Двигаясь в автомобиле к югу по Северному шоссе, как Мэнни его называл, Пэйн жадно поглощала взглядом окружающий мир. Все было источником очарования, от теку-чих линий движения по обеим сторонам дороги до просторных черных небес над головой, бодрящей ночной прохлады, врывавшейся в салон каждый раз, как она открывала свое ок-но. Примерно через каждые пять минут. Ей просто нравилась перемена температуры – от теплого к прохладному, от теплого к прохладному… Совсем непохоже на Святилище, где все было моноклиматично. К тому же, на этой стороне есть прекрасный порыв ветра, который дул ей в лицо, путал волосы и заставлял ее смеяться. И, конечно, всякий раз, как она делала это, то смотрела на Мануэля и видела его улыбку. – Ты не спрашивала, куда мы едем, – сказал он, когда она в очередной раз закрыла окно. По правде говоря, это не имело значения. Пэйн была с ним, они свободны, наедине, и этого более чем достаточно… Ты сотрешь ему память. В конце ночи ты сотрешь ему память и вернешься сюда. Одна. Пэйн сдержалась и не вздрогнула. Голос Рофа, сына Рофа, прекрасно сочетался с троном, короной и черными кинжалами, висевшими на груди. И королевский тон тоже не был декорацией. Он ждал, что ему повинуются, и Пэйн не заблуждалась, что раз она дочь Девы-Летописецы, то каким-то образом не подвластна ему. Пока она здесь, на этой сторо-не, это его мир, и она в нем. Когда король произнес те ужасные слова, она зажмурилась, и тишина, повисшая после, ясно дала понять, что они с Манелло никуда не поедут, пока Пэйн не согласится. И поэтому… она согласилась. – Хотела бы узнать? Эй? Пэйн? Вздрогнув, она выдавила улыбку: – Я бы предпочла, чтобы это осталось сюрпризом. Теперь он широко улыбнулся: – Так даже веселее… ну, как я и сказал, хочу представить тебя кое-кому. – Его улыбка немного увяла. – Думаю, она тебе понравится. Она? То есть женщина? Понравится? Серьезно, это случится, только если у этой «она» будет лошадиная морда и боль-шая задница, подумала Пэйн. – Как мило, – сказала она. – Почти на месте. – Раздались тихие щелчки, затем Манелло повернул руль и свер-нул с большой дороги на спускающуюся с горки. Когда они остановились в череде других автомобилей, Пэйн увидела вдалеке очер-тания огромного города, которые пыталась обхватить взглядом. Высокие здания с бес-счетным количеством светящихся отверстий возвышались над более мелкими сооруже-ниями, и это место не было статичным. Красные и белые огни проникали внутрь и вились вокруг их краев… несомненно, сотни машин на дорогах, похожих на ту, по которой они только что приехали. – Ты смотришь на Нью-Йорк, – сказал Мэнни. – Он… прекрасен. Он усмехнулся: – Какие-то его части точно. А темнота с расстоянием – великолепные визажисты. Пэйн потянулась к прозрачному стеклянному окну перед собой: – Когда я жила наверху, там не было длинных аллей. Великолепия. Ничего, кроме угнетающего молочного неба и удушающей границы леса. Все это настолько удивитель-но… Позади них раздался резкий звук, а потом еще один. Мэнни посмотрел в небольшое зеркало наверху: – Успокойся, приятель. Еду я, еду… Когда он нажал на газ и быстро сократил расстояние до следующей машины впере-ди, ей стало неловко из-за того, что она отвлекла его: – Прости, – прошептала она. – Больше не буду. – Можешь говорить хоть вечность, и я буду безумно счастлив тебя слушать. Что ж, знать это – так приятно. – Я знакома с некоторыми вещами, которые видела здесь, но по большей части все это – открытие. Чаши на Другой Стороне показывают лишь снимки того, что происходит на Земле, концентрируясь на людях, а не на предметах… если только что-то неодушев-ленное не является частью чьей-то судьбы. На самом деле, мы видим лишь судьбу, не раз-витие… жизнь, не пейзаж. Это… все, ради чего я хотела обрести свободу. – Как ты выбралась? В который раз? – подумала она. – Ну, впервые… Я поняла, что когда моя мать дает аудиенции людям, пришедшим снизу, появляется небольшое окно, тем самым, в барьере между двумя мирами есть… не-что вроде щели. Я обнаружила, что могу перемещать свои молекулы сквозь крошечное пространство, которое образовывалось, именно так я это и сделала. – Прошлое затягивало ее, воспоминания ожили и горели не только в ее разуме, но и в душе. – Моя мать пришла в ярость и явилась передо мной, требуя, чтобы я вернулась в Святилище… и я отказалась. У меня была миссия, и даже она не могла заставить меня отступиться от цели. – Пэйн пока-чала головой. – После того, как я… сделала, что должна была… то решила, что буду про-сто жить своей жизнью, но были вещи, которые я не предвидела. Здесь, внизу, мне нужно питаться и… есть другие проблемы. Ее жаждущий период, в особенности, хотя она не собиралась рассказывать о том, как наступил фертильный период, парализовавший ее. Это было таким потрясением. На-верху женщины Девы-Летописецы были готовы зачать практически все время, и, таким образом, огромные всплески гормонов не брали контроль над телом. Однако, как только они спускались вниз, и проводили здесь больше одного дня или около того, цикл стано-вился их бременем. Слава судьбе, это происходило лишь раз в десятилетие, хотя Пэйн ошибочно полагала, что у нее есть еще десять лет до того, как ей нужно будет беспоко-иться об этом. К сожалению, оказалось, что десять лет проходит после того, как цикл впервые даст о себе знать. Даже месяц не истек с тех пор, как она покинула Святилище, когда началась ее жажда. Вспомнив невыносимую потребность в совокуплении, оставившую ее беззащитной и отчаявшейся, она сосредоточилась на лице Мануэля. Услужил бы он ей в период жаж-ды? Позаботился бы о ее неистовых желаниях и облегчил бы ее боль своим семенем? Способны ли люди вообще на это? – Но ты снова оказалась там? – спросил он. Она прочистила горло: – Да. У меня возникли некоторые… сложности, и моя мать снова пришла ко мне. – Поистине, Дева-Летописеца была в ужасе от того, что похотливые мужчины возьмут ее единственную дочь… которая уже «разрушила» столько из дарованной ей жизни. – Она сказала, что поможет мне, но только на Другой Стороне. Я согласилась пойти с ней, ду-мая, что все будет, как раньше… и я снова смогу найти выход. Но все вышло иначе. Мэнни положил свою руку на ее: – Но теперь ты избавилась от всего этого. Избавилась ли? Слепой Король пытался управлять ее судьбой так же, как прежде мать. Хотя его причины были менее эгоистичными, в конце концов, под его крышей жили Братство, их шеллан и малышка, и всех их стоило защищать. Вот только она боялась, что Роф разделял взгляды ее брата на людей, а именно, что они были лессерами, ждущими призыва на службу. – Знаешь, что? – спросила она. – Что? – Думаю, что могу оставаться с тобой в этом автомобиле вечно. – Забавно… я чувствую то же самое. Опять щелчки, а затем они свернули направо. Пока они ехали, машин становилось меньше, а зданий – больше, и Пэйн понимала, что Мэнни имел в виду, говоря, что ночь улучшает облик города; в этих окрестностях не было великолепия. Сломанные окна походили на выпавшие зубы, а грязь, засохшая с тор-цов складов и магазинов, – на морщины. Отметины, появившиеся от гниения, по воле слу-чая или из-за вандализма, искажали то, что когда-то, несомненно, было гладким фасадом, яркие, свежие рисунки исчезали, расцвет молодости давно проиграл стихиям и течению времени. И люди, стоявшие в тени, были не в лучшем состоянии. В сморщенной одежде цве-та тротуара и асфальта, казалось, на них давит что-то сверху, будто невидимая сила поста-вила их всех на колени… и так и будет их держать. – Не волнуйся, – сказал Мануэль. – Двери заблокированы. – Я не боюсь. Мне… тоскливо, почему-то. – Это городская нищета. Они проехали мимо очередной гниющей, едва служившей крышей коробки, заня-той двумя людьми, делившими одно пальто. Она никогда не думала, что найдет что-то ценное в угнетающей идеальности Святилища. Но, может, ее мать создала пристанище, чтобы защитить Избранных от подобных видов жизни… как эти. Но скоро окружение немного улучшилось. А после этого Мануэль свернул с дороги на участок, параллельный растянувшемуся новому зданию, которое, казалось, занимало довольно много места. Повсюду огни на возвышающихся рукоятях отбрасывали прият-ный свет на приземистое строение, блестящие крыши двух припаркованных машин и под-резанные кусты, окаймлявшие аллеи. – Вот и приехали, – сказал он, остановившись и повернувшись к ней. – Я представ-лю тебя как свою коллегу, ладно? Просто подыграй. Она ухмыльнулась: – Я попытаюсь. Они вышли вместе, и… о, воздух. Такой сложный букет хорошего и плохого, ме-таллического и сладкого, грязного и божественного. – Мне это нравится, – сказала она. – Мне это нравится! Она раскинула руки и закружилась, вертясь на ногах, обутых как раз перед отъез-дом из особняка. Остановившись и опустив руки, чтобы те передохнули, Пэйн осознала, что Мануэль смотрит на нее, и ей пришлось засмеяться от смущения. – Прости. Я… – Иди сюда, – прорычал он, его веки были низко опущены, взгляд был пламенным и собственническим. Пэйн тут же возбудилась, ее тело вспыхнуло. И каким-то образом она поняла, что не нужно торопиться, приближаясь к нему, что надо потянуть время и заставить его ждать, даже если не долго. – Ты хочешь меня, – протянула она, когда они оказались лицом к лицу. – Да. Черт, да. – Он обхватил ее талию и резко притянул к себе. – Давай сюда свои губы. Что она и сделала, обернув руки вокруг его шеи, слившись с его крепким телом. Поцелуй так и источал собственничество с обеих сторон, и, когда закончился, Пэйн не могла прекратить улыбаться. – Мне нравится, когда ты требователен, – сказала она. – Я вспоминаю душ, когда ты… Он издал стон и оборвал ее, нежно прижав руку к ее губам: – Да, я помню. Поверь мне, я помню. Пэйн чуть облизнула его ладонь: – Ты снова сделаешь это со мной. Сегодня. – Я буду таким везунчиком. – Будешь. Как и я. Он чуть засмеялся: – Знаешь, что? Мне нужно надеть одно из своих пальто. Мануэль вновь открыл дверь и наклонился в машину. Вернувшись, он надел вы-глаженную белую куртку, на отвороте которой курсивом было написано его имя. И по то-му, как он застегивал две половины, она поняла, что он пытается скрыть реакцию своего тела на нее. Жаль. Ей нравилось видеть его в таком состоянии, гордого и возбужденного. – Пойдем, давай зайдем внутрь, – сказал он, беря ее за руку. А потом себе под нос он, казалось, добавил: – Пока я не кончил в… Когда он прервал предложение, Пэйн оставила улыбку там, где она появилась - у нее на лице. При более близком изучении казалось, что здание было укреплено для осадного положения, с расчетливыми решетками на окнах и высоким забором, растянувшимся на большое расстояние. Двери, к которым они приближались, также были ограждены решет-кой, и Мануэль даже не стал дергать их за ручки. Логично обезопасить здание, подумала она. Учитывая, как выглядела большая часть города. Мануэль нажал на кнопку, и резкий тихий голос сказал: – Лошадиный госпиталь Трикаунти. – Доктор Мануэль Манелло. – Он повернулся к камере. – Я здесь, чтобы прове-дать… – Привет, Док. Заходите. Раздалось жужжание, а затем Манелло придержал для нее дверь: – После тебя, bambina. Интерьер, в который они попали, был скудным и очень чистым, с гладким камен-ным полом и рядами сидений, будто люди проводили много времени в этой передней комнате, в ожидании. На стенах висели обрамленные фотографии лошадей и рогатого скота, у многих животных с поводов висели красные и голубые ленточки. Напротив рас-полагалась стеклянная панель с выбитым на ней форменными золотыми буквами словом «ПРИЕМНАЯ», а еще были двери… так много дверей. Те, что со значком мужчины и со значком женщины… а также с надписями, вроде «ЗАВЕДУЮЩИЙ ГОСПИТАЛЕМ»… и «ФИНАНСОВЫЙ ОТДЕЛ»… и «Менеджер по персоналу». – Что это за место? – спросила она. – Больница. Пойдем, нам туда. Он прошел через пару двойных дверей и подошел к человеческому мужчине в униформе, сидевшему за столом. – Здравствуйте, Доктор Манелло. – Мужчина опустил газету, на шапке которой большими буквами было написано «Нью-Йорк Пост». – Давненько вас не видели. – Это моя коллега, Пэ… Памела. Мы просто хотим повидать мою девочку. Человеческий мужчина внимательно посмотрел на лицо Пэйн. А затем, казалось, встряхнулся: – Э… она там, где вы ее оставили. Док провел с ней много времени сегодня. – Да. Он звонил. – Мануэль постучал по столу костяшками. – Увидимся. – Конечно, Док. Приятно познакомиться с вами… Памела. Пэйн наклонила голову: – С вами тоже было приятно познакомиться. Когда она выпрямилась, повисла неловкая тишина. Человеческий мужчина был аб-солютно поражен ею, его рот слегка приоткрылся, глаза были распахнуты… и очень бла-годарны. – Полегче, здоровяк, – мрачно сказал Мануэль. – Можешь снова начать моргать… ну, скажем, сейчас. В самом деле. Серьезно. Мануэль встал между ними двумя и взял Пэйн за руку, одновременно блокируя об-зор и устанавливая доминирование над ней. И это еще не все. Темные специи исходили от него, запах, предупреждающий другого мужчину, что женщина, на которую он с смотрит с вожделением, доступна только через холодное, мертвое тело Мануэля. Из-за чего она почувствовала себя так, будто в груди пылает солнце. – Пойдем, Пэй… Памела. – Когда Мануэль потянул ее, и они вдвоем отошли, он, бормоча, добавил: – Пока у паренька челюсть не отвалилась и не приземлилась на спор-тивную колонку. Пэйн подпрыгнула. И еще раз. Мануэль посмотрел на нее: – Тот бедный охранник чуть не испытал околосмертный опыт из-за бэйджика, вби-того ему в глотку, и ты счастлива? Пэйн чмокнула Мануэля в щеку, заглядывая за маску гнева на его прекрасном ли-це: – Я тебе нравлюсь. Мануэль закатил глаза и притянул ее за шею, возвращая поцелуй: – О, да. – О, да, – передразнила она… Кто-то об кого-то споткнулся, сложно сказать, кто, и Мануэль не дал им упасть: – Нам лучше быть повнимательней, – сказал ее мужчина. – Пока самим не потребо-валась реанимация. Она ткнула его локтем: – Мудрая экстраполяция. – Ты шлепнула меня по заднице. Пэйн выглянула из-за его плеча. И затем шлепнула его по ягодице… сильно. Когда он вскрикнул, она ему подмигнула: – Точно. Правда. Шлепнула. – Опустив веки и понизив голос, она продолжила иг-рать: – Хочешь, чтобы я сделала это снова, Мануэль? Может… по другой половине? Когда она изогнула брови, он не смог сдержаться и засмеялся, наполнив пустой коридор смехом. И когда они вновь столкнулись друг с другом, он остановил ее. – Погоди, нам нужно сделать получше. – Он взял ее под руку, поцеловал в лоб, и встал рядом. – Насчет три, начинай с правой. Готова? Один… два… три. При условном знаке они оба вытянули свои длинные правые ноги, а затем левые… и правую… и левую… Идеально синхронно. Бок о бок. Они прошли по коридору. Вместе.
***
Мэнни даже не думал, что его сексуальная вампирша может обладать чувством юмора. Что было идеальным дополнением к имеющемуся набору. О, черт, дело даже не в этом. А в ее удивлении, радости и чувстве, что она готова на все. Она абсолютно не походила на тех хрупких, нервных особ или высохших тоню-сеньких моделей, с которыми он встречался. – Пэйн? – Да? – Если бы я сказал, что хочу сегодня взобраться на гору… – О! С удовольствием! Мне должен понравиться вид с… Бинго. Хотя, Боже, ему пришлось задуматься о жестокости жизни – наконец-то найти свою идеальную половинку… в ком-то совершенно несовместимом. Когда они подошли ко второму набору двойных дверей, ведущих в больничную часть лошадиного госпиталя, он открыл одну половину, и без каких-либо заминок они по-вернулись боком и прошли через нее… и тогда это случилось. Тогда он влюбился в нее, окончательно и бесповоротно. Это ее счастливое щебетанье, прыжки при шаге, ледяные глаза, которые сияли, словно кристаллы. Ее история, которой она поделилась, достоинство, которое демонстри-ровала, и то, что она шла вразрез со стандартами, с которыми он всегда встречался… и теперь не сможет сидеть за одним обеденным столом. Мощь в ее теле, острота ума и… Боже… он даже не подумал о сексе. Какая ирония. Она подарила ему лучшие оргазмы в его жизни, и они даже не воз-главляли его список «Я люблю тебя, потому что». Похоже, она просто была настолько эффектна. – Отчего это ты улыбаешься, Мануэль – сказала Пэйн. – Может, от предвкушения моей руки на твоей попке в будущем? – Ага. Именно. Он притянул ее для очередного поцелуя, пытаясь игнорировать боль в груди. Не стоит портить оставшееся время ожидавшим их прощанием. Оно и так скоро настанет. Кроме того, они почти пришли к нужному месту. – Она здесь, – сказал он, свернув налево и зайдя в палаты-стойла. Как только дверь открылась, Пэйн заколебалась, нахмурившись, когда сквозь пах-нущий сеном воздух раздалось ржание и случайный топот копыт. – Чуть дальше. – Мэнни потянул ее за руку. – Ее зовут Глори. Глори была последней по левой стороне, но в тот же миг, как он произнес ее имя, ее длинная, изящная шея вытянулась, и идеально пропорциональная голова высунулась из-за стойла. – Привет, девочка, – сказал он. В ответ она издала должное приветствие, ее заост-ренные уши навострились, нос втянул воздух. – Судьба милосердная, – выдохнула Пэйн, выпустив его руку и обогнав его. Когда она приблизилась к стойлу, Глори качнула головой, ее черная грива блесну-ла, и ему вдруг привиделось, как Пэйн укусили: – Осторожней, – сказал он, замедлив шаг. – Она не любит… Как только Пэйн положила руку на эту гладкую морду, Глори шагнула вправо ради большего, подталкивая ладонь, ища должного объятия. – …незнакомых людей, – запинаясь, закончил Мэнни. – Привет, дорогая, – прошептала Пэйн, осматривая лошадь, наклоняясь в стойло. – Ты такая красивая… такая большая и сильная… – Бледные руки добрались до черной шеи и начали поглаживать ее в медленном темпе. – Почему ее передние ноги перевязаны? – Она сломала правую. Очень серьезно. Примерно неделю назад. – Могу я зайти внутрь? – Эээ… – Боже, он поверить не мог, но Глори, похоже, влюбилась, ее глаза бук-вально закатились, когда ее хорошенько почесали за ушами. – Да, думаю, все будет нор-мально. Он открыл щеколду на двери, и они оба скользнули внутрь. Отступая, Глори при-храмывала… на когда-то здоровую сторону. Она так сильно потеряла в весе, что под шкуркой, словно колья ограды, были вид-ны ребра. И Мэнни был готов поспорить, что когда новизна ее посетителей иссякнет, то же случится с ее взрывом энергии, и быстро. Сообщение от доктора на голосовой почте было абсолютной правдой: она слабеет. Сломанная кость срастается, но недостаточно быстро, и из-за перераспределения веса слои противоположного копыта истончались и отделялись. Глори протянула свою морду к его груди и чуть толкнула его. – Привет, девочка. – Она удивительная. – Пэйн обошла кобылку. – Просто удивительная. И теперь на его совести еще один грех. Может, привести сюда Пэйн было не по-дарком, а жестокостью. Зачем знакомить ее с животным, которое, скорее всего… Боже, он даже думать об этом не мог. – Ты не единственный ревнивец, – тихо сказала Пэйн. Мэнни выглянула из-за головы Глори: – Прости? – Когда ты сказал, что познакомишь меня с женщиной, я… я надеялась, что у нее будет лошадиная морда. Он засмеялся и погладил Глори лоб: – Ну, она у нее лошадиная, так ведь? – Что ты будешь с ней делать? Пытаясь подобрать слова, он поднял гриву, падающую прямо на почти черные гла-за кобылы. – Отсутствие ответа – достаточный ответ, – печально произнесла Пэйн. – Я не знаю, почему привез тебя сюда. То есть… – Он прочистил горло. – Вообще-то, знаю… и это довольно, блин, жалко. Все, что у меня есть, это работа… Глори – един-ственное, что не относится к больнице. Для меня это личное. – Должно быть, у тебя разбито сердце. – Да. – Мэнни резко взглянул из-за спины своей слабеющей лошади на темноволо-сую вампиршу, которая прижалась щекой к боку Глори. – Я… абсолютно сломлен поте-рей.
