Мэнни вернулся к себе примерно в шесть вечера. Все свидетельствовало о том, что его восемь часов тыкали и кололи разные люди, которых он знал лучше, чем членов своей немаленькой семьи. Результаты лежали в папке «входящие» на почте – он послал копии всего с боль-ничного ящика на свой собственный. Хотя открывать все те прикрепленные файлы было незачем. Он наизусть помнил все записи. Результаты. Рентгеновские и КАТ снимки. Бросив ключи на кухонную стойку, он открыл «Саб-Зиро» и пожелал, чтобы там оказался свежий апельсиновый сок. Вместо него… пакетики соевого соуса из китайской кафешки внизу по улице… бутылка кетчупа… и круглая банка каких-то остатков от биз-нес-ланча двухнедельной давности. Черт с ним. Он все равно не так уж голоден. Беспокойный и нервный, Мэнни оценил свет в небе, который все еще держался на западе. Но ему не придется ждать так долго. Пэйн вернется к нему после захода солнца. Он чувствовал это всеми фибрами ду-ши. Он все еще не был уверен, почему она провела с ним ночь или оставила его воспоми-нания, но не мог не задаваться вопросом, исправит ли она это, когда вернется сюда. Направляясь в спальню, он первым делом подобрал подушки с пола и положил их на место. Затем пригладил одеяло… и был готов собирать вещи. Подойдя к комоду, Мэн-ни начал вытаскивать одежду и складывать ее на прибранную кровать. Незачем возвращаться в больницу Святого Франциска. Он ушел посреди всех тес-тов. Незачем оставаться в Колдвелле – скорее, будет лучше, если он покинет город. Ни единого намека на то, куда он поедет, но, чтобы откуда-то уйти, место назначе-ния и не требуется. Носки. Боксеры. Тенниски. Джинсы. Хаки. Преимущество в гардеробе, состоящем в основном из хирургических форм, пре-доставляемых больницей, заключалось в том, что ему не нужно собирать много вещей. И, Бог свидетель, у него достаточно больших спортивных сумок. Из самого нижнего ящика он вытащил два своих единственных свитера… Под ними лицевой стороной вниз лежала фотография в рамке, маленькая картонная подножка мирно и плотно прижата к задней стенке. Мэнни поднял рамку. Ему не нужно было переворачивать ее, чтобы увидеть, кто на ней запечатлен. Он давным-давно запомнил лицо этого человека. И все же было нелегко вертеть картинку в своих руках и смотреть на изображение своего отца. Симпатичный сукин сын. Очень, очень симпатичный. Темные волосы – прямо как у Мэнни. Глубоко посаженные глаза – в точности, как у Мэнни. Иииии, дальше с этой ретроспективой он заходить не станет. Как и всегда, когда дело касалось его папаши, он просто заталкивал это дерьмо в ментальный угол и продол-жал жить. И сегодня это значило, что рамка отправится в ближайший мешок, который… Стук в стекло раздался слишком рано, чтобы это была она. Но, посмотрев на часы, Мэнни осознал, что сборы заняли добрый час. Оглянувшись через плечо, он увидел Пэйн, стоявшую в дальнем конце стеклянных панелей, и сердце его забилось в три раза быстрее. Черт… подери… она ошеломительная. Пэйн заплела волосы и надела длинную белую мантию, подвязанную на талии… при виде девушки захватывало дух. Подойдя ко входу, он открыл дверь, и холодный порыв воздуха ударил ему в лицо, моментально прояснив голову. Широко улыбаясь, Пэйн не столько вошла, сколько прыгнула в его объятья, ее крепкое тело прижалось к его собственному, сильные руки обвились вокруг его шеи. Мэнни на долю секунды позволил себе подержать ее… в последний раз. А затем, как бы это его ни убивало, отпустил девушку и под предлогом того, чтобы закрыться от порывистого ветра, отошел от нее еще дальше. Когда он оглянулся на Пэйн, радость, озарявшая ее лицо, исчезла, и она обхватила себя руками. – Я догадывался, что ты вернешься, – прохрипел он. – У меня… у меня хорошие новости. – Пэйн посмотрела на ряд спортивных сумок, стоявших на кровати. – Что ты делаешь? – Мне нужно уехать отсюда. Она на миг закрыла глаза, и это едва не уничтожило его – невозможность подойти и утешить ее. Но все и без того достаточно сложно. Еще одно прикосновение к ней сломит его пополам. – Я сегодня ходил к доктору, – сказал он. – Весь день провел в больнице. – Ты болен? – побледнела она. – Не совсем. – Он начал ходить по комнате и когда оказался у комода, засунул пус-той нижний ящик на место. – Даже близко не болен, вообще-то… Похоже, мое тело вос-становило некоторые свои части. – Его рука опустилась к пояснице. – Годами мое бедро страдало от артрита из-за усердных занятий спортом… Я всегда знал, что его, в конце концов, придется восстанавливать. А на сегодняшних рентгеновских снимках? Оно в идеальном состоянии. Никакого артрита, никаких воспалений. Прямо как в восемнадцать лет. Когда у нее отвисла челюсть, он понял, что с таким же успехом мог рассказать и об остальном. Задрав рукав, Мэнни провел рукой по предплечью. – Последние двадцать лет у меня на коже были пятна из-за солнца … теперь их нет. – Он наклонился и поднял штанину. – Боль в колене, появлявшаяся время от времени. Исчезла. И это несмотря на то, что утром я пробежал восемь миль и даже не заметил этого… за сорок пять минут. Циркуляции крови холестерин не мешает, печень работает идеально, точный уровень железа и тромбоцитов. – Он постучал по вискам. – Скоро понадобились бы очки для чтения, мне бы пришлось держать меню и журналы на расстоянии вытянутой руки… вот только, уже нет. Я могу читать мелкий шрифт в двух дюймах от носа. И, хочешь, верь, хочешь, нет, все это только начало. Не стоит и заикаться об отсутствии гусиных лапок у глаз, о том, что седину у вис-ков сменил темно-каштановый, и что колени не болели. – И ты думаешь… – Пэйн подняла руку к горлу. – И ты думаешь, что я тому при-чина? – Я знаю, что это так. Что это, в другом случае? – Не понимаю, это ли не благословение? – Пэйн начала трясти головой. – Все ра-сы ищут вечную молодость… – Это противоестественно. – Она