подделал. Но в этом доме... Я говорю тебе, что-то здесь есть, и я умираю от желания попасть на третий этаж. У меня был безумный сон о том, что я туда поднимался... – Внезапная головная боль прервала его мысль, он потер виски и решил, что это от того, что глаза устали от непрерывной работы на компьютере за последние семьдесят два часа. – Что-то есть на этом чердаке, я тебе говорю. – Дворецкий сказал, что туда подниматься запрещено. – Да. – И он не хотел сильно давить на парня. У них на руках были отличные кадры, и казалось, этого более чем достаточно – так что нет смысла дергать парня по этому поводу. Последнее, что ему нужно, это стычки с управляющим за пять минут до эфира. Опять же, было ясно как день, что мистер Чистота и Порядок терпеть их не мог. – Вот здесь, давай покажу... вот что меня действительно поражает. – Грег подался вперед и перемотал файл, чтобы снова посмотреть, как фигура исчезает сквозь твердую поверхность двери. – Чертовски невероятно, правда? Я имею в виду... ты когда-нибудь думала, что мы увидим что-то подобное? – Нет. Не думала. Что-то в ее голосе заставило его повернуть голову. Холли смотрела на него, а не на экран, прижимая кружку прямо к сердцу. – Что? – спросил он, проверяя, не пролила ли она кофе на себя. – На самом деле... речь о кофе. – Плохой привкус? – Нет, наоборот. – Она рассмеялась и сделала глоток. – Я просто никогда не думала, что ты запомнишь, какой кофе я люблю, а тем более приготовишь его для меня. И ты никогда раньше не спрашивал моего мнения по поводу рабочего материала. Господи... а ведь она права. Холли пожала плечами. – И кажется, я совсем не удивлена тем, что ты никогда не верил в то, что делал. И я очень рада, что теперь ты смотришь на вещи по-другому. Не в силах выдержать ее взгляд, Грег опустил глаза и посмотрел сначала на их вытянутые на кровати, одетые в носки ноги, а потом дальше, на окно в противоположной части комнаты. Сквозь кружево занавесок виднелась луна – мягкое свечение на темном горизонте. Холли прочистила горло. – Мне очень жаль, если я заставила тебя почувствовать себя неловко. – А... да... нет. – Он протянул руку и сжал ее ладонь. – Послушай... я хочу, чтобы ты кое-что знала. Он почувствовал, как она напряглась – напряглись они оба. И Грег вдруг приготовился к худшему. Он откашлялся в глухой тишине. – Я крашу волосы. Последовало напряженное молчание, по крайней мере, с его стороны. Его прервала Холли своим красивым мелодичным смехом, в котором слышалось облегчение. Потянувшись, она провела пальчиками по его искусственно темным волосам, – Правда? – У меня виски седые, серьезно. Я начал красить их за год до того, как встретил тебя – в Голливуде надо быть молодым всегда. – А где ты это делаешь? У тебя никогда не видно отрастающих корней. С проклятием он встал с кровати, побрел к своему чемодану и начал рыться на дне. Достав коробку, он пробормотал: – Да простой мужской краской. И я делаю это сам. Не хочу, чтобы меня запалили в салоне. Холли улыбнулась ему так широко, что вокруг глаз образовались морщинки. И кто бы мог подумать, они ему нравились. Они придавали ее красивому личику определенный характер. Грег взглянул на коробку, на изображенного на ней мужчину-модель, и ему вдруг открылась правда жизни во всей красе, та, с которой он не мог бороться или даже просто поспорить. – Ты знаешь, я ненавижу футболки от Эда Харди . От этих чертовых шмоток сетчатка горит. И драные джинсы меня бесят... и те, туфли с квадратными носами – от них у меня ноги болят. Я устал не доверять людям, устал работать за деньги лишь для того, чтобы потом потратить их на глазах у других на то, что выйдет из моды в следующем году. – Он бросил краску для волос обратно в чемодан и наслаждался тем фактом, что теперь не было нужды ее прятать, так сказать. – А все кадры и файлы на этом компьютере? Впервые мы со Стэном ничего не подделывали. Я сам долгое время был фальшивкой, работал на липовую индустрию, фабрикующую разное дерьмо. Единственной реальной вещью были деньги, и знаешь что? Сейчас я не уверен, подходит ли мне такая жизнь. Когда он вернулся на кровать, Холли закончила свой кофе, отставила компьютер и кружку в сторону, и прильнула к его груди. Лучше покрывала у него еще не было. – Так что ты будешь делать дальше? – спросила она. – Я не знаю. Пока не знаю. Ну, на самом деле, я вроде как хочу покончить со всем этими играми в охотников за приведениями. Продюссировать? Да ну, вряд ли. – Глядя сверху вниз на ее макушку, он улыбнулся. – Ты единственная, кто знает о моем стариковском цвете волос. И у него возникло странное чувство, что с ней его секрет в полной безопасности. – Это не имеет для меня никакого значения. – Она погладила его по груди.– И для тебя тоже не должно. – Почему я никогда не замечал, что ты такая умная? Ее смех гулко прозвучал у него в груди. – Может быть, потому что ты был глуп. Грег запрокинул голову и громко застонал. – Да, возможно. – Потом поцеловал ее в висок. – Возможно... определенно так и было. Но я с этим завязал. Боже... он до сих пор не мог понять, что именно изменилось. Ну, по сути, изменилось все... но по какой причине, неизвестно. Он чувствовал, что кто-то направил его на верный путь, но не мог вспомнить, кто, где и при каких обстоятельствах. Его взгляд вновь обратился к компьютеру, и он подумал о том темном призраке. По какой-то причине в голове возник образ огромной, похожей на пещеру, пустой комнаты на третьем этаже этого дома и огромного человека, сидящего в кресле, мягкий свет падает на его колени и голени. А потом мужчина наклонился вперед... на свет… В голове вспыхнула такая яркая боль, как будто кто-то воткнул ему в мозг нож для колки льда. – Ты в порядке? – спросила Холли, садясь. – Опять голова? Грэг кивнул, хотя от этого движения зрение слегка поплыло, а в желудке возникло ощущение, будто он напился прокисшего молока. – Да. Наверное, мне просто нужны новые очки. Причем бифокальные... проклятье. Холли погладила его по волосам, и когда он посмотрел в ее глаза, боль исчезла, и он почувствовал странное ощущение в груди. Счастье? – подумал он. Да. Должно быть. Потому что за всю сознательную жизнь он ощутил огромный спектр эмоций... но никогда не чувствовал ничего подобного. Целостность. Завершенность. Умиротворение. – Холли, ты оказалась чем-то гораздо большим, чем я думал, – прошептал он, погладив ее по щеке. Ее прекрасные глаза заблестели от слез, и она сказала: – А ты оказался именно тем, кем я хотела, чтобы ты был. – Ну, разве это шоу не запомниться нам на всю жизнь, а? – Он медленно ее поцеловал. – И у меня есть для него идеальный финал. – Правда? Грег кивнул и приложил губы к ее уху. Мягким шепотом, он сказал: – Я тебя люблю. Впервые в жизни он произнес эти слова... испытывая то, что говорит, на самом деле. Когда она хрипло выдохнула: «я тоже тебя люблю», он поцеловал ее, а потом еще и еще... и понял, что этим моментом он обязан призраку. Его купидон оказался огромной тенью со скверным характером. Которая не существует в «реальном» мире. Но с другой стороны... еще более странные вещи сводят людей, не так ли? Главное, что бы влюбленные все-таки были вместе. А как это случилось? В конечном счете, не имеет значения. Кроме того, теперь он мог прекратить красить волосы. Да, жизнь хороша. Особенно, когда ты отодвигаешь свое эго на второй план... и рядом с тобой находится правильная женщина и на справедливых основаниях. На этот раз он не отпустит Холли. Он будет заботиться о ней должным образом, как она этого заслуживала... именно с этой целью когда-то придумали кольца, не так ли?
---------------------------------------------------- Starbucks — американская компания по продаже кофе и одноимённая сеть кофеен.
Ed Hardy – брэнд, названный в честь крестного отца татуировки Дона Эд Харди (Don Ed Hardy)
В клинике Братства, Хекс стояла рядом с Джоном, а Док Джейн тем временем просвечивала его ногу рентгеном. Когда снимки были готовы, доктор не стала затягивать с выводами о том, что он нуждается в операции, и даже Хекс, не смотря на свою обычную панику в подобных местах, видела на снимках проблему. Пуля засела слишком близко к кости. Джейн позвала Элену, а затем пошла переодеться в хирургический халат, а Хекс начала мерить шагами помещение, скрестив руки на груди. Ей было тяжело дышать. И началось это еще до того, как они стали осматривать ногу Джона. Когда он тихо засвистел, она лишь покачала головой и продолжила выписывать круги по комнате. Оказалось, что путешествие мимо всех этих стальных шкафов со стеклянными дверцами и хранящимися в них лекарствами на нее действовало не очень хорошо: сердце колотилось в грудной клетке, устроив внутри своеобразный рок-концерт, и его стук был таким громким, казалось, что барабанные перепонки сейчас лопнут. Господи, она боролась с собой с тех самых пор, как пришла сюда вместе с Джоном. А теперь его собираются разрезать, а потом снова зашить? Да у нее от этого крыша поедет. Хотя, честно... если мыслить логически, все это казалось очень странным. Во-первых, не ее же тело собираются разрезать. Во-вторых, оставить в нем кусок свинца – не самая лучшая идея. И в третьих... алёёёё, Хекс, ты слышишь? О нем позаботится та, кто уже давно доказала свою ловкость в обращении со скальпелем. Очень рациональные мысли. Но ее надпочечники показали им средний палец и продолжили усиленно вырабатывать адреналин. Ну, разве фобии это не весело? Следующий свист был более требовательным, она остановилась против Джона и подняла взгляд на его лицо. Он был спокоен и даже расслаблен. Никаких истерик, припадков – лишь хладнокровное ожидание того, что должно произойти. «Со мной все будет в порядке, показал он. Джейн делала это миллион раз.» Господь Всемогущий, куда, черт возьми, делся весь воздух из этой комнаты, – подумала Хекс. Как будто зная, что теряет ее внимание, он свистнул еще раз и, нахмурившись, протянул руку. – Джон... – Когда ни одно связное слово не сорвалось с ее губ, она покачала головой и вернулась к ходьбе. Она ненавидела свою истерику. Она на самом деле ненавидела. Дверь широко распахнулась – вернулась Док Джейн в сопровождении Элены. Они обсуждали предстоящую процедуру, когда Джон засвистел. Он поднял указательный палец, показав, что ему нужна еще минута, и женщины, кивнув, снова вышли из комнаты. – Черт, – сказала Хекс, – Не останавливай их. Я в порядке. Когда она направилась к двери, чтобы позвать врача обратно, в комнате раздался громкий звук. Подумав, что Джон упал с каталки, она повернулась… Нет, он просто ударил кулаком по стальному столу, оставив на нем вмятину. «Поговори со мной, показал он знаками. Они не зайдут, пока ты этого не сделаешь.» У нее не было ни желания, ни слов спорить с ним – даже голоса не было. В своем измученном состоянии она уже ничего не могла. И тогда он распахнул перед ней объятья. Проклиная себя, она сказала: – Я возьму себя в руки. Я буду вести себя как взрослый человек. Ты не поверишь, насколько жесткой я могу быть. Правда. На полном серьезе. Иди ко мне, сказал он одними губами. – О... черт. – Сдаваясь, она шагнула и обняла его. Уткнувшись лицом Джону в шею, она сказала: – Я плохо переношу все эти медицинские штуки. Если, конечно, ты этого еще не заметил. Джон, прости меня... Черт возьми, я тебя вечно подвожу, не так ли? Он успел поймать ее прежде, чем она отстранилась. Удерживая взглядом на месте, он показал жестами, «Сегодня ты спасла мне жизнь. Я не жилец, если бы ты не метнула свой кинжал. И значит, что ты подводишь меня не всегда. И насчет того, что происходит сейчас: я спокоен, и тебе не обязательно на это смотреть – иди, подожди меня в особняке. Это не займет много времени. Не мучай себя.» – Я не собираюсь убегать в страхе. – Двигаясь быстро, чтобы не успеть надумать себе слишком многого, и не дать такой возможности и ему тоже, она взяла его лицо в руки и крепко поцеловала. – Но, возможно, подождать снаружи – это хорошая идея. Тем более, ни к чему отвлекать Дока Джейн от операции тем, что ей придется приводить в чувство одну из случайных плаксивых свидетельниц или откачивать ее после сотрясения мозга, которое получит эта идиотка, без сознания свалившись на пол. Наверное, так будет лучше всего, произнес Джон одними губами. Освободившись из его объятий, она на автомате дошла до двери и впустила Элену и Дока Джейн. Когда врач проходила мимо, Хекс схватила женщину за руку. – Пожалуйста... – Господи, ну что еще она могла сказать. Док Джейн кивнула. – Я позабочусь о нем. Не волнуйся. Она судорожно втянула воздух, думая о том, как ей предстоит пережить ожидание в коридоре. Хекс знала свой мозг – она наверняка будет представлять, как Джон беззвучно кричит от боли, а Док Джейн в это время медленно отрезает ему ногу… – Хекс... не возражаешь, если я кое-что тебе предложу? – спросила Док Джейн. – Ударь меня. Я серьезно... ударь. Хороший апперкот поможет мне все это пережить. Док Джейн покачала головой. – Почему бы тебе не остаться? – Что? – Оставайся здесь, наблюдай, что я делаю, как я это делаю, и вникай. Многие боятся больниц и всего что с ними связано. Но фобия есть фобия, будь то боязнь самолетов, стоматологов или просто врачей – и шоковая терапия может помочь. Надо просто избавиться от элемента неизвестности и ощущения отсутствия контроля. И чувство страха уже не будет таким как раньше. – Отличная логика. Но что, если я вырублюсь? – Ты можешь сесть, если закружится голова, или уйти, когда захочешь. Задавать вопросы и заглядывать мне через плечо, если будешь в состоянии. Хекс взглянула на Джона, и его серьезный кивок решил ее судьбу. Она остается. – Мне нужно переодеться? – спросила она голосом, который казался ей абсолютно чужим. Дерьмо, это было так по-бабски. Теперь