Медицинский центр напоминал паззл. Только его детали сходились не очень ров-но. Но в ночь, подобной сегодняшней, это не так уж плохо, подумал Мэнни, готовясь к операции. В каком-то смысле он был изумлен тем, как легко все прошло. Бандиты, которые везли его и его пациентку, припарковались в одном из темных уголков Святого Франци-ска. Потом Мэнни позвонил самому начальнику безопасности и сообщил, что к ним по-ступает VIP-клиент, который нуждается в полном инкогнито. Следующий звоночек был сделан сестринскому медицинскому персоналу, и речь шла о том же: прибывает особый пациент. Велел в темпе аврала подготовить операционную в дальнем конце третьего этажа и сканер МРТ. Последним на очереди был транспорт, и, какая неожиданность, через считанные секунды показалась каталка. Через пятнадцать минут было сделано МРТ, и пациентку отправили в операцион-ную для приготовлений. – Итак, кто она? Мэнни ожидал вопроса, который задала дежурная медсестра. – Олимпийская наездница. Из Европы. – Ну, это все объясняет. Она что-то бормотала, и никто из нас не мог понять языка. Женщина пролистала заметки… в конце нужно будет принять меры по их уничтожению, подумал Мэнни. – К чему такая скрытность? – Она из королевской семьи. – Ну, это правда. На протяжении всей поездки Мэнни рассматривал царственные черты ее лица. Придурок. Полный придурок. Старшая медсестра выглянула в коридор с подозрительным взглядом. – Это объясняет меры предосторожности… о боже, ты думала, что мы грабители банка? Отклонившись назад, он взглянул украдкой, продолжая отчищать ногти жесткой щеткой. Трое парней, которые приехали с ним, стояли в коридоре в десяти футах. Под черной одеждой наблюдалось множество округлых выступов. Пушки, без сомнений. Может ножи. Даже парочка огнеметов, кто, мать его, знает. Не подходят они под образ «правительство-это-просто-гора-бумажной-работы». – Где ее заявление о согласии ? – спросила медсестра. – В системе ничего нет. – У меня все на руках, – солгал он. – Сделали МРТ для меня? – Уже на экране… но специалист говорит, что она с ошибками? Он настоятельно хочет повторить. – Дай сперва я посмотрю. – Ты уверен, что хочешь быть записанным как ответственное лицо? У нее нет де-нег? – Она должна остаться анонимной, и они все компенсируют. – По крайней мере, он так думал… не то, чтобы его это на самом деле заботило. Мэнни смыл коричневый слой Бетадина с рук и предплечий, а потом стряхнул во-ду. Держа ладони на весу, он спиной толкнул дверь, открывающуюся в обе стороны, и вошел в операционную. В палате находились две медсестры и анестезиолог. Первые перепроверяли тележ-ки с лежащими на синих хирургических салфетках инструментами, последний инспекти-ровал оборудование, которое обеспечит пациентке надежный сон. Холодный воздух, пре-пятствующий кровотечению, пах вяжущим средством; компьютеры гудели наравне с по-толочным освещением и операционной лампой. Мэнни направился прямиком к мониторам… и когда перед взглядом предстал скан МРТ, его сердце подпрыгнуло, словно марионетка на ниточках. Он внимательно пере-сматривал цифровое изображение, пока они ему не опротивели. Смотря сквозь стекла откидных дверей, Мэнни окинул свежим взглядом стоящих мужчин, они же обратились к нему жесткими лицами и холодными глазами. Они не были людьми. Его взгляд скользнул к пациентке. Как и она. Мэнни снова посмотрел на МРТ, и даже наклонился ближе к экрану, будто этот маневр магическим образом исправит все аномалии пред его взором. Черт, и он считал шестикамерное сердце Бородатой Сволочи странным. Когда двойные двери открылись и закрылись, Мэнни прикрыл глаза и сделал глу-бокий вдох. Потом он повернулся лицом ко второму доктору, вошедшему в комнату. Джейн была основательно готова к операции, так, что за хирургической маской были видны лишь ее темно-зеленые глаза. Мэнни скрыл ее присутствие, сказав, что она – личный терапевт пациентки… и это не было ложью. Маленькую подробность о том, что она знала здесь всех не хуже него самого, Мэнни предпочел оставить при себе. Как и она. Когда она посмотрела ему в глаза без какого-либо раскаяния, Мэнни захотелось кричать, но его ждала работа. Сконцентрировавшись, он вытолкнул из мыслей вещи, ко-торые не обладали практической важностью в данную секунду, и снова изучил поврежде-ния позвонка, планируя подступ к нему. Он видел область за трещиной: ее позвоночник являл собой изумительный образец идеально размещенных костей, разделенных темными упругими дисками… кроме Т6 и Т7. Что объясняло паралич. Он не мог увидеть, был ли спиной мозг сжат или полностью распорот, он не узнает точный масштаб ущерба, пока не увидит лично. Но на картинке все было плохо. Компрессия спинного мозга была смертельно опасна для хрупких нервных каналов, и неисправимое повреждение – вопрос как часов, так и считанных минут. Зачем такая спешка с его поисками, задался Мэнни вопросом. Он посмотрел на Джейн. – Сколько недель произошло с ее ранения? – Это было… четыре часа назад, – сказала она так тихо, чтобы не услышал никто, кроме Мэнни. Мэнни отшатнулся. – Что?! – Четыре. Часа. – Значит, было еще какое-то повреждение до этого? – Нет. – Мне нужно поговорить с тобой. Наедине. – Потянув ее в угол комнаты, он сказал анестезиологу: – Макс, подожди еще. – Без проблем, доктор Манелло. Загнав Джейн в тесный угол, Мэнни прошипел: – Что здесь, черт подери, происхо-дит? – МРТ говорит само за себя. – Это не человек. Ведь так?! Она просто уставился на него немигающим взглядом. – В какую хрень ты меня втянула, Джейн? – спросил он на выдохе. – Что ты дела-ешь со мной, черт возьми? – Послушай меня внимательно, Мэнни, и прими каждое мое слово за правду. Ты сохранишь ей жизнь, и, тем самым, спасешь мою. Она – сестра моего мужа, и если он… – Она запнулась. – Если он потеряет ее прежде, чем банально сможет узнать ее, то это убь-ет его. Прошу… перестань задавать вопросы, на которые я не могу ответить, и сделай то, в чем ты лучший. Я знаю, что это нечестно, и сделаю все, чтобы изменить положение дел… но я не могу ее потерять. Он внезапно вспомнил о сокрушительных мигренях, которыми мучился весь про-шлый год… каждый раз, когда думал о днях перед аварией Джейн. Эта жалящая боль вер-нулась, когда он увидел ее… только что бы приподнять слои воспоминаний, которые он ощущал, но не мог воспроизвести в голове. – Ты сделаешь так, что я ничего не вспомню, – сказал он. – Ровно как и никто из медперсонала. Ведь так? – Он покачал головой, прекрасно осознавая, что эта дрянь была больше, намного больше каких-то шпионских штучек правительства США. Другие расы? Сосуществующие с людьми? Но ведь Джейн не развеет его сомнения, не так ли? – Будь ты проклята, Джейн. Я говорю на полном серьезе. Он собрался отвернуться, но Джейн поймала его за руку. – Я твоя должница. Сделаешь это для меня, и я тебе по гроб буду обязана. – Отлично. Тогда никогда больше не приходи ко мне. Оставив ее в углу, он подошел к своей пациентке, которую перевернули на живот. Наклонившись рядом с ней, он сказал: – Это… – По какой-то причине ему захотелось использовать свое имя, но, огля-нувшись на персонал, он решил вести себя по-деловому. – Это доктор Манелло. Сейчас мы собираемся начать, хорошо? Ты ничего не почувствуешь, обещаю. Спустя мгновение она сказала слабо. – Спасибо, целитель. Услышав ее голос, он закрыл глаза. Эффект оказанный на него тремя словами, сле-тевшими с ее губ, были эпическим. Но что конкретно его привлекало? Кем она была? В мозгу всплыла картина ее клыкастого брата… он прогнал ее прочь. После опера-ции будет еще время порассуждать в этом направлении не хуже Винсента Прайса. Тихо выругавшись, он погладил ее плечо и кивнул анестезиологу. Начинаем шоу. Медсестры обработали ее спину Бетадином, потом он пальпировал позвоночник, прощупывая себе дорогу, в то время как наркотики начали действовать, усыпляя девушку. – Аллергия? – спросил он Джейн уже не в первый раз. – Нет. – Какие-нибудь особенности, о которых мы должны знать, пока она под наркозом? – Нет. – Тогда начнем. – Он расположил микроскоп ближе, но не прямо над пациенткой. Сперва он должен разрезать ее. – Включить музыку? – спросила медсестра. – Нет. В этом случае не должно быть никаких отвлекающих факторов. – Он опери-ровал так, будто на кону лежала его жизнь, и не только потому, что брат этой женщины угрожал ему. Несмотря на всю абсурдность мысли, но ее потеря… кем бы она не была… станет трагедией, которую невозможно будет описать словами.
Первое, что увидела Пэйн, когда пришла в себя, была пара мужских рук. Она опре-деленно сидела прямо, закрепленная в каком-то подвесном механизме, поддерживающим ее голову и шею. И эти руки лежали рядом с ней на краю кровати. Красивые и умелые, с коротко подстриженными ногтями, они держали бумаги, тихо перебирая множество стра-ниц. Их обладатель – человеческий мужчина, насупив брови, читал и изредка делал по-метки какой-то пишущей принадлежностью. Его щетина отросла с тех пор, как Пэйн в последний раз его видела – именно по его небритости она догадалась, что прошел не один час. Ее целитель выглядел настолько же изнуренным, насколько она себя чувствовала. Когда ее сознание еще немного прояснилось, она услышала тонкое пиканье рядом со своей головой… и ощутила ноющую боль в спине. Возникло подозрение, будто ей вка-лывали лекарства, чтобы притупить ощущения, чему все в ней воспротивилось. Пэйн предпочла быть настороже… ей также казалось, что она закутана в ватин, и это по непо-нятной причине ужасало. Еще не в силах говорить, она огляделась. Она с человеческим мужчиной были на-едине в помещении, и это была совсем не та палата, в которой ее содержали ранее. За две-рью различные голоса, с тем странным человеческим акцентом, пытались возвыситься над непрекращающимся потоком шагов. Где Джейн? Братство… – Помоги… мне… Целитель тут же переключил внимание на нее и бросил свои бумаги на столик на колесиках. Вскочив на ноги, он наклонился к ней, и от его запаха чудесно защипало в но-су. – Привет, – сказал он. – Я… ничего не чувствую… Он взял ее за руку, и, осознав, что не в состоянии ощутить ни теплоту, ни прикос-новение, Пэйн попросту устало вздохнула. Но он был здесь для нее: – Тише… нет, нет, ты в порядке. Это просто препараты от боли. Ты в порядке, и я здесь. Шшш… Его голос успокаивал ее так же, как подействовало бы утешительное поглаживание ладонью. – Скажи мне, – потребовала она слабым голосом. – Каков… результат? – В операционной все прошло хорошо, – медленно произнес он. – Я вправил по-звоночник, и спинной мозг не подвергся большой опасности. Пэйн попыталась приподняться на руках и переместить свою тяжелую, гудящую голову, но хитроумная штуковина не позволила ей сдвинуться с места. – Твой тон… говорит о большем, чем слова. На это она не получила немедленного ответа. Он просто продолжал успокаивать ее своими руками, прикосновения которых она не чувствовала. Но они общались взглядом – и новости были отнюдь не хорошими. – Скажи мне, – отрезала она. – Я заслуживаю хотя бы правды. – Это не провал, но я не знаю, что с тобой будет. Лишь время покажет. Она на миг закрыла глаза, но темнота сгущала ее страхи. Резко подняв веки, Пэйн впилась взглядом в своего целителя… и все внутри нее сжалось от чувства вины, отра-зившегося на его красивом, мрачном лице. – Это не твоя вина, – резко сказала она. – Все так, как было предначертано. По крайней мере, в этом она была уверена. Он пытался спасти ее и сделал все, что мог… но разочарование в себе было столь очевидно. – Как тебя зовут? – спросил он. – Я не знаю твоего имени. – Пэйн. Меня зовут Пэйн. Когда он снова нахмурился, она поняла, что это имя ему не понравилось, и вдруг захотела родиться под другим. Но ведь для его недовольства существовала и другая при-чина. Он видел ее внутренности и должен знать, что она отличается от него. Он должен знать, что она «другая». – То, о чем ты подозреваешь, – прошептала она, – правда. – Ее целитель сделал очень глубокий вдох, и, казалось, задержал его в себе надолго. – Что происходит у тебя в голове? Поговори со мной. Он слегка улыбнулся, и, ах, как же это было мило. Так мило. Жаль, что сделал он это не от радости. – Прямо сейчас… – Он запустил руку в свои густые темные волосы. – Я думаю, мне следует просто не обращать внимания и сделать вид, что я не знаю, что происходит. Или же взглянуть правде в глаза. – Я предпочла бы последний вариант, – сказала она. – Не могу позволить себе рос-кошь даже мгновения притворства. – Согласен. – Он не сводил с нее взгляда. – Я думаю, ты… Дверь приоткрылась, и в палату заглянула фигура, закутанная с ног до головы. Су-дя по нежному приятному запаху, под голубой формой и маской скрывалась Джейн. – Уже скоро, – сказала она. Взыгравшая в целителе ярость отразилась на его лице: – Я с этим не согласен. Джейн зашла в палату, и закрыла дверь: – Пэйн, ты очнулась. – Верно. – Она попыталась улыбнуться и надеялась, что губы повиновались. – Оч-нулась. – Ее нельзя перевозить. – Целитель встал между ними, будто защищая ее. – Как минимум, еще неделю. Пэйн взглянула на занавески, свисавшие с потолка до самого пола. Она почти не сомневалась, что по ту сторону бледных кусков ткани были стеклянные окна, а также, что в этом случае с наступлением зари через них пробьется каждый луч солнца. Теперь ее сердце колотилось, и она чувствовала его биение под своими ребрами. – Я должна идти. Как скоро? Джейн сверилась с часами на запястье: – Около часа. И Роф уже на пути сюда. Это поможет. Возможно, это и была причина того, насколько слабой она себя ощущала. Ей нуж-но питаться. Когда целитель захотел что-то сказать, она оборвала его, обращаясь к шеллан сво-его близнеца: – Я все улажу. Пожалуйста, оставь нас. Джейн кивнула и вышла за дверь. Но, несомненно, осталась поблизости. Человек потер глаза, будто надеялся таким образом изменить свое восприятие… или даже реальность, в которой они оказались. – Какое, по-твоему, имя бы мне подошло? – тихо спросила она. Он опустил руки и пристально посмотрел на нее: – К черту имя. Ты можешь просто быть честной со мной? Она сомневалась, что действительно может дать ему такое обещание. Процедура стирания воспоминаний довольно проста, но Пэйн была не очень хорошо знакома с по-следствиями этого, и ее волновал тот факт, что чем больше он знал, тем больше придется стирать и значит, возрастет причиненный ему вред. – Что ты хочешь знать? – Что ты такое? Ее взгляд обратился к задернутым занавескам. Несмотря на эту защищенность, она знала о мифах, созданных человеческой расой о ее виде. Не мертвые. Убийцы невинных. Без души, без толики моральных ограничений. Этим вряд ли станешь хвалиться. И на что не станешь тратить их последние драго-ценные моменты вместе. – Я не могу появляться на солнце. – Ее взгляд вернулся к нему. – Я способна исце-ляться гораздо, гораздо быстрее, чем ты. И перед транспортировкой мне необходимо пи-тание – после этого я буду достаточно стабильна для передвижений. Когда он посмотрел вниз, на свои руки, она задумалась, не жалеет ли он о том, что оперировал ее. И повисшая между ними тишина стала столь же предательской, как и поле сраже-ния, и такой же опасной, чтобы ее пресечь. И все же она сказала: – Для таких как я, есть название. – Да. И я не хочу произносить его вслух. Непонятная боль возникла у нее в груди, и Пэйн с высочайшим усилием начала поднимать руку вверх, пока ладонь не оказалась на больном месте. Странно, все ее тело онемело, но это она чувствовала… Вдруг у нее помутнело в глазах. Выражение его лица тут же смягчилось, и он потянулся, чтобы вытереть ее щеку. – Почему ты плачешь? – Я плачу? Он кивнул и поднял палец, и она увидела, как на его подушечке блеснула кри-стально-чистая капля. – Тебе больно? – Да. – Быстро заморгав, она попыталась прояснить зрение, но у нее не получилось. – Эти слезы раздражают. Звук его смеха и вид его белых ровных зубов приподняли ей настроение, хоть она и оставалась в кровати. – Не часто плачешь, да? – прошептал он. – Никогда. Он наклонился в сторону и поднял квадратную ткань, которой промокнул то, что стекало по ее лицу. – Отчего слезы? Она не сразу ответила. А затем ей пришлось сделать это: – Вампир. Он опустился на стул около нее и сосредоточил все свое внимание на том, чтобы свернуть квадратик ткани и выбросить ее в маленький и широкий бачок. – Я так понимаю, Джейн исчезла год назад по этой причине, – сказал он. – Не похоже, чтобы тебя это шокировало. – Я знал, что тут происходит что-то серьезное. – Он пожал плечами. – Я видел твои снимки. Я был внутри тебя. По какой-то причине эта фраза возбудила ее. – Да. Был. – Хотя физиологически ты во многом похожа на тех пациентов, к которым я при-вык. Твой позвоночник не так сильно отличается, чтобы я не знал, что делал. Нам повезло. Честно говоря, она так не считала. Столько лет оставаясь абсолютно равнодушной к мужчинам, к этому человеку она ощущала странную тягу, что относилось к разряду тех вещей, над которыми она бы с удовольствием пораскинула мозгами, будь обстоятельства несколько иными. Но Пэйн давным-давно поняла, что судьба редко учитывает ее желания. – Итак, – произнес он, – Ты намерена свести меня к нулю во всей этой ситуации? Заставишь все это исчезнуть. – Он неясно махнул рукой. – Я совсем ничего не вспомню. Так же как это произошло год назад, когда твой брат явился сюда. – Возможно, тебе будут сниться сны. Но не больше. – Вот как твой вид остается в тени. – Да. Он кивнул и огляделся: – Ты сделаешь это сейчас? Она хотела провести с ним больше времени, но ему не зачем было смотреть, как она питается от Рофа. – Довольно скоро. Он оглянулся на дверь, а затем посмотрел ей прямо в глаза: – Окажешь услугу? – Конечно. Я с удовольствием услужу тебе. Одна его бровь дернулась, и она могла поклясться, что его тело испустило больше этого восхитительного запаха. Но затем он стал абсолютно серьезен: – Скажи Джейн… что я понимаю. Понимаю, почему она сделала то, что сделала. – Она влюблена в моего брата. – Да, я видел. Тогда… где бы мы там ни были. Скажи ей, что все нормально. Меж-ду ней и мной. В конце концов, ты не выбираешь, в кого влюбляешься. Да, подумала Пэйн. Как же верно подмечено. – Ты была влюблена? – спросил он. Люди не способны читать мысли, и, значит, она произнесла это вслух. – Эээ… нет. Я… нет. Не была. Но даже этого короткого промежутка времени с целителем было достаточно. Он очаровывал ее, начиная с грации его движений, и заканчивая тем, как на нем сидел белый халат и голубая форма; своим запахом и голосом. – Ты женат? – спросила она, боясь ответа. – Черт, нет, – резко усмехнулся он. Она с облегчением выдохнула, хотя было странно осознавать, что его семейное по-ложение имело такое значение для нее. А затем – лишь тишина. О, это стремительно мчащееся время. Сколь же прискорбна быстрота его течения. И что она должна сказать ему в эти последние оставшиеся у них минуты? – Благодарю тебя. За заботу обо мне. – Не стоит. Надеюсь, ты быстро поправишься. – Он смотрел на нее, будто пытался запомнить, отчего ей хотелось сказать ему прекратить попытки. – Я всегда здесь для тебя, хорошо? Если понадобится моя помощь… просто найди меня. – Целитель вытащил не-большую жесткую карточку и что-то на ней написал. – Это мой номер. Позвони мне. Он вложил вещицу в слабую руку, лежавшую над ее сердцем. Сжав в ладони пред-ложенное, она подумала обо всех последствиях. Осложнениях. И трудностях. Она с ворчанием попыталась повернуться. Целитель тут же вскочил на ноги: – Тебе нужно сменить положение? – Волосы. – Они тянут? – Нет… пожалуйста, расплети их.