вздрогнула от его слов, но Мэнни продолжил. – Я доктор, Пэйн. Я знаю все о естественном процессе старения человеческого тела и имею дело с травмами. Это, – он провел руками по своему телу, – неправильно. – Это регенерация… – Но когда она закончится? Я превращусь в подобие Бенджамина Баттона и начну стареть в обратном направлении, пока не стану младенцем? – Это было бы невозможно, – возразила она. – Я находилась в свете дольше тебя и не возвращаюсь в молодость. – Ладно, хорошо, предположим, этого не произойдет… что насчет всего остального в моей жизни? – Не особо длинный список, но тем не менее. – Если моя мать увидит меня в таком виде, то подумает, что я сделал пластику… но через десять лет? Ей всего семьдесят… поверь мне, к годам восьмидесяти-девяноста, до нее дойдет, что ее сын не стареет. Или мне придется забыть про нее? Мэнни снова начал выписывать круги по комнате. Дотронувшись до волос, он мог поклясться, что те стали толще. – Сегодня я потерял свою работу… из-за произошедшего после стирания моей па-мяти. Ту неделю, что тебя не было рядом, в моей голове творилась такая каша, что я не знал, день или ночь за окном, и это все, что им было известно, ведь я не мог объяснить, что происходило на самом деле. – Он повернулся к ней. – Проблема в том, что это мое единственное тело, единственный разум, единственное… все остальное. Вы, вампиры, поимели мои мозги, и я почти потерял их… каковы последствия? Я знаю лишь причину… Размеры побочных эффектов? Без понятия, и это пугает меня по веским причинам. Пэйн перекинула через плечо кончик своей толстой косы и начала поглаживать волосы, опустив глаза: – Мне… жаль. – Это не твоя вина, Пэйн, – простонал он, вскинув руки. – И я не хочу вываливать все это на тебя, но я… – Это моя вина. Я этому причина. – Пэйн… Он двинулся к ней, но она подняла руки и отпрянула: – Нет, не подходи ко мне. – Пэйн… – Ты прав. – Она остановилась, ударившись о стеклянную дверь, через которую вошла. – Я опасна и приношу разрушение. Мэнни потер свой крестик сквозь рубашку. Вопреки всем своим словам, сейчас он хотел вернуться назад и каким-то образом найти способ исправить все между ними. – Это дар, Пэйн. – В конце концов, на примере лошади она продемонстрировала выгоду кратковременного воздействия. – Он поможет тебе, твоей семье и твоим людям. Черт, с твоими способностями ты оставишь Джейн не у дел. – Воистину. – Пэйн… посмотри на меня. – Когда ее глаза наконец-то поднялись, ему захотелось плакать. – Я… Но он не закончил предложение. Правда заключалась в том, что он любил ее. Без оговорок и навечно. Но он подозревал, что таково было их проклятье. Он никогда не остынет к ней, ее место никогда не займет другая. Распрямив плечи, Мэнни взял себя в руки: – Я хочу кое-что попросить. – Что? – хрипло сказала она. – Не стирай мне память. Я никому не расскажу о тебе или твоем виде, клянусь ма-терью. Просто… оставь меня вот так, когда уйдешь. Без разума у меня останется меньше, чем ничего.
***
Пэйн была преисполнена счастья, покидая особняк. Ее брат поделился невероятной новостью, как только она вернулась домой перед самым рассветом, и она весь день металась между негой на седьмом небе и крайним нетерпением из-за того, как медленно плелось время. А потом она пришла сюда. Было сложно представить, что ее сердце пело от радости всего десять минут назад. Но было не сложно понять позицию Мануэля. И ее удивило, что никто из них не ожидал большего смысла от ее… целительной силы. Или чем бы она ни была. Конечно, это его заденет. Глядя на Мануэля, Пэйн нашла его напряженность невыносимой. Он был честен и действительно волновался о том, с чем останется, если она заберет из зоны досягаемости его сознания воспоминания о проведенном вместе времени. И ведь он имеет на это полное право? Он потерял свою любимую работу из-за нее. Его тело и разум находились в опасности из-за нее. Судьба милостивая, ей вообще не следовало приближаться к нему. Именно поэтому близкие контакты с людьми не одобрялись. – Не волнуйся, – тихо сказала она. – Я не подвергну риску твой ум. Я сделала более чем достаточно. Когда он выдохнул с облегчением, Пэйн почувствовала, как слезы образовали ком в горле. Он смотрел на нее какое-то время, а затем произнес: – Спасибо. Она слегка поклонилась, и, выпрямившись, была поражена, когда увидела мерца-ние в его прекрасных карих глазах. – Я хочу помнить тебя, Пэйн… помнить о тебе все. Все, что произошло. – Тот гру-стный, тоскливый взгляд обратился к ее лицу. – Твой вкус, и как мне хорошо с тобой. Твой смех… изумление. Время, которое я провел рядом с тобой… – Его голос сорвался, но он справился с этим, прочистив горло. – Мне нужны эти воспоминания, чтобы дожить свою жизнь. Слезы вырвались на свободу, стекая по ее щекам, а сердце перестало работать, как следует. – Я буду скучать по тебе, bambina. Каждый день. Всегда. Когда он протянул руки, она бросилась в его объятия, растеряв остатки самообла-дания. Всхлипывая на его рубашке, она оказалась охвачена его сильным, крепким телом, держа его так же крепко, как и он ее. А потом они одновременно отстранились друг от друга, будто имели одно сердце на двоих. И Пэйн показалось, что так и было. Действительно, какая-то ее часть хотела бороться, спорить и пытаться заставить его увидеть другую сторону, другой путь. Но она не была уверена в существовании тако-вой. Она не могла предвидеть будущее равно, как и он, и не больше Мэнни знала о по-следствиях того, что в нем изменилось. Больше нечего было сказать. Конец, наступивший неожиданно, был ударом, кото-рый не смягчит ни разговор, ни прикосновение, ни даже, как ей казалось, время. – Мне пора идти, – сказала она, отступая. – Давай, я придержу дверь… Дематериализовавшись из его дома, Пэйн поняла, что это были последние слова, которые он ей сказал. Таково их прощание.