Спустя какие-то секунды после звонка Бутча, Джейн появилась на крыше пентхау-са Ви. Когда она обрела вес и форму, ночной воздух растрепал ее волосы своими холод-ными пальцами и заставил глаза слезиться. Или… может, она просто плакала? Заглядывая внутрь сквозь стекло, она видела все чересчур ясно: стол, плети, хлы-сты… другие вещи. Когда она раньше приходила сюда с Вишесом, эти установки его хард-кор пристра-стий казались всего лишь волнующими и слегка пугающими декорациями к невероятному сексу, который у них был. Но ее версия «игры» была пуделем по сравнению с его оборот-нем. И как отчетливо она понимала это сейчас. Что использовал Бутч? В какой форме был ее мужчина? Много ли было крови… Минуточку. Где Ви? Пройдя сквозь раздвижные стеклянные двери, она… Никакой крови на полу. Ничего не капало с инструментов. Никаких крюков, сви-сающих с потолка. Все в точности, как в последний раз, когда она была здесь, будто ниче-го не произошло… Стон раздался вне круга света свечей, и этот звук внес ясность в ее голову. Конеч-но. Кровать. Вглядываясь в завесу темноты, она привыкла к ней и увидела мужчину, завернуто-го в атласные простыни, растянувшегося на спине, корчившегося от боли… или он спал? – Вишес? – тихо сказала она. Он тут же с криком проснулся, тело резко поднялось, веки распахнулись. Она сразу заметила заживавшие шрамы на его лице… а также на прессе и животе. Но выражение его лица, – вот что поразило ее больше всего. Он был в ужасе. Вдруг начались яростные метания, и Ви сбросил со своего тела простыни. Он по-смотрел на себя, пот выступил на его груди и плечах, кожа вдруг заблестела даже в су-мраке, когда он схватил свой член… будто защищая то, что осталось. Повесив голову, Вишес начал глубоко дышать. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох… Схема сменилась на всхлипы. Свернувшись, и защищая руками работу мясника, совершенную давным-давно, он задыхался от душивших его эмоций, потеряв сдержанность, лишившись контроля. Разум больше не правил его реальностью, а подчинялся ей. Он даже не осознавал, что она стоит рядом с ним. И ей следует уйти, подумала Джейн. Он бы не хотел, чтобы она видела его в таком состоянии – даже до того, как все между ними распалось. Мужчина, которого она знала и любила, женой которого стала, не хотел бы иметь свидетелей этому… Сложно сказать, что привлекло его внимание… и позже она задумается, как Ви вы-брал момент, когда она собиралась дематериализоваться, чтобы посмотреть на нее. Она мгновенно впала в ступор. Если он взбесился из-за того, что случилось с Пэйн, то теперь возненавидит ее… с подобным вторжением в уединенность уже ничего нельзя поделать. – Бутч позвонил мне, – выпалила она. – Он думал, тебе… – Он навредил мне… Мой отец навредил мне. Слова были слабыми и тихими, едва слышимыми. Но когда они дошли до Джейн, ее сердце просто остановилось. – За что? – спросил Вишес. – За что он так со мной? А моя мать? Я не напрашивал-ся в дети к этой парочки… и не выбрал бы этого, спроси они меня… За что? Его щеки были залиты слезами, скатывавшимися из бриллиантовых глаз, непре-станный поток, которого он не замечал и о котором не волновался. И у Джейн было ощу-щение, что течь прекратится не сразу – повреждена внутренняя артерия, и это кровь его сердца, вытекающая из него, покрывающая его. – Мне жаль, – прохрипела она. – Я не знаю всех «почему»… но знаю, что ты не за-служил этого. И… это не твоя вина. Ви отпустил себя и посмотрел вниз. Прошло много времени, прежде чем он загово-рил, и слова его были медленными, просчитанными… и безостановочными, как и его сле-зы: – Я бы хотел быть целым. Хотел бы дать тебе малышей, если бы ты пожелала их и могла зачать. Хотел бы сказать, что я разрывался, когда ты думала, будто я был с кем-то другим. Хотел бы провести прошлый год, просыпаясь каждую ночь и говоря тебе, что люблю тебя. Хотел бы сочетаться с тобой должным образом в тот вечер, когда ты восста-ла из мертвых. Хотел бы… – Теперь его дрожащий взгляд скользнул к ней. – Быть напо-ловину таким же сильным, как ты, и быть достойным тебя. И… вот. Верно. Хорошо. Теперь они оба ревели. – Прости меня за Пэйн, – хрипло произнесла она. – Я хотела поговорить с тобой, но ее нельзя было переубедить. Я пыталась разрешить ситуацию, правда пыталась, но, в ко-нечном счете, я просто… я не… я не хотела, чтобы ты был тем, кто сделает это. Я бы предпочла вечность жить с ужасной правдой на моей совести, чем позволила бы тебе убить свою сестру. Или позволила ей навредить себе еще больше. – Я понимаю… понимаю это теперь. – И если честно… то, что она выздоровела? Меня бросает в холодный пот из-за то-го, что мы чуть не натворили. – Все хорошо. Она в порядке. Джейн вытерла глаза: – И я думаю, когда дело касается… – Она взглянула на стену, на которую падал маслянистый свет свечей, совсем не смягчавший острые шипы и даже более острые при-способления, висевшие там. – Когда дело касается… вещей… о тебе и сексе, я всегда вол-нуюсь, что могу быть недостаточной для тебя. – Черт… нет… ты все для меня. Джейн прикрыла рот рукой, чтобы совсем не разрыдаться. Потому что именно это ей было необходимо услышать. – У меня даже нет твоего имени на спине, – сказал Ви. – Я думал, это глупая и пус-тая трата времени… но, как без этого ты можешь чувствовать, что мы связаны… особен-но, если каждый мужчина в особняке отмечен так для своей шеллан? Боже, она не думала об этом. Ви покачал головой: – Ты давала мне пространство… общаться с Бутчем, сражаться с моими братьями и делать свои дела в Интернете. Что я дал тебе? – Мою клинику, например. Я бы не смогла построить ее без тебя. – Едва ли похоже на букет роз. – Не недооценивай свои плотнические навыки. Сейчас он чуть улыбнулся. А затем снова стал серьезен: – Могу я сказать тебе что-то, о чем думаю всякий раз, как просыпаюсь рядом с то-бой? – Пожалуйста. Вишес, тот, у кого всегда на все был ответ, казалось, проглотил язык. Но потом он сказал: – Ради тебя я встаю с постели каждую ночь. Ради тебя я каждый восход не могу дождаться, когда вернусь домой. Не ради войны. Не ради Братьев. Даже не ради Бутча. А ради… тебя. О, такие простые слова… но в них столько смысла. Боже правый, столько смысла. – Ты позволишь мне обнять тебя? – резко спросила она. Ее мужчина вытянул свою крепкие руки: – Может, я подержу тебя вместо этого? Наклонившись вперед и нырнув в его объятия, Джейн возразила: – Это не обязательно должно быть или-или. Она тут же обрела полную форму, не прилагая совсем никаких усилий, та магиче-ская внутренняя химия между ними призывала ее к нему. И когда Вишес уткнулся лицом ей в волосы и задрожал, будто пробежал огромную дистанцию и, наконец, оказался до-ма… она поняла, что именно он чувствовал.
***
Прижав к себе свою шеллан с заалевшими щеками, Ви чувствовал себя так, будто разлетелся на кусочки, а потом снова собрался воедино. Боже, что сделал Бутч ради него. Ради всех них. Коп избрал верный путь. Страшный и ужасающий… но абсолютно верный. Держа теперь свою женщину, Ви искал глазами место, где все произошло. Все вычищено… кро-ме пары вещей, которым было не место на полу: ложки и стакана, где почти не осталось жидкости – воды, скорее всего. Все было иллюзией. На самом деле его ничто не резало. И Бутч по-любому оставил два предмета на виду, чтобы Ви, проснувшись и оглядевшись, понял, что привело его к свободе. В ретроспективе все это казалось настолько, блин, глупым… не сессия с копом, а то, что Ви никогда на самом деле не думал о Бладлеттере и всех тех годах в военном лаге-ре. В последний раз эта частица прошлого вообще всплыла, когда Джейн впервые была с ним, и только из-за того, что она видела его обнаженным, и ему пришлось объяснить. Отец не хотел, чтобы я размножался. Больше ему нечего было сказать. И после этого, словно труп, который перевернули лицом вверх в стоячей воде, то дерьмо вновь осело, покоясь в песчаном русле реки, яв-лявшим саму его сущность. ДД, или До Джейн, он занимался сексом только в штанах. Не от стыда… или, по крайней мере, так он себе говорил… но, потому что просто не был заинтересован в этом с анонимными мужчинами и женщинами, которых трахал. ПД? Все по-другому. Обнаженка его не смущала, вероятно, потому что Джейн не скривилась при его откровении. И все же, задумываясь об этом сейчас, он понял, что все-гда держал ее на расстоянии вытянутой руки, даже когда она лежала в его объятиях. Да что уж там, он к Бутчу и то был ближе, но как мужчина к мужчине, что, все же, пугало меньше, чем близость «мужчина-к-женщине». Отголоски проблемы с мамочкой, несомненно. После всего, что устроила его ма-мэн, он просто не мог доверять женщинам, как братьям или своему лучшему другу. Вот только Джейн никогда не предавала его. Вообще-то, она была готова биться с собственной совестью, просто чтобы избавить его от немыслимого акта, которого требо-вала его близняшка. – Ты не моя мать, – сказал он в волосы своей шеллан. – Чертовски верно. – Джейн отстранилась и посмотрела ему прямо в глаза – как всегда. – Я бы никогда не бросила своего сына. И не стала обращаться с дочерью подоб-ным образом. Ви сделал глубокий вдох и выпустил воздух из легких, словно вытесняя вымыслы, которыми характеризовал себя… Джейн… и их союз. Ему нужно сменить парадигму. Ради них. Ради себя. Ради Бутча. Боже, выражение на лице копа, когда все здесь происходило, было ужасно печаль-ным. Поэтому, да, пора прекратить использовать внешнее дерьмо, чтобы излечивать свои эмоции. Экстремальный секс и боль долгое время казались превосходным решением, но на самом деле, они были консилером на прыще: уродство оставалось на месте. Ему приходилось разбираться с внутренними заморочками, и он не нуждался в том, чтобы Бутч или кто-то другой ломал его, чтобы выпустить пар. Таким образом, с Джейн эта странность действительно была лишь в удовольствие. А если серьезно, похоже, Ви наконец-то был готов попробовать психиатрическую версию Проактива. Ну да, скоро он появится на ТВ, и скажет в камеру: «Потребовалась всего лишь ка-пля Самоанализа… а затем я ополоснулся запатентованным средством «Найдя себя», и мой разум и эмоции очистились и засияли…» Ладно, теперь он точно теряет свои чертовы яйца. Поглаживая мягкие волосы Джейн, он прошептал: – Обо... всем, что у меня есть здесь. Если ты в игре, я все еще хочу играть… если ты понимаешь, о чем я. Но с этого момента это просто ради забавы, и только для нас с то-бой. Черт, в этом месте у них было полно прекрасного, извращенного секса с кожаными игрушками, и он всегда будет хотеть этого с ней. Лишь бы Джейн думала так же… – Мне нравится, что мы делаем здесь. – Она улыбнулась. – Это меня заводит. Что ж… как тут члену не задергаться. – Меня тоже. Улыбнувшись ей в ответ, он обнаружил один ключ в их многообразии. Это «пере-лестни-страницу» решение было превосходным, но как продолжить в этом духе? Он про-сто не мог позволить себе проснуться завтра и снова стать тем парнем, который вечно сходит с катушек. Проклятье, он выяснит способ. Так ведь? Он нежно прикоснулся к щеке своей шеллан: – До тебя у меня ни с кем не было отношений. Мне следовало знать, что однажды мы наткнемся на стену. – Без этого никак. Он подумал о своих братьях и обо всех тех потрясениях, стычках и спорах среди этой кучки качков. Каким-то образом, они всегда все улаживали… обычно устраивая друг другу трепку время от времени. Как все парни. Очевидно, они с Джейн будут поступать так же. Не со взбучками, конечно, но с ухабистыми дорогами и конечными разрешениями. В конце концов, это жизнь… а не сказка. – Но знаешь, что лучше всего? – спросила Джейн, обернув руки вокруг его шеи. – Я не чувствую себя мертвым, потому что тебя нет в моей жизни? – Ну, да, это тоже. – Она приподнялась и поцеловала его. – Одно слово: примири-тельный секс. Ооооооо, дааааааа. Только… – Стой, это же два слова? Или ты поставила между ними дефис? – Мысленно. Но ведь можно и так, и так? – Или примирительныйсекс это одно слово. – Тоже вариант. – Пауза. – Я упоминала, что ты самый сексуальный умник, которо-го я встречала? – Что-то припоминаю. – Он опустил голову и прикоснулся своими губами к ее. – Просто держи эту мысль при себе. У меня репутация крутого парня, которую нужно под-держивать. – Твой секрет со мной в безопасности. Ви стал серьезен: – Это я с тобой в безопасности. Джейн прикоснулась к его лицу: – Я не могу обещать, что мы снова не наткнемся на ухабы, и знаю, у нас возникнут разногласия. Но в одном я уверена точно – со мной ты всегда будешь в безопасности. Все-гда. Вишес прижал Джейн ближе и уткнулся в ее шею. Он думал, что все наладилось, когда она умерла и затем вернулась к нему в своей милой призрачной форме. Но ошибал-ся. Любовь, понял он, подобна кинжалам, которые он кует в своей кузнице. Только-только выкованное оружие блестяще и ново, и лезвие сияет при свете. Держа его в своей ладо-ни, ты исполняешься оптимизмом от того, каким он будет в поле, и не можешь дождать-ся, чтобы испытать его в бою. Только обычно те первые пару ночей неумелы, ты привыка-ешь к нему, а он – к тебе. Со временем сталь теряет блеск новизны, рукоять пачкается, и, может, ты даже па-ру раз подцепишь занозы. Но то, что ты получаешь взамен, спасает твою жизнь. Как толь-ко вы хорошенько познакомитесь, друг с другом, он становится частью тебя, продолже-нием руки. Он защищает тебя и помогает защитить братьев; он наполняет уверенностью и силой столкнуться со всем, что может выйти из ночи; и куда бы ты ни пошел, он остается с тобой, прямо над твоим сердцем, всегда там, когда нужен. Но ты должен поддерживать лезвие в должном состоянии. И перематывать рукоять время от времени. Перепроверять балансировку. Забавно… все это из разряда очевидного, когда дело касается оружия. Почему до него не доходило, что брачные союзы – то же самое? Закатив глаза, он подумал: Боже, может, Холлмарк возьмется за линию открыток на День святого Валентина в средневековом стиле, нечто в духе Холли Голайтли . Он стал бы идеальным генератором идей. Закрыв глаза и держа в объятьях свою Джейн, он был почти рад, что сошел с кату-шек, просто потому, что они смогли оказаться здесь. Ну, он бы выбрал более легкий маршрут, если бы такой существовал. Только, Ви-шес не был уверен, что тогда бы все получилось. Нужно постараться, чтобы дойти до этой точки. – Я хочу кое-что у тебя спросить, – тихо произнес он. – Что угодно. Немного отстранившись, Ви погладил ей волосы обтянутой перчаткой рукой и да-леко не сразу спросил то, что вертелось у него на кончике языка: – Ты… позволишь мне заняться с тобой любовью?
***
Глядя на Вишеса и чувствуя на себе его тело, Джейн поняла, что никогда его не от-пустит. Никогда. И если они смогли пережить прошлую неделю, то у них есть выдержка, необходимая для крепких браков… или союзов. – Да, – сказала она. – Пожалуйста… Ее хеллрен приходил к ней столько раз за то время, что они вместе: ночью и днем; в душе и в постели; одетый, раздетый, полуодетый; быстро и жестко… жестко и быстро. Та грань в нем всегда была частью возбуждения… она и непредсказуемость. Джейн никогда не знала, чего ожидать – будет ли он приказывать ей, возьмет контроль над ее телом, или сдержится, чтобы она могла делать с ним все, что захочет. Константой, однако, было то, что он никогда не желал медлить. Теперь же он просто гладил ее волосы, пропуская волны меж пальцев и убирая их ей за уши. А затем он, не отрывая от нее взгляда, нежно соединил их губы. Он ласково и нежно облизнул ее… но когда она открылась, Ви не нырнул внутрь, как делал всегда. А продолжил целовать ее… пока она не почувствовала себя опьяненной посасываниями и ощущениями плоти на плоти. Обычно ее тело с ревом требовало его. Но теперь ее охватила восхитительная мед-лительность, расслабляя, принося безмятежное возбуждение, которое каким-то образом было таким же проникновенным и сокрушительным, как отчаянная страсть, которую она обычно испытывала. Когда Ви сменил положение, она последовала за ним, полностью устроившись на спине, а он поднялся и накрыл ее тело своим. Поцелуй не прекращался, и она была так по-глощена им, что не заметила, как Ви скользнул рукой под рубашку. Его теплая ладонь медленно поднялась вверх, направляясь к ее груди… найдя и обхватив ее. Никаких под-дразниваний, сжиманий, щипков. Он просто водил большим пальцем по ее соску, назад и вперед, пока Джейн не начала выгибаться и стонать ему в рот. Ее руки опустились к его бокам, и… о, Боже, там был узор из отметин, что она ви-дела. И они обхватывали весь его торс... Вишес поймал ее запястья и положил ее руки обратно на кровать: – Не думай об этом. – Что он сделал с тобой… – Шшш. Поцелуй возобновился, и она действительно хотела бороться с ним, но эти увлека-тельные ласки нежно затмили ее разум ощущениями. С этим все кончено, сказала Джейн себе. И что бы здесь не случилось, оно помогло им прийти к настоящему моменту. Вот все, что ей нужно было знать. Глубокий и низкий голос Вишеса донесся до ее ушей: – Я хочу снять с тебя одежду. Можно? – Пожалуйста… да… Боже, да. То, как он раздевал ее, было частью удовольствия, таким же великолепным, как ис-ход, благодаря которому они оказались кожа к коже. И каким-то образом, поэтапное об-нажение того, что он видел так много раз, заставляло все казаться новым и особенным. Ее грудь напряглась еще сильнее, когда прохладный воздух окружил их, и Джейн смотрела на его лицо, пока Ви поглощал ее взглядом. Там была нужда, несомненно, но помимо нее еще столько всего… благоговение, благодарность… уязвимость, которую она чувствовала, но никогда не видела так ясно. – Ты все, что мне нужно, – сказал он, опустив голову. Его руки были повсюду, на ее животе, бедрах, между ними. На ее влажном лоне. Оргазм, который он подарил ей, был теплой волной, разлившейся по ее телу, сияв-шей снаружи, возносившей ее на блаженное облако удовольствия. И посреди него, он приподнялся над ней и скользнул внутрь. Никакого жесткого секса, лишь больше той вол-ны, внутри и вокруг нее, его тело двигалось, эрекция входила в нее и выходила. Никакой спешки, лишь больше медленной любви. Никакой срочности, у них было все время в мире. Когда Вишес кончил, оргазм отдался в последнем изгибе его позвоночника и за-пульсировал в ее лоне. Джейн присоединилась к нему, и вдвоем они затерялись в напря-женных, слитых телах… и душах друг друга. Перекатившись, он оказался под Джейн, и она легла, прислонившись к его крепкой, мускулистой груди, томно, как летний бриз, и столь же невесомо. Она плыла, ей было те-пло и… – Ты в порядке? – спросил Вишес, взглянув на нее. – Более чем. – Джейн посмотрела ему в глаза. – Я чувствую себя так, будто в пер-вый раз занималась с тобой любовью. – Хорошо. – Он поцеловал ее. – Таков был план. Положив голову над его бьющимся сердцем, Джейн посмотрела на стену за его столом. Она никогда не думала, что будет благодарна такой устрашающей кучке «игру-шек», но она была. Пройдя сквозь шторм… они обрели покой. Однажды будучи врозь… теперь они снова стали единым целым.
