Свесив ноги с кровати, Пэйн разминала их снова и снова, дивясь чуду: можно по-думать о чем-то, а конечности просто следуют команде. – Вот, одень это. Подняв глаза, она мгновенно отвлеклась на губы целителя. Она не могла поверить, что они… что он… а потом она… Да, халат будет кстати, подумала Пэйн. – Я не дам тебе упасть, – сказал он, помогая одеться. – Можешь жизнь на это по-ставить. Она верила ему. – Спасибо. – Без проблем. – Он протянул руку. – Давай… сделаем это. Но испытываемая ей благодарность была столь огромной, что Пэйн не могла не выразить ее. – Спасибо за все, целитель. За все. Он коротко улыбнулся ей. – Я здесь, чтобы тебе стало лучше. – Мне лучше. На этом, она осторожно опустилась на ноги. Первым делом Пэйн обратила внимание на прохладность пола под ступнями… а потом ее вес переместился, и все пошло наперекосяк: по мускулам прошла судорога, и но-ги подогнулись, словно перышки. Но целитель оказался рядом, когда она нуждалась в нем, он обернул руку вокруг ее талии, поддерживая. – Я стою, – она выдохнула. – Я… стою. – Конечно же, стоишь. Нижняя часть тела была уже не той, что раньше, бедра и икры дрожали так сильно, что колени сошлись вместе. Но она стояла. – Сейчас мы пойдем, – сказала Пэйн, стиснув зубы. Все тело бросало то в жар, то в холод. – Может, следует взять медленный темп… – К умывальной комнате, – сказала она. – Где я без посторонней помощи облегчу себя. Самостоятельность была жизненна важна. Элементарное чувство собственного достоинства, исходящее из возможности позаботиться о потребностях организма, казалось манной небесной, безусловным доказательством того, что счастье, как и время, относи-тельно. Но, когда она попыталась сделать шаг вперед, то не смогла поднять ногу. – Перемещай вес, – сказал целитель, развернув ее и встав позади, – а я позабочусь об остальном. Когда он обнял ее вокруг талии, Пэйн сделала, как он велел, и почувствовала, как его рука обхватила заднюю часть бедра и приподняла ногу. Она без указаний поняла, что нужно наклониться вперед и мягко переместить вес, когда он поставил колено в правиль-ное положение, удерживая его сгиб, и она выпрямила ногу. Чудо было механическим в своем выражении, но не менее волнующим: она шла к уборной. Когда цель была достигнута, целитель оставил ее одну в туалете, и Пэйн использо-вала ручку, привинченную к стене, для равновесия. Все это время она улыбалась. Что выглядело нелепо. Закончив в уборной, он встала с помощью ручки и открыла дверь. Целитель стоял прямо за ней, и Пэйн потянулась к нему в то же мгновение, как он протянул к ней руки. – Назад в постель, – сказал он, и это был приказ. – Я собираюсь осмотреть тебя, а потом принести костыли. Она кивнула, и они медленно вернулись к кровати. Она тяжело дышала к тому мо-менту, когда растянулась на матрасе, но была более чем довольна. С этим она сможет справиться. Онемение, холод и пустота? Смертный приговор. Закрыв веки, Пэйн сглотнула ком, делая мелкие вдохи, в то время, как Мэнни усердно проверял ее жизненные показатели. – Кровяное давление на высоком уровне, – сказал он, откладывая в сторону пред-мет, похожий на манжетку, который она видела чересчур часто. – Но это может быть от того, чем мы… эм, занимались. – Он прокашлялся. Кажется, он часто так делает. – Давай осмотрим ноги. Я хочу, чтобы ты расслабилась и закрыла глаза. Прошу, не подглядывай. Когда она выполнила его указания, он сказал: – Чувствуешь это? Нахмурившись, Пэйн отбирала различные ощущения в ее теле, от мягкости матраса и сквозняка на лице, до простыни, на которой лежала ее рука. Ничего. Она ничего не… Запаниковав, она резко села, уставившись на ноги… только чтобы обнаружить, что целитель ее не касался: его руки были возле него. – Ты обманул меня. – Нет. Я не строил ложных предположений – вот что я делал. Вернувшись в прежнее положение и снова закрыв глаза, Пэйн захотела выругаться, но она понимала его логику. – Что сейчас? Ниже колена она почувствовала незначительное прикосновение. Почувствовала, ясно, как божий день. – Твоя рука… на моей ноге… – Она приоткрыла веко, удостоверяясь в своей пра-воте. – Да, ты прикасаешься ко мне. – Какие-нибудь отличия от предыдущих осмотров? Она нахмурилась. – Касание… чувствуется легче. – Улучшение – это хорошо. Он начал пальпировать другу ногу. Потом почти поднялся до бедра. Затем скольз-нул к ступне. Внутренняя сторона бедра… внешняя часть колена. – А сейчас? – сказал он в последний раз. В темноте она напряглась, пытаясь что-то почувствовать. – Я ничего… не ощущаю. – Хорошо. Мы закончили. Открыв глаза, она посмотрела на целителя и почувствовала, как странный холодок прокатился по телу. Какое будущее их ждало, спрашивала она себя. После этого краткого периода ее выздоровления? Ее неподвижность значительно упрощала некоторые вещи. Но это закончится, когда она поправится. Будет ли он тогда с ней? Протянув руку, Пэйн сжала его ладонь. – Ты – ниспосланное мне благословение. – Из-за этого? – он покачал головой. – Это ты, bambina. Твое тело исцеляет само себя. И это единственное объяснение. – Наклонившись к ней, он пригладил ее распущен-ные волосы и целомудренно поцеловал в лоб. – Тебе нужно поспать. Ты вымоталась. – Ты уйдешь, ведь так? – Нет. – Он посмотрел в сторону кресла, с помощью которого поднялся к приспо-соблению на потолке. – Я буду сидеть там. – Этой кровати… хватит для нас обоих. Когда он замешкался, Пэйн уловила, как что-то изменилось в нем. И все же он об-ращался с ней, как с эротическим совершенством…. И его запах вспыхнул, так что она поняла – он возбужден. Но… сейчас между ними появилась дистанция. – Присоединишься ко мне? – спросила она. – Пожалуйста. Он сел на кровать позади нее и медленно, ритмично погладил ее руку… от излу-чаемой им доброты Пэйн занервничала. – Не думаю, что это мудрая мысль, – пробормотал он. – Почему нет? – Думаю, что для всех будет лучше, если наши отношения останутся между нами. – О. – Твой брат привел меня сюда, потому что он сделает все, чтобы ты поправилась. Но между теорией и практикой есть разница. Он зайдет в комнату и обнаружит нас? Мы просто добавим новую проблему к уже существующим. – А если я скажу, что мне не важно, что он подумает? – Я попрошу тебя быть помягче с парнем. – Ее целитель пожал плечами. – Я буду честен с тобой. Я не его поклонник… но, с другой стороны, твой брат наблюдал за твоими страданиями. Пэйн сделала глубокий вдох, и подумала, «Ох, если бы дело было только в этом». – Это моя вина. – Ты не напрашивалась на травму. – Не травма… ужас моего брата. До твоего появления, я взяла с него обещание, ко-торого не следовало брать, а потом пришла к соглашению с… – Она хлестанула рукой по воздуху. – Я – проклятье для него и его пары. Воистину, я – проклятье. Отсутствие веры в щедрость судьбы можно понять, но то, что она сделала, обра-тившись к Джейн за помощью, было непростительно. Интерлюдия с целителем стала от-кровением и благословлением свыше, но сейчас она могла думать лишь о брате и его шеллан… и о последствиях ее эгоистичной трусости. Выругавшись, она задрожала. – Я должна поговорить со своим братом. – Хорошо. Я приведу его. – Пожалуйста. Поднявшись на ноги, ее целитель направился к выходу. Положив ладонь на двер-ную ручку, он замер. – Мне нужно кое-что знать. – Спрашивай, я отвечу на любой твой вопрос. – Что произошло перед тем, как меня привели к тебе. Что заставило твоего брата придти за мной. В предложениях не звучало вопроса. От чего Пэйн стала подозревать, что целитель и сам догадывался. – Это между мной и ним. Ее целитель сузил глаза. – Что ты сделала? Вздохнув, она затеребила покрывало. – Скажи, целитель, чтобы ты сделал, если бы потерял всякую надежду встать с кровати и не мог добраться до оружия? На короткое мгновение он резко зажмурил глаза. Потом открыл дверь. – Я прямо сейчас отправлюсь на поиски твоего брата. Когда Пэйн оставили наедине с ее сожалениями, ей захотелось выругаться. Бросать вещи. Кричать на стены. В эту ночь ее воскрешения ей полагалось радоваться, но ее цели-тель отдалился, брат был в ярости, и она сама боялась за будущее. Но это состояние длилось недолго. Несмотря на роящиеся в голове мысли, физическое истощение вскоре взяло вверх над когнитивными процессами, и Пэйн засосала бессонная черная дыра, поглотившая и тело, и душу. Последней мыслью, перед тем как все потемнело, и она перестала улавливать зву-ки, стала надежда, что ей удастся искупить вину. И каким-нибудь образом остаться с ее целителем навсегда.
***
Выйдя в коридор, Мэнни навалился на шлакобетонную стену, потирая лицо. Он не был идиотом, поэтому в глубине души понимал, что произошло: только ис-тинное отчаяние могло привести этого крутого вампира в человеческий мир. Но Госпо-ди… что, если бы он не нашел его вовремя? Что, если бы ее брат промедлил или… – Гребаный ад. Оторвавшись от стены, он пошел в комнату с принадлежностями за новой формой, и, переодевшись, старую скинул в корзину с грязным бельем. Первой остановкой стала смотровая комната, но Джейн там не оказалось, поэтому он двинулся дальше по коридору, до самого кабинета со стеклянной дверью. Никого. Вернувшись в коридор, он услышал знакомый топот, доносящийся из тренажерно-го зала, и, заглянув внутрь, наткнулся на парня с короткой стрижкой, который выматывал-ся до посинения на беговой дорожке. Пот буквально ручьем тек с сукиного сына, а его те-ло было столь отощавшим, что на него почти было больно смотреть. Мэнни закрыл дверь. Нет причин тревожить этого ублюдка. – Меня ищешь? Мэнни повернулся к Джейн. – Идеальный выбор времени… Пэйн нужно увидеть своего брата. Ты знаешь, где он? – В городе, сражается, но он вернется прямо перед рассветом. Что-то случилось? Его подмывало ответить «это ты мне скажи», но Мэнни сдержался. – Это касается их двоих. Я знаю лишь, что она хочет его увидеть. Джейн отвела взгляд. – Хорошо. Я передам ему. Как она? – Она ходила. Джейн резко повернула голову. – Сама? – С незначительной помощью. У вас есть ортопедический аппарат? Костыли? Что-нибудь такое? – Иди за мной. Она повела его через спортзал профессиональных размеров в комнату с оборудова-нием. Нет, не баскетбольные или волейбольные мячи, и не канаты. На полках лежали тон-ны оружия: ножи, метательные звездочки, мечи, нунчаки. – Адский у вас тут спортзал, ребята. – Это для учебной программы. – Ага, выращиваете новое поколение. – Так было… до серии внезапных нападений. Миновав снаряжение Брюса Уиллиса, Джейн прошла через дверь с пометкой «Фи-зическая терапия», открывая взору Мэнни хорошо оборудованный реабилитационный бокс, со всем, что придаст профессиональному спортсмену сноровку, быстроту и запас сил. – Нападения? – Общество Лессенинг убило множество семей, – сказала Джейн, – а остатки вам-пирского населения сбежали из Колдвелла. Они мало-помалу возвращаются, но последнее время выдалось напряженным. Мэнни нахмурился. – Что за хрень это Общество Лессенинг? – Люди не представляют для вампиров реальной угрозы. – Она открыла дверь и махнула рукой на всевозможные костыли, трости и опоры. – Что тебе нужно? – С ним твой мужчина сражается каждую ночь? – Да. А сейчас, что именно тебе нужно? Уставившись на ее профиль, Мэнни решил уравнение до конца. – Она попросила тебя помочь убить себя. Ведь так? Джейн закрыла глаза. – Мэнни… без обид, но сейчас у меня нет сил для такого разговора. – В этом все дело? – Какой-то частью. Большей частью. – Сейчас ей лучше, – хрипло сказал он. – Она поправится. – Значит, оно сработало. – Джейн слегка улыбнулась. – Волшебное прикосновение и все такое. Мэнни прокашлялся, отказываясь водить мыском по полу, словно четырнадцати-летний юнец, которого поймали за обнимашками. – Ага. Похоже на то. О, думаю, я захвачу вместе с парой костылей и протезы… ей это поможет. Пока он брал оборудование, Джейн не отрывала от него взгляда. Да так, что ему пришлось пробормотать: – Опережая твой вопрос – нет. Она тихо рассмеялась. – Не знала, что хочу что-то спросить. – Я не останусь. Я подниму ее с кровати, а потом вернусь к своей жизни. – На самом деле, я не об этом думала. – Она нахмурилась. – Но, знаешь, ты можешь остаться. Такое случалось раньше. Я. Бутч. Бэт. И я думала, она тебе нравится. – «Нравится» даже близко не описывает мои к ней чувства, – сказал он на выдохе. – Тогда не строй никаких планов, пока все не закончится. Он покачал головой. – У меня есть карьера, которая летит в помойку… кстати, по причине махинаций твоих парней с моим мозгом. У меня есть мать, которая от меня не в особом восторге, но которая, тем не менее, удивится, не услышав обо мне на большие праздники. Есть лошадь в плохом состоянии. Хочешь сказать, твой мальчик и его братва смирятся с тем, что я бу-ду одной ногой стоять в каждом мире? Я так не думаю. К тому же, что, черт возьми, я бу-ду делать с собой? Угождать Пэйн – удовольствие, уверяю тебя… но не хотел бы я сде-лать из этого профессию, или увлечь ее к таким, как я. – Да что с тобой не так? – Джейн скрестила руки на груди. – Ты прекрасный па-рень. – А в частности – полезный. – Все можно устроить. – Окей. Ответь вот на какой вопрос: как долго они живут? – Что, прости? – Ожидаемая продолжительность жизни вампиров. Как долго. – Она колеблется. – Десятилетиями или веками? – Не дождавшись ответа, Мэнни кивнул. – Как я и думал… и мне осталось, наверное, лет сорок? Интенсивное старение начнется лет через десять. У меня уже боли по утрам и зачатки артрита в обоих бедрах. Она должна влю-биться в кого-то ее вида, не в человека, который станет гериатрическим пациентом в мгновение ока. – Он снова покачал головой. – Любовь одолеет все, кроме реальности. Ко-торая выигрывает каждый гребаный раз. Сейчас ее смех был жестким. – Почему-то с этим я не могу поспорить. Он посмотрел на протезы. – Спасибо за них. – Всегда пожалуйста, – сказала она медленно. – И я передам Ви. – Хорошо. Вернувшись к комнате Пэйн, он бесшумно вошел и замер у двери. Она спала мерт-вым сном, в тусклом свете ее кожа испускала мягкое сияние. Проснется ли она снова па-рализованная? Или прогресс никуда не денется? Похоже, им предстоит это выяснить. Приставив костыли и опоры к стене, он подошел к жесткому стулу у кровати и сел в него, скрестив ноги и пытаясь удобней устроиться. Едва ли он заснет. Он просто хотел наблюдать за ней… – Присоединяйся ко мне, – сказала она в тишине. – Пожалуйста. Мне нужно твое тепло прямо сейчас. Оставаясь на своем месте, Мэнни осознал, что это высиживание имеет небольшое отношение к ее брату. Это защитный механизм – держаться от нее как можно дальше. Они абсолютно точно снова окажутся в койке – вероятно, скоро. Он будет ласкать ее часами, если это все, что возможно. Но он не может позволить себе поддаться фантазии, которая не несет для них ничего постоянного. Два разных мира. Ему не место рядом с ней. Мэнни наклонился ближе, положил ладонь на нее, погладил ее руку. – Шшш… я здесь. Когда она повернула к нему голову, ее глаза были закрыты, и у Мэнни возникло чувство, что девушка говорила во сне. – Не оставляй меня, целитель. – Меня зовут Мэнни, – прошептал он. – Доктор… Мануэль Манелло. ----------------------------------------------------- Всадник без головы — персонаж рассказа Вашингтона Ирвинга «Легенда о Сонной Лощине» и фильма «Сонная Лощина», основанного на этом рассказе. Гериатрия (от др.-греч. γέρων - старик и ἰατρεία - лечение) - частный раздел геронтологии, занимающаяся изучением, профилактикой и лечением болезней старческого возраста.