***
Мэнни разглядывал место, где только что стояла его женщина. От нее не осталось и следа; она растворилась в тонком воздухе, словно резко выключенный луч света. Исчезла. Его первым импульсом было зайти в уборную в переднем холле, вытащить бейс-больную биту и разнести квартиру. Просто разбить все зеркала, стекла, посуду и так да-лее, затем скинуть с крыши ту немногую мебель, что у него была. После этого… может, он бы выехал на «Северное шоссе» на своем Порше, разогнался до сотни и задал курс, за-канчивающийся у креплений моста. Естественно, в данном сценарии ремни безопасности предусмотрены не были. Но, в итоге, он просто сел на кровать рядом со спортивной сумкой и обхватил ру-ками голову. Он не расплакался, как на похоронах. Не совсем. Он лишь чуть капнул на свои кроссовки. Как мужчина. Как чертов мужчина. Но то, как он выглядел со стороны галерки своей пустой квартиры, было также не-важно, как его гордость, эго, член, яйца… и все остальное. Боже… это не просто грустно. Потеря разрушила его. И он пронесет эту боль до конца своей естественной жизни. Какая ирония. Сначала ее имя показалось ему таким странным. Теперь же оно подходило как нельзя лучше.
----------------------------------------------------------------------- «Саб-Зиро» - марка холодильников Герой фильма «Загадочная история Бенджамина Баттона». Он рождается в восьмидесятилетнем возрасте и начинает жить задом наперед – то есть рождается стариком и молодеет с каждым днем.
Пэйн не стала возвращаться в особняк – те, кто там находился, ее не интересовали. Ни король, что дал ей свободу, в которой, как оказалось, она не нуждалась. Ни ее близнец, который все время пытался защитить ее. И, конечно, ни все эти счастливые, благословенные пары, которым повезло жить вместе под крышей этого царственного дома. Вместо того чтобы отправится на север, она материализовалась на берегу реки, что пролегала между высокими, застекленными зданиями в центре города. Ветер здесь внизу был гораздо мягче, волны с шепчущим звуком облизывали скалистые берега. Где-то вда-леке раздавался шум машин, въезжающих на мост и спускающихся с него на противопо-ложной стороне, что заставляло ее чувствовать глубину и широту пейзажа еще более ост-ро. Среди людей она была совершенно одинока. Хотя, именно к этому она так стремилась. Это и была свобода, которой Пэйн так жадно хотела и страстно добивалась. Там, в Святилище, ничего не менялось. И не происходило ничего плохого. Но, тем не менее, она бы никогда не променяла эту тяжелую реальность на глухую изоляцию, в которой пребывала раньше. О, Мануэль... – Эй, крошка. Пэйн оглянулась через плечо. К ней приближался человеческий мужчина, несо-мненно появившийся из-за одного из опорных столбов моста. Он покачивался, и от него пахло застарелым потом и грязью. Не сочтя нужным ответить на приветствие, Пэйн дематериализовалась дальше вдоль берега. Не было никакой надобности промывать ему мозги. Он вряд ли вспомнит, что когда-либо видел ее. И без сомнений, он не понаслышке знал, что такое наркотиче-ский бред. Пэйн смотрела на волнующуюся поверхность реки, и темная глубина не манила ее. Она не собиралась вредить себе. Не существовало той тюрьмы, что могла бы удержать ее... и, кроме того, она больше не станет потакать трусости и малодушию. Крепко утвер-дившись на земле ногами, она скрестила руки на груди и просто стояла на месте, пока время незаметно просачивалось сквозь сито реальности, и звезды вращались над ее голо-вой, меняя свое положение... Сначала запах проник в ее ноздри практически незаметно, вплетаясь в аромат све-жей грязи, мокрого камня и городского мусора. То есть в первые секунды она не заметила в нем ничего особенного. Но вскоре ее мозг ожил, узнавая его. Инстинктивно ее шея, будто по своей собственной воле, повернула голову. Затем развернулись ее плечи ... и бедра. Это мерзкий запах принадлежал врагу. Лессеру. Она побежала, чувствуя в крови агрессию, связанную не только со страданием и разочарованием в том, как обошлась с ней судьба. Она следовала за запахом, и ее будора-жило древнее, переданное по наследству стремление к насилию и защите, все части ее тела – рука, держащая кинжал, клыки – все покалывало от нетерпения. Цель изменила ее – она не была ни мужчиной, ни женщиной, ни Избранной, ни сестрой, ни дочерью. Петляя по улочкам и закоулкам, она была солдатом. Оказавшись в переулке, Пэйн развернулась, и в самом его начале увидела парочку убийц, чей запах звал ее от самой реки. Они стояли, явно занятые чем-то, что, как ей показалось, было телефонной трубкой. Это были новобранцы, с темными волосами и нервно дергающимися телами. Когда она остановилась, они даже не взглянули на нее. Что дало ей время достать серебряный металлический диск с надписью FORD. Это было отличное оружие – им она может защищаться, или с ним же нападать. Через минуту поднялся ветер и растрепал ее мантию, обнажая тело, и это движе-ние, должно быть, привлекло их внимание, потому что они обернулись. Показались ножи. И парочка улыбок, что заставили ее кровь вскипеть. Глупцы, подумала она. Они решили, раз она женщина, то не представляет угрозы. Они приближались к ней не спеша, и Пэйн не посчитала нужным им мешать. В са-мом деле, она собиралась насладиться тем, как они удивятся – и, в конечном счете, умрут. – Что ты здесь делаешь, девочка? – спросил самый крупный из них – Совсем одна. Собираюсь перерезать вам горло, тем, что у меня за спиной. После чего сломаю вам ноги, и не потому, что должна это сделать, а потому, что буду наслаждаться звуком трещащих костей. А потом я достану сталь, которой пробью ваши пустые грудные клетки и отправлю вас обратно к вашему творцу. Или, может быть, оставлю в муках корчиться на земле. Пэйн молчала. Вместо того, чтобы говорить, она распределила вес на обе ноги и слегка присела. Казалось, ни один из лессеров не заметил изменений в ее позе, они были слишком заняты тем, что направлялись к ней прогулочным шагом, выделываясь, как пав-лины. Они даже не стали разделяться, чтобы подойти к ней с двух сторон. Или окружить ее. Они просто стояли прямо перед ней... так, что она могла достать их обоих. Увы, хорошей разминки не получалось. Хотя, возможно, могли появиться и другие, которые знали хоть что-то о настоящей драке, способной развлечь ее...