***
Мэнни замер и просто смотрел на лицо своей пациентки. Почему-то мысль о том, чтобы распустить эту толстую косу, казалась почти эквивалентом тому, чтобы раздеть де-вушку. И кто бы мог подумать, его член определенно воодушевился подобной перспекти-ве. Господи… вот же гребаный стояк. Прямо под хирургической формой. Вот он, непредсказуемый закон притяжения в действии, прямо здесь, прямо сейчас, подумал Мэнни. Кэндес Хансон предложила перепихнуться, и Мэнни хотел этого в той же мере, что и вырядиться в девичье платьице. Но эта… особь женского пола? женщина? … попросила распустить ей волосы, и он уже прерывисто дышал. Вампир. Он вспомнил, как она произнесла это слово со своим акцентом в голосе… и что шокировало его больше всего, это отсутствие собственной реакции на подобную новость. Да, когда он начал раздумывать над осложнениями, его материнская плата начала искрить и шипеть. Клыки уже не только на Хэллоуин и фильмы ужасов? И все же, сумасбродство было совсем не сумасбродным. Как и испытываемое им сексуальное влечение. – Мои волосы? – повторила она. – Да, точно… – прошептал он. – Я позабочусь о них. Его руки совсем не дрожали. Нет. Не дрожали. Они чертовски тряслись. Коса на конце была перевязана лентой из самого мягкого материала, который Мэн-ни когда-либо трогал. Не хлопок, не шелк… Нечто, чего он никогда раньше не видел, и, распутывая узел, его умелые пальцы хирурга казались неуклюжими и слишком грубыми. А ее волосы… Боже правый, по сравнению с ее волнистыми черными волосами ткань ленты казалась крапивой. Он расплетал косу дюйм за дюймом, локоны ее волос были одновременно гладки-ми и упругими. И потому что он был ублюдком, фантазируя лишь о разметавшейся по его обнаженной груди копне волос… прессу… члену… – Достаточно, – произнесла она. Чертовски верно. Спустив своего внутреннего развратника с небес похотливых грез на непорочные земли вежливого разговора, он заставил свои руки остановиться. Хоть он и расплел ее косу лишь до половины, то, что предстало его взору, поражало. Если она была красива с полностью собранными волосами, то с этими волнами, обвивавшимися вокруг ее талии, ей не было равных. – Вплети это, пожалуйста, – попросила она, слабой рукой протягивая его визитку. – Чтобы ее никто не нашел. Он моргнул и подумал, «это, мать ее, очевидность во всей своей обнаженности». Бородатая Сволочь ни за что на свете не одобрит то, что его сестра коснется своего хирур-га… Никаких прикосновений, поправил он себя. Ну, если только совсем немного. Например, он может просто осмотреть ее. Эээ… пальпировать ее. Пора заткнуться, Манелло, даже если ты и не озвучиваешь эти мысли вслух. – Ты замечательная, – сказал он. – И умная. Этим он заслужил ее улыбку и нечто из разряда ну-ни-хрена-себе. Ее резцы были острыми, белыми и длинными… эволюцией предназначены для того, чтобы прокусывать горло. Оргазм защекотал кончик его члена… И в этот момент она нахмурила брови. Подстааава. – Эээ… ты можешь читать мысли? – Когда я в своей оптимальной форме, да. Просто твой запах стал более насыщен-ным. Итак, она повышала его температуру и каким-то образом знала об этом. Вот толь-ко… ему казалось, девушка не имела ни малейшего представления об истинной причине, и это было столь же соблазнительным, как и все в ней. Она смотрела на него со всем про-стодушием. Опять же, она могла и не воспринимать его в сексуальном плане, ведь он человек. И, эй, она только что из операционной, так что едва ли это весенние каникулы на Миртл-Бич. Мэнни оборвал эту внутреннюю дискуссию с самим собой и сложил пополам свою визитку. Ее волосы были хороши тем, что спрятать свои данные в косе – минутное дело. Закончив, он снова обернул вокруг нее ленту и завязал бант, а затем осторожно положил косу рядом с девушкой на кровать. – Надеюсь, ты ею воспользуешься, – сказал он. – Правда, надеюсь. По невероятно грустной улыбке он понял, насколько малы были его шансы. Но, черт возьми, связь между двумя видами, очевидно, не присутствовала в списке их наибо-лее значимых достижений, или же термин «банк крови» имел бы совершенно другое зна-чение. Но, по крайней мере, у нее есть его координаты. – Что, по-твоему, произойдет? – спросила она, кивнув на свои ноги. Он проследил за ее взглядом. – Не знаю. В твоем случае правила явно другие… поэтому возможно все. – Как я могу тебя отблагодарить? – Позвони мне, если сможешь. – Позвоню. Она лукавила. Он не был уверен о причине этой уверенности, но ни капли не со-мневался. Зачем тогда она сохранила визитку? Без понятия. Он обернулся на дверь и подумал о Джейн. Черт, он должен лично извиниться за то, что так взъелся. – Пока ты этого не сделала, мне нужно… – Я бы хотела оставить здесь частичку себя. С тобой. Мэнни резко обернулся и уставился на девушку. – Все, что угодно. Я приму все, что ты захочешь дать мне. Слова вибрировали низким рычанием, и он знал, что говорит с сексуальным под-текстом… и какой же свиньей это его делает. – Только не что-то материальное… – Она тряхнула головой. – Это причинит тебе вред. Он внимательно посмотрел на ее сильное, прекрасное лицо… и задержался на ее губах: – У меня есть идея. – Чего тебе хочется? – Невинность в ее взгляде заставила его притормозить. И ра-зожгла его либидо словно костер. Хотя для этого помощь и не требовалась. – Сколько тебе лет? – вдруг спросил он. Может, он и похотлив, но с несовершен-нолетними отнюдь не баловался. Она определенно сложена как взрослая, но кто знает, во сколько у них наступает зрелость… – Мне три сотни и пять лет от роду. Мэнни моргнул. И еще раз. Иииии еще раз, на всякий случай. Конечно же, от роду, подумал он. – Так ты достигла брачного возраста? – Да. Но у меня нет мужчины. Значит, Бог все-таки существует. – Тогда я знаю, чего хочу. – Ее. Обнаженную. Прижатую к нему. Но он согласен и на гораздо меньшее. – Чего? – Поцелуй. – Он развел руками. – Он не должен быть пылким и страстным. Всего лишь… поцелуй. Когда она не ответила, ему захотелось отвесить себе пинка под зад. И он всерьез подумал о том, чтобы сдать себя этому ее брату для заслуженного мордобития. – Покажешь мне, как? – прошептала она. – Твой вид, он не… целуется? – Одному Богу известно, что они делали. Но если в легендах есть хоть капля правды, секс у них пользуется большой популярностью. – Целуется. Я просто никогда раньше не… Тебе плохо? – Она протянула руку. – Целитель? Он открыл глаза… а, значит, определенно они были зажмурены. – Позволь мне спросить кое-что. Ты когда-нибудь была с мужчиной? – Никогда с человеческим. И… с каким-либо другим. Мэнни чуть не кончил. Ну, здорово. Раньше для него не имело значения, была ли женщина с кем-то… или нет. Вообще-то, те, с кем он обычно спал, потеряли свою девст-венность, будучи совсем подростками… и никогда об этом не жалели. Чистые, бледные глаза Пэйн смотрели на него. – Твой запах стал еще сильнее. Возможно, потому что он весь покрылся потом, стараясь не кончить. – Он мне нравится, – добавила она, понизив голос. Между ними наступил волнующий момент, и Мэнни поверить не мог, что воспо-минание о нем сотрет какой-то дешевый трюк с усилием воли. А затем ее рот приоткрыл-ся, розовый язычок облизнул губы… будто она представляла что-то, и это вызывало у нее жажду. – Думаю, я хочу попробовать тебя, – сказала она. Точно. К черту поцелуй. Если она хочет съесть его целиком, он с радостью сядет в ее обеденную тарелку. А затем он увидел, как кончики ее клыков еще больше удлинились. Мэнни чувствовал, как задыхается, но ничего не слышал, поскольку кровь кипела у него в ушах. Черт возьми, еще чуть-чуть, и он потеряет контроль, и не в переносном смысле. Он буквально кое-как сдерживался, чтобы не сорвать с ее тела одеяла и не вска-рабкаться на нее. Несмотря на то, что она лежала на вытяжке. И что она никогда ни с кем не спала. И не принадлежала к его виду. Ему с великим трудом удалось встать и сделать шаг назад. Мэнни прокашлялся. Дважды: – Думаю, лучше в другой раз. – В другой раз? – Позже. Ее лицо тут же изменилось, милые очертания напряглись и скрыли хрупкую страсть, которой светились. – Но… конечно. Хорошо. Ему была ненавистна мысль, что он причинил ей боль, но объяснить, как сильно он ее хотел, не сделав из этого порнографию, было невозможно. И, Бога ради, она девственница. Которая заслуживает лучшего, чем он. Мэнни в последний раз задержал на ней взгляд и приказал мозгу запомнить ее. По-чему-то он не хотел ее терять. – Сделай то, что должна. Сейчас. Ее взгляд опустился и задержался на его бедрах. Поняв, что она смотрит на его член, который при уделяемом ему внимании еще более взбодрился, Мэнни осторожно прикрыл происходящее под формой своими руками. Его голос стал сиплым: – Ты убиваешь меня. Я не могу сейчас себе доверять. Поэтому тебе придется это сделать. Пожалуйста. Боже, просто сделай…
Ravasz. Sbarduno. Grilletto. Trekker. Словосочетание «спусковой крючок» прокручивалось у Ви в голове на всех из-вестных ему языках, мозг приправлял словарный запас всяким вздором… ему приходи-лось отвлекать себя подобной чушью, иначе бы его чайник вскипел и взорвался. Пока он пытал свой «Переводчик Гугл», ноги вновь и вновь выписывали круги по его пентхаусу в Коммодоре, непрекращающаяся ходьба превратила место в эквивалент колеса для хомяков стоимостью не в один миллион долларов. Черные стены. Черный потолок. Черный пол. И приходил он сюда вовсе не для то-го чтобы насладиться видом ночного Колдвелла. В кухню, гостиную, спальню и обратно. Снова. И снова. В свете черных свечей. Он купил этот пентхаус около пяти лет назад, когда здание еще строилось. Как только около реки возвели каркас, он решил завладеть половиной верхнего этажа небо-скреба. Но не в качестве дома… у него всегда было место помимо того, где он спал. Даже до того, как Роф и Братство въехали в старый особняк Дариуса, у Ви имелась привычка разделять то, куда он заваливался на день и где прятал оружие, и … то, где он занимался другими видами деятельности. Этой ночью, чувствуя себя так, как сейчас, явиться сюда было одновременно и ло-гично, и абсурдно. За прошедшие десятилетия и века среди расы Ви заработал не только определен-ную репутацию, но и постоянных мужчин и женщин, нуждавшихся в том, что он мог им дать. И как только он приобрел этот пентхаус, то приводил их сюда, в эту черную дыру для очень специфичного секса. Здесь он пускал им кровь. И заставлял их кричать и всхлипывать. И трахал их, физически или умственно. Ви остановился около своего рабочего стола, старое дерево было повреждено и от-мечено не только его профессиональными инструментами, но также кровью, оргазмами и воском. Боже, иногда единственный способ оценить достигнутый прогресс – это вернуться в место своего прошлого обитания. Протянув руку в перчатке, он взялся за толстые кожаные веревки, которые исполь-зовал, чтобы держать подчиняющихся там, где ему хотелось. Когда-то использовал, поправил он. В прошлом. Теперь, когда у него есть Джейн, он больше не занимался этим… желания не возникало. Взглянув на стену, Ви осмотрел свою коллекцию игрушек. Хлысты, цепи и колю-чая проволока. Зажимы, кляпы и лезвия. Плети. Длинные цепи. Игры, в которые он играл – когда-то играл – были не для слабонервных, новичков или же просто любопытных. Для подчиняющихся в хард-коре грань между сексуальной разрядкой и смертью очень тонка – и то, и другое приносило облегчение, но последнее уже навсегда. Буквально. И он был непревзойденным мастером, способным довести своих подчиняющихся до нужной им точки… и на какой-то дюйм дальше. Вот почему все они приходили за ним. Когда-то приходили за ним… К нему, поправил он. Черт. И поэтому его отношения с Джейн стали открытием. С ней он не чувствовал жгу-чей потребности во всем этом. Ни в относительной анонимности, ни в контроле, который он осуществлял над подчиняющимися, ни в боли, которую ему нравилось себе причинять, ни в том ощущении власти или мощных оргазмах. Столько времени прошло, и он думал, что изменился. Он ошибался. Тот переключатель все еще внутри него и находится в режиме «включен». Но с другой стороны, желание убить свою мать очень огорчает и погружает его в печаль, особенно когда нет возможности удовлетворить эту потребность. Наклонившись, Ви провел пальцем по кожаной плети, на концах которой висели шарики из нержавеющей стали. Его замутило, когда кожаные полосы прошли сквозь пальцы его нормальной руки… потому что стоя здесь сейчас, он бы все отдал, чтобы еще раз испытать то, что было раньше… Нет, погодите. Взглянув на свой стол, Ви пересмотрел эту мысль. Ему захотелось стать тем, кем он когда-то был. До Джейн он занимался сексом только в позиции Домини-рующего, потому что лишь так чувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы пере-жить акт… и щелкая хлыстом во время сессий, какой-то частью себя Ви всегда интересо-вался причинами того, почему подчиняющиеся хотели того, что он им давал. Теперь он понимал. То, что бурлило под его кожей, было столь ядовитым и жесто-ким, что требовало выпускного клапана, вырезанного из его собственной плоти… Он подошел к одной из черных свечей, даже не отдавая себе отчета в том, что его ботинки стучат по полу. А затем свеча оказалась в ладони прежде, чем он понял, что сжимает ее. От его жажды зажглось пламя… которым он провел по своей груди, горячий чер-ный воск упал на ключицу и стек вниз под майку. Закрыв глаза, Ви позволь голове откинуться назад, и сквозь клыки вырвалось ши-пение. Больше воска на обнаженной коже. Больше жгучей боли. Когда он возбудился, часть него желала происходящего, другая же чувствовала се-бя неимоверно грязной. Но рука в перчатке не имела никаких проблем с раздвоением личности. Она двинулась к молнии на кожаных брюках и освободила член. В свете свечи он наблюдал, как опускает ее и держит над своей эрекцией… а за-тем наклоняет горящий фитиль в сторону пола. Черная слеза отделилась от жаркого источника и оказалась в состоянии свободного падения… – Черт… Когда веки расслабились достаточно, чтобы их открыть, Ви опустил взгляд и уви-дел на кончике своей головки застывший воск, маленькая капля проложила путь, а после стекла на пол. В этот раз он низко застонал, наклоняя свечу…. Потому что знал, что последует дальше. Больше стонов. Больше воска. За громким проклятьем последовало очередное ши-пение. Нет нужды пользоваться подручными средствами. И без их применения боли дос-таточно, периодически капающий на член воск посылал электрические разряды к его яй-цам, мускулам бедер и задницы. Время от времени он проводил пламенем вверх и вниз по своему стержню, чтобы обеспечить ему новую дозу убийственных ощущений, возбуж-денная плоть подрагивала при каждом соприкосновении… и затем настала пора перейти от прелюдии к делу. Коснувшись свободной рукой своего мешочка, он встал на ноги. Воск капнул прямо в нужное местечко, а внезапная агония была столь невыноси-мой, что он едва не упал на пол… и лишь накативший оргазм не позволил его ногам под-коситься. Кончая, он задеревенел с головы до пят от мощи разрядки. Черный воск был повсюду. Руки и одежда залиты семенем. Как в старые добрые времена… за исключением одного. Происходящее сейчас бы-ло совершенно бессмысленно. Нет, погодите. Это тоже часть СДВ . Только тогда он не знал, что из этого можно извлечь нечто большее. Что-то, что Джейн… Звонок мобильника словно выстрелом ударил в голову, и, хотя звук был не гром-ким, тишина разбилась вдребезги, будто зеркало, и его осколки являли Ви отражение, видеть которое он не хотел. Счастливо женат, он все же здесь, мастурбирует в своих хоро-мах извращения. Он отклонился назад и броском послал свечу через комнату в стиле Курта Шил-линга , пламя в полете погасло, и лишь поэтому все это гребаное место не загорелось. А потом он увидел, от кого звонок. Его Джейн. Без сомнений, с отчетом из человеческого госпиталя. Господи Боже, достойный мужчина сидел бы у операционной, ожидая пробуждение сестры, поддерживал бы свою женщину. Вместо этого он потерял контроль над собой, за что его выгнали, и пришел сюда, чтобы хорошо провести время с черной свечой и возбужденным членом. Ви принял вызов, запихивая все еще твердый член в брюки: – Да. Пауза. В течение которой ему пришлось напомнить себе, что Джейн, слава Богу, не умеет читать мысли. Господи, что он только что сделал? – Ты в порядке? – спросила она. Ни капли. – Да. Как Пэйн? – Пожалуйста, пусть это не будут плохие новости. – Эээ... она справилась. Мы на пути в особняк. Она хорошо себя чувствует, и Роф накормил ее. Жизненные показатели стабильны, и ей, кажется, довольно удобно, хотя спрогнозировать ее дальнейшее самочувствие пока невозможно. Вишес закрыл глаза. – По крайней мере, она все еще жива. И затем воцарилась тишина, нарушаемая лишь слабым шумом машины, в которой она ехала. – По меньшей мере, – наконец, сказала Джейн, – мы преодолели первое препятст-вие, и операция прошла так гладко, насколько это было возможно… Мэнни показал класс. Ви рассудительно проигнорировал последнюю фразу: – Есть проблемы с больничным персоналом? – Нет. Фьюри поколдовал. Но на случай, если мы что-то или кого-то упустили, на-верное, неплохо будет последить за записывающими устройствами какое-то время. – Я об этом позабочусь. – Когда ты придешь домой? Застегивая молнию, Вишесу пришлось стиснуть зубы. В ближайшие полчаса его яйца посинеют настолько, что цветом будут напоминать форму Университета Кентукки. Одного раза ему никогда не хватало. Обычно требовалось пять или шесть раз, чтобы по-лучить необходимое… а сегодняшняя ночь с «обычной» даже отчасти не сравнима. – Ты в пентхаусе? – тихо спросила Джейн. – Да. Затем наступила напряженная пауза. – Один? – Да. – Ну, свеча – предмет неодушевленный. – Все нормально, Ви, – прошептала она. – В сложившихся обстоятельствах тебе можно думать так, как ты думаешь. – Откуда ты знаешь, что у меня на уме? – А с чего там быть чему-то другому? Господи… какая же достойная женщина. – Я люблю тебя. – Я знаю. И это взаимно. – Пауза. – Ты бы хотел… быть там с кем-то? Спокойствие почти скрыло боль в голосе Джейн, но для него она звучала, словно в мегафон. – Это в прошлом, Джейн. Поверь мне. – Я верю. Безоговорочно. Прежде чем обмануть, ты бы сначала отрубил себе нор-мальную руку. В таком случае, зачем ты спрашиваешь, подумал он, зажмурившись и повесив го-лову. Что ж, м-да. Она слишком хорошо его знала. – Боже… я тебя не заслуживаю. – Нет, заслуживаешь. Вернись домой. Повидайся с сестрой… – Ты была права, когда велела мне уйти. Прости, что был таким придурком. – Тебе можно. Это тяжело… – Джейн? – Да? Он попытался подобрать слова, но не смог, и между ними в очередной раз повисла тишина. Черт возьми, как бы он ни пытался сложить предложения, Ви понимал, что нет никакой магической комбинации слов, которая бы в точности выразила все, что кипело в нем. Может, дело не столько в функционировании словарного запаса, сколько в том, что он только что сделал с собой. Ему казалось, будто он должен ей в чем-то признаться, но никак не мог этого сделать. – Приходи домой, – нарушила а тишину Джейн. – Приходи, встреться с ней, и если меня не будет в клинике, найди меня. – Хорошо. Так и сделаю. – Все будет хорошо, Вишес. И тебе нужно кое-что помнить. – Что? – Я знаю, за кого вышла. Знаю, кто ты. Нет ничего, что может меня шокировать… а теперь повесь трубку и возвращайся домой. Попрощавшись и нажав на клавишу «завершить», Ви не был уверен насчет «не может шокировать». Сегодня он сам себя удивил, и сюрприз был не из приятных. Отложив телефон, он свернул самокрутку и похлопал по карманам в поисках зажигалки, а потом вспомнил, что оставил свой Бик в тренировочном центре. Мысль о возвращении в особняк казалась правильной. Это был хороший, надеж-ный план. Вот только от этого ему хотелось кричать до потери голоса. Докурив сигарету, он намеревался потушить ее и сразу вернуться домой. Честно намеревался. Но не сделал этого.