А в особняке Братства, Куин расхаживал по своей спальне, словно крыса в поисках выхода из клетки, из всех гребаных ночей, в течение которых Роф держал их взаперти. Черт возьми. Совершив очередной путь мимо открытой двери в ванную, он подумал, что обос-нованность карантина бесила его еще больше: сейчас только он, Джон и Хекс не были ра-нены. Все остальные побывали в той схватке и вышли с порезами, переломами и прочими прелестями. Прямо-таки гребаный санаторий. Но, черт возьми, они втроем могли бы отомстить. Остановившись перед дверьми на террасу, Куин окинул взглядом ухоженные сады, которые приготовились к приходу весны. Свет в его комнате был выключен, и он четко видел бассейн с зимним покрывалом на его поверхности… словно самыми большими тру-селями «Спанкс» в мире. Деревья большей частью были голыми. А клумбы… Блэй был ранен. … не более чем упорядоченные участки темно-коричневой земли. – Черт. Потирая короткие теперь волосы, он попытался договориться с давлением в центре груди. По словам Джона, Блэй получил сотрясение и порез на животе. За первым будут следить; второе заштопала Док Джейн. Ничто не угрожало жизни. Все путем. Очень плохо, что его грудь не купилась на заверения «все в ажуре». С тех пор, как Джон сообщил ему новости, гребаная боль открыла в ней магазинчик, прогуливаясь по бронхам. Куин буквально не мог дышать. Черт подери, будь он взрослым мужчиной – но, учитывая его отношение к некото-рым вещам, вопрос весьма спорный, а может даже и нереальный – он бы отправился в ко-ридор, подошел к комнате Блэя и постучал в дверь. Он бы просунул голову в спальню, лично убедился, что Блэй жив-здоров… а потом занялся бы своими делами. Вместо этого, вот он, пытается притвориться, что, вытаптывая тропинку на ковре, совсем не думает о парне. На этой ноте, он возобновил ходьбу. Ему бы лучше пойти в тренажерный зал и пробежаться, но то, что Блэй находился в этом крыле, словно привязь удерживало Куина поблизости. Без серьезной причины, типа уйти сражаться или… ну… пожара в доме, он, очевидно, был не способен вырваться на свободу. Снова оказавшись у французских дверей, Куин смутно заподозрил, почему остано-вился. Он попытался уговорить ладонь не прикасаться к ручке. Безуспешно. Замок открылся, и холодный воздух ударил ему в лицо. Выйдя наружу с голыми ногами и в банном халате, он едва замечал арктический мороз или холод, взбежавший вверх по его ногам и простреливший до самых яичек. Впереди него из-за двойных дверей комнаты Блэя лился свет. А это хорошие ново-сти… они всегда закрывают шторы, прежде чем заняться сексом. Значит, он может без опаски заглянуть внутрь. Верно…? К тому же, Блэй был ранен, поэтому они вряд ли станут там кувыркаться. Разрешив себе роль «Подглядывающего Куина», он укрылся в тени, пытаясь не чувствовать себя преследователем, пока крался на цыпочках. Добравшись до соседней двери, он собрался с духом, наклонился и… Сделал глубокий вдох облегчения. Блэй был в кровати один, лежал, привалившись к изголовью, черный халат был пе-ревязан на талии, лодыжки скрещены, на ногах виднелись черные носки. Его глаза были закрыты, а рука покоилась над животом, будто он осторожно присматривал за раной, ко-торая, вероятно, была все еще перевязана. От движения в комнате Блэй поднял веки и посмотрел в сторону, противополож-ную окнам. Лейла вышла из ванной, и ее движения были плавными. Они обменялись па-рой фраз… Блэй без сомнений благодарил ее за то, что покормила его, она же ответила, что ей это в радость: не удивительно, что она была в комнате. Лейла бродила по дому, и Куин уже наткнулся на нее перед Первой Трапезой… точнее тем, что было бы Первой Трапезой, явись на нее хоть кто-нибудь. Когда она покинула спальню Блэя, Куин ожидал появления Сэкстона. Обнаженно-го. С красной розой между губами. С гребаной коробкой шоколада. И стояком, на фоне которого Мемориал Вашингтона покажется заборным колыш-ком. Ничего. Блэй просто позволил голове упасть на подушку и закрыл глаза. Он выглядел пол-ностью истощенным, и – впервые за все время – постаревшим. На кровати лежал не маль-чик-после-изменения. Но сильный мужчина. Невероятно красивый… сильный… мужчина. В своем воображении Куин увидел, как открывает дверь и заходит внутрь. Блэй смотрит на него и пытается сесть… Но Куин останавливает его, подходя ближе. Он справляется о ранении. А Блэй распахивает халат, чтобы показать ему. Он протягивает руку и касается повязки… а потом позволяет пальцам пробежаться от марли и хирургической ленты к теплой, гладкой коже живота. Блэй удивляется, но в этой фантазии Куин не убирает руку… а опускает ее ниже, ниже раны, на его бедра и его… – Мать твою! Куин отпрыгнул назад, но было слишком поздно: Сэкстон каким-то образом вошел в комнату, подошел к окнам и начал закрывать шторы. И в процессе он заметил на террасе осла, который прикидывался камерой видеонаблюдения. Куин развернулся и сиганул назад в свою комнату, молясь, чтобы кузен не открыл дверь… только не открывай дверь… – Куин? Застукали. Замерев, как грабитель с плазменным экраном подмышкой, прежде чем обернуться, он убедился, что халат запахнут. Дерьмо. Сэкстон вышел на террасу, на ублюдке также был халат. Ну, похоже, все они щеголяют в них. Даже Лейла была в халате. Встретившись лицом к лицу со своим кузеном, Куин осознал, что с момента засе-ления Сэкстона в особняк Братства, они перекинулись лишь парой слов. – Я должен был узнать, как он. – Нет причин использовать имя собственное… и так, черт возьми, очевидно, на кого он пялился. – В данный момент Блэйлок спит. – Он питался? – спросил Куин, без того зная ответ. – Да. – Сэкстон закрыл за собой дверь, естественно чтобы не пустить холод внутрь, и Куин попытался проигнорировать, что парень был босым. Ибо в таком случае велика была вероятность, что в остальных местах он тоже был голым. – Эм, прости, что побеспокоил вас, – пробормотал Куин. – Хорошей ноч… – Ты мог просто постучать. Из коридора. – Слова были сказаны с аристократиче-ской ноткой, от которой у Куина съеживалась кожа. Не потому, что он ненавидел Сэксто-на. Интонация слишком сильно напоминала о семье, которую он потерял. – Я не хотел беспокоить тебя. Его. Никого из вас. Когда порыв ветра ударил по дому, невероятно густые и волнистые светлые волосы Сэкстона даже не шелохнулись… будто все в нем, вплоть до волосяных фолликул, было слишком сдержанно и благовоспитанно, чтобы быть встревоженным… чем угодно. – Куин, ты бы ничему не помешал. Лжец, подумал Куин. – Ты был здесь раньше, – пробормотал Сэкстон. – Если ты пожелаешь увидеть его, или быть с ним, я оставлю вас двоих. Куин моргнул. Так… они придерживались свободных отношений? Что за херня? Или, минуточку… может, просто он мастерски убедил не только Блэя, но и Сэкс-тона, что абсолютно не хочет своего лучшего друга? – Кузен, я могу говорить откровенно? Куин прокашлялся. – Смотря, что ты хочешь сказать. – Кузен, я – его любовник… – Вау…. – он поднял руку. – Это меня не касается… – … не любовь всей его жизни. Куин снова моргнул пару раз. А потом, на несколько мгновений, его поглотила фантазия, в которой его кузен изящно кланяется и отчаливает, а Куин неплохо встает на его место. Но… в эту фантазию закралось огромное затруднение: Блэй порвал с ним. Куин проектировал этот результат много лет. – Ты понимаешь, что я пытаюсь сказать, кузен? – Сэкстон понизил голос, вопреки бушующему ветру и закрытой двери. – Ты слышишь меня? Окей, такого Куин не ожидал этой ночью… или любой другой. Гребаный ад, вне-запно все его тело начало покалывать, он даже подумывал сказать своему кузену пойти и выщипать брови, ну или что там еще… а лучше – вообще свалить отсюда. Но потом он вспомнил, каким постаревшим выглядел Блэй. Парень наконец-то на-шел цель в жизни, и это было преступно нечестно – отговаривать ее, эту цель, стоя в тени на террасе. Куин покачал головой. – Это не правильно. Не по отношению к Блэю. – Ты глупец. – Нет. Но раньше был. – Не соглашусь с тобой. – Сэкстон элегантной рукой свел полы халаты вместе. – Если ты извинишь меня, я предпочту вернуться в комнату. Здесь холодно. Ну, не гребаная ли эта метафора? – Не говори ему об этом, – резко сказал Куин. – Пожалуйста. Сэкстон сузил глаза. – Твоя тайна под надежной защитой. Поверь мне. На этом он развернулся и вошел в комнату Блэя, дверь со щелчком захлопнулась, а потом, когда шторы задернули, поток света иссяк. Куин снова потер голову. Часть его хотела вломиться в спальню и сказать что-то типа «Я передумал, потому что… а сейчас выметайся, чтобы я смог…» Сказать Блэю то, что сказал Лейле. Но Блэй мог влюбиться в Сэкстона, и видит Бог, Куин слишком часто имел лучше-го друга. Точнее не имел, в данном случае. Когда он наконец вернулся в свою комнату – только потому, что было слишком жалко стоять и пялится на изнанку штор, – то осознал, что все в жизни крутилось вокруг него. Что он хотел. В чем нуждался. Что должен был иметь. Старый Куин заехал бы на автобусе в эту дверь… Поморщившись, он попытался не принимать выражение буквально. Дело в том, что смехотворная, бабская фраза была верна: если любишь кого-то – отпусти. Оказавшись в своей комнате, он сел на кровать. Оглядываясь вокруг, Куин увидел мебель, которую не покупал… декорации изумительные, но безликие, и не в его вкусе. Ему принадлежала лишь одежда в шкафу, бритва в ванной и кроссовки, которые он ски-нул у входа в комнату. Как и в родительском доме. Ну, здесь люди на самом деле ценили его. Но жизнь продолжалась, и в действи-тельности – своей у него не было. Он был защитником Джона. Солдатом Братства. И… Черт, сейчас, когда он не потакает своей секс-зависимости, на этом список можно закончить. Прислонившись к изголовью кровати, Куин скрестил ноги в лодыжках и поправил халат. Ночь простиралась перед ним с ужасающей монотонностью… будто он ехал, ехал и ехал по пустыне… и впереди его ждали аналогичные ночи. Месяцы. Годы. Он подумал о Лейле и данном ей совете. Черт, они вдвоем оказались в одинаковых условиях. Закрыв глаза, он был рад, когда начал парить. Но возникло предчувствие, что лю-бое обретенное ощущение покоя продлится недолго. И он был прав.
В Лошадином госпитале Трикаунти, пока Глори обнюхивала его хирургическую форму, Мэнни стоял не шевелясь, осознавая, что возможно, ему стоит уйти. Но обнару-жил, что не может оторвать себя или Пэйн от лошади. Время заканчивалось для его Глори, и это убивало Мэнни. Но он не мог просто бросить ее увядать, становиться с каждым днем все меньше, хромать все больше. Она за-служила большего. – Ты любишь ее, – мягко сказала Пэйн, ее бледная ладонь скользила по спине чис-токровной породистой верховой лошади, спускаясь к бедру. – Да. Люблю. – Ей повезло. Нет, она умирала, и это было проклятье. Он прокашлялся. – Думаю, нам пора… – Доктор Манелло? Мэнни отклонился назад и посмотрел поверх двери в конюшню. – А, Док. Привет. Как вы? Когда заведующий ветеринар подошел к ним, его смокинг также бросался в глаза, как и вилы – в ложе оперы. – Я в порядке… вы тоже хорошо выглядите. – Парень поправил бабочку на шее. – А во фраке я потому, что ехал домой из Метрополитена . Решил заскочить, проведать вашу девочку. Выбравшись из стойла, Мэнни протянул руку. – Я тоже. Они пожали руки, и ветеринар заглянул в стойло… его глаза расширились, когда он заметил Пэйн. – О… здравствуйте. Когда Пэйн слегка улыбнулась мужчине, хороший доктор моргнул, словно солнце прорезалось в облачной гряде и воссияло над ним. Океееееееееей, Мэнни задолбали ублюдки, которые так пялятся на его женщину. Становясь между ними, он сказал: – Есть ли возможность обеспечить ей подвешенное состояние, чтобы ослабить на-пряжение? – Мы фиксируем Глори каждый день на пару часов. – Отвечая, ветеринар накло-нялся в сторону, пока Мэнни не загородил ему обзор своим торсом. – Я не хочу рисковать проблемами с дыханием или желудочно-кишечным трактом. Устав от этих наклонов, и желая уберечь Пэйн от того, в какую сторону уходит раз-говор, Мэнни взял парня под руку и отвел в сторону. – Каков наш следующий шаг? Ветеринар потер глаза, будто дал мозгам мгновение, чтобы собраться с мыслями. – Честно говоря, доктор Манелло, мне не по нраву текущее положение дел. Та нога хромает, и хотя я делаю все, чтобы вылечить ее, результата нет. – Должно быть что-то еще. – Мне так жаль. – Сколько времени потребуется, чтобы быть уверенными… – Я уверен сейчас. – Взгляд мужчины был невероятно мрачным. – Вот почему я пришел этим вечером… надеялся на чудо. С ним тоже самое. – Почему бы мне не оставить вас с ней, – сказал ветеринар. – На столько времени, сколько потребуется. Так доктора велят вам попрощаться. Он положил руку на плечо Мэнни, а потом развернулся и вышел. И пока он шел, то заглядывал в каждое стойло, проверяя своих пациентов, поглаживая их морды. Хороший парень. Добросовестный. Такой испробует каждый возможный способ, прежде чем ставить крест. Мэнни сделал глубокий вдох и попытался убедить себя, что Глори была не домаш-ним животным. Люди не держат скаковых лошадей дома. И она заслужила лучшего, чем страдания в маленьком стойле, пока он сам набирается храбрости поступить правильно по отношению к ней. Положив руку на грудь, он потер крест поверх одежды, ощутив внезапную потреб-ность сходить в церковь… В начале, все, что он заметил, это тени на стене напротив, ставшие чуть темнее. А потом решил, что кто-то, возможно, включил верхнее освещение. Наконец он осознал, что иллюминация исходила из стойла Глори. Что… за… хр… Подлетев к стойлу, Мэнни отшатнулся… потом восстановил равновесие. Пэйн сидела на коленях на мягких древесных опилках, ее руки лежали на ногах лошади, глаза были закрыты, а брови низко опущены. А ее тело сияло ярким, изумительным светом. Глори над ней стояла не шелохнувшись, но ее шкура подрагивала, а глаза закати-лись. Тихое ржание, поднимаясь вверх по шее, выходило из ноздрей… будто ее перепол-няло чувство облегчения, избавления от боли. Раненные передние ноги слегка светились. Мэнни не двигался, не дышал, не моргал. Он просто сжал крестик еще сильнее… и молился, чтобы никто не помешал им. Он не знал, как долго это все продолжалось, но, в конце концов, стало очевидно, что Пэйн переутомилась от усилий: по ее телу прошла вибрация, а дыхание сбилось. Мэнни ворвался в стойло и оторвал девушку от Глори, прижимая ее обессилевшее тело к себе, уводя ее в сторону на случай, если лошадь взбрыкнет или сделает что-то не-предсказуемое. – Пэйн? – О, Боже… Ее глаза затрепетали. – Я… помогла ей? Мэнни пригладил ее волосы, посмотрев на лошадь. Глори стояла на месте, попере-менно поднимая то одно копыто, то другое, а потом возвращалась к предыдущему, будто пыталась определить причину такого внезапного комфорта. Потом она встряхнулась… и принялась за нетронутое сено. Когда изумительный звук трения морды о сухую траву заполнил молчание, Мэнни посмотрел на Пэйн. – Да, – сказал он хрипло. – Думаю, да. Казалось, она с трудом сфокусировала взгляд. – Я не хотела, чтобы ты потерял ее. Переполненный благодарностью, которую не мог выразить словами, Мэнни при-жал ее ближе к сердцу на мгновение. Он хотел стоять так намного дольше, но Пэйн плохо выглядела, и один Бог знает, кто еще мог заметить это светопреставление. Он должен вы-вести их отсюда. – Поехали ко мне, – сказал он. – Там ты сможешь прилечь. Когда она кивнула, Мэнни сгреб ее в свои объятия, и, черт возьми, это было иде-ально. Закрыв стойло позади них, он оглянулся на Глори. Лошадь уплетала сено так, буд-то видит его в последний раз. Срань Господня… неужели помогло? – Я вернусь завтра, – сказал он ей, прежде чем уйти прочь, вдохновленный лучи-стой надеждой. У охранного пункта он улыбнулся парню, пожав плечами. – Кто-то работал в две смены. Она вымоталась. Мужчина подскочил с кресла, будто самого присутствия Пэйн, даже в полусозна-тельном состоянии, было достаточно, чтобы привлечь все его внимание. – Лучше отвезти ее домой. Вы должны позаботиться о такой женщине. Верно. – Именно туда я и