***
Кор чувствовал в своих ублюдках какие-то волнующие перемены. Пока они шли группой по улицам города Колдвелл, их энергия за его спиной пульсировала агрессией. Острой. Свежей. Более сильной, чем когда бы то ни было на протяжении этого десятилетия. Действительно, переехать сюда было лучшим решением из всех, что он когда-либо принимал. И не только потому, что накануне ночью они с Тро выпили и занялись отлич-ным сексом с женщиной. Его парни были подобны кинжалам, которые только вышли из-под наковальни, их убийственные инстинкты обновились и сверкали в синтетическом лунном сиянии города. Не удивительно, что в Старом свете не было убийц. Они все со-брались здесь, Общество Лессенинг сосредоточило все свои силы… Кор повернул голову и замедлил движение. Запах в воздухе заставил его клыки удлиниться, а тело завибрировать силой. Изменение маршрута можно было не анонсировать. Его ублюдки являли с ним од-но целое, так же как и он, отслеживая сладкий запах, что принесли порывы ночного ветра. Завернув за угол, они зашагали вниз по дороге, и Кор молился, чтобы лессеров бы-ло много. Десятки. Сотни. Тысячи. Он хотел, чтобы его тело было покрыто кровью врага, он хотел купаться в этой черной маслянистой жидкости, что заставляла двигаться их плоть. В начале переулка он не просто остановился, его ноги буквально вросли в землю. В мгновенье ока, к нему вернулось прошлое, преодолевая расстояние между меся-цами, годами, веками, чтобы принести свои плоды в настоящее. В центре переулка, женщина в развевающихся белых одеждах боролась с двумя лессерами. Она удерживала их на расстоянии пинками и ударами, разворачиваясь и пры-гая так быстро, что ей приходилось ждать, когда они снова бросятся на нее. Судя по ее превосходным боевым навыкам, она просто играла с ними. И складыва-лось очень четкое впечатление, что они не понимали, что она сдерживает себя. Смертельная. Она была смертельно-опасной, и просто выжидала, чтобы нанести удар. И Кор точно знал, кто она. – Она… – У Кора свело горло, прежде чем он закончил фразу. Он искал ее целую вечность и никак не мог найти, и теперь, перелетев океан, столкнулся с ней в один случайный вечер в этом случайном городе... судьба. Им суждено было встретиться еще раз. Здесь. Этой ночью. – Она убийца моего отца. – Он достал заточенный серп из чехла. – Она погубила мою кровь. Кто-то схватил и удержал его руку. – Не здесь. Лишь тот факт, что это был не жалостливый Тро, остановил его. Это был Зайфер. – Мы заберем ее с собой, – воин мрачно рассмеялся, его голос стал эротично глу-боким. – Ты удовлетворил свои желания, но среди нас есть те, кому требуется то же са-мое, что было у тебя вчера вечером. А после? После этого ты можешь показать ей все по-следствиям своей мести. Зайфер был единственным среди них, кому мог придти в голову подобный план. И хотя мысль о том, чтобы убить ее прямо здесь и сейчас практически молила о свершении, Кор слишком долго ждал, чтобы не смаковать кончину этой женщины. Он ждал столько лет. Слишком много лет, пока не потерял надежду найти ее, и лишь его мечты не дава-ли угаснуть памяти о том, на что он решился, и что определило его жизненную позицию. Да, подумал он. Было бы уместно сделать это в стиле Бладлеттера. Никаких по-блажек для женщины. Кор убрал серп, как раз в тот момент, когда убийца начала обрабатывать лессеров должным образом. Без предупреждения, она прыгнула вперед и, схватив одного их них за руки, впечатала его спиной в здание. Это произошло так быстро, что второй лессер был слишком удивлен и явно не подготовлен для того, чтобы суметь спасти своего дружка. Хотя, даже если бы силы лессера номер два соответствовали ее, шансов у него все равно не было. Практически в момент своей атаки женщина выкинула из-за спины диск, и он ударил убийцу прямо в шею, нанеся глубокий разрез и помешав ему наброситься на нее. Когда черная маслянистая жидкость брызнула, а его колени подогнулись, она распра-вилась с убийцей, которого впечатала до этого в кирпичную стену, дважды ударив его по лицу и нанеся один удар в кадык. Затем она подняла его тело и с силой ударила о припод-нятое колено. Треск сломанного позвоночника был громким. Когда звук затих, женщина обернулась, чтобы встретиться лицом к лицу с теми, кто наблюдал за ее работой. Что было не удивительно. Любой, кто хорош в бойцовском деле так, как она, уже давно бы знал, что за ним наблюдают. Наклонив голову в сторону, она явно не была встревожена… и почему, собствен-но? Они стояли в тени и совершенно очевидно принадлежали к одному с ней виду: Пока Кор не показал себя, она понятия не имела, какую опасность он представляет для нее. – Добрый вечер, женщина, – произнес он медленно из темноты. – Кто здесь? – ответила она. Время пришло, подумал он, выступая вперед на свет. – Мы не одни, – неожиданно зашептал Тро. Кор остановился, его сузившиеся глаза остановились на семи убийцах, что показа-лись в дальнем конце аллеи. Действительно. Они явно были не одни. Позднее, Кор будет уверен, что единственной причиной, по которой он успешно захватил женщину, стало появление этих новых лессеров. Приближающийся враг потре-бовал ее взгляда, и ее внимания. Но прежде, чем она смогла дематериализоваться