Пронесшийся по фойе особняка свист был резким и громким, и Куин знал, что на-стойчивый зов исходил от Джона Мэтью. Дьяволу известно, сколько раз Куин слышал этот свист за последние три года. Замерев с одной ногой на нижней ступеньке парадной лестницы, Куин вытер пот-ное лицо скомканной футболкой, а потом ухватился за резные перила для равновесия. По-сле тренировки голова была легкой и взбитой, словно подушка… в противоположность остальной его части: казалось, ноги и задница весили не меньше гребаного особняка…. Когда свист раздался снова, он подумал, «Ну да, точно, к нему же обращались». Повернувшись кругом, он обнаружил Джона, стоящего между богато украшенными кося-ками дверного проема в столовую. «Что ты с собой сотворил?» Знаками показал парень, указывая на его голову. Ну, заценил, подумал Куин. В прошлом этот вопрос означал намного больше, чем простую смену прически. – Это называется прической. «Думаешь? Я стопроцентно уверен, что это – полный беспорядок». Куин потер голову. – Ничего серьезного. «По крайней мере, знаешь, парик – всегда вариант. Глаза Джона сузились. И где твой металл?» – В оружейном шкафу. «Не оружие, а цацки на твоем лице». Куин просто покачал головой и отвернулся, намериваясь уйти, незаинтересован-ный в обсуждении пирсинга, который он снял. Мозги свернулись в узел, а тело было из-мотано, поэтому напряженность и боли от ежедневных пробежек… От раздавшегося снова свиста Куин почти бросил «пошел на хрен» через плечо. Но он сдержался, чтобы сохранить время: в таком настроении Джон никогда не отстанет. Оглянувшись, он прорычал: – Ну что? «Тебе нужно больше питаться. Как на трапезах, так и от собственного вида. Ты превращаешься в скелет…» – Я в порядке… «… и либо ты начнешь работать челюстями, либо я запру тренажерный зал и спрячу от тебя ключи. Тебе выбирать. И я позвал Лейлу. Она ждет в твоей спальне». Куин развернулся на сто-восемьдесят. Плохая мысль; фойе превратилось в кару-сель. Снова ухватившись за перила, он выплюнул: – Я и сам мог это сделать. «Но ты не собирался, поэтому я сделал все за тебя… не считая убийства дюжи-ны лессеров, это станет моим добрым деянием недели». – Хочешь стать Марией Терезой – попытай удачу и попрактикуйся на ком-нибудь другом. «Прости. Я выбрал тебя, и тебе лучше пошевеливаться… не хочу заставлять леди ждать. О, и пока я с Хекс был на кухне, то попросил Фритца приготовить тебе завтрак и унести наверх. Ну, все, увидимся». Когда парень направился в сторону кладовой дворецкого, Куин крикнул вдогонку: – Меня не нужно спасать, придурок. Я сам могу о себе позаботиться. Ответом Джона стал средний палец, поднятый над головой. – О, да ради всего святого, – пробормотал Куин. Ему совсем не хотелось встречаться сейчас с Лейлой. Ничего личного против Избранной, но вероятность оказаться в закрытом помеще-нии с кем-то, желающим секса, выводила его из себя. Чертовски иронично. До сих пор секс был не просто частью его жизни; секс определял его целиком. В течение последней недели? От мысли переспать с кем-то накатывала тошнота. Господи, если так продолжится дальше, последним, с кем он будет за всю свою жизнь, станет тот рыжеволосый. Ха-ха-ха: очевидно, у Девы-Летописецы извращенное чувство юмора. Поднимая свою тушу по лестнице, он приготовился вежливо сказать Лейле, чтобы она шла заниматься своими делами… От головокружения, ударившего на лестничной площадке второго этажа, он застыл как вкопанный. За последние семь дней Куин привык, что после усиленного бега все плывет перед глазами, также как и мало питаться, и сейчас с нетерпением ожидал раздвоения личности. Да ради бога, она дешевле, чем выпивка, ее действие не заканчивалось… ну, пока он не поест, по крайней мере. Это же было другим. Казалось, что сзади кто-то проехался по нему бульдозером, сбивая с ног… но, его линия взгляда говорила, что он стоит. Как и бедра, прижатые к пе-рилам… Без предупреждения его колено подогнулось, и Куин повалился на пол, словно книга с полки. Выбросив вперед руку, он ухватился за поручень, буквально повиснув на нем. Ус-тавившись на ногу, он пару раз ударил по ней, и глубоко задышал, заставляя тело подчи-ниться. Ничего не произошло. Вместо этого, он медленно покинул вертикальное положение, и развернулся так, будто просто присел на кроваво-красном ковре. Казалось, он не мог дышать… или, он дышал, но воздух не помогал. Черт… возьми… соберись же… Гребаный ад. – Господин? – раздался голос сверху. Дважды ад. Зажмурив глаза, он подумал, что появление Лейлы – пример долбаного закона Мерфи во всем цвету. – Господин, я могу помочь? Но, с другой стороны, может, в этом была и хорошая сторона: уж лучше она, чем один из Братьев. – Да. Колено отключилось. Болит от бега. Он поднял взгляд, когда Избранная подошла к нему. Ее белая мантия сияла на фоне темного ковра, резонируя с золотым убранством фойе. Чувствуя себя полным придурком, когда Лейла потянулась к нему, он попытался сам подняться на ноги… только для того, чтобы провалить попытку. – Я, эм… предупреждаю, я вешу много. Она взяла его руку своей прелестной ладонью, и Куин с изумлением обнаружил, что его пальцы тряслись, пока он принимал ее помощь. Он также удивился, что поднялся на ноги в один прием. – Ты сильная, – сказал он, когда ее рука скользнула вокруг его талии, удерживая его в вертикальном положении. – Мы пойдем вместе. – Прости, я весь мокрый. – Я не возражаю. На этом они закончили с разговорами. Двигаясь медленно, они осторожно преодо-лели лестницу и направились в коридор второго этажа, затем, ковыляя, миновали всевоз-можные двери, которые были блаженно закрыты, кабинет Рофа. Комната Тора. Блэя… не смотреть на нее. Спальня Сэкстона… не врываться внутрь и не вышвырнуть пинком ку-зена из окна. Комната Джона Мэтью и Хекс. – Я открою дверь, – сказала Избранная, когда они остановились у его спальни. Из-за его размеров им пришлось повернуться боком, чтобы войти внутрь, и Куин был рад, когда Лейла закрыла дверь за ними и отвела его к кровати. Никому не нужно знать, что происходит, и велики шансы, что Избранная купится на маленькую «царапину». Он планировал сесть. Но в секунду, когда Лейла отпустила его, он рухнул на мат-рас, растянувшись как приветственный коврик. Осмотрев свое тело вплоть до кроссовок, он удивился, не обнаружив припаркованной на нем тачки. Не Приус , конечно же. Скорее гребаный Шевроле Тахо . Неважно, хоть Субурбан . – Эм… слушай, ты можешь взять кожаное пальто? У меня там протеиновый батон-чик. В районе двери раздался звон металла по фарфору. А потом повеяло чем-то вкус-ным. – Господин, может вам понравится этот ростбиф? Его желудок с силой сжался, словно кулак. – Боже… нет… – С рисом. – Просто… один батончик…. Тихий треск предполагал, что Лейла убрала поднос, и секундой спустя Куин не просто втянул аромат приготовленной Фритцем пищи. – Остановись… стоп, боже… – Он бросился вперед, навис над мусорной корзиной, его охватили рвотные позывы. – Только не… еда… – Вам нужно поесть, – донеслась удивительно твердая реплика. – И я должна по-кормить вас. – Не смей… – Вот. – Вместо куска мяса или риса ему протянули маленький кусочек хлеба. – Давайте. Вам нужна еда, господин. Так сказал Джон Мэтью. Рухнув на подушки, он приложил руки к лицу. Сердце в груди прыгало как сума-сшедшее, и на каком-то неясном уровне он осознал, что может убить себя, если продол-жит в том же духе. Забавно, мысль оказалась не столь плохой. Особенно когда лицо Блэя встало перед глазами. Такой красивый. Очень, очень красивый. Казалось глупо и по-бабски называть так парня, но таковым он был. Проблемой были его гребаные губы… потрясающие, мягкие. А может глаза? Такие охренительно голубые. Он бы с удовольствием поцеловал эти губы. Смотрел, как глаза сходят с ума от же-лания. Он мог стать у Блэя первым… и единственным. Но вместо этого? Его кузен… – О, Боже… – простонал он. – Господин. Поешьте. Бессильный противостоять чему-либо, он сделал, как ему велели, открыл рот и принялся машинально пережевывать, медленно глотать сквозь сухую глотку. А потом все по новой. И снова. Углеводы утихомирили очаг землетрясения в его желудке, и быстрее, чем он мог себе представить, он задумался о чем-то более существенном. Однако сле-дующим пунктом меню стала вода в бутылке, которую Лейла держала, пока он делал ма-ленькие глотки. – Может, нам стоит сделать перерыв, – сказал он, откладывая в сторону следующий кусочек хлеба на случай, если волна вернется. Перекатившись на бок, он почувствовались, как ноги сжались вместе, осознал, что рука лежала на груди немного иначе… грудных мышц стало меньше. Шорты для трени-ровок Найк стали мешкообразными в районе талии. Он нанес себе столько вреда за семь дней. В таком темпе он еще долго будет не похож на себя. Черт с ним, он уже изменился. Как заметил Джон Мэтью, он не только обкорнал голову, но также снял пирсинг из брови, нижней губы и дюжины сережек из ушей. Их судьбу повторили кольца в сосках. Он оставил штангу в языке и хрень ниже пояса, но все визуальное исчезло, навсегда, навечно. Он сам себе опротивел по многим параметрам. Ему осточертело нарочно строить из себя белую ворону. Он устал от репутации шлюхи. И больше не собирался бунтовать против шайки трупов. Да ради бога, ему не ну-жен какой-то мозгоправ, чтобы понять психологию, которая вылепила его: его семья все-гда была образцово-идеальной, консервативные аристократы Глимеры… и наказанием им стал бисексуальный, упертый кобель с гардеробом гота и фетишом на пирсинге. О, сколь-ко из этого дерьма было присуще именно ему, а сколько бунтарю с разноцветными глаза-ми? Кем он был на самом деле, черт подери? – Еще? – спросила Лейла. Ну, это был вопрос. Когда Избранная снова вооружилась багетом, Куин решил прекратить эту чушь. Открыв рот, он, словно птенец, принялся за чертов хлеб. Еще и еще. И потом, будто читая его мысли, Лейла поднесла к его губам кусочек ростбифа на серебряной вилке. – Давайте попробуем это, господин… но жуйте медленно. Держи карман шире. Смертельный голод мгновенно стал сутью всего, и Куин на-кинулся на мясо, словно тираннозавр Рекс, чуть не откусив в спешке зубчики вилки. Но Лейла была рядом, и скормила ему второй кусок так быстро, как он смог его съесть. – Подожди… остановись, – пробормотал он, опасаясь, что его вырвет. Он снова откинулся на спину, положив одну руку на грудь. Мелкие вдохи – вот его спасение. Что-нибудь более глубокое, и он уделает себя всего, с головы до пят. Над ним появилось лицо Лейлы. – Господин… наверное, нам стоит остановиться. Посмотрев на нее, Куин сузил глаза, и впервые, с тех пор как она появилась, увидел ее четко и ясно. Господи, она была бесподобна: светлые волосы были собраны высоко на голове, ее лицо было шокирующее красивым. С клубничными губами и зелеными глазами, которые светились в свете ламп, она обладала всем, что ценилось расой на генетическом уровне… ни одного видимого дефекта. Протянув руку, он пригладил ее волосы. Такие мягкие. Никакого лака для волос, казалось, будто локоны знали, что их дело – обрамлять черты ее лица, и более чем желали выполнить задание на отлично. – Господин? – спросила она, напрягшись. Он знал, что скрывала ее мантия: ее груди были сногсшибательными, а живот пло-ским, словно доска… а эти бедра и нежный шелк между ними входили в список вещей, ради которых обнаженный мужчина был готов ходить по раскаленным углям. Он знал все это потому, что видел собственными глазами, прикасался, его рот по-бывал там. Но он не взял ее. Не зашел так далеко. Будучи эросом, она была обучена сексу, но из-за отсутствия Праймэйла, все это осталось теорией, никакой практики, так сказать. И какое-то время он был рад показывать ей пару приемов. Но это казалось неправильным. Ну, она чувствовала много чего, что казалось ей правильным, но в глазах ее было слишком много всего, а сердце было чересчур маленьким, чтобы продолжить все это. – Господин, вы возьмете мою вену? – хрипло спросила она. Он просто уставился на нее. Ее красные губы приоткрылись. – Господин, вы… возьмете меня? Закрыв глаза, он снова увидел лицо Блэя… но он был другим. Не тем холодным не-знакомцем, которого Куин создал. Старый-добрый Блэй, чьи голубые глаза каким-то об-разом всегда смотрели в его сторону. – Господин… Я ваша. Всегда. Навеки. Когда он, наконец, посмотрел на Лейлу, ее пальчики скользнули к полам мантии, и она широко распахнула половины, открывая длинную, изящную шею, ключицы и изуми-тельную ложбинку груди. – Господин… я обслужу вас. – Распахнув сатиновую ткань еще шире, она предло-жила не просто свою вену, но и свое тело. – Возьмите меня… Куин схватил ее руки, когда они принялись за пояс вокруг талии. – Остановись. Ее глаза опустились на покрывало, и вся она, казалось, превратилась в камень. До тех пор, пока не вырвалась из его хватки и в спешке поправила мантию. – Тогда вам следует взять мое запястье, – ее рука тряслась, когда она задирала ру-кав, и протягивала ему запястье. – Возьмите то, в чем вы так нуждаетесь. Она не посмотрела на него. Вероятно, просто не могла. И вот она… отвергнутая с унижением, которого ничем не заслужила, а он и не со-бирался ее звать… и она предлагает себя… но не из жалости, а потому, что была рождена и выращена с целью, которая не имела ничего общего с тем, чем ей хотелось заниматься на самом деле, а была полностью завязана на ожиданиях общества… И Лейла собиралась жить по этому стандарту. Даже если ее не хотели такой, какой она была. Господи, он знал, каково это. – Лейла… – Не извиняйтесь, господин. Это унижает меня. Он взял ее руку из подозрения, что она попытается встать. – Послушай, это моя вина. Мне никогда не следовало начинать с тобой сексуаль-ную тему… – Я просила вас прекратить. – Ее спина выпрямилась словно шомпол, а голос стал резким. – Позвольте мне уйти. Он нахмурился. – Господи… ты холодная. – Да? – Да. – Он скользнул ладонью по ее руке, вверх и вниз. – Тебе нужно питаться? Лейла? Прием? – Я была на Другой Стороне, в Святилище, поэтому нет. Ну, на это он мог купиться. Если Избранная пребывала там, она существовала, но не жила, ее потребности в крови замораживались… а сама кровь, очевидно, регенерирова-лась: последние пару лет Лейла одна обслуживала ту часть Братства, которая не могла пи-таться от своих шеллан. Она была их дежурной Избранной. И потом Куина осенило. – Погоди, ты совсем не бываешь на севере? Сейчас, когда Фьюри освободил Избранных от их сурового и изолированного су-ществования, большая часть женщин покинул Святилище, в котором провели столетия, и направилась на виллу в Адирондаках, чтобы познать свободу, которую несла жизнь этой стороны. – Лейла? – Нет, я не живу там более. – Почему? – Не могу. – Она рукой отмахнулась от разговора, и снова подняла рукав. – Господин? Вы возьмете мою вену? – Почему ты не появляешься там? Ее глаза наконец-то встретились с его, и они были откровенно злы. Что казалось странным облегчением. Ее кроткое принятие абсолютно всего заставляло Куина усом-ниться в ее интеллекте. Но, судя по выражению ее лица сейчас? Под ее мантией крылось нечто намного большее… и он говорил не просто о ее идеальном теле. – Лейла? Ответь. Почему нет? – Я не могу. – Кто так сказал? – Он не слишком тесно дружит с Фьюри, но знает Брата доста-точно хорошо, чтобы устроить ему проблемы. – Кто? – Никто. Не беспокойтесь об этом. – Она указала на свое запястье. – Испейте, что-бы обрести силу, в которой нуждаетесь, и потом я оставлю вас с миром. – Отлично, если ты хочешь словесной дуэли… тогда что это? Раздражение вспыхнуло на ее лице. – Это не ваша забота. – Мне решать, что моя забота. – Он не любил давить на женщин, но очевидно его скрытый джентльмен поднялся с пуховой постели и нашел свои панталоны на люстре. – Поговори со мной. Он – последняя персона для разговоров по душам, и все же вот он. Но дело в том, что он не стерпит, если что-нибудь причинит боль этой женщине. – Отлично. – Она сдалась. – Если я остановлюсь на севере, то не смогу кормить всех вас. Посему я отправляюсь в Святилище, чтобы восстановиться, и там ожидаю ваше-го зова. Затем я прихожу на эту сторону и обслуживаю вас, но после должна вернуться обратно. Так что нет, я не могу отправиться в горы. – Господи… – Они – кучка потребителей. Им следовало ожидать этой проблемы… точнее, Фьюри следовало. Только если… – Ты говорила с Праймэйлом? – Относительно чего именно? – отрезала она. – Скажите мне, господин, вы будете стремиться поведать королю о своих неудачах на поле боя? – О каких неудачах ты говоришь? Ты поддерживаешь нас четверых. – Именно. И я обслуживаю вас всех из минимума своих возможностей. Подскочив на ноги, она подошла к окну. Пока она смотрела наружу, Куину хоте-лось желать ее: в эту секунду он бы отдал все, чтобы почувствовать тоже, что Лейла ис-пытывает к нему… в конце концов, она была всем, что ценила его семья, социальным идеалом женщины. И она хотела его. Но когда он обращался внутрь себя, в его сердце был другой. И ничто не изменит этого. Никогда… как он опасался. – Я не знаю, кто или что я именно, – сказала Лейла, будто обращаясь сама к себе. Ну, казалось, будто с этим вопросом они оба сели на один и тот же поезд в никуда. – Ты не выяснишь этого, пока не покинешь святилище. – Невозможно, если я собираюсь обслуживать… – Мы используем кого-нибудь другого. Все просто. Она резко втянула воздух, а потом сказала: – Конечно. Поступайте, как вам угодно. Куин уставился на жесткую линию ее подбородка. – Это должно помочь тебе. Она оглянулась через плечо. – Не поможет… ведь вы оставите меня ни с чем. Вам выбор – мне последствия. – Это твоя жизнь. Тебе выбирать. – Нам не следует говорить об этом – она подняла руки. – Славная Дева-Летописеца, вы понятия не имеете, что такое – желать вещи, которых вам не суждено получить. Куин жестко рассмеялся. – Черта с два не имею. – Ее брови влетели вверх, и он закатил глаза. – У нас боль-ше общего, чем ты думаешь. – Вы обладаете полной свободой. Чего вам желать? – Поверь мне. – Ну, я хочу вас и не могу иметь. Мой выбор тут не причем. По крайней мере, об-служивая вас и остальных, у меня есть цель иная, чем страдать о вымечтанной потере. Сделав глубокий вдох, Куин преисполнился уважением к женщине. Стоя у окна, она себя не жалела. Она констатировала известные ей факты. Черт, Лейла на самом деле была той шеллан, которую он всегда хотел. Даже трахая все, что движется, в глубине души он всегда видел себя в постоянных отношениях с жен-щиной. С шикарной женщиной с безупречной родословной… такой, которую бы его ро-дители не просто одобрили, а из-за которой стали бы чуть больше уважать и его. Это была его мечта. Сейчас же... сейчас его мечта стояла в его спальне и смотрела ему в лицо… но он хотел другого. – Я бы хотел чувствовать к тебе что-то, – хрипло сказал он, отвечая правдой на правду. – Я сделал бы почти все, чтобы почувствовать то, что я должен. Ты… женщина моей мечты. Все, что я когда-либо хотел, но думал, что не смогу иметь. Ее глаза расширились, словно две луны, красивые и сияющие. – Тогда почему… Он потер лицо, поражаясь тому, что несет. Тому, что творит. Когда он убрал ладони, на них осталась влага, о которой он отказывался думать. – Я влюблен, – хрипло сказал он. – В другого человека. Вот почему. ------------------------------------------------------- Toyota Prius (от лат. prius «идущий впереди», катакана: プリウス) - среднеразмерный гибридный автомо-биль компании Toyota, производится на заводах в Японии и Китае. Шевроле Тахо (от англ. Chevrolet Tahoe) - полноразмерный вседорожник американской компании General Motors. Шевроле Субурбан - выпуск Chevrolet Suburban велся с 1992 по 1999 год, базой для него стала популяр-ная модель Tahoe. Отличительные особенности модели – очень просторный салон и вместительный багаж-ник. Чапсы - ковбойские «наш