направляюсь. Двигаясь быстро, он вышел в приемную, а потом дождался сигнала, чтобы пройти наконец через последнюю пару дверей. Если повезет, главный ветеринар ничего не ви-дел… – Спасибо, Господи, – пробормотал Мэнни, когда раздался сигнал, и толкнул дверь бедром. Он не тратил даром времени, добираясь до машины, но достать ключи, держа Пэйн на руках, оказалось проблематично. Ровно, как и открыть дверь. Потом он уложил девуш-ку на пассажирское сидение, гадая, была ли она больна. Черт, он не знал, как связаться с кем-то из ее мира. Мэнни обогнул машину и сел за руль с мыслью послать все к черту и отвезти ее на-зад к вампирам… – Могу я попросить кое-что? – слабо сказала она. – Все, что угодно… что ты…. – Могу я взять твою вену? Я чувствую себя… на удивление истощенной. Окей, верно. Он прямо палочка-выручалочка: Мэнни закрыл их в машине и, бук-вально оторвав свою руку, бросил ее Пэйн. Ее мягкие губы коснулись внутренней стороны запястья, но сам укус не отличался стремительностью, будто она с трудом собиралась с силами. И, тем не менее, когда она собралась с духом, Мэнни дернулся, и острая боль пронзила его до сердца, вызывая голо-вокружение. Или… может, было виновато внезапное, ошеломительное возбуждение, про-стрелившее не просто до яичек и члена, но циркулировавшее по всему телу. Застонав, он заерзал бедрами на сидении Порше и откинул голову. Боже, это было чудесно…. Посасывающий ритм у запястья с таким же успехом мог быть и у его эрек-ции… и, хотя он должен был чувствовать боль, жадные глотки приносили лишь наслаж-дение, жгучее, сладкое удовольствие, за которое он, черт возьми, был готов умереть. Он впал в блаженство; казалось, они века были соединены ее клыками в его плоти. Время не имело значения, как и осознание того, что они находились на парковке в машине со светлыми стеклами. К черту весь мир. Существовали только он и она. И это было прежде, чем ее бриллиантовые глаза открылись, и она посмотрела на него, зацепившись взглядом не за лицо, а за шею. Вампирша… подумал он. Красивая вампирша. Моя. Когда слово возникло в его мозгу, он действовал на автопилоте, склонив голову набок, предлагая ей яремную вену … Просить дважды не было нужды. Стремительным броском Пэйн подалась вперед, кинувшись на него всем телом, ее рука скользнула в его волосы, обхватив затылок. Она удерживала его в своей хватке, Мэнни был полностью обездвижен, предоставлен для нее… жертва для хищника. И сейчас, получив его, Пэйн двигалась медленно, клыки кос-нулись его кожи, царапая прошлись по горлу, заставляя его напрягаться от предвкушения проникновения и посасывающего… – Черт! – выкрикнул он, когда она укусила. – О… да… – Руками он вцепился в ее плечи, притягивая еще ближе. – Возьми все… возьми… о, Боже… о, блин… Что-то погладило его член. И, зная, где располагались его ладони, это должна быть Пэйн. Переместившись, он стал невероятно жадным, он предоставил ей столько места для движений, сколько мог… и она двигалась, скользя вверх и вниз по его напрягшейся эрек-ции, его бедра помогали ей, приподнимаясь навстречу. Он задыхался, его дыхание громко раздавалось в машине, как и его стоны: прошло немного времени, и его яички онемели, а головка члена напряглась перед нарастающим удовольствием. – Я сейчас кончу, – простонал он. – Тебе лучше остановиться, если не хочешь, что-бы я… На этом она распахнула воротник его формы и нырнула под одежду… Мэнни увидел гребаные звезды. В мгновение, когда его кожа коснулась ее, он кон-чил как никогда в жизни, его голова с силой откинулась назад, руки вцепились в ее плечи, бедра дергались, как сумасшедшие. Но она не прекратила пить, не уняла движений…. по-этому, как это произошло ранее, оргазм затянулся, удовольствие поднималось все выше с каждым спазмом его эрекции. Все закончилось чересчур быстро. Но, с другой стороны, они могли продолжать десятилетие, и он бы все равно хотел большего. Отстранившись от него, Пэйн скользнула языком по острым клыкам, розовый, он выделялся на фоне белых зубов. Черт… это шикарное сияние ее кожи вернулось, делая ее похожей на видение. О, подождите, она и была грезой, не так ли? – Твоя кровь такая сильная, – сказала она хрипло, наклонившись и лизнув его гор-ло. – Такая сильная. – Да? – пробормотал Мэнни. Но он не был уверен, что вообще говорил. Может, он просто произнес слова в своих мыслях. – Я чувствую силу, бегущую по моим венам. Черт, ему никогда не нравились внедорожники – чертовы махины были слишком тяжеловесны и ехали, словно валуны, падающие с горного склона – но он бы все отдал ради заднего сиденья, на которое влезло бы нечто большее, чем набор клюшек для гольфа. Он хотел уложить Пэйн и… – Я хочу больше тебя, – прошептала Пэйн, проведя носом по его коже. Ну, он все еще был тверд как камень, даже после… – Я хочу тебя в своем рту. Голова Мэнни запрокинулась назад, и он застонал, когда член дернулся, словно ра-достно подпрыгивая внизу. Но как бы он не хотел ее, он не был уверен, знала ли она, во что ввязывается. От одной мысли ее губ на его… Голова Пэйн опустилась к его коленям прежде, чем он смог собраться с духом и за-говорить. Не было никакой прелюдии: она просто вобрала его, удерживая во влажном, те-плом рту. – Черт! Пэйн! Его руки опустились на ее плечи, якобы для того, что бы отстранить … но у де-вушки были другие планы. Она знала без подсказок, как воспламенить его, вбирая и вы-пуская, потом скользя языком под членом. Она изучала его с основательностью, которая подсказала ему, что Пэйн наслаждалась процессом не меньше, чем он сам. И это возбуж-дало. Но потом Мэнни почувствовал, как она дразнит клыками головку. На этом он быстро приподнял девушку, пленяя ее рот крепким поцелуем, удержи-вая ее голову, кончая на руки. Но это длилось недолго. Она вырвалась из его ладоней и вернулась в исходное положение, ловя его посреди оргазма, вбирая то, что – как казалось – его тело имело в избытке. Когда конвульсии прекратились, Пэйн отстранилась, посмотрела на него… и мед-ленно облизнула губы. Тут Мэнни смежил веки, эрекция пульсировала на грани боли. – Ты отвезешь меня в свой дом, – простонала она. Не просьба. И ее тон предположил, что она думает о том же. Значит, все это приведет лишь к одному. Собравшись с силами, Мэнни открыл глаза. Протянув руку, он коснулся ее лица, потом потер нижнюю губу большим пальцем. – Не уверен, что нам следует, bambina, – сказал он хрипло. Ее рука сжала его плоть, и Мэнни застонал. – Мануэль… думаю, именно там мы должны находиться. – Не… лучшая идея. Она отпрянула, и убрала руку, сияние увядало. – Но ты возбужден. Даже сейчас. Да ладно? – Об этом и речь. – Его глаза скользнули по ее лицу и опустились ниже, к груди. Он так отчаянно хотел ее, что был готов разорвать одежду Пэйн надвое и взять ее девст-венность прямо в машине. – Я не смогу сдержаться, Пэйн. Я и сейчас едва сдерживаюсь… Она замурлыкала от удовольствия, снова облизав алые губы. – Мне нравится, когда ты теряешь контроль. О, Боже, это соооовсем не помогало. – Я… – Он покачал головой, думая, что это – чистый, гребаный ад… было безумно больно отрицать потребности обоих. – Думаю, ты должна сделать, что нужно, и оставить меня. Пока я еще могу тебя отпустить… Сперва стук в окно казался совсем бессмысленным. Они были вдвоем на пустой парковке. Но потом тайна была разгадана: – Вылезай из машины. И давай свои шмотки. При звуке мужского голоса Мэнни резко повернул голову в сторону окна… и уста-вился на дуло пистолета. – Ты слышал меня, чувак. Из машины или я пристрелю тебя. Передвинув Пэйн назад в ее сиденье, подальше от радиуса прямого выстрела, он тихо сказал ей: – Когда я выйду, закрой двери. Вот так. Он постучал по кнопке на приборной панели. – Позволь мне разобраться с этим. – У него было около четырех сотен наличными в кошельке и куча кредитных карточек. – Оставайся внутри. – Мануэль… Он не дал ей шанса ответить… насколько он понимал, пистолет отвечал на все во-просы и задавал правила. Выудив кошелек, он медленно открыл дверь, быстро выбрался из машины, и, за-крыв Пэйн внутри, стал ждал щелчка замков. Он ждал и ждал. Отчаянно желая услышать щелчок, означающий, что Пэйн оказалась в относитель-ной безопасности, и в пол-уха слушал парня в лыжной маске. – Кошелек. И скажи сучке, чтоб вышла из тачки. – Здесь четыреста… Кошелек исчез из его рук. – Скажи, чтобы вышла из машины, или она поедет со мной. И часы. Давай сюда ча-сы. Мэнни посмотрел на здание. Повсюду были окна, и, конечно же, охранник должен прогуливаться туда-сюда, время от времени проверяя помещение. Может, если он затянет передачу… Дуло уперлось прямо в лицо. – Часы. Быстро. Они были плохими – черт возьми, он никогда не оперировал в своих Пьяже. Но не-важно… ублюдок мог забрать вещицу. К тому же, симулируя дрожащие руки, он решил, что сможет занять какое-то время… Сложно сказать, что произошло – и в какой последовательности. В ретроспективе он понимал, что сперва Пэйн должна была открыть дверь. Но ка-залось, что в мгновение, когда он услышал звук отрывшейся пассажирской двери, Пэйн оказалась за грабителем. Еще одна странность: ублюдок осознал, что в сценарий включился кто-то третий, только когда Мэнни выругался. Но, это не могло оказаться правдой… он же видел, как она обходила машину, верно? Неважно… как бы все ни произошло, парень в лыжной маске отскочил влево, пере-водя оружие с Пэйн на Мэнни и обратно. Но этот теннисный матч длился недолго. С ужасающей логикой он осознал, что па-рень нацелится на Пэйн, потому что она была слабее всех… В следующий раз, когда дуло пистолета обратилось на Пэйн, она… исчезла. Не нырнула вниз, уклонилась или сбежала в спешке. В одно мгновение она стояла там, зани-мая пространство… а в следующее испарилась. Она снова появилась секунду спустя, и поймала запястье мужчины, когда он на-правил его в лицо Мэнни. Он был быстро обезоружен: раз – она отвернула пушку в сторо-ну; два – выбила ее из хватки сукина сына; три – бросила пистолет Мэнни, и он поймал его. А потом настало время рукопашной. Пэйн развернула парня, схватила его за затылок и треснула мордой о капот Порше. Немного пополировав машину рылом ублюдка, она изменила положение, ухватившись за мешковатые штаны гада. Подняв его за волосы и то, что было либо поясом, либо его пря-мой кишкой, она оттащила его назад и бросила… на десять ярдов. Супермэн не пролетел бы и половины пути… а грабитель оказался у стены боль-ничного помещения, шмякнувшись об нее лбом. Зданию нечего было сказать в ответ, и, кто бы мог подумать, грабителю тоже. Он улегся мордой в клумбу, и остался там, его ко-нечности валялись мертвым грузом. Никаких подергиваний. Стонов. Никакой попытки встать. – Ты в порядке, Мануэль? Мэнни медленно повернул голову в сторону Пэйн. Она даже не сбилась с дыхания. – Господи… Иисусе… – выдохнул он.
***
Когда слова Мэнни унес ветер, Пэйн начала нервно теребить мешковатый топ и свободные штаны. Потом пригладила волосы. Казалось, лишь это могло придать ей более презентабельный вид после проявленной жестокости. Какая бессмысленная попытка представить себя женственной. А Мануэль тем вре-менем по-прежнему не сводил с нее взгляда. – Почему ты ничего не говоришь? – спросила она низким тоном. – О… – Мануэль поднес свободную руку к лицу. – Да. Эм… давай я схожу, прове-рю, в порядке ли он. Пэйн обхватила себя руками, когда Мэнни подошел к человеческому мужчине. По правде говоря, ее не особо волновало состояние, в котором оказался мерзавец. Ее приори-тетом было убрать смертельно-опасное оружие от лица Мэнни, и она выполнила задание. Что бы ни случилось с вором, это было несущественно… но, очевидно, ей были неведомы правила этого мира. Или последствия совершенного ею поступка. Мануэль на половину пересек газон, когда «пострадавший» перевернулся на спину со стоном. Руки, которыми он держал оружие, поднялись к маске, укрывавшей его лицо, и стащили вязаное изделие на лоб. Мануэль опустился на корточки. – Я врач. Сколько пальцев ты видишь? – Что…? – Сколько пальцев ты видишь? – … три… Мануэль положил ладонь на плечо парня. – Не вставай. Удар в голову был основательный. Есть покалывание или онемение ног? – Нет. – Парень уставился на Мануэля. – Почему ты… делаешь это? Мануэль отмахнулся от вопроса. – Медицинская выправка… вызывает навязчивую потребность помогать больным или раненным вне зависимости от обстоятельств. Думаю, нам следует вызвать скорую… – Нет, черт возьми! Пэйн материализовалась рядом с ними. Она оценила благие намерения Мануэля, но боялась, что у грабителя окажется еще оружие… В мгновение, когда она появилась за Мануэлем, грабитель на земле отполз в ужасе, поднимая руки в защите, съеживаясь. Мануэль оглянулся через плечо… и тут Пэйн обнаружила, что он был не так наи-вен. Он навел на мужчину пистолет. – Все хорошо, bambina. Он на прицеле… Неуклюже карабкаясь, грабитель поднялся на ноги, и дуло пистолета проследило за его движениями, когда тот, спотыкаясь, прислонился к стене здания для равновесия. Оче-видно, он собирался убежать. – Оружие мы оставим, – сказал Мануэль. – Сам понимаешь. И не нужно говорить, что ты счастливчик, раз остался в живых… не наезжай на мою девушку. Когда человек сиганул в тень, Мэнни выпрямился во весь рост. – Я должен передать оружие полиции. Потом он просто посмотрел на нее. – Все хорошо, Мануэль. Я могу позаботиться о безопасности своего присутствия, так что никто не узнает. Делай, что должен. С кивком он достал маленький звонящий прибор, раскрыл его и нажал несколько кнопок. Приложив устройство к уху, он сказал: – Да, мое имя Мануэль Манелло, и меня держали под дулом пистолета в машине. Я в Трикаунти… Пока он говорил, Пэйн оглянулась вокруг с мыслью, что не хотела, чтобы все так заканчивалось. Но… – Мне нужно идти, – сказала она, когда Мануэль окончил звонок. – Я не могу… на-ходиться здесь, если появится еще больше людей. Это лишь усложнит ситуацию. Рука с телефоном медленно опустилась. – Хорошо… да. – Он нахмурился. – Эм, слушай… если приедет полиция, мне нуж-но помнить, что произошло или… черт, у меня в руке оружие и никаких объяснений. Воистину, казалось, будто они попали в ловушку. И впервые Пэйн была благодарна этому плену. – Я хочу, чтобы ты помнил меня, – тихо сказала она. – Задумано было иначе. – Я знаю. Он покачал головой. – Ты – самая важная часть во всем этом. Поэтому ты должна позаботиться о себе, и если это значит стирание… – Доктор Манелло! Доктор Манелло… вы в порядке? Пэйн оглянулась через плечо. Перепуганный человеческий мужчина, которого она видела за столом в помещении госпиталя, бежал по газону. – Сделай это, – сказал Мануэль. – А я что-нибудь придумаю… Когда резвый охранник добрался до них, Пэйн повернулась лицом к новоприбыв-шему. – Я делал обход, – сказал мужчина, – и когда проверял кабинеты в другом конце здания, увидел в окне… я прибежал так быстро, как мог! – Мы в порядке, – сказала Пэйн. – Не могли бы вы взглянуть кое на что? – Конечно! Вы звонили в полицию? – Да. – Она постучала пальцем у правого глаза. – Пожалуйста, взгляните на меня. Он уже смотрел на ее лицо, и дополнительный фокус упростил ей задачу; осталось лишь открыть путь в его голову и наложить ментальные заплатки на все связанные с ней воспоминания. Этот человек знал, что ее хирург пришел и ушел в одиночестве. Она ввела охранника в транс, и повернулась к Мануэлю. – Не следует беспокоиться. Его воспоминания были краткосрочны, он будет в по-рядке. Издалека донесся вой сирен, пронзительный и настойчивый. – Это полиция, – сказал Мануэль. – Значит, мне пора. – Как ты вернешься домой? – Так же, как выбралась из твоей машины. Она ждала, что он протянет к ней руку… или скажет что-нибудь… или… Но он просто стоял там, и холодная, безмолвная ночь разделяла их. – Ты собираешь соврать им? – спросил он. – Сказать, что стерла мою память? – Не знаю. – Ну, на случай, если нужно будет вернуться к этому, я буду в… – Хорошей ночи, Мануэль. Прошу, избегай опасности. На этом она подняла руку и тихо исчезла без колебаний.