осталось только плакать над грустными фильмами и сделать себе маникюр. И читать дамские романы. – Да, я хочу, чтобы ты надела зеленую форму. Следуй за мной. Они вернулись через пять минут, Док Джейн подвела ее к раковине, вручила запечатанный пакет с Бетадиновой губкой, и показала, как правильно провести дезинфекцию. – Отличная работа. – Док выключила воду, нажав на педаль на полу. – Перчатки тебе не понадобятся, так как в операции ты не участвуешь. – Ты все правильно поняла. Скажи, у тебя есть каталка, на всякий случай, если я вырублюсь? – Прямо в углу, и я знаю, как пользоваться дефибриллятором. – Джейн щелкнула синими перчатками и подошла к Джону. – Готов? Мы используем наркоз – учитывая, где находится пуля, придется проникнуть глубоко, будет лучше, если ты этого не почувствуешь. «Усыпи меня, Док», показал Джон жестами. Шеллан Ви положила руку ему на плечо и посмотрела прямо в глаза. – Я приведу тебя в порядок, не волнуйся. Хекс нахмурилась при мысли, что испытывает к этой женщине сильнейшую симпатию. Ее уверенность удивляла – учитывая, что стояло на кону: если Док Джейн не выполнит свою работу правильно, состояние Джона ухудшиться. Но если она справится, он будет как новенький. Эта и есть настоящая сила, подумала Хекс. И полная противоположность тому, чем занималась она сама – нож в ее руке был предназначен совсем для другого. Не для исцеления. Доктор Джейн начала комментироватьсвои действия сильным и спокойным голосом. – В человеческой больнице при подобной процедуре требуется присутствие анестезиолога, но вы, вампиры, как правило, очень устойчивы к тяжелому наркозу – он просто вводит вас в своего рода транс. Без понятия, почему так происходит, но это очень облегчает мне работу. Пока она говорила, Элена помогала Джону снять рубашку и разрезанные Доком кожаные штаны, а затем женщина накрыла его наготу синим полотном, и установила капельницу. Хекс попыталась не смотреть по сторонам, но это, в конечном итоге, не сработало. Слишком многое представляло угрозу, все эти скальпели, иглы и... – Почему? – спросила Хекс, заставляя себя продолжить. – Разница между видами? – Понятия не имею. У вас шестикамерное сердце, а у нас четырех. У вас две печени, у нас только одна. Вы не болеете ни раком, ни диабетом. – Я не много знаю о раке. Док Джейн покачала головой. – Если бы мы могли победить его в каждом, у кого он есть. Очень хреновая болезнь, поверь мне. Клеточная мутация, вследствие которой... Врач продолжала говорить, но теперь ее руки порхали над стальными столиками, что стояли вокруг Джона, раскладывая то, что могло понадобиться при операции. Когда она кивнула Элене, та накрыла лицо Джона пластиковой маской. Док подошла к капельнице, держа в руке шприц, наполненный жидкостью молочного цвета. – Ты готов, Джон? – Когда он поднял вверх большие пальцы, она нажала на поршень. Джон посмотрел на Хекс и подмигнул. А потом вырубился. – Первым делом проводим дезинфекцию, – сказала Джейн, открывая пакет и вынимая из него темно-коричневую губку. – Почему бы тебе не встать с противоположной стороны? Это бетадин , то же самое, чем мы мыли руки, но в другом виде. Доктор размашистыми движениями протерла кожу вокруг пулевого ранения, оставляя красно-коричневые следы. Хекс на негнущихся ногах шагнула вперёд. На самом деле, так даже лучше. Теперь она стояла рядом с оранжевой корзиной для отработанного материала, так что если возникнет необходимость, она спокойно опорожнит желудок прямо в нее. – Пулю нужно извлечь, иначе в будущем она может вызвать определенные проблемы. Будь Джон менее активным парнем, я бы оставила ее на месте. Но когда дело касается солдат, необходимо соблюдать большую осторожность. К тому же, вы, ребята, исцеляетесь очень быстро. – Док Джейн бросила губку в корзину Хекс. – Судя по моему опыту, любое повреждение костей исцеляется за сутки. Хекс подумала о том, знают ли врач и медсестра, что пол под их ногами ходит волнами. Потому что у нее лично возникло такое чувство, будто она стоит на палубе корабля. Быстрый взгляд на обеих подтвердил, что они были устойчивы, как скалы. – Я сделаю надрез, – Док Джейн склонилась над ногой Джона со скальпелем в руке, – вот здесь. То, что ты увидишь непосредственно под кожей – это фасция, жесткая оболочка, ответственная за фиксацию наших внутренних органов. Обычно между ними имеется жировая прослойка, но Джон в отличной форме. Под фасцией сразу идет мышца. Хекс наклонилась, собираясь бросить первый взгляд... и не смогла сдвинуться с места. Когда Док Джейн снова подняла лезвие, мускульная оболочка разошлась, обнажая темно-розовые канаты мышц... в которых зияла дыра. Глядя на внутренние повреждения, Хекс захотелось снова убить того лессера. Господи, Рейдж был прав. Несколько сантиметров вверх и влево, и Джон был бы… Да, а туда лучше не ходить, подумала она и сменила положение, чтобы лучше видеть то, что происходит. – Отсос, – сказала Док Джейн. Последовал шипящий звук – Элена поднесла к ране тонкий белый шланг и убрала красную кровь. – Теперь я пальпирую, иногда непосредственное прикосновение это лучшее... В итоге, Хекс наблюдала за всей операцией от начала до самого конца – от первого надреза до последнего стежка, и за всем этим растягиванием, вытягиванием и извлечением, что происходило между ними. ...вот и все, – сказала Док Джейн сорок пять минут спустя. Когда Элена перевязала ногу Джона, а доктор переустановила капельницу, Хекс взяла с лотка пулю и начала ее разглядывать. Такая маленькая. Такая, черт побери, маленькая. Но такая смертельная. – Хорошая работа, Док, – сказала она резко, и положила вещицу в карман. – Давай я приведу его в чувство, чтобы ты могла посмотреть ему в глаза и убедиться, что он на самом деле в полном порядке. – Мысли читаешь? Врач подняла на нее древний как вечность взгляд. – Нет. Просто большой опыт общения с семьями и друзьями пациентов. Тебе нужно посмотреть ему в глаза, прежде чем сделать глубокий вдох. И он будет чувствовать то же самое, когда увидит твое лицо. Джон пришел в себя примерно восемь минут спустя. Хекс засекла время по настенным часам. Когда его веки поднялись, она была рядом и держала его за руку. – Эй... ты вернулся. Он слегка притормаживал, что было понятно. Но глубокий ярко-синий взгляд был таким же, как и всегда, и то, как он сжал ее руку, не оставляло сомнений, что он вернулся с новыми силами. Хекс непроизвольно задержала в легких дыхание, ее наполняло облегчение, казалось, что сердце устремилось куда-то в небеса. Док Джейн была права, предложив ей остаться. Как только Хекс услышала, увидела и осознала, что происходит, паника отступила, превратившись в тихий отдаленный гул, который она могла контролировать. Эти ощущения были потрясающими, как и тот факт, что раненое тело можно снова собрать воедино. Порядок? беззвучно спросил Джон. – Да, Док Джейн извлекла пулю без проблем… Джон покачал головой. Ты сама. В порядке? Черт... побери, подумала она. Все-таки он настоящий мужчина. – Да... – сказала она внезапно севшим голосом. – Да, я в порядке... спасибо, что спросил. Глядя на него, Хекс поняла, что не позволяла себе думать слишком много о том, как спасла ему жизнь. Боже, она всегда знала, что умеет обращаться с ножом. Но никогда не думала, что это искусство окажется столь важным в те в течение доли секунды, на том ужасном ранчо. Доля секунды и... Джона бы не стало. Для всех. Навсегда. Навечно. Сама мысль об этом заставила панику вернуться в полной силе, ладони стали влажными, сердце не столько билось, сколько переворачивалось в груди. Она знала, что их пути разойдутся, когда все закончиться ... но это не важно, потому что она не никогда не примет окружающую действительность без него живого, дышащего, смеющегося или сражающегося и несущего добро, которым он делился со всеми вокруг. Что?спросил он беззвучно. Она медленно покачала головой. – Ничего. Да, какая это была ложь. На самом деле это было для нее ВСЕ. -------------------------------------------------------------- Антисептическое средство. За счет включения в состав йода имеет широкий спектр действия против бактерий, простейших, грибов и некоторых вирусов. Оказывает бактерицидный эффект при постепенном высвобождении йода из препарата после контакта со слизистыми оболочками или кожей.
Они воспользовались повозкой, стоявшей у конюшни, чтобы вернуть девушку в отчий дом. Тормент управлял лошадьми, а Дариус расположился внутри вместе с девушкой, он хотел хоть как-то утешить ее, но понимал, что ему нечего ей предложить. Путешествие предстояло долгое, и громкий стук копыт, скрип сиденья и бряцанье хомута исключали возможность беседы. Дариус прекрасно осозновал, что даже если бы путь был тих как шепот и спокоен как вода в бокале, их драгоценный груз все равно не проронил бы ни слова. Она отказалась от еды и питья, и не сводила застывшего взгляда с мелькавшего за окошком повозки пейзажа – полей, деревень и лесных массивов. Они двигались на юг, и он подумал, что, возможно, симпат каким-то образом сковал ее разум в момент пленения, и наличие повозки подсказало, как они добрались до каменного домика – а ведь в противном случае она могла бы дематериализоваться из удерживающих ее оков. К несчастью, в данный момент о подобном можно не волноваться – девушка слишком ослабла – но все равно он был на чеку. Судя по выражению болезненного терпения на ее лице, она чувствовала себя пленницей, несмотря на то, что обрела свободу. У него возникло искушение отправить Тормента вперед – сообщить родителям благую весть, что их дочь спасена, но он сдержался. Многое может произойти во время путешествия, и Тормент нужен ему , чтобы управлять лошадьми, пока он сам заботился о девушке. Конечно же, учитывая возможную угрозу от людей, лессеров и симпатов, они с Тором держали оружие наготове, но, тем не менее, он мечтал о большей поддержке. Если бы только существовал способ войти на связь с другими Братьями и призвать их сюда... Рассвет почти вступил в свои права, когда измученные лошади привезли их повозку в деревню, что располагалась неподалеку от дома девушки. Словно узнав это место, она подняла голову, ее губы зашевелились, глаза распахнулись и наполнились слезами. Наклонившись, Дариус протянул ей ладонь со словами: – Успокойтесь... все будет… Когда она перевела на него свой взгляд, он увидел в нем немой крик. Не будет, сказала она одними губами. И дематериализовалась из повозки. Дариус разразился проклятьями и заколотил по боковой панели кулаком. Когда Тормент остановил повозку и звон копыт затих, Дариус выскочил… Далеко уйти она не смогла. Белое пятно ее ночной рубашки мелькало в поле слева от них, и он последовал за ней, приняв форму рядом как раз в тот момент, когда она начала бег. Ее движения были слабой и отчаянной попыткой раненого животного, и он позволил ей бежать вперед так долго, как она могла. Позже он поймет, что именно в тот момент он осознал причины этой безумной гонки: она не могла вернуться домой – и не из-за того, что пережила... а из-за последствий пережитого. Девушка споткнулась, упала на землю и даже не сделала попытки уберечь от удара живот. А потом просто скребла ногтями землю, пытаясь продвинуться как можно дальше вперед, и он больше не смог наблюдать за ее мучениями. – Успокойтесь, пожалуйста, – сказал он, поднимая ее с холодной травы. – Успокойтесь... Она боролся изо всех сил, а затем упала и затихла у него на руках. В это, словно застывшее во времени мгновенье, ее дыхание тяжело вырывалось изо рта, сердце бешено стучало – он видел, как в лунном свете судорожно колотится пульс на ее шее, чувствовал дрожь в ее жилах. Ее голос был слабым, но она прекрасно осознавало, что говорит. – Не возвращайте меня обратно домой, даже не начинайте это путешествие. Не возвращайте меня. – Вы не можете говорить серьезно. – Он нежным движением убрал волосы с ее лица и внезапно вспомнил, что видел их на расческе в ее комнате. Многое изменилось, с тех пор, как она последний раз сидела перед зеркалом и готовилась отойти ко сну совместно со своим кровным семейством. – Вы столько всего пережили, по сему не можете мыслить ясно. Вам нужен отдых и… – Если вы вернете меня домой, я сбегу. Не заставляйте моего отца смотреть на это. – Вы должны вернуться домой… – У меня больше нет дома. – Никто не узнает о том, что произошло. Похититель не был вампиром, и это поможет нам сделать так, что никто и никогда… – Я ношу в себе дитя симпата. – Ее взгляд стал холодным, застывшим. – Период жажды настиг меня в ту самую ночь, когда он напал, и с тех пор я ни разу не истекала кровью, как все женщины без бремени. Я ношу его дитя. Выдох Дариус прогремел в тишине, его теплое дыхание туманным облаком клубилось в холодном воздухе. Это меняло все. Если она выносит ребенка и принесет его в этот мир, существовала вероятность, что его могу принять за вампира, но полукровки такого рода были непредсказуемы. О соотношении подобных генов уверенности не было, и неизвестно, сможет ли одна сторона превозмочь другую. Но, возможно, есть способ уговорить ее семью... Девушка вцепилась в воротник его плаща. – Оставьте меня на солнце. Оставьте меня умирать, как я того и желаю. Я бы своею рукой перерезала себе горло, если бы могла, но у меня просто не хватить сил. Дариус оглянулся и посмотрел на Тормента, который ждал их в повозке. Поманив парня рукой, Дариус сказал девушке: – Позвольте мне поговорить с Вашим отцом. Позвольте мне подготовить почву. – Он никогда меня не простит. – Но это не ваша вина. – Не вина меня пугает, а последствия, – произнесла она мрачно. Когда Тормент материализовался рядом с ними, Дариус поднялся на ноги. – Отнеси ее обратно в повозку, и ждите меня в укрытии деревьев. Я прямо сейчас направляюсь