Суматоха в коридоре. Шарканье… тихая ругань… раздающийся время от времени глухой стук. Весь этот шум разбудил Мэнни, и в мгновение, пока парад в коридоре шествовал мимо его двери, он вышел из состояния глубокого сна. Беспорядочный шум продолжался, а потом все резко стихло, будто впереди закрыли дверь. Что бы там ни было. Оторвав голову от кровати Пэйн, он взглянул на свою пациентку. Красивая. Просто красивая. И сон спокойный… Луч света ударил прямо ему в лицо. Джейн стояла в дверном проеме темным силуэтом, и ее голос был напряженным. – Мне нужна дополнительная пара рук. Быстро. Нет нужды просить дважды. Мэнни бросился к двери, хирург в нем был готов к ра-боте без лишних вопросов. – Что у нас? Пока они неслись по коридору, Джейн указала на красные пятна на хирургической форме. – Множественные травмы. Преимущественно ножевые, одно – огнестрельное. Еще один пострадавший – в пути. Они вместе ворвались в смотровую комнату, и, черт… возьми… повсюду были ра-неные мужчины: они разбрелись по углам, сидели на столе, прислонились к столикам, прохаживались туда-сюда с руганью. Элена или Илена, медсестра, была занята, подготав-ливая скальпели и нитки, а маленький старичок принес всем на серебряном подносе воду. – Я их еще не сортировала, – сказала Джейн. – Их слишком много. – Где дополнительный стетоскоп и тонометр? Она подошла к шкафчику, открыла дверцы и бросила Мэнни и то, и другое. – Кровяное давление должно быть ниже привычного тебе. Как и сердечный ритм. И значит, будучи медиком, он на самом деле не мог оценить степень проблем, в ко-торые они попали. Он отложил оборудование в сторону. – Оценкой состояния лучше заняться вам с медсестрой. Я сделаю приготовления. – Наверное, так будет лучше, – согласилась Джейн. Мэнни подошел к светловолосой медсестре, которая активно занималась инстру-ментами. – Здесь за дело возьмусь я. Помоги Джейн со снятием показателей. Она коротко кивнула и принялась за работу. Открыв шкафчики, Мэнни достал хирургические наборы, раскладывая их на сто-лешницах. Болеутоляющие хранились в шкафу напротив, шприцы – внизу. Копаясь в ящиках, он был впечатлен профессиональной грамотностью: не ясно, как Джейн удалось это, но все принадлежности были рассортированы по больничной схеме. Десять минут спустя он, Джейн и медсестра собрались в середине комнаты. – У нас двое в тяжелом состоянии, – сказала Джейн. – Рейдж и Фьюри потеряли много крови… и я боюсь, что были повреждены артерии, потому что разрезы чертовски глубокие. Зи и Тору нужно сделать снимки, а у Блэя, я думаю, сотрясение, а также жуткая рана на животе. Подойдя к раковине, Мэнни начал мыть руки. – Сделаем это. – Оглянувшись вокруг, он указал на громадного блондинистого су-киного сына с лужей крови под левым ботинком. – Я возьмусь за этого. – Хорошо, я разберусь с Фьюри. Элена, начни делать снимки сломанных костей. Учитывая, что они работали в полевых условиях, Мэнни принес необходимые при-надлежности прямо к пациенту… который растянулся на полу, прямо там, где чуть рань-ше рухнул. Огромный ублюдок был одет в черную кожу с головы до пят, и ему было очень больно: он запрокинул голову и стиснул зубы. – Я буду лечить тебя, – сказал Мэнни. – Есть проблемы с этим? – Нет, если не дашь мне истечь кровью. – Считай, что уже сделано. – Мэнни схватил ножницы. – Сперва я срежу нижнюю часть брюк и стяну валенок. – Ботинок, – простонал парень. – Отлично. Называй, как хочешь, но его нужно снять. Никакой расшнуровки…. Он разрезал решетчатую конструкцию спереди долбаной штуковины, и стянул ботинок размером с чемодан. Потом легко вспорол кожаные штаны до самого бедра, превращая их в чапсы . – Что у нас, Док? – Рождественская индейка, мой друг. – Так глубоко? – Ага. – Нет нужды упоминать, что сквозь порез виднелась кость, а кровь лила рав-номерной струей. – Я должен еще раз отмыть руки. Сейчас вернусь. Наведавшись к раковине, Мэнни натянул перчатки, сел на пол и потянулся к бу-тылке лидокаина . Большой, Блондинистый и Истекающий кровью остановил его. – Не думай о боли, Док. Зашей меня и займись моими братьями… им оно приго-дится больше, чем мне. Я бы сам о себе позаботился, но Джейн не позволит. Мэнни замешкался. – Ты бы сам себя зашил? – Делал это на протяжении десятилетий, больше, чем ты живешь, Док. Мэнни покачал головой и пробормотал на выдохе: – Прости, здоровяк. Я не стану подвергаться риску, если ты вдруг дернешься, когда я буду работать над твоей течью. – Док… Мэнни направил шприц прямо на изумительно красивое лицо пациента. – Заткнись и ляг. Тебя следует вырубить для этого, так что не парься… Будет еще время, чтобы поиграть в героя. Очередная пауза. – Окей-окей, Док. Не кипятись. Просто заштопай… и помоги остальным. Было сложно не уважать преданность парня. Работая быстро, Мэнни заморозил область настолько хорошо, как смог, воткнув иглу в плоть в месте, регулирующем кровообращение. Господи, он будто вернулся в ме-дицинский колледж и, непонятным образом, работа оживила его больше, чем операции, проведенные в последнее время. Это… была реальность со звуком, включенным на порядок выше. И будь он про-клят, если ему не нравилось музыкальное сопровождение. Схватив пачку чистых полотенец, он запихнул их под ногу и сполоснул рану. Когда его пациент зашипел и напрягся, Мэнни сказал: – Тише, здоровяк. Мы просто ее промываем. – Без… проблем. Черта с два без проблем, и Мэнни жалел, что не смог сделать больше в плане обез-боливания, но на это не было времени. Еще нужно разобраться с открытыми переломами: зафиксировать. Перейти к следующему. Когда кто-то застонал, а слева раздался очередной поток проклятий, Мэнни позабо-тился о мелком порезе артерии; потом зашил мускулы и перешел на фасцию и кожу. – Ты хорошо справляешься, – пробормотал он, заметив сжатые кулаки с побелев-шими костяшками. – Не беспокойся обо мне. – Да-да… о твоих братьях. – Мэнни замер на долю секунды. – Ты хорош, парень, ты знаешь это? – К черту… – Воин улыбнулся, сверкнув клыками. – Я… идеален. На этом парень закрыл глаза и откинулся назад, его подбородок так напрягся, что мужчина вряд ли смог бы глотать. Мэнни действовал так быстро, как только мог, не жертвуя при этом качеством. Протерев линию в шестьдесят швов марлей, он услышал вскрик Джейн. Повернув голову, он выдохнул: – Гребаный ад. В дверном проеме смотровой комнаты, муж Джейн лежал в руках Ред Сокса, и вы-глядел он так, будто его переехала машина: кожа парня побледнела, глаза закатились, и… черт… его валенок… ботинок… смотрел в противоположную сторону. Мэнни крикнул медсестре: – Ты можешь забинтовать? – Посмотрев на своего пациента, он сказал: – Я должен взглянуть на… – Иди. – Парень хлопнул его по плечу. – И спасибо, Док. Я это не забуду. Подойдя к новоприбывшему, Мэнни гадал, позволит ли бородатый зубоскал про-оперировать его. Потому что эта нога выглядела полностью разрушенной даже в противо-положном конце гребаной комнаты.
***
Вишес потерял сознание и пришел в себя к тому времени, как Бутч внес его в смот-ровую. Дует колена и его бедра приносил адскую боль, переполнявшие ощущения лишали его сил и мыслительных процессов. Но не он один был в плохом состоянии. С трудом протискиваясь в дверной проем, Бутч ударил голову Ви об косяк. – Мать твою! – Черт… прости. – Капля… в море, – выдохнул Ви, когда висок взорвался болью, которая гармони-ровала с акапеллой «Welcome to the Jungle» . Чтобы отгородится от адского концерта, он открыл глаза, надеясь отвлечься. Джейн было подле него, держа в руке в окровавленной перчатке хирургическую иглу, ее волосы были убраны назад ободком. – Не она, – простонал он. – Не… она… Медики-профессионалы не должны лечить своих любимых; это прямая формула к несчастью. Если колено или бедро были повреждены навечно, он не хотел, чтобы это ос-талось на совести Джейн. Бог знал, им и так хватало проблем. Мэнни встал рядом с его шеллан. – Тогда я твой единственный вариант. Прошу любить и жаловать. Вишес закатил глаза. Великолепно. Отличный выбор. – Ты согласен? – спросил человек. – Или предпочтешь подумать, пока твои суставы не срастутся, как у фламинго? Ну, или на ноге разовьется гангрена, и она отвалиться к чертям собачьим? – Ну, это ли… не… маркетинговый ход. – И твой ответ…? – Окей. Да. – На стол его. Бутч аккуратно уложил его, но даже со всеми предосторожностями Ви почти вы-рвало на них обоих из-за перераспределения веса. – Ублюдок… – Когда ругань слетела с его губ, над ним возникло лицо хирурга. – Без возражений, Манелло… ты не хочешь… находиться так близко ко мне… – Хочешь заехать мне? Окей, но подожди, пока я не разберусь с твоей ногой. – Нет, меня… тошнит. Манелло покачал головой. – Мне нужно болеутоляющее. Принесите Демеро… – Только не Демерол, – сказали Ви и Джейн в унисон. Глаза Ви метнулись в ее сторону. Она была в другом конце комнаты и, склонив-шись над животом Блэя, зашивала серьезный разрез. Руки двигались уверенно, и ее работа была идеальной, все свидетельствовало о высоком профессиональном уровне. Но по ее щекам текли слезы. Со стоном он уставился на люстру над головой. – Морфий сойдет? – Спросил Манелло, разрезая рукав косухи Ви. – И можешь не строить из себя крутого. Последнее, что мне нужно, – это чтобы ты рычал, пока я занима-юсь делом. В этот раз Джейн промолчала, ответил лишь Ви. – Ага. Понял. Когда шприц наполнили, перед мордой хирурга возник Бутч. Даже будучи выве-денным из строя после вдыхания, он был смертельно серьезен, когда заговорил: – Мне не стоит говорить, чтобы ты не заигрывал с моим парнем. Верно? Хирург оторвался от иглы с бутылочкой. – В данный момент у меня на уме не секс, спасибо великодушное. Но даже если и так, я чертовски уверен, что не тронул бы его. Так что вместо того, чтобы париться о том, кого я имею, сделал бы нам всем одолжение и помылся. От тебя воняет. Бутч моргнул. Потом слегка улыбнулся. – А у тебя есть яйца. – И сделаны они из меди. Большие, как церковные колокола. Следующее, что почувствовал Ви, это как что-то прохладное коснулось сгиба его руки; затем последовал укол, и вскоре после этого он пустился в маленькое путешествие, его тело превратилось в ватный шарик, легкий и воздушный. Время от времени сквозь действие морфия пробивалась боль, поднимаясь по животу и вверх, к сердцу. Но она не имела никакого отношения к тому, что делал Манелло с его ранением: Ви не мог оторвать взгляда от своей женщины, пока она оказывала помощь его братьям. Сквозь размытое стекло его зрения он наблюдал, как Джейн закончила с Блэем и взялась за Тормента. Он не слышал, что она говорила, потому что уши плохо работали, но Блэй был, очевидно, благодарен за помощь, а Торменту стало легче от одного ее присут-ствия. Время от времени Манелло спрашивал ее о чем-нибудь, Элена отвлекала ее вопро-сами, или Тор морщился, а она останавливалась, чтобы успокоить его. Это ее жизнь, не так ли? Это лечение, эта погоня за мастерством, эта твердая при-вязанность к ее пациентам. Долг определял ее сущность, не так ли? И наблюдая за ней сейчас, он переосмыслил то, что произошло между ней и его се-строй. Если бы Пэйн сгоряча захотела лишить себя жизни, Джейн без сомнений попыта-лась бы остановить ее. Но когда стало бы очевидно, что она не сможет… Внезапно, будто она почувствовала его взгляд, глаза Джейн метнулись к нему. Они были столь мрачными, что он едва ли мог определить их цвет. Она мгновенно потеряла телесную форму, будто он вытянул из нее всякое желание к жизни. На пути встало лицо хирурга: – Нужно еще болеутоляющего? – Что? – спросил Ви пересохшим, вялым языком. – Ты стонал. – Не… из-за… колена. – Проблема не только в колене. – … что…? – Думаю, смещено бедро. Я собираюсь полностью снять штаны. – Плевать… Взгляд Ви снова обратился к Джейн. Он смутно осознавал, что ножницы разрезали обе стороны его кожаных штанов, но точно понял, когда с него сняли коровью кожу. Па-рень резко зашипел… и тут же умолк. Вишес был чертовски уверен, что реакция вызвана не татуированными предупреж-дениями на Древнем Языке. – Прости, Док, – пробормотал Ви, не понимая, какого черта извиняется за творив-шийся ниже пояса беспорядок. – Я, эм… прикрою тебя. – Человек куда-то ушел и вернулся с простыней, которую положил на пах Ви. – Мне просто нужно взглянуть на суставы. – Так делай… это. Ви снова посмотрел на Джейн, и осознал, что гадает… если бы Джейн не умерла и не вернулась назад в призрачной форме, попытались бы они завести ребенка? Было со-мнительно, что он мог породить кого-то, из-за ущерба, нанесенного его отцом. И он нико-гда не хотел детей… до сих пор не хочет. Но из нее вышла бы выдающаяся мать. Она преуспевала во всех начинаниях. Она скучала по жизни? Почему он никогда не спрашивал ее об этом? Возвращение лица хирурга оборвало все мысли. – Твое бедро вывихнуто. Я вправлю его перед тем, как приступить к колену, пото-му что меня беспокоит кровообращение. Окей? – Просто собери меня, – простонал Ви. – Неважно, что для этого потребуется. – Хорошо. Для этого я наложу на колено временное крепление. – Человек посмот-рел на Бутча, который вопреки совету относительно душа привалился к стене, меньше чем в двух футах от них. – Нужна твоя помощь. Больше свободных рук не наблюдается. Коп отозвался на просьбу, собравшись с силами и подойдя ближе. – Что ты хочешь, чтобы я сделал? – Удерживай его таз на месте. – Человек забрался на стол из нержавеющей стали рядом с ногами Ви и сел на корточки, чтобы не снести головой люстру. – Придется пора-ботать мускулами… иначе никак. Я хочу, чтобы ты повернулся ко мне лицом, я покажу, как взяться руками. Бутч усек программу, аккуратно приблизившись и вытянув руки. – Куда? – Здесь. – Ви смутно почувствовал теплый вес на обеих сторонах своих бедер. – Чуть ближе к внешней стороне… да. Хорошо. Бутч посмотрел через плечо на Ви. – Ты готов к этому? Глупый вопрос. Будто спрашиваешь кого-то, готов ли он к лобовому столкнове-нию? – Сгораю от нетерпения, – пробормотал Ви. – Просто сосредоточься на мне. И Ви так и сделал… он всматривался в крапинки зеленого в орехово-карих глазах копа, в очертания не раз сломанного носа и едва заметную щетину. Когда человек схватил нижнюю часть бедра Ви и начал приподнимать, Вишес ото-рвался от стола, запрокинул голову, стиснув челюсти. – Полегче, – сказал коп. – Смотри на меня. Ну да, как же. Была боль, и была БОЛЬ. Это была БОЛЬ. Вишес боролся за дыхание, его нервные окончания ломились от сигналов, его тело взрывалось, в то время как кожа оставалась целой. – Скажи ему, чтобы дышал, – раздался чей-то голос. Возможно, человека. Да, случится это. Как же. – Окей, на три я вправлю сустав на место… ты готов? Ви понятия не имел, к кому парень обращался, если к нему, то черта с два он отве-тит. Его сердце подпрыгивало в груди, легкие окаменели, а мозги этой ночью отправились в Лас-Вегас и… – Три! Вишес закричал. Громче был лишь хлопок, с которым бедро вправили на место. И последнее, что он увидел, прежде чем выписался из гостиницы «Сознание», была голова Джейн, которая резко повернулась в панике. В ее глазах застыл смертельный ужас, будто самое страшное, что она могла представить, – это он в агонии… И тут Ви понял, что по-прежнему любит ее. ----------------------------------------------------- Чапсы - ковбойские «наштанники». Кожаные или замшевые чехлы; надеваются ковбоями поверх штанов или джинсов для защиты последних от протирания о бока коня. В середине XIX в. были цельными с широким вырезом в верхней части спереди; ныне представляют собой две соединенные «полуштанины», закры-вающие ту часть брюк ковбоя, которая трется о бока коня. Лидокаин - лекарственное средство, обладает местноанестезирующим действием. «Welcome to the Jungle» - песня американской рок-группы Guns N' Roses
В особняке, в спальне Куина, повисло молчание… что обычно происходит, когда бросаешь бомбу, настоящую или метафорическую. Господи Иисусе, он не мог поверить, что сказал это: даже несмотря на то, что они были с Лейлой наедине, Куин чувствовал себя так, будто забрался на крышу высотки в Колдвелле и прокричал заявление в мегафон. – Твой друг, – прошептала Лейла. – Блэйлок. Сердце Куина застыло. Но спустя мгновение он заставил себя кивнуть. – Да. Это он. Он ожидал отвращения, гримасы или… даже шока. Будучи выходцем из Глимеры, он был хорошо знаком с гомофобией… ради всего святого, Лейла была Избранной, а на их фоне консервативное дерьмо Глимеры выглядело полностью свободным от предрассуд-ков. Ее красивые взгляд задержался на его лице. – Думаю, я знала. Я видела, как он смотрел на вас. Ну, так было раньше. И… – Это не беспокоит тебя? Что он – мужчина? Последовала короткая пауза. А потом ее ответ изумительным образом преобразил его: – Вовсе нет. Почему это должно беспокоить меня? Куин отвел взгляд. Потому что его волновало то, что блестело в его глазах. – Спасибо. – За что? Он мог лишь пожать плечами. Кто мог бы подумать, что принятие принесет столько же боли, сколько раньше – неприятие. – Думаю, тебе лучше уйти, – хрипло сказал он. – Почему? Потому что он серьезно думал, что пустит течь, и не хотел превращаться в плаку-чую иву при свидетелях. Даже при ней. – Господин, все нормально. – Ее голос был каменно-серьезным. – Я сужу вас не по полу вашего любимого… а по тому, как вы любите его. – Тогда тебе следует ненавидеть меня. – Господи, почему его губы все еще шеве-лятся. – Потому что я разбил его гребаное сердце. – Так… он не знает о ваших чувствах? – Нет. – Куин сузил глаза и посмотрел на нее. – И он не узнает, ясно? Никто не уз-нает. Она склонила голову. – Со мной ваша тайна в безопасности. Но я хорошо знаю, как он относится к вам. Может, вам следует… – Позволь уберечь тебя от жесткого урока, который я выучил на себе. Порой быва-ет поздно. Сейчас он счастлив… и он заслуживает это. К черту все, я хочу, чтобы у него была любовь, даже если мне придется наблюдать за этим со скамейки запасных. – А как же вы? – Что я? – Он собрался пропустить пальцы сквозь волосы и осознал, что обстриг их. – Слушай, достаточно об этом… я сказал тебе лишь потому, что ты должна знать, это дерьмо между нами творится не из-за того, что ты недостаточно хороша или привлека-тельна. Честно говоря, хватит с меня сексуальных отношений с другими. Я не буду этим больше заниматься. Я ничего не получаю с этого и… да, я завязал. Какая ирония. Сейчас, когда он не с Блэем, он решил хранить ему верность. Лейла пересекла комнату и села на кровать, устроив ноги и разгладив мантию длинными, изящными руками. – Я рада, что вы сказали мне. – Знаешь… я тоже. – Протянув руку, он взял ее ладонь. – У меня есть предложение. – Правда? – Друзья. Ты и я. Ты приходишь сюда, я кормлю тебя, и мы общаемся. Как друзья. Ее улыбка была невероятно печальной. – Должна сказать… я всегда чувствовала, что вас волную не я. Вы ласкали меня со значительной сдержанностью и показали восхитительные для меня вещи…. Но в порыве страсти, я понимала… – Ты тоже в меня не влюблена, Лейла. Просто не влюблена. Ты много чего чувст-вуешь на физическом уровне, и от этого кажется, что дело в эмоциях. Но проблема в том, что телу нужно намного меньше, чем душе, для соединения. Она положила руку над сердцем. – Болит здесь. – Потому что ты увлеклась мною. Это пройдет. Особенно когда ты встретишь пра-вильного мужчину. Боже, вы только посмотрите. От шлюхи до вожатого за неделю. Следующим на по-вестке дня: посещение гребаного The View . Он вытянул предплечье. – Возьми мою вену, чтобы ты подольше смогла остаться на этой стороне и выяс-нить, чего хочешь от жизни… не то, кем ты должна быть и что должна делать, а чем хо-чешь заниматься. Я помогу тебе всем, чем смогу. Видит Бог, я хорошо знаю, что значит быть потерянным. Молчание затянулось. А потом ее зеленые глаза нашли его. – Блэйлок… не знает, чего он лишается. Куин мрачно покачала головой. – О, он все прекрасно знает. Поверь мне.