***
Мэнни спал. Однозначно спал. Он смутно осознавал, что находится в своем офисе, лежа лицом вниз на кожаном диване, на который постоянно заваливался, чтобы немного вздремнуть. Как и всегда, по-душку под головой заменяли скомканные хирургические формы, а сам он валялся без сво-их Найков. Все нормально, все как обычно. Вот только сон окутал его… и внезапно его одиночество было нарушено. Под ним лежала женщина… Когда он с удивлением отпрянул, она взглянула на него этими ледяными, пылаю-щими глазами. – Как ты здесь оказалась? – резко спросил он. – Я в твоем подсознании. – Ее иностранный акцент был чертовски сексуален. – Я внутри тебя. И тогда до него дошло, что она совершенно обнажена, такая теплая… и, Боже пра-ведный, несмотря на свое замешательство, он хотел ее. И больше он ничего не понимал. – Научи меня, – загадочно произнесла она, ее рот приоткрылся, бедра обернулись вокруг его собственных. – Возьми меня. Ее рука опустилась между ними и нашла его эрекцию, затем погладила ее, вызвав грудной стон Мэнни. – Я пуста без тебя, – произнесла она. – Наполни меня. Сейчас. Поощренный таким приглашением, он не стал терять время на сомнения и разду-мья. Нащупав руками край брюк, он спустил форму с бедер, а затем… – О, черт, – застонал он, когда его возбужденный член скользнул по ее лону. Одно движение, и он войдет в девушку, но Мэнни заставил себя не проникать в нее. Сначала он ее поцелует, и, более того, сделает это правильно, потому что… ее раньше никто никогда не целовал… Откуда он это знает? Кому какое дело. И уста не единственная часть ее тела, к которой он хотел прикоснуться губами. Немного отодвинувшись, Мэнни прошелся взглядом по ее длинной шее, вниз, к ключице… и даже ниже… ну, или, по крайней мере, попытался. И это послужило первым сигналом, что что-то не так. Он отчетливо видел каждую деталь ее сильного прекрасного лица и длинной черной косы, но вот ее грудь – очень смутно. И как бы он ни щурился, зрение ясность не обретало. Но она все равно была иде-альной под ним, независимо от того, как выглядела. Идеальна для него. – Поцелуй меня, – выдохнула она. Его бедра дернулись при звуке ее голоса, эрекция скользнула по самой жаркой час-ти девушки, и это соприкосновение заставило его застонать. Боже, то, как она прижима-лась к нему, как головка его члена разделяла складочки и скрывалась в них, пытаясь доб-раться до того сладкого местечка… – Целитель… – выгнувшись, прохрипела она, а ее язычок, показавшись, обвел нижнюю губу… Клыки. Те два белых кончика были клыками, и он замер. Та, что в ожидании и готовности лежала под его телом, не являлась человеком. – Научи меня… возьми меня… Вампир. Это должно было шокировать и ужаснуть его. Но нет. Пожалуй, именно поэтому он так желал оказаться внутри нее, что покрывался потом. И было что-то еще… он отча-янно хотел оставить на ней метку. Что бы это ни значило. – Поцелуй меня, целитель… и не останавливайся. – Не буду, – простонал он. – Я никогда не остановлюсь. Когда он наклонил голову, чтобы соединить их губы в поцелуе, его с поразитель-ной силой накрыл оргазм, семя выстрелило из него и оказалось на ней… Мэнни проснулся, ахнув так громко, что мог бы разбудить мертвеца. И, вот дерьмо, он кончал, и сильно, бедра терлись о софу, когда восхитительные, смутные воспоминания о девственной любовнице заставляли его чувствовать на своей коже ее руки. Да уж, несмотря на завершение сна, оргазм продолжался, пока ему не при-шлось стиснуть зубы и поднять колено, подергивающиеся сокращения члена сжимали уп-ругие мышцы бедер и груди до тех пор, пока он не смог дышать. Когда все закончилось, он упал лицом на подушки и изо всех сил попытался вдох-нуть немного воздуха, потому что чувствовал, что второй раунд не заставит себя долго ждать. Остатки сна дразнили его, распаляя желание вернуться к тому, чего не существова-ло, но все же казавшемуся столь реальным, как и сознание, в которое он теперь пришел. Сунувшись в банк воспоминаний, Мэнни потянул ниточку, ведущую туда, где он был, возвращая женщину обратно… Головная боль, взорвавшаяся в висках, буквально вырубила его… и, конечно же, если бы он не лежал, то наверняка грохнулся бы на чертов пол. – Ааааадское пекло… Боль была всепоглощающей, будто кто-то заехал ему по голове свинцовой трубой, и эти ощущения усиливались по мере того, как он нашел в себе силы перевернуться на спину и попытаться сесть. Первая попытка принять вертикальное положение оказалась для него унизитель-ной. Вторая была успешной только потому, что он уперся обеими руками, чтобы снова не рухнуть. Когда его голова повисла на плечах словно сдутый шарик, он посмотрел на вос-точный ковер, и подождал, пока не почувствовал, что сможет добраться до ванной и схва-тить немного Мотрина. У него уже были эти головные боли. Перед тем, как умерла Джейн… Мысль о бывшем главвраче травматологии принесла с собой новую волну пожа-луйста-кто-нибудь-всадите-мне-пулю-промеж-глаз. Мелко дыша и намеренно думая только лишь, черт, да ни о чем, он каким-то обра-зом смог устоять. Когда агония почти прошла, он осторожно сделал попытку поднять го-лову… просто на случай, если минутное изменение в высоте снова активизирует работу перфоратора в его голове. Часы в античном стиле за его столом показывали четыре-шестнадцать. Четыре утра? Какого черта он делал всю ночь с тех пор, как ушел из ветлечебни-цы? Оживив в памяти прошлый вечер, он вспомнил, что выехал из Куинса, когда Глори пришла в себя, направляясь домой. Очевидно, этого не произошло, и он понятия не имел, как долго спал в своем офисе. Взглянув на форму, Мэнни повсюду обнаружил пятна крови… а на скинутые Найки натянуты бахилы, в которых он всегда оперировал. Значит, он работал над пациентом… Новая вспышка боли возникла в голове, заставляя Мэнни напрячь каждый мускул тела и бороться за контроль. Зная, что биологическая обратная связь была его единствен-ным другом, он, дыша медленно и ровно, позволил всем когнитивным процессам замед-литься. Сконцентрировавшись на часах, он посмотрел, как стрелки перешли на семна-дцать… затем на восемнадцать… девятнадцать… Двадцать минут спустя он наконец смог встать и доковылять до ванной. Внутри его личная уборная была великолепна, даже по меркам Али Бабы - мрамора, хрусталя и меди в изобилии, так что сортир хорош и для замка… или же, как в нынешнем настроении Мэнни, лишь заставлял проклинать все это сверкание. Пройдя через стеклянные двери душа, он повернул краны, а затем подошел к рако-вине, чтобы открыть зеркало и достать баночку Мотрина. Пять таблеток за один прием превышали рекомендованную дозу, но он , в конце концов, врач и прописал себе принять больше двух. Горячая вода стала благословением, смывшим не только следы невероятного ор-газма, но и напряжение последних двенадцати часов. Боже… Глори. Он очень надеялся, что с ней все хорошо. И та женщина, которую он опе… Почувствовав очередной приближающийся удар, он отбросил собирающуюся пус-тить корни мысль, будто флакон с ядом, и сконцентрировался на том, как струя воды уда-ряла в затылок и стекала по плечам, омывая спину и грудь. Его член все еще был тверд. Как скала. Ирония, заключавшаяся в том, что эта штука все еще была в состоянии готовности, а в его основной голове творился полный бардак, не вызывала смеха. Последнее, что Мэнни хотелось делать, так это заниматься аэробикой для ладони, но казалось, что этот стояк будет, словно садовая скульптура: возвышаться, пока о нем кто-нибудь не позабо-тится. Когда мыло соскользнуло с медного держателя и упало у его ног, словно наковаль-ня, он выругался и развернулся… затем наклонился и подобрал кусок. Скользкий. О, такой скользкий. Положив Дайал на место, Мэнни позволил руке опуститься и обхватить член. Пока он водил ладонью верх и вниз, теплая вода и скользкое мыло помогали ему, но все же это было жалкой заменой тому, каково было находиться рядом с той женщиной... Меткий. Выстрел. Прямо в лобную долю. Боже, будто каждую мысль о ней окружала вооруженная стража. С проклятьем он отключил свой мозг, потому что знал, что должен закончить нача-тое. Опершись рукой о мраморную стену, он позволил голове поникнуть, пока шел про-цесс самолечения от каменностоячей болезни. Мэнни всегда обладал громадным сексу-альным желанием, но этот голод был совершенно иным, он пробивался сквозь каждый слой цивилизованности, уходя к самой его сути, незнакомой ему ранее. – Вот дерьмо… – Стиснув зубы, он прислонился к влажным стенам душа, испыты-вая оргазм, столь же интенсивный, как и на диване. Он истощал его тело, пока член не стал единственной частью, которая бесконтрольно подергивалась. Каждый мускул, каза-лось, участвовал в этом, и Мэнни пришлось закусить нижнюю губу, чтобы не закричать. Когда он наконец выбрался из этого сумасшедшего торнадо, его лицо было прижа-то к мрамору, и он дышал, будто пробежал из одного конца Колдвелла в другой. Или, может, даже до Канады. Повернувшись к струе воды, он снова ополоснулся и вышел из душа, схватил по-лотенце и... Мэнни посмотрел на свои бедра. – Да. Ты. Издеваешься. Его член был возбужден так же, как и в первый раз: невзирая ни на что. Горд и си-лен, как может быть только бесчувственная рукоять. Неважно. Он больше не станет обслуживать его. В конце концов, можно ведь просто спрятать чертову штуку в своих штанах. Оче-видно, такой метод не работал, и у него уже не осталось сил. Черт, может, он подхватил простуду или еще что-то? Бог его знает, работая в больнице, можно много чего подцепить. Включая амнезию, как оказалось. Мэнни завернулся в полотенце и вышел из ванной в офис… только чтобы застыть на месте. В воздухе витал странный аромат… что-то вроде темных специй? Не его одеколон, это точно. Пройдя по ковру босиком, Мэнни открыл дверь и выглянул наружу. В административных офисах было темно и пусто, не чувствовалось и намека на этот запах. Насупив брови, он оглянулся на свой диван. Но знал, что не стоит думать о только что произошедшем на нем. Десять минут спустя, Мэнни переоделся в чистую форму и побрился. Мистер Сча-стливый, все еще прикидывающийся Монументом Вашингтона, был упрятан под брюками и прижат к месту, как пойманное животное, кем он и являлся. Взяв свой портфель и костюм, который носил на скачки, Мэнни был более чем готов оставить позади сон, головную боль и весь проклятый вечер. Выйдя из офисов хирургического отделения, он спустился на лифте до третьего этажа, где располагались операционные. Члены его команды занимались своими делами, оперировали в неотложке, принимали или перевозили пациентов, прибирались, готови-лись к работе. Он кивнул присутствующим, но проронил всего пару слов… поэтому никто не заметил ничего необычного. Какое облегчение. И он почти дошел до парковки, не утратив его. Однако стратегия ухода затрещала по швам, когда он оказался у палат, где восста-навливались больные после операций. Он хотел пройти мимо, но ноги просто замерли, а мысли смешались… и вдруг Мэнни почувствовал побуждение зайти в одну из них. Когда он повиновался импульсу, головная боль тут же ожила, но он не стал обращать на нее внимания, ворвавшись в отдельный бокс, находившийся у запасного выхода. Койка у стены была идеально заправлена, простыни так сильно подоткнуты, что казались выглаженной равниной на матрасе. Никаких записей на доске, ни пиканья обо-рудования, и компьютер не подключен. Но в воздухе витал запах Лизола. А также какой-то парфюм…? Здесь кто-то был. Кто-то, кого он оперировал. Сегодня. И у нее был… Агония захватила его, и Мэнни снова пошатнувшись, ухватился за дверной косяк и прислонился к нему, чтобы удержаться на ногах. Когда мигрень, или чтобы это ни бы-ло, усилилась, ему пришлось наклониться вперед… И тогда он увидел это. Сморщившись от боли, он доковылял до прикроватного столика и опустился на корточки. Протянув под него руку, он нащупал согнутую жесткую карточку. Он понял, что это, еще до того, как посмотрел на нее. И по какой-то причине, пока Мэнни держал визитку в ладони, у него что-то тоскливо сжималось в груди. Разглаживая складку, Мэнни посмотрел на свое выгравированное имя, название и адрес больницы, телефон и факс. На белом пространстве справа, где размещался логотип Святого Франциска, он приписал номер своего мобильника. Волосы. Темные волосы, заплетенные в косу. Его руки распускают… – Да что за гребаный ад. – Он выбросил руку в сторону пола, но все равно упал, сильно ударившись о линолеум прежде, чем перекатиться на спину. Качая головой, обхватив ее руками, и пытаясь преодолеть агонию, он знал, что его глаза широко раскрыты, но все равно ничего не видел. – Шеф? При звуке голоса Голдберга, снайпер в висках поумерил пыл, будто мозг нашел слухового спасителя, и его оттащили от акул. По крайней мере, на время. – Привет, – простонал он. – Ты в порядке? – Ага. – Голова болит? – Не особо. Голдберг усмехнулся. – Слушай, здесь что-то происходит. У меня четыре медсестры и два администрато-ра поцеловались с полом, прямо как ты. Я вызвал замену и отправил остальных домой. – Мудро с твоей стороны. – Отгадай, что. – Не говори. Я иду, иду. – Мэнни заставил себя сесть, и, настроившись, поднял свою жалкую задницу с пола при помощи поручня больничной кровати. – У тебя же вроде отгул на эти выходные, шеф. – Я вернулся. – К счастью, Голдберг не спрашивал о результатах забега. Опять же, он не знал, что здесь есть новости, какими Мэнни мог бы поделиться. Никто понятия не имел о том, чем занимался Мэнни за больничными стенами, преимущественно потому, что он никогда не думал, что это важно по сравнению с их работой. Почему вдруг его жизнь оказалась такой бессмысленной? – Подбросить? – спросил главврач травматологии. Боже, он скучал по Джейн. – Эээ… – Какой там вопрос? Да, точно. – Я принял Мотрина… справлюсь. Пиши, если понадоблюсь. – По пути к выходу, он похлопал Голдберга по плечу. – До завтра, до семи утра ты тут главный. Ответ Голдберга остался незамеченным. Как оказалось, такова была тема сегодняшней ночи. Мэнни совсем ничего не вос-принимал, когда нашел северные лифты и спустился на одном из них на парковку… как будто тот последний заход боли отправил в нокаут все, кроме ствола его мозга. Выйдя из лифта, он начал переставлять ноги, пока не дошел к своему месту… Где, черт возьми, его машина? Он огляделся. Всем главам отделений выделялись свои парковочные места, и «Порше» на месте Мэнни не было. Как и ключей в кармане формы. И единственной хорошей новостью было то, что когда он здорово рассердился, го-ловная боль окончательно отступила… хотя это точно Мотрин постарался. Где. Черт. Возьми. Его. Машина. Бога ради, просто выбить окно, завести ее без ключа и уехать нельзя. Нужно при-ложить карточку, которую он хранил в своем… Бумажник тоже пропал. Прекрасно. Как раз то, что нужно: украденный бумажник, «Порше» на пути к мас-терской, где разбирают угнанные авто, и разговор с копами. Охрана была на выезде из гаража, поэтому он пошел туда пешком, вместо того, чтобы позвонить, потому что мобильник, конечно, тоже украли… Он замедлил шаг. Затем остановился. На полпути к выезду, там, где парковались пациенты и их семьи, стоял серый «Порше 911 Турбо». Точь-в-точь как его. Такой же сти-кер Нью-Йоркской Ассоциации Гонщиков на заднем стекле. Тот же номерной знак. Он подошел к автомобилю так, будто к его дну приделана бомба. Двери были не заперты, и он осторожно открыл ту, что со стороны водителя. Его бумажник, ключи и мобильник лежали под передним сиденьем. – Док? Вы как? Лаааадно. Очевидно, у сегодняшней ночи было две темы: никаких воспоминаний, и люди, задающие вопросы, на которые он точно не ответит правдиво. Посмотрев наверх, он задумался, что именно может сказать охраннику: «Эй, со мной что, кто-то решил сыграть в Бюро находок?» – Что вы делаете на этой парковке? – спросил парень в голубой униформе. Без понятия. – Мое место кто-то занял. – Черт, вам стоило позвонить. Мы быстро бы это исправили. – Спасибо, вы незаменимы. – По крайней мере, это не было ложью. – Что ж, берегите себя… и отдохните. Не так уж круто выглядите. – Превосходный совет. – Мне нужно было стать доктором. – Охранник махнул фонариком. – Спокойной ночи. – Спокойной ночи. Мэнни сел в свой призрачный «Порше», завел двигатель и включил задний ход. Подъехав к выезду из гаража, он вытащил пропуск и без проблем открыл ворота. Затем, на авеню Святого Франциска, повернул налево и направился в центр, в Коммодор. Мэнни был уверен лишь в одном неоспоримом факте. Он терял свой драгоценный разум. ----------------------------------------------------- СДВ – старые добрые времена Курт Шиллинг – известный бейсболист-питчер, играет за Бостонский «Ред Сокс»
Ви уже должен быть дома, подумал Бутч, оглядываясь в Яме. – Он должен быть здесь, – сказала Джейн позади него. – Я разговаривала с ним почти час назад. – Великие умы человечества , – пробормотал Бутч, проверяя часы. В который раз. Поднявшись с кожаного дивана и обогнув кофейный столик, он подошел к компь-ютерной установке своего лучшего друга. Четыре Игрушки, как они называли этих высо-котехнологичных ублюдков, стоили добрых пятидесяти кусков… и это был максимум информации, которой Бутч о них владел. Хотя нет, еще он знал, как использовать мышку, чтобы активировать GPS-чип в те-лефоне Ви. Показывать на карте не было необходимости. Адрес рассказал ему все, что требо-валось знать… а также обеспечил заворот кишок. – Он все еще в Коммодоре. Когда Джейн промолчала, он взглянул на нее из-за мониторов. Шеллан Вишеса стояла возле стола для настольного футбола, руки были скрещены на груди, тело и про-филь прозрачны, поэтому сквозь нее была видна кухня. За год он более чем привык к раз-личным ее формам, и конкретно эта, как правило, означала, что женщина серьезно заду-малась, и все ее внимание поглощено мыслями, а на то, чтобы придать себе материальную форму, его просто не оставалось. Бутч был готов поспорить, что они размышляют об одном и том же. То, что Ви за-держался допоздна в Коммодоре, хотя знал, что его сестру оперировали и без осложнений перевезли сюда, в особняк, вызывало опасения… особенно учитывая настроение Брата. И его привычки. Бутч подошел к шкафу и вытащил свое замшевое пальто. – А ты случайно не… – Джейн запнулась и слегка засмеялась, –… читаешь мои мысли. – Я приведу его. Не волнуйся. – Ладно… Хорошо. Думаю, я пойду навещу Пэйн. – Хорошая идея. – Его быстрый ответ был вызван не просто клинической пользой от того, что доктор сестры Ви будет с ней рядом… и он задумался, догадывалась ли об этом Джейн. Опять же, она не глупа. И одному Богу известно, что он обнаружит у Ви. Ему претила мысль, что парень изменяет жене с какой-нибудь шлюшкой, но людям свойственно ошибаться, особенно, когда давление слишком велико. И лучше, чтобы на это возможное зрелище наткнулась не Джейн. По пути к выходу он подарил ей быстрое объятие… на которое она ответила, при-няв материальную форму и сжав его в ответ. – Надеюсь… – она не закончила предложение. – Пока нет нужды волноваться, – сказал он ей, солгав сквозь зубы. Через полторы минуты Бутч сидел за рулем Эскалейда и мчался так, словно за ним гнались черти. Да, вампиры могут дематериализоваться, но у него, полукровки, этот по-лезный трюк в стиле «Я мечтаю о Джинни» в репертуар не входил. Хорошо, что он без зазрений совести мог превысить скоростной режим. В несколько раз. Центр Колдвелла все еще пребывал в режиме сна, когда Бутч до него доехал, и, в отличие от будних дней, когда грузовики с доставкой и ранние пташки заполонили бы улицы еще до восхода, место выглядело словно город призраков. Воскресенье – день от-дыха… или отлеживания, в зависимости от того, насколько ты трудоголик. Или любитель залить за воротник. Когда он служил детективом по расследованию убийств в Колдвеллском отделении полиции, то очень тесно познакомился с дневным – и ночным – ритмами этого лабиринта переулков и зданий. Он знал места, куда обычно сбрасывались или прятались тела. И криминальные элементы, убивавшие людей либо из развлечения, либо по заказу. Он столько раз ездил в города, подобные Колди, несясь на бешеной скорости, и не понимая, в какую трясину погружается. Хотя… если посмотреть с этой стороны, в чем заключается его новая работа в Братстве – поглощение лессеров? Абсолютно ничего нового, когда дело доходит до всплеска адреналина и мрачного осознания, что его поджидает смерть. И на этой ноте, он мчал в каких-то двух кварталах от Коммодора, когда предчувст-вие о чем-то надвигающемся переросло в нечто особенное… лессеры. Враг неподалеку. И не один. Это не инстинкт. А знание. С тех самых пор, как Омега над ним поработал, Бутч стал своего рода металлоискателем врагов, и, хотя он ненавидел поселившееся в нем зло и намеренно не наступал на эту мазоль слишком часто, его способность была громадным преимуществом в войне. Он был Разрушителем, появление которого предсказывало пророчество. Когда волосы на затылке встали дыбом, он начал разрываться меж двумя полюса-ми: войной и своим братом. После того как Общество Лессинг решило восстановить свои поредевшие войска повсюду в городе начали появляться убийцы, враг оживился и увели-чил свое количество за счет новобранцев. Так что вполне возможно, что кто-то из его Братьев исполняет на «бис» для галерки лессеров «Конец ночи»… и, вероятно, скоро ему придется появиться и сделать свое дело. Черт, вдруг это Ви? Тогда его задержка понятна. Проклятье, может, все не так ужасно, как они предполагали. Тем более, Коммодор располагается совсем близко, что объясняет показания GPS, и, к тому же, сражаясь в ру-копашную, вряд ли представляется возможным нажать на паузу и обновить расчетное время прибытия. Когда Бутч свернул за угол, свет фар Эскалейда озарил длинный узкий переулок, который являлся городским эквивалентом толстой кишки. Кирпичные здания, представ-лявшие собой ее стенки, были грязными и в испарениях, а асфальтовая дорога покрыта выбоинами с мерзкими лужами в них… – Что за… черт? – выдохнул он. Убрав ногу с газа, Бутч наклонился к рулю… буд-то это могло изменить то, что он видел. Происходившая в дальнем конце переулка, драка была в самом разгаре, три лессе-ра сошлись в рукопашной с единственным противником. Который и не пытался отвечать на удары. Бутч резко припарковал внедорожник и, взлетев с водительского сиденья, с беше-ной скоростью понесся по тротуару. Убийцы окружили Вишеса, и гребаный идиот мед-ленно поворачивался в этом кругу… но не с намерением разметать всех по углам, и не ради предосторожности. Он позволял каждому из них добраться до него своими цепями. В свете уличных ламп по черной коже струилась красная кровь, а массивное тело Ви принимало удары звеньев, летающих вокруг него. Если бы он захотел, то мог схватить концы этих цепей, притянуть к себе убийц и подавить нападавших, – они были новобран-цами, чьи волосы и глаза все еще имели собственный цвет, уличными крысами, которых призвали на службу всего час и десять минут назад. Боже, да со своим-то самоконтролем Ви смог бы сконцентрироваться и дематериа-лизоваться из круга, если бы захотел. Вместо этого он стоял в незащищенной позе, раскрыв руки, между ударами и его торсом не было никакого барьера. Если это так и продолжится, долбанный ублюдок будет выглядеть как жертва ав-томобильной аварии. Или даже хуже. Собираясь надрать задницы, Бутч разбежался и в мощном прыжке сбил с ног бли-жайшего убийцу. Когда они вдвоем оказались на тротуаре, он схватил того за темные во-лосы, оттянул их назад и перерезал ему горло. Черная кровь брызнула из яремной вены и растеклась вокруг, но на то, чтобы перевернуть убийцу и вдохнуть его сущность в свои легкие, не было времени. Уборка потом. Бутч вскочил на ноги и поймал разрывной конец летящей цепи. Хорошенько потя-нув, он отклонился и закрутил ее, что выдернуло лессера из зоны самобичевания Ви и во всей красе доставило в Дампстер . Когда поганец увидел звезды и растянулся как приветственный коврик для после-дующих выбросов мусора, Бутч развернулся и был готов положить всему конец, но, сюр-приз, сюрприз, Ви решил выйти из летаргии и наконец взяться за дело. Несмотря на яв-ные ранения, Брат был силой, с которой нельзя не считаться, когда ударил, а затем с обнаженными клыками атаковал противника. Сократив дистанцию своими резцами, он вцепился в плечо лессера, словно питбуль, а затем вспорол ублюдка черным кинжалом. Пока кишечник этой мрази скользкой массой стекал на тротуар, Ви разжал кол-гейт-хватку, позволяя убийце упасть и растянуться на асфальте. Последовавшую тишину разрывало лишь тяжелое дыхание. – Какого черта… ты… вытворял? – выплюнул Бутч. Ви согнулся и вцепился ладонями в колени, но этого явно было не достаточно, чтобы облегчить агонию, в которой он пребывал. В следующий миг брат встал на колени рядом с убийцей, которого вспорол, и просто… дышал. – Ответь мне, придурок. – Бутч был так взбешен, что даже подумывал заехать су-киному сыну по башке. – Какого дьявола ты творишь? Пошел холодный дождь, изо рта Ви капала красная кровь, он кашлянул пару раз. И все. Бутч провел рукой по своим влажным волосам и обратил лицо к небу. Прохладное благословение упавших на лоб и щеки капель немного успокоило Бутча. Но ничуть не облегчило язву в животе. – Ви, как далеко ты собирался позволить этому зайти? Бутч не хотел знать ответ. Поэтому не стал спрашивать лучшего друга еще раз. Он просто смотрел в ночное небо, усыпанное размытыми звездами, и на его необъятные, без-ответные просторы, надеясь почерпнуть немного силы. А потом до него дошло. Слабые искры наверху были не просто бликами огней города – они исходили от солнца, которое вот-вот согнет свои яркие бицепсы и устроит «Лайт-Брайт» во всех частях света. Ему нужно двигаться быстро. Когда Вишес сплюнул на асфальт очередную порцию плазмы, Бутч мигом встрях-нулся и схватил свой кинжал. Времени на то, чтобы поглотить убийцу не было, но затруднение заключалось не в этом. После того, как он продемонстрирует свой Разрушительный фокус, Ви будет необходимо его исцелить, иначе Бутч погрязнет в сухих рвотных позывах, и черные, как сажа, остатки Омеги поглотят его. Прямо сейчас? Он едва доверял себе сидеть рядом с Братом по дороге домой. Бога ради, Ви хотел знатной порки? Что ж, Бутчу очень хотелось устроить ему таковую. Когда Бутч заколол лессера, и пробоина в кишечнике отправила того обратно к Омеге, Вишес даже не моргнул при раздавшемся рядом с ним хлопке со вспышкой. И, ка-залось, он вообще не следил за происходящим, когда Бутч прикончил того, с перерезан-ным горлом. Последним оставшимся убийцей оказался парень из Дампстера, который нашел в себе достаточно силы, чтобы подтянуться на баке размером с автомобиль и свеситься с края как зомби. Метнувшись к нему, Бутч занес рукоять кинжала над плечом в полной готовности отправить этого… Он только хотел нанести удар, как ему в нос ударил запах, и принадлежал тот не врагу… а чему-то другому. С чем он был знаком очень близко, даже слишком. Бутч заколол убийцу, и, когда вспышка померкла, посмотрел на Дампстер. Поло-вина крышки опущена. Другая болталась с края, будто ее снесли, провозя мимо тележку, и тусклого света, чтобы рассмотреть находившееся в баке Бутчу было достаточно. Очевидно, здание, которое обслуживалось контейнером, работало с каким-то металлом, потому что в Дампстере было несметное количество металлической стружки, словно бре-довый парик на Хэллоуин… И среди них лежала грязная бледная рука с маленькими тонкими пальцами… – Дерьмоооо, – прошептал он. Годы тренировок и опыта пробудили в нем детектива, но ему пришлось напом-нить себе, что торчать в этом переулке уже нет времени. Приближался восход, и если он не забудет о своей полицейской закалке и не вернется в особняк, то наверняка задымится. Кроме того, его будни детектива давно миновали. Это дело людей. Уже не его. В абсолютно отвратном настроении он подбежал к внедорожнику, завел долбаный двигатель и вжал в пол педаль газа, даже если и нужно было проехать всего двадцать яр-дов. Когда он надавил на тормоз, Эскалейд взвизгнул и развернулся на сыром тротуаре, остановившись в каком-то футе от согнувшегося тела Ви. Автоматические дворники начали двигаться туда-обратно, и Бутч рывком опустил стекло со стороны пассажирского сиденья. – Садись в машину, – приказал он, глядя перед собой. Никакого ответа. – Забирайся в гребаную машину.