к ее отцу. Тормент наклонился, неловко взял девушку на руки и выпрямился. В сильном, но нежном захвате мужских рук, дочь Сампсона вернулась в то меланхольное состояние, в котором пребывала всю поездку домой, ее глаза были открыты, но взгляд опустел, а голова бессильно обмякла. – Позаботься о ней, – сказал Дариус, закутывая ее плотнее в ткань ночной рубашки. – Я скоро вернусь. – Не волнуйтесь, – ответил Тормент и зашагал прочь по траве. Дариус какое-то мгновенье смотрел им вслед, а затем слился с ветром, вновь принимая форму во владении ее семьи. Он подошел прямо к двери и постучал по ней молотком в виде массивной головы льва. Когда дворецкий широко распахнул дверь, стало очевидно, что что-то ужасное произошло в доме. Он бы бледен как смерть и его руки дрожали. – Господин! О, благословение Вам, входите же быстрее. Дариус нахмурился, но вошел. – Что здесь… Из гостиной вышел хозяин дома... а за ним следовал симпат, сын которого вызвал столько трагедий. – Что ты здесь делаешь? – потребовал Дариус ответа у пожирателя греха. – Мой сын мертв. Ты убил его. Дариус обнажил один из своих черных кинжалов, что лежали на его груди рукоятками вниз. – Да. Симпат кивнул и, казалось, не был расстроен. Чертова рептилия. Они вообще никаких чувств к своим детям не испытывают? – А девушка, – продолжил пожиратель греха, – Что с ней? Дариус быстро возвел в голове видение из дерева цветущей яблони. Симпаты могли читать не только эмоции, и он владел знанием, которым ни в коем случае не хотел бы делиться. Не отвечая существу, он посмотрел на Сампсона, который, казалось, постарел на сто тысяч лет. – Она жива. Ваша кровная дочь... жива и здорова. Симпат проплыл к двери, его длинные одежды касались мраморного пола. – Тогда мы квиты. Мой сын мертв, а его родословная уничтожена. Сапмсон закрыл лицо ладонями, а Дариус последовал за пожирателем грехов, схватил за руку и выдернул существо за порог. – Ты не должен был здесь появляться. Эта семья уже достаточно пострадала. – Да, но мне пришлось. – Симпат улыбнулся. – Потери должны быть равными. Конечно же, бьющееся сердце воина должно уважать подобную правду. – Ты ублюдок. Пожиратель грехов наклонился вперед. – Ты предпочитаешь, чтобы я сделал так, чтобы она наложила на себя руки? Я мог пойти и таким путем. – Она ничего не сделала, чтобы заслужить подобное. Как и никто из ее родословной. – Ах, неужели? Может быть, мой сын лишь взял то, что она предложила… Дариус схватил симпата обеими руками и развернул, впечатывая спиной в одну из массивных колонн, что поддерживали огромный вес особняка. – Я могу убить тебя прямо сейчас. Пожиратель греха снова улыбнулся. – Правда? Я думаю, что нет. Твоя честь не позволит тебе забрать жизнь у невинного, а я не совершил ничего предосудительного. С этими словами, пожиратель грехов дематериализовался из захвата Дариуса и вновь принял форму в стороне на газоне. – Я желаю этой женщине жизнь полную страданий. Пусть она живет долго и несет свое бремя без милости. А теперь, я должен откланяться и позаботиться о теле своего сына. Симпат исчез, пропал, как будто никогда и не существовал... но, тем не менее, последствия его визита были очевидны, Дариус смотрел через открытую дверь и видел, как владелец огромного особняка плачет на плече своего слуги, они оба пытались утешить друг друга. Дариус вошел через арку парадного входа, и звук его шагов заставил главу дома поднять голову. Сампсон оторвался от своего верного доджена, и, не скрывая слез горя, шагнул ему навстречу. Перед тем как Дариус мог что-то сказать, мужчина произнес: – Я заплачу Вам. Дариус нахмурился. – За что? – За то... что Вы заберете ее и найдете ей новую крышу над головой. Хозяин обратился к слуге. – Иди в казну и… Дариус шагнул вперед и крепко схватил Сампсона за плечо. – Что Вы такое говорите? Она жива. Ваша дочь жива, и она должна быть под этой крышей, в этих стенах. Вы ее отец. – Уходите и заберите ее с собой. Я Вас прошу. Ее мать... Этого не переживет. Позвольте мне дать… – Вы позор, – выплюнул Дариус. – Позор и бесчестье своей родословной. – Нет, – сказал мужчина. – Это она. Она такая. С этого дня и навечно. Дариус замолчал, потрясенный. Даже зная самые худшие стороны снобизма Глимеры, с которыми и сам часто сталкивался, он все равно был поражен до глубины души. – Между Вами и симпатом много общего. – Как смеете Вы… – У вас обоих нет сердца, способного оплакать свое потомство. Дариус направился к двери и не остановился, когда мужчина закричал: – Деньги! Позвольте мне дать Вам денег! Дариус сдержал себя от ответа, дематериализуясь обратно в лощину, которую покинул всего несколько минут назад. Он принял форму у повозки, ощущая, как его сердце горит в огне. Его однажды отвергли, и он хорошо знал о том, как трудно быть безродным и не иметь поддержки в этом мире. Даже без иного бремени, такого, которое девушка носила сейчас под сердцем. И хоть солнце уже почти прорвалось сквозь линию горизонта, ему потребовалось какое-то время, чтобы успокоиться и сформулировать то, что он должен был сказать… Из драпированного окошка повозки послышался голос девушки. – Он сказал Вам увести меня подальше, не так ли. И Дариус вдруг понял, что сам не смог бы описать произошедшее другими словами. Он положил ладонь на прохладное дерево дверцы. – Я позабочусь о Вас. Я обеспечу Вас всем необходимым и буду защищать. – Почему... – в ее слабом голосе звучала боль. – Воистину... так будет справедливо и правильно. – Вы истинный герой. Но та, кого Вы так стремитесь спасти, не желает даров, Вами предложенных. – Вы примете их. Со временем... Вам будет не все равно. Ответа не последовало, Дариус вскочил на повозку и взял в руки вожжи. – Мы направляемся к моему дому. Бренчание лошадиного хомута и стук кованых копыт по утоптанному грунту сопровождали их на пути из леса и далее. Он повел их другой дорогой, держась подальше от особняка и семьи, чьи социальные ожидания оказались важнее, чем родная кровь. А что касается денег? Дариус не был богат, но он скорее отрежет себе руку собственным кинжалом, чем примет хотя бы пенни у слабовольного отца девушки.
Дата: Понедельник, 16.07.2012, 17:56 | Сообщение # 77
Серафим
ПРОВЕРЕННЫЙ
Сообщений: 2913
ГЛАВА 60
Когда Джон попытался сесть на каталке, Хекс помогла ему, и он в очередной раз поразился ее силе: когда ее рука легла ему на спину, возникло ощущение, что вся верхняя часть его тела стала невесомой. Опять же, как часто говорила сама Хекс, она не была обычной женщиной. Подошла Док Джейн и начала рассказывать о том, что твориться под повязкой и что нужно делать, чтобы позаботиться о ране... но он ее не слушал. Он хотел секса. С Хекс. Прямо сейчас. Вот, что его заботило в данный момент, и эта нужда была намноооого серьезней элементарной физической потребности перепихнуться. Соприкосновение со смертью вселяет желание жить, а секс с любимым человеком – лучший способ реализовать эту нужду. Взгляд Хекс загорелся, когда она ощутила его аромат. – Ты посиди спокойно еще минут десять, – сказала Док Джейн, убирая инструменты в автоклав. – Да и потом можешь остаться здесь, в больничной постели. «Пошли», показал он Хекс знаками. Он спустил ноги с операционного стола и мгновенно почувствовал режущую боль в животе, но это не заставило его пересмотреть свой план. Тем не менее, это привлекло всеобщее внимание. Пока Хекс, разразившись проклятьями, удерживала его на месте, врач завела пластинку в стиле лежи-спокойно-парень, – только вот Джон не был склонен ее слушать. «Здесь есть какая-нибудь одежда?» показал он знаками, прекрасно понимая, что сверкает массивной эрекцией, а бедра почти ничем не прикрыты. И начался спор. Но, в конце концов, Док Джейн сдалась, объявив, что если он хочет вести себя как идиот, она не может ему в этом препятствовать. Она кивнула и ушла с Эленой, чтобы затем вернуться с чем-то пушистым, плотным и достаточно большим, чтобы прикрыть его... от ключиц до середины бедер как минимум. Только вот оно было розового цвета. Очевидно, это была пижамная версия его дурацкого колпака , расплата за отказ остаться в клинике. И думаете, эта тряпка из комнаты Барби могла убить в нем желание Да как бы ни так. Член твердо выдерживал нападки на мужественность хозяина. Он невольно испытывал некую гордость за ублюдка. «Спасибо», показал он, накидывая халат на плечи. Слегка напряженными движениями он сумел прикрыть им грудь и все, что располагалось ниже. Ну, почти сумел. Док Джейн прислонилась к операционному столу и скрестила руки на груди. – Есть ли способ заставить тебя остаться здесь дольше? Или воспользоваться костылями? Или... все-таки заставить тебя остаться дольше? «Я в порядке, спасибо». Док Джейн покачала головой. – Вы, Братья, настоящая заноза в заднице. Внезапно, в груди что-то кольнуло, то, что не имела ничего общего с раненой ногой. «Я не Брат. Но по поводу всего остального не буду спорить» – Мудро с твоей стороны. И ты должен им быть. Братом. Джон приподнял задницу и мягко спустил свое тело со стола, не отрывая взгляд от переда своего халата а-ля Мисс Чопорность Года. К счастью, все осталось на месте и никого не смутило даже после того, как Хекс нырнула ему под руку. Боже... она была лучшей опорой, которую он мог пожелать, и приняла на себя чертовски тяжкий вес. Они вместе подошли к двери, вошли в офис, затем через шкаф вышли в туннель. Он сделал это, ох, ярдов через десять – остановился, развернул ее к себе, а потом... Вырубил свет. Полностью. По его мысленной команде, флуоресцентные лампы на потолке погасли одна за другой, начиная с тех, что были прямо над их головами, расходясь в обоих направлениях. Наступила кромешная тьма, и они не теряли ни минуты. Они знали, что, черт возьми, Док Джейн и Элена будут заняты уборкой по меньшей мере еще часа полтора. А в доме началась Последняя Трапеза, никто не тренировался в залах и не собирался в ближайшее время, никто не принимал душ в раздевалке после упражнений. Имелся временной задел. И темнота была подспорьем. Даже несмотря на то, что Хекс была около шести футов, разница в росте составляла больше чем пол-дюжину дюймов, Джон уверенным движением нашел ее губы, будто на них был специальный датчик. Он глубоко скользнул в ее рот языком, и она, издав горловой стон, вцепилась ему в плечи. В этом чудном пограничном состоянии ни-здесь-ни-там, сойдя на шаг с того пути, который они согласовали недавно, Джон выпустил на волю связанного мужчину, что был в нем, продолжая плыть по волне момента, что случился там, в фермерском доме .. Того самого, когда кинжал покинул ее руку и пронесся по воздуху... давая ему возможность жить дальше. Его ладонь скользнула по ее груди, нашла твердый сосок – он потер его пальцем, пока не ощутил болезненное желание накрыть его ртом. Хорошо, что она оставила куртку и оружие в фойе особняка, так что их разделяла лишь ее майка. Он хотел порвать и ее, но они еще не скоро смогут уединиться в его спальне: и вместо того, чтобы схватить и разорвать вещицу на части, он скользнул ладонями вниз, а затем под ткань, и поднял ее вверх, полностью обнажая грудь. Чееееерт... она не носила бюстгальтер даже когда сражалась, и это невероятно возбуждало. Не то чтобы он нуждался в дополнительном заводе рядом с ней. Когда звуки поцелуев эхом отразились в пространстве туннеля, он накрыл ждущие его вершинки губами и прижался к ней своей огромной эрекцией. Хекс поняла намек, который неосознанно посылал он, и ее рука скользнула вниз по его животу прямо к… Джон откинул голову назад, позвоночник словно прошил электрический разряд, настолько сильный, что ему пришлось прервать поцелуй. И прежде чем он успел произнести, Трахни меня, Хекс толкнула его к стене туннеля, а затем он почувствовал кожей холодный воздух, когда она распахнула на нем халат. Ее губы гуляли по его груди, клыки оставляли парный след, который затрагивал каждый нерв его тела, особенно те, что сосредоточились в головке члена. Джон издал беззвучный крик, когда ее влажный рот нашел его горячую, твердую эрекцию, скользнул вдоль, принимая в себя полностью, охватывая своим теплым вакуумом. Она медленно двинулась обратно, пока головка с тихим влажным звуком не выскочила из ее мягких губ, а потом обвела ее языком. Пока Хекс ласкала его, его глаза были открыты, но темнота вокруг них создавала иллюзию, что он крепко-крепко смежил веки. Боже, слепота нисколько не мешала в этой ситуации: он четко и ясно представлял, как Хекс ласкает его член, стоя на коленях между его разведенными ногами, ее майка задрана над грудью, соски стоят твердыми вершинками, голова движется вперед-назад, вперед-назад. А грудь колышется в такт каждому движению. Он тяжело и громко дышал, чувствуя, как вес его тела равномерно распределился на здоровую и раненую ноги, но черт его подери, если он ощущал что-то, кроме того, что делала сейчас Хекс. Да его могло охватить пламя – ему было бы абсолютно все равно. Да он и горел на самом деле – и пламя стало еще горячее, когда Хекс прижала его стоящий член к животу и пробежалась языком вниз по стволу, пока она не достигла тяжелых мешочков у основания. Один за другим она взяла их в рот, а затем снова вернулась к члену. Она нашла нужный ритм, и он понял, что долго не продержится. Поглаживание рукой, движение языком, рука, язык, рука… Джон выгнулся и кончил, впечатав ладони в стену. Когда все закончилось, он подтянул Хекс вверх, на себя, поставил на ноги, и поцеловал долгим и глубоким поцелуем... намекая, что готов отплатить ей той же монетой. Хекс слегка прикусила его нижнюю губу и зализала ранку. – В кровать. Немедленно. Заметано. Джон снова зажег потолочные светильники, и они почти бегом побежали в особняк. Забавно, но больная нога не беспокоила его ни в малейшей степени.