***
Уборка – дело нелегкое. Выкатив ведро и швабру из чулана, Джейн снова упорядочила то, что должно быть обязательно сделано, чтобы вернуть расходный материал туда, где ему место: они исполь-зовали сотню упаковок марли; соотношение «иголка к нитке» казалось смехотворным; ис-сякли запасы эластичного бинта… Открыв дверь в смотровую комнату, она толкнула ведро с помощью швабры и сде-лала глубокий вдох. На полу, повсюду виднелась кровь, а также внизу на стенах. Мотки белой марли, измазанной кровью, являли собой Фредди-Крюгеровский эквивалент пыль-ных кроликов. Три мешка были забиты настолько, что, казалось, нуждались в антациде от вздутия. И куропааааааатка на грушевом дееееееереве… Столкнувшись с последствиями, Джейн осознала, что если бы Мэнни не было с ней, они могли потерять одного из Братьев. Рейдж, например, мог истечь кровью. Или Тор… потому что простая рана на плече оказалась чем-то гораздо более серьезным. В конце концов, Мэнни оперировал его. Закончив работу над Вишесом. Закрыв глаза, она оперлась тяжелой головой на верхушку швабры. Будучи призра-ком, Джейн не была измотана так, как бывало раньше: ни боли, ни тянущего ощущения, будто кто-то привязал к лодыжкам гири. Сейчас уставшей была ее душа, настолько, что опустив веки, она не видела абсолютно ничего… будто ее мозговую плату нужно было выключить и охладить. И раньше она спала. И ей снились сны. Или… как в данном случае… нет. Время от времени ее все еще мучила бессонни-ца… – Сперва нужно подмести все. Подняв голову, она попыталась улыбнуться Мэнни. – Думаю, ты прав. – Как насчет того, чтобы я разобрался с этим. Ни. За. Что. Она не горела желанием запереть себя в послеоперационной палате и уставиться в потолок. Кроме того, Мэнни должно быть, устал не меньше чем она. – Когда ты ел в последний раз? – спросила она. – Сколько времени? Она посмотрела на часы. – Один час. – Дня? – Да. – Я ел примерно двенадцать часов назад. – Казалось, он удивился этому. Она потянулась к телефону на столе. – Я позову Фритца. – Слушай, ты не обязана… – Ты сейчас, наверное, свалишься с ног. – На самом деле, я чувствую себя превосходно. Как по-мужски. Только если… Ну, блин, он казался полным энергии, вместо того, чтобы быть измотанным. Неважно. Она все равно накормит его. Заказ занял не больше минуты, и Фритц обрадовался просьбе. Как правило, после Последней трапезы дворецкий и персонал уходил на короткий отдых, прежде чем начать ежедневную уборку. Но они бы предпочли работу. – Где чулан? – спросил Мэнни. – В коридоре. Слева. Пока она наполняла ведро лизолом и водой, он нашел веник, вернулся и занялся уборкой. Они работали бок о бок, но Джейн могла думать лишь о Вишесе. В суматохе, во время лечения Братьев, было на чем сконцентрироваться, но сейчас, ерзая шваброй туда-сюда по полу, Джейн казалось, что весь ужас, ушедший в ее голове на задний план, вы-рвался на свободу, ломая ее ментальные ограждения. Только не она. Она слышала, как он говорил это снова и снова, видела его побелевшее лицо и ле-дяные глаза и то, как он закрылся от нее. Забавно… вечность, дарованная ей, всегда казалась величайшим благословением. Пока она не представила столетия, проведенные без своего любимого. Сейчас они казались проклятьем. Куда она направится? Она не сможет оставаться в особняке. Не с той отчужденно-стью, которая встала между ними. Это будет тяжело для всех… – Держи. Джейн подпрыгнула, когда перед ее лицом возникла бумажная салфетка. Малень-кий белый квадратик висел на пальцах Мэнни, и он помахал ей снова, когда Джейн просто уставилась на ткань. – Ты плачешь, – услышала она его голос. Перекинув швабру к изгибу локтя, она взяла протянутое Мэнни, удивляясь тому, что он оказался прав: когда она промокнула глаза, то на салфетке остался влажный след. – Знаешь, – протянул Мэнни, – вижу тебя в таком состоянии, и жалею, что не ампу-тировал его хренову лапу. – Он виноват лишь отчасти. – По твоим словам. Я же буду видеть это в том свете, в каком мне угодно. Она посмотрела на него. – Есть еще салфетки? Он протянул коробку, и Джейн вытащила еще парочку. Кап. Кап. Тихий всхлип но-сом. Кап. Она оборвала приступ рыданий одним… двумя… тремя… бросками в корзину. – Спасибо за помощь. – Когда она подняла глаза, его сердитый взгляд был направ-лен прямо на нее, и Джейн улыбнулась. – Я скучала по этому. – Скучала по чему? – По этому раздраженному выражению, которое так часто мелькало на твоем лице. Напоминает мне о старых добрых временах. – Она уверенно посмотрела в ответ. – Ви бу-дет в порядке? – Если я не надеру ему задницу за то, что мучает тебя… то да. – Как галантно. – И она на самом деле думала об этом. – Ты был изумителен сего-дня. И это она имела в виду. Он положил коробку Клинекс на столик. – Как и ты. Такое часто случается? – Нет. Но у меня возникло предчувствие, что это может измениться. Возвращаясь к уборке, она еще пару раз небрежно махнула шваброй, не особо за-ботясь о состоянии полов, а просто размазывая кровь. Лучше бы пройтись по ним струей из шланга. Пару минут спустя, раздался стук в дверь, и Фритц просунул голову в комнату. – Ваша трапеза готова. Вы желаете отобедать? – В кабинете, – ответила Джейн. – На столе. – Она посмотрела на своего бывшего коллегу. – Лучше пойти, иначе он остынет. Взгляд Мэнни был эквивалентен среднему пальцу, но Джейн просто махнула ему рукой «Доброго пути!». – Иди. И отдохни немного. Но никто не говорит Мэнни Манелло, что делать. – Я буду там, – сказал он дворецкому. Когда Фритц покинул помещение, ее бывший босс уперся руками в бедра. И хотя она приготовилась к возражениям, он лишь сказал: – Где мой портфель? Когда Джейн моргнула, он покачал головой. – Я не собираюсь отчитывать тебя за это. – Значит, ты изменился к лучшему. – Ну, точно. – Он кивнул на телефон, прибитый к стене. – Я собираюсь проверить сообщения, и хочу получить назад свой гребаный мобильный. – Эм… хорошо, твоя машина в гараже. Вниз по коридору. Может, сотовый в твоем Порше? – Спасибо… – Ты думаешь об уходе? – Все время. – Он повернулся и направился к двери. – Это все, о чем я могу думать. Ну… он такой не один. Но, с другой стороны, Джейн никогда не представляла себя в другом месте. Безусловное доказательство, что это не поможет появлению хороших идей относи-тельно будущего. -------------------------------------------------------- «The View» - американское ток-шоу Антаци́ды (от др.-греч. ἀντι- — против, лат. acidus — кислый) — лекарственные препараты, предназна-ченные для лечения кислотозависимых заболеваний желудочно-кишечного тракта посредством нейтрализа-ции соляной кислоты, входящей в состав желудочного сока. «Куропатка на грушевом дереве» – строчка из рождественской песни «12 дней Рождества». Также это де символ Иисуса Христоса, поскольку эта птица, притворяясь раненой, уводит хищников от гнезда с птенцами (при этом ссылаются слова Христа в Лк 13:34: «Иерусалим, Иерусалим...! Сколько раз хотел Я собрать де-тей твоих, как птица свой выводок под крылья, но вы не захотели»).
Согласно традиции Глимеры, тот, кто приходит в чужой дом, кладет визитную кар-точку на серебряный поднос доджена. На карточке должны быть указаны имя и родослов-ная, и цель ее вручения – объявить посетителя, а вместе с тем почтить социальные обы-чаи, сформировавшие и определяющие высшие слои. Однако когда ты не умеешь писать или читать… или предпочитаешь методы обще-ния более висцеральные, чем королевские? Ну, тогда оставляешь мертвые тела в переулке, чтобы их нашел «хозяин». Кор встал из-за стола, за которым сидел ранее, взяв с собой кружку кофе. Осталь-ные спали внизу, и он знал, что ему следовало присоединиться к ним. Но не найдет он по-коя. Не в этот день. Возможно, даже не в следующий. Оставлять разрезанных, но извивающихся в муках лессеров – обдуманный риск. Если люди найдут их? Проблема. Но оно того стоило. Роф и Братство слишком долго пра-вили на этом континенте, и каков результат? Общество Лессенинг продолжает свое суще-ствование. Население вампиров разрозненно. А эти заносчивые, мягкотелые, беспомощ-ные люди повсюду. Кор замер в дверном проеме, ведущем на нижний этаж, и окинул взглядом свое по-стоянное прибежище. Дом, выбранный Тро, был полностью безопасен. Выполненный из камня, он был старым и располагался на окраине города – два критерия, наиболее важные для их целей. Когда-то это место восхищало взоры, но такое время кануло в лету, равно как и претенциозность здания. Сейчас оно было лишь выцветшей оболочкой, всем, в чем они нуждались: прочные стены, крепкая крыша, и достаточно места, чтобы вместить его парней. Не то, чтобы кто-то часто бывал в надземных комнатах или семи спальнях на вто-ром этаже. Несмотря на плотные шторы, укрывающие каждое окно, бесчисленное количе-ство оконных стекол нужно было заложить кирпичом, прежде чем место станет достаточ-но безопасным в дневные часы. Воистину, все оставались под землей, в подвале. Вернулись старые добрые дни, подумал Кор, однако в настоящем отдельные поме-щения стали преобладать. Раньше они ели вместе, трахались на глазах друг у друга, счи-тались группой. Как и полагается солдатам. Может, он прикажет им остаться под землей. Вместе. И, тем не менее, сейчас он не с ними. Дерганый и беспокойный, готовый сию се-кунду погнаться за несуществующей добычей, Кор ходил из комнаты в комнату, взбивая пыль вместе с желанием покорить этот новый мир. – Они у меня. Все. Кор остановился. Сделал глоток из кружки. Обернулся. – Умно. Тро вошел в комнату, которая ранее была огромной гостиной, сейчас же преврати-лась в холодное бездушное помещение. Воин был по-прежнему одет в кожу, и все равно умудрялся выглядеть элегантно. Не удивительно. В отличие от других, его происхождение было таким же идеальным, как и его золотистые волосы, и небесно-голубые глаза. Равно как и его тело и лицо: в нем не было ни одного изъяна. И все же он определенно был его ублюдком. Когда мужчина прокашлялся, Кор улыбнулся. Даже после стольких лет Тро было неуютно в его обществе. Как странно – И… – подсказал Кор. – В настоящий момент в Колдвелле находятся остатки двух семей. Все, что оста-лось от четырех основных семейств, рассеялось по территории, именуемой Новой Англи-ей . Поэтому некоторые из них находятся в пяти-семи милях от нас. – Скольким ты приходишься родственником? Опять кашель. – Пяти. – Пяти? Твой светский календарь мгновенно будет переполнен… планируешь на-нести пару визитов? – Ты знаешь, что я не могу. – О… воистину. – Кор допил свой кофе. – Подзабыл, что от тебя отказались. Похо-же, тебе придется пожить с нами, варварами. – Да. Придется. – Ммм. – Мгновение Кор наслаждался неловким молчанием. Но мужчина разрушил его: – У нас нет оснований, чтобы начать дело, – сказал Тро. – Мы не принадлежим Глимере. Улыбнувшись, Кор сверкнул зубами. – Тебя слишком заботят правила, мой друг. – Ты не можешь созвать Совет. У тебя нет положения в обществе. – Верно. Однако это – еще одна причина, чтобы созвать их. Не ты ли говорил, что после набегов лессеров по обществу прокатились дурные настроения относительно коро-ля? – Да. Но я прекрасно понимаю, к чему ты стремишься, и конечная цель в лучшем случае государственная измена, в худшем – самоубийство. – Ты узко мыслишь, Тро. Несмотря на практические знания, тебе вопиюще не хва-тает дальновидности. – Ты не можешь свергнуть короля… и, конечно же, ты не думаешь о его убийстве? – Убийстве? – Кор изогнул бровь. – У меня нет желания укладывать его в гроб. Во-все нет. Я подарю ему долгую, длинную жизнь… такую, чтобы он мог вариться в соках собственной неудачи. Тро покачал головой. – Не понимаю, за что ты его так ненавидишь? – Да ладно. – Кор закатил глаза. – Я не имею ничего личного против него. Просто-напросто я жажду его статуса. Он, живой, пока я восседаю на его троне, – лишь дополни-тельная пряность к моей трапезе. – Порой… я боюсь, что ты сошел с ума. Кор сузил глаза. – Уверяю тебя… я отнюдь не обезумел от ярости или сошел с ума. А тебе следует осторожнее идти по избранной тобой дорожке с подобными комментариями. Он был полностью способен убить своего старого друга. Сейчас. Сегодня вечером. Завтра. Отец учил его, что солдаты ничем не отличаются от оружия… а когда они могут дать осечку? Их списывают. – Прости меня. – Тро слегка поклонился. – Мой долг принадлежит тебе. Как и моя верность. Дурень. По правде говоря, убийство того, кто запятнал сестру Тро, было стоящим вложением времени и клинка, своим деянием он привязал этого преданного и верного бойца к себе. Навеки. Тро продал себя Кору ради возмездия. В то время мужчина был слишком франт, чтобы самому совершить убийство, поэтому он пустился в ночь на поиски того, кого не пустил бы в свой особняк даже с черного входа. Он был поражен, когда предложенные им деньги отвергли, и даже начал уходить, когда Кор озвучил свою цену. Быстро пришло воспоминание о том, в каком состоянии нашли его сестру, и этого хватило, чтобы вытащить из него клятву. Последующая тренировка сотворила чудо. Под надзором Кора, со временем, Тро стал тверже, чем сталь, закаленная в лаве. Сейчас он был убийцей. Сейчас он был полезен в иной роли, нежели играть социальную статую на вечеринках и балах. Какая жалость, что его семейство не заметило преображения и улучшения… во-преки тому, что его отец был Братом, черт возьми. Можно было подумать, что семья ока-жется благодарной. Увы, они отреклись от бедняги. Это расстраивало Кора каждый раз, когда он размышлял об этом. – Ты напишешь им, – Кор снова улыбнулся, кончики клыков защекотало, равно, как и член. – Ты напишем им всем, объявляя о нашем прибытии. Ты заостришь внимание на их утратах, напоминая обо всех детях и женщинах, убитых той летней ночью. Ты вос-кресишь в их памяти все аудиенции с королем, которых они так и не дождались. Выра-зишь должное негодование, и сделаешь это так, чтобы они поняли… ведь раньше ты при-надлежал к их слою. А потом мы подождем… когда нас призовут. Тро поклонился. – Понял, мой Глава. – А тем временем мы будем охотиться на лессеров, ведя счет нашим убийствам. Чтобы на их вопрос о нашем здравии – что аристократы обыкновенно спрашивают – мы смогли сообщить, что наши чистокровные скакуны прекрасно чувствуют себя в конюш-нях… им нужна лишь стая волков, которая будет охранять их заднюю дверь. Глимера была бесполезна по многим параметрам, но они были также предсказуе-мы, как и карманные часы; самосохранение их конек. – Тебе лучше отдохнуть, – протянул Кор. – Или ты готов к охоте на одно из твоих развлечений? – Не получив отклика, он нахмурился на ответ, скрытый в молчании. – У тебя есть цель помимо наших прошлых сражений. Человеческие трупы – забота меньшая, чем живой враг. – Да. Понимай: Нет. – Не копайся в других погонях в ущерб нашей цели. – Я когда-нибудь тебя подводил? – Еще не вечер, дружище. – Кор уставился на парня из-под приспущенных век. – Всегда есть время для твоего сострадательного сердца, чтобы попасть в беду. И вопреки твоему несогласию, могу я напомнить об обстоятельствах, в которых ты оказался на в по-следние два столетия? Тро напрягся. – Нет. В этом нет нужды. Я прекрасно понимаю, где нахожусь. – Хорошо. – Кор кивнул. – Это очень важно в жизни. Продолжай в том же духе. Тро поклонился. – Желаю вам хорошего сна, Глава. Кор наблюдал, как мужчина уходит, и когда он вновь оказался в одиночестве, жже-ние в теле начало раздражать. Потребность в сексе – трата времени, ее нельзя утолить или убить, но на регулярной основе его член и яйца нуждались в чем-то большем, чем сессия жесткого самоудовлетворения. С наступлением ночи, Тро получит еще одно задание, которое необходимо обеспе-чить для шайки его ублюдков, и в этот раз Кору придется присоединиться. Так же им понадобиться кровь. Предпочтительно не человеческая, но если придет-ся обойтись ею? Ну, они просто избавятся от тел, не так ли?