в другое место, Кор уже был рядом с ней. Несмотря на то, как сильно билось его сердце, жажда мести придала ему сил, что-бы рассеять свои молекулы в тот момент, когда она повернулась, чтобы противостоять приближающемуся эскадрону убийц. В мгновенье ока он застегнул на ее запястье сталь-ные наручники, и когда она обернулась с выражением неприкрытой ярости на лице, он вспомнил о том, как она сожгла его отца. Его спас лишь выстрел лессера. Хлопок прозвучал чуть раньше, но его последствия дали впечатляющие преимуще-ство: в тот момент, когда она подняла свободную руку, чтобы ударить его, ее ноги подко-сились, и она упала на землю, пуля точным попаданием задела что-то жизненно важное в ее организме. И в этот момент ее слабости, Кор взял власть в свои руки – у него он был лишь один шанс обрести над ней контроль. Если он ним не воспользуется, то вряд ли сможет уйти отсюда живым. Застегнув наручники на втором запястье, он схватил женщину за косу и обвил во-круг ее же горла. С силой вытягивая волосы, он отрубил ей доступ воздуха, именно в тот момент, когда его бойцы выросли рядом с оружием в руках. О, как она сражалась. Так доблестно. Так мощно. Она была женщиной... но в то же время чем-то большим. Она была почти такой же сильной, как и он, и это было не единственным ее преимуществом. Даже на грани уду-шья, бледные глаза смотрели прямо в его собственные, пока Кор не почувствовал себя так, будто она проникает в его мозг и поглощает все мысли. Но это его не пугало. Под звуки борьбы в переулке, он, не отрываясь, смотрел в бриллиантовые глаза убийцы своего отца, в то время как его огромная рука затягивала петлю на ее шее все туже и туже. Пытаясь дышать, она стонала и извивалась, ее губы шевелились. Он наклонился, желая услышать, что она… – ...за что?.. Кор отшатнулся, когда она перестала бороться и ее потрясающие глаза закатились. Дева Дражайшая, она даже не узнала его.
Ви всегда думал, что в бильярдной комнате, этакой истинно мужской территории особняка Братства, имелось все. Телевизор с гигантским экраном и объемным звуком. Ди-ваны с мягкой, как у кровати, обивкой. Камин для тепла и всякой романтической чуши. Бар со всевозможными напитками, газировкой, коктейлями, чаем, кофе, пивом и всем-всем-всем. И, понятное дело, бильярдный стол. Но в глаза бросался один «минус»: машина для попкорна, ставшая недавним до-полнением… смотрелась здесь немного странно. Рейдж любил поиграть с чертовой шту-кой, но каждый раз, когда он это делал, Фритц нервничал и жаждал вмешаться. В любом случае, это было круто. Сначала заполнялись маленькие плетеные корзины, а затем, не важно, кто из них дозировал и делал загрузку, получался отличный результат. Ожидая своей очереди, Вишес подхватил квадратик синего мела и начал полиро-вать кончик кия. Напротив него, под звуки «Aston Martin Music» Рика Росса, Бутч скло-нился над зеленым сукном, прицеливаясь. – Семерка в угол, – сказал коп. – И ведь попадешь же, да? – Ви положил мел и покачал головой, когда последовал удар, шар начал вращаться и точным попаданием оказался в лузе. – Вот ублюдок. Бутч взглянул на него, на его физиономии сверкало самодовольное выражение. – Просто я лучший. Уж прости, неудачник. Коп отхлебнул Лагавулина и перешел к другой стороне стола. Пока он оценивал расстановку шаров, его нахальная улыбка была именно там, где ей самое место: прямо по центру лица и во все тридцать два белоснежных зуба. Ви внимательно наблюдал за парнем. После того как они провели наедине те не-сколько часов, их расставание было неловким, и душ они принимали раздельно. К сча-стью, горячая вода привела обоих в чувство, и, когда они снова встретились на кухне Ямы, все было как обычно. Так оставалось и по сей день. Не то, чтобы не возникло соблазна поспрашивать у парня, все ли в порядке. При-чем, практически каждые пять минут. Казалось, что они побывали в драке и теперь в качестве доказательства выставляли напоказ свои травмы и выцветающие синяки. Но Ви приходилось мириться с тем, что сейчас происходило: его лучший друг надирал ему зад-ницу в пул. – И вот, игра закончена, – объявил коп, когда восьмой шар, прокрутившись, зака-тился в лузу. – Ты меня сделал. – Ага, – Бутч улыбнулся и отсалютовал стаканом. – Желаешь еще партию? – Можешь не сомневаться. Запах топленого масла и напоминавшие выстрелы хлопки жарящихся кукурузных зерен объявили о прибытии Рейджа или, может быть, Фритца? Нет, рядом с машиной стояли Голливуд и его Мэри. Ви откинулся назад, чтобы посмотреть через арку и фойе в столовую, где дворец-кий и его помощники готовились к Последней Трапезе. – Черт, Рейдж опять играет с огнем, – сказал Бутч, начав собирать шары. – Спорим, не пройдет и полминуты, как придет – а вот и он – Фритц. – Я, пожалуй, сделаю вид, что меня здесь нет. Ви отхлебнул своего Гуза. – Я тоже. Пока они собирали шары, Фритц пронесся через фойе, словно реактивный снаряд в поисках заданной цели. – Аккуратнее, Голливуд, – пробормотал Ви, когда Рейдж подошел с корзинкой, полной поп-корна. – Ему это на пользу. Практика не помешает… Фритц! Как дела, приятель? Пока Бутч и Ви закатывали глаза, пришел Рив. Элена держала его за руку, как обычно облаченную в рукав норковой