Забавы продолжались, и конкретно эта была чертовски странной. – Так, где твой приятель? Кэрри Рэвиск, так же известная на улицах как Кэнди, занималась проституцией почти девять месяцев и повидала много всякого дерьма. Но это… Огромный мужчина, стоящий в комнате мотеля, тихо заговорил: – Он в пути. Кэрри прикурила еще одну сигарету с мыслью, что, по крайней мере, этот парень был сексуален. Помимо этого он заплатил ей пять сотен и обеспечил комнатой. Но… что-то было не так. Странный акцент. Странный взгляд. Странные идеи. Но очень горячие. Пока они ждали, она легла на кровать с голой задницей. Весь свет был выключен, но все же, было не полностью темно. Этот клиент с толстым кошельком поставил боль-шой квадратный фонарь в другом конце комнаты, у дешевого комода. Луч света был на-правлен таким образом, что освещать ее тело. Будто она стояла на сцене. Или была пред-метом искусства. Что, на самом деле, было менее странным, чем вещи, которые ей приходилось де-лать. Черт, если проституция не заставит тебя считать мужчин отвратительными, больны-ми ублюдками, то ничто не заставит. Не считая обычных изменников и тех, кто упивался властью, встречались придурки с фут-фетишем , а также те, кому нравилось получать по заднице, и те, кто кайфовал, когда на них мочились. Докурив «Белую сову» , она затушила окурок и подумала, что, может, этот фонарь – не такая уж плохая вещь. Один козел хотел есть с нее гамбургеры две недели назад, а это по-настоящему мерзко… Щелчок повернутого замка заставил ее подпрыгнуть, и Кэрри, вздрогнув, осознала, что кто-то каким-то образом вошел в комнату незаметно для нее; дверь только что закры-ли. Изнутри. И сейчас рядом с первым мужчиной стоял другой. Хорошо, что ее сутенер был в соседней комнате. – Привет, – сказала она, машинально растянувшись на кровати для них обоих. Ее грудь была фальшивкой, но хорошей, живот – плоским даже после родов, и она была не просто выбрита – электродепелирована. Все это помогало возбуждать клиентов. Блин… второй парень был огромным, подумала Кэрри, когда он подошел ближе, оказавшись в футе от кровати. На самом деле, мужик был громадным. Конкретный ма-монт. Не жирный и обрюзгший … его плечи были столь широкими, будто их рисовали по линейке, а грудь формировала идеальный треугольник, переходящий в накачанные бедра. Она не видела его лица – фонарь светил ему в спину, но это потеряло значимость, когда первый клиент растянулся на кровати рядом с ней. Черт… внезапно она осознала, что заводится. Дело в их размере, опасности темно-ты и запахе. Господи… они изумительно пахли. – Перевернись на живот, – приказал второй. Боже, этот голос. Тот же иностранный акцент, как и у парня, организовавшего гу-лянку, но намного глубже… и в нем была какая-то грань. – Ты на самом деле хочешь увидеть мою попку? – протянула она, садясь. Обхватив полные груди, она приподняла их, прижимая друг к другу. – Потому что спереди я еще лучше. На этом она приподняла грудь еще выше и вытянула язык, лизнув сосок, переводя взгляд с одного мужчины на другого. – На живот. Окей, очевидно, здесь действует неофициальная иерархия: парень рядом с ней ще-голял величественной эрекцией, но даже не придвинулся к ней. А говорил лишь Мистер «Выполняй-немедленно». – Если вам так угодно. Скинув подушки с кровати, она, переворачиваясь, устроила зрелище, повернув торс так, чтобы одна грудь все еще была видна. Она выписала круг черным ногтем по вершин-ке, выгнув при этом спину и выставив попку… Едва слышное рычание пронеслось по спертому, недвижимому воздуху комнаты, и оно стало сигналом. Раздвинув бедра, она выгнула спину и согнула ноги. Кэнди знала наверняка, какой вид предстал взору мужчине в изножье кровати…. И, судя по его рыку, ему понравилось. А, значит, время пойти дальше. Посмотрев на мужчи-ну, она взяла средний палец в рот, втянула внутрь, потом переместила вес и коснулась пальцем лона, лаская себя. Было ли дело в табаке… или, черт, в самих мужчинах… она на самом деле внезап-но возбудилась. Так сильно, что ей захотелось того, что скоро должно произойти. Нависнув над ней, главный положил руку на бедра. – Поцелуй ее, – приказал он. Она была готова для него, хотя обычно не разрешала себе этого. Повернув лицо к другому парню, она почувствовала, как ее ртом завладели мягкие, требовательные губы… а потом язык проник в нее… Вместе с этим большие руки вцепились в ее бедра, раздвигая еще шире. А другая пара рук направилась к ее груди. Она была профессионалкой, и, тем не менее, ее мозг отбыл в маленькую поездку, все то дерьмо, которым она обычно занимала себя, пока выполняла свою работу, сейчас испарилось… забрав с собой мысли вроде, «хм, а как насчет презервативов? Каковы были правила игры?» Звон пряжки. Расстегиваемая ширинка. А потом штаны спустили вниз по бедрам, и матрас прогнулся, когда что-то тяжелое встало на него. Смутно соображая, она задумалась, был ли выпущенный на свободу член столь же большим, как и остальная часть мужчины позади нее… и если это так, то, черт, она может даже подарит им второй раунд бесплатно. Предполагая, что они продержаться так долго… Округлая головка толкнулась в нее, а мужские руки оторвали ее бедра от матраса, ставя на четвереньки. Боже, он был огромным… и Кэрри приготовилась к мощному толч-ку, когда ладонь скользнула вверх по ее позвоночнику, и пальцы зарылись в ее короткие волосы. Он собирался дернуть ее голову назад, но ей было плевать. Она просто хотела, чтобы он вошел в нее еще глубже… Но мужчина не был груб и не стал тот час же двигаться. Вместо этого, он скольз-нул в нее так, будто ему нравилось чувствовать ее плоть, его рука двинулась по ее плечу и вокруг талии... А потом ниже, к ее лону. Он вошел в нее до упора, и это было медленно, а потом он дал ей мгновение привыкнуть к его размерам и длине. Затем он сжал ее бедра руками и начал двигаться. В это время его друг забрался под нее и присосался к покачивающимся грудям. Темп все нарастал, ее соски скользили вверх и вниз по губам мужчины, лежащего снизу, в такт бедрам, снова и снова бьющимся о ее зад. Быстрее. Жестче. Быстрее… – Трахни меня, – взвизгнула она, – О, черт, да… Внезапно тот, что лежал снизу, развернулся, изменил положение ее тела и напол-нил ее рот самым большим членом, который она когда-либо встречала. Она на самом деле кончила. Они продолжат в таком духе, и она даст им на чай. Секунду спустя, мужчина позади вышел из нее, и Кэрри почувствовала горячую струю на спине. Но он не закончил. Он возобновил движения мгновенье спустя, такой же твердый и большой, как и в первый раз. Тот, чей член был у нее во рту, застонал, и потом отстранился, приподняв ее голо-ву. Он кончил на ее груди, влага с этим изумительным ароматом покрыла ее кожу, в то время как второй опять вышел и кончил ей на спину. А потом мир закружился, и она оказалась на спине, парень с кошельком занял ме-сто командующего, также заполняя ее до предела. Именно она потянулась к его молчаливому, доминирующему другу, притягивая его член к своему рту, вытягивая его из роли зрителя, принимая в себя, снова. Он был таким огромным, что ей пришлось широко раскрыть рот, чтобы уместить его, и вкус был потрясающий… нечто, чего она не пробовала ранее. Лаская его член, в то время как его друг трахал ее, Кэрри превратилась в ощущения, от такой наполненности твердыми членами, которые овладевали ей. В экстазе она пыталась разглядеть мужчину, у которого отсасывала, но каким-то образом он повернулся спиной к свету… и это только увеличило эротичность. Будто она сосала у живой тени. Черт, в отличие от предыдущего, этот не издал ни звука, его дыхание даже не сбилось. Но он получал удовольствие от происходящего, входя в ее рот, выходя и затем возвращаясь. По крайней мере, до тех пор, пока он не вышел и обхватил ладонью эрекцию. Сжимая груди вместе, она предоставила потрясающее посадочное место для его спермы, и, черт возьми, несмотря на третий раз, он залил ее всю. Ее грудь заблестев, стала скользкой. В следующую секунду она поняла, что ее колени подняли до ушей, и тот, что с на-личкой, поднажал самым лучшим способом. А потом его босс вновь оказался у ее губ, вжимаясь, желая большего. Что она счастливо предоставила ему. Наблюдая за их синхронными движениями, Кэрри ощутила мимолетный страх. Скрученная под ними, она почувствовала, что они могли переломить ее надвое, если бы пожелали. Но они не причинили ей боли. И все продолжалось, они двое менялись местами, снова и снова. Очевидно, они де-лали такое частенько, и – Боже – она точно оставит им номер. Наконец, все кончилось. Никто из них не сказал ни слова. Ни ей, ни друг другу… странно, потому что все тройнячки, в которых она бывала, заканчивались тем, что пара идиотов льстили друг дру-гу. Но не эти двое. Они убрали свои инструменты и… ну, и чтобы вы знали, снова достали кошельки. Когда мужчины нависли над ней, Кэрри скользнула руками по губам, шее и груди. Они запачкали ее во стольких местах, не сосчитать, и Кэрри это нравилось – играть с тем, что они оставили на ее коже, потому что ей хотелось этого… не ради выгоды. – Мы хотим дать тебе еще пять сотен, – сказал первый мужчина низким голосом. – За что? – эти удовлетворенные слова принадлежали ей? – Тебе понравится. Обещаю. – Это извращенно? – Очень. Она засмеялась, вращая бедрами. – Тогда я согласна. Когда мужчина отсчитывал бенджаминов, казалось, в бумажнике зелени было не-меренно… и может, если бы он был другим, она бы посетила своего сутенера и сказала Маку ограбить парня на парковке. Но она этого не сделает. Отчасти по причине невероят-ного секса. Но преимущественно потому, что парни выбили бы все дерьмо из ее босса. – Что вы хотите, чтобы я сделала? – спросила она, принимая деньги и сминая их в кулаке. – Раздвинь ноги. Она без колебаний раздвинула колени. Черт возьми, он собираются ее вылизать? Глаза закатились при одной мысли, и она застонала… – Ой! Она подскочила вверх, но руки опрокинули ее обратно на матрас. От нежных ласк, которые последовали дальше, закружилась голова. Но они каса-лись не ее лона. Они ласкали ее промежность, там, где ноги переходили в торс. Ритмичное посасывание… словно они кормились. Вздохнув, Кэрри отдалась ощущениями. У нее возникло шокирующее ощущение, что они каким-то образом от нее питались, но это было потрясно… особенно, когда что-то вошло в нее. Может, пальцы… вероятно. Да, определенно. Четыре пальца растянули ее, две разные руки попеременно входили и выходили, в то время как две пары губ посасывали ее плоть. Она кончила снова. И снова. И снова. Прошло, черт знает, сколько времени, они коснулись еще пару раз… мест, которые вылизывали, там где блуждали их руки. А потом они отстранились – руки, пальцы, тела. Мужчины выпрямились. – Посмотри на меня, – сказал лидер. Веки так потяжелели, что Кэрри подчинилась с огромным усилием. И в это мгно-вение она почувствовала режущую боль в висках. Это продлилось недолго, а после это-го… она просто парила. Именно поэтому она не уделила большого внимания отдаленному, приглушенному крику, донесшемуся чуть позже из соседней комнаты… не из той, где сидел Мак, а с дру-гой стороны. Бум! Бах. Бубух… В этот миг Кэрри начала проваливаться в сон, мертвая для этого мира. Наличка приклеилась к ее ладони, когда влага на коже высохла. Она ни о чем не беспокоилась. В сущности, она чувствовала себя изумительно. Черт… с кем она спала…?
***
Выйдя из комнаты шлюхи вместе с Тро, следовавшем по его пятам, Кор закрыл дверь и осмотрелся по сторонам. Мотель, выбранный его солдатом для плотских утех, располагался на окраине города. Ветхое, местами гниющее одноэтажное здание было раз-делено на примерно пятьдесят маленьких, похожих на каморки комнат, офис располагался в самом конце, слева. Он хотел комнату в противоположном конце для уединенности, но все, что смог сделать Тро, – это получить соседнюю с ней комнату. Но, воистину, какова была вероятность, что комната будет занята? Вряд ли там кто-то был. Сканируя парковочные места перед ними, он заметил черный Мерседес, который отчаянно старался выглядеть новее, чем был на самом деле… и грузовик с закрытым ку-зовом. Два других автомобиля были припаркованы в противоположно конце, у самого офиса. Место выбрано идеально для осуществленных ими намерений. Изолированное. За-селенное людишками, которые не желали, чтобы лезли в их дела, и по отношению к дру-гим проявляли ту же учтивость. Наружное освещение было тусклым: работала лишь одна из шести ламп у дверей… черт, осветительный прибор рядом с его головой был разбит. Так что, темнота правила бал повсюду. Он и его шайка ублюдков должны найти женщин своей расы, которые будут пре-доставлять им кровь на долгосрочной основе. До этого момента? Они будут питаться от таких, которую он и Тро только что поимели, и делать они это будут в подобных пустын-ных местах. Тро тихо заговорил: – Доволен? – Да. Она была превосходна. – Я рад… Они повернули голову в сторону последней комнаты, учуяв аромат в воздухе. Ко-гда Кор сделал глубокий вдох того, что они лишь слегка унюхали – запах свежей челове-ческой крови стал неприятным сюрпризом. В отличие от выражения на лице Тро. Оно стало неприятным не-сюрпризом. – Даже не думай, – рявкнул Кор. – Тро… мать твою. Воин повернулся к двери с выражением, внушающим страх… его агрессия, без со-мнений, вспыхнула от пролившейся крови женской особи: фертильность витала в воздухе. – У нас нет на это времени, – выплюнул Кор. В некотором смысле Тро ответил – он пнул гребаную дверь. Выругавшись, Кор совсем недолго поразмыслил о дематериализации; чтобы им-пульс исчез, понадобилось лишь заглянуть внутрь. Героизм Тро открыл дверь в адский беспорядок. Буквально. К кровати была привязана человеческая женщина, что-то было затолкано в ее рот. Она была почти мертва… слишком близка к могиле, чтобы ее спасать. Повсюду была ее кровь: на стене за ней, стекала на пол, впитывалась в матрас. Инструменты того, кто со-творил такое, лежали на прикроватной тумбочке: два ножа, клейкая лента, ножницы… и с полдюжины маленьких чистых сосудов с прозрачной жидкостью, пробки лежали в сторо-не. В них плавали… Эхо донесло стук из ванной. Будто открыли и закрыли фрамугу или само окно. Когда Тро бросился вперед, Кор кинулся следом и схватил мужчину за руку. На раз-два Кор снял наручники с ремня с оружием, и застегнул их вокруг широкого запястья своего солдата. Устремившись всем своим весом назад, он развернул мужчину, словно каторжное ядро на цепи. Дешевый гипс с глухим стуком остановил вампирский маятник. – Отпусти. Кор дернул парня к себе. – Это не твоя забота. Замахнувшись рукой, Тро со всей силы ударил в стену, пробивая поверхность. – Моя! Отпусти! Кор треснул парня по затылку. – Это. Не твой. Мир! Здесь началась схватка. Они боролись, врезаясь в вещи, создавая шума больше, чем следовало. А потом они почти рухнули на окровавленный ковер, когда человеческий мужчина с отсутствующей шеей и в солнечных очках размером с оконные стекла показал-ся в дверном проеме. Он посмотрел на кровать, потом перевел взгляд на Кора и Тро, что-то прошептал на выдохе, и прикрывая глаза, вылетел из комнаты. Секунду спустя, дверь в комнату, в которой они трахались, открылась и закры-лась… потом снова. Раздался быстрый и неуклюжий цокот высоких каблуков, потом шо-рох людей, садящихся в машину. Взревел двигатель, и Мерседес выехал с парковки, несомненно, увозя шлюху и деньги с собой. Эта быстрая эвакуация подтвердила предположение Кора о здешней клиентуре. – Послушай меня, – сказал он Тро. – Послушай меня, ты, тупой ублюдок… это не наша проблема. Но если останешься здесь, она станет таковой… – Убийца уйдет! – Как и мы. Бледные глаза Тро метнулись к кровати, на мгновение маска гнева исчезла с его лица. То, что крылось под ней, сковало даже агрессию Кора. Сколько боли. Боже, сколько боли. – Она не твоя сестра, – пробормотал Кор. – А сейчас, пошли со мной. – Я не могу… оставить ее… – Широко открытые, стеклянные глаза встретились с его. – Ты не можешь просить меня об этом. Кор развернулся, удерживая своего солдата. Убийца должен был что-то оставить здесь, что-то, с чем они смогут… Кор потащил Тро в ванную, и окно над туалетом принесло мрачное удовлетворе-ние. Неразбита была лишь одна часть матового стекла, но на острой металлической об-шивке виднелся ярко-красный след. То, что нужно. Протянув руку к окну, Кор пробежал двумя пальцами по месту, вспоровшему плоть человека. Кровь впиталась в его кожу. – Открой, – приказал он. Тро разомкнул губы, и вбирая пальцы, закрыл глаза, чтобы сконцентрироваться. Издалека доносился вой сирен, разрывающих ночь. – Нам пора уходить, – сказал Кор. – Пошли со мной, и я разрешу тебе найти муж-чину. Согласен? Кивни. – Когда Тро кивнул, Кор решил потребовать нечто большее. – Поклянись мне. Тро согнулся в талии. – Клянусь. Кор снял наручники… и потом мужчины исчезли, прямо перед тем, как ярко-голубые огни объявили о появлении человеческой полиции. Кор никого и никогда не жалел. Но будь оно иначе, он бы не проявил сострадания к этому человеческому осквернителю... который сейчас стал целью Тро… и скоро превра-тится в жертву. ----------------------------------------------- Фут-фетишизм - сексуальное влечение к ступням. Является одним из направлений сексуального фети-шизма. «Белая сова» - один из самых старых и популярных в США брэндов машинных сигар, история которого началась еще в 30-е годы прошлого века. Эти сигары завоевали свою популярность благодаря демократич-ным ценам и хорошему качеству.
– Доктор Манелло? Услышав свое имя, Мэнни вернулся в реальность и обнаружил, что, да, в действи-тельности, он по-прежнему находился в Трикаунти, стоял на лужайке. Какая ирония – у охранника покопались в мозгах, и все же, из них двоих, именно он был более сконцентрирован. – Эм… да. Прости, что ты сказал? – Вы в порядке? – Не, куда там. – Ну, на вас напали… поверить не могу, как вы с ним справились. В одно мгнове-ние он метил вам в лицо… а в следующее вы заполучили оружие, а парень… летел. Ко-нечно, вы действовали неосознанно. – Да. Именно. Так и было. Копы показались через пару мгновений, затем посыпался поток вопросов и отве-тов. И это было изумительно. Охранник ни разу не упомянул Пэйн. Будто ее здесь вообще не было. По идее, ничего нового, учитывая, через что Мэнни прошел не только с ней, но и с Джейн. И тем не менее. Просто он очень многого не понимал: как Пэйн растворилась в воздухе перед ним; как она не оставила никаких следов, по крайней мере, насколько можно было судить по охраннику, но парень хорошо помнил Мэнни; как она сохраняла спокойствие и контроль в смертельной ситуации. На самом деле, последнее чертовски возбуждало. Зрелище того, как она выбивала дерьмо из придурка, – невероятно заводит… Мэнни не знал, нормально ли это, но все же. И она собирается соврать, подумал он. Скажет своим людям, что стерла ему па-мять. Скажет, что обо всем позаботилась. Пэйн нашла действенное решение: у него остается рассудок, у нее – ноги, и никто не узнает о ее брате и вампирах в целом. Ага, все уладили. Ему же остается остаток жизни вздыхать по женщине, с которой он вообще не должен был встречаться. Нет ничего проще. Час спустя Мэнни сел в свой Порше и направился назад в Колдвелл. Ведомая авто-пилотом, машина казалась не просто пустой, – настоящей пустыней, и он обнаружил, что поднимает и опускает стекла туда-сюда. Она не знает, где он жил, подумал Мэнни. Но это и не важно, не правда ли? Она не вернется. Боже, было трудно определиться, что сложнее: долгое, затянувшееся молчание, во время которого он будет заглядывать в ее глаза, закусив при этом губу, чтобы удержаться от чрезмерной болтовни, или же прощание короткое и резкое, словно отрывание пласты-ря? Хреново при любом раскладе. В Коммодоре он заехал в подземный гараж, припарковался на своем месте и вышел из машины. Сел в лифт. Поднялся наверх, в свою квартиру. Вошел. Позволил двери захлопнуться. Когда зазвонил его мобильный, Мэнни судорожно попытался выудить его из кар-мана, но, увидев номер, он выругался. Голдберг из медицинского центра. Он ответил без особо энтузиазма. – Привет. – Ты поднял трубку, – выдохнул парень с облегчением. – Как дела? Окей. Это мы обсуждать не будем. – Я в норме. – Когда повисла пауза, он сказал: – А у тебя? – Хорошо. Дела обстоят… – Больница. Больница. Больница больница больница больница больница…. В одно ухо влетает, в другое вылетает. Но Мэнни нашел себе занятие. Он посетил бар на кухне. Достав Лаг, он почувствовал, будто его огрели по голове – настолько мало оставалось в бутылке. Прислонившись к шкафу, он выудил бутылку Джека, которая стоя-ла там давно и успела покрыться слоем пыли на крышке. Какое-то время спустя он повесил трубку и серьезно принялся за спиртное. Сперва Лагавулин. Потом Джек. А потом настанет время двух бутылок вина в холодильнике. И того, что осталось от шести банок Короны… они лежали в кладовой, и не были охлажде-ны. Однако его синапсы не отличили алкоголь приятно-охлажденный от тепловатого. В общей сумме алкогольный фест занял добрый час. Может, больше. А КПД за-шкаливал. Когда Мэнни схватил последнюю бутылку пива и направился в спальню, он шел, будто по мосту Энтерпрайза, шатаясь влево и вправо… а потом вновь отклоняясь назад. И хотя в свете огней ночного города он видел достаточно, он врезался в уйму предметов: каким-то неудобным чудом, его мебель начала двигаться, кидаясь ему под ноги… все, начиная с набитых кожаных кресел, заканчивая… – Мать твою! …Кофейным столиком. Иииииииииииии, сейчас, Мэнни шел, одновременно потирая голень, и значит, он словно добавил к общей куче неприятностей роликовые коньки. Оказавшись в спальне, Мэнни, празднуя, сделал глоток Короны, и ввалился в ван-ную комнату. Включил воду. Снял одежду. Зашел под струю. Нет причин ждать, пока во-да нагреется; он ничего не чувствовал – как того и добивался. Он не стал утруждать себя вытиранием. Просто подошел к кровати. Вода капала с его тела. Сев на койку, он приговорил пиво. Потом… вообще ничего не делал. Его алко-метр был на высокой отметке, и все же не достиг предельной величины, вырубив его к чертям. Однако сознание было понятием относительным. Несмотря на вероятное бодрство-вание, его словно выдернули из розетки… и не из-за количества алкоголя в крови. Он вы-дохся изнутри, по многим удивительным параметрам. Откинувшись на матрас, Мэнни предположил, что раз ситуация с Пэйн разреши-лась, то самое время начать собирать свою жизнь… или, по крайне мере, попытаться сде-лать это следующим утром, когда похмелье разбудит его. Его мозг пришел в норму, и зна-чит, нет причин, по которым он не мог бы вернуться к работе. Заняться тем, чтобы возвес-ти преграду между этой гребаной интерлюдией и остатком его нормальной жизни. Уставившись в потолок, он обрадовался, когда зрение поплыло. Пока не осознал, что плачет. – Обдолбанная тряпка. Вытерев глаза, он решил, что не будет думать об этом. Но уже подумал… Боже, он до боли скучал по Пэйн. – Гребаный… ад… Внезапно он резко поднял голову, а кровь прилила к члену. Смотря сквозь стреля-ную дверь, он вглядывался в ночь с отчаянием, от которого голова вновь летела с кату-шек. Пэйн… Пэйн…? Он попытался встать с кровати, но тело отказалось шевелиться… будто мозги го-ворили на одном языке, а руки и ноги не могли перевести сказанное. А потом спиртное взяло верх, нажав Ctrl-Alt-Del и выключив его программу. Никакой перезагрузки для его задницы. Когда его веки опустились, он, безуспешно сопротивляясь накатившей волне, все же вырубился.