В учебном центре, Мэнни проснулся на больничной постели, а не в кресле. После минутного замешательства, смутные воспоминания восстановили картину: после того, как появился дворецкий с едой, Мэнни перекусил в кабинете, как и велела ему Джейн… а в машине он обнаружил мобильник, кошелек, ключи и портфель. Мини-собрание его шмо-ток лежало на самом видном месте, на сиденье, и отсутствие охраны удивило его, учиты-вая строгую изоляцию всего остального. Но когда он включил телефон, обнаружил, что сим-карта исчезла. И он мог поспорить, что понадобится атомная бомба, чтобы пробраться или вы-браться из гаража без их разрешения. Так что ключи не играли никакой роли. Портфель? Внутри лишь PowerBar и бумажная работа, абсолютно несвязанная с подземными отделениями, вампирами или Пэйн. Похоже, все эти «зачем-волноваться» объясняли свободу действий. Он, было, собрался признать себя побежденным, когда дело дошло до голосовой почты, но потом решил рискнуть и потянулся к офисному телефону «AT&T» у своего локтя. Подняв трубку, он нажал девятку… и низкий гудок стал для него шоком. Хотя, на самом деле, какова была вероятность, что кого-то здесь оставят без присмотра? Близка к нулю. Но, девяносто процентов из них было ранено в сражении, а оставшиеся десять бес-покоились о своих братьях. Он быстро прослушал три системы голосовых сообщений: домашнюю, мобильную и офисную. На первой оказались два сообщения от его матери. Ничего особенного… дом нуждается в ремонте, и ей удалось покорить злосчастную девятую лунку. На мобильном был звонок от ветеринара, который Мэнни прослушал дважды. А офисные… были столь же гнетущими, как и сообщение о Глори: там висело семь сообщений от коллег, и все они были шокирующе нормальными. Они хотели, чтобы Мэнни приехал и проконсультировал их, прочитал доклады на конференциях, освободил места в резидентуре для их детишек и друзей семьи. Печально, что все эти заурядные просьбы остались позади, где была его настоящая жизнь, будто Мэнни сделал резкий поворот и одурачил жалких ублюдков на другом конце провода. И он не знал, если эти вампиры еще раз поколдуют с его мозгами, останется ли что-нибудь, способное сосчитать до десяти, не говоря уже о том, чтобы оперировать или руководить хирургическим отделением. Нет никакой возможности узнать, в каком со-стоянии он окажется, когда выберется из всего этого… Звук смываемого туалета заставил его резко сесть. Когда дверь в ванную распахнулась, он увидел силуэт Пэйн, освещенный со спины, ее больничная сорочка превратилась в тончайшую оболочку. Господи… Боже… Правый… Его утренний стояк начал пульсировать, и только это заставило Мэнни пожалеть, что он не спал в гребаном кресле. Проблема в том, что когда он наконец вернулся к Пэйн, то не нашел силы отказать ее просьбе присоединиться к ней. – Ты проснулся, – сказала она хрипло. – И ты на ногах. – Он слегка улыбнулся. – Как они? – Слабые. Но они работают. – Она посмотрела через плечо. – Я хотела бы принять душ… Черт, учитывая, на чем оборвалась фраза, ей понадобится помощь… и его мозг тут же представил их в душе, отделенными друг от друга лишь слоем мыла. – По-моему там есть скамейка. – Он встал у дальнего конца кровати, чтобы спря-тать эрекцию за пояс брюк. Подойдя к Пэйн, он попытался предоставить ей столько свободного места, сколько мог, при входе в ванную. – Да, вот она. Протянув руку, он включил воду, потом переставил лавку. – Я помогу здесь… Посмотрев через плечо, Мэнни застыл на месте. Пэйн расслабила узлы на больнич-ной сорочке и медленно, но неукротимо… позволила передней части… упасть с плеч. Когда струя воды ударила ему в руку, перед его рубашки начал намокать, а руки Пэйн поймали край сорочки, прижимая его к груди. Мэнни сглотнул ком… и обнаружил, что хочет закричать. Она застыла в таком положении, будто ждала, что он скажет, и когда их взгляды пересеклись, член напрягся еще сильнее. Было удивительно, что он еще не выпрыгнул из гребаных штанов. – Отпусти ее, bambina, – услышал он свой голос. Пэйн так и сделала. Гребаный ад, раньше он никогда не хотел так поклоняться закону гравитации, как сейчас: ему хотелось преклонить колени перед алтарем Ньютона и плакать от благодарно-сти за благословление, которое заставило упасть проклятую тряпку на пол. – Посмотри на себя, – прорычал он, наблюдая, как напрягаются розовые вершинки. Без единой сознательной мысли и без предупреждения, его влажная рука потяну-лась к ней, притягивая к своему рту. Он удерживал ее на месте, захватив сосок, скользя по нему языком. Но не было нужды чувствовать себя виноватым. Руки Пэйн погрузились в его волосы, она укачивала его у своего тела, в то время как он посасывал ее грудь, накло-няя девушку назад, пока она не оказалась в его объятиях, обнаженная женщина, готовая к тому, чтобы ее поглотили. Передвинув их обоих, он приглушил свет и поместил их под струю воды. Ее тело светилось изнутри, и Мэнни рухнул на колени, ловя языком горячие капли, стекающие между ее грудей и вниз, по животу. Когда она выбросила руку в сторону для сохранения равновесия, он был готов к этому, направляя ее вниз, так, чтобы она аккуратно села на скамью. Выгнувшись, Мэнни обхватил ее затылок и крепко поцеловал. Он потянулся за мылом, приготовившись к бан-ным процедурам. Когда ее язык встретил его, Мэнни так понравилось чувствовать ее со-ски, касающиеся его груди, ее губы, ласкающие его, что он не заметил или плевать хотел на волосы, прилипшие к черепу, или одежду, мягкой пленкой облепившую его тело. – Целитель… – выдохнула она, когда он начал намыливать ее кожу. Верхняя часть ее тела стала влажной и горячей, когда его ладони заскользили по ее коже с шеи до косточек бедер. А потом он принялся за ее ноги, лаская нежные ступни и лодыжки, двигаясь вверх, по икрам и задней стороне колен. Вода была повсюду вокруг них, падая между ними, омывая Пэйн, после того, как он намылил ее, и звук бьющейся о плитку струи приглушался ее стонами. Которые становились лишь громче. Целуя ее шею, он раздвигал ее ноги шире и шире, вжимаясь в нее все теснее. – Я же говорил, – он слегка прикусил кожу, – тебе понравится принимать душ. В ответ она скользнула руками по его плечам, впиваясь ногтями, наводя его на мысли, что самое время подумать о результатах бейсбола, почтовых индексах… ценах на машины. Элеоноре Рузвельт . – Ты прав, целитель, – сказал она, задыхаясь. – Мне нравится это… но ты слишком одет. Задрожав, Мэнни закрыл глаза. И потом собрал достаточно сил, чтобы заговорить. – Нет…. мне и так неплохо. Откинься назад и позволь мне позаботиться обо всем. Прежде чем она смогла отреагировать, он запечатал ее рот своим, прижимая к сте-не грудью. Чтобы оставить ее в стороне от своего раздевания, он скользнул обеими рука-ми по внутренней стороне бедер, пробежал пальцами по ее лону. Почувствовав, насколько влажной она была – и эта влага не имела ничего общего с водой, но была связана с тем, чего так жаждал его язык – он слегка отодвинулся и посмот-рел вниз. Гребаный… ад… она была так готова для него. И, черт, как она выглядела – отки-нулась назад, грудь блестела от воды, губы приоткрылись и слегка припухли от поцелуев, ее ноги были раздвинуты. – Сейчас ты возьмешь меня? – простонала Пэйн, ее глаза сверкали, клыки удлини-лись. – Да… Обхватив ее колени, он нагнулся, касаясь ртом того местечка, от которого не мог оторвать взгляда. Она вскрикнула, и Мэнни начал быстро и жестко ласкать ее, поглощая ее плоть, не оставляя оправданий тому, насколько сильно он хотел этого. Когда Пэйн раз-летелась на кусочки, он вошел в нее языком, чувствуя ее оргазм, пульсацию, то, как она дернулась у его подбородка и носа, жесткую хватку ее рук в своих волосах. Нет причин останавливаться на этом. С ней Мэнни обладал бесконечным запасом выносливости, и он знал, что пока хи-рургическая форма остается на нем, он сможет продолжать в том же духе… вечно.
***
Вишес проснулся не в своей кровати, но понадобилось не больше наносекунды, чтобы осознать, где он находится: в клинике. В одной из послеоперационных палат. Хорошенько растерев глаза, он оглянулся. В ванной горел свет, дверь в нее была приоткрыта, поэтому было многое видно… и первое, что бросилось в глаза, – это вещевая сумка на полу. Принадлежащая ему. В частности, та, которую он дал Джейн. Однако самой девушки здесь не было. Не в этой комнате, по крайней мере. Сев, он почувствовал себя так, будто побывал в автомобильной аварии, тупые и резкие боли вспыхивали по всему телу, словно он был антенной, и каждый радиосигнал в мире проходил через его нервную систему. Со стоном, Ви передвинулся так, чтобы ноги свесились с кровати… и потом ему пришлось сделать серию вдохов. Пару минут спустя, наступил случай «вперед-с-молитвой»: он оторвался от матраса с надеждой… Бинго. Ноги держали. Та сторона, над которой поработал Манелло, едва ли была пригодна для марафона, но когда Ви сдернул бинты и немного размял ногу, то был впечатлен. Шрамы от операции почти зажили, не осталось ничего кроме розовой полоски. Но что-то более важное, кры-лось за стопудовой магией: сустав чувствовал себя изумительно. Тугоподвижность при-сутствовала, но Ви все равно мог сказать, что он прекрасно функционирует. Бедро тоже было в отличном состоянии. Чертов человеческий хирург творил чудеса. На пути к туалету, он скользнул глазами по вещевой сумке. Вернулись воспомина-ния о его морфиевом путешествии, более четкие, чем сам пережитый опыт. Боже, Джейн была восхитительным доктором. В повседневной жизни, он не то чтобы подзабыл, просто давно не испытывал на себе ее мастерство. Джейн всегда выкладывалась на сто процентов из-за родителей. Всегда. И она лечила его братьев так хорошо не потому, что они были связаны с ним. Его задница тут не причем… пациенты в те моменты принадлежали ей. Она бы лечила гражданских, членов Глимеры… даже людей… в равной мере. В ванной он зашел в душ, и, черт, в кабинке было тесно. Подумав о Джейн и сест-ре, у него возникло ужасное чувство, что он понял слишком упрощенно то, что увидел в позапрошлую ночь. Он не остановился, чтобы выяснить, было ли между женщинами что-то другое. Он думал лишь о себе и своей сестре… никаких мыслей о связи паци-ент/доктор. Взять слова назад. Он думал лишь о себе; не о Пэйн и том, что она хотела уйти из жизни. Не о том, что Джейн сделала или не сделала для своего пациента. Вишес стоял, склонив голову, пялясь на сток под ногами, а вода падала на его за-тылок. Он – отстой с извинениями. Или разговорами. Но он также не был педиком. Десять минут спустя, он накинул больничную сорочку и, хромая, вышел в коридор, направляясь в кабинет. Если его Джейн там, то она, должно быть, заснула за столом, учи-тывая, как много больничных коек ломились от Братьев, которых она лечила. И все же он не знал, что сказать о Штанах, но, по крайней мере, мог попытаться решить проблему с Пэйн. Однако кабинет оказался пуст. Сев за компьютер, Ви потратил не больше пятнадцати секунд, чтобы найти свою шеллан. Когда он оборудовал систему безопасности особняка, Яму и это помещение, то установил камеры в каждой комнате… кроме спальни Первой Семьи. В действительности камеры легко отключить простым разъединением, и, что бы вы знали, спальни его братьев на компьютерном экране сверкали черным. Это хорошо. Ему не обязательно видеть их перепихоны. Однако в голубой спальне в особняке все же велось виденаблюдение, и в свете включенной прикроватной лампы он увидел свернувшуюся фигуру своей супруги. Джейн была мертва для этого мира, но, чертовски очевидно, не отдыхала в спокойствии: ее брови были сведены, будто мозги отчаянно пытались зацепиться за сон. А может ей снились страшные сны, вместо приятных. Его первым побуждением было устремиться туда, но чем больше он об этом думал, тем четче осознавал, что лучшее, что мог сделать для Джейн, – это оставить ее там, по-зволив отдохнуть. Она и Манелло ушли на несколько часов, на все утро. К тому же, он ос-танется здесь на ночь: Роф снял всех с дежурств, в свете ранений. Господи… это Общество Лессенинг. Он давно не видал так много убийц… и он думал не о дюжине, показавшейся прошлой ночью. За последние две недели, Ви готов был поспорить, что Омега создал сотню этих ублюдков… и у Ви возникло предчувствие, что они были как тараканы: на каждого, которого ты видел, приходилось десять в кустах. Хорошо, что Братья были смертельно опасны. А Бутч относительно быстро изле-чился после вдыхания… черт, Вишес даже смог позаботиться о копе после операции. Не то, чтобы он это помнил, но все же. Сбитый столку столь многим, он похлопал по карманам в поисках бумаги и таба-ка… и осознал, что был в больничной рубашке: курить нечего. Прочь из кресла. Назад в коридор. В сторону своей палаты. Дверь в комнату Пэйн была закрыта, и он без заминок открыл ее. Велика вероят-ность, что человеческий хирург был с ней, но парень без сомнений спал без задних ног. Он чертовски вымотался. Когда Вишес ступил внутрь, он должен был уловить аромат в воздухе. И, может, ему следовало обратить чуть больше внимания на включенный душ. Но он был просто шокирован видом пустой кровати… и стоящими в углу костылями. При параличе? Необходимо кресло-каталка, а не оборудование, помогающее пере-движению. Значит… она ходила? – Пэйн? Он повысил голос. – Пэйн? В ответ он услышал стон. Очень низкий, удовлетворенный стон… Такие стоны не могут быть вызваны даже самым лучшим душем в мире. Ви бросился вперед и почти выломал дверь, когда ворвался в горячую, душную ванную. И, святое дерьмо, представшая перед ним картина была намного хуже того, что он представлял. Однако, по иронии, то, что они делали – Боже, он даже не мог выразить это слова-ми – спасло хирургу жизнь: Ви был столь поражен, что вынужден был отвести взгляд, и эта страусовая политика помешала ему проделать в шее Манелло дыру размером с кана-лизационную трубу. Когда Ви, спотыкаясь, вывалился из ванной, то услышал оттуда всевозможные ва-риации шороха. А потом настало время для «самоволки Идиота»: он врезался в кровать, отшатнулся, наткнулся на кресло, ударился о стену. Такими темпами он выберется из комнаты через неделю. Типа того. – Вишес… Когда Пэйн подошла к нему, он не отрывал глаз от пола, и в итоге уставился на го-лые ступни его сестры. Значит, она снова чувствует ноги. Аллилуйя! – Прошу, предоставь мне объяснение, – выплюнул он, прежде чем бросить злобный взгляд на Манелло. Ублюдок промок с головы до пят, волосы прилипли к голове, хирур-гическая форма – к телу. – И не вздумай привязываться к ней. Ты здесь, только пока ну-жен мне… и, судя по ее состоянию, не дольше чем… – Как смеешь ты… мне выбирать, с кем соединяться. Он покачал головой в сторону сестры. – Тогда выбери кого-нибудь получше, чем человека в два раза меньше тебя и в че-тыре раза слабее. Жизнь здесь – не такая, как на облаках, милая… и Общество Лессенинг нарисует на твоей груди мишень, которую носит каждый из нас. Он слаб, он несет риск опасности, и должен вернуться туда, где ему место… и остаться там. Ну, это ли не взбесило его близняшку: ее ледяные глаза стали ядерными, черные брови низко опустились. – Выметайся! – Спроси его, чем он занимался все утро, – потребовал Ви. – Погоди… я тебе ска-жу. Он зашивал меня и Братьев, потому что мы пытались защитить наших женщин и расу. Этот человек? По моему мнению, он – будущий лессер… не меньше, не больше. – Как ты смеешь! Ты ничего не знаешь о нем! Ви наклонился к ней. – Как и ты. Вот что я, черт возьми, хочу сказать. Прежде, чем дерьмо вышло из под контроля, он отвернулся, чтобы уйти, и заметил их отражение в зеркале на стене. Гребаная картина маслом: его сестра, раздетая и бессове-стная; человек, мокрый и мрачный; он сам, с диким взглядом и готовый убить. Ярость вспыхнула так быстро, мощно, и она вырвалась прежде, чем он успел опо-знать эмоцию. Вишес сделал два шага вперед, запрокинул голову и долбанулся головой о стекло, стирая, разбивая отражение вдребезги. Когда его сестра закричала, а хирург что-то произнес, Вишес предоставил их самим себе, и вышел прочь. Оказавшись снаружи, в коридоре, он точно знал, куда направится. В тоннеле он осознал наверняка, что собирается сделать. Пока он шел, кровь стекала с его щек и подбородка, красные капли падали на его грудь и живот. Он совсем не чувствовал боли. Но, в случае успеха, почувствует. Очень скоро. ----------------------------------------------------- PowerBar — один из самых известных производителей спортивного питания для профессионалов в мире. А́нна Элеоно́ра Ру́звельт (англ. Anna Eleanor Roosevelt; 11 октября 1884, Нью-Йорк - 7 ноября 1962, там же), американский общественный деятель, супруга президента США (своего дальнего родственника) Франклина Делано Рузвельта. Другому президенту, Теодору Рузвельту, Элеонора приходилась племянни-цей.