***
В лечебнице Братства Пэйн находилась не в той палате, откуда ее увезли, однако они все казались одинаковыми. Она неподвижно лежала на не принадлежащей ей кровати, охваченная беспомощным волнением. Вот только теперь ее волосы были распущены. Когда мысли о последних мгновениях с целителем наполнили ее разум, она не ста-ла их сдерживать, слишком устав бороться с напряжением. В каком состоянии она его ос-тавила? Сокрытие его воспоминаний казалось грабежом, а его пустой взгляд после этого напугал ее. Что, если она навредила ему… Целитель был абсолютно невиновен во всем этом – его использовали, а затем вы-бросили, а он заслужил гораздо, гораздо лучшего. Даже если он не сумел вылечить ее, то сделал все, что мог, в этом она была уверена. И когда она отправила его туда, куда он, скорее всего, и пошел бы в это время но-чи, ее переполняло сожаление, и она знала, что ей лучше не иметь информации о том, как связаться с ним. Те волнующие моменты между ними были слишком сильным искушени-ем, чтобы от них отвернуться, а красть еще больше его воспоминаний ей хотелось меньше всего. С силой, которую придал ей страх, Пэйн начала распускать косу, которую он ей за-плел … пока маленькая карточка не упала на пол. И теперь она здесь. Поистине единственный путь для них – оборвать все связи. Если она выживет… если он действительно собрал ее в единое целое… она бы стала искать его… ради чего? О, да кого она обманывает. Ради поцелуя, которого никогда не было. Вот зачем она бы стала его искать. И на поцелуе они бы не остановились. Она вспомнила об Избранной Лейле и поняла, что хочет вернуться к разговору у Озера Отражений, произошедшему между ними всего несколько дней назад. Лейла нашла мужчину, с которым бы хотела провести свою жизнь, и тогда Пэйн подумала, что девушка сошла с ума, – суждение как оказалось, порожденное неведением. За время, меньшее, чем требуется на прием пищи, человеческий целитель показал ей, что она может чувствовать к противоположному полу. Боже, она никогда не забудет, как он выглядел, стоя у ее кровати, его тело было возбуждено в готовности взять ее. Мужчины прекрасны в таком состоянии, и каким же сюрпризом для нее было узнать это. Ну, ее целитель был прекрасен. Она сомневалась, что почувствовала бы то же са-мое, окажись на его месте кто-то другой. И задумалась, каково это, ощущать его губы на своих. Его тело в ней… Ах, какие только фантазии не зародятся, когда ты одинок и в мрачном настроении. На самом деле, какое будущее их ждало? Она была женщиной, которая никуда не вписывалась, воином, заключенным под прохладной кожей тела Избранной – не говоря уже о проблеме с параличом. В то время как он был полным жизни сексуальным мужчи-ной, принадлежащим к другому виду. Судьба никогда не сведет их вместе, и, может, так даже лучше. Было бы слишком жестоко по отношению к ним обоим, ведь их соитие попросту невозможно, как в церемо-ниальном, так и в физическом плане. Она укрыта здесь, на тайной территории Братства, и если бы указ короля не разделял их, это бы точно сделала жестокость ее брата. Судьбой им не суждено быть вместе. Когда распахнулась дверь и зашла Джейн, было облегчением сконцентрироваться на чем-то, на чем угодно, и Пэйн попыталась выдавить улыбку призрачной женщине сво-его близнеца. – Ты очнулась, – произнесла Джейн, приближаясь. Пэйн озадачило напряженное выражение на лице женщины. – Как поживаешь? – Более важен вопрос о твоем самочувствии. – Джейн присела на край кровати, ее взгляд блуждал по устройствам, контролирующим поступление крови и сокращение лег-ких. – Тебе удобно отдыхать? Совсем нет. – Конечно. И я благодарю тебя за все, что было сделано ради меня. Но скажи, где мой брат? – Он… еще не вернулся домой. Но скоро придет. Он захочет тебя увидеть. – А я его. У шеллан Ви, казалось, на этом закончились слова. Но тишина сказала многое. – Ты не знаешь, где он, так ведь? – пробормотала Пэйн. – Ох… я знаю место. Даже очень хорошо. – Значит, ты волнуешься о его пристрастиях. – Пэйн немного вздрогнула. – Прости. Я слишком груба. – Все нормально. Вообще-то, уж лучше грубость, чем вежливость. – Глаза Джейн ненадолго прикрылись. – Так ты знаешь… о нем? – Все. Я знаю все. И любила его еще до того, как встретила. – Как ты… ты… – Узнала? Это минутное дело для Избранной. Всевидящие воды позволяли мне на-блюдать за ним во все периоды его жизни. И осмелюсь сказать, ему никогда не было так хорошо, как с тобой. Джейн издала уклончивый звук. – Ты знаешь, что будет дальше? Ах, все тот же вопрос, и, пока Пэйн думала о своих ногах, она поняла, что ее тоже интересовало грядущее. – Увы, я не могу сказать, они показывает лишь прошлое или ближайшие к настоя-щему моменты. Повисла тишина. А затем Джейн произнесла: – До Вишеса иногда так сложно дотянуться. Он прямо передо мной… но я не могу дотронуться. – Темно зеленые глаза блеснули. – Он ненавидит эмоции. И очень незави-сим. Ну, я такая же. К сожалению, в подобных ситуациях мне кажется, что мы не столько вместе, сколько лишь находимся рядом, если ты понимаешь, о чем я. Боже, ты только по-слушай меня. Я несу бред… и говорю, будто у нас с ним какие-то проблемы. – Но я знаю, как ты его обожаешь. И я не так уж несведуща о его природе. – Пэйн подумала о бремени, которое взвалила на плечи близнеца. – Он когда-нибудь говорил о нашем отце? – Не особо. – Я не удивлена. Джейн встретилась с ней взглядом: – Каков был Бладлеттер? Что на это ответить? – Давай просто скажем… я убила его за то, что он сделал с моим братом, и на этом все. – Боже… – Скорее уж дьявол, если для понимания тебе более привычны человеческие архе-типы зла. Джейн нахмурилась так сильно, что на лбу появилась морщинка: – Ви никогда не говорит о прошлом. Никогда. Он лишь раз упоминал о том, что случилось с его… – Она замолчала. Вообще-то, незачем было продолжать, поскольку Пэйн слишком хорошо знала, что она хотела сказать. – Может, мне следовало надавить, но я не стала этого делать. Подобные серьезные разговоры его расстраивают, поэтому я оставила все, как есть. – Ты хорошо его знаешь. – Да. И по этой причине волнуюсь о том, что он сегодня сделал. Да. Секс с кровью, который он предпочитал. Пэйн погладила прозрачную руку целительницы… и удивилась, когда та при со-прикосновении обрела телесную форму. Когда Джейн вздрогнула, Пэйн извинилась, но женщина близнеца потрясла головой. – Не стоит. Забавно… только Ви может так делать. Остальные просто проходят сквозь. Какая метафора. – Ты подходящая шеллан для моего близнеца, – четко произнесла Пэйн. – И он лю-бит только тебя. – Но что, если я не могу дать то, что ему нужно? – голос Джейн сорвался. На это у Пэйн не было простого ответа. И прежде чем она смогла что-то сформу-лировать, Джейн сказала: – Я не должна так с тобой разговаривать. Не хочу, чтобы ты волновалась о нас с ним, или ставила себя в неловкое положение. – Мы обе любим его и знаем, каков он, так что в этом нет ничего неловкого. И пока ты не спросила, я ему ничего не скажу. Мы стали сестрами по крови в тот самый момент, когда ты вышла за него, и я буду хранить твое доверие у самого сердца. – Спасибо, – прошептала Джейн. – Огромное спасибо. И в этот момент между ними была достигнута гармония, безмолвная связь, пред-ставлявшая собой силу и основу семьи, независимо от того, как эта связь возникла: по праву рождения или же в силу обстоятельств. Такая сильная, достойная женщина, подумала Пэйн. Она напомнила ей кое-кого. – Мой целитель. Как ты его зовешь? – Твой хирург? Имеешь в виду Мэнни… доктора Манелло? – Да. Он просил передать послание. – Джейн, казалось, застыла. – Он сказал, что прощает тебя. За все. Я так понимаю, ты знаешь, о чем он. Супруга Вишеса выдохнула, ее плечи расслабились: – Боже… Мэнни. – Она покачала головой. – Да, да, знаю. И действительно наде-юсь, что с ним все будет хорошо. Из его подсознания стерли много воспоминаний. Пэйн была полностью согласна. – Могу я спросить… откуда ты его знаешь? – Мэнни? Он много лет был моим боссом. Лучший хирург, с которым я когда-либо работала. – У него есть женщина? – спросила Пэйн голосом, который, она надеялась, звучал обычно. Теперь Джейн засмеялась: – Не совсем… хотя, богом клянусь, они всегда вокруг него вьются. Когда в тишине комнаты раздался приглушенный рык, добрый доктор от удивле-ния моргнула, и Пэйн быстро заглушила собственнический инстинкт, на который не име-ла права. – Каких… каких женщин он предпочитает? Джейн закатила глаза. – Блондинок, длинноногих и грудастых. Не знаю, видела ли ты куклу Барби, но именно такого типа женщин он всегда предпочитал. Пэйн нахмурилась. Она не была ни блондинкой, ни особо грудастой… но длинно-ногой? Она длинноногая… Почему она вообще об этом думает? Закрыв глаза, Пэйн поняла, что молится о том, чтобы мужчина никогда, никогда не встречался с Избранной Лейлой. Как нелепо, что… Женщина близнеца нежно похлопала ее по руке: – Я знаю, ты устала, поэтому я уйду, позволив тебе отдохнуть. Если понадоблюсь, просто нажми на красную кнопку на поручне, и я сразу приду к тебе. Пэйн заставила веки открыться: – Спасибо, целительница. И не волнуйся о моем близнеце. Он вернется еще до зова зари. – Надеюсь, – сказала Джейн. – Действительно надеюсь… Послушай, отдохни, а по-том мы сделаем несколько анализов. Пэйн пожелала женщине хорошего дня и в очередной раз закрыла глаза. Оставшись наедине с собой, она начала понимать, что чувствовала эта женщина при мысли о ее мужчине с другой. Представив целителя с кем-то, вроде Избранной Лей-лы, Пэйн почувствовала тошноту… даже если для расстройства желудка не было никаких причин. В каком же она все-таки беспорядке. Прикованная к больничной кровати, сразу-мом, атакованным мыслями о мужчине, на которого у нее во всех отношениях не было никаких прав… И все же мысль о том, что он разделит эту сексуальную энергию с кем-то, кроме нее, попросту разжигала в ней ярость. Думать, что вокруг ее целителя вились другие женщины, в поисках того, что он, казалось, был готов дать ей, желая ту твердую длину у его бедер и его губы на собственных… Снова зарычав, Пэйн поняла, что оставить ту карточку с информацией о нем было к лучшему. Иначе она бы устроила кровавую бойню всем его любовницам. В конце концов, убийство никогда не было для нее проблемой. История тому доказательство. --------------------------------------------------------------- «Великие умы думают одинаково» - в русском соответствует фраза «У дураков мысли сходятся» «Я мечтаю о Джинни» - Американский ситком 1960-х годов Дампстер - контейнер для мусора Игрушка, которая создает светящиеся надписи, рисунки.