***
Снаружи, Пэйн стояла на террасе на ледяном ветру, ее волосы развевались, а кожу покалывало от холода. Она исчезла из поля зрения Мануэля. Но не покинула его. Хотя он доказал, что может позаботиться о себе, она не доверяла его жизнь никому и ничему. Таким образом, обернув себя пеленой мис, она осталась на лужайке лошадиного госпиталя, наблюдая, как он разговаривал с полицией и охранником. Потом, когда он сел в машину, она последовала за ним, дематериализуясь с места на место, преследуя его благодаря мизерному количеству ее крови, которую он испробовал. Его дорога домой закончилась в глубинах города, который был меньше того, что она видела из его машины, но все же впечатлял своими высокими зданиями, асфальтиро-ванными дорогами и красивыми, возвышающимися мостами, пересекающими широкую реку. Колдвелл был воистину прекрасен ночью. Она пришла лишь за тайным прощанием. Когда Мануэль заехал в какое-то подземное помещение для средств передвижения, Пэйн оставила его одного. Цель была достигнута, ведь он в безопасности добрался до своего дома, и она знала, что пора уходить. Но, увы, она осталась на улице, окруженная мис, и наблюдала за проезжающими машинами, пешеходами, пересекающими перекресток. Прошел час. Потом еще некоторое время. А Пэйн все не могла уйти. Уступив своему сердцу, она взмыла вверх, еще выше… появившись на наружной террасе его квартиры… и обнаружила Мануэля, когда он выходил их кухни, направляясь в гостиную. Он явно не прочно стоял на ногах, постоянно врезался в мебель… но не потому, что свет был выключен. Из-за выпивки в его руке, без сомнений. Или, если быть более точным, из-за спиртного, выпитого в добавок к той бутылке пива. Оказавшись в своей комнате, он не столько разделся, сколько сорвал с себя одежду, а потом ступил в душ. Когда он вышел из ванной комнаты, с него текла вода, и Пэйн за-хотелось плакать. Казалось, было так сложно осознать, что всего день назад она впервые смотрела на него в таком виде… хотя, воистину, ей казалось, что она протянула руку сквозь время и прикоснулась к тем электрическим моментам, когда они были на грани… не просто в настоящем, но и в будущем. Не более. Он сел на кровать… потом откинулся на матрас. Когда он вытер глаза, опустошение Пэйн достигло апогея. Как и ее нужда подойти к нему… – Пэйн. Вскрикнув, она резко крутанулась вокруг оси. В противоположной части террасы, на легком ветру стоял… ее близнец. В мгновение, когда Пэйн взглянула на него, она по-няла, что в нем изменилось что-то. Да, его лицо уже зажило от порезов, полученных от разбитого зеркала… но изменилась не внешняя оболочка. Он стал другим изнутри: ушло напряжение, гнев и пугающий холод. Когда ветер взъерошил ее волосы, Пэйн попыталась быстро собраться, стирая сле-зы, мерцающие в ее глазах. – Как ты узнал… что я была… Рукой, обтянутой перчаткой, он указал наверх. – У меня здесь пентхаус. На вершине здания. Мы с Джейн как раз уходили, когда я почувствовал тебя здесь. Ей следовало знать. Она могла чувствовать его мис… как и он мог чувствовать ее защиту. Как она хотела, чтобы он прошел мимо. Последнее, что ей нужно, так это очеред-ной раунд указаний от властного мужчины. К тому же, король уж дал ей указ. Не похоже, что решение Рофа нуждается в поддержке ее брата. Она подняла руку, останавливая его прежде, чем он сказал хоть слово о Мануэле. – Меня не интересуют твои речи, которые я уже слышала из уст короля. Я уже ухожу. – Ты стерла ему память? Пэйн вздернула подбородок. – Нет. Он пригласил меня, и произошло… неприятный инцидент… Рык ее брата был громче ветра. – Что он сделал тебе… – Не он. Боги, прекрати… ненавидеть его. – Потерев виски, Пэйн задалась вопро-сом, а взрывалась ли чья-нибудь голова на самом деле… или все на Земле чувствовали подобное время от времени? – На нас напал человек, и в процессе обезоруживания его… – Человек? – Да… и в процессе этого, я ранила мужчину, вызвали полицию и… – Ты обезоружила человека? Пэйн гневно посмотрела на близнеца. – Когда ты забираешь оружие у кого-то – это называется «обезоружить», не так ли? Вишес сузил глаза. – Да. Так. – Я не могла стереть память Мануэлю потому, что он не смог бы ответить на во-просы полиции. И я здесь… потому что хочу убедиться, что он добрался домой целым. В последовавшей тишине, Пэйн осознала, что только что завела себя в угол. Защи-щая Мэнни, она подтвердила заявление брата, что желанный ею мужчина не сможет поза-ботиться о ней, да какая разница. Учитывая, что она собиралась подчиниться королю, у нее с Мэнни в любом случае не было будущего. Когда Вишес собрался открыть рот, Пэйн застонала и приложила руки к ушам. – Если у тебя есть хоть какое-нибудь сострадание, ты оставишь меня одну в моем горе. Я не могу выслушать причины, по которым я должна покинуть его… я и так их знаю. Прошу. Просто уйди. Закрыв глаза, она отвернулась, молясь их матери на небесах, чтобы Вишес выпол-нил ее просьбу… На плечо опустилась тяжелая и теплая рука. – Пэйн. Пэйн, посмотри на меня. На сопротивление не осталось сил, и она, опустив руки, встретила его мрачный взгляд. – Ответь на один вопрос, – сказал ее близнец. – Какой? – Ты любишь ублю… его. Ты его любишь? Пэйн посмотрела сквозь стекло на лежащего на кровати человека. – Да. Я люблю его. Если ты попытаешься разубедить меня, заявив, что я мало по-жила, чтобы судить об этом, я скажу тебе… отвалить. Мне не обязательно знать мир, что-бы понимать желания моего сердца. Повисло длинное молчание. – Что сказал Роф? – То же, что и ты. Что я должна стереть себя из его воспоминаний и впредь никогда больше не искать с ним встреч. Когда ее брат ничего не добавил, Пэйн покачала головой. – Почему ты все еще здесь, Вишес? Ты пытаешься придумать слова, чтобы угово-рить меня вернуться домой? Избавлю тебя от усилий – я вернусь с приходом рассвета… и я подчинюсь правилам, но не потому, что так удобно – тебе, королю или мне самой. А потому, что так безопасней для него… Ни к чему, чтобы такие враги, как ты или Братство, мучили его из-за моих чувств. Так что, все будет, как ты хочешь. Но… – она посмотрела на Вишеса, – я не стану стирать его память. Его разум слишком ценный, чтобы разрушать его… и Мануэль не вынесет очередной подчистки. Я не приду сюда более, и тем самым обеспечу его безопасность, но я не обреку его на безумие. Этого не случится… от него я видела лишь добро. Он заслуживает большего, чем быть использованным и выброшенным. Пэйн снова посмотрела в окно. Воцарилось долгое молчание, и Пэйн решила, что ее близнец ушел. Поэтому она почти закричала, когда он встал перед ней, загораживая Мануэля. – Ты все еще здесь, – рявкнула она. – Я позабочусь об этом для тебя. Отшатнувшись, Пэйн зарычала: – Даже не думай, чтобы убить его… – С Рофом. Я решу проблему. Я… – Вишес почесал голову. – Я придумаю что-нибудь, чтобы ты осталась с ним. Пэйн моргнула. – Что… что ты сказал… – Я давно знаю Рофа. И, технически, согласно Древнему Праву, я Глава нашей ма-ленькой счастливой семейки. Я отправлюсь к нему и скажу, что одобряю вашу… пару и что я думаю, что тебе стоит позволить встречи с ублюд… парнем. Человеком. Манелло. – Он прокашлялся. – Рофа волнует вопрос безопасности, но территорию Братства окружает мис… даже при желании Манелло не найдет нас. К тому же, ханжески отказывать тебе в том, что доступно другим Братьям время от времени. К черту все. У Дариуса была дочь от человеческой женщины… и сейчас Роф женат на ней. В сущности… если бы кто-то попытался разлучить короля и Бэт после их знакомства? Он убил бы любого, кто внес бы такое предложение. Та же песня с Рейджем и Мэри. И то же самое… должно быть с тобой. Я поговорю с мамэн, если потребуется. Пэйн положила руку на выпрыгивающее из груди сердце. – Я не… понимаю, зачем тебе… делать это? Он посмотрел через плечо, на человека, которого она любила. – Ты моя сестра. И ты хочешь его. – Вишес пожал плечами. – И… ну, я тоже полю-бил человека. Я влюбился в Джейн с первого взгляда, и… да. Без нее я ничто. Если твои чувства к Манелло хоть вполовину равны тому, что я испытываю к своей шеллан, то без него твоя жизнь никогда не будет полной… Пэйн бросилась на Ви с объятием. Почти сбила его с ног. – О… брат мой!… Он обвил руки вокруг нее, прижимая к себе. – Прости, что был таким придурком. – Ты был… – Она попыталась подобрать другое слово. – Да, ты был придурком. Смех вырвался из его груди. – Видишь? Кое в чем мы согласны. Прижимаясь к нему, Пэйн сказала: – Спасибо… спасибо… Спустя мгновение, Вишес отстранился. – Позволь мне сначала поговорить с Рофом, прежде чем ты пойдешь к Манелло, хорошо? Сначала я хочу все разрешить… и да, сейчас я собираюсь домой. – Последовала пауза. – В ответ я хочу от тебя лишь одного. – Что. Все, что угодно. Только назови. – Если ты собираешься быть здесь до рассвета, зайди внутрь. Здесь чертовски хо-лодно. – Он отступил назад. – Иди… иди к своему… мужчине… – Он потер глаза, и у Пэйн возникло ощущение, что он вспомнил, на что именно наткнулся, когда она была в душе со своим целителем. – Я вернусь… эм, позвоню… У тебя есть телефон? Вот, возьми мой… Черт, я не взял его. – Все в порядке, брат мой. Я вернусь на рассвете. – Хорошо, да… К тому времени я все выясню. Она посмотрела на него. – Я люблю тебя. Сейчас он улыбнулся. Широко, не сдерживаясь. Протянув руку, он коснулся ее ли-ца. – Я тоже тебя люблю, сестренка. А сейчас иди внутрь, согрейся. – Хорошо. – Подпрыгнув, она чмокнула его в щеку. – Пойду! Махнув ему, она материализовалась по другую сторону стекла. О, внутри было так жарко по сравнению с террасой… или, возможно, дело в при-ливе радости, разлившейся по ее телу. В чем бы ни была причина, Пэйн, крутанувшись на пятках, подошла к кровати. Мануэль не просто задремал, он вырубился… но ей было все равно. Взобравшись на кровать, она обернула руку вокруг него… мужчина тут же застонал и повернулся к ней, прижимая ближе. Их тела слились, его эрекция прижалась к бедру Пэйн, а ее взгляд обратился к террасе. Не стоит испытывать терпение Вишеса… но, увы, он исчез. Усмехаясь в темноте, она удобно устроилась и погладила плечо своего мужчины. Все разрешится, и ключом станет изумительный план, изложенный Вишесом. По правде говоря, доводы были столь безапелляционными, что Пэйн не могла поверить, что не до-думалась до них сама. Рофу может не понравиться предложение; но он согласится с ним, потому что фак-ты есть факты… а он был справедливым правителем, который неоднократно доказывал, что не является рабом древних традиций. Устроившись рядом, она знала, что ни за что не заснет, не станет подвергаться рис-ку сгореть на солнце: лежа на кровати рядом с Мануэлем, она сияла так ярко, что свет от-брасывал тени по всей комнате. Никакого сна для нее. Она просто хотела наслаждаться этим чувством. Вечно.