К тому времени как Пэйн оделась и вышла в коридор, ее близнец исчез. Но кровь на полу подсказала, в какую сторону он направился, и Пэйн пошла по следу вдоль коридора до стеклянной двери с надписью «КАБИНЕТ». Внутри комнаты, красные пятна огибали стол и обрывались у двери, к которой она подошла и открыла… Простой шкаф. Лишь бумага и письменные принадлежности. Там было что-то больше. Должно быть. След крови заканчивался у стены полок. Она постучала по стене в поисках рычага или рукоятки, проигрывая в голове сцену, когда разбилось зеркало. Она так боялась, не за себя, а за Вишеса… до чего она его дове-ла. Снова. Она хотела отношений со своим братом. Но не таких. Не этих ядовитых перепалок. – Ты куда-то собралась? Она посмотрела через плечо на целителя. Стоящий в дверном проеме, он по-прежнему был мокрым, но вода с него не капала, а вокруг шеи было обернуто белое поло-тенце. Его короткие, темные волосы лежали неровно, будто он вытер их и оставил, как есть. – Я не могу найти выход. – Удачная фраза, по всем параметрам. Какое-то время Пэйн просто смотрела на аккуратно выстроенные пачки желтых блокнотов и коробок с ручками, на упорядоченные ряды предметов, о назначении которых могла только догадываться. Когда она, наконец, сдалась и отступила назад, ее целитель до сих пор стоял в проходе, смотря на нее. Его глаза почернели от эмоций, губы сжа-лись… и, по какой-то причине, его выражение заставило Пэйн осознать, насколько оде-тым он был. Насколько одетым он был всегда, когда ложился с ней. Он не позволил ей прикоснуться к себе, не так ли? – Ты согласен с моим братом, – мрачно сказала она. – Ведь так. Это был не вопрос. И она не удивилась его кивку. – Это – не долгосрочно, – сказал он с ужасающей мягкостью. – Не для тебя. – Поэтому я не познала удовольствие твоих чресел. Его брови слегка взметнули вверх, будто откровенность смутила его. – Пэйн… у нас ничего не выйдет. – По чьим словам? Это наш выбор с кем мы… – У меня есть жизнь, к которой я должен вернуться. Когда стало трудно дышать, она подумала… как самонадеянно это было с ее сто-роны. До нее никогда не доходило, что ему есть куда пойти. Но с другой стороны, как и указал ее брат, что она знала о целителе? – У меня есть семья, – продолжил он. – Работа. Лошадь, которую я должен навес-тить. Пэйн подошла к нему, высоко держа голову. – Почему ты считаешь, что эта ситуация – «или/или»? И прежде чем попытаться, не трать слова, не говори, что не хочешь меня. Я знаю, что это неправда… твой запах не врет. Он прокашлялся. – Пэйн, секс – не главное. И когда дело доходит до тебя и меня, главное – чтобы ты была в том состоянии, в котором сейчас находишься. От этих слов по ее телу пробежал холодок, будто в комнате сквозило. Но потом она покачала головой. – Ты хочешь меня, Целитель. Когда ты вернулся и увидел меня в той кровати… твой запах не был связан с моим состоянием, и ты трус, если пытаешься убедить себя в ином. Скрывайся, если желаешь, целитель… – Меня зовут Мэнни, – отрезал он. – Мануэль Манелло. Меня привели сюда, чтобы помочь тебе… и если не заметила, ты стоишь на ногах. Значит, я помог. Прямо сейчас? Я просто жду, когда твои люди снова порвут мой мозг на кусочки и оставят меня различать дни и ночи, сны и реальность. Это твой мир, не мой, и здесь есть только «или/или». Их взгляды встретились, и в это мгновение, если бы все здание вспыхнуло синими пламенем, Пэйн бы не смогла отвести глаз… и, как она осознала, он тоже. – Если бы все получилось, – хрипло сказала она, – если бы тебе разрешили прихо-дить и уходить по своему желанию, ты бы остался со мной?! – Пэйн… – Вопрос ясен. Отвечай. Сейчас же. – Его брови взмыли еще выше, и она не могла понять, был он восхищен или возмущен ее бестактностью, но сейчас ей было плевать. – Правда есть правда, высказанная или нет. Так что давай разберемся. Он медленно покачал головой. – Твой брат не думает… – На хрен моего брата, – парировала она. – Скажи, что думаешь ты. В напряженной тишине Пэйн осознала что сейчас сказала, и ей снова захотелось выругаться. Опустив голову, она уставилась в пол, не из кротости, а от разочарования. Достойные женщины не говорят таким образом, они не давят на людей даже из-за кухон-ного полотенца, не говоря о вещах более серьезных. Воистину, подобающая женщина стояла бы подле старшего в своей семье, который бы принимал самые важные решения, формировал всю ее жизнь, начиная с того, где ей жить, заканчивая выбором супруга. Взрывы гнева. Секс. Сквернословие. Чуть больше этого, и она воплотит желания Вишеса, потому что целитель – Мануэль – сочтет ее столь непривлекательной, что будет умолять увезти его подальше от нее, без воспоминаний о проведенном времени. Она никогда не подойдет под стандарт женственности вроде Лейлы? Потирая виски, она прошептала: – Вы оба правы… но по иным причинам. Нам не бывать вместе, потому что я – плохая пара для любого мужчины. – Что? Уставшая от всего… от него, от своего брата, от себя, женщин и мужчин в целом… она отмахнулась от Мэнни и отвернулась. – Ты говоришь, что это мой мир? Ты сильно ошибаешься. Я принадлежу ему не больше, чем ты. – О чем, ад и преисподняя, ты говоришь? Воистину, он может получить полную картину перед своим уходом. Черт возьми. Она посмотрела через плечо. – Я – дочь богини, Мануэль. Божества. Сияние, которое ты во мне пробуждаешь – это ее сущность. Такая она. А мой отец? Он – лишь садистский ублюдок, который передал мне потребность убивать… вот его «дар». И хочешь узнать, что я с ним сделала? Хочешь? – Она прекрасно понимала, что повышала голос, но совсем не собиралась успокаиваться. – Я убила его, Мануэль. И за это преступление против кровной линии, за это оскорбление стандартов поведения женщин, меня заточили на века. Так что ты прав. Иди… уходи сей-час. Так будет лучше. Но не думай, что я подхожу этому миру больше, чем ты. С очередным проклятием, она протиснулась мимо него и вышла в коридор, считая, что скоро Манелло получит желаемую свободу… – Это был твой брат. Не так ли? Спокойные, низкие слова эхом пронеслись по пустому коридору, останавливая не просто ее ноги – ее сердце. – Я видел его состояние, – сказал Манелло низким голосом. – Это мог сделать твой отец? Пэйн медленно повернулась. Целитель застыл посреди коридора, на его лице не было ни шока, ни ужаса, лишь проницательность, которую она ожидала увидеть. – Почему ты так решил? – сказала она мертвым голосом. – Когда я оперировал его, то увидел шрамы, и было вполне очевидно, что кто-то пытался кастрировать его. Пораскинув мозгами? Исходя из моего ограниченного опыта общения с ним, я бы сказал, что он слишком дерганный и агрессивный, когда кто-то пыта-ется взять верх. Так что, это была либо шайка людей, либо кто-то, кто добрался до него в очень, крайне уязвимом состоянии. Думаю, последнее – наиболее вероятно, потому что… ну, просто скажем, что я удивлюсь, если у вашего вида не встречаются жестокие родите-ли. Пэйн сглотнула ком, и прошло много, много времени, прежде чем она обрела го-лос. – Наш отец… удерживал его. Кузнецу приказала сделать татуировки… а потом они достали клещи. Мэнни резко закрыл глаза. – Мне жаль. Мне на самом деле… чертовски жаль. – Наш отец был избран за свою агрессию и жестокость, и ему отдали моего брата, когда тот был совсем ребенком… тогда как я осталась в Святилище с нашей мамэн. Не зная, как иначе проводить время, я наблюдала за происходящим здесь, на Земле, во всеви-дящих чашах, и… на протяжении всего пребывании в военном лагере, с моим братом жес-токо обращались. Я снова и снова говорила об этом матери, но она твердо придержива-лась уговора, заключенного с Бладлеттером. – Пэйн сжала ладони в кулаки. – Этот муж-чина, этот проклятый богом садист… он не мог произвести сына, но мать дала ему тако-вого, чтобы он согласился соединиться с ней. Спустя три года после нашего рождения, она передала Вишеса в руки жестокости нашего отца, и приложила все усилия, чтобы удержать меня в мире, где мне никогда не будет места. А потом, когда произошел тот случай с Вишесом… – Слезы брызнули из ее глаз. – Больше не… я не могла больше без-действовать. Я пришла сюда и… я выследила Бладлеттера. Повалив наземь, я сожгла его. И я не жалею об этом. – Кто заточил тебя? – Моя мать. Но заключение лишь отчасти было связано его смертью. Порой мне кажется, что оно было вызвано в большей степени ее колоссальным разочарованием во мне. – Она быстро вытерла лицо, смахивая слезы. – Но хватит об этом. Хватит… всего этого. Иди, сейчас… Я поговорю с королем, чтобы тебя отослали назад. Прощай, Ману-эль. Не ожидая его ответа, она снова развернулась… – Да, я хочу тебя. Пэйн замерла, а потом снова посмотрела через плечо. Спустя мгновение, она сказа-ла: – Ты хороший целитель, и выполнил свою работу, как ты правильно заметил. У нас нет более причин для разговоров. Когда она продолжила свой путь, он быстро сократил расстояние между ними и поймал ее, разворачивая кругом. – Если бы я не оставил штаны на себе, то не смог бы сдержаться. – Неужели? – Дай свою руку. Не смотря на него, Пэйн протянула руку. – Зачем… Двигаясь быстро, он приложил ее ладонь между ног, прижимая к горячей, жесткой длине между бедер. – Ты права. – Он волнообразно двигался у ее руки, эрекция вжималась в ее ладонь, и Мэнни глубоко задышал. – Даже пытаясь убедить себя в обратном, я знал, что если раз-денусь, то ты останешься девственницей ровно столько времени, сколько потребуется, чтобы уложить тебя на спину. Не романтично, но абсолютная, черт возьми, правда. Когда ее губы приоткрылись, он опустил взгляд на ее рот и зарычал: – Ты чувствуешь правду, так ведь? В твоей руке, черт возьми. – Тебя не волнует, что я совершила… – Ты говоришь о своем отце? – Он перестал тереться о ее ладонь и нахмурился. – Нет. Честно говоря, я – за вендетту. Твой брат мог легко умереть от тех ран… и мне пле-вать, как быстро твой вид исцеляется. Но, что более важно, я готов поспорить, что эта фигня в духе отец – сын свернула ему мозги до конца жизни… так что да, никаких про-блем с тем, что ты сделала. Правосудие возмездия, подумала она, осмысливая его слова. Усиливая свою хватку, он продолжил то, что прекратил, лаская свою эрекцию вверх и вниз. – Я рада, что ты это чувствуешь. Это была правда по многим уровням: его эрекция была изумительной, такой жест-кой и округлой у вершины. Она хотела изучить его так, как он сделал это с ней… своими пальцами… губами… языком… Мануэль закатил глаза, стиснув при этом зубы. – Но… твой брат все равно прав. – Да…? – Наклонившись ближе, она облизнула его губы. – Ты уверен? Когда она подалась назад, их глаза встретились на одно обжигающее мгновение… и потом, с рычанием он развернул ее кругом и вжал в стену. – Будь осторожна, – прорычал он. – Зачем? – Она наклонилась к его шее и медленно, но неумолимо провела клыком по яремной вене. – О… мать твою… – Отчаянно выругавшись, он вцепился в нее рукой, удерживая ее ладонь на своих бедрах, очевидно пытаясь сосредоточиться. – Послушай меня. Как бы не было хорошо все между нами… – Он сглотнул ком. – Как бы хорошо… черт, послу-шай, твой брат правильно все сказал… я не смогу подобающим образом позаботиться о тебе… – Я сама могу о себе позаботиться. – Она прижалась к его рту, зная, что взяла верх, когда его таз снова начал двигаться вперед и отступать: он мог удерживать ее руку, но его тело само восполнило нехватку трения. – Гребаный ад, – простонал он, – ты хочешь, чтобы я кончил прямо здесь? – Да, хочу. Я хочу узнать, каково это. Еще поцелуи. И хотя именно он схватил ее и прижал к стене, агрессором выступала она. Мануэль отстранился, но только – как показалось – с огромным усилием. Сделав серию глубоких вдохов, он сказал: – Ты спросила, останусь ли я, если смогу? Без раздумий. Ты красивая и сексуаль-ная, и я не знаю, что, черт возьми, твоя мать или кто бы там еще творят, сравнивая тебя с кем или чем угодно. С тобой ничто не сравнится… даже близко. Пока целитель говорил, он был смертельно серьезен и невероятно честен… и его понимание было таким же щедрым, как и уникальным: Пэйн никогда не получала такого, ни от кого. Даже ее брат хотел, чтобы она отказалась от выбранного ею мужчины. – Спасибо, – прошептала она. – Это не комплимент. Констатация факта. – Мануэль нежно поцеловал ее, задержи-ваясь на губах. – Но, Пэйн, Бородатая Сволочь по-прежнему прав. – Бородатая… Сволочь? – Прости. Маленькая кличка, придуманная для твоего брата. – Он пожал плечами. – И все же, я думаю, что в глубине души он желает лучшего, и для долгосрочных отноше-ний тебе нужен кто-то другой, не я… могу я здесь остаться или же нет – это лишь верши-на айсберга. – Не в моих глазах. – Значит, тебе нужно трезво взглянуть на ситуацию. Я умру лет через сорок. Если повезет. Ты на самом деле хочешь наблюдать, как я старею? Умираю? Подумав о его смерти, она закрыла глаза и отвернулась. – Боги… нет. В последовавшей тишине, энергия между ними сменилась, с сексуальной на… же-лание чего-то иного. И когда он почувствовал то же самое, Мэнни прижал ее к своему те-лу, крепко удерживая в своих сильных руках. – Кое-что я узнал, став доктором, – сказал он. – Что биология побеждает. Мы с то-бой вольны поступать, как захотим, но биологическую разницу мы не изменим. Средняя продолжительность моей жизни – крупицы от твоей… самое большее, у нас будет окно в десять лет, прежде чем я попаду в страну Сиалиса . – Что это? – Унылое место для немощных, – сухо сказал он. – Ну… я отправлюсь туда с тобой, Мануэль. – Она отстранилась, чтобы взглянуть в его красивые карие глаза. – Где бы она ни находилась. Минутное молчание. Потом он печально улыбнулся. – Мне нравится, как ты произносишь мое имя. Она со вздохом опустила голову на его плечо. – А мне нравится произносить его. Стоя там, прижавшись к мужчине, Пэйн задавалась вопросом, было ли это в по-следний раз? Что напомнило ей о брате. Она беспокоилась о Вишесе и должна была пого-ворить с ним, но он предпочел уйти не оставив возможности найти его. Пусть будет так. Учитывая все сложности, сейчас она позволит Вишесу на время скрыться… и сосредоточится на мужчине рядом с ней. – Я хочу кое-что попросить у тебя, – сказала она целителю – Мэнни, поправила она себя. – Дерзай. – Возьми меня в свой мир. Покажи мне… если не все, то хотя бы что-то. Мануэль напрягся. – Не знаю, хорошая ли это мысль. Ты на ногах всего двенадцать часов. – Я чувствую себя сильной, и у меня есть свои способы перемещения. В худшем случае она сможет дематериализоваться назад в особняк: она знала из всевидящих чаш, что ее брат окружил территорию мисом, а этот сигнал она найдет без проблем. – Поверь, опасность мне не грозит. – Но как мы выберемся вместе? Пэйн вышла из его объятий. – Ты переоденься, пока я обо всем позабочусь. – Когда показалось, что он собирал-ся возразить, Пэйн покачала головой. – Ты сказал, что биология всегда побеждает? От-лично. Но я говорю тебе, что у нас есть эта ночь… зачем тратить ее впустую? – Еще больше времени вместе… только увеличит боль от разлуки. Ох, а это ранило. – Ты сказал, что сделаешь мне одолжение. Я озвучила. Ты не хозяин своего слова? Он сжал губы. Потом склонил голову. – Все честно. Пойду, переоденусь. Когда он направился в свою комнату, Пэйн вернулась в кабинет и взяла телефон – Джейн и Элена показали ей, что делать. Она без проблем набрала… и потом доджен отве-тил ей веселым голосом. Все должно получиться, подумала Пэйн. Абсолютно точно. Она произнесла на Древнем Языке: – Это Пэйн, урожденная сестра Брата Черного Кинжала Вишеса, сына Бладлеттера. Я желаю говорить с Королем, если он окажет мне эту честь. ---------------------------------------------------- Сиалис является средством лечения эректильной дисфункции(импотенции, расстройств эрекции) у муж-чин.