***
Блэй держался подальше от комнаты, в которой оставался Сэкстон до и во время кормления, но не мог покинуть дом, даже для того, чтобы развеяться. Двоюродный брат Куина считался, по древним законам, уважаемым гостем в доме Первой семьи, и таким образом, протокол требовал, чтобы Блэй оставался на месте. Но участие в сражении наравне с другими дало бы ему чувство выполненного долга и помогло скоротать время. После того, как Фьюри прибыл в особняк вместе с Селеной, и их с Сэкстоном представили друг другу, Блэй ушел в свою комнату и пытался отвлечь себя уборкой. К сожалению, игра в горничную продлилась всего пару минут и состояла из перестановки книг на прикроватной тумбочке, тех, что он читал время от времени... и перемещения пары черных шелковых носок из ящика с цветными к собратьям ящиком ниже. Один из недостатков педантичности заключается в полном отсутствии шанса на грандиозную уборку, когда она так необходима. Он подстригся буквально недавно. Сделал маникюр. В эпиляции не нуждался – слава Богу, у мужчин-вампиров отсутствовала растительность везде, кроме головы. Обычно, если он хотел убить время, то звонил домой, поболтать с родителями, но, учитывая то, что происходит сейчас в его голове, номер убежища семьи лучше не набирать. Причина? Он ненавидел лгать и не собирался шокировать маму с папой: Эй, ребята, вы, конечно, были не в курсе, но так вышло, что я гей... и я подумываю о том, чтобы начать встречаться с двоюродным братом Куина. И он здесь, кстати, в этом доме. Кормится. Боже, сама мысль о том, что Сэкстон берет чью-то вену, была горяча, как пекло ада, пускай это и была вена Селены. Кроме того, с ними же Фьюри. Скорее для украшения комнаты, чем для защиты. Так что, да, он вряд ли приблизится к его спальне в ближайшее время. Последнее, что он хотел, это возбудиться у всех на глазах. Блэй посмотрел на часы. Походил по комнате. Попытался смотреть телевизор. Взял книгу, которую несколько минут назад переставил с места на место. Время от времени на телефон приходили сообщения с новостями с поля сражения, ни одно не добавляло настроения. Рассылка была расхожей практикой, чтобы каждый в Братстве владел самой последней информацией, но в этот раз дела плохи: Джона ранили, поэтому он, Хекс и Куин были сейчас у Дока Джейн в клинике. Проникновение в дом прошло успешно, но только в определенном смысле – Главный Лессер по-прежнему был на свободе, и они убили многих, но не всех. Адрес, на который была зарегистрирована гоночная тачка, оказался липовым. Напряжение росло. Он снова посмотрел на свои часы. Затем на те, что висели на стене. Ему хотелось кричать. Господи, прошла почти вечность с тех пор как Сэкстон начал кормиться от Селены. Почему никто не приходит сообщить ему о том, что они уже закончили? Что, если что-то не так? Доктор Джейн сказала, что травмы не угрожают жизни парня и кормления быстро поможет ему встать на путь выздоровления… И опять же, если кто из Братьев и мог найти с Сэкстоном общий язык, так это Праймэйл. Фьюри любил оперу, искусство и хорошие книги. Может, эти двое просто разговорились? В конце концов, он не выдержал собственной компании и спустился на кухню, где доджены готовились к Последней Трапезе. Он попытался помочь, предлагая расставить посуду и приборы, или нарезать овощи на кухне, или полить соусом индейку, что жарилась в духовке, но слуги так разволновались, что он оставил эту идею. Боже, если что-то и могло ввергнуть доджена в шоковое состояние, так это предложение помочь. По природе своей, они болезненно относились к тому, что хозяин был занят чем-то кроме ожидания всего готового – но опять же они никогда не могли отказать ему в просьбе. Еще до того, как повернутые головы в его направлении головы грозили стать причиной сгоревшего ужина, что в свою очередь могло привести к массовому самоубийству, он вышел из кладовки, а затем покинул столовую… Дверь вестибюля открылась, затем закрылась – Куин пересек мозаичный пол фойе. На лице парня, его руках и одежде виднелась ярко-красная кровь. Свежая, блестящая кровь. Человеческая. Первым желанием Блэя было закричать на друга, но он сдержался, потому что не хотел привлекать внимание к тому факту, что Куин, очевидно был не с Джоном. Да и в клинике или тренировочном центре людей не наблюдалось. И предположительно он должен был драться с новобранцами, чья кровь черного цвета. Блэй взбежал по лестнице и догнал парня прямо перед дверьми в кабинет Рофа, которые, к счастью, были заперты. – Что за хрень с тобой произошла? Куин не остановился, только быстрее пошел к своей комнате. Проскользнув внутрь, он попытался закрыть дверь прямо перед носом Блэя. Не получиться, подумал Блэй, и сам протиснулся внутрь. – Что это за кровь? – Я не в настроении, – буркнул Куин, начав раздеваться. Он скинул кожаную куртку на бюро, снял с себя оружие и положил его на стол, скинул ботинки на полпути к ванной комнате. Футболка полетела через плечо и приземлилась на лампе. – Почему у тебя на руках кровь? – повторил Блэй свой вопрос. – Не твое дело. – Что ты натворил? – Хотя у него возникло чувство, что он уже и так все знал. – Что, черт возьми, ты натворил? В душевой кабинке Куин наклонился, чтобы включить воду, и мышцы спины красиво напряглись над поясом кожаных штанов. Боже, красная кровь покрывала его тело, отчего Блэй задумался, насколько далеко Куин мог зайти. – Как дела у твоего парня? Блэй нахмурился. – Мой па… ах,Сэкстон. – Ага. Ах-Сэктсон. – Пар начал пробиваться из-за душевого стекла, и словно туман клубится между ними – Как он? – Я думаю, он все еще кормиться. Разноцветный взгляд Куина сосредоточился где-то за головой Блэя. – Надеюсь, он чувствует себя лучше. Когда они отвернулись друг от друга, грудь Блэя защемило от боли, что он даже потер ее рукой. – Ты убил его. – Его? Кого? – Куин положил руки на бедра, его грудные мышцы и проколотые соски выделялись на рельефном теле, благодаря свету лампочек над раковинами. – Я не понимаю, о ком ты. – Хватит косить под идиота. Сэкстон захочет знать об этом. – Переживаешь за него, да? – В его словах не было враждебности. Лишь несвойственное ему смирение. – Хорошо, хорошо, я никого не убивал. Но я дал этому гомофобному мудаку возможность задуматься о чем-то еще, помимо рака горла, спровоцированного теми сигарами. Я не позволю неуважительно относиться к членам моей семьи. – Куин отвернулся. – И… черт, я на самом деле не хочу, что ты расстраивался, веришь ты этому или нет. Что, если бы Сэкстона бросили там умирать, и взошло бы солнце? Что, если бы его нашли люди? Ты бы этого не пережил. Этого я не мог допустить. Боже, это было так свойственно этому сукину сыну. Делать ужасные вещи по благородной причине... – Я люблю тебя, – прошептал Блэй так тихо, что звук льющейся воды заглушил его слова. – Послушай, мне нужно принять душ, – сказал Куин. – Я хочу смыть с себя эту хрень. А потом мне нужно поспать. – Окей. Да. Принести тебе что-нибудь поесть? – Я в порядке. Спасибо. Уходя, Блэй посмотрел через плечо. Куин снимал с себя кожаные штаны, и взгляду открывалась его идеальная задница. Не в силах повернуть голову обратно, Блэй покинул ванную комнату практически без эксцессов, только вот на выходе врезался в стол, и еле усел поймать стоявшую на нем лампу. Поправив вещицу, он снял с нее футболку Куина и, как жалкий нытик, поднес мягкий хлопок к носу и вдохнул. Он закрыл глаза и, прижав то, что когда касалось груди Куина, к своей собственной, слушал звук воды, что омывала сейчас владельца блаженной тряпки. Он не знал, сколько простоял вот так, словно застряв в этом чистилище под названием «так-близко-и-одновременно-так-далеко». Лишь страх быть пойманным в этот поистине идиотский момент, заставил его шевелиться. Тщательно сложив футболку, он заставил себя идти к двери. Он был на полпути к выходу, когда увидел это. На кровати. В мятых простынях запутался такой же мятый белый пояс. Его взгляд скользнул выше, и обнаружил два углубления на подушках, которые лежали так близко друг к другу. Очевидно, что Избранная Лэйла забыла свой пояс, когда уходила. И это могло случился лишь потому, что она побывала обнаженной в этой постели. Блэй снова положил руку на сердце, грудь сдавило так, будто он оказался под водой... глубоко-глубоко под поверхностью океана. Звук воды в душевой прекратился и раздался хлопок полотенца. Блэй прошел мимо использованной по назначению кровати и нырнул за дверь. Он и сам не понял, как принял это совершенно неосознанное решение, но ноги несли его в определенном направлении. Пройдя по коридору, он миновал еще две комнаты, а затем его рука сама поднялась и тихо постучала. Прозвучал приглушенный ответ, и он открыл дверь. По другую сторону, комната было темной, а воздух в ней пах божественно... Он стоял в дверях, в свете коридора, а тень растянулась до самого подножия кровати. – Ты как раз вовремя – они только что ушли. – Хриплый голос Сэкстона обещал дать то, чего так жаждал Блэй. – Ты пришел меня проведать? – Да. Последовала долгая пауза. – Тогда закрой дверь, и я тебе все покажу. Блэй сжимал ручку двери, пока не хрустнули пальцы. А потом шагнул внутрь и закрыл за собой дверь. Скидывая ботинки, он защелкнул замок. Оставляя их наедине.