В один миг Вишес оказался дома, и, повидавшись с Джейн в клинике, направился к особняку через подземный тоннель. Войдя в фойе, он услышал лишь звонкую тишину, крайне неприятную для него. Так, черт возьми, тихо. Конечно, так всегда бывало в два часа утра, ведь Братья сражались в городе. Одна-ко сегодня все засели дома, вероятно, занимаясь сексом, отдыхая после секса или собира-ясь заняться им снова. Я чувствую себя так, будто в первый раз занималась с тобой любовью. Когда в голове раздались слова Джейн, Ви не знал, улыбнуться или пнуть себя под зад. Плевать, это был ««дивный новый мир»» для него, начавшийся сегодняшней но-чью… он смутно понимал, что это значило, но не возражал. Совсем нет. Поднявшись по главной лестнице, он направился прямиком в кабинет Рофа, похлопывая по пути по несуществующим карманам. На нем все еще была гребаная больничная сорочка. С пятнами крови. И без проклятых сигарет. – Сукин сын. – Господин? Вам что-нибудь нужно? Остановившись на вершине лестницы, он посмотрел на Фритца, который натирал перила, и почти поцеловал дворецкого в его праведный лоб. – У меня кончился табак. Бумага для… Старый доджен улыбнулся так широко, что от морщин на лице он напомнил шар-пея. – У меня есть еще в кладовой. Я сейчас вернусь… вы собираетесь встретиться с ко-ролем? – Да. – Тогда я принесу табак в кабинет… может, еще и халат? Последняя часть предложения была сказана деликатно. – Черт, спасибо, Фритц. Ты мой спаситель. – Нет, это вы, господин. – Фритц поклонился. – Вы и Братство спасаете нас каждую ночь. Верно. Пора вернуться к делу. Чувствуя себя полным придурком в больничной сорочке, Ви прошествовал к за-крытым дверям в кабинет Рофа и постучал. Через массивные древесные панели донесся голос короля: – Войдите. Ви вошел внутрь. – Это я. – Как дела, брат? В противоположном конце комнаты в бабских тонах за массивным столом сидел Роф на отцовском троне. На полу, подле него, лежа на собачей кровати королевско-красного цвета, Джордж поднял светловолосую голову и навострил идеально треугольные уши. Золотистый ретривер махнул хвостом в приветствии, но не покинул своего хозяина. Король и его собака-поводырь были неразлучны. И не только потому, что Роф ну-ждался в помощи. – Так, Ви. – Роф откинулся в резном кресле, опустив руку, чтобы погладить ма-кушку пса. – Твой запах наводит на размышления. – Да? – Ви сел напротив короля, похлопывая ладонями по бедрам, сжимая их в ку-лаки, чтобы отвлечься от своей никотиновой зависимости. – Ты не закрыл дверь. – Фритц принесет мне табак. – Ты не будешь курить перед моей собакой. Черт. – Эм… – Он забыл о новом правиле… и попросить Джорджа надеть респиратор тоже не вариант… в конце концов, Роф мог потерять зрение, но ублюдок по-прежнему был смертельно опасен, а с Ви хватит на сегодня садо и мазо, спасибо великодушно. Фритц вошел аккурат, когда черные брови короля опустились за очки в оправе. – Господин, ваш табак, – счастливо объявил дворецкий. – Спасибо, дружище. – Ви взял бумагу, кисет… и зажигалку, предусмотрительно предоставленную додженом. А также халат. Дверь захлопнулась. Ви посмотрел на пса. Квадратная голова Джорджа покоилась на лапах, добродуш-ные карие глаза, казалось, извинялись за никотиновый облом. Он даже осторожно махнул кончиком хвоста. Вишес погладил мешочек турецкого табака как жалкий неудачник. – Не возражаешь, если я сверну парочку? – Щелкнешь зажигалкой, и я вобью тебя в ковер. – Заметано. – Ви разложил принадлежности на столе. – Я пришел поговорить о Пэйн. – Как твоя сестра? – Она… изумительная. – Он открыл кисет, сделал глубокий вдох и проглотил свое «мммм», готовое вырваться изо рта. – Все сработало… не знаю как, но она на ногах. Они как новые. Король подался вперед. – Да… ладно? Реально? – Стопроцентно. – Это чудо. Очевидно, под именем Мануэль Манелло. – Можно сказать и так. – Ну, это охренительно хорошие новости. Хочешь, определить ей комнату в особ-няке? Фритц может… – С этим маленькая загвоздка. Когда брови короля снова исчезли под оправой, Ви подумал, что, черт возьми, не-смотря на слепоту, король по прежнему был сосредоточен, как и всегда. Отчего казалось, что на лобную долю наведен прицел. Ви начал раскладывать маленькие белые квадратики. – Человеческий хирург. –О… да ради бога. – Роф поднял очки на лоб и потер глаза. – Не ломай мою веру в хорошее, не говори, что они кувыркаются? Ви хранил молчание, схватив кисет и заняв себя утрамбовыванием табака. – Я жду, что ты подтвердишь мою неправоту. – Роф позволил очкам упасть на ме-сто. – Я жду. – Она любит его. – И ты не против? – Конечно против. Но с таким же успехом она может встречаться с Братом, и уб-людок все равно будет недостаточно хорош для нее. – Он взял один из бумажных квадра-тиков и начал заворачивать. – Так… если она хочет его, то мой ответ – сам живи и другим не мешай. – Ви… Я знаю, куда ты клонишь, и не могу разрешить этого. Вишес замер, облизывая край бумаги, подумывая ввести в разговор тему с Бэт. Но у короля, казалось, и так начиналась головная боль. – Черта с два, не можешь. Рейдж и Мэри… – Рейджа исполосовали, помнишь? За дело. К тому же, Ви, времена меняются. Война разгорается с новой силой, Общество Лессенинг размножается, как китайцы на ри-совых полях… и, ко всему прочему, покрошенные на половинки лессеры в центре города также несут проблемы. Черт возьми, подумал Ви. Убитые лессеры… – Плюс, я только что получил это. – Не смотря, Роф похлопал слева по столу, и поднял страницу, изложенную языком Брайля. – Копия письма, отправленного электрон-ной почтой всем, кто остался от Семей Основателей. Кор со своими парнями переехали… поэтому вы нашли тех лессеров в таком состоянии. – Гребаный… ад. Я знал, что это он. – Он бросает нам вызов. Ви напрягся. – На каком основании? Роф посмотрел на Ви так, будто он с луны свалился. – Люди потеряли целые ветви своих семей. Они покинули свои дома, но хотят туда вернуться. Тем временем, ситуация в Колдвелле все больше накаляется, вместо того, что бы становится безопасней. Сейчас ничто нельзя считать само собой разумеющимся. Понимай: он не думал, что его трон в безопасности. И без разницы, на чем он там сидел. – Поэтому, дело не в том, что я не понимаю Пэйн, – сказал Роф. – Но мы должны закончить с болтовней и начать действовать. Сейчас не время добавить к миксу проблему с человеком. На мгновение повисло молчание. Обдумывая контраргументы, Ви взял следующий квадратик бумаги, туго набил его, лизнул, закрутил. – Он помог моей Джейн прошлой ночью. Когда Братья и я вернулись после побои-ща в том переулке, Манелло оказал значительную помощь. Он превосходный хирург… я это знаю. Он оперировал меня. Он более, чем просто полезный. – Ви посмотрел через стол. – Если война будет нарастать, нам не повредит лишняя пара рук в клинике. Роф выругался на английском. А потом на Древнем Языке. – Вишес… – Джейн шикарна, но она одна. А Манелло обладает техническими качествами, ко-торых нет у нее. Роф снова поднял очки и потер глаза. Сильно. – Хочешь сказать, что парень собирается жить здесь дни и ночи напролет, всю ос-тавшуюся жизнь? Под вопросом. – Так я спрошу его. – Мне это не по нраву. Длииинное молчание. Означавшее, что Ви делает успехи. Но он прекрасно пони-мал, что давить не стоит. – Я думал, что ты хочешь убить ублюдка, – проворчал Роф. Будто это – предпочти-тельный вариант. Внезапно в его голову проникло изображение Манелло, сидящего на коленях перед Пэйн, и Ви захотелось схватить ручку и выколоть собственные глаза. – Мне по-прежнему этого хочется, – мрачно сказал Ви. – Но… она хочет его, вер-но? Что я могу сделать. Очередная длиииинная пауза, в течение которой Ви сделал отрадно высокую кучку самокруток. Наконец, Роф пропустил руку через свои черные волосы длиной в километр. – Если она захочет видеться с ним вне нашей территории, я возражать не стану. Вишес открыл рот, чтобы возразить, и тут же захлопнул варежку. Это – лучше чем капитальное «нет», и кто знал, что ждет их в будущем: если Ви смог эволюционировать до того, что Манелло, несмотря на Памятный Адов Душ, остался жив-здоров, то черт знает, что еще может произойти. – Вполне справедливо. – Он выпустил кисет. – Что собираемся делать с Кором? – Подождем, пока Совет созовет собрание… что произойдет, без сомнений, в бли-жайшие пару ночей. Глимера съест это дерьмо, и у нас начнутся настоящие проблемы, – добавил Король сухим голосом, – в противоположность кажущимся таковыми. – Хочешь, чтобы Братство собралось сегодня на собрание? – Нет. Пусть отдохнут этой ночью. Проблемы никуда не денутся. Ви встал, накинул халат, и собрал курительный набор. – Спасибо за это. Ну, ты знаешь, за Пэйн. – Это не одолжение. – Лучшая весть, которую я мог бы ей принести. Вишес был на полпути к двери, когда Роф сказал: – Она захочет сражаться. Ви резко развернулся. – Что, прости? – Твоя сестра. – Роф поставил локти на скопище бумажной работы, и подался впе-ред, его жесткое лицо было смертельно серьезным. – Ты должен приготовиться к тому моменту, когда она попросит об этом. О, черт, только не это. – Я плохо тебя слышу. – Услышишь. Я сражался с ней. Она также опасна, как мы с тобой, и если ты дума-ешь, что она удовлетворится просиживанием в этом доме следующие шестьсот лет, то ты головой ударился. Рано или поздно, она захочет сражаться. Вишес открыл рот. Потом закрыл его. Ну, он чудесно наслаждался хорошей жизнью… целых двадцать-девять минут. – Не говори, что ты разрешишь это. – Хекс сражается. – Она – проблема Ривенджа. Не твоя. Брови исчезли в третий раз. – Стандарт иной. – Раз: все под этой крышей моя проблема. И два: ситуация не отличается лишь по-тому, что Пэйн – твоя сестра. – Конечно… – Да! – … нет. – Вот-вот. Верно. Вишес прокашлялся. – Ты серьезно подумываешь, чтобы разрешить ей… – Ты помнишь, как я выглядел после наших спаррингов, да? Вишес, я совсем не поддавался. Эта женщина знает, что делает. – Но она… – Моя сестра. – Ты не можешь допустить этого. – В данный момент мне нужно столько воинов, сколько я могу получить. Вишес вставил самокрутку между губ. – Думаю, мне лучше уйти. – Хорошая мысль. Ви щелкнул золотой зажигалкой, которую дал ему Фритц, и затянулся, подобно пылесосу, как только оказался в коридоре. Обдумывая свой следующий шаг, он решил, что мог бы вернуться в Коммодор, доставить хорошие новости сестре… но очень сильно опасался того, на что мог там на-ткнуться. К тому же, ему нужно до рассвета убедить себя, что Пэйн на поле боя – не такая уж провальная идея. Более того, необходимо проведать кое-кого. Спустившись вниз по лестнице, он миновал фойе и вышел в вестибюль. Оказав-шись снаружи, Ви быстро пересек покрытый галькой внутренний дворик и вошел в Яму через прочную переднюю дверь. Знакомые диваны, плазменный экран и стол для футбола успокоили его. Пустая бутылка Лага на кофейном столике? Не особо. – Бутч? Без ответа. Поэтому Ви направился вдоль коридора к спальне копа. Дверь была от-крыта, а внутри… ничего, кроме огромного гардероба Бутча и пустой не заправленной кровати. – Я здесь. Нахмурившись, Ви пошел назад, к своей комнате. Свет был выключен, но кори-дорное освещение показало ему достаточно. Бутч сидел на дальней стороне кровати, спиной к двери, голова свободно свисала, спина была сгорблена. Зайдя в комнату, Вишес закрыл их внутри. Не появится ни Джейн, ни Марисса – обе были заняты своими делами. Но Фритц со своей командой могут здесь показаться, а этот дворецкий – Господь благослови его – даже не стучался в закрытые двери. Он жил здесь слишком долго. – Привет. – Сказал Ви в темноту. – Привет. Ви подошел ближе, огибая изножье кровати, используя стену в качестве навигато-ра. Приземлив задницу на матрас, он сел рядом со своим другом. – У вас с Джейн все в порядке? – спросил коп. – Да. Все в норме. – Сильное преуменьшение. – Она пришла, когда я проснулся. – Я позвал ее. – Я так и подумал. – Вишес повернул голову и окинул друга взглядом, хотя это имело мало значения в непроглядной темени. – Спасибо за.. – Мне жаль, – хрипло сказал Бутч. – О, Боже, мне так жаль… Последовавший хриплый выдох был почти неприкрытым рыданием. Несмотря на слепоту, Ви обернул руку вокруг копа. Прижимая его к своей груди, он положил голову на макушку приятеля. – Все хорошо, – сказал он хрипло. – Все хорошо. Все в порядке…. Ты поступил правильно… Каким-то образом он передвинул парня так, что они оба растянулись на кровати, руки Ви обнимали копа. По непонятной причине, он вспомнил их первую ночь, проведенную вместе. Это было полтора миллиона лет назад, в особняке Дариуса в центре города. В спальне, на вто-ром этаже стояли две парные кровати, бок о бок. Бутч спросил о татушках. Ви сказал, что-бы тот не лез в чужое дело. И вот они, снова лежат в темноте. Учитывая все, что произошло с тех пор, казалось непостижимым, что когда-то они были теми парнями, фанатеющими от Ред Сокс. – В ближайшее время не проси меня об этом, – сказал коп. – Заметано. – И тем не менее. Если возникнет нужда… приходи ко мне. С языка Ви чуть не сорвалось «никогда больше», но это было бы брехней. Они с копом разбирали психологические проблемы слишком часто, и хотя Ви начинал новую жизнь… никогда нельзя знать наверняка. Поэтому он просто повторил клятву, данную себе, когда был с Джейн. С этого мо-мента он будет выплескивать свои проблемы. Даже если это будет невероятно неловко, такая стратегия лучше, чем подавление эмоций. И здоровее. – Надеюсь, это не понадобится, – пробормотал он. – Но все равно спасибо, дружи-ще. – Еще кое-что. – Что? – Сейчас, думаю, мы встречаемся. – Когда Ви заржал, коп просто пожал плечами. – Да ладно… Я раздел тебя. На тебе был хренов корсет. И не заставляй меня начинать про обтирание губкой после всего. – Придурок. – Несмотря ни на что. Когда их смех затих, Ви закрыл глаза и резко выключил мозги. С его лучшим дру-гом, прижимающимся грудью к его, и знанием, что у них с Джейн все наладилось, его мир был полным. Сейчас, если ему удастся держать сестру подальше от ночных улиц и переулков… жизнь станет мать-ее-радужной. --------------------------------------------------------------------- «О дивный новый мир» («Прекрасный новый мир», англ. Brave New World) - антиутопический, сатирический роман английского писателя Олдоса Хаксли (1932). В заглавие вынесена строчка из трагикомедии Уильяма Шекспира «Буря».
Подъехав к мотелю «Монро», Хосе ясно увидел, что новизной здесь отличалась лишь лента, натянутая вокруг дальнего конца здания. Все остальное было поникшим и перекошенным, включая машины, припаркованные возле офиса. Двигаясь мимо выстроившихся развалюх, он доехал до последней в их ряду и при-парковал служебную машину по диагонали к другим полицейским автомобилям. Поставив седан на паркинг, он посмотрел на соседнее сиденье: – Готов? Век уже тянулся к дверной ручке: – Можешь не сомневаться. Когда они вдвоем выбрались из машины, к ним подошли другие офицеры, и Века завалили похлопываниями по спине. Люди в отделе считали парня героем из-за ин-цидента с папарацци… и то, что парень постоянно отмахивался от этих «молодчина», ничуть не замедлило волну одобрений. Держа себя в руках, он просто подтянул брюки и вытащил сигарету. Прикурив ее и затянувшись, Век произнес на выдохе: – Что тут у нас? Хосе позволил парню прибавить шаг и нырнул под ленту. Сломанная дверь, веду-щая на место преступления, болталась на петлях, и он подтолкнул ее плечом. – Дерьмо, – сказал он себе под нос. В воздухе стоял запах свежей крови… и формальдегида. В этот момент сработала вспышка фотоаппарата, освещая тело жертвы в центре кровати… и баночки для хранения анализов на прикроватном столике. И ножи. Он на миг закрыл глаза. – Детектив? Хосе оглянулся на Века через плечо: – Да? – У нас есть регистрация на грузовик. Иллинойс. Владелец Дэвид Кронер. О краже не заявляли, и вот еще что, Кронер – белый мужчина, тридцать три года… холост… на пособии по инв… черт подери. – Век наконец замолчал, когда подошел к кровати. – Господи. Снова раздалась вспышка, затем прозвучал электронный хрип, когда камера на-чала восстанавливаться от проделанной работы. Хосе взглянул на коронера: – Как долго она мертва? – Недолго. Она еще не остыла. Скажу точнее, когда закончу. – Спасибо. – Хосе подошел к паршивому комоду и ручкой развернул золотое коль-цо, пару блестящих сережек и розово-черный браслет. Татуировка, вырезанная из кожи жертвы и помещенная в баночку рядом с ней, то-же была розово-черной. Возможно, это ее любимые цвета. Или были таковыми. Он продолжил бродить по номеру в поисках вещей, выбивающихся из общей кар-тины, проверяя корзины для бумаги, бегло окидывая взглядом ванную. Кто-то определенно помешал веселью убийцы. Кто-то услышал или увидел что-то и выбил дверь, заставив подонка смыться через окно в туалете. Звонок в 911 был сделан мужчиной, который отказался представиться. Он сказал лишь, что в последнем номере труп. И звонил не убийца. Ублюдки, подобные этому, ос-танавливаются только в случае крайней необходимости, и они не оставляют добровольно трофеи, вроде тех, что на тумбочке и комоде. – Куда ты пошел после этого? – сказал Хосе самому себе. – Куда ты побежал… Отряд К-9 прочесывал лес, но у Хосе возникло предчувствие, что они ничего не найдут. В какой-то десятой доле мили от мотеля протекала река, достаточно мелкая, что-бы через нее перебраться – по пути сюда они с Веком проехали по небольшому мостику, перекинутом через чертову воду. – Он меняет свой профиль, – сказал Век. Когда Хосе обернулся, парень уперся ру-ками в бедра и покачал головой. – Он впервые сделал это в общественном месте. Его ра-бота действительно грязная… и потенциально шумная. Мы бы обнаружили больше таких сцен после того, как он закончил. – Согласен. – Дэвид Кронер – ключ ко всему. – Возможно, – пожал плечами Хосе. – Или он может быть еще одним телом, кото-рое нам предстоит найти. – Никто не заявлял о его исчезновении. – Как ты сказал, холост, да? Может, он живет один. Исчезни он, никто бы не узнал. Даже видя пробелы в этой теории, Хосе произвел подсчеты и пришел к такому же заключению. Человек редко мог исчезнуть незаметно для остальных – семьи, друзей, кол-лег, арендодателя… Это возможно, но очень маловероятно. Вопрос в том, куда убийца подастся дальше? Если ублюдок следует расхожему мнению, то, скорее всего, он уже вошел в стадию обжорства со своей патологией. В про-шлом жертвы появлялись с разницей в месяц, теперь же обнаружились две за неделю. Поэтому, если отрабатывать эту версию, Хосе знал, что осторожным поступкам, скрывавшим убийцу раньше, пришел конец, все его шаблоны рассыпались перед лицом маниакальной спешки. Хорошая новость – эта неряшливость облегчит его поимку. Пло-хая – все вполне может стать хуже, прежде чем пойти на поправку. Век подошел к нему: – Я собираюсь залезть в тот грузовик. Хочешь быть там в этот момент? – Да. Воздух снаружи не пах медью и химикатами, и Хосе сделал несколько глубоких вдохов, а Век натянул перчатки и принялся за работу. Естественно, авто было закрыто, но парня это не остановило. Он достал слайдер и открыл дверь со стороны водителя, будто уже давно был знаком со взломом и проникновением. – Блин, – пробормотал он, сделав шаг назад. Вскоре вонь дошла и до Хосе, и он закашлялся в кулак. К очередной дозе формаль-дегида добавился сладковатый смрад мертвечины. – Это не из кабины. – Век посветил фонариком на сиденья. – Сзади. На квадратных двойных дверцах прицепа болтался висячий замок, но Век просто подошел к ряду полицейских машин и вернулся с «Sawzall» на батарейках. Раздался пронзительный визг… стук… а затем Век был внутри. – О… черт… Подойдя, чтобы посмотреть, почему выругался его напарник, Хосе покачал голо-вой. Фонарик Века осветил полную коллекцию маленьких баночек с прозрачной жидкостью, в которых либо плавали, либо осели на дне части тел. Контейнеры надежно держались в сделанном на заказ штативе, установленном слева. Правая сторона была отведена для инструментов: ножей, веревок, скотча, молотков, зубил, бритвенных лезвий, скальпелей и расширителей. Привет, Дэвид Кронер: очень маловероятно, что убийца установил такое в чужой грузовик… и, спорим, трофеи во всех этих баночках закроют дыры на коже тех жертв. Остается надеяться, что отряд К-9 выследил его в лесу. Иначе они потеряют еще одну женщину. Хосе был готов поставить на это свой дом. – Я свяжусь с ФБР, – сказал он. – Им нужно приехать и взглянуть на это. Век внимательно осмотрел интерьер: – Помогу криминалистам. Хотел бы отвезти эту тачку в штаб как можно скорее, чтобы все, как следует, описали. Хосе кивнул, поднял мобильник и нажал быстрый набор. Когда пошли гудки, он уже знал, что после разговора с региональным отделением федералов ему придется позво-нить жене. Он точно не вернется домой к завтраку. Абсолютно точно. -------------------------------------------------------------- «Sawzall» - марка пилы