шубы. Ублюдок с ирокезом был по обыкновению тепло укутан и, как всегда, опирался на трость, но на лице сияла улыбка счастливо свя-занного мужчины, а его шеллан, идущая рядом, вся светилась. – Парни, – произнес он. Его поприветствовали ворчанием, как раз когда пришли Зи, Бэлла и Налла. Прибыли Фьюри и Кормия, которые собирались остаться в особняке на день. Роф и Бэт, по всей вероятности, все еще были в кабинете, просматривая документы, а, может, оставив Джорджа сторожить верхнюю лестницу, уединились, чтобы провести время вдвоем. Потом спустились Джон, Хекс, Блэй и Сэкстон, не было только Куина и Тормента, которые, скорее всего, занимались в тренажерном зале. А также Мариссы, работавшей в Безопасном Месте. Ну, этих троих и его Джейн, которая находилась внизу, в клинике, и разбирала ме-дикаменты, доставленные прошлой ночью. О, и, конечно же, его близняшки, которая без сомнений была... эмммм, мда... со своим хирургом. Когда все оказались в сборе, комната наполнилась звуками, которые разрастались и множились по мере того, как присутствующие разливали напитки, передавали друг другу ребенка и хватали попкорн из корзинки. А между тем, Рейдж и Фритц вскрывали новую упаковку кукурузных зерен. Кто-то щелкал каналы – вероятнее всего, Рив, вечно не довольный тем, что показывали по телевизору. Еще один играет с огнем. – Эй, у тебя все в порядке? – тихо спросил Бутч. Дернувшись, Ви попытался замаскировать испуг и потянулся в карман кожаных штанов за самокруткой. Коп говорил так тихо, что вряд ли кто-то мог услышать его, и это хорошо. Да, Ви пытался выкинуть из жизни всякое нерешенное дерьмо, но ему не хоте-лось, чтобы кто-то знал, как далеко они с Бутчем в этом зашли. Это очень личное. Он щелкнул зажигалкой и затянулся. – Да. Я в полном порядке, на самом деле. – Затем он заглянул в ореховые глаза сво-его лучшего друга. – А... ты? – Да. И я тоже. – Круто. – Круто. Эйййййййй, избавьте его от разговоров об этом. Еще одна подобная ситуация и ему впору вешать на грудь медаль. Бутч ударил его кулаком в плечо и вернулся к игре, выстраивая шары для своего первого удара, пока Ви, будто самый разговорчивый парень на планете, купался в лучах своей славы. Он сделал еще один глоток из бокала с Гузом, когда его взгляд упал на арочный проем комнаты. Джейн нерешительно заглянула внутрь, ее белый халат распахнулся, когда она на-клонилась в комнату, будто разыскивая его. Их взгляды встретились, и она слегка улыбнулась. А потом очень широко. Его первым побуждением было скрыть свою улыбку за Гузом. Но он сам себя ос-тановил. Новый мировой порядок. Ну, давай, улыбнись, ублюдок, подумал он. Джейн сдержано помахала ему рукой, именно так они обычно вели себя на публи-ке. Отвернувшись, она направилась в бар, чтобы чего-нибудь себе налить. – Коп, я на минутку, – пробормотал Ви, поставив свой стакан и бросив кий на стол. Чувствуя себя пятнадцатилетним подростком, он сжал самокрутку зубами и запра-вил майку за пояс кожаных штанов. Быстрым движением пригладил волосы, и стал... ну, готов как никогда. Он подступил к Джейн со спины, как раз в тот момент, когда она заговорила с Мэ-ри… и, когда его шеллан обернулась, чтобы поприветствовать его, она казалась слегка удивленной тем, что он подошел к ней. – Привет, Ви... Как ты… Вишес сократил расстояние так, что их тела соприкоснулись, а потом обнял ее за талию. Властно удерживая девушку, он медленно отклонил ее назад так, что ей пришлось ухватиться за его плечи, а волосы упали с ее лица. Когда Джейн ахнула, он сказал именно то, что думал: – Я скучал по тебе. И на этой ноте он запечатал ее губы своими, одаряя умопомрачительным поце-луем, скользнув рукой по ее бедру, в то время как его язык ворвался в ее рот. Он все целовал, целовал, целовал... Ви смутно понимал, что в комнате повисло гробовое молчание, и что все с замира-нием сердца уставились на него и его женщину. Но ему было все равно. Он хотел сделать именно это, и он сделает это на глазах у всех – даже, как оказалось, на глазах у королев-ской собаки. Потому что в этот момент из фойе показались Роф и Бэт. Когда Вишес медленно оторвался от своей шеллан, сзади раздались свист и апло-дисменты, и кто-то даже бросил горсть попкорна, словно конфетти. – Об этом я и говорил, – заявил Голливуд. И бросил вверх еще попкорна. Вишес откашлялся. – Я хочу сделать заявление. Отлично. Ладно, теперь на них уставился десять пар глаз. Но он справится с вне-запным желанием слинять с глаз долой. Крепче прижав к себе взволнованную и покрасневшую Джейн, он четко и громко произнес: – Мы женимся. Как положено. И я надеюсь, что все вы будете присутствовать на этом событии... Да, именно так. Мертвая. Тишина. Тогда Роф выпустил из рук поводок Джорджа и начал хлопать. Громко и медленно. – Давно. Твою мать. Пора. Братья, их шеллан и все гости дома последовали его примеру, а затем воины запе-ли, их голоса завибрировали в воздухе, поднимаясь все выше и выше. Он посмотрел на Джейн: она светилась. Прямо-таки сияла. – Наверное, сначала надо было тебя спросить, – пробормотал он. – Нет, – поцеловала она его. – Все вышло идеально. Вишес рассмеялся. Господи, если это и есть настоящая жизнь, то он не против, чтобы так проходила