Куин вошел в особняк через вестибюль. И это было, мать его, стратегическим про-счетом. Следовало зайти через гараж, но, по правде говоря, те стоявшие в углу гробы пуга-ли его до чертиков. Он постоянно думал, что вот-вот откроются крышки, выползет нечто в духе «Ночи живых мертвецов» и не оставит от него живого места. А ведь ему чертовски необходимо перестать быть сопливой размазней. В знак учтивости приступу изнеженности, как только Куин зашел в фойе, ему по-счастливилось лицезреть спускающихся по главной лестнице Блэйлока и Сэкстона, безу-пречно одетых для Последней трапезы: оба в слаксах, а не джинсах, и не в повседневных рубашках, а в свитерах, также вместо ботинок они были обуты в туфли. Гладко выбритые, они пользовались парфюмом и были причесаны, но при этом ничуть не выглядели женоподобными. В этом случае все было бы гораздо проще. Бога ради, как бы ему хотелось, чтобы один из сукиных сыновей уподобился Ру-Пол, нацепил на себя перья и накрасил ноготки. Но нет. Они продолжали выглядеть, как два очень горячих мужика, умевших со вкусом потратить свои деньги в «Сакс»… в то время как он просто спускал их на кожаные брюки и майки… и, как сегодня, укладывал волосы грубым сексом и одеколоном, если его можно так назвать, из одной линии продуктов для шлюх. Опять же, он был готов поспорить, что разница между его внешностью и ухожен-ным видом этой парочки заключалась лишь в горячем душе и визите в уборную: эти двое вне всяких сомнений тискались друг с другом всю ночь. Они выглядели слишком доволь-ными, когда шли за едой, по которой, несомненно, изголодались. Когда они оказались на мозаичном изображении яблони в самом цвету, Блэй в сво-ей голубой одежде обернулся и осмотрел Куина с ног до головы. На лице парня не отра-зилось никакой реакции. Больше никакой. Ни намека на ту старую вспышку боли, и не потому, что развлечения Куина были не столь очевидны. Сэкстон что-то сказал, и Блэй отвел взгляд… и, вот оно. Румянец разлился по этой бледной коже, когда голубые глаза посмотрели в серые. Я не могу, подумал Куин. Не сегодня. Чтобы избежать происходящего в столовой, он направился к двери под лестницей и использовал ее по назначению. Как только та закрылась за ним, людская болтовня за-тихла и, приветствуя его, нахлынула безмолвная темнота. Так намного лучше. Вниз по невысоким ступенькам. Через другую дверь с кодовым замком. В подзем-ный тоннель, ведущий от особняка к тренировочному центру. И теперь, оставшись в оди-ночестве, он уже не мог дышать и был в состоянии пройти лишь примерно два фута прежде, чем ноги перестали работать, и ему пришлось прислониться к гладкой стене. Позволив голове упасть назад, Куин закрыл глаза… охваченный желанием приставить к виску пистолет. Он поимел того рыжего в «Железной маске». Поимел того гетеро неслабо и жестко. И случилось все именно так, как он предполагал – сначала они болтали в баре, за-глядываясь на девчонок. Вскоре подкатили огромные груди на черной платформе. Пого-ворили с ней. Выпили с ней… и ее подружкой. Час спустя? Они вчетвером в уборной, тесно прижавшись друг к другу. Что было второй частью плана. В узком пространстве руки – это руки, и при оби-лии движений и передач из одних в другие, никогда нельзя быть уверенным, кто тебя ка-сается. Гладит. Лапает. Все то время, что они были со шлюшками, Куин раздумывал, как же избавиться от женщин, и заняло это гораааааааааздо больше времени, чем ему хотелось. После секса де-вочки хотели еще потусить… обменяться номерами, потрепаться, предложить пойти пе-рекусить. Ну, да, конечно. Цифры ему к черту не сдались, потому что он не собирался им ко-гда-либо звонить, он не был любителем потрепаться даже с теми людьми, кто ему нравил-ся, и перекус, который он мог им предложить, не имел ничего общего с плотным ужином. Мысленно отметив приказы под грифом «Сучка, пожалуйста», ему пришлось вну-шить им уйти… что привело его к редким моментам сочувствия человеческим мужчинам, у которых такой роскоши не было. Когда он остался наедине со своей жертвой, человеческий мужчина приходил в се-бя у раковины, и Куин, стоя у двери, сделал вид, что занят тем же. В конце концов, был установлен зрительный контакт, случайный со стороны человека, очень серьезный – со стороны Куина. – Что? – спросил мужчина. Но он знал… потому что веки его потяжелели. Куин завел руку за спину и повернул замок, чтобы им никто не помешал: – Я все еще голоден. Вдруг рыжеволосый посмотрел на дверь, будто хотел уйти… но его член считал иначе. За молнией этих джинсов… он возбудился. – Никто никогда не узнает, – загадочно сказал Куин. Черт, он мог сделать так, что рыжий и не вспомнит… хотя пока парень не представляет угрозы для вампиров, нет при-чин вытаскивать «Свиффер» и все подтирать. – Ты же вроде говорил, что не гей… – В тоне сквозила печаль, будто мужчина чув-ствовал себя не совсем комфортно из-за того, чего хотело его тело. Куин сократил расстояние между ними, прислонившись грудью к рыжеволосому. А затем схватил парня за шею и прижал к своим губам. Поцелуй сделал то, что и плани-ровалось: выкинул из уборной все мысли и оставил лишь ощущения. И тут случилось оно. Дважды. Когда все закончилось, парень не предложил свой номер. Он эффектно вышел, но было ясно, что это его первый и последний эксперимент – чему Куин нисколько не возра-жал. Они разошлись молча, каждый вернулся к своей жизни, рыжеволосый – в бар… а Куин отправился в одиночку бродить по улицам Колдвелла. Лишь грядущий восход заставил его вернуться сюда. – Гребаный ад… – сказал он сам себе. Вся ночь стала уроком, царапающим ядовитым плющом – да, в жизни бывают вре-мена, когда не помешает заместитель: на собрании совета, например, когда ты посылаешь кого-то еще высказать свою точку зрения. Или когда тебе нужно что-то из супермаркета, и ты даешь свой список доджену. Или когда ты пообещал сыграть в бильярд, но слишком сильно напился, чтобы держать кий, поэтому отправил кого-то еще погонять твои шары. К сожалению, теория с заместителем определенно не находила применения, когда ты хотел быть тем, кто лишит кого-то девственности, но не стал им, и в голову не пришло ничего лучше, чем пойти в клуб, найти кого-то с похожими физическими чертами, напри-мер… ну, скажем… цветом волос… и трахнуть его. В такой ситуации с заместителем ты в итоге чувствуешь себя опустошенным, и не потому, что твои мозги отключились, и ты пребывал на посткоитальном облаке ооооооо-оо, дааааа. Стоя в этом тоннеле в полном одиночестве, Куин был абсолютно пустым внутри оболочки из собственной кожи. Город призраков, лучше и не скажешь. Как жаль, что его либидо не могло похвастаться блестящими идеями. В тихом оди-ночестве он начал представлять, каково это – быть на месте своего кузена, спускаться с Блэем вниз на ужин. Быть тем, кто делит с парнем не только постель, но и спальню. Како-во это, встать перед всеми и сказать: Эй, это моя пара… Ментальная изоляция, последовавшая за этим небольшим полетом фантазии, была настолько глухой, что показалось, будто его ударили в голову. И в этом-то и проблема, так ведь? Потирая свои разные глаза, Куин вспомнил, как сильно его ненавидела семья. Его вырастили с верой, что генетический дефект, заключавшийся в обладании голубой радужкой на одном глазу и зеленой на другом, означал, что он был ненормальным уродом, и они относились к нему как к позору рода. Ну, вообще-то все даже хуже. Все кончилось тем, что его пнули из дома и послали Хранителей чести преподать ему урок. Вот как он стал прошедшим . И они еще не знали о других его «ненормальностях». Например, о желании быть со своим лучшим другом. Боже, ему не требовалось зеркало, чтобы увидеть, какой же он трус и обманщик… но он ничего не мог с этим поделать. Куин был заперт в клетке, от которой не мог найти ключ, годы высмеивания семьей сомкнулись вокруг и не давали сдвинуться. И объяснением этого сумасшествия была лишь его трусливая слабость. Блэй, в отличие от него, сильный. Устав от ожидания, он объявил о своей сущности, и нашел другого. Черт побери, и это больно… Выругавшись, он оборвал предменструальный монолог и нехотя начал двигаться. С каждым шагом, Куин приходил в себя, собирая воедино свой беспорядочный внутрен-ний механизм и укреплял давшие течь трубы. Жизнь – это череда изменений. Блэй изменился. Как и Джон. И, очевидно, он был следующим в списке, потому что не мог продолжать жить вот так. Зайдя в тренировочный центр с задней стороны офиса, он решил, что если Блэй смог перелистнуть страницу, то и ему это по силам. Независимо от превратностей судьбы, человек сам определяет течение своей жизни; логика и воля означают лишь, что в своей вотчине он может царствовать так, как ему заблагорассудится. И нынешнее положение вещей ему не нравилось. Ни анонимный секс. Ни отчаян-ная тупость. Ни сжигающая зависть и надоедливые сожаления, которые никуда его не привели. Раздевалка была пуста, ведь занятия не проводились, и он в одиночестве переобла-чился, раздевшись догола, а затем натянув черные шорты для бега и пару черных «Най-ков». Зал также был эхокамерой – как раз то, что нужно. Врубив звуковую систему, он пультом пробежался по имевшимся трекам. Когда настала очередь Гориллаз – «Клинт Иствуд», он подошел к беговой дорожке и включил тренажер. Куин ненавидел такие тренировки… просто презирал бессмысленную глупую природу всего этого. Лучше трахаться или сражаться, как он всегда говорил. Но если ты застрял внутри из-за восхода и вознамерился попытаться хранить цели-бат, бег в никуда казался довольно, катись все к черту в зад, подходящим способом вы-плеснуть энергию. Приведя машину в действие, он запрыгнул на нее и начал подпевать. Сконцентрировавшись на белой бетонной стене напротив, Куин переставлял ноги, снова, и снова, и снова, пока для разума и тела не осталось ничего, кроме повторяемых шагов, биения сердца и пота, выступившего на обнаженной груди, животе и спине. Впервые в жизни он не бежал с бешеной скоростью. Она была отрегулирована так, чтобы его шаг оставался ровным, и он смог поддерживать его часами. Когда ты пытаешься убежать от самого себя, тебя тянет к громкому и неприятному, к крайностям и безрассудству, потому что это заставляет бороться и цепляться ногтями за край утеса, созданного тобой же. Куин, как и Блэй, был тем, кем был. Несмотря на желание быть там с… мужчи-ной… которого он любил, он не мог заставить себя пойти туда. Но, ей-Богу, он прекратит бежать от собственной трусости. Ему нужно взять под контроль свое дерьмо… даже если из-за этого он возненавидит себя всеми фибрами души. Потому что, может, в этом случае он прекратит пытаться отвлечься сексом и выпивкой, и поймет, чего на самом деле хочет. Помимо Блэя.
Сидя рядом с Бутчем в Эскалейде, Ви являл собой одну огромную контузию высо-той шесть футов шесть дюймов и весом в двести пятьдесят фунтов. Пока они возвращались в особняк, каждый его дюйм гудел, боль образовывала ту-ман, заглушающий внутренний крик. Значит, он получил часть того, чего хотел. Но проблема в том, что облегчение уже исчезало, и Добрый Самаритянин за рулем начинал его бесить из-за этого. Но копу было до лампочки. Бутч набирал номер на своем мобильнике и сбрасывал звонок, снова набирал и снова сбрасывал, будто у пальцев на его правой руке был синдром Туретта. Скорее всего, он звонил Джейн, а потом передумывал. Слава Богу… – Да, я хочу сообщить о трупе, – услышал он копа. – Нет, я не представлюсь. Он в Дампстере в переулке в конце Десятой Улицы, в двух кварталах от Коммодора. Похожа на белую, двадцать лет, плюс-минус… Нет, я не представлюсь… Эй, может, вы запишите адрес и перестанете волноваться обо мне… Пока Бутч спорил с оператором, Ви поерзал на сиденье и почувствовал, как сло-манные справа ребра болезненно заныли. Неплохо. Если ему нужен будет очередной при-лив боли, чтобы остыть, он сможет просто попытаться ровно сесть, и агония вновь при-мется за свое… Бутч бросил мобильник на приборную панель. Со вкусом выругался. И еще раз. А затем решил поделиться: – Как далеко ты собирался позволить этому зайти, Ви? Пока они бы не закололи тебя? Оставили на солнце? Чего было бы достаточно? – Кто бы говорил, – произнес Ви разбитыми губами. – Кто бы говорил? – Бутч резко повернул голову, в его глазах плескалась ярость. – Прости? – Не делай вид… будто ты не знаешь, на что это похоже. Я видел тебя в стельку пьяным… Я видел… – Он кашлянул… – Видел тебя пьяным со стаканами в обеих руках. Так что не надо тут разыгрывать из себя святошу. Бутч вновь сконцентрировался на дороге: – Ты жалкий сукин сын. – Да и хрен с этим. Ага, вот и весь разговор. К тому времени, как Бутч припарковался у особняка, они вздрагивали и моргали, будто их обоих обработали «Мейсом» . Солнце все еще скрывалось далеко за горизон-том, но было достаточно близко, чтобы озарить небо всего в нескольких мегаваттах к югу от смертельной дозы для вампиров. Они не направились в особняк. Ни за что. Последняя Трапеза подразумевает еду, и, учитывая их настроение, не было причин давать лишний повод для сплетен. Не говоря ни слова, Ви зашел в Яму и сразу двинулся в свою спальню. Он не станет встречаться с Джейн или сестрой в таком виде. Черт, да с его-то мордой, он, воз-можно, даже после душа не станет этого делать. Зайдя в ванную, Ви включил воду и в темноте снял оружие – а именно, вытащил один кинжал из поясной кобуры вокруг талии и положил его на столик. Одежда была грязной, покрытой кровью, воском и прочим дерьмом, и он позволил ей упасть на пол, без понятия, что с ней делать. Ви встал под струю еще до того, как она нагрелась. Когда холодная вода ударила по лицу и прессу, он зашипел, шок пронесся по члену и возбудил его, не то, чтобы он имел дальнейшие планы на эрекцию. Он просто закрыл глаза, пока его собственная кровь и кровь врагов стекала с тела, исчезая в водостоке. Боже, он обязательно наденет водолазку после того, как смоет с себя всю эту дрянь. Его лицо разбито, но, это, наверное, можно будет объяснить дракой с врагом. А то, что тело с головы до пят покрыто синяками? Маловероятно. Повесив голову и позволив воде струиться по носу и подбородку, он отчаянно пы-тался вернуться к бесчувственности, в которой пребывал в машине, но боль начинала сти-хать, наркотик терял свою хватку, а мир вновь становился слишком ясным. Боже, ощущение потери контроля и бешенство душили его, словно руки, сомкнув-шиеся вокруг горла. Долбаный Бутч. Добрый дядя, любопытный, назойливый сукин сын. Через десять минут Вишес вышел из ванной, схватил черное полотенце и, заходя в спальню, вытер спину, держа махровую ткань за края. Открыв шкаф, он силой разума за-жег черную свечу и… увидел лишь майки. И кожаные брюки. Вот что происходит с твоим гардеробом, когда ты живешь сражениями и спишь голышом. Никакой водолазки. Ну, может, повреждения не так уж и плохи… Быстрый поворот к зеркалу на другой стороне двери, и даже ему пришлось заме-реть. Он выглядел, будто его помял зверь Рейджа, глубокие темно-красные борозды про-тянулись вокруг живота и вверх, к плечам и прессу. Лицо было настоящим посмешищем, один глаз так распух, что веко почти не открывалось… нижняя губа глубоко рассечена… челюсть как у белки, прячущей за щеками орехи. Прекрасно. Он похож на одного из парней Даны Уайта . Подобрав грязную одежду и затолкав ее вглубь шкафа, Ви вытащил свою разбух-шую башку в коридор, и прислушался. Слева работал И-эс-пи-эн . Справа наливали что-то жидкое. Он направился в комнату Мариссы и Бутча полностью обнаженным. Незачем пря-тать царапины от Бутча… сукин сын видел, как те появились. Переступив порог, он увидел копа, сидящего на краю своей кровати, локти на ко-ленях, стакан Лага в ладонях, бутылка между туфлями. – Знаешь, о чем я думаю прямо сейчас? – спросил парень, не поднимая взгляд. Ви догадывался, что он составил тот еще списочек. – Так расскажи. – О той ночи, когда я видел, как ты спрыгнул с балкона Коммодора. О ночи, когда я думал, что ты умер. – Бутч отпил из стакана. – Я думал, с этим покончено. – Если тебя это утешит… я тоже так думал. – Почему ты не пойдешь к своей матери. Обсудишь с ней все это. Будто женщина могла сказать что-то стоящее. – Я убью ее, коп. Не знаю, как… но я убью стерву за это. Она оставила меня с со-циопатом-отцом, прекрасно зная, что тот собой представлял, потому что, эй, она же все видит. Затем триста лет скрывала, что она моя мать, а потом на мой день рождения, рас-крылась и захотела закабалить своими гадючими религиозными устоями. Я бы справился с этим пафосом, так ведь? Но моя сестра, моя близняшка? Она держала Пэйн вдали от ме-ня, коп. Против ее воли. Веками. И никогда даже не говорила, что у меня есть сестра. Это уж слишком. С меня хватит. – Ви посмотрел на Лаг. – Осталось чем поделиться? Бутч заткнул бутылку и кинул ее. Когда Ви поймал ту одной рукой, коп произнес: – Но коньки отбросить – не решение проблемы. Как и позволить поиметь себя по-добным образом. – Значит, вызываешься лессерам на замену? Потому что я схожу с ума, и это нужно выпустить, Бутч. На самом деле. Я сейчас опасен… – Ви присосался к выпивке и выругался, когда порез на губе защипало, будто он затянулся не с той стороны косячка. – И я не могу придумать, как вытащить это из себя… потому что однозначно не собираюсь возвращаться к своим старым привычкам. – Совсем не хочется? Ви собрался и сделал еще глоток. Сквозь гримасу он сказал: – Я хочу разрядки, но не буду ни с кем, кроме Джейн. Я ни за что не вернусь в на-ше супружеское ложе со следами какой-то шлюхи по всему моему члену – это разрушит все не только для нее, но и для меня. Кроме того, сейчас мне нужно доминирование, а не подчинение, и нет никого, кому я бы мог доверять. – Ну, может, только Бутчу, но это пре-сечет слишком много границ. – Так что, я в тупике. В моей голове ревет гарпия, и я ничего не могу с этим поделать… и от этого становлюсь гребаным психом. Боже… он сказал это. Все. Кто бы мог подумать. И в награду самому себе он вновь присосался к бутылке. – Черт возьми, губе-то больно. – Без обид, но это хорошо – ты заслужил. – Ореховые глаза Бутча распахнулись, и через какой-то миг он слегка улыбнулся, обнажая пломбу на переднем зубе, так же, как и клыки. – Знаешь, я даже на какое-то время тебя возненавидел, правда. И пока ты не спро-сил, водолазки в дальнем конце той полки. Треники тоже возьми. Твои ноги выглядят так, будто по ним прошлись гвоздодером, и то твое яйцо явно скоро взорвется. – Спасибо, приятель. – Ви прошелся по рядам одежды, развешанной на добротных кедровых вешалках. Уж что-что, но в гардеробе Бутча всегда широкий выбор. – Вот уж не думал, что буду рад, что ты такой шмотошник. – Думаю, ты хочешь сказать «человек с хорошим вкусом». С этим его бостонским акцентом, слова вышли как человек с хорошем вкусам, и Ви задумался, было ли время, когда он не слышал этого южного говора. – Что собираешься делать с Джейн? Ви поставил бутылку на пол, натянул через голову кашемировую водолазку, и ра-зозлился, обнаружив, что та еле прикрывает пупок. – На ней и так слишком много всего. Никакой шеллан не нужно слышать, что ее мужчина искал хорошего мордобития… и я не хочу, чтобы ты ей говорил. – Как ты собираешься объяснить свою физиономию, умник? – Отек спадет. – Недостаточно быстро… тебе придется увидеться с Пэйн в таком виде… – Ей тоже такое удовольствие не нужно. Я просто денек поторчу вдали ото всех. Пэйн восстанавливается и стабильна… по крайней мере, так мне сказала Джейн, поэтому я пойду в свою кузницу. Бутч протянул свой стакан. – Нальешь? – Не вопрос. – Ви плеснул своему парню, выпил сам, а затем поболтал стакан. Протянув руку, он повернулся. – Лучше? – Я вижу лишь лодыжки и запястья, и, к твоему сведению, сверкая тут животом ты похож на долбаную Майли Сайрус. Не круто. – Иди на фиг. – Сделав следующий глоток из бутылки, Ви решил, что напиться – его новый план. – Я-то причем, если ты чертов карлик. Бутч усмехнулся, а затем вновь стал серьезен: – Если ты снова выкинешь подобное… – Ты сам предложил свою одежду. – Я не об этом сейчас говорю. Ви отдернул рукава водолазки, но толку от этого не было. – Тебе не придется вмешиваться, коп, и я не собираюсь кончать жизнь самоубийст-вом. Не в этом дело. Я знаю, где пролегает черта. Бутч выругался, его лицо помрачнело: – Когда ты это говоришь, я верю, что ты думаешь, что это правда. Но обстоятель-ства могут быстро измениться, особенно такие, как эти. Ты можешь скользить по вол-нам… волнам чего бы тебе ни было нужно… и течение может обратиться против тебя. Ви согнул руку, ту, что в перчатке: – Невозможно. Не с этим… и я действительно не хочу, чтобы ты разговаривал об этом с моей женщиной. Пообещай. Ты должен оставаться в стороне. – Тогда ты должен поговорить с ней. – Как я могу ей сказать… – Его голос сорвался, и ему пришлось прочистить горло. – Как, блин, я смогу объяснить ей все это? – А как иначе? Она тебя любит. Ви просто покачал головой. Он не мог представить, как говорит своей шеллан, что хочет физической боли. Это ее убьет. И он уж точно не хотел, чтобы она видела его в та-ком состоянии. – Слушай, я сам обо всем позабочусь. Обо всем. – Вот, чего я боюсь, Ви. – Бутч одним глотком осушил остатки своего скотча. – Это… самая большая наша проблема.
***
Джейн наблюдала за спящей пациенткой, когда в кармане оживился телефон. Не звонок, а смс-ка от Ви: Дома, иду в кузницу работать. Как П? И ты? Она выдохнула, но не с облегчением. Он вернулся примерно за десять минут до полного рассвета, и не увиделся ни с ней, ни со своей сестрой? Да пошло все, подумала она, вставая и выходя из палаты. Передав смену Элене, обновлявшей файлы Братьев в смотровом кабинете клиники, Джейн зашагала по коридору, свернула налево в офис и вышла к другой стороне комнаты с щитками. Нет нужды возиться с кодовыми замками, она просто прошла сквозь… И, вот он, примерно в двадцати ярдах вниз по туннелю, уходит от нее… проходит мимо тренировочного центра, чтобы зайти еще глубже в скалу. Флуоресцентные лампы на потолке освещали его над головой, лучи падали на ог-ромные плечи и сильную нижнюю часть тела. Оправдывая блеск, его волосы выглядели мокрыми, а тонкий запах мыла, которым он всегда пользовался, подтверждал, что он только что помылся. – Вишес. Он произнесла его имя всего раз, но тоннель был эхо-камерой, разносившей звуки вперед и назад, усиливая их. Он остановился. И это все, что она получила в ответ. Джейн ждала, что он что-нибудь скажет, обернется… признает ее, и обнаружила что-то новое в своем призрачном состоянии. Хоть она и не была на самом деле жива, ее легкие все еще могли гореть, как если бы она задыхалась. – Где ты был сегодня? – сказала она, не ожидая ответа. Которого и не получила. Но он остановился прямо под лампой, поэтому даже на расстоянии она видела, как напряглись его плечи. – Вишес, почему ты не оборачиваешься? Боже милостивый… чем он занимался в Коммодоре? О, Господи… Забавно, на то, чтобы люди «строили» жизнь вместе, существовала причина. Хотя решения, которые вы принимаете как муж и жена – не кирпичи, а время – не известковый раствор, вы все равно сооружаете нечто ощутимое и реальное. И прямо сейчас, когда ее хеллрен отказывался подойти к ней – черт, даже показать свое лицо – началось землетря-сение под тем, что, как она считала, было плотным грунтом. – Чем ты сегодня занимался? – выдавила она. На этом он развернулся на пятках и сделал два широких шага по направлению к ней. Но не с целью подойти поближе. А чтобы отойти от прямого света. Но все равно… – Твое лицо, – ахнула она. – Угодил в драку с лессерами. – Когда она двинулась вперед, он поднял ладонь. – Я в порядке. Прямо сейчас мне просто нужно немного пространства. Что-то не так, подумала она. И ненавидела вопрос, прыгавший в голове – до той точки, где она отказывался его задавать. Несмотря на то, что между ними была лишь тишина. – Как моя сестра? – резко спросил он. – Она все еще отдыхает, ей удобно, – сквозь сведенное горло ответила она. – С ней Элена. – Тебе нужно взять перерыв и отдохнуть. – Так и сделаю. – Ну да, точно. Из-за того, как все между ними стало, она никогда снова не уснет. Ви прошелся рукой в перчатке по своим волосам: – Я не знаю, что сказать прямо сейчас. – Ты был с кем-то еще? – Нет. – Он даже не колебался. Джейн внимательно посмотрела на него… и затем медленно выдохнула. Об ее хел-лрене одно можно сказать с уверенностью, единственное, в чем можно не сомневаться – Вишес никогда не лгал. Какие бы в нем ни были недостатки, этот – не один из них. – Хорошо, – сказала она. – Ты знаешь, где меня найти. Я буду в нашей постели. Именно Джейн отвернулась и начала уходить в противоположном направлении. Несмотря на то, что дистанция между ними разбивала ей сердце, она не собиралась требо-вать от него того, на что он не был способен, и если ему было нужно пространство… что ж, она его предоставит. Но не навсегда, это уж точно. Рано или поздно, этот мужчина с ней поговорит. Ему придется, или она… Боже, она не знала что. Ее любовь не выживет в этом вакууме. Просто не сможет. ------------------------------------------------------------------------- оварный знак слезоточивого газа, применяемого для самообороны, а также полицейскими против участников уличных беспорядков. Вызывает головокружение, потерю двигательных функций и т.д. Реклам-ный лозунг: «Мейс: На всякий случай» Дана Уайт – президент американской организации по смешанным боевым единоборствам UFC. Довольно яркая и громкая личность в мире смешанных боевых искусств. Одна из самых влиятельных персон в мире спорта. И-эс-пи-эн - один из каналов кабельного телевидения, по которому круглосуточно показывают только спортивные передачи.