------------------------------------------------------------ Бумажный колпак, надевавшийся ленивому ученику в виде наказания
На Другой Стороне, Пэйн сидела на краю бассейна, изучая свое отражение в неподвижной воде. Смотрела на свои черные волосы, алмазного цвета глаза и сильные черты лица. Прекрасно осознавая, от кого ее зачали, и кто дал ей жизнь. Она помнила историю своей жизни от самого ее начала и по этот самый момент. Но, тем не менее, Пэйн казалось, что она все равно не знала, кем является на самом деле. Во многом, и она уже сбилась со счету в чем именно, она была ничем, лишь отражением на поверхности воды, образ, которому не хватало ни глубины, ни содержания... и от которого ничего не останется, как только она встанет и уйдет. Сзади подошла Лэйла, и она встретила взгляд женщины в зеркальной глади воды. Позже она поймет, что именно улыбка Лэйлы все изменила. Хотя, конечно, это было гораздо больше, чем улыбка... сияющий вид сестры был именно тем, что, в конце концов, заставило ее повернуть лицо навстречу ветру перемен. Этот невесомый толчок, помог ей окончательно прыгнуть с обрыва. Улыбка Лэйлы была искренней. – Приветствую тебя, сестра моя, – сказала Лэйла. – Я тебя искала. – И твои поиски увенчались успехом, – Пэйн заставила себя повернуться и поднять глаза на Избранную. – Пожалуйста, присядь, присоединяйся ко мне. По твоему хорошему расположению духа, могу судить, что ты продолжаешь прекрасно проводить время со своим мужчиной. Лэйла присела, но буквально на мгновенье, ибо неудержимая радость заставила ее снова вскочить на ноги. – О, да, действительно. В самом деле, так и есть. Он снова призовет меня сегодня, и я пойду к нему опять. Ах, моя дорогая сестра, ты представить себе не можешь... каково это – быть в объятьях огня, но оставаться невредимой и безмерно счастливой. Это чудо. Благословение. Пэйн, снова повернувшись к воде, увидела, как нахмурились ее брови. – Могу ли я задать тебе один довольно нескромный вопрос? – Конечно, сестра моя. – Лэйла подошла ближе и еще раз присела на белый мраморный край бассейна. – Все, что угодно. – Ты уже думала о том, чтобы воссоединиться с ним? И не просто воссоединиться, а стать его шеллан? – Ну… да. Конечно. Но я жду подходящего момента, чтобы затронуть эту тему. – И что ты будешь делать... если он ответит отказом? – Когда лицо Лэйлы застыло, будто подобная мысль никогда не приходила ей в голову, Пэйн почувствовала себя так, словно собственной рукой сломала хрупкий цветок. – О, будь я проклята... Я не хотела тебя расстраивать. Я просто… – Нет, нет. – Лэйла вздохнула, словно пытаясь взять себя в руки. – Я прекрасно знаю, что у тебя доброе сердце, и в нем нет места жестокости. На самом деле, именно поэтому я чувствую себя с тобой так свободно и могу говорить совершенно искренне. – Прошу тебя, забудь мой вопрос. Теперь Лэйла смотрела на воду. – Я... у нас пока нет отношений. Пэйн в удивлении приподняла/вскинула бровь. Воистину, если только само предвкушение и ожидание этого события вызывало такой восторг, то само действо должно быть просто невероятным. По крайней мере, для женщины, что сидела сейчас перед ней. Лэйла обняла себя руками, несомненно вспоминая, как на их месте были другие – сильные и мужские. – Я хотела, но он сдерживает нас. Я надеюсь... Я считаю, что это лишь потому, что он хочет воссоединиться со мной как положено, после церемонии. Тяжелой тучей нависло предчувствие. – Будь осторожнее, сестра. Твоя душа очень ранима. Лэйла поднялась на ноги, теперь ее улыбка была полна печали. – Да, так и есть. Но уж лучше мое сердце будет разбито, чем наглухо закрыто от чувств, и я знаю, что если чего-то очень желаешь, то надо просить об этом. Женщина была настолько уверена и непоколебима, что Пэйн, в тени ее мужества, почувствовала себя маленькой. Маленькой и слабой. Кем же она была на самом деле? Отражением? Или реальностью? Пэйн резко поднялась на ноги. – С твоего позволения, я удалюсь. Лэйла, казалось, удивилась, но низко поклонилась. – Конечно же. И, пожалуйста, знай, я не желала обидеть тебя своими бессмысленными речами… Повинуясь порыву, Пэйн вдруг обняла Избранную. – Ты не обидела. Не волнуйся. И удачи тебе с твоим мужчиной. Воистину, ты станешь для него настоящим благословением. И, избегая дальнейших разговоров, Пэйн быстро ретировалась. Она шла мимо общих покоев, быстрым шагом преодолевая путь через холм, на котором возвышался храм Праймэйла. Минуя это священное брачное место, в котором теперь никто и никогда не бывал, она вошла на мраморный двор, принадлежавшей ее матери, и направилась к колоннаде. Скромного размера двери в личные покои Девы-Летописецы были совсем не тем, что ожидаешь увидеть при входе в столь священное пространство. Но опять же, когда весь мир принадлежит тебе, бессмысленно кому-то что-то доказывать , не так ли. Пэйн не стала стучать. Учитывая то, что она собиралась сделать, неуместное вторжение туда, куда ее не звали, станет последним пунктом в списке ее прегрешений, если вообще могло им считаться. – Мама, – требовательно позвала она, входя в пустую белую комнату. Повисла долгая пауза, прежде чем она ответила, и голос ее был полностью лишен эмоций. – Да, дочь. – Выпусти меня отсюда. Немедленно. И не важно, какое наказание падет на ее голову за подобные речи, все лучше, чем влачить подобное бесполезное существование. – Вышвырни меня отсюда, – обращалась она снова и снова к глухим стенам. – Отпусти меня. Я никогда не вернусь обратно, если ты того пожелаешь. Но я не могу здесь больше оставаться. Яркая вспышка света, и Дева-Летописеца предстала перед ней, но в не своих обычных черных одеждах. Более того, Пэйн была абсолютно уверена, что никто и никогда не видел ее мать такой, какой она была на самом деле – энергия без формы. Без обычного сияния. Туманная дымка, словно рябь поднимающегося от пола тепла. Эта неожиданная разница словно умерила гнев Пэйн. – Мама... отпусти меня. Пожалуйста. Ответ Девы-Летописецы последовал далеко не сразу. – Мне очень жаль. Но я не могу выполнить твое желание. Пэйн обнажила клыки. – Проклятье, просто сделай это. Выпусти меня отсюда, или.. – Не существует никакого «или», мое драгоценное дитя, –монотонный голос Девы-Летописецы затих, а затем вернулся с новой силой. – Ты должна остаться здесь. Этого требует судьба. – Чья? Твоя или моя? – Пэйн разрубила рукой застывший воздух. – Я не живу здесь по-настоящему, так о какой судьбе может идти речь? – Я сожалею. На этом спор закончился – по крайней мере, так решила ее мать. Со вспышкой света Дева-Летописеца исчезла. Пэйн закричала в огромную пустоту: – Отпусти меня! Будь ты проклята! Отпусти меня! Часть ее ожидала, что за подобное она тот час же умрет на месте, и тогда все мучения кончатся к огромному ее облечению. – Мама! Когда ответа не последовало, Пэйн развернулась, выискивая взглядом хоть что-то, что можно со всей дури швырнуть об стену, но ничего под рукой не оказалось, и символизм происходящего так и кричал внутри черепной коробки: ничего, для нее здесь не было абсолютно ничего. Подойдя к двери, она дала волю гневу и сорвала ее с петель, отбросив обратно в холодную, пустую комнату. Белая панель пару раз подскочила, а затем свободно пересекла неограниченное пространство, словно прыгающий по поверхности пруда камень. Когда она гордо вышла к фонтану, то услышала несколько щелчков, и оглянувшись, увидела, как дверь сама собой встала обратно, волшебным образом закрепившись в своих же пустующих косяках. Все снова стало таким же, как было, ни царапины не напоминало о произошедшем. В ней поднялась волна неконтролируемой ярости, от которой сводило горло и дрожали руки. Краем глаза, она увидела, как из-за колоннады показалась одетая в черные одежды фигура, но это была не ее мать. Это всего лишь Ноу-Уан несла в корзине подношения для Девы-Летописецы, из-хромоты она покачивалась из стороны в сторону. Вид этой несчастной женщины, исключенной из рядов Избранных, подпитал ее гнев еще больше… – Пэйн? Звук глубокого голоса заставил ее повернуть голову: рядом с белостволым деревом, на котором распевали свои песни красочные птицы, стоял Роф, он как будто заполнил все помещение своими массивными формами. Пэйн кинулась вперед, мгновенно превращая его в мишень. И Слепой Король ясно чувствовал исходящую от нее волну насилия и ярости: в мгновение ока, он принял боевую позицию, становясь мощным, собранным и готовым ко всему. Она дала ему все, что у нее было и даже больше, набрасываясь на него с кулаками, ее тело превратилось в вихрь из ударов и пинков, которые он едва успевал отводить предплечьями или уворачиваться, склоняя голову и все тело. Все быстрее, жестче и смертоноснее наступала она на короля, заставляя его платить ей той же монетой – иначе он рисковал получить тяжелые ранения. Его первый жесткий удар пришелся ей в плечо, кулак лишил равновесия, но она быстро сориентировалась, развернулась, и резко выкинула ногу вперед. Удар, что пришелся Королю в живот, был настолько силен, что мужчина опешил, по крайней мере, до момента, пока она снова не развернулась и не ударила его в лицо костяшками пальцев. Когда брызнула кровь, а очки улетели куда-то далеко в сторону, он выругался. – Что за хрень, Пэй… У Короля не было шанса закончить сказанное. Она кинулась вперед, обхватила его руками за талию, опрокидывая огромный вес назад. Но противостояние было неравным. Роф больше нее вдвое, и распорядился ситуацией по своему – оторвал ее от себя, развернул и прижал спиной к себе. – Да в чем твоя проблема, черт подери? – прорычал он ей в ухо. Она резко откинула голову назад, ударив затылком прямо в лицо, и на долю секунды его хватка ослабла. Все, что ей нужно, чтобы освободиться. Отталкиваясь от его твердого, как столетний дуб, тела словно от платформы, она… Значительно недооценила инерцию своего тела. Вместо того, чтобы приземлиться прямо перпендикулярно земле, ее занесло вперед… отчего она сильно повредила ногу, а ее тело с размаха полетело в сторону. Мраморный край фонтана уберег ее от удара о землю, но уж лучше бы она упала навзничь. Хруст позвоночника был громким, как крик. А боль просто невыносимой.
Проснувшись утром на своем тайном ранчо, Лэш первым делом посмотрел на руки. Вслед за ладонями и запястьями, предплечья тоже стали полупрозрачной тенью, дымкой, двигавшейся по его воле , не более чем воздух, что мог держать предметы по его команде. Лэш сел, откинул одеяло, в которое был завернут, и встал кровати. Удивительное дело, ноги тоже исчезали. Что было хорошо, но... черт, интересно, как долго будет продолжаться эта трансформация? Пока его тело все еще имело физическую форму, сердце билось, и ему требовалась еда, питье и сон, он был все еще беззащитен перед пулевыми и ножевыми ранениями. К тому же, надо признать, его тошнило от уборки собственных отходов, на которые он распадался. Он превратил матрас в самый большой подгузник на планете Depends . Шум снаружи заставил его подойти к окну и раздвинуть несуществующими пальцами створки жалюзи. Сквозь образовавшуюся щель он наблюдал, как людишки влачат свое бездарное существование, как проезжают мимо их машины и велосипеды. Гребаные идиоты со своими примитивными жизнями. Просыпаться утром. Идти на работу. Потом домой. Потрепаться о том, как прошел день. А на следующий день опять одно и то же. Мимо проезжал седан и он внушил водителю одну мысль... и улыбнулся, когда Понтиак свернул со своей полосы, проскочил бордюр и врезался в двухэтажное строение на противоположной стороне улицы. Гребаная тачка влетела прямо в окно, разбивая стекла и ломая деревянные рамы, внутри салона взорвались подушки безопасности. Вот так начинать день намного лучшее, чем с чашки кофе. Он отвернулся и подошел к обшарпанному бюро, включил ноутбук, который нашел на заднем сидении Мерседеса. Сделка, которую он прервал по пути домой, оказалось стоящей. Он отхватил пару тысяч долларов, немного окси, немного экстази, и двенадцать доз крэка . Более того, он сумел ввести двух дилеров и их клиента в транс, посадил их в свой AMG, привез сюда и обратил. Они блевали всю ночь и загадили ванну, но, честно говоря, этот дом и так уже сидел у него в печенках, и он вполне готов сжечь его дотла. Таким образом... у него была команда из четырех человек. Никто из них не вызывался добровольцем, поэтому как только он слил из них всю кровь, а затем вернул к «жизни», ему пришлось наобещать им с три короба. Удивительно, конечно. Наркоманы, которые торговали лишь для того, чтобы обеспечить себя очередной дозой, верили почти во все, что он им говорил. Просто расписываешь им будущее в радужных красках – а до этого пугаешь до усрачки. Что, кстати, не стоило ему ни малейшего усилия. Естественно, они мгновенно наделали в штаны, как только он показал им свое лицо, но опять же преимущество заключалось в том, что они не раз бредили галлюцинациями во время своих наркотических полетов, так что можно сказать, у них имелся опыт общения с живыми трупами. Кроме того, при желании он очень хорошо умел убеждать. Чертовски жаль, что он не мог промыть им мозги раз и навсегда. Но тот дешевый трюк с водилой Понтиака показал, насколько далеко он мог зайти в своем воздействии: человек терялся во времени и пространстве за несколько секунд. Чертова сила мысли. Компьютер загрузился, и он отправился на сайт Колдвэлл Курьер... А вот и главная страница. «Резня в Фермерском Доме» обсуждалась в нескольких статьях, описание кровавых луж, человеческих останков и странного маслянистого осадка достойно Пулитцеровской премии . Журналисты взяли интервью у полицейских, которые побывали на месте преступления, у почтальона, что сразу набрал 911, у многочисленных соседей и мэра, который, «призывал уважаемых работников Полицейского Управления как можно быстрее раскрыть это страшнейшее преступление против сообщества Колдвэлл». Единодушное мнение: ритуальное убийство. Возможно, связанное с неизвестным культом. Все это было просто лишь пустой болтовней – лишь прикрытием того, что он искал на самом деле… Бинго. В последней статье он нашел короткий, длиной в два параграфа, репортаж о том, что на место преступления ночью кто-то наведался. «Уважаемые работники Полицейского Управления» неохотно заявили о том, что один из ночных