каждая ночь: его братья были с ним, его шеллан счастлива, и... хо-рошо бы еще в волосах не застревал попкорн, ну да ладно. Через несколько минут, Фритц принес бокалы для шампанского, и теперь шум был уже другого рода: пробки полетели в потолок, а присутствующие заговорили еще громче. Когда кто-то сунул ему в обтянутую перчаткой руку бокал, он прошептал Джейн на ухо: – От шампанского я возбуждаюсь. – Правда?.. Он скользнул рукой по ее бедру... ниже... притянул ее к себе поближе и прижал к нежданной эрекции. – Ты уже знакома с ванной комнатой в холле? – Насколько я знаю, нас официально представили… Вишес! Он прекратил покусывать ее шею, но продолжил прижиматься бедрами. Немного неприлично, но ничем не отличалось от того, что все остальные пары делали время от времени. – Да? – протянул он. Она, казалась, потеряла дар речи, и он потянул ее губу с ур-чаньем: – Если помнишь, мы обсуждали ванную? Я думал, может, я мог бы познакомить вас еще раз. Не уверен, что ты в курсе, но столик возле раковины все время спрашивает о тебе. – А у тебя неплохо получается прочищать стоки. Ви царапнул клыком ее горло. – Это точно. Когда его эрекция начала пульсировать, он взял свою женщину за руку… Напольные часы в углу начали перезвон, а затем он услышал четыре громких уда-ра. Которые заставили его отступить назад и сверить часы, хотя в этом не было необходи-мости – потому что его часы шли правильно уже двести лет. Четыре утра? Где, черт побери, Пэйн? Его пронзило острое желание направиться в Коммодор и привести свою сестру об-ратно, но он напомнил себе, что, хоть рассвет и приближался, у нее еще был час в запасе. А учитывая то, чем он и Джейн собирались заняться за закрытой дверью, Ви не мог ви-нить сестру в том, что она пользуется каждой минутой, чтобы побыть со своим мужчи-ной… с учетом того факта, что он не собирался там появляться. – Все в порядке? – спросила Джейн. Возвращаясь к намеченной программе, он склонил голову. – Я буду в порядке, как только возьму тебя на столике возле раковины. Он и Джейн провели в ванной комнате сорок пять минут. Когда они вышли, все по-прежнему были в бильярдной. Гремела музыка, и биты песни Лила Вэйна «Я не человек» поднимались до самого потолка фойе. Вокруг сновали доджены, предлагая разные вкусности на серебряных подносах, а Рейдж своими шуточка-ми собрал вокруг себя смеющуюся толпу. На какой-то момент возникло чувство, что вернулись старые добрые времена. Но он не заметил в толпе своей сестры. И никто не подошел к нему, чтобы сооб-щить, что она уже поднялась в свою комнату. – Я сейчас вернусь, – сказал он Джейн. Коротко поцеловав ее, Ви выскользнул с вечеринки, быстро пересек фойе и вошел в пустую столовую. Обогнув полностью накры-тый, но абсолютно безлюдный стол, он достал из кармана сотовый и набрал номер, что дал ей с собой. Ответа не было. Он набрал еще раз. Безрезультатно. Еще раз? Ответа нет, черт побери. Выругавшись, он стал набирать номер Манелло, и с содроганием подумал, о том, в чем он мог им сейчас помешать – они, наверное, опустили шторы и потеряли счет време-ни. И телефоны могли запросто затеряться среди простыней, нахмурившись, подумал он. Гудки... гудки... гудки... – Возьми трубку, мать твою… – Алло? Голос Манелло звучал ужасно. Как у раненого. Смертельно раненого. – Где моя сестра? – Потому что если бы она была в постели хирурга, он ни за что не говорил бы сейчас таким тоном. Последовала пауза, также не предвещавшая ничего хорошего. – Я не знаю. Она ушла отсюда несколько часов назад. – Часов? – Что происходит? – Господь всемогущий… – Ви повесил трубку и опять набрал ее номер. И еще раз. Повернув голову, он посмотрел на фойе и двери вестибюля. С тонким жужжащим звуком начали опускаться стальные ставни, что защищали дом от солнца. Ну давай, Пэйн... возвращайся домой. Прямо сейчас. Прямо... Сейчас... Нежное прикосновение Джейн вернуло его к действительности. – Все в порядке? – спросила она. Его первым побуждением было сказать ей, что все дело в Рейдже и его мнении о Стиве-О в реактивном Порта-Потти . Но вместо этого, он заставил себя быть честным со свой женщиной. – Пэйн… возможно, она пропала. – Когда Джейн выдохнула и протянула к нему руку, Ви практически захотелось сорваться с места. Но он удержал ноги на восточном ковре. – Она ушла от Манелло, – несколько часов назад, – эм, несколько часов. И в дан-ный момент я молюсь своей презренной матери, чтобы Пэйн вошла в эту дверь. Больше Джейн не сказала ни слова. Вместо этого, она просто встала так, чтобы видеть вестибюль, и стала ждать вместе с ним. Взяв ее за руку, Ви понял, какое это облегчение не быть одному, в то время, как за стеной бушевала вечеринка... а его сестра до сих пор не пришла домой. То давнее видение, где она на черном коне мчится по крутому склону, снова вер-нулось к нему в тишине столовой. Ее темные волосы разметались за плечами, как и грива у жеребца, они неслись во весь опор... один Бог знал, куда. Аллегория? – спросил он сам себя. Или просто страстное желание брата, чтобы Пэйн, наконец, обрела свободу...? Он и Джейн все стояли вместе, не отрывая взгляда от двери, которая так и не от-крылась, когда солнце поднялось в небо двадцать две минуты спустя.