Тот факт, что Хосе де ла Круз прикончил Данкин Донатс по пути в центр Колдвел-ла, было затасканным клише. Все поголовно считали, что детективы по расследованию убийств пьют кофе и едят пончики, но это не всегда так. Иногда не время останавливаться. И, боже, к черту телевизионные шоу и детективные романы, на самом деле, он лучше функционировал на кофеине и с небольшим содержание сахара в крови. К тому же, он жил ради красоток. Такой уж он есть. Звонок, разбудивший его с женой, прозвучал около шести утра, что, учитывая ко-личество дзынь-дзынь, которое он получал глубокой ночью, было почти культурно. Тру-пы, как и живые люди с медицинскими проблемами, не играли по правилу «с девяти до пяти», так что близость к приличному часу была необычайным благословением. И это не единственный приятный момент. В воскресное утро дороги и шоссе были пусты, как дорожка в боулинге, и его служебная машина в рекордное время добралась из пригорода, поэтому кофе совсем не остыл, когда Хосе приехал в складской район, остано-вившись у красных огней. Скопление полицейских машин указало на место, где обнаружили тело, даже луч-ше, чем желтая предупреждающая лента, натянутая повсюду, словно тесьма на каком-нибудь долбанном рождественском подарке. Выругавшись, он припарковался параллель-но кирпичной стене переулка и вышел из машины, маленькими глотками попивая кофе и приближаясь к группе мрачных голубых униформ. – Привет, Детектив. – Как жизнь, Детектив. – Йоу, Детектив. Он кивнул парням: – Всем доброе утро. Что тут у нас? – Мы ее не трогали. – Родригез кивнул на Дампстер. – Она там, и Джонс сделал ис-ходные фотографии. Коронер и следователи уже едут. Как и мужененавистница. Ах, да, их неизменный фотограф. – Спасибо. – Где твой новый напарник? – Едет. – Он готов для этого? – Увидим. – Несомненно, этот грязный переулок не раз встречался с содержимым людских желудков. Поэтому, если мальчишка пропустил свой пресловутый ланч, это даже к лучшему. Хосе нырнул под ленту и подошел к Дампстеру. Приближаясь к телу, он, как и все-гда, почувствовал, что его слух стал почти невыносимо остр. Тихие разговоры мужчин позади него, стук подошвы его туфель по асфальту, свистящее течение реки… все было слишком шумным, будто громкость всего чертова мира заходила за красную зону. И, конечно же, ирония заключалась в том, что причина его присутствия здесь, в это утро, в этом переулке… причина приезда машин, появления людей и ленты… была абсолютно тиха. Хосе сжал свой стакан из Стирофома, посмотрев за проржавевшую крышку бака. Прежде всего, он увидел ее руку с бледными пальцами и разрезанными ногтями, под ко-торыми было что-то темное. Кем бы она ни была, так просто она не сдалась. Стоя над очередной мертвой девушкой, он чертовски хотел, чтобы на работе на-ступило затишье на месяц, неделю… или даже на ночь. Черт, карьерный упадок – вот чего он действительно добивался. Выполняя подобную работу сложно находить удовлетворе-ние в том, что делаешь. Даже если ты раскрыл дело, кто-то все равно хоронит любимого человека. Стоявший рядом с ним коп заговорил так, будто был на рабочем конце мегафона: – Хочешь, чтобы я открыл другую половину? Хосе едва не велел парню заткнуться, но тот, скорее всего, говорил с громкостью перешептывания в библиотеке: – Да. Спасибо. Офицер дубинкой приподнял крышку, как раз настолько, чтобы свет проник внутрь, но сам туда не заглянул. Он просто стоял там, как один из караульных перед Бу-кингемским дворцом, смотря на другой конец переулка, и ни на что в особенности. Приподнявшись на носочках и заглянув в бак, Хосе не стал винить его за сдержан-ность. На постели из металлической стружки лежала обнаженная женщина, ее серая ис-пещренная кожа странно светилась в рассеянном свете восходящего солнца. Судя по лицу и телосложению, ей было лет двадцать, плюс-минус. Белая. Волосы срезаны под корень, настолько, что на скальпе виднелись раны. Глаза… вынуты из глазниц. Хосе вытащил из кармана ручку, потянулся и осторожно приоткрыл ее навсегда уже онемевший рот. Зубов нет… ни одного не осталось в рваных деснах. Двинувшись вправо, он поднял ее руку, чтобы рассмотреть подушечки пальцев. Полностью удалены. Изуродование не кончалось на голове и руках… В ее плоти были выдолбленные отверстия - одно в верхней части бедра, другое под плечом, два во внутренней стороне запястий. Выругавшись себе под нос, он не сомневался, что ее сюда сбросили. Недостаточно уединенности, чтобы проделать такую работу… это дерьмо требовало времени и инстру-ментов… и креплений, чтобы держать ее. – Что у нас, Детектив? – спросил позади него новый напарник. Хосе обернулся через плечо на Томаса ДелВеччио младшего. – Уже завтракал? – Нет. – Хорошо. Он отошел, чтобы Век мог взглянуть на девушку. Поскольку тот был выше него почти на шесть дюймов, ему не пришлось выгибаться, чтобы посмотреть внутрь, надо бы-ло лишь слегка наклониться в бедрах. И затем он просто смотрел. Не отшатнулся к стене и не блеванул. Не ахнул. Не изменился в лице. – Тело сюда засунули, – сказал Век. – Это вне сомнений. – Ее. Век обернулся, его темные голубые глаза были умны и невозмутимы. – Прости? – Ее сюда засунули. Это человек. А не вещь, ДелВеччио. – Точно. Извини. Ее. – Парень снова наклонился. – Думаю, у нас любитель трофе-ев. – Возможно. Темные брови поднялись вверх: – Тут много чего не хватает… у нее. – Смотрел Си-эн-эн в последнее время? – Хосе вытер ручку о салфетку. – У меня нет времени на ТВ. – За прошлый год вот так было найдено одиннадцать женщин. Чикаго, Клевеленд и Фили. – Дерьмоооо. – Век закинул в рот жвачку и усердно принялся жевать. – Так ты ду-маешь, что для нас все только началось? Когда парень начал работать зубами, Хосе потер глаза из-за нахлынувших воспо-минаний: – Когда ты бросил? Век прочистил горло: – Курить? Около месяца назад. – Ну, и как? – Дерьмово. – Еще бы. Хосе уперся руками в бедра и вновь посмотрел на труп. Как, черт возьми, они идентифицируют личность? В штате Нью-Йорк огромное количество пропавших моло-деньких девушек – если считать, что убийца не сделал этого в Вермонте, Массачусетсе или Коннектикуте и привез ее сюда. Одно точно. Будь он проклят, если какой-то подонок начнет убивать Колдвеллов-ских девочек. Не бывать этому, пока он на страже. Отвернувшись, Хосе похлопал напарника по плечу. – Даю тебе десять дней, приятель. – А что потом? – Потом ты снова станешь парнем с «Мальборо». – Не стоит недооценивать мою силу воли, Детектив. – Не стоит недооценивать то, что ты почувствуешь, когда вернешься домой и по-пытаешься заснуть. – Я все равно не сплю много. – Эта работа сон слаще не сделает. В этот момент приехал фотограф со своими щелчками, вспышками и плохим от-ношением. Хосе кивнул в противоположном направлении: – Давай свалим, чтобы не мешать ей выполнять свою работу. Век оглянулся и удивленно распахнул глаза, когда того одарили не самым привет-ливым взглядом. Конечно же, парня никогда не отшивали – последние две недели показа-ли, что Век был одним из тех, к кому женщины так и липли. В штаб-квартире они ни на шаг от него не отходили. – Пошли, ДелВеччио, начнем расследование. – Без вопросов, Детектив. Обычно Хосе бы попросил парня называть его де ла Крузом, но никто из его «но-вых» напарников не протягивал больше месяца, так что вот. «Хосе» даже не принималось в расчет, конечно же, ведь на работе лишь один человек называл его так, и этот ублюдок исчез три года назад. У них с Веком около часа ушло на то, чтобы порыскать в округе и не узнать ничего существенного. На внешней стороне зданий камеры не размещались, свидетели не объя-вились, но парни из бюро расследований собирались ползать повсюду со своими наушни-ками, маленьким пластиковыми пакетикам и пинцетами. Может, что-нибудь и всплывет. Коронер показался в девять и сделал свое дело, а примерно час спустя тело можно было доставать. И, когда парням понадобилась помощь с этим, Хосе был удивлен, что Век натянул пару латексных перчаток и прыгнул прямо в тот Дампстер. Как раз перед тем, как коронер завершил осмотр, Хосе спросил время смерти, на что ему ответили – примерно вчерашний полдень. Прекрасно, размышлял он, когда машины и фургоны начали отъезжать. Мертва уже почти двадцать четыре часа прежде, чем они ее нашли. Ее могли привезти сюда из другого штата. – Пора заполнить отчет, – сказал он Веку. – Сделаю. Когда парень развернулся и направился к мотоциклу, Хосе выкрикнул: – Жвачка – это не еда. Век остановился и оглянулся через плечо: – Приглашаешь меня на завтрак, Детектив? – Просто не хочу, чтобы ты грохнулся в обморок на работе. Тебя это смутит, а я буду вынужден перешагивать еще через одно тело. – Ты такой заботливый, Детектив. Может, был когда-то. Теперь он попросту проголодался, но перспектива есть в одиночестве его не прельщала. – Встретимся у суток через пять минут. – У суток? Точно, он же не местный. – Вагон-ресторан «Риверсайд» на Восьмой улице. Открыт круглосуточно. – Ясно. – Парень надел черный шлем и перекинул ногу через какую-то штуковину, скорее всего, двигатель. – Я плачу. – Поступай, как знаешь. Век рывком завел мотор. – Всегда так и делаю, Детектив. Всегда. Сорвавшись с места, он оставил за собой след тестостерона, и в сравнении с ним Хосе почувствовал себя упряжной лошадью среднего возраста, когда поплелся к служеб-ной машине цвета овсянки. Скользнув за руль, он поставил почти пустой и абсолютно холодный Данкин Донатс в держатель для стаканов и посмотрел на Дампстер за лентой. На ощупь вытащив из куртки мобильник, он позвонил в штаб: – Привет, это де ла Круз. Можешь соединить с Мэри Эллен? – Ожидание длилось меньше минуты. – Эм-Е, как ты? Хорошо… хорошо. Слушай, я хочу услышать звонок о теле около Коммодора. Ага. Конечно, просто проиграй его. Спасибо, и не торопись. Хосе сунул ключи в зажигание около руля. – Здорово, спасибо, Эм-Е. Он глубоко вздохнул и завел двигатель… Да, я хочу саабщить о трупе. Нет, я не представлюсь. Он в Дампстере в переулке в конце Десятой улицы, в двух кварталах от Коммадора. Похожа на белую, двадцать лет, плюс-минус… Нет, я не представлюсь… Эй, может, вы запишете адрес и переста-нете волноваться обо мне… Хосе стиснул телефон, и его начало потряхивать. Южный бостонский акцент был так отчетлив и настолько знаком, будто время по-пало в автомобильную аварию и перевернулось. – Детектив? Хотите еще раз послушать? – услышал он, как Мэри Эллен говорит ему в ухо. Закрыв глаза, он выдавил: – Да, пожалуйста. Когда запись кончилась, он услышал, как поблагодарил Мэри Эллен, и почувство-вал, как большим пальцем нажал на кнопку, чтобы завершить звонок. Так же, как воду затягивает в водосток, его погружало в кошмар двухлетней давно-сти… когда он вошел в отвратную жалкую квартирку, заваленную пустыми бутылками из-под Лагавулина и коробками из-под пиццы. Он помнил, как его рука потянулась к за-крытой двери ванной, чертова конечность дрожала от ладони до кончиков пальцев. Он не сомневался, что по другую сторону обнаружит мертвое тело. Свисавшее с крепления душа на ремне… или лежащее в ванной, наполненной кровью вместо пузыря-щейся пены. Бутчу О’Нилу нелегко жилось, по большей части из-за таких профессиональных занятий, как работа в отделе по расследованию убийств. Он любил выпивать поздно но-чью и не просто боялся заводить отношения, он был абсолютно неспособен к кому-либо привязаться. Только они с Хосе были близки. Настолько, насколько Бутч вообще мог когда-либо быть с кем-то. Никакого самоубийства. Ни тела. Ничего. В одну ночь он был тут, а следующей… исчез. Первый месяц или два Хосе ожидал услышать что-нибудь… либо от самого парня, либо потому что где-то всплыл труп со сломанным носом и с дурно сделанной пломбой на переднем зубе. Дни переросли в недели, а потом во времена года. И он подумал, что стал кем-то вроде доктора с заболеванием в конечной стадии. Он наконец на себе испытал, что чувст-вовали семьи, у которых кто-то пропал. И, Боже, это пугало, холодное напряжение неиз-вестности было тем, с чем он никогда не встречался… но с исчезновением своего старого напарника, оно не просто прошло мимо, оно купило участок земли, построило дом и, черт, въехало в него. Сейчас Хосе потерял всякую надежду, перестав просыпаться посреди ночи с раз-ными мыслями… а теперь эта запись. Конечно, у миллионов людей Южный акцент. Но у О’Нила в голосе была преда-тельская сиплость, которую нельзя подделать. Вдруг Хосе расхотелось ехать в сутки и что-либо есть. Но он переключил передачу и нажал на газ. В тот момент, когда он посмотрел в Дампстер и увидел эти пропавшие глаза и ра-боту стоматолога, он понял, что будет искать серийного убийцу. Но даже не догадывался, что окажется подряжен к иным поискам. Пора найти Бутча О’Нила. Если бы он только смог это сделать.
Он бежал под «Джудас Прист» , которые также отключили его мозг, а его напря-женное, ноющее тело получило то, в чем нуждалось. Принимая все во внимание, сейчас ему было лучше, чем по прошествии прошлого уикенда. Головные боли не прекращались, но Мэнни бодро управлялся с работой и пациентами, и все хорошо функционировало. И это его удивляло. Прежде чем Джейн врезалась в то дерево, ее тоже мучили го-ловные боли. Значит, если бы они смогли сделать аутопсию тела, то нашли бы аневризму? Но, с другой стороны, каковы были шансы возникновения аневризмы у них двоих в течении… Почему ты сделала это, Джейн? Зачем сфальсифицировала свою смерть? У меня нет времени объяснять. Прошу. Я знаю, что прошу многого. Но есть паци-ент, который отчаянно в тебе нуждается, и я искала тебя больше часа, и сейчас выби-ваюсь из времени… – Черт… – Мэнни быстро соскочил с дорожки, поставив ноги на боковые планши-ры, и стиснул зубы от дикой боли. Рухнув телом на приборную панель тренажера, он ды-шал медленно и ровно… для человека, бежавшего со скоростью миля в шесть минут. Последнюю неделю он методом проб и ошибок выяснил, что когда атаковала миг-рень, лучшим вариантом было очистить разум и ни о чем не думать. И действенность это-го когнитивного фокуса разбивала теорию об аневризме в пух и прах: если что-то способ-но проделать дыру в мозговой артерии, то никакая йога и дыхательные упражнения не помогут. Однако все же просматривалась некая схема. Приступы следуют за мыслями о Джейн… или эротическим сном, который он постоянно видит. Гребаный ад, он столько раз кончал во сне, что мог истощить даже свое либидо. Он был настолько больным ублюдком, что малейшая возможность вновь быть с той женщи-ной в своих снах заставляла его впервые в жизни с нетерпением ждать времени, когда он снова сможет придавить подушку. Хотя Мэнни не находил объяснения тому, как определенные мысли могли вызы-вать головную боль, все же хорошей новостью было то, что он шел на поправку. С каж-дым днем после той странной черной временной дыры длиною в выходные, он чувствовал себя лучше. Когда осталась лишь слабая тупая боль, Мэнни вернулся на беговую дорожку и за-кончил тренировку. По пути к выходу он кивнул вошедшим в зал утренним пташкам, но успел свалить, пока никто не накинулся на него с «о-боже-мой-с-тобой-все-в-порядке?», заметив его одышку. Поднявшись в свою квартиру, он принял душ, переоделся в чистый хирургический костюм и белый халат, а затем, подхватив портфель, направился к лестнице. Чтобы объе-хать пробки, он держался мощеных дорог. Северное шоссе в это время дня всегда забито под завязку, и Мэнни неплохо провел время, слушая старый-добрый «My Chemical Rom-ance ». «Я не в порядке» – по какой-то причине он не мог наслушаться этой песней. Когда он въехал на территорию Больницы Святого Франциска, рассветное солнце уже должно было взойти, и значит, день ожидался облачный. Не то, чтобы это имело для Мэнни значение. После того как однажды он оказался в эпицентре торнадо, которые ни-когда не происходили в Колдвелле, погода не имела на него никакого влияния. Черт, много дней он приходил на работу затемно и уходил до рассвета… но никогда не чувствовал себя так, будто упускает жизнь потому что « не видел солнца, видел дождь»… Забавно. Сейчас он чувствовал, будто что-то упускает. Он приехал в Колдвелл из Йельского Медицинского Колледжа после хирургиче-ской резидентуры , и планировал отправиться в Бостон, Манхэттен или Чикаго. Вместо этого, он сделал карьеру здесь, и сейчас прошло уже десять лет, а он находился все еще там, откуда стартовал. Конечно, он добился самого высокого положения, так сказать, спас множество жизней, выучил следующее поколение хирургов. Но проблема была в том, что пока он съезжал по наклонному спуску на подземную парковку, все достигнутые успехи казались ему бессмысленными. Ему было сорок пять, по меньшей мере, половина его жизни выброшена в помой-ку, и что он получил взамен? Квартиру, полную найковских шмоток, работу, которую он изучил вдоль и поперек. Ни жены. Ни детей. Рождество, Новый год и четвертое июля проведенные в больнице… а его мать вынуждена сама отмечать праздники и вздыхать по внукам, которых без сомнений может даже не ждать. Господи, сколько случайных женщин он трахнул за все эти годы? Сотни. Должно быть так. Голос его матери прозвучал в голове: Ты так похож на своего отца. Совершенно верно. Его отец тоже был хирургом. Придерживавшимся политики странствования. Именно поэтому Мэнни остановил выбор на Колдвелле. Его мать работала медсе-строй в отделении интенсивной терапии, чтобы содержать его в школьные годы. А когда он окончил медицинский колледж? Вместо гордости за сына Мэнни увидел на ее лице отстраненность и скрытность… Чем больше он становился похожим на отца, тем чаще он натыкался на этот отсутствующий взгляд матери. Он решил, что проживая в одном горо-де, они как-нибудь смогут наладить общение. Однако ничего не вышло. Но с ней было все хорошо. Сейчас она жила во Флориде, в домике на площадке для гольфа, за который он платил, играла с дамами ее возраста, ужинала с командой в бридж, и обсуждала, кто кого оскорбил на благотворительной вечеринке. Мэнни был более чем счастлив, финансируя ее, но этим их отношения ограничивались. Отец был похоронен на кладбище «Сосновая Роща». Он погиб в автокатастрофе в 1983 году. Машины - опасные творения. Припарковав Порше, он вышел и, минуя лифты, направился к лестнице, чтобы раз-мяться; потом по дорожке для пешеходов зашел в больницу, поднявшись сразу на третий этаж. Проходя мимо докторов, медсестер и прочего персонала, он просто кивал им, не за-медляя движения. Первым делом он всегда заходил в свой кабинет, но, что бы он ни гово-рил своим ногам, сегодня они вели его в иное место. Он направлялся к стационарной палате. Чтобы проверить пациентов, сказал себе Мэнни, и это было ложью. Пелена в его голове все сгущалась, но он упорно ее игнорировал. Черт, уж лучше туман, чем головная боль… и возможно, дело в гипогликемии, ведь он не поел после тренировки. Пациент… он искал пациента… без имени. Он не знал имя, но знал номер палаты. Когда он подошел к ближайшей к пожарному выходу в конце коридора палате, все тело согрела волна тепла, и он обнаружил, что проверяет, ровно ли сидит халат на плечах, а потом проводит рукой по волосам, приглаживая их. Прокашлявшись, он собрался с духом, вошел внутрь и… В постели спал восьмидесятилетний мужчина, и он отнюдь не отдыхал, трубки входили и выходили из него, будто он был автомобилем, который прикуривали от акку-мулятора. Тупая боль стучала в висках, пока Мэнни стоял и просто смотрел на мужчину. – Доктор Манелло? Раздавшийся позади голос Голдберга стал облегчением, потому что он предоставил ему опору, за которую можно ухватиться… край бассейна, так сказать. Он обернулся. – Хэй. Доброе утро. Брови парня взлетели вверх, но потом он нахмурился. – Эм… что вы здесь делаете? – А ты как думаешь? Проверяю пациента. – Господи, все здесь с ума сдвинулись, что ли? – Я думал, что вы возьмете неделю отдыха. – Прости, что? – Так… эм… так вы сказали мне. Когда уходили этим утром. После того… как мы обнаружили вас здесь. – Ты о чем говоришь? – потом Мэнни махнул на все рукой. – Слушай, позволь сначала позавтракать… – Время ужина, доктор Манелло. Шесть часов вечера. Вы уехали из больницы две-надцать часов назад. Теплая волна, которая чуть раньше согрела тело, сейчас водоворотом покинула его, мгновенно сменяясь на холодную струю чего-то, что Мэнни никогда ранее не ощу-щал. Ледяной страх окатил его с головы до пят, колени задрожали. Неловкую паузу прервала суматоха в коридоре: люди проходили мимо в обуви на мягкой подошве, они спешили к пациентам, катили корзины с грязным бельем или бежа-ли на завтрак… поправка, на ужин, конечно же… из комнаты в комнату. – Я… собираюсь домой, – сказал Мэнни. Его голос был спокойным и сильным как всегда, но выражение на лице коллеги открыло всю правду: неважно, что он говорил себе насчет улучшения самочувствия, он был уже не тем, что раньше. Он выглядел так же. Да. Его голос оставался прежним. Та же походка. Он даже пытался убедить себя, что совсем не изменился. Но что-то случилось в те выходные, и Мэнни боялся, что произошедшее имеет не-обратимые последствия. – Хочешь, чтобы тебя отвезли? – осторожно спросил Голдберг. – Нет. Я в порядке. Потребовалась вся его гордость, чтобы не побежать, когда он отвернулся к выходу: усилием воли он откинул голову назад, выпрямил спину, и принялся спокойно перестав-лять ноги одну перед другой. Странно, но пока он следовал тем же путем, каким заходил в больницу, он вспоми-нал о своем старом профессоре по хирургии… его администрация колледжа «отправила на пенсию» в семьдесят лет. Мэнни в то время учился на втором курсе. Доктор Теодор Бенедикт Стэнфорд Третий. Мужик был конкретным капитальным придурком, из разряда мудаков, с нетерпе-нием ожидающих неверного ответа студента на поставленный вопрос, ведь тогда он получал возможность опустить незадачливого парня в унитаз. Когда администрация в конце года объявила о его уходе, Мэнни и его приятели закатили прощальную вечеринку жалкому ублюдку, все они напились, празднуя тот факт, что стали последним поколени-ем, обучаемым этой навозной лепешкой. Нуждаясь в деньгах, Мэнни тем летом устроился уборщиком в колледж, и как раз натирал коридор, когда грузчики выносили последние коробки из кабинета Стэнфорда… а потом из-за угла вывернул сам старик, в последний раз проходя по коридору. Он ушел с высоко поднятой головой, спустился по мраморным ступенькам и вы-шел через парадный вход, гордо задрав подбородок. Мэнни смеялся над высокомерием мужчины, неугасающим даже перед лицом фи-зической старости и морального износа. Сейчас, уходя тем же образом, Мэнни сомневался, так ли было на самом деле. Более вероятно, что Стэнфорд чувствовал себя так же, как и Мэнни сейчас. Списанным на утилизацию. ------------------------------------------------------------ айПод - торговая марка серии портативных медиа проигрывателей компании Apple Си-эн-би-си - кабельный телеканал деловых и политических новостей компании Эн-би-си «Джудас прист» - британская рок-группа, которая наряду с такими коллективами как Black Sabbath, Deep Purple, Led Zeppelin и Uriah Heep определила звучание метала 1970-х годов, а также оказала огромное влия-ние на дальнейшее развитие этого стиля в целом. За 40 лет своей карьеры музыканты продали 40 миллионов копий альбомов по всему миру. «My Chemical Romance» - американская рок-группа, основанная в 2001 году в Нью-Джерси «Я не в порядке» - песня группы «My Chemical Romance» Резидентура в США - последипломная больничная подготовка врачей, предусматривающая специализа-цию в течение одного года интерном и в течение 3 - 5 лет резидентом