патрулей проезжая мимо, обнаружил неизвестное лицо или лица, вломившихся на место преступления. Они также поспешили заверить, что все необходимые улики были собраны и за местом преступления немедленно организовано круглосуточное наблюдение. То есть, Братство все-таки отреагировало на его милое послание. Интересно, Хекс тоже была там? Может, ждала, не объявится ли он? Черт, он упустил возможность пустить ей пулю в лоб. И в Братьев тоже. Но такой шанс еще представиться. Черт, что произойдет, когда его тело полностью превратиться в тень? У него в запасе будет целая вечность. Посмотрев на часы, он начал быстро собираться – черные брюки, водолазка с капюшоном и плащ. Натянув кожаные перчатки, он надел черную бейсболку и бросил быстрый взгляд в зеркало. Ах да. Точно. Порывшись, он нашел черную футболку, порвал ее на лоскуты и обмотал ими лицо, оставляя прорези для глаз, хрящей, что остались вместе носа, и зияющей дыры, что когда-то была ртом. Лучше. Не то что бы очень хорошо. Но лучше чем было. Первая остановка была в ванной, чтобы проверить, как поживает его армия. Придурки лежали в отключке на полу, руки и ноги переплелись, головы направлены в разные стороны... но все-таки живые. Боже, они были настолько отстойными, настоящие отбросы человеческого общества, подумал Лэш. Их суммарный IQ едва дотягивал до трехзначной цифры, и это в лучшем случае. Но они все равно принесут пользу. Лэш запер наглухо дверь заклинанием и вышел в гараж. Открыв капот Мерседеса, он поднял покрытую ковролином панель, достал пакетик кокса, и, прежде чем сесть за руль, вдохнул порошок обеими несуществующими ноздрями. Ууууууутрооооо дооооброе! Когда в голове хаотично зашумело, он выехал на дорогу и направился в соседний район, двигаясь в обратном направлении от полиции и скорой помощи, которая подъезжала к дому напротив. Гостиная которого теперь напоминала МакАвто . Он выехал на шоссе, по которому до центра города было минут десять, но из-за часа пик они превратились в двадцать пять, и хотя разум и тело Лэша накрыл стремительный драйв, ему казалось, что он застыл на месте и стоит не двигаясь. В начале десятого он въехал в нужный ему переулок и припарковался рядом с серебристым фургоном. Выходя из машины, он поблагодарил Бога за принятую дозу, ведь ему действительно казалось, будто его наполняла энергия. Проблема заключалась в том, что если его преобразование в стиле Экстремальный Макияж не закончиться в ближайшее время, то тайник в багажнике закончится за считанные дни. Вот почему он назначил эту встречу сейчас, не медля больше ни минуты. Удивительное дело, Рикардо Бенлуи прибыл на нее во время и уже ждал в своем офисе: темно-бордовый AMG, с которого он пылинки сдувал, стоял припаркованый в стороне от GMC фургона. Лэш подошел к дверям заднего входа в художественную галерею, и застыл в ожидании у монитора видеокамеры. Да, он бы предпочел перенести эту встречу лицом к лицу еще на пару дней, но здесь его личные желания не в счет, ибо на полу его ванной комнаты приходили в себя продавцы, и ему срочно требовался товар, который они будут толкать на улицах. Опять же, ему нужны новые солдаты. В конце концов, мелкий Кусок дерьма не терял времени впустую и вербовал новобранцев, хотя сложно было сказать, сколько их осталось после рейда Братства в фермерский дом. Никогда не думал, что его порадует тот факт, что Братья хорошо выполняют свою смертоносную работу. Вот такие пироги. Но Лэш прекрасно понимал, что игрушка Омеги быстро подготовит еще одну партию. А если учесть, что когда-то парень был довольно успешным дилером, то он при первой же возможности обязательно возобновит свой нехитрый бизнес . И оба этих факта дают ему реальные шансы не только на борьбу с вампирами, но и с Лэшем. Это был лишь вопрос времени. Лэш прекрасно понимал, что Кусок Дерьма не может добиться встречи с Бенлуи прямо сейчас, потому что был слишком мелкой сошкой, но как долго это продлится? Продажи важны. Мозги тоже. Если Лэш нашел доступ к этому человеку, кто-то тоже мог это сделать. Особенно, если этот кто-то обладал талантами Старшего Лессера. Щелкнул дверной замок, и в проеме возник один из мордоворотов Бенлуи. Парень нахмурился, оглядев наряд Лэша в стиле Леди Гаги , но затем быстро пришел в себя. Без сомнения, он видел много сумасшедших в своей жизни - и это касалось не только торговли наркотой: художники, по большой части, несомненно еще те эксцентричные придурки. - Где твое удостоверение? - спросил парень. Лэш сверкнул поддельными правами. - У тебя под носом, придурок. Очевидно, сочетания ламинированной карты и знакомого голоса было достаточно, потому что через минуту ему позволили войти. Офис Бенлуи располагался на третьем этаже в передней части здания, и они всю дорогу молчали. Личные владения босса были похожи на зал для игры в боулинг – ничего лишнего, лишь длинное пространство из черных лакированных досок, в конце которого располагалось возвышение с панелями, похожими на ящики для обуви. Бенлуи сидел на возвышении, за столом из тикового дерева размером с Lincoln Town Car . Как это часто бывает, человек ростом метр с кепкой постарался окружить себя вещами огромного размера. Когда Лэш шагнул вперед, южноамериканец посмотрел на него поверх сложенных пирамидкой пальцев и заговорил ровным вежливым голосом. - Я был так рад твоему звонку, особенно после того, как ты не смог появиться на нашей последней встрече. Где ты был, друг мой? - Семейные проблемы. Бенлуи нахмурился. - Да, родственники могут быть очень беспокойными. - Ты даже не представляешь насколько. - Лэш осмотрел практически пустое помещение на предмет скрытых камер и дверей - все было там же, где и в прошлый раз. - Прежде всего, позволь тебя заверить, что наши деловые отношения остаются моим наивысшим приоритетом. - Приятно слышать. Когда ты не явился за товаром, который обязался выкупить, я задумался. Как торговец предметами искусства, я завишу от того, сколько работы дают мои клиенты моим же художникам. И я также ожидаю, что постоянные клиенты должны выполнять свои обязательства. - Логично. По этой причине я и пришел. Мне нужен аванс. В моем доме пустует стена, которую я хочу украсить одной из твоих картин, но я не могу заплатить за нее прямо сейчас. Бенлуи улыбнулся, показав мелкие зубы. - Боюсь, я так дела не веду. Ты должен заплатить за картину, которую хочешь взять. И почему ты прикрываешь лицо? Лэш проигнорировал вопрос. - В моем случае ты сделаешь исключение. - Я не делаю исключений… Лэш дематериализовался и принял форму за спиной мужчины, приставив нож к его горлу. С криком, к нему метнулся охранник, собираясь пристрелить Лэша, что было нереально, потому как яремная вена босса вот-вот могла дать течь. Лэш зашипел прямо в ухо Бенлуи: - У меня выдалась чертовски тяжелая неделя, и я устал играть по человеческим правилам. Я твердо намерен продолжить наше сотрудничество, и ты сделаешь для этого все возможное и не только потому, что это принесет пользу нам обоим, а еще и потому, что я приму твой отказ очень близко к сердцу. И учти, ты не сможешь скрыться от меня, потому как я везде тебя найду. Не существует дверей, которыми можно меня удержать, или человека, которого я не смог бы победить, оружия, которое можно против меня использовать. Так что условия таковы - одна большая картина, что украсит мою стену, и я беру ее с собой прямо сейчас. Когда он узнает, кто главное контактное лицо Бенлуи за границей, ублюдок ему больше не понадобиться, но не стоит бежать впереди паровоза. Южноамериканец был главным проводником товара в Колдвэлл, и только поэтому сукин сын доживет до обеда. А ведь вместо трапезы можно оказаться у бальзамировщика. Бенлуи с трудом втянул воздух. – Энцо, новые пастели из Joshua Tree должны прибыть сегодня к вечеру. Когда это случится, возьми одну из них и… - Она нужна мне сейчас. - Тебе придется подождать. Я не могу дать то, чем не владею. Убей меня сейчас, и вообще ничего не получишь. Ублюдок. Гребаный ублюдок. Лэш подумал о том, сколько дури у него осталось в багажнике Мерседеса - и признал, что уже сейчас, коксовый драйв покидает его, и чтобы прийти в себя в дальнейшем ему придется употребить еще очень много доз. - Когда? Где? - То же самое время и место, что и обычно. - Отлично. Но я немного возьму с собой сейчас. Он вдавил нож в шею. - И не говори мне, что у тебя ничего нет. От этого я стану капризным... и нервным. Для справки: когда я нервный, то представляю опасность для окружающих. Спустя какое-то время мужчина пробормотал: - Энцо, иди и принеси ему образец новой работы, пожалуйста. Кусок мяса напротив них, казалось, столкнулся с проблемой восприятия информации, и то, что кто-то растворился, а потом появился в воздухе у него на глазах, было для него явно чем-то новым. - Энцо. Ступай. Лэш улыбнулся под тканью, что закрывало его лицо, напоминавшее мумию. - Да, поторопись, Энцо. И пока тебя нет, я прекрасно позабочусь о твоем боссе. Телохранитель попятился назад, а затем послышался затихающий топот шагов вниз по лестнице. - Так ты достойный преемник Преподобного, - напряженно произнес Бенлуи. Ох, эта репутация Ривенжда в человеческом мире. - Да, теперь я за него. - В нем всегда было что-то необычное. - Думаешь, он был особенным? - прошептал Лэш. - Подожди, я тебя еще не так удивлю.
***
В особняке Братства, Куин сидел в своей постели, прислонившись к спинке кровати. На одном бедре лежал пульт от телевизора, на другом стоял стакан, полный текилы «Эррадура», и кто это рядом с ним чуть ли не в обнимку? Могучий капитан Бессоница. Напротив, в темноте светился экран телевизора, шли утренние новости. Оказалось, полиция обнаружила гомофоба, над которым поработал Куин в переулке рядом с сигарным баром и доставила его в больницу Св. Франциска. Парень отказывался идентифицировать нападавшего, или комментировать произошедшее, но даже если он откроет свой поганый рот, это было уже не важно. В городе было полно одетых в кожу, покрытых пирсингом и татуировками сукиных детей, и копы могут смело поцеловать Куина в задницу. Но как бы то ни было - ублюдок вряд ли заговорит, и Куин готов спорить на свое левое яичко, что тот теперь не проронит ни слова в сторону сексуальных меньшинств. Затем появились новые подробности о том, что люди называли «Резней в Фермерском Доме» – правда, репортаж не содержал абсолютно никакой новой информации, зато истерия вокруг этого происшествия росла в геометрической прогрессии. Культы! Ритуальные жертвы! Не покидайте дома после наступления темноты! Все это было основано лишь на косвенных фактах, потому что судмедэксперты ничего не обнаружили – тел-то не было. И хотя личности пропавших забулдыг начали потихоньку выясняться, ситуация была тупиковая: те несколько убийц, что избежали смерти от рук Братства, теперь прочно обосновались в Обществе Лессенинг, и никто из родных и близких о них больше никогда не услышит. Так что, да, в основном, людям оставалось только все вычистить, и не более того: и криминалисты могли смело ступать нахрен, так как единственное, что им действительно требовалось, так это хороший пылесос для чистки ковров, куча швабр и литры Формулы 409 . И если копы думали, что смогут когда-нибудь «распутать» это преступление, то они зазря насиловали подошвы своих ботинок и стержни в ручках. То, что случилось на самом деле, было как привидение, которое можно почувствовать, но схватить невозможно. Как будто по команде, началась реклама новых выпусков Паранормальных Исследователей, что в скором времени будут выходить в прайм-тайм специальным эфиром, панорамная камера показала какой-то южный особняк, окруженный деревьями, которые , судя по внешему виду, отчаянно нуждались в стрижке. Куин свесил ноги с края кровати и потер лицо. Лэйла снова хотела прийти, но когда она призвала его, он ответил мысленно, что жутко устал и ему надо поспать. Не то, чтобы он не хотел быть с ней, просто... Черт побери, он нравился ей, она его хотела, и его явно тянуло к ее телу. Так почему же просто не позвать ее сюда, не воссоединиться с ней, и не поставить галочку напротив пункта с главной целью в его жизни? Когда он подумал о подобном плане, перед глазами возник образ Блэя, и это заставило его посмотреть на происходящее твердым и трезвым взглядом: жизнь - знатное дерьмо, и все нити, сплетенные ею, он не мог ни порвать, не связать вместе, и это становилось для него слишком тяжким бременем. Поднявшись, он вышел в коридор со статуями и посмотрел направо. Туда, где была комната Блэя. С проклятием, он подошел к двери, в которую входил так же часто, как в дверь своей собственной комнаты. Постучал, и стук вышел тихий, а не его обычный бах-бах-бах. Ответа не последовало. Он постучал снова. Повернув ручку, он слегка толкнул дверь вперед - и молился о том, чтобы у него не было причин осторожничать. Вдруг здесь с ним сейчас Сэкстон. - Блэй? Ты здесь? - прошептал он в темноту. Снова тишина... и шум воды не слышался из ванной, где, предположительно, парочка могла бы принимать совместный душ. Шагнув в комнату, Куин включил свет... Кровать была заправлена, в абсолютном порядке, совершенно нетронутая. Чертова койка напоминала рекламу в журнале, подушки красиво взбиты, дополнительное одеяло сложено на манер тако на краю матраса. Полотенца в ванной были сухими, стекла душа не запотели, джакузи тоже сухая. Тело Куина словно онемело, когда он вышел из комнаты и прошел дальше по коридору. У двери в комнату, которую предоставили Сэкстону, он остановился и уставился на панели. Плотник проделал отличную работу, доски так красиво прилегали друг к другу. Краска легла идеально, не осталось даже следов кисти на гладкой поверхности. Красивая ручка из латуни блестела как новенькая золотая монета… Его острый слух уловил тихий звук, и Куин нахмурился, но потом осознал, что именно он услышал. Этот ритмичный звук мог означать только одно… Отшатнувшись, он врезался задницей в греческую статую, что стояла прямо за ним. Спотыкаясь, он куда-то слепо пошел, сам не понимая куда. Дойдя до кабинета Короля, он оглянулся через плечо, посмотреть на ковер, по которому ступал. Кровавый след отсутствовал. Что, учитывая ужасающую боль в груди, удивляло. У него возникло стойкое ощущение, что ему выстрелили прямо в сердце.