– Солнце! О, Боже мой! Быстро, ты должна… Окончательно Мэнни проснулся в полете. Видимо, он соскочил с постели, прихва-тив с собой покрывало и несколько подушек, и все они разом упали – его ноги, одеяло и квартет пуховок. Яркий солнечный свет струился сквозь оконные стекла, затапливая его спальню блестящим потоком. Пэйн была здесь, сказал ему разум. Она была здесь. Безумно оглядываясь по сторонам, он ворвался в ванную. Пусто. Пробежал через оставшуюся часть квартиры. Пусто. Взлохматив волосы, он вернулся в постель… а затем понял: черт возьми, воспоми-нания все еще были с ним. Воспоминания о ней. О Джейн. О Бородатой Сволочи. Об опе-рации и… невероятных ласках в душе. И о Глори. Какого черта… Наклонившись, он поднял подушку и поднес ее к носу. Да, Пэйн точно лежала ря-дом с ним. Но зачем она приходила? И почему тогда не стерла ему память? Выйдя в прихожую, Мэнни схватил мобильник и… Вот только, он не мог позво-нить ей. У него не было ее номера. Какое-то время он стоял там, в полнейшей прострации. А потом вспомнил, что со-гласился встретиться с Голдбергом, меньше чем через час. В подавленном настроении и странно паникуя на пустом месте, Мэнни переоделся в одежду для бега и спустился вниз на лифте. В тренажерном зале он кивнул трем другим парням, тягающим железо или делавшим приседания, и поднялся на беговую дорожку, которую обычно использовал. Он забыл свой чертов iPod, но в голове была каша, поэтому между его ушами все равно не царила тишина. Начав бег, Мэнни пытался вспомнить, что случилось прошлой ночью после того, как он принял душ… но ничего не добился. Хотя, головная боль не на-грянула. Из чего, казалось, следовало, что черная дыра была натурального происхождения – спасибо алкоголю. На протяжении тренировки ему пришлось пару раз подрегулировать машину – не-которые ослы, очевидно, перенастроили чертову штуковину, и ремень ослаб. При дости-жении отметки в пять миль Мэнни озарило, что у него нет одышки. Но, может, в голове вертелось столько мыслей, что он был слишком отвлечен, чтобы заботиться о какой-то боли. Когда Мэнни сошел с беговой дорожки примерно через пятнадцать минут, ему по-надобилось полотенце, и он направился к стопке около выхода. Один из качков подошел туда одновременно с ним, но с уважением отступил. – Ты первый, приятель, – сказал он, протягивая руки, уступая. – Спасибо. Вытершись и направившись к двери, Мэнни на миг остановился, осознав, что ни-кто не двигается. Все бросили свои дела и пялились на него. Быстро посмотрев вниз, он понял, что не страдал от неисправной работы гардероба. Какого черта? В лифте Мэнни потянул ноги и руки с мыслью, что смог бы пробежать еще де-сять… пятнадцать миль. И, не смотря на выпивку, он, очевидно, все-таки вздремнул но-чью, потому что сна не было ни в одном глазу, и чувствовал он себя полным энергии, но это – работа эндорфинов. Даже когда ты разваливаешься на части, бег лучше кофеина… или похмелья. В итоге он, несомненно, свалится где-нибудь, но будет волноваться об этом, когда истощение возьмет свое. Полчаса спустя, Мэнни зашел в «Старбакс» на Эверетт, где много лет назад впер-вые встретился с Голдбергом – конечно же, маленькая кафешка тогда еще не разрослась в огромную сеть. Парень был выпускником Колумбийского университета и подавал заявле-ние на интернатуру в Святом Франциске, а Мэнни состоял в вербовочной комиссии, которую созвали, чтобы заполучить ублюдка – Голдберг тогда был звездой, а Мэнни хотел создать сильнейшее отделение в стране. Встав в очередь, чтобы заказать большой латте, он осмотрелся. Тут была целая куча народу, но Голдберг уже занял им столик у окна. Не удивительно. Этот хирург всегда рано приходил на встречи – он, возможно, сидит тут уже добрых пятнадцать, двадцать минут. Но парень не выискивал в толпе Мэнни, а рассматривал бумажный стакан, будто пытался силой мысли сдвинуть свой капучино. А… все ясно. – Мануэль? – позвал парень за стойкой. Мэнни забрал свой заказ и начал пробираться сквозь кофеманов, галерею стаканов, CD и треугольных белых подставок, указывавших на специальные заказы. – Привет, – сказал он, сев напротив Голдберга. Хирург поднял взгляд. И внимательно осмотрел его: – Эээ… привет. Мэнни глотнул кофе и откинулся на спинку стула, изогнутые бруски которой вре-зались в позвоночник. – Как ты? – Я… в норме. Боже, ты потрясно выглядишь. Мэнни потер щетину на подбородке. Какая ложь. Он не почесался побриться и оделся во флисовую фуфайку и голубые джинсы. Едва ли сойдет для обложки журнала. – Давай без шуток. – Мэнни сделал еще один глоток своего латте. – Что ты хотел мне рассказать? Взгляд Голдберга метался по всем направлениям. Пока Мэнни не сжалился над ним: – Они хотят, чтобы я взял отпуск, так ведь? Голдберг прочистил горло: – Руководство больницы думает, так будет лучше для… всех. – Они предложили тебе побыть главным, да? Он снова прокашлялся: – Эээ… Мэнни поставил стакан на стол: – Все нормально. Нет, серьезно. Я рад… ты прекрасно справишься. – Мне жаль… – Голдберг покачал головой. – Я… Это просто так неправильно. Но… ты всегда можешь вернуться, знаешь, позже. Кроме того, отдых пошел тебе на поль-зу. То есть, ты выглядишь… – Потрясно, – сухо сказал Мэнни. – Ну-ну. Вот что люди говорят тем, кого жалеют. Какое-то время они пили свой кофе в тишине, и Мэнни стало интересно, думал ли парень о том же, о чем и он: Боже, как же все изменилось. Когда они были здесь в первый раз, Голдберг нервничал так же, как сейчас Мэнни, но причина этого была в совершенно другом. Кто бы мог подумать, что Мэнни отправят на скамейку запасных. Тогда он целился на самый верх, и ничто не могло его остановить… и не остановило. Из-за чего эта просьба от руководящего состава стала для него сюрпризом. Вооб-ще-то, он не был так уж расстроен. Он чувствовал себя… как-то отстраненно, будто все происходило с кем-то, кого он однажды знал, но с кем давно потерял связь. Да, все это серьезно, но… ему пофиг. – Что ж… – Его оборвал зазвонивший телефон. И то, как Мэнни задергался, чтобы вытащить эту штуку, будто флис на нем загорелся, показало, что действительно имело для него значение. Но звонила не Пэйн. А ветеринар. – Я должен ответить, – сказал он Голдбергу. – Две секунды. Да, Док, как… – Мэн-ни нахмурился. – Серьезно. Ага. Да… да… ага… – Улыбка медленно расползлась по его лицу, пока он не засиял, как прожектор. – Да. Я знаю. Это гребаное чудо. Повесив трубку, он посмотрел через стол. Брови Голдберга покорили высоты его лба. – Хорошие новости. О моей лошади. И эта пара бровей взлетела еще выше: – Не узнал, что у тебя есть лошадь. – Ее зовут Глори. Она породистая. – Ого. Ничего себе. – Я люблю скачки. – Не знал об этом. – Да. На этом разговор о личном закончился. И Мэнни понял, как много они говорили о работе. В больнице они с Голдбергом часами трепались о пациентах, персонале и управ-лении отделением. Сейчас? Им почти нечего было сказать друг другу. И все же он сидел напротив очень хорошего мужчины… который, возможно, ста-нет следующим главой хирургии в больнице Святого Франциска. Совет директоров, ко-нечно, проведет поиски национальных масштабов, но выберут именно Голдберга, потому что другие хирурги, пугливые, предпочитавшие стабильность, знали его и доверяли ему. И им следовало. Голдберг блистал техникой в операционной, был подкованным руково-дителем и даже более сдержанным, чем сам Мэнни. – Ты прекрасно справишься, – сказал Мэнни. – Что… ох. Это ведь временно, пока ты… знаешь, не вернешься. Парень, казалось, верил в это, что было проявлением его доброй натуры. – Ну, да. Мэнни поерзал на стуле, и, по-другому скрестив ноги, огляделся… и увидел трех девушек напротив. Им было по восемнадцать или около того, и, как только он встретился с ними взглядом, они захихикали и опустили головы, будто бы не пялились на него. Испытывая такие же чувства, как в спортзале, Мэнни перепроверил себя. Неа. Все еще совсем не голый. Какого черта… Когда он поднял взгляд, одна из них встала на ноги и подошла к нему: – Привет. Моя подруга считает тебя горячим парнем. Эм… – Эээ, спасибо. – Вот, ее номер… – О, нет… не надо. – Мэнни взял клочок бумаги, который она положила на стол, и сунул его обратно ей в руку. – Я польщен, но… – Ей восемнадцать… – А мне сорок пять. При этих словах у девушки отвисла челюсть: – Быть. Не. Может. – Нет. Может. – Он провел рукой по волосам, задумываясь о том, когда это он ре-шил податься в «Сплетницу» или еще что в этом же духе. – И у меня есть девушка. – Вот как, – улыбнулась девица. – Ничего страшного… но ты мог бы просто ска-зать. Не обязательно лгать о том, что ты старпер. На этой ноте она медленно отчалила, и, когда села обратно за свой столик, оттуда раздался коллективный стон. А затем Мэнни получил парочку подмигиваний. Он посмотрел на Голдберга: – Дети. То есть, ну, в самом деле. – Эм. Да. Ладно, пора положить конец этой неловкости. Выглянув в окно, Мэнни начал пла-нировать свой уход… В стекле он увидел отражение своего лица. Те же высокие скулы. Тот же квадрат-ный подбородок. Те же самые губы и нос. Те же черные волосы. Но что-то было не так. Наклонившись, он понял… его глаза были… – Эй, – тихо произнес он. – Я сгоняю в туалет. Присмотришь за моим кофе до на-шего ухода? – Конечно. – Голдберг с облегчением улыбнулся, будто был рад и стратегии отсту-пления, и заданию. – Не торопись. Мэнни поднялся и подошел к уборной, общей для обоих полов. Постучавшись и не получив ответа, он открыл дверь и включил свет. Закрывшись и приведя в действие вен-тилятор над головой, он подошел к зеркалу с небольшим знаком «Сотрудники должны мыть свои руки». Свет был прямо над раковиной, перед которой он стоял. Ради всего святого, он должен был выглядеть дерьмово, со впалыми от истощения щеками, с мешками, в кото-рые можно набрать вещей на неделю, и кожей цвета хумуса. Но не это показывало зеркало. Даже со скуднейшим флуоресцентным светом, па-давшим на него, Мэнни выглядел на десять лет моложе, чем себя помнил. Он опреде-ленно светился здоровьем, будто кто-то прифотошопил раннюю версию его головы к нынешнему телу. Сделав шаг назад, он вытянул руки перед грудью и присел, давая тазобедренному суставу возможность выпрямиться и завопить. Или бедренной кости, которую подверг серьезным нагрузкам меньше часа назад. Или спине. Никакой боли. Ничего не прихватывало. Не заломило. Его тело источало энергию. Мэнни подумал о том, что пару мгновений назад сказал ему по телефону главный ветеринар, голос мужчины был растерянным и в то же время взволнованным: «Она вос-становила кость, и копыто самопроизвольно излечилось. Будто травмы вообще не было». Господи… Боже. Что, если Пэйн использовала свою магию на нем? Пока они были вместе? Что, если она излечила его тело от времени… переведя часы не просто на месяцы, но на десятилетие назад, и никто из них даже не отдавал себе в этом отчета? Мэнни схватился за крестик, висевший у него на шее. Когда кто-то постучал в дверь, он спустил воду, а затем повернул кран, чтобы не казалось, будто он занимается чем-то отвратным. В оцепенении выйдя из уборной, он кивнул кругу женщин, желающих зайти внутрь, и пошел обратно к Голдбергу. Сев на стул, Мэнни вытер вспотевшие ладони о коленки джинсов. – Окажи мне услугу, – сказал он бывшему коллеге. – Я бы не попросил об этом ко-го-то другого… – Говори. Что угодно. После всего, что ты для меня сделал… – Я хочу, чтобы ты устроил мне медосмотр. И сделал несколько сканов. Голдберг немедля кивнул: – Я не собирался этого предлагать, но считаю это хорошей идеей. Головные бо-ли… забывчивость. Нужно выяснить, есть ли… повреждение. – На этом парень остано-вился, будто не хотел начинать спор или показаться ненормальным. – Хотя, Боже, серьез-но… не помню, чтобы ты выглядел так здорово. Мэнни прикончил свой кофе и встал на ноги, чувство срочности не имело ничего общего с кофеином. – Пойдем. Не занят сейчас? Голдберг был прямо рядом с ним. – Для тебя у меня всегда найдется время.
Время от времени к Куину возвращалось воспоминание о его смерти. Это происходило во сне. В редкие моменты, когда он был спокоен и безмятежен. А иногда просто чтобы поиметь его голову забавы ради. Он всегда пытался избегать коллажа зрительных образов, запахов и звуков, словно чумы, но, несмотря на поданный в свой внутренний суд запрос на запретительное поста-новление, адвокатом противной стороны была маленькая сучка, втыкающая палки в коле-са… поэтому дерьмо продолжало всплывать. Пока он лежал в своей постели, неясный отрезок ментального ландшафта – ни сон, ни бодрствование – напоминал свободную телефонную линию, по которой та ужасная ночь может дать о себе знать. И, к вашему сведению, она воспользовалась представив-шейся возможностью – воспоминания совершили звонок и каким-то образом заставляли его ответить. Его родной брат входил в состав Хранителей Чести, пришедших избить его, и группки ублюдков в черных мантиях, выследивших его у обочины дороги, когда он в по-следний раз уходил из особняка своей семьи. За спиной у него было несколько собствен-ных вещей, и он понятия не имел, куда направлялся. Отец выкинул его из дома, и Куин оказался удален от семейного древа, поэтому… вот он. Без корней. Без дальнейшего плана действий. И все из-за его разноцветных глаз. Хранители чести должны были просто избить его за оскорбление, нанесенное кровной линии. Не предполагалось, что они убьют его. Но все вышло из-под контроля, и, что удивительно, его брат пытался остановить беспредел. Куин действительно помнил эту часть. Голос брата, который велел другим прекра-тить. Но было слишком поздно, и Куин уплыл не только от боли, но от самой земли… и оказался в море белого тумана, расступившегося, чтобы открыть взору дверь. Он знал, что перед ним вход в Забвение, хотя никто ему об этом не говорил. А также то, что открыв ее, он подпишет себе приговор. В то время это казалось прекрасной идеей. Нечего терять и все такое… И все же, в последний момент он отступил. Но не мог вспомнить, почему. Это было самое странное… Та ночь столько всего выгравировала в его мозгу, но Куин не мог воскресить в памяти эту часть, как бы сильно ни старался. Однако он помнил, как хлопнулся в собственное тело. Когда он пришел в себя, Блэй делал ему искусственное дыхание, и ради того слияния губ стоило жить… Стук в дверь окончательно разбудил его. Куин поднялся с подушек и включил свет силой мысли, чтобы убедиться, где находится. Да. Его спальня. Он один. Но ненадолго. Когда привыкшие к темноте глаза медленно скользнули к двери, Куин уже знал, кто стоит по другую ее сторону. Он уловил тонкий аромат, проникавший внутрь, и понял, почему пришла Лейла. Черт, может, именно поэтому он не мог заснуть – ждал, что она в любой момент его разбудит? – Заходи, – мягко сказал он. Избранная тихо проскользнула внутрь, и, когда повернулась к нему, выглядела она ужасно. Измученной. Словно пустошь. – Господин… – Ты знаешь, что можешь называть меня Куином. То есть, пожалуйста, называй меня Куином. – Благодарю. – Она поклонилась и, казалось, с трудом выпрямилась. – Я не знала, могу ли вновь воспользоваться вашим столь щедрым предложением… взять вашу вену. Воистину, я… истощена и не могу перенестись обратно в Святилище. Когда он посмотрел в ее зеленые глаза, что-то просочилось в его разум, нечто вро-де… осознания, пустившего корни и давшего побеги под названием «У меня почти полу-чилось, я вот-вот вспомню». Зеленые глаза. Зеленые, как виноград, нефрит и весенние почки. – Почему вы смотрите на меня так? – спросила она, сильнее запахивая полы своей мантии. Зеленые глаза… на лице, которое… Избранная оглянулась на дверь: – Возможно… мне стоит просто уйти… – Прости. – Встряхнувшись, он удостоверился, что одеяло у талии, и подозвал ее. – Только что проснулся… я не возражаю. – Вы уверены? – Абсолютно, иди сюда. Друзья, помнишь? – Куин поднял руку, и, когда Лейла по-дошла поближе, взял ее ладонь и потянул вниз. – Господин? Вы все еще очень пристально смотрите на меня. Куин разглядывал ее лицо, а затем опустил взор вниз, на ее тело. Зеленые глаза… Что такого в этих чертовых глазах? Он ведь и раньше их видел… Зеленые глаза… Он проглотил проклятье. Боже, как будто в голове звучит песня, и ты можешь вспомнить все, кроме ее текста. – Господин? – Куин. Скажи это, пожалуйста. – Куин. Он чуть улыбнулся: – Вот, возьми то, в чем нуждаешься. Он поднял запястье, отмечая девичью худобу, когда она наклонилась и разомкнула губы. Клыки Лейлы были длинными и белоснежными, но тонкими. Непохожими на его. И ее укус был столь же нежным и женственным, как и все остальное в ней. Что его традиционалистская сторона считала всего лишь должным. Пока Избранная питалась, он смотрел на ее светлые волосы, собранные в сложный пучок, обнаженные плечи и красивые руки. Зеленые глаза. – Господи. – Когда она захотела отстраниться, он положил руку ей на затылок и удержал девушку у своего запястья. – Все нормально. Нога затекла. Скорее, мозг. Он с разочарованием поднял голову, и вместо того, чтобы удариться ей о стену, потер глаза. Вновь сконцентрировавшись, он посмотрел на дверь… В которую только что вошла Лейла. Мгновенно его затянуло обратно в сон. Но не о драке или брате. Он увидел себя, стоящего у входа в Забвение… стоящего перед белыми панелями… стоящего с протяну-той рукой, собираясь взяться за ручку. Реальность искривлялась, ломалась и становилась тягучей как ириска, пока Куин пытался отличить, бодрствовал он или спал… или же был мертв. В центре двери начал формироваться водоворот, будто ее материал сравнялся по консистенции с молоком. Из ураганного центра появился образ, который приблизился скорее как звук, нежели как нечто визуальное. Лицо маленькой девочки. Маленькой девочки со светлыми волосами, изящными чертами лица… и светло-зелеными глазами. Она смотрела на Куина, приковывая к себе его взгляд, словно обхватывая его лицо своими маленькими прелестными ручками. Затем она моргнула. И ее радужки изменили цвет. Один глаз стал зеленым, а другой – голубым. Как у него. – Господин! Сначала он был чрезвычайно смущен… гадал, с чего бы маленькой девочке так его называть. Откуда она знает, кто он? – Куин! Позволь мне закрыть рану! Он моргнул. И понял, что кинулся к изголовью кровати, оторвав в процессе клыки Лейлы от своей плоти, и теперь заливал кровью все простыни. – Позволь... Он остановил Избранную и приложил к ране собственные губы. Позаботившись о себе, он не смог отвести взгляда от Лейлы. Было оооочень просто наложить черты той маленькой девочки на лицо Лейлы и найти гораздо больше, нежели простую схожесть. Его сердце начало колотиться, и он попытался напомнить себе, что никогда не вы-давал пророчеств. В отличие от Ви, он не мог заглядывать в будущее. Лейла медленно встала с кровати, словно не хотела его напугать: – Мне следует сходить за Джейн? Или, может, будет лучше, если я просто уйду. Куин открыл рот… и ничего не сказал. Ничего себе. Он никогда не попадал в автомобильную аварию, но представил, что вьющийся страх, испытываемый им сейчас, походил на состояние, когда ты видишь, как кто-то не остановился у знака и несется к двери с твоей стороны. Ты соотносишь его на-правление и скорость со своими и приходишь к заключению, что столкновение неизбеж-но. Но он не мог представить мир, в котором Лейла от него забеременела. – Я видел будущее, – сказал он на расстоянии. Руки Лейлы поднялись к горлу, словно она задыхалась: – Оно плохое? – Оно... невозможное. Совсем. Схватившись за голову, он мог видеть в темноте лишь то личико… отчасти напо-минавшее лицо Лейлы, отчасти – его собственное. О, Боже… сохрани их обоих. Сохрани… всех их. – Господин? Вы меня пугаете. Что ж, не ее одну. Ведь этого не может быть. Так? – Я пойду, – резко сказала она. – Благодарю вас за ваш дар. Он кивнул, но посмотреть на нее не смог: – Не за что. Когда, спустя мгновение, дверь закрылась, Куин задрожал, холодный, бодрящий страх прокрался по его костям… прямиком в душу. Какая ирония, подумал он, серьезно. Родители никогда не хотели, чтобы у него были дети, и, надо же... мысль о том, чтобы сделать Лейле неполноценную дочь, или, и того хуже, передать свои чертовы глаза невинной малышке, как ничто иное заставляла его соблюдать свой целибат. И, вообще-то, он должен быть рад. Из всех судеб, которые он мог увидеть, этой стопроцентно можно избежать, ведь так? Он просто никогда не будет заниматься сексом с Лейлой. Никогда. Поэтому ничего из этого не исполнится. Точка.