Джейн услышала рвущийся звук, находясь в кабинете тренировочного центра. Он разбудил ее, вынуждая поднять голову с импровизированной подушки в виде предплечий и выпрямить спину. Рвущийся звук… и хлопанье… Поначалу она подумала, что это порыв ветра, но потом ее мозги включились. Под землей не было окон. И только чертова гроза могла стать причиной такого шума. Вскочив с кресла и обогнув стол, она выбежала в коридор, пулей устремившись к палате Пэйн. Все двери были распахнуты именно по этой причине: хотя Пэйн была един-ственным пациентом и преимущественно вела себя тихо, если что-то случится… Что это за шум, черт возьми? Также раздавалось сопение… Она завернула за дверной косяк операционной палаты и почти закричала в голос. О, Боже… кровь. – Пэйн! – Она кинулась к кровати. Пэйн буйствовала, ее руки мельтешили в воздухе, пальцы вцепились сквозь про-стыни в тело, острые ногти впивались в кожу плеч и ключиц. – Я не чувствую! – кричала женщина, обнажив клыки, ее глаза были так широко распахнуты, что все лицо казалось белым. – Я ничего не чувствую! Джейн устремилась вперед и схватила Пэйн за руку, но та мгновенно выскользнула из хватки, задевая кровоточащие порезы. Пока Джейн пыталась успокоить свою пациентку, кровь забрызгала ее лицо и бе-лый халат. – Пэйн! – Если это продолжиться, то порезы станут настолько глубокими, что об-нажат кость. – Прекрати… – Я ничего не чувствую! Ручка «Бик» возникла в руке Пэйн словно из ниоткуда… хотя, нет, магия тут вряд ли виновата … Ручка принадлежала Джейн, она носила ее в боковом кармане халата. В мгновение, когда она увидела предмет, все яростные движения сюрреалистически замедлились, и Пэйн уже заносила руку. Удар был сильным, уверенным и неотвратимым. Острая часть пронзила аккурат сердце девушки, она выгнула грудь, и предсмерт-ный вздох сорвался с ее губ. Джейн закричала: – Неееееееет… – Джейн… проснись! Голос Вишеса выбивался из картины происходящего. Но потом она открыла гла-за… навстречу кромешной тьме. Палату, кровь и хриплое дыхание Пэйн заменила черная визуальная пелена, которая… Зажглись свечи, и первое, что она увидела, – это жесткое лицо Вишеса. Он был подле нее, хотя спать они отправились в разное время. – Джейн, это был всего лишь сон… – Я в порядке, – выпалила она, смахивая волосы с лица. – Я… Тяжело дыша, она поднялась на локтях, не зная, был ли это сон или явь. Особенно учитывая то, что Вишес лежал рядом с ней. Они не только не ложились в одно время; они также не просыпались вместе. Джейн думала, что он спит в своей кузнице, хотя дело мог-ло обстоять иначе. Она надеялась на это. – Джейн… В приглушенном свете, она услышала в его голосе тоску, которую Ви не позволил бы выказать при иных обстоятельствах. И она чувствовала то же самое. Дни, в которые они так мало общались, стресс из-за лечения Пэйн, отстраненность… эта гребаная отстра-ненность… приносили столько горя. Но здесь, в свете свечей, в их супружеской постели, все это исчезло. Вздохнув, она повернулась к его теплому, твердому телу, и прикосновение изменило ее: она обрела твердость, не прилагая усилий, тепло потекло между ними, делая ее такой же реальной, каковым был Вишес. Подняв взгляд, Джейн посмотрела на его жесткое, красивое лицо с татуировкой на виске, черными волосами, которые он всегда зачесывал назад, резкой линией бровей и ледяным взглядом. Всю прошедшую неделю она проигрывала в голове ту ночь, когда вся их жизнь об-ратилась в хаос. Несмотря на все раздражающие и тревожные факты, одна вещь была ясна наверняка. Когда они столкнулись в туннеле, на Вишесе была водолазка. А он никогда не но-сит водолазки. Ненавидит их из-за чувства скованности… какая ирония, учитывая, что это ощущение иногда заводит его. Как правило, он носит майки или вообще ходит раздетым. И Джейн не была глупа. Он мог быть жестким засранцем, но раны на его коже появляются только от чьей-то чужой руки, не его собственной. Вишес сказал, что ввязался в сражение, но он также был мастером рукопашного боя. Синяки по всему его телу могли возникнуть только по одной причине: он сам позво-лил это. И Джейн гадала, кто сделал это с ним. – Ты в норме? – Спросил Ви. Джейн положила ладонь на его щеку. – А ты? Они? Он не моргнул. – О чем был сон? – Нам нужно о многом поговорить, Ви. Его губы сжались в полоску. Он стиснул их еще сильнее, пока Джейн терпеливо ждала ответа. Наконец, он сказал: – Состояние Пэйн не изменилось. Прошла всего неделя… – Не о ней. А том, что произошло в ту ночь, когда ты был один в городе. Сейчас он откинулся назад, на подушки, сомкнув ладони на твердом прессе. В приглушенном свете жесткие мускулы и вены на его шее отбрасывали резкие тени. – Ты обвиняешь меня в том, что я был с другой? Я думал, мы разобрались с этим. – Перестань отклоняться от темы. – Она упрямо посмотрела на него. – А если ищешь сражения, вперед, найди себе пару лессеров. Другого мужчину ее ответный наезд спровоцировал бы на открытый спор с после-дующим драматизмом. Вместо этого, Вишес повернулся к ней с улыбкой. – Слушаю тебя. – Скорее, это я слушаю тебя. Сексуальный огонь, до боли знакомый Джейн, но который она не видела на протя-жении всей прошлой недели, вновь зажегся во взгляде Вишеса, когда он перевернулся к ней лицом. Потом его веки опустились, и Ви посмотрел на ее груди под простой футбол-кой Хэйнс , в которой она уснула. Она отвернула лицо, но, тем не менее, расплылась в улыбке. Отношения между ними были очень натянутыми и напряженными. Это казалось нормальным. – Ты не отвлечешь меня. Когда его тело выпустило волну жара, ее супруг протянул руку и провел пальцем по ее плечу. А потом он приоткрыл рот, и показавшиеся клыки стали еще длиннее, когда он облизнул губы. Простыня, укрывавшая его, каким-то образом начала сползать с рельефного живо-та. Ниже. Еще ниже. Это фокус его руки, обтянутой перчаткой. И с каждым обнажаемым дюймом Джейн становилось труднее смотреть куда-либо еще. Он остановился прежде, чем показалась крепкая эрекция, продемонстрировав при этом адское шоу: татуировки вокруг паха растягивались и возвращались в первоначальное состояние, когда он вращал бедрами. – Вишес… – Что? Рука в перчатке нырнула под черный атлас, и Джейн не нужно было лицезреть это собственными глазами, чтобы знать, что он обхватил себя: то, что Ви выгнулся всем те-лом, сказало Джейн все, что ей нужно было знать. Это, и то, как он прикусил нижнюю губу. – Джейн… – Что? – Ты собираешься просто смотреть, не так ли? Боже, она вспомнила, как впервые увидела в его подобном состоянии, растянувше-гося на кровати, возбужденного, на грани. Она обтирала его губкой, а Ви читал ее, словно открытую книгу: как бы ей не хотелось признаваться, но она отчаянно жаждала увидеть, как он кончит. И она убедилась в этом. Чувствуя, что сама пылает, она склонилась над Вишесом, так, что ее губы почти касались его. – А ты все еще уклоняешься от… Его свободная рука с молниеносной скоростью взмыла вверх и обхватила ее заты-лок, удерживая девушку на месте. И его мощь прокатилась по телу Джейн, прямо до ее бедер. – Да. – Он скользнул кончиком языка по губе Джейн. – Но мы сможем поговорить после. Ты знаешь, я никогда не лгу. – Я думала, речь шла о том, что… ты никогда не ошибаешься. – Ну, и это тоже. – Он низко зарычал. – И прямо сейчас… мы нуждаемся в этом. Последняя реплика была произнесена без страсти в голосе, со всей серьезностью, которую она должна была услышать. И, кто бы мог подумать, Ви был прав. Они топтались на месте на протяжении последних семи дней, делая осторожные шаги, избегая наземной мины в центре их отношений. Подобное соединение – кожа к коже – поможет им восстановить близость и ощутить слова, которые должны быть высказанными. – Так что ты скажешь? – прошептал Ви. – Чего ты ждешь? Он рассмеялась, низко и довольно, мускулы на его предплечье напрягались и рас-слаблялись, когда он начал ласкать себя. – Джейн, стяни простынь. Хриплый приказ был предельно ясен для нее. Как и всегда. – Сделай это, Джейн. Наблюдай за мной. Она положила руку на его грудь и направилась ниже, чувствуя ладонью его ребра, твердые кубики пресса, слушая шипенье, вырывавшееся, когда Вишес резко выдыхал воз-дух сквозь зубы. Подняв простынь, Джейн жестко сглотнула, заметив головку члена в его хватке с единственной кристальной слезинкой на вершине. Когда она потянулась к нему, Вишес обхватил ее запястье, отстраняя. – Смотри на меня, Джейн… – раздался стон. – Но не касайся. Сукин сын. Она ненавидела, когда он так поступал. И все же любила. Не отпуская ее запястье, Вишес продолжил ласкать свою эрекцию рукой, обтяну-той перчаткой, его тело явило изумительное зрелище, когда он подобрал нужный ритм. Свет от свечи превратил само действо в некое таинство, но, с другой стороны… с Ви не могло быть иначе. Джейн никогда не знала, чего ожидать от него, и не просто по причине его божественной природы. Все время он был сексом на грани, с резкими углами, хитрый, сложный, требовательный. И Джейн понимала, что сейчас лицезрела лишь малую его часть. В его тайном лабиринте были пещеры намного глубже, те, в которых Джейн нико-гда не бывала и, может, не побывает никогда. – Джейн, – сказал он резко. – О чем бы ты сейчас не думала – выбрось это из голо-вы… оставайся со мной, здесь и сейчас. Она закрыла глаза. Она знала, за кого выходила замуж, какого человека полюбила. Давно, когда она связала себя с ним на целую вечность, она была прекрасно осведомлена о мужчинах, женщинах и том, как именно он спал с ними. Она просто не могла предста-вить, что это его прошлое встанет между ними… – Я ни с кем не был. – Его голос был сильным и уверенным. – В ту ночь. Клянусь. Внезапно он стал размытым из-за пелены слез в глазах Джейн. – Мне так жаль, – хрипло сказала она. – Я должна была услышать это. Я доверяю тебе, честно, но я… – Шшш… все нормально. – Протянув руку в перчатке, он смахнул слезинку с щеки Джейн. – Все хорошо. Почему ты не спросила, что происходило со мной? – Это неправильно. – Нет, это я поступаю неправильно. – Он сделал глубокий вдох. – Всю прошлую неделю я пытался выдавить из себя нужные слова. Мне ненавистно это дерьмо, но я не знал, что, черт возьми, сказать, не ухудшив при этом ситуацию до еще более напряжен-ной. На каком-то уровне Джейн была удивлена испытываемому состраданию и понима-нию. Они оба были очень независимыми личностями, именно поэтому их отношения хо-рошо сложились: он был замкнут, а Джейн не особо нуждалась в эмоциональной под-держке, и обычно это уравнение решалось легко. Однако, не на этой неделе. – Мне тоже жаль, – пробормотал он. – Хотел бы я быть другим мужчиной. Каким-то образом Джейн поняла, что он говорил не только о своей скрытной нату-ре. – Нет ничего, о чем бы ты не смог поговорить со мной, Ви. – Получив в ответ лишь «хмм», она продолжила: – Сейчас тебя одолевает колоссальный стресс. Я знаю это. И сделаю все, чтобы помочь тебе. – Я люблю тебя. – Ты должен был поговорить со мной. Единственная тактика, которая гарантиро-ванно ведет в никуда – это молчание. – Знаю. Но я словно смотрю в темную комнату. Я хочу все рассказать тебе, но не могу… я не могу увидеть там, что чувствую. Она верила в это… и распознала его переживания как нечто, с чем жертвы жестко-го обращения в детстве вынуждены были бороться в своей взрослой жизни. Механизм выживания, который помог им все пережить, – это компартментализация: когда все становится чересчур сложным для восприятия, они разделяют свои внутренние Я и прячут эмоции далеко, вглубь себя. Опасность, естественно, усиливала постоянно возрастающее давление. По крайней мере, лед между ними тронулся. И сейчас они пребывали в тихом, от-части безмятежном пространстве. По своему собственному желанию взгляд Джейн переместился на эрекцию, ко-торая лежала на его животе, достигая самого пупка. Внезапно ей захотелось его так силь-но, что она не могла выразить словами это желание. – Возьми меня, Джейн, – прорычал он. – Делай со мной все, что пожелаешь. А желала она взять его в рот, что не преминула сделать, наклонившись над его бед-рами и вбирая его до самого горла. Вишес издал животный стон, его бедра взметнулись вверх, проникая в нее еще глубже горячей длиной. Потом он разогнул колено так, что оказался не просто лежащим на спине, он растянулся на кровати, полностью предоставляя себя Джейн, одной рукой обхватил ее затылок, когда она подобрала ритм, доводящий его до… Он быстро и плавно сменил положение ее тела. С огромной силой в мгновение ока Ви перевернул Джейн кругом, смахнул простыни со своего пути, так, чтобы приподнять ее бедра и направить вверх над своим торсом. Раздвинув ее ноги над своим лицом, он… – Вишес, – выдохнула Джейн у его эрекции. Его влажный, теплый рот устремился к цели, сливаясь с ее лоном, захватывая в ласке, прежде чем его язык скользнул в ее глубины. Мозг Джейн не просто выключился – взорвался, больше нечем было думать, и она блаженно предалась тому, что происходило сейчас и не случалось никогда раньше. Она чувствовала, что это ощущение захватило и Ви… он был поглощен жадными ласками, пальцы впились в ее бедра, пока он стонал ее имя у ее лона. И было чертовски сложно сконцентрироваться на том, что он делал с ней, одновременно продолжая то, что задумала она, но разве это проблема. Эрекция у нее во рту была горячей и твердой, его язык бархатом ощущался между ее ног, и чувства доказы-вали, что, даже будучи призраком, ее физические реакции были теми же, что и в период ее «жизни»… – Черт, ты нужна мне, – выругался Ви. Еще одно молниеносное усилие, и Вишес приподнял ее, будто Джейн весила не больше простыни. Эта смена позиции не стала сюрпризом: он всегда предпочитал кончать в нее, глубоко в ней. Он раздвинул ее ноги прежде, чем успел устроить девушку над своими бедрами, головка члена толкнулась в лоно… и с размаху вошла домой. Вторжение было не просто сексом, а предъявлением Ви своих прав на нее, и Джейн это нравилось. Так и должно быть. Упав вперед, оперевшись на его плечи, Джейн смотрела в глаза Вишеса, когда они начали двигаться вместе. Ритм нарастал, пока они одновременно не достигли пика. Оба застыли в момент его судороги внутри нее, ее лоно выжимало его. А потом Ви перевер-нул Джейн на спину и устремился вниз, вдоль ее тела, возвращаясь в исходное положение, его рот вновь слился с ее лоном, он крепко держал ладонями ее бедра, упиваясь ее плотью. Джейн сильно кончила, но Вишес не дал ей передышки. Ринувшись вверх, он раз-двинул ей ноги и пронзил ее, проникнув уверенным движением. Его тело на ней было огромной, поршневой машиной, связующий аромат бушевал в комнате, пока он жестко кончал. Неделя воздержания была стерта в пыль одной фантастической сессией. Пока он бился в конвульсиях страсти, Джейн наблюдала за ним, чувствуя любовь к каждой его частичке, даже тем, что она желала однажды понять. А потом он продолжил. Больше секса. Снова и снова. Приблизительно час спустя, насытившись наконец любовными ласками, они лежали на кровати в свете свечей, глубоко дыша. Вишес перевернулся на спину вместе с Джейн и, оставаясь в ней, очень долго изу-чал ее лицо. – У меня нет слов. Шестнадцать языков, а слов не нахожу. В его голосе звучала боль, сопровождаемая отчаянием. Он на самом деле был не-полноценным, когда дело касалось эмоций, и любовь к Джейн не изменила этого факта… по крайней мере, не в ситуации колоссального напряжения, подобной теперешней. Но это нормально… после их занятия любовью, это было нормально. – Все хорошо. – Она поцеловала его грудь. – Я понимаю тебя. – Я бы хотел, чтобы тебе не пришлось разбираться в этом. – Ты же понимаешь меня. – Да, но с тобой проще. Джейн приподнялась на руках. – Я – гребаный призрак. На случай, если ты не заметил. А это возбуждает не так уж много парней. Ви прижался к ее губам, быстро и жестко целуя. – Но я заполучил тебя на всю свою жизнь. – Это верно. – В конце концов люди не проживают даже десятой части того време-ни, которое отведено вампирам. Когда рядом с ними прозвенел будильник, Ви метнул в его сторону злой взгляд. – Теперь я знаю, почему сплю с пистолетом под подушкой. Когда Ви потянулся, чтобы выключить штуковину, Джейн была вынуждена с ним согласиться. – Знаешь, ты мог просто разнести его пулей. – Нет. Тут же прибежит Бутч, а я не хочу держать в руке пушку, если он увидит тебя голой. Улыбнувшись, Джейн откинулась на спину, когда Ви встал с кровати и направился в ванную. Он замер у двери и оглянулся через плечо. – Я приходил к тебе. Каждую ночь на этой неделе я приходил к тебе. Не хотел ос-тавлять тебя в одиночестве. И не хотел спать без тебя. На этой ноте он нырнул в ванную, и спустя мгновение Джейн услышала, как включился душ. Со словами у него дело обстояло лучше, чем он полагал. Удовлетворенно вытянувшись, Джейн поняла, что ей тоже пора вставать… самое время сменить Элену с ее дневной смены в клинике. Но, черт, ей бы хотелось пролежать здесь всю ночь. Может, еще немножко… Вишес ушел десять минут спустя на встречу с Рофом и Братством, и по пути к вы-ходу он поцеловал ее. Дважды. Выбравшись из кровати, она посетила ванную, а потом остановилась у их общего шкафа, открыв двойные двери. На вешалках висели кожаные штаны – его, простые белые футболки – ее, белые халаты – ее, косухи – его. Оружие спрятано в огнеупорном сейфе; обувь расставлена на полу. Ее жизнь была по многим параметрам непостижима. Призрак замужем за вампи-ром? Да ладно вам. Но, разглядывая этот шкаф, своей опрятностью диссонирующий сумасшедшему ритму их жизней, с аккуратно развешанной одеждой и расставленной обувью, ей нрави-лось то, где они сейчас находились. «Нормальное» – не самое плохое слово в этом безум-ном мире, не так ли. Как его ни назови. ------------------------------------------------------------------ «Бик» является крупнейшим производителем шариковых ручек и других письменных принадлежностей. «Хэйнс» - товарный знак колготок, чулок, женских и мужских носков, а также нижнего белья. Известен рекламный лозунг колготок фирмы, не менявшийся несколько десятилетий: «Джентльмены предпочитают Хэйнс».