----------------------------------------------------------------- Окси, экстази, крэк – ситнетические наркотики Пулитцеровская премия (англ. Pulitzer Prize) — одна из наиболее престижных наград США в области литературы, журналистики, музыки и театра. Рестораны Макдональдс, к которым можно подъехать на машине Шоу Extreme Makeover идет с 2002 года и принадлежит американской телекомпании АВС. Восемь участников, недовольных своей внешностью, проводят 2 месяца в элитном районе Беверли Хиллз (США). Там с ними работает команда лучших врачей мира: пластические хирурги, офтальмологи, стоматологи, диетологи и стилисты делают все, чтобы кардинально изменить внешность участника. Дженерал Моторс – автомобильный концерн Леди Гага – певица, известная не только своими хитами, но и экстравагантными одеяниями. Огромный седан класса Люкс Известная художественная галерея в штате Калифорния, США Сильнейшее чистящее средство
Хекс с криком проснулась. К счастью, Джон оставил свет в ванной, так что у нее еще была возможность убедить мозг в том, где сейчас на самом деле находиться ее тело: она была не в той человеческой больнице, где над ней проводили опыты как над лабораторной крысой. Она была в доме Братства, вместе с Джоном. Который вскочил с кровати, и направил дуло пистолета на дверь, готовый в любой момент проделать в ней дыру. Зажимая рот ладонью, она надеялась лишь на то, что замолчала вовремя и не успела разбудить своим криком весь дом. Последнее, что ей сейчас было нужно, так это толпа Братьев на пороге с вопросами «что-случилось?». Двигаясь бесшумно, Джон перевел дуло сорокамиллиметрового сначала на ставни окон, потом направил его на стенной шкаф. Затем опустив оружие, вопросительно засвистел. – Я... в порядке, – ответила она, снова обретая голос. – Просто плохой... Ее прервал стук, который был не громче проклятия в тихой комнате. Или ее недавнего крика. Когда она натянула простыни до самых ключиц, Джон приоткрыл дверь, и послышался голос Зи: – У вас все в порядке? Нет. Близко не стояло. Хекс потерла лицо ладонями и попыталась вернуться в реальность. Нелегкое занятие. Казалось, ее тело стало невесомым и напрочь лишилось энергии, и, Господи, это зыбкое состояние мешало ей прийти в себя. Не нужно быть гением, чтобы понять, почему ее подсознание изрыгнуло чертовы воспоминания о тот первом похищении. Пребывание в операционной, в то время как из Джона вытаскивали свинцовую начинку, очевидно, стало своего рода пищей для ее воспаленного сознания, и кошмар – внутричерепной версией кислотного рефлюкса . Господи, она даже вспотела, бисеринки заблестели над верхней губой, ладони стали влажными. В отчаянии, Хекс сосредоточилась на том, что могла увидеть через щель приоткрытой двери в ванную комнату. Оказалось, ее спасли зубные щетки на мраморной столешнице. Вещицы стояли в серебряной чаше между двумя раковинами, напоминая пару непрошеных зрителей, которые склонили головы, чтобы обменяться сплетнями. Обе принадлежали Джону, как она поняла, потому что гости в этой комнате особо не приветствовались. Одна из них был синяя. Другая красная. Обе с зелеными щетинками в центре, которые со временем выцветают, намекая, что пора бы приобрести новые. Мило. Нормально. Возможно, будь у нее хотя бы малая часть всей это обыденной рутины, то она бы перестала искать способ прекратить свое существования. Или видеть кошмары, которые превращали ее голосовые связки в сирену. Джон попрощался с Зи, вернулся к ней и, положив пистолет на тумбочку, скользнул под одеяло. Его теплое тело было твердым и гладким, и она прильнула к нему с легкостью, которая, как она догадывалась, была присуща отношениям между любовниками. И которую она ни с кем другим не испытывала раньше. Он наклонил голову, так, чтобы она могла видеть его лицо, и одними губами спросил, «Что это было?». – Сон. Очень плохой сон. Из прошлого, когда... – Она сделала глубокий вдох. – Когда я была в той клинике. Джон не стал расспрашивать подробности. Вместо этого она почувствовала, как он просто погладил ее по волосам. В наступившей тишине, Хекс не собиралась говорить о прошлом, новые отголоски пережитого кошмара – последнее, что ей нужно. Но, так или иначе, слова формировались в горле, и она не могла их сдержать. – Я сожгла здание дотла. – Ее сердце заколотилось, когда она вспомнила тот момент, но, по крайней мере, воспоминание было не таким мучительным, как сон. – Странно, но... Не думаю, что люди считали, что поступают что-то неправильно, они относились ко мне как к ценному животному, давали мне все, что было нужно, для выживания, вместе с тем втыкая в меня иглы, проводя тест за тестом... Ну, большинство людей были ко мне добры. Но был среди них один садист. – Она покачала головой. – Они держали меня месяц или два, попытались давать мне человеческую кровь, но видели результаты клинических показателей – я становилась все слабее и слабее. Я вырвалась на свободу лишь потому, что один из них отпустил меня. Джон перевернулся на спину так, чтобы на руки падал луч света. «Черт, мне так жаль. Но я рад, что ты испепелило то место». В голове возник момент ее возвращения к месту заточения – и его последствия. – Да, мне пришлось его сжечь. Какое-то время я уже была свободна, вернулась и сделала это – но кошмары вес равно не давали мне спать по ночам. Я подожгла здание, после того как все ушли. Но, несмотря на это, – она подняла вверх большой палец, – Возможно, там имела место одна довольно неприятная смерть. Но сукин сын ее заслужил. Я всегда плачу по счетам. Джона снова показал пальцами, «Это очевидно, и не так уж плохо, на самом деле». Только если речь не о Лэше, подумала она. – Не возражаешь, если я тебя кое о чем спрошу? – Когда он пожал плечами, она прошептала: – В ту ночь, когда ты гулял со мной по городу... ты раньше возвращался в эти места? «Нет». Джон покачал головой. «Я предпочитаю двигаться вперед и не зацикливаться на прошлом». – Завидую. Я вот никак не могу избавиться от своего. И это касалось не только того дерьма, что творилось в клинике, или «любовного» кошмара с Лэшем. По какой-то причине, тот факт, что она никогда никуда не вписывалась – ни в семью, в которой выросла, или в общество вампиров, в которое попала, когда стала старше, даже в симпатское – всегда находил в ней какой-то отклик, даже когда она не думала об этом сознательно. Крайне редко выдавались мгновения, когда она чувствовала себя уверенной и защищенной – и к сожалению, касались лишь того времени, когда она работала наемной убийцей. Но потом она вспомнила о времени, что провела с Джоном... и арифметика стала менее удручающей. Быть с ним, заниматься сексом – все это казалось таким естественным. Но отчасти напоминало ее наемную деятельность – в конечном итоге ни одного участника процесса не ждет ничего хорошего. Черт, даже оглянуться на произошедшее: она проснулась от собственного крика, и именно Джон первым пришел в себя и схватил оружие... в то время как она играла роль бедной испуганной женщины, прижимая одеяло к колотящемуся сердцу. Это не она. Он просто не могла быть такой. Боже, с какой легкостью она свыклась с ролью жертвы, которую вечно защищают... что пугало ее еще больше, чем сны, от которых она с криком просыпалась. Жизнь научила ее только одному – лучше всех о себе позаботиться сможешь только ты сам. Последнее, что ей хотелось, – это превратиться в слабую женщину и полностью положиться на кого-то, даже если этот «кто-то» – честный и достойный мужчина, вроде Джона. Хотя... Боже, секс был хорош. Звучит как грубое клише, но ведь это чистая правда. Когда они вернулись сюда после небольшого тет-а-тета в тоннеле, они даже не стали включать свет. Для этого просто не было времени – долой одежду, на кровать, сразу к делу. Все кончилось тем, что она вырубилась, а спустя какое-то время, должно быть, Джон встал, чтобы воспользоваться туалетом и оставил свет включенным. Наверное, для того, чтобы она не чувствовать себя потерянной, когда проснется. Вот таким он был мужчиной. Послышался щелчок и жужжание – жалюзи начали подниматься на ночь, открывая взору потемневшее небо и прерывая поток тяжелых мыслей в ее голове. Она ненавидела копаться в себе. Проблемы не решались, и от этого становилось только хуже. – Горячая вода зовет нас, – сказала она, принимая вертикальное положение. От приятной боли во всем теле возникло желание проспать сутки напролет в этой огромной кровати рядом с Джоном. Может, даже недели. Но не судьба. Наклонившись, она заглянула в его скрытое тенью лицо. Разглядывая красивые черты, она подняла руку и погладила его по щеке. Я люблю тебя, сказала она одними губами, что прошло незамеченным – из-за той же тени. – Пошли, – хрипло позвала она. Она подарила ему своего рода прощальный поцелуй – может, сегодня они, наконец, найдут Лэша, и значит, что такие моменты больше не повторяться. Джон вдруг схватил ее за плечи и нахмурился, но затем, будто прочитав ее мысли и осознав, как на самом деле обстоят дела, отпустил. Когда она встала с кровати, он смотрел ей вслед... она спиной чувствовала его взгляд. В ванной комнате, Хекс включила для них воду и потянулась, чтобы достать полотенца из шкафа. И замерла, увидев свое отражение в зеркале над умывальником. Ее тело было таким же, как раньше, и она подумала о своих ощущениях, когда они с Джоном были вместе. Она настолько привыкла воспринимать его как оружие, что-то полезное и необходимое лишь для выполнения определенных действий. Черт возьми, она заботилась о нем также, как о своих пистолетах и ножах – лишь поддерживала его полезность. В те часы, что они провели вместе, Джон научил ее по-другому относиться ко многим вещам, показал, что ее плоть может испытывать огромное удовольствие. Такого не было даже в отношениях с Мёрдером. И словно призванный ее мыслями, Джон подошел к ней сзади, на фоне его роста и широты плеч ее отражение казалось крошечным. Встретив в зеркале его взгляд, она поднесла руку к груди и сжала сосок, вспоминая, как Джон касался его руками, губами, языком. И в этот же момент его тело ответило, связующий аромат наполнил ванную, эрекция толкнулась ей в бедра. Заведя руку за спину, она притянула его к себе, его возбужденный член уткнулся в треугольник между ее лоном и бедрами. Как только он прижался к ее ягодицам, ее обняли теплые руки , ладони скользнули вниз по животу. Прижав подбородок к ее плечу, он свернул белыми, как снег клыками, и осторожно провел ими вдоль сгиба ее шеи. Выгнув спину, она подняла вверх руку и запустила ладонь в его густые черные волосы. И хотя когда-то Джон остриг их коротко, они уже начали отрастать, что было очень хорошо – ей нравились они длинными, потому что было так чертовски приятно пропускать их сквозь пальцы, такие гладкие и шелковистые. – Войди в меня, – прошептала она хрипло. Джон протянул руку и накрыл ее грудь, которую она только что ласкала для него, а потом скользнул ладонью между их тел и направил в нее свой член. Одновременно провел клыками по вене ее горла. Ему не нужно было кормиться. Она знала это. Поэтому ощутила странное волнение, когда его клыки пронзили кожу, ведь это значило, что он просто хотел, чтобы она была в нем. В свете потолочных светильников она наблюдала, как он брал ее сзади, его мышцы перекатывались под кожей, глаза горели, эрекция сначала проникала глубоко, а затем выскальзывала обратно из ее лона, проникала и снова выскальзывала. И на себя она тоже смотрела. Ее соски напряглись, стали розовыми, и не только потому, что это их натуральный цвет, а потому, что он ласкал их часами. Ее кожа сияла, щеки покраснели, а губы припухли от поцелуев, взгляд из-под прикрытых век был весьма эротичным. Джон оторвался от ее вены, и Хекс наблюдала, как скользнул розовый язык, облизывая колотые ранки, запечатывая их. Повернув голову, она захватила его рот своим, наслаждаясь скольжением их языков в том же ритме, в котором двигались их тела. И буквально сразу же секс стал быстрым и жестким, не чувственным, а мощным. Бедра Джона работали как поршень, тела ударялись друг о друга, дыхание стало шумным. Оргазм накрыл ее так сильно, что если бы он не держал ее мертвой хваткой за бедра, Хекс упала бы на колени. И достигнув пика, она почувствовала, как Джон содрагается внутри нее, его эрекция выплескивает влагу, заполняет, пленяет все ее тело... и душу. И тогда это произошло. На эпогее их высвобождения, ее видение перешло в красное и стало плоским – и по мере того, как улетучивался экстаз, незваное появление ее плохой стороны стало тревожным сигналом, которого она подсознательно ждала уже давно. Постепенно, она вновь ощутила влажность и тепло душевой... услышал звук льющейся воды... и почувствовала тысячи точек их соприкосновения... и все это теперь было цвета свежей крови. Джон протянул руку к ее лицу и коснулся висков рядом с красным глазом. – Да, мне нужны мои скобы, – сказала она. Он показал знаками, «Они у меня». – Правда? «Я сохранил их». Он нахмурился. «Но ты уверена, что тебе нужны… » – Да, – ощетинилась она. – Уверена. Его лицо приняло жесткое выражение, с таким же он соскочил с кровати, когда она закричала во сне. Опасное. Жесткое. Истинно мужское. Но Хекс ничего не могла сделать, чтобы стереть с него неодобрение. Она должна позаботиться о себе; ему не нравилось то, каким образом она пыталась удержать себя в «узде», но это ничего не меняло. Черт, им просто не суждено быть вместе, независимо от того, как сильно порой они подходили друг другу. Джон выскользнул из ее лона и отступил назад, пробежав пальцами по ее спине, как будто благодаря... и, учитывая, как потемнел его взгляд, по своему прощаясь. Отвернувшись, он направился в ду… – О… Господи. Сердце Хекс остановилось, когда она посмотрела на него в зеркало. На его плече, в окружении узоров и завитков, виднелась красивейшая, выведенная черными чернилами надпись... которая практически кричала... огромными, размером с рекламный щит буквами... Ее имя на Древнем Языке. Хекс обернулась, когда Джон замер на месте. – Когда ты это сделал? Спустя краткий момент напряжения, он пожал плечами, и Хекс завороженно наблюдала, как двигается чернила на коже, то растягиваясь, то принимая прежний размер. Покачав головой, он протянул руку, чтобы потрогать теплые брызги, а затем вошел в стеклянную кабинку, подставил спину под струи воды, схватил в мыло и стал взбивать руками пену. Отказываясь смотреть на Хекс, он ясно давал понять, что ее имя на его коже ее саму никак не касалось. Как его не касался вопрос о ее скобах, не так ли. Хекс подошла к стеклянной двери, что разделяла их. И сильно-сильно постучала. «Когда?» спросила она одними губами. Он крепко сжал веки, как будто вспомнил что-то, от чего все внутренности скручивало от боли. И с закрытыми глазами медленно показал жестами... и сказанное им разрывало ее на части. «Когда я подумал, что ты больше не вернешься».