Ворвавшись в Яму из тоннеля, Вишес вытер окровавленное лицо ладонью, прежде чем продолжил свой путь к спальням. Хорошо, что он угодил в самый центр зеркала, ведь это значило, что в коже еще осталось несколько осколков, но на самом деле, ему было все равно. Подойдя к двери Бутча и Мариссы, он постучал. Громко. – Минуту. Бутчу не понадобилось столько времени, чтобы открыть дверь, и он все еще натя-гивал халат, когда сделал это: – Что… – И на этом он проглотил язык. – Господи Иисусе… Ви. За плечом парня Марисса села на их постели, к ее щекам прилила краска, длинные светлые волосы спутались, она прижимала к себе одеяло, подтянутое к груди. Сонливое удовольствие быстро сменилось шоком. – Мне следовало просто позвонить. – Ви впечатлился спокойным тоном своего го-лоса, он ощущал привкус меди во рту. – Но я не знаю, где мой телефон. Встретившись взглядом со своим лучшим другом, он почувствовал себя диабети-ком, отчаянно нуждающимся в инсулине. Или, может, скорее героинщиком, жаждущим дозы. Плевать на метафору, ему нужно выбраться из себя, или он сойдет с ума и вытворит что-нибудь криминально тупое. Например, возьмет лезвия и порубит того хирурга в капусту. – Я застукал их вместе, – услышал он самого себя. – Но не волнуйся. Человек все еще дышит. И потом он просто стоял там, а вопрос, который он хотел задать, был столь же оче-виден, как и кровь на его лице. Бутч посмотрел на свою шеллан. Она без колебаний кивнула, в ее глазах отража-лись печаль, доброта и такое понимание, что Ви был на мгновение тронут, даже в состоя-нии оцепенения. – Иди, – сказала она. – Позаботься о нем. Я люблю тебя. Бутч кивнул ей. Возможно, прошептал «я люблю тебя» в ответ. Затем он посмотрел на Ви и угрюмо пробормотал: – Жди во дворе. Я подгоню Эскалейд… и захвачу из ванной полотенце, ага? Ты вы-глядишь как Фрэдди-мать-его-Крюгер. Когда коп кинулся к шкафу и сбросил халат, Ви перевел взгляд на шеллан мужчи-ны. – Все хорошо, Вишес, – сказала она. – Все будет хорошо. – Я не жажду этого. – Но нуждался в этом, пока он не стал опасен для самого себя и окружающих. – Я знаю. И я тоже тебя люблю. – Ты благословение, равного которому нет, – произнес он на Древнем Языке. А затем поклонился ей и отвернулся. Когда, спустя какое-то время, мир снова стал различимым, Ви понял что сидит на пассажирском сидении Эскалейда. Бутч был за рулем, а педаль, вжатая в пол, означала, что они покрыли довольно серьезный километраж. Огни центра Колдвелла находились не просто на расстоянии; они были повсюду, мерцая сквозь лобовое и боковые стекла. Тишина во внедорожнике была столь же напряженной, как боевая рука, и столь же непроницаемой, как кирпич. И, несмотря на то, что они приближались к пункту назначе-ния, Ви с трудом осмысливал эту поездку. Но обратного пути нет. Ни для кого из них. Вниз, в подземный паркинг Коммодора. Двигатель заглушен. Две двери открываются… две двери закрываются. А затем вверх на лифте. Дорога от особняка к Коммодору, как и все остальное, не отразилась в сознании Ви. Следующим до него дошло, что Бутч использует медный ключ, чтобы открыть дверь в пентхаус. Вишес зашел первым и усилием мысли зажег черные свечи на их стойках. Как только свет упал на черные стены и пол, он трансформировался из зомби в ходячий про-вод под напряжением, его чувства ожили настолько, что собственные шаги раздавались, словно взрывы бомб. При звуке двери, закрывающей их обоих, казалось, что рушится са-мо здание. Каждый сделанный им вдох был порывом ветра. Каждый стук сердца – ударом боксера. Каждый глоток – спиртом, стекающим по его горлу. Вот как чувствовали себя подчиняющиеся? Слишком живыми, живыми до боли? Он остановился около своего стола. Ни куртки, чтобы ее снять. Только окровав-ленная больничная сорочка. Бутч позади него нависал, словно гора. – Не одолжишь телефон? – резко спросил Ви. – Держи. Ви развернулся и поймал подброшенный БлэкБерри своей ненормальной рукой. Зайдя в сообщения, он выбрал Док Джейн из адресной книги. Его пальцы замерли на кнопке. Мозг заволокли эмоции. Крик, который ему нужно было выпустить, прокладывал свой путь и превращал его обыкновенную сдержанность в решетки из твердой стали, запиравшие его внутри самого себя. Но, опять же, они здесь именно поэтому. Тихо выругавшись, он нажал на отмену. Когда он подошел, чтобы вернуть телефон, Бутч стоял около кровати, снимая одну из своих многочисленных смазливых кожаных курток. Никакой байкерской хрени с ши-пами для копа в отставке – куртка была длиной до бедра и идеально сидела на его бочко-образной груди, материал глаже масла и мягкий, словно облако. Ви знал это, потому что не раз передавал эту вещь. Парень не сражался в ней. И снял он ее по веским причинам. Незачем пачкать кровью нечто подобное. Когда Ви положил телефон на кровать и отошел, Бутч свернул куртку осторожны-ми, аккуратными руками, и положил кожу на черное одеяло так, будто укладывал малы-ша. А потом эти сильные, грубоватые пальцы подтянули черные брюки с ремнем и при-гладили черную шелковую рубашку. Тишина. Отнюдь не уютная. Вишес взглянул на зеркальные стекла по периметру пентхауса и внимательно по-смотрел на отражение лучшего друга. Спустя мгновение, коп обернулся. Их взгляды встретились в стекле. – Оставишь ее на себе? – мрачно спросил Бутч. Вишес потянулся к завязкам на задней стороне шеи и развязал узел, державший вместе две половины сорочки. Затем проделал то же самое на пояснице. Когда ткань сползла с его тела, коп с другого конца комнаты наблюдал, как та упала на пол. – Мне, блин, нужно выпить, – заявил Бутч. У бара коп налил себе Лагавулина. И еще раз. А затем оттолкнул толстый стакан, взял бутылку и присосался к ней. Вишес оставался на месте, рот был приоткрыт, воздух рывками входил и выходил из него, пока он пристально смотрел на своего лучшего друга. Бутч поставил бутылку, но не отпустил ее, его голова упала вперед, будто он за-крыл глаза. – Ты не обязан этого делать, – прохрипел Ви. – Нет… обязан. Коп поднял темноволосую голову и развернулся. Начав двигаться, он оставил выпивку в баре, а затем, оказавшись позади Вишеса, остановился. Он был близко… достаточно близко, чтобы чувствовать жар его тела. Или, может, это его собственная кровь начинала закипать. – Каковы правила? – спросил коп. – Их нет. – Вишес утвердился на полу и собрался с духом. – Делай, что хочешь… но ты должен сломить меня. Должен разорвать меня на части.
***
В особняке, Мэнни переоделся в очередную хирургическую форму. Если все и дальше так пойдет, ему следует приобрести акции чертовой швейной компании. Или пра-чечной. Прислонившись к бетонной стене коридора, он уставился на свои Найки. Мэнни совсем не думал, что подошвам следует воодушевиться, ему казалось, что они с Пэйн ни-куда не пойдут. По крайней мере, не вместе. Дочь божества. Ииииии… для него это не имело значения. Да хоть отпрыск страуса. Потирая лицо, он не мог решить, впечатлен ли он собой, или же в ужасе от того, как легко воспринял подобную новость. Возможно, здоровее испытывать шок, неверие, и неустанно твердить «черт, нет». Но его мозг легко переварил это, а, значит, либо его пред-ставления о реальности становились действительно гибкими, либо серое вещество впало в состояние уже знакомой беспомощности. Скорее, первое. Потому что в целом он… Проклятье, он чувствовал себя лучше, чем когда-либо. Несмотря на то, что он оперировал в течение десяти часов кряду и про-спал на стуле часть ночи… или дня, да без разницы… союз тела с разумом был силен, здоров и остр, как шпилька. Даже когда он потянулся, не было никакого отека… скрипа или треска. Будто он месяц находился в отпуске, ходил на массаж и занимался йогой на берегу океана. Ни следа того, что он провел вечер в полусогнутом состоянии. Ииииииииии на этой ноте в его голове всплыл действительно невероятный, совер-шенно развратный образ Пэйн. Когда его член приветственно поднял руку, Мэнни поду-мал, что, несомненно, будет хорошей идеей не устраивать Пэйн экскурсию, скажем, по его спальне. Вообще-то, принимая во внимания недавние события, где он стоял на коленях… ванная, возможно, тоже не рассматривалась как вариант. Может, ему следует избегать комнат с кафелем? Значит, его кухня тоже отпадает. Как и передний холл… Пэйн буквально выскочила из офиса, держа в руках его портфель и другие вещи: – Мы свободны! Она побежала к нему со всей грацией атлета, волосы развевались позади нее, по-ходка была такой же плавной, как темные волны на ее голове. – Мы свободны! Мы свободны! Когда девушка бросилась к нему в объятья, Мэнни поймал ее и закружил: – Они разрешают нам выйти? – спросил он. – Именно! Мы можем забрать отсюда твой автомобиль. – Протянув ему его вещи, она улыбнулась так широко, что мелькнули клыки. – Я подумала, может, это понадобить-ся тебе. И телефон теперь работает. – Как ты узнала, что они мои? – Они носят твой запах. И Роф сказал мне о какой-то карточке, которую вынул мой близнец. Телефон-патефон. То, что она узнала его по запаху, завело Мэнни, напоминая о том, как близко они были… Так, пора остановить пленку. Она положила руку ему на лицо: – Знаешь что? – Что? – Мне нравится, как ты смотришь на меня, Мануэль. – О, правда? – Из-за этого я постоянно вспоминаю о твоих губах на моей плоти. Мэнни застонал и чуть не потерял самообладание. Поэтому, чтобы держать все под контролем, он обнял ее за талию: – Пойдем. Давай уедем, пока еще есть шанс. Она беззаботно засмеялась, и почему-то это раскрыло его грудь и обнажило сердце, бьющееся за ребрами. Еще до того, как Пэйн наклонилась и поцеловала его в щеку: – Ты возбужден. Он взглянул на нее: – А ты играешь с огнем. – Мне нравится быть в пылу. Мэнни усмехнулся: – Что ж, не волнуйся… ты как раз там. Когда они подошли к пожарному выходу, он положил ладонь на перила: – Она действительно откроется? – Попробуй и узнаешь. Мэнни наклонился… и надо же, щеколда открылась, и тяжелая металлическая па-нель распахнулась. Когда вампиры с пушками и мачете не кинулись на них со всех флангов, он пока-чал головой: – Как, черт, возьми, тебе удалось? – Король не был счастлив. Но я здесь не заключенная, я достаточно взрослая, и нет причин, по которым не могу покинуть особняк. – И в конце вечера… что тогда? – Когда ее веселое настроение испарилось, он по-думал, ага, вот как ей это удалось. Получается, она провожает его домой… Это их проща-ние. Он пригладил ей волосы: – Все нормально. Все… нормально, bambina. Она, казалось, с трудом сглотнула: – Я не должна думать о будущем, не должен и ты. У нас еще есть часы и часы. Часы. Не дни, недели или месяцы… или годы. Часы. Боже, он совсем не чувствовал себя свободным. – Пойдем, – сказал Мэнни, выходя наружу и взяв ее за руку. – Не будем терять времени. Его машина была припаркована в тени справа, и, подойдя к ней, он увидел, что та не заперта. Да ладно, будто в нее кто-то собирался залезть? Он открыл дверь с пассажирской стороны: – Позволь помочь тебе сесть. Взяв ее за руку, как джентльмен, Мэнни усадил девушку, а затем перекинул ремень безопасности через ее грудь и пристегнул его. Пока она осматривала интерьер и поглаживала сиденье, он подумал, что это воз-можно ее первая поездка в машине. И это ли не круто? – Бывала когда-нибудь в одной из них раньше? – спросил он. – Честно – нет. – Что ж, не буду гнать. Пэйн поймала его руку, когда он выпрямился: – Это ездит быстро? Он чуть не засмеялся: – Это Порше. Скорость – его конек. – Тогда ты должен нести нас быстрее ветра! Это должно напоминать мои дни вер-хом! Мэнни мысленно запечатлел в памяти неприкрытое счастье на ее лице. Она сияла – и не в прямом смысле, а просто как все люди от радости. Он наклонился и поцеловал ее: – Ты так прекрасна. Пэйн обхватила его лицо: – И я благодарю тебя за это. О, но он тут совсем не причем. Это свобода, здоровье и оптимизм освещали ее – и именно этого она заслуживала от жизни. – Я хочу, чтобы ты кое с кем встретилась, – выдал он. Пэйн улыбнулась ему: – Тогда вперед, Мануэль. Вези нас навстречу ночи. Бросив последний взгляд на Пэйн… он так и сделал.
Стоя обнаженным посреди пентхауса, Вишес ждал чего-то… чего угодно. Вместо этого Бутч свалил, исчезнув на кухне. Оставленный наедине с самим собой, Ви закрыл глаза и выругался. Плохая идея. Нельзя просить праведного католика играть с такими игрушками, с которыми Ви… Удар, быстрый и точный, пришелся сзади. Видоизмененный бросок, исполненный прекрасно. Две огромные руки обернулись вокруг груди и бедер и швырнули его в дальнюю стену у рабочего стола. И вот тогда на-ступила часть с ударом. Ви врезался в эту стену каждым квадратным дюймом своего тела. Но не отскочил. Не срикошетил. Его пригвоздило к месту затылком и задницей. – Руки над головой. Этот рык был, словно пушка, выстрелившая в затылок, и Ви изо всех сил старался повиноваться, борясь с давлением, державшим обе его руки на груди. Правая сторона ос-вободилась первой, и в тот же миг его запястье было схвачено и заковано в кандалы. С ле-вым произошло то же самое. Копы хорошо управляются со сталью, не так ли? Наступило краткое облегчение, в ходе которого он смог ухватить немного воздуха. А затем звук звеньев металлической цепи, просовывающейся сквозь механизм, дал по-нять, куда они шли: наверх. Постепенно его вес сместился с ног, на суставы и руки. Подъемный механизм ос-тановился как раз перед тем, как его пальцы полностью оторвались от пола… а потом он просто висел там, лицом к окну, дыхание сжимало и отпускало его легкие, когда Бутч по-дошел к нему сзади. – Открой рот. При этой команде Ви широко раскрыл челюсти, сустав в скуле хрустнул, его глаза опустились к уголкам, а раны на лице ожили под аккомпанемент стонов. Через его голову натянули кляп, и тот оказался как раз там, где должен: шарик за-жат меж клыков, вынуждая рот открыться еще шире. Быстрым рывком кожа натянулась, и пряжка затягивалась до тех пор, пока не стала врезаться в скальп. Идеальная установка. Подвешивание и удушье сделали свою работу, пришпоривая его адреналин, заставляя тело напрягаться столькими различными способами. Корсет с шипами был следующим на очереди, штуковина надевалась не через пле-чи, а вокруг торса, металлические кончики внутри кожаного переплета впивались в кожу. Бутч начал с ремня поперек груди, затем последовало непрерывное сжатие, еще, еще и еще… пока концентрические круги ослепляющей боли не зазвенели в позвоночнике, от грудной клетки, живота Ви и до поясницы, стреляя на севере по рецепторам в мозге и на юге по его твердому, как скала, члену. Кислород свистел у него в ноздрях, когда наступил недолгий момент без каких-либо контактов, а затем Бутч вернулся с четырьмя ремешками. Для дилетанта он обладал прекрасными инстинктами. И у кляпа с шариком, и у сбруи на груди были колечки из не-ржавеющей стали, свисавшие через каждый дюйм, и коп явно хотел использовать их по назначению. Работая без заминок, Бутч просунул через кляп скобу и потянул ее вниз, прикреп-ляя спереди и сзади корсета. Что фактически зафиксировало голову Вишеса впереди. Затем Бутч качнул его и устроил небольшую карусель. В его оцепеневшем состоя-нии это серьезно поимело разум, и вскоре Ви не был уверен, двигается ли он, или же кру-жится комната. Картинки сменяли одна другую, бар, входная дверь, рабочий стол… Бутч… кровать, стекло… затем снова бар, дверь, стол… и Бутч… Который подошел к висевшим кнутами и цепями. Коп просто стоял там, пристально разглядывая Вишеса. Словно подъезжающий к станции поезд, обороты которого становились все мед-леннее и медленнее, пока не остановились вовсе… они двое смотрели друг на друга. – Ты сказал никаких правил, – проскрипел Бутч. – Все еще так считаешь? Лишенный возможности кивнуть или покачать головой, Ви сделал, что мог, ступ-нями, отрывая их от пола и опуская обратно. – Ты уверен? Когда он повторил движение, глаза Бутча блеснули в свете свечей, будто в них стояли слезы: – Тогда ладно, – прохрипел он. – Если все должно произойти именно так. Бутч вытер лицо, повернулся к стене и подошел к рядам игрушек. Когда он при-близился к плетям, Ви представил, как шипы вонзаются в спину и бедра… но коп про-должил свой путь. Следующими были девятихвостки, и Ви буквально чувствовал, как они стегают его плоть… но Бутч не остановился. Затем настала очередь зажимов для сосков и нержавеющих стальных кандалов с шипами, в которые можно заковать щиколотки, руки, горло… С каждой оставленной позади секцией Вишес хмурился, задумываясь, может, коп просто дразнит, и как же это не впечатляло… Но Бутч остановился. И когда он потянулся за… Ви застонал и начал метаться в путах, державших его на весу. Глаза широко рас-пахнулись, он умолял, как только мог, но невозможно было пошевелить головой или заго-ворить. – Ты сказал никаких ограничений, – выдавил Бутч. – Поэтому мы сделаем все именно так. Ноги Ви свело судорогой, и грудь начала кричать от отсутствия кислорода. В маске, которую выбрал коп, не было отверстий ни для глаз, ни для ушей, ни для рта. Она была сделана из кожи и прошита тонкими стальными нитями, воздух мог посту-пать лишь через две щели сбоку, которые были достаточно далеко сзади, чтобы не просо-чился свет – и воздух будет циркулировать по горячей, съежившейся от ужаса коже, пре-жде чем попадет в рот и дальше, в легкие. Эту штуковину Ви купил, но никогда не ис-пользовал. И хранил ее лишь потому, что она ужасала его – достаточная причина для об-ладания вещью. Лишившись зрения и слуха, он стопроцентно потеряет контроль, именно поэтому Бутч выбрал эту маску. Он слишком хорошо знал, на какие кнопки нужно давить: физиче-ская боль – это одно… но психологическая гораздо хуже. И, таким образом, более эффективна. Бутч медленно вышел из поля зрения. С яростными метаниями Ви пытался изме-нить положение и посмотреть парню в лицо, но его пальцы не могли утвердиться на полу – еще один успешный ход стратегии копа. Бороться, извиваться и ничего не добиться – это лишь усиливало ужас. Иными словами, это смерть. Неконтролируемо дергаясь, Вишес пытался сопротивляться, но выиграть эту битву ему было не суждено. Проворным рывком маска сомкнулась вокруг его шеи, легла надеж-но и надолго. Ментальная гипоксия наступила сразу же. Никакого кислорода, ничего не прохо-дит, ничего… Он почувствовал что-то на своей ноге. Что-то длинное и тонкое. И холодное. Как лезвие. Он замер. До такой степени, что, благодаря предыдущим усилиям, его тело, словно статуя, подвешенная на цепях, как на одинаковых металлических нитях, стало покачи-ваться взад-вперед. Вдохи и выдохи в этом чехле ревом отдавались в ушах Ви, пока он пытался сосре-доточиться на ощущениях ниже пояса. Нож медленно и неумолимо проделывал свой путь вверх, по внутренней стороне бедра… И при порезе выступала жидкая дорожка, стекающая вниз по его колену. Он даже не почувствовал боли от пореза, когда лезвие направилось к его члену. Проблема в том, что это – запрещенный удар по кнопке его разрушения. Вмиг прошлое и настоящее смешались, алхимия воспламенилась адреналином, циркулирующим в каждой его вене; он тут же пронесся сквозь множество лет к той ночи, когда люди Бладлеттера держали его в грязи, в отцовском лагере. Татуировки были не худшей частью. И вот опять, это происходит снова. Только не с клещами. Вишес кричал сквозь кляп… и держался за него. Он кричал из-за всего, что потерял… из-за того, что был мужчиной лишь на поло-вину… из-за Джейн… из-за того, кем были его родители, и того, чего он хотел для своей сестры… из-за того, что вынудил сделать своего лучшего друга… Он кричал и кричал, пока не осталось ни дыхания, ни сознания, ничего. Ни прошлого, ни настоящего. Даже самого себя. И посреди этого хаоса, как бы странно это не было, он обрел свободу. ***