В клинике учебного центра Пэйн выполняла свои упражнения, как она их называ-ла. Лежа в больничной койке с подушками под боком, она скресщивала руки на груди и напрягала живот, медленно поднимая торс. Приняв перпендикулярное по отношению к матрасу положение, она вытягивала руки, так и удерживая их, опускалась вниз. Даже по-сле одного подхода ее сердце колотилось, дыхание становилось отрывистым, но она по-зволяла себе лишь небольшую передышку и повторяла упражнение. И еще раз. И снова. С каждым разом требовалось все больше усилий, вскоре на лбу выступил пот, а мышцы живота пронзила боль. Джейн показала ей, как выполнять их, и она считала это прогрессом, хотя по сравнению с прежними ее физическими возможностями, это казалось лишь искрой на фоне костра. Да, Джейн пыталась помочь ей сделать гораздо большее… даже вкатила кресло, чтобы сидеть в нем и передвигаться, но Пэйн не могла выносить вида этой вещи, мысли о том, чтобы провести жизнь, катаясь от одного места к другому. На прошлой неделе она отказалась от всех приспособлений в надежде на единст-венное чудо… которое так и не свершилось. Казалось, века прошли с тех пор, как она сражалась с Рофом… с того времени, как чувствовала координацию и силу своих конечностей. Она так много принимала за долж-ное, и теперь скучала по той, кем была когда-то, со скорбью, которую, как Пэйндумала, испытывают лишь к мертвым. Опять же, она считала себя таковой. Ее тело просто было не достаточно смышле-ным, чтобы перестать функционировать. Выругавшись на Древнем Языке, Пэйн упала на спину и осталась лежать. Позже, собравшись с силами, она нашла кожаный жгут, которым затянула верхнюю часть бедер. Он был таким тугим, что перекрывал кровообращение, она знала это, но не почувствовала ни сжатия, ни сладкого облегчения, когда расстегнула застежку, и кожа жгута с хлопком повисла. Так было с тех пор, как она вернулась сюда. Никаких изменений. Закрыв глаза, она вновь вступила во внутреннюю войну, где страхи вознесли мечи над ее разумом, а результаты были еще трагичней. После семи смен ночей и дней, ее ар-мия рациональности страдала от жалкого отсутствия амуниции и глубокой усталости в рядах ее повстанцев. Таким образом, течение меняло направление. Сначала она держалась на оптимизме, но тот исчез, за ним последовал период твердого терпения, который тоже длился не долго. С тех пор она пребывала на этой бесплодной дороге безосновательной надежды. Одна. На самом деле, одиночество было худшей частью испытания. Столько людей могло свободно приходить и уходить из ее комнаты, но она была совершенно оторвана от них, даже когда те сидели и говорили с ней, или же заботились о ее основных потребностях. Прикованная к этой кровати, Пэйн находилась в другой плоскости реальности, нежели они, отрезанная широкой невидимой пустыней, которую она могла лишь ясно видеть, но не в силах пересечь. И это странно. Все утраченное становилось более болезненным, когда она думала о своем человеческом целителе, что происходило так часто, что мыслям этим был потерян счет. Как же она скучала по этому мужчине. Много часов она провела, вспоминая его голос, лицо и тот последний миг между ними… и воспоминания эти стали одеялом, под которым можно согреться в течение долгих, холодных наплывов беспокойства и волне-ния. Но, к сожалению, во многом походя на ее рациональную сторону, одеяло изнаши-валось от частого использования, и восстановить его уже не представлялось возможным. Целитель не принадлежал к ее миру и никогда не вернется… теперь, когда она про-снулась, не оставалось ничего, кроме краткого живого сна, рассыпавшегося на волокна и обрывки. – Умолкни, – сказала она вслух самой себе. С силой, сконцентрировавшейся в верхней части тела, которую она пыталась под-держивать, Пэйн повернулась за двумя подушками, борясь с мертвым весом нижней час-ти, напрягшись, чтобы… Равновесие вмиг было потеряно, и она покачнулась, даже лежа на животе, смахнув рукой стакан воды со стоящего рядом столика. Который, увы, весьма чувствителен к ударам. Раздался звон стекла, и Пэйн закрыла рот, потому что только так могла сдержать зарождающийся в легких крик. Иначе же он бы сорвал печать с ее губ, и она уже никогда бы не замолкла. Решив, что достаточно возобладала над собой, она взглянула через край кровати на беспорядок на полу. Обычно все было бы просто – что-то разлилось, и кто-то все убирал. Раньше она бы наклонилась пониже, вытерла лужицу, и дело сделано. Теперь? У нее два варианта. Лежать здесь и звать на помощь, как инвалид. Или хо-рошенько подумать и сделать попытку быть независимой. Она не сразу просчитала силу рук и расстояние до пола. К счастью, капельницы не были прикреплены, но катетер все еще оставался на ней… поэтому, вероятно, попытка проявить самостоятельность была плохой идеей. И все же ей претило унижение от бездейственного лежания. Она больше не солдат, а лишь ребенок, не способный позаботиться о себе. Это невыносимо. Вытянув из коробки прямоугольные салфетки «Клинекс», как люди их называют, она опустила перила кровати, вцепилась в них и перевернулась. Из-за бессильной дрожи ноги разъехались в разные стороны, как у щенка, все движение было лишено какой-либо грации, но, по крайней мере, она смогла добраться до гладкого пола с белой бумагой в ру-ке. Напрягшись, Пэйн пыталась удержать сомнительное равновесие на краю кровати, ведь она устала быть той, за которую все делают, с которой все нянчатся, моют и вытира-ют как новорожденного младенца… Ее тело повторило судьбу стакана. Без предупреждения ее хватка соскользнула с гладких перил, а бедра – с матраса настолько, что она почувствовала, как стремглав приближается к полу. Сила гравитации слишком могуча, чтобы ее преодолеть. Выбросив перед собой руки, она растянулась на мокром полу, но обе ладони ушли из-под нее, и она приняла силу удара на одну сторону лица, дыхание вырвалось из легких. И затем никакого движения. Она оказалась почти в безнадежном положении – кровать поддерживала ее беспо-лезные конечности Зацепившиеся за край постели, они оказались прямо над ее головой и телом, неумолимо притягивая к полу. Набрав воздуха, она выкрикнула: – Помогите… на помощщщь… Лицо было придавлено, руки начинали неметь, а легкие – гореть от удушья, ярость закипала в ней, а тело сотрясала дрожь… Все началось как скрип. Затем звук перешел в движение, когда щека начала еле-еле продвигаться вперед по кафелю, кожа натянулась до такой степени, что, казалось, сдира-лась с черепа. Чуть погодя давление начало расти на шее, толстая коса тянула голову в одном направлении, а ее странная поза – вперед. Призвав всю свою силу, она сосредоточилась на ярости и умудрилась переместить руки так, чтобы ладони твердо уперлись в пол. С дрожащим вдохом, Пэйн с усилием от-толкнулась, и приподнявшись, перевернулась на спину… Ее грива упала и накрепко застряла в креплениях перил, толстая коса держала ее на месте, выкручивая шею. В ловушке, и не способная сдвинуться с места, со столь замеча-тельного положения она видела лишь свои ноги, длинные стройные ноги, о которых нико-гда особо не задумывалась. Когда кровь постепенно начала приливать к туловищу, она наблюдала, как кожа на икрах становилась белой, словно бумага. Сжав кулаки, Пэйн приказала пальцам на ногах шевелиться: – Чтоб вас… шевелитесь… – Она бы закрыла глаза, чтобы сосредоточиться, но не хотела пропустить чудо, если оно произойдет. Но ничего не произошло. Как и раньше. И она начинала осознавать… что это не произойдет вовсе. Когда подушечки под ногтями посерели, она поняла, что должна смириться со сво-им нынешним положением. А не с привлекательной ему аналогией. Сломанная. Бесполезная. Обуза. Крах, наконец-то произошедший, не принес с собой ни слез, ни рыданий. Вместо этого, решительность была окрашена мрачным намерением. – Пэйн! При звуке голоса Джейн она закрыла глаза. Не этого спасителя она ждала. Ее близ-нец… нужно, чтоб ее близнец сделал, что должен. – Пожалуйста, приведи Вишеса, – хрипло произнесла она. – Пожалуйста. Голос Джейн раздался совсем близко: – Давай поднимем тебя с пола. – Вишес. Раздался щелчок, и Пэйн поняла, что прозвучал сигнал тревоги, до кнопки которой она не смогла дотянуться. – Пожалуйста, – простонала она. – Приведи Вишеса. – Давай… – Вишес. Тишина. Пока не распахнулась дверь. – Элена, помоги мне, – услышала она Джейн. Пэйн осознавала, что ее собственные губы двигались, но ничего не слышала, пока две женщины поднимали ее обратно на кровать и укладывали ноги, вытянув их парал-лельно друг другу, а затем накрыв белой простыней. Пока и на кровати, и на полу проводились различные хлопоты по уборке, она смот-рела в другой конец комнаты на белую стену, как делала это целую вечность с тех пор, как ее привезли в это место. – Пэйн? Когда она не ответила, Джейн повторила: – Пэйн. Посмотри на меня. Она переместила взгляд и ничего не почувствовала, посмотрев на обеспокоенное лицо шеллан ее близнеца: – Мне нужен мой брат. – Конечно, я позову его. Он сейчас на встрече, но я приведу его до того, как он уй-дет на ночь. – Длинная пауза. – Могу я спросить, зачем он тебе нужен? Слова, произнесенные монотонно и спокойно, ясно дали ей понять, что добрый це-литель не была имбицилом. – Пэйн? Пэйн закрыла глаза и услышала произнесенное ею: – Он дал обещание, когда все это началось. И мне нужно, чтобы он сдержал его.
***
Вопреки тому, что она была призраком, сердце Джейн все же смогло замереть в груди. И когда она опустилась на край больничной кровати, под ее грудиной ничего не билось: – Какое обещание? – спросила она свою пациентку. – Это касается только нас двоих. Черта с два, подумала Джейн. Если, конечно, ее догадка верна. – Пэйн, может, мы сможем еще что-то сделать. Хотя, что именно, она понятия не имела. На рентгене видно, что кости срослись как надо, мастерство Мэнни вправило их идеально. Но спинной мозг… относительно этого нельзя сказать наверняка. Джейн надеялась, что возможна какая-нибудь регенерация нер-вов – она еще не знала обо всех способностях тела вампира, и многие из них казались на-стоящей магией по сравнению с тем, что могли сделать в процессе выздоравливания лю-ди. Но удача им не улыбнулась. Не в этом случае. И не требовалось прибегать к экстраполяции Эйнштейна, чтобы понять, чего хоте-ла Пэйн. – Будь честна со мной, шеллан моего близнеца. – Кристальные глаза Пэйн встрети-лись с ней взглядом. – Будь честна с собой. Если что Джейн и ненавидела в профессии врача, так это зов здравого смысла. Во многих случаях решения очевидны. Какой-то парень в смотровой, его рука в охладителе, а на предплечье – жгут? Вернуть на место конечность и соединить нервы, как положено. Роженица с пролапсом пуповины? Кесарево сечение. Открытый перелом? Раскрыть его и вправить кость. Но не все так «просто». Регулярно ее охватывал серый туман сомнений, и ей при-ходилось вглядываться в мутный и темный… Да кого она обманывает. Клиническая сторона этого уравнения была решена верно. Она просто не хотела верить ответу. – Пэйн, позволь позвать Мэри… – Я не желала говорить с советницей две ночи назад, и не желаю делать это сейчас. Для меня все кончено, целитель. И какую бы боль ни причиняла мне необходимость взы-вать к своему близнецу, пожалуйста, приведи его. Ты хорошая женщина, и не должна быть той, кто совершит это. Джейн посмотрела на свои руки. Она никогда не убивала ими. Никогда. Это было несовместимо не только с ее профессией и преданностью ей, но и с самой ее сущностью. И все же, думая о своем хеллрене и времени, что они провели вместе, когда она проснулась с ним, Джейн знала, что не сможет позволить ему прийти сюда и сделать то, чего от него хотела Пэйн. Он едва отошел от обрыва, с которого вот-вот бы спрыгнул, и Джейн пойдет на все, чтобы держать его подальше от того уступа. – Я не могу привести его, – сказала она. – Прости. Я просто не буду ставить его в это положение. Стон, поднявшийся в горле Пэйн, резонировал с безысходностью сердца, обретше-го крылья и выпущенного на свободу: – Целитель, это мой выбор. Моя жизнь. Не твоя. Хочешь быть истинным спасите-лем, тогда представь все как несчастный случай или дай мне оружие, я справлюсь сама. Но не оставляй меня в таком состоянии. Я не могу его выносить, и ты сделаешь лишь ху-же своему пациенту, если я продолжу вот так. Интуитивно Джейн осознавала, что к этому все и шло. Она видела это так же четко, как бледные тени на темном рентгене, утверждавшие, что все должно нормально функ-ционировать, а если нет, то спинной мозг был непоправимо поврежден. Она посмотрела на ноги, что лежали так неподвижно под этой простыней, и поду-мала о клятве Гиппократа, которой присягнула годы назад. «Не навреди» было первой за-поведью. Было сложно видеть Пэйн в таком состоянии - пострадавшей, тем более что она не хотела применять процедуры с самого начала. Это Джейн настаивала на спасении, по соб-ственным причинам толкая женщину… как и Ви. – Я найду способ, – произнесла Пэйн. – Каким-нибудь образом, я найду способ. Сложно не верить в это. И успешный результат будет иметь больше шансов, если Джейн как-то поможет: Пэйн слаба, и любое оружие в ее руке будет надвигающейся катастрофой. – Я не знаю, смогу ли. – Слова медленно слетели с губ Джейн. – Ты его сестра. Я не знаю, простит ли он меня когда-нибудь. – Ему не нужно знать об этом. Боже, что за путы. Окажись она прикованной к этой кровати, Джейн чувствовала бы себя точно, как Пэйн, и хотела бы, чтобы кто-то помог ей исполнить последнюю волю. Но бремя сокрытия чего-то подобного от Ви? Сможет ли она пойти на это? Вот только… если он не вернется с той темной стороны самого себя, то это будет еще хуже. А убийство сестры? Что ж, это экспресс прямо в те окрестности, так ведь? Рука пациентки нашла ее собственную: – Помоги мне, Джейн. Помоги мне…
***
Покинув ночное собрание Братства, и направляясь в клинику учебного центра, Вишес чувствовал себя более привычно… и не в плохом смысле. Секс со своей шеллан стал переломным моментом для них обоих, нечто вроде перезагрузки, и не только физиче-ской. Боже, было так хорошо вернуться к своей женщине. Да, конечно, его все еще жда-ли проблемы… и, ну, проклятье, чем ближе он подходил к клинике, тем больше надвигал-ся покров стресса, придавливая его плечи как пара машин. Он навещал свою сестру в на-чале каждого вечера, а затем на восходе. Первые несколько дней она светилась надеждой, но теперь… та почти испарилась. Хотя, какая разница. Ей нужно выбраться из той комнаты, и именно этим он соби-рался сегодня заняться. Ви не намеревался выйти на улицу, а хотел привести ее в особняк и показать, что здесь есть ради чего жить, помимо белой клетки палаты. Ей не становилось лучше физически. Может, духовное восстановление поможет. Просто обязано. Результат? Ви не был готов потерять ее сейчас. Да, он находился рядом с ней неде-лю, но это не значит, что теперь он знал ее лучше, чем когда все началось. И он верил, что они нуждаются друг в друге. Никто больше не был отпрыском их чертовой божественной матери, и, может, вместе они смогут разгрести дерьмо, приставшее к рукам наряду с их правом по рождению. Ради Бога, не похоже, чтобы существовало двенадцать ступеней бытия ребенком Девы-Летописецы: Привет, меня зовут Вишес. Я ее сын и был им триста лет. ПРИВЕТ, ВИШЕС. Она опять меня поимела, и я изо всех сил себя сдерживаю, чтобы не отправиться на Другую Сторону и устроить кровавую бойню. МЫ ПОНИМАЕМ, ВИШЕС. И на этой кровавой ноте я бы хотел откопать своего отца, чтобы линчевать и резать его, снова и снова, но не могу. Поэтому просто буду пытаться сохранить сестре жизнь, даже если она парализована, и бороться с потребностью испытывать боль, чтобы со всем справиться. ТЫ САМАЯ НАСТОЯЩЯЯ РАЗМАЗНЯ, ВИШЕС, НО МЫ ПОДДЕРЖИВАЕМ ТВОЮ НИЧТОЖНУЮ ЗАДНИЦУ. Выйдя из туннеля и зайдя в кабинет, он подошел к стеклянной двери с другой его стороны, а затем направился вниз по коридору. Когда он проходил мимо тренажерного зала, там кто-то бегал, будто в загоревшихся Найках, ну а так вокруг совершенно никого не было, и ему казалось, Джейн может все еще лежать в их постели, нежась после того, как он ублажил ее. И связанный мужчина в нем при мысли об этом ощутил немалую долю удовлетво-рения. На самом деле. Оказавшись у палаты, он не постучался, а… Зайдя внутрь, первое, что он увидел, это шприц. Затем тот перешел в другие руки – от его шеллан к его близнецу. И не в лечебных целях. – Что вы делаете? – выдохнул он, вдруг ужаснувшись. Джейн резко обернулась, но Пэйн не посмотрела на него. Ее взгляд оставался при-кованным к тому шприцу, будто он был ключом от ее тюремной клетки. И, конечно же, он поможет ей выбраться с той кровати… прямиком в гроб. – Какого черта вы творите. – Не вопрос. Он уже знал. – Мой выбор, – мрачно сказала Пэйн. Его шеллан встретилась с ним взглядом: – Прости меня, Ви. Оправдание затмило зрение, но ничуть не замедлило его тело, когда он бросился вперед. Как только Ви достиг кровати, зрение прояснилось, и он увидел, как его рука в перчатке поймала запястье его шеллан. Лишь эта мертвая хватка отделяла его близняшку от смерти. И он обращался к ней, а не к Джейн: – Не смей, черт возьми. В глазах Пэйн плескалась ярость, когда она встретила его взгляд: – Это ты не смей! Ви на миг отпрянул. Он смотрел в лица врагов, окружавших его, выбрасывал из своей жизни подчиняющихся, забывал любовников, как мужчин, так и женщин, но нико-гда раньше не видел такой глубокой ненависти. Никогда. – Ты не мой бог! – кричала она на него. – Ты всего лишь мой брат! И ты не зато-чишь меня в этом теле, как наша мамэн! Их ярость настолько совпадала, что впервые в жизни он проигрывал. В конце кон-цов, бессмысленно вступать в конфликт с равным противником. Но проблема в том, что если он сейчас уйдет, то вернется уже на похороны. Ви захотелось пройтись взад-вперед, чтобы успокоить свой гнев, но будь он про-клят, если отвернется даже на долю секунды: – Мне нужно два часа, – сказал он. – Я не могу тебя остановить, но могу попросить дать мне сто двадцать минут. Пэйн прищурилась: – Зачем? Потому что он собирался сделать нечто, что было бы неприемлемым, когда все на-чалось. Но это сродни войне, и, соответственно, у него не было роскоши в выборе оружия – ему приходилось использовать то, что есть, даже если это ему претило. – Я скажу тебе, зачем. – Ви отнял шприц из хватки Джейн. – Ты дашь время, чтобы это не преследовало меня до конца моей гребаной жизни. Как насчет такой причины? Достаточно веская? Веки Пэйн медленно опустились, и последовала долгая тишина. Но потом она ска-зала: – Я дам тебе то, что ты просишь, но я не передумаю, если останусь в этой кровати. Убедись в своих ожиданиях, прежде чем уйдешь… и будь осторожен, если попытаешься поспорить с нашей мамэн. Я не обменяю эту тюрьму на ту, что на ее стороне, в ее мире. Вишес сунул шприц в карман и вытащил охотничий нож, приделанный к поясу на штанах: – Дай мне руку. Когда Пэйн протянула ее, он провел лезвием по ее ладони, затем сделал то же са-мое с собственной плотью. После чего соединил две раны. – Поклянись. На разделяемой нами крови, ты даешь мне клятву. Губы Пэйн дернулись, будто в иных обстоятельствах она бы улыбнулась: – Не доверяешь мне. – Нет, – резко сказал он. – Ничуть, милая. Она сжала его руку, и блестящие слезы замерцали на глазах: – Я клянусь. Легкие Ви ослабли, и он глубоко вдохнул: – Вот и хорошо. Он отпустил ее, развернулся и направился к двери. Оказавшись в коридоре, он не стал тратить время на обходной путь к туннелю. – Вишес. Услышав голос Джейн, он развернулся и захотел выругаться. Покачав головой, Ви сказал: – Не следуй за мной. Не звони мне. Прямо сейчас ничего хорошего не выйдет из того, чтобы я находился с тобой на расстоянии слышимости. Джейн скрестила руки на груди: – Она моя пациентка, Ви. – Она моя кровь. – Он в расстройстве взмахнул в воздухе рукой. – У меня нет на это времени. Я ухожу. И на этом он побежал. Оставив ее позади.