***
Джон быстро намылил волосы и тело, прекрасно понимая, что Хекс стоит по ту холодную сторону стекла, разглядывая его. Он хотел помочь ей пережить шок, но учитывая контекст их отношений, он не собирался бросать все свои чувства к ее ногам. Или нанизывать их на кончик татуировочной иглы, как это произошло на самом деле. И когда он спросил о скобах, она довольно четко и ясно дала ему понять, что это не его дело – и его мозг мгновенно перезагрузился. Да, его ранили накануне вечером, и они снова наладили ту сексуальную связь, что была между ними, отчего реальность слегка размылась. Но такого больше не повториться. Закончив водные процедуры, он вышел из душа и прошел мимо, схватив полотенце с латунной вешалки и оборачивая ткань вокруг бедер. В зеркале, Джон встретился с ней взглядом. «Я принесу твои скобы», показал он жестами. – Джон… Когда она не произнесла больше ни слова, он нахмурился, подумав о том, что это так для них свойственно: они стояли лишь в трех футах друг от друга, но их разделяла пропасть. Он вышел из ванной комнаты в спальню, натянул джинсы. Вчера ночью, в клинике, его кожаная куртка была на нем, там он ее и оставил . Где-то. Босой он прошел мимо мраморных статуй, спустился по парадной лестнице, и нырнул в потайную дверь. Господи... возвращаться в тоннель было полным выносом мозга, он мог думать лишь о том, как они с Хекс были здесь вместе в полной темноте. И как последний нытик, он безумно хотел вернуть те моменты, когда время останавливалось и не существовало ничего, кроме их жаждущих тел. Здесь, под землей, их сердца бились свободно... и пели. Чертова реальность. Полный отстой. Он уже подходил к входу в учебный центр, когда его остановил голос Зи. – Привет, Джон. Джон обернулся, босыми ногами скрипнув по полу тоннеля, и поднял руку в знак приветствия. Брат шел из особняка и был одет для сражений – черные кожаные штаны и обтягивающая майка – то, что наденут они все, перед тем, как снова отправится на охоту за Лэшем. Бритая голова Брата, рваный шрам на лице, на который падал свет потолочных ламп – без сомнения, парень мог испугать кого угодно до усрачки. Особенно, когда он щурил взгляд и сжимал челюсти – вот как сейчас. «Привет», показал Джон, когда Брат остановился перед ним. Когда ответа не последовало, Джон напрягся, и в его голове мелькнула мысль, – О... черт, да что еще? «Что?», спросил он жестами. Зейдист выдохнул проклятье и начал расхаживать из стороны в сторону, положив руки на бедра, и уперев взгляд в пол. – Я даже не знаю, с чего начать, черт побери. Джон нахмурился и прислонился спиной к стене тоннеля, приготовившись к плохим новостям. И хотя он представление не имел, что это может быть, он ни на секунду не сомневался, что это дерьмо окажется на редкость «креативным». В конце концов, Зи остановился и, когда он поссмотрел на Джона, его взгляд не был золотисто-желтым, каким бывал дома. Он был черный как смоль. Черный и яростный. А лицо – белое как снег. Джон выпрямился. Боже... что же произошло? – Ты помнишь все наши прогулки в лесу. Незадолго до твоего перехода... и после того, как ты впервые слетел с катушек из-за Лэша. Когда Джон кивнул, Брат продолжил. – Ты когда-нибудь задавался вопросом, почему Роф свел нас? Джон медленно кивнул. «Да...» – Это было не случайно. – Глаза Брата были холодными и темными, как погреб в доме с привидениями, не сколько от увеличившихся зрачков, сколько из-за темноты, что лежала за взглядом. – У нас с тобой есть кое-что общее. Ты понимаешь, о чем я? Ты и я... у нас есть кое-что общее. Сначала Джон нахмурился, не улавливая смысл… Вдруг, он почувствовал, как по телу пробежала холодная дрожь, которая достигла мозга. Зи... ? Подождите, он не ослышался? Или тот не правильно выразился? Только вот он отлично помнил, что они столкнулись лицом к лицу, сразу после того, как Брат прочитал заключение психолога в медицинской карте Джона. Ты сам волен выбирать, как с этим справиться, потому что это только твое дело, – сказал тогда Зи. Если не хочешь сказать на эту тему ни единого гребаного слова, от меня ты тоже ничего не услышишь. В тот момент Джон был поражен неожиданной понятливостью Брата. А также тем фактом, что Зи казалось, не осуждает его и не считает слабым. Теперь он знал, почему. Господи... Зи? Брат поднял вверх ладонь. – Я говорю тебе это не для того, чтобы шокировать, и, конечно же, я предпочел бы, чтобы ты никогда об этом не узнал – причины этому, я уверен, тебе абсолютно ясны. Но я поднял эту тему, потому что твоя женщина кричала сегодня утром. Джон нахмурился, когда Брат снова начал ходить из стороны в сторону. – Послушай, Джон, я не терплю, когда кто-то лезет в мои дела, и стараюсь не обсуждать всякое дерьмо. Но этот крик... – Зи посмотрел Джону в лицо. – Слишком часто я сам кричал во сне, чтобы не знать, в каком аду надо находиться, чтобы так орать. Твоя девушка... у нее бывали тяжкие времена в жизни, но после Лэша? Мне не нужны подробности – но я догадываюсь, что она в ужасе, да и не только. Черт возьми, порой, когда ты, наконец, в безопасности, становиться еще хуже. Джон потер ладонями лицо, в висках стучало, а потом он поднял руки... и понял, что не знает, что показать. Печаль раздавила его, лишила слов, оставила лишь странную пустоту в голове. Он мог лишь слабо кивнуть. Зейдист хлопнул его по плечу, а затем снова заходил назад и вперед. – Встреча и отношения с Бэллой – вот что спасло меня. Но это не единственное, что в чем я нуждался. Понимаешь, прежде чем мы на самом деле сошлись, Бэлла ушла от меня, она просто уехала и оставила меня одного, причем у нее были на это веские причины. Я знал, что нужно что-то предпринять, чтобы вернуть мозги на место, тем более, если я хотел быть с ней вместе. Так что я поговорил кое с кем... обо всем. – Зи снова выругался и махнул рукой в воздухе. – И нет, не с белым халатом, типа Хейверса. А с кем-то, кому мог доверять. Кто был частью семьи, кто, я точно знал, не посчитает меня грязным или слабым или еще каким-то. «Кто?» спросил Джон одними губами. – Мэри, – выдохнул Зи. – Шеллан Рейджа. Мы долго разговаривали внизу, в котельной, что под кухней. Два стула. Прямо рядом с печью. Это помогло, и я все еще время от времени к ней обращаюсь. Джон мгновенно понял логику. В Мэри было что-то очень спокойное и доброе, что объяснило, как ей удалось приручить не только дикого Брата, но и его внутреннего зверя. – Это крик сегодня... Джон, если ты хочешь быть с этой женщиной, то должен помочь ей разобраться с этим. Она должна выговориться, потому что в ином случае это дерьмо разъест ее изнутри, черт возьми. И я поговорил с Мэри – не называя имен. У нее есть соответствующее образование, и она готова помочь. Если вдруг тебе выпадет шанс и настанет подходящее время с Хекс... скажи ей об этом. Попроси ее поговорить с Мэри. – Зи потер свой стриженый череп, кольца в проколотых сосках рельефно выделялись под его черной майкой. – И если нужна рекомендация, то могу поклясться жизнью моей дочери – твоя женщина будет в хороших руках. «Спасибо», показал Джон жестами. «Да, я обязательно с ней поговорю. Господи... Спасибо». – Не за что. Внезапно Джон встретился с парнем взглядом. Не сводя друг с друга глаз, они чувствовали себя частью уникального клуба, в который никто и никогда не вступает добровольно. Членства в нем никто никогда не ищет... но оно было реальным и очень могущественным: только пережившие подобные передряги могли видеть ужас от подобного страшного опыта в глазах других. Это было похоже на признание себе подобного. Словно они оба носили одинаковую татуировку где-то глубоко внутри, что огораживала душевную травму и словно отделяла их от остальной части планеты, объединяя несчастные души вместе. А в их случае три души. Голос Зейдиста был хриплым. – Я убил ту суку, что сделала это со мной. И уходя, забрал с собой ее голову. Получил ли ты подобное удовлетворение? Джон медленно покачал головой. «Нет. И очень жалею об этом». – Не буду лгать – мне это очень помогло. Последовало жесткое, неловкое молчание, как будто никто не знал, как теперь нажать на кнопку перезагрузки и вернуться к нормальной жизни. Потом Зи кивнул и протянул кулак. Джон стукнул по нему костяшками пальцев, с мыслью, что , никогда не знаешь, какие скелеты хранятся в шкафах у других. Глаза Зи снова горели желтым, когда он повернулся и пошел обратно к двери, что вела в дом, к его семье, к его Братьям. В заднем кармане штанов, как будто он сунул и забыл о нем, торчал розовый детский нагрудник, с ремнями-липучками и рисунками в виде маленького черепа и костями. Жизнь продолжается, подумал Джон. И не важно, что мир сделал с тобой, ты смог выжить. И может быть, если Хекс поговорит с Мэри, она не... Боже, он даже не мог закончить мысль, потому что он боялся представить, чем может закончиться ее военная стратегия. Быстро спустившись в учебный центр, он направился к клинике, где нашел свою куртку и оружие, и то, что так требовалось Хекс. Когда он взял вещицу в руки, в голове вдруг стало смешиваться прошлое и настоящее. Оно смешивалось, и смешивалось, и смешивалось... Когда он вернулся в особняк, то сразу направился вверх по парадной лестнице, а затем вдоль коридора со статуями. Войдя в свою комнату, услышал, как в ванной комнате шумит душ и перед глазами сразу же возник яркий образ Хекс, прекрасной в своей наготе, с гладкой от воды и мыльной пены кожей. Но он не присоединиться к ней. Джон заправил кровать и положил скобы на край, а затем переоделся в боевое снаряжение и вышел. Но не пошел на Первую Трапезу. Он направился по коридору в другую спальню. Когда он постучал в дверь, у него возникло чувство, что то, что он собирается сделать, должно было случиться уже давно. Наполовину одетый Тор открыл дверь, и он казался сильно удивленным. – Что случилось? «Я могу войти?» спросил жестами Джон. – Да, конечно. В комнате Джона накрыло странное ощущение предчувствия. Но опять же, когда дело касалось Тора, он всегда ощущал эту… глубокую связь. Он нахмурился, посмотрев на мужчину, вспоминая то время, что они провели вместе на диване на первом этаже, за просмотром Годзиллы, в тот день, когда Хекс ушла сражаться. Забавно, он чувствовал себя так комфортно рядом с парнем, словно был один, но в то же время не одинок... «Ты следил за мной, не так ли?» резкими движениями спросил Джон. «Ты и был та... тень, которую я почувствовал. Возле тату-салона и в Экстрим-Парке». Глаза Тора сузились. – Да, это был я. «Зачем?» – Послушай, серьезно, я делал это не потому, что думал, что ты не можешь справиться сам… «Я знаю, что нет. Но я не понимаю... если ты достаточно силен, чтобы выходить на поле боя, почему ты не убиваешь их? За... нее. Зачем тратишь время на меня?» Тор выдохнул проклятие. – Черт, Джон... – Долгая пауза. А затем: – Ты ничем не можешь помочь мертвым. Их нет. Все кончено. Но живые... О них можно позаботиться. Я знаю, через какой ад ты прошел – и до сих пор в нем находишься – и я потерял свою Вэлси, потому что не был с ней, когда она нуждалась во мне... Я не мог потерять тебя по той же причине. Когда слова Брата растаяли в воздухе, Джон чувствовал, будто ему дали кулаком под дых – но все же не был шокирован. Потому что в этом весь Тор – стойкий и честный. Настоящий мужчина. Парень натянуто рассмеялся. – Не пойми меня неправильно. Как только ты разберешься с Лэшем и эта сволочь сдохнет, я плотно займусь ублюдками. Я буду убивать их в ее честь и память до конца своей никчемной жизни. Но дело в том, что я помню... видишь ли, я чувствовал то же самое, что и ты, когда пропала твоя женщина. И не важно, насколько рассудительным ты сам себе казался, на самом деле ты был невменяем, и, слава Богу, ты вернул ее себе, но опять же – жизнь не может вернуться в нормальное русло так быстро. Кроме того, давай смотреть правде в глаза – ты готов ради нее на все – даже подставить грудь под пули. Что я могу понять, но всеми способами хотел бы избежать. Когда слова Брата стихли, Джон автоматически показал, «Она не моя женщина». – Поверь, она твоя женщина. И вы созданы друг для друга. Ты даже не представляешь насколько. Джон покачал головой, «Не обижайся, конечно, но ты сам не понимаешь, о чем говоришь». – Быть правым – занятие не из легких. «В таком случае, мы созданы друг для друга». Повисло долгое молчание, во время которого у Джона возникло очень странное чувство, будто жизнь перестраивается, и те передачи, что раньше не использовали и забыли, снова заработали. И вот мы снова в клубе Переживших Жизненное Дерьмо. Господи, из-за всех тягостей, что пришлось в свое время пережить каждому обитателю этого особняка, Ви следует разработать специальные татуировки и разместить каждому на задницу. Потому что, без сомнения, они все выиграли в лотерею, если дело касалось жестких ударов судьбы. Или, может, такова сама жизнь? У каждого на этой планете. Может, клуб Переживших Дерьмо – не то, что «заслуживаешь», а то, с чем рождаешься, что приобретаешь сразу, как только покидаешь утробу матери. Бьющееся сердце автоматически заносит каждого в специальный реестр, а все остальное – лишь вопрос словарного запаса: существительные и глаголы, используемые для описания событий, которые выбивают почву из-под ног, для всех людей разные, но жестокие болезни, несчастные случаи, вредоносное внимание злых людей и их грязные дела, разбитые от потерь сердца, что наполняют грудь режущей болью и словно стягивают ее цепями... по сути, все это было одинаковым для всех. И в уставе Клуба не было пункта о добровольном выходе – только посмертно. Он, наконец, начал понимать неотъемлемую правду жизни: никакого романтизма – только два коротких слова на этикетке: Дерьмо. Случается. Но дело в том, что ты все равно продолжаешь двигаться вперед. Изо всех сил стараешься уберечь жизни своих друзей, семьи, супруга. И продолжаешь сражаться даже после того, как тебя сбивают с ног. Черт побери, ты просто поднимаешь свою задницу с земли и продолжаешь сражаться. «Я вел себя ужасно с тобой», показал Джон. «Мне очень жаль». Тор покачал головой. – Как будто я вел себя лучше. Не извиняйся. Как всегда говорил мой лучший друг и твой отец: не оглядывайся назад. Смотри только вперед. Так вот откуда она взялась, подумал Джон. Эта вера в его крови. «Я хочу, чтобы ты был рядом со мной», показал Джон. «Сегодня. Завтра ночью. Все то время, что понадобиться для того, что выследить и убить Лэша. Сделай это со мной. Помоги мне найти ублюдка, помоги нам его найти». Они будут вместе, рука об руку, и это казалось таким правильным. В конце концов, каждый по своим причинам, они словно объединялись для смертельной шахматной партии: очевидно, почему Джон должен был отомстить за Хекс. Что же касается Тора... ну что же, Омега забрал его сына, когда тот лессер убил Вэлси. Теперь у Брата был шанс вернуть ублюдку долг. «Пошли со мной. Сделай это... со мной». Тор откашляться. – Я думал, ты уже никогда об этом не попросишь. На этот раз они не стали стукаться кулаками. Они обнялись, крепко прижимая друг друга к груди. А потом, Джон подождал, пока Тор набросит футболку, кожаную куртку, и возьмет свое оружие. Они спустились вниз бок о бок. Как будто никогда не расставались. Как будто так было всегда.