Бутч знал, когда именно его лучший друг потерял сознание. Не просто из-за того, что свисавшие ступни прекратили метаться; а по внезапной расслабленности горы его мускул. Больше никакого напряжения в огромных руках и массивных бедрах. Мощная грудь перестала вздыматься. Прекратились попытки порвать путы на плечах или спине. Бутч тут же убрал с ноги Ви ложку, взятую на кухне, и прекратил лить чуть теплую воду из стакана, который схватил в баре. Слезы на глазах не помогли ему ослабить маску и снять ее. Не облегчили разборку обездвиживающей установки. А с кляпом было сложнее всего. Корсет снимался с огромным трудом, но как бы отчаянно он не спешил спустить Ви, гораздо проще все снять, когда есть возможность поворачивать тело на триста шесть-десят градусов. И довольно скоро брат был покрыт кровью, но свободен. Бутч переместил рукоятку на стене вниз и медленно опустил огромное, безжиз-ненное тело Вишеса. Не было признаков, что изменение в высоте как-то им почувствова-лось. Пол принял на себя удар, когда на него рухнули слабые ноги Ви, колени подкоси-лись, а мрамор поднялся навстречу его заднице и туловищу. Крови стало еще больше, когда Бутч снял оковы. Боже, на друга было страшно смотреть. Кляп оставил покраснения на щеках, по-вреждения от корсета стали еще глубже, на запястьях были рваные раны. И это вдобавок к состоянию, в котором пребывало лицо парня, благодаря тому, во что он им засветил. В этот момент все, что Бутч мог сделать, это убрать с лица Ви прядь черных волос. Его руки тряслись, как при треморе. Затем он посмотрел на тело своего друга, на чернила ниже талии, на поникший член… и шрамы. Бладлеттер был ублюдком, равных которому нет, за то, что вот так пытал своего сына. А Дева-Летописеца – сапожником без сапог, раз позволила такому случиться. И это убивало Бутча – необходимость использовать прошлое, чтобы сломить сво-его друга. Вот только он не хотел избивать Ви физически; он не был неженкой, но для этого у него кишка тонка. Кроме того, разум – мощнейшее оружие, которое каждый из нас имеет против самого себя. И все же, по щекам катились слезы, когда он взял ложку и приложил ее к внутрен-ней стороне бедра друга, потому что Бутч точно знал, какую экстраполяцию это вызовет. И он отчетливо понимал, что теплая вода послужит основой для выпадения из настояще-го. Крик был заглушен кляпом и маской… но все же отсутствие звука пронзало слух Бутча, как ничто иное. Пройдет много, много времени, прежде чем он переживет это. Каждый раз, закрывая глаза, он видел, как содрогается тело его лучшего друга. Вытерев лицо, Бутч встал и пошел в ванную. Он схватил стопку черных полотенец с полки в шкафчике, оставил несколько из них сухими, а остальные намочил теплой водой в раковине. Вернувшись к Вишесу на пол, он начал вытирать с тела своего лучшего друга кровь и пот, выступивший от страха, переворачивая его с бока на бок, чтобы ничего не упустить. Уборка заняла добрых полчаса. И несколько ходок к раковине. Сессия длилась лишь малую долю этого времени. Закончив, он поднял огромный вес Ви и отнес парня на кровать, уложив его голову на черные шелковые подушки. Из-за обтирания Ви покрылся гусиной кожей, поэтому Бутч завернул брата в простыни, вытащив их из-под матраса и обернув вокруг него. Исцеление уже началось, плоть, которая была ободрана или порезана, вновь сра-сталась, а отметины на ней исчезали. Хорошо. Когда Бутч отступил на шаг назад, часть него захотела забраться на кровать и об-нять друга. Но он не сделал этого ради себя, и, кроме того, если он быстро не уберется от-сюда и не напьется, то лишится своего гребаного ума. Убедившись, что Вишес в порядке, он поднял куртку, которую ему пришлось ски-нуть на пол… Минутку, окровавленные полотенца и кошмар под подвесным устройством. Двигаясь быстро, он проехался по полу, взял кучу сырых, тяжелых полотенец и от-нес их к корзине в ванной… размышляя над тем, кто тут прибирается. Может, Фритц… или Ви сам занимался рутиной горничных. Вернувшись в главную комнату, он еще раз проверил, что кроме стакана и ложки не осталось никаких улик… и подошел к Ви посмотреть, спит ли он до сих пор… или на-ходится в той полукоме. Совершенно. Холодный. В отключке. – Я дам тебе то, что в чем ты нуждаешься на самом деле, – тихо сказал Бутч, заду-мываясь, сможет ли когда-нибудь снова дышать ровно: его грудь казалась такой же стяну-той, какой в действительности только что был торс Ви. – Держись, приятель. На пути к двери, он вытащил мобильник, чтобы набрать… и выронил чертову шту-ку. Ха. Похоже, его руки все еще трясутся. Надо же. Нажав в конце концов на кнопку вызова, Бутч начал молиться, чтобы звонок был… – Все сделано, – резко произнес он. – Приходи сюда. Нет, поверь мне… ты будешь ему нужна. Это было для вас обоих. Нет… да. Нет, я сейчас ухожу. Хорошо. Ладно. Повесив трубку, коп закрыл Ви в пентхаусе и вызвал лифт. В ожидании, он попы-тался надеть пальто, но так сильно теребил его, что сдался и просто перекинул через пле-чо. Когда двери звякнули и открылись, Бутч зашел внутрь, нажал на кнопку с буквой «Р»… и начал спускаться вниз, вниз, вниз, падая в контролируемом непрерывном потоке благодаря небольшой металлической кабине лифта. Он отправил сообщение своей шеллан вместо того, чтобы позвонить ей, по двум причинам. Он не доверял своему голосу, и, честно говоря, не был готов отвечать на во-просы, которые она определенно и справедливо задаст. Все ок. Еду домой отдыхать. Люблю тебя :-* Б Марисса ответила быстро, ясно дав понять, что держала телефон в руке и ждала от него весточки: Тоже люблю тебя. Я в Безопасном Месте, вернуться домой? Двери лифта открылись, и сладкий запах бензина подсказал ему, что он на месте. Подойдя к Эскалейду, Бутч ответил: Нет, правда, я в норме. Оставайся и работай, буду там, когда ты закончишь. Он вытаскивал ключи, когда снова раздался сигнал телефона: Ладно, но если что, ты самое главное. Боже, она такая достойная женщина. Взаимно, :-* написал он. Отключив сигнализацию внедорожника и разблокировав дверь со стороны водите-ля, он сел в машину, закрыл дверь, и снова заблокировал ее. По идее, он должен был ехать. Но вместо этого Бутч уперся лбом в руль и глубоко вдохнул. Хорошая память – переоцененная способность. И хотя Бутч не завидовал Манелло и всем стираниям, он бы отдал почти все, что угодно, чтобы избавиться от картин в своей голове. Но не от Ви. Не от тех… отношений. Он никогда не бросит мужчину. Никогда.
– Держи, я подумал, тебе захочется кофе. Поставив большой стакан латте от Старбакс на стол своего напарника, Хосе де ла Круз устроил свой зад на стуле напротив парня. По идее, Век должен был выглядеть, как сбитое на дороге животное, учитывая, что он был в той же одежде, в которой устроил «Миссия невыполнима» тому капоту ночью ранее. Вместо этого, сукин сын каким-то образом умудрился выглядеть суровым, а не жалким. Поэтому Хосе был готов поспорить, что шесть других чашек на половину выпитого кофе, расставленные вокруг компьютера, принесли разные женщины из отдела. – Спасибо, приятель. – Принимая очередной предложенный горячий напиток, Век не сводил взгляда от монитора Делла, и нетрудно было догадаться, что он искал файлы на пропавших людей и отбирал женщин в возрасте от семнадцати до тридцати. – Че делаешь? – все равно спросил Хосе. – Пропавшие люди. – Век выпрямился на стуле. – Заметил, сколько людей от во-семнадцати до двадцати четырех лет пропало недавно? Мужчин, не женщин. – Ага. Майор собирает оперативную группу. – Тут и девушек довольно много, но, Боже, это прямо эпидемия. Мимо по коридору прошла пара офицеров, и они с Веком кивнули им. Когда шаги утихли, Век прочистил горло: – Что говорит отдел служебных расследований. – Это был не вопрос. А темно-синие глаза парня оставались прикованными к базе данных. – Ты ведь поэтому пришел? – Ну, и еще кофе принести. Хотя, похоже, о тебе уже позаботились. – Приемная внизу. Ах, да. Две Кейти, Бриттани, которая произносится как Бритни, и Тереза. Они все, скорее всего, считали парня героем. Хосе прочистил горло: – Оказалось, на фотографе уже висит несколько случаев асоциального поведения, потому что у него есть привычка показываться там, где его не ждут. Он со своим адвока-том просто хотят все замять, потому что очередное проникновение на место преступления не очень хорошо для него кончится. ОСР расспрашивают всех, и в итоге, с твоей сторо-ны это простое нападение, без отягчающих. Плюс фотограф заявляет, что откажется со-трудничать с окружным прокурором против тебя, если до этого дойдет. Скорее всего, он считает, это ему поможет. Теперь эти гляделки посмотрели на него: – Слава Богу. – Не слишком воодушевляйся. Век прищурился, но не в замешательстве. Он знал, в чем именно загвоздка. Но все же не спросил; просто ждал. Хосе оглянулся. В десять часов вечера офис отдела по расследованию убийств был пуст, хотя телефоны все еще не умолкали. Недолгий звон раздавался тут и там, пока голо-совая почта не завладевала звонившими. В холле обслуживающий персонал полностью погрузился в уборку, жужжание нескольких пылесосов исходило с дальнего конца, от хи-мической лаборатории. Поэтому ничто не мешало говорить напрямую. Но Хосе все равно закрыл входную дверь. Вернувшись к Веку, он снова сел и взял завалявшуюся скрепку, начав рисовать ей невидимую картинку на якобы деревянной сто-лешнице. – Они спрашивали, что я думаю о тебе. – Он постучал скрепкой по своему виску. – О психическом состоянии. О том, насколько ты контролируешь себя. – И ты сказал… Хосе просто пожал плечами и ничего не ответил. – Тот подонок делал фотки трупа. Ради выгоды… Хосе поднял ладонь, чтобы оборвать возражения: – Здесь тебе не надо оправдываться. Нам всем хотелось побить его. Но вопрос в том… если бы я не остановил тебя… как далеко ты бы зашел, Век? На этом парень в очередной раз насупил брови. И затем настала реальная тишина. Мертвая. Ну, не считая телефонов. – Я знаю, ты читал мой файл, – сказал Век. – Ага. – Ну, что ж, я не мой отец. – Слова были произнесены тихо и медленно. – Я даже не рос с ним. Едва знал его и ни капли на него не похож. Читай: Иногда удача на твоей стороне. Про Томаса ДелВеччио можно много чего сказать. Он был отличником по уголов-ному правосудию, своему профильному предмету… лучший в классе в полицейской ака-демии… Его три года в патруле были безупречны. И он был таким симпатичным, что ни-когда не покупал себе кофе сам. Но был сыном чудовища. И в этом коренилась их проблема. Ради всего святого, не честно перекладывать грехи отца на плечи сына. И Век был прав. По оценке психического состояния он был та-ким же нормальным, как и все. Поэтому Хосе сделал его своим напарником, не раздумывая о папаше. Но это изменилось прошлой ночью, и проблемой стало выражение лица Века, ко-гда он погнался за тем фотографом. Такое холодное. Такое спокойное. Не больше эмоций, чем, если бы он открывал банку содовой. Проработав в отделе по расследованию убийств почти всю свою сознательную жизнь, Хосе повидал много убийц. Тех, кто совершал их на почве ревности, потеряв кон-троль из-за парня или женщины; глупцов, в число которых, по его мнению, входили нар-команы и алкоголики, а так же всякие банды; а еще были психи с садистскими наклонно-стями, которых нужно усыплять, как бешеных собак. Все эти вариации на тему становились причинами невообразимой трагедии для се-мей их жертв и общества. Но этой ночью не они не давали Хосе отправиться домой. Папаша Века убил двадцать восемь человек за семнадцать лет, и это только те, чьи тела нашли. Ублюдок сидел сейчас в камере смертников в каких-то ста двадцати пяти ми-лях отсюда, в Сомерсе, Коннектикут, и скоро получит инъекцию, вопреки всем апелляци-ям, которые подал его адвокат. Но что на самом деле хреново? У Томаса ДелВеччио-старшего был фан-клуб... причем всемирный. Сто тысяч друзей на Facebook , товары на CafePress и песни, написанные о нем дет-метал группами, – он был знаменитостью с дурной славой. Черт возьми, Бог ему свидетель, все это дерьмо сводило Хосе с ума. Тем идиотам, боготворившим подонка, следует поработать вместо него недельку. Увидеть, какими кру-тыми, по их мнению, убийцы были в реальной жизни. Вообще-то он никогда не встречал ДелВеччио-старшего лично, но посмотрел дос-таточно видео от окружных прокуроров и интервью полиции. На первый взгляд парень был прямо-таки прозрачен и столь же спокоен, как инструктор по йоге. Милый, кстати, тоже. Не важно, кто стоял перед ним, или что говорилось, чтобы вывести его из себя, он ни разу не дрогнул, не сломался, ни разу не продемонстрировав признаков, что хоть что-либо из этого имело значение. Но Хосе видел все на его лице – как и несколько других профессионалов. Время от времени у него в глазах был огонек, заставлявший Хосе тянуться к своему крестику. Не-что подобное можно было встретить у шестнадцатилетнего мальчишки, когда тот видел проезжающую мимо вишневую тачку или сексуальную девчонку с открытым животом. Как будто солнечный свет отражался от острого лезвия – мимолетная вспышка света и восхищения. Но его выдавало лишь это. К приговору привели улики, а не его показания. И этот принадлежал к тому разряду убийц, из-за которых Хосе ночами пялился в потолок, пока рядом мирно спала жена. ДелВеччио-старший был достаточно умен, чтобы не терять над собой контроль и заметать следы. Он был самоуверенным и находчивым. И непреклонным, как смена времен года… Хэллоуином в параллельной вселенной: вместо обычного рядового с маской, он был дьяволом, скрывавшимся за дружелюбным красивым лицом. Век выглядел в точности как отец. – Ты слышал, что я сказал. Из-за голоса парня Хосе переключил внимание: – Да, слышал. – Так это между мной и тобой, – резко сказал Век. – Ты говоришь, что больше не хочешь со мной работать? Предполагая, что у меня все еще есть работа? Хосе вернулся к рисованию скрепкой: – Отдел служебных расследований вынесет тебе предупреждение. – Серьезно? – Я сказал им, что сейчас твоя голова там, где должна быть, – произнес Хосе спустя мгновенье. Век прочистил горло: – Спасибо, приятель. Хосе продолжил водить скрепкой по столу, царапающий звук был очень громким. – Давление на этой работе убивает. – На этом он посмотрел Веку прямо в глаза. – Легче не станет. Наступило молчание. Затем его напарник прошептал: – Ты не веришь в то, что сказал им, так ведь? – Время покажет, – пожал плечами Хосе. – Тогда на хрена ты сохранил мне работу? – Думаю, я чувствовал, что у тебя должен быть шанс исправить ошибки, даже если они на самом деле не твои. Хосе оставил при себе, что не впервые взял напарника, которому, так сказать, нужно было над чем поработать на службе. Да, и что стало с Бутчем О'Нилом? Пропал. Предположительно мертв. Чтобы там ни услышал Хосе на той записи с 911. – Я не мой отец, Детектив. Клянусь. Просто потому, что я поступил профессио-нально, когда ударил того парня… Хосе наклонился, впиваясь в него взглядом: – Откуда ты знаешь, что именно это меня волнует. Откуда ты знаешь, что дело в спокойствии. Когда Век побледнел, Хосе вновь сел на место. Спустя пару секунд, он покачал го-ловой: – Это не значит, что ты убийца, сынок. И просто потому, что ты боишься чего-то, не значит, что это правда. Но я считаю, нам с тобой нужно понять друг друга. Как я ска-зал, не думаю, что относиться к тебе по другим стандартам из-за папаши справедливо, но если ты снова так заведешься из-за чего-то, и я имею в виду штрафы за парковку, – он кивнул на стакан из Старбакс, – плохой кофе, слишком накрахмаленную рубашку… чер-тов копир… то все кончено. Мы поняли друг друга? Я не позволю кому-то опасному но-сить значок… или пистолет. Век резко повернулся к монитору. На нем было лицо симпатичной блондинки де-вятнадцати лет, исчезнувшей примерно две недели назад. Тело не нашли, но Хосе был го-тов поспорить, что она уже мертва. Кивнув, Век взял кофе и откинулся на стуле: – Идет. Хосе выдохнул и положил скрепку на место, в маленькую прозрачную коробочку с магнитом по краям: – Хорошо. Потому что нам нужно найти этого парня, пока он не убил еще кого-нибудь. --------------------------------------------------------- Сокр. Отдел служебных расследований Facebook - социальная сеть, основанная в 2004 году Марком Цукербергом и его соседями по комнате Эду-ардо Саверином, Дастином Московицем и Крисом Хьюзом во время обучения в Гарвардском университете. Благодаря этому сайту Марк Цукерберг в 23 года стал самым молодым миллиардером планеты. Фирма CAFEPRESS занимается печатью изображений на футболках, кружках, сумках, магнитах, кепках и многом другом. Но самым интересным является то, что они стараются продавать не на прямую, а через по-средников-продавцов и таким продавцом может стать каждый. Дэт-ме́тал (также дет; англ. death metal, от death - «смерть») - экстремальный поджанр метала.