***
Метаясь по квартире, Мэнни сходил с ума. Полностью слетал с катушек. Он хотел оставить хату вскоре после того, как ушла Пэйн, но заряд быстро кончился, и в итоге он так и просидел всю ночь, тупо уставившись... в ночь. Слишком опустошен, черт подери. Он был слишком опустошен, чтобы куда-то идти. Когда рядом зазвонил телефон, он посмотрел на номер и моментально вернулся к реальности. Засекреченный. Наверное, это она. Снова и снова проматывая в голове то, что сказал Пэйн ранее, Мэнни потратил не-которое время, чтобы собраться с мыслями после всего этого бесполезного прокручива-ния. Речь, которую он заготовил, казалась такой рациональной, такой трезвой и умной… пока он не заглянул в свое будущее, которое представлялось совершенно пустым, сплош-ной глубокой черной дырой. Он взял трубку, не ожидая услышать на том конце мужской голос. Тем более, ее брата. Тем более, что ублюдок жутко удивится, узнав, что в квартире Манелло Пэйн нет. Мэнни выписывал круги, уставившись на сотовый, молясь, чтобы он снова зазво-нил... молясь, чтобы этот кусок дерьма разразился трелью, и он услышал голос Пэйн, со-общающий, что у нее все в порядке. Или ее брата. Любого из них. Любого – мать твою – из них. Господи, сам Ал Рокер мог бы позвонить ему с чертовой новостью, что у нее все в порядке. Но рассвет наступал слишком быстро, а его телефон по-прежнему молчал. И, как последний лузер, он открыл список принятых звонков и попытался перезвонить на забло-кированный номер. Когда он услышал простые гудки, ему захотелось разбить телефон об стену, но какой в этом смысл? Бессилие разрывало его на части. Убивало. Ему хотелось выйти на улицу... дерьмо, и найти Пэйн, если она пропала. Или от-вести девушку в ее чертов дом, если она просто гуляла сама по себе. Или… Телефон снова зазвонил. Анонимный номер. – Наконец-то, твою мать, – сказал он, отвечая на звонок. – Пэйн… – Нет. Мэнни закрыл глаза: голос ее брата звучал, словно из ада. – Где она? – Мы не знаем. И ничего не можем сделать отсюда… мы заперты внутри дома, – Парень выдохнул, как будто что-то курил. – Что, черт побери, случилось перед тем, как она ушла? Я думал, она проведет с тобой всю ночь. Это нормально, что вы двое ... ну, ты знаешь... Но почему она ушла так рано? – Я сказал ей, что у нас ничего не получится. Долгое молчание. – О чем ты думал, черт тебя подери? Ясно как день, что если бы не солнечный свет снаружи, ублюдок бы уже колотил в дверь Мэнни, чтобы дать пинка под чью-то итальянскую задницу. – Я думал, тебя это порадует. – О, да. Очень. Разбить бедное сердце моей сестры. Я всеми конечностями «за», – еще один резкий выдох, он как будто выпустил из легких сигаретный дым. – Она влюбле-на в тебя, мудак. Разве это не должно заставить его прекратить нести бред? Но он вернулся к наме-ченной программе. – Послушай, она и я... На этом месте Мэнни должен был объяснить все насчет результатов своего меди-цинского осмотра, рассказать, как он переволновался и не знал, какими могут оказаться последствия. Но беда заключалась в том, что в те несколько часов с ухода Пэйн, он начал понимать, что какова бы ни была чертова реальность, основная проблема заключалась в его собственном бабском поведении. Что вся эта штука с расставанием случилась лишь потому, что он ссал мелким почерком, осознав, что влюбился в вампиршу... особь женско-го пола... не суть. Да, ощутимый отпечаток наложили все эти метафизические вещи, кото-рые он не понимал и не мог объяснить, и так далее по списку. Но в центре всего было то, что он испытывал к Пэйн такие сильные чувства, что практически потерял сам себя, и это пугало. Он облажался, когда ему представился шанс. Но больше это не повторится. – Мы любим друг друга, – четко произнес он. Гори все адским пламенем, он должен найти в себе смелость сказать ей об этом. И удержать ее. Сделать так, чтобы она осталась с ним. – Тогда, как я уже сказал, какие у тебя есть чертовы предложения? – Отличный вопрос. – Господь... всемогущий. – Послушай, я могу помочь, я же выношу дневной свет и сделаю все, чтобы вер-нуть ее. Все. – Воодушевленный навязчивой идеей, он потянулся за ключами. – Если она не с вами, то куда она могла пойти? Что по поводу этого места... Святилища? – Кормия и Фьюри уже были там. Nada. – Тогда... – Ему была ненавистна мысль об этом. – Что насчет ваших врагов? Где они прячутся днем? Я отправлюсь туда. Цветастая ругань. Еще одна затяжка. Пауза. – Тебе бы надо бросить курить, – услышал Мэнни свой голос. – Вампиры не болеют раком. – Серьезно? – Да. Окей, тогда слушай. Мы не знаем точно, где базируется Общество Лессенинг. Убийцы, как правило, смешиваются с человеческим населением, живут малыми группами, так что их практически невозможно найти, не наделав шума. Единственное... Тебе надо пройти по переулкам вдоль набережной в центре города – там она могла столкнуться с лессерами – и постараться обнаружить следы борьбы. Там должна остаться черная вязкая жидкость. Вроде моторного масла. И сладость в воздухе, напоминающая запах падали или детской присыпки. Чертовски хороший отличительный знак. Давай начнем с этого. – Нужно, чтобы я мог связаться с тобой. Ты должен дать мне свой номер. – Я пришлю тебе сообщение. У тебя есть пистолет? Любое другое оружие? – Да. Есть. – Мэнни уже доставал из шкафа свой лицензированный сорокамилли-метровый. Он жил в городе всю сознательную жизнь, и всякое дерьмо могло случиться… так он определился насчет пушки еще двадцать лет назад. – Скажи мне, что это что-то посерьезней девятимиллиметрового. – Ага. – Возьми нож. Тебе понадобится стальное лезвие. – Заметано. – Он направился в кухню и достал огромный острый Хенкельс . – Что-нибудь еще? – Огнемет. Нунчаки. Метательные звезды. Узи. Мне продолжать? Если бы только у него имелся подобный арсенал. – Я верну ее, вампир. Запомни мои слова – я найду и верну ее домой, черт побери. – Он схватил свой бумажник и направился к двери, когда страх остановил его. – Сколько их. Ваших врагов. – Бесчисленное множество. – Они... мужчины? Пауза. – Когда-то были ими. До того, как их инициировали, они были человеческими мужчинами. Мэнни издал странный звук, который – он был чертовски уверен – никогда не из-давал раньше. – Нет, она сможет справиться с ними голыми руками, – сказал ее брат мертвым го-лосом. – Она такая. – Я не об этом подумал. – Он потер глаза. – Она девственница. – Все еще? – спросил парень спустя мгновение. – Да. Я подумал, будет не правильно... забрать у нее это. Господи, сама мысль о том, что ей могут причинить боль... Мэнни не смог заставить себя закончить предложение. Вернувшись к действительности, он вышел из квартиры и вызвал лифт. Ожидая, он понял, что на другом конце провода на некоторое время возникло молчание. – Алло? Ты здесь? – Да,– послышался хриплый голос ее близнеца. – Да. Я здесь. Связь между ними оставалась, пока Мэнни заходил в лифт и нажимал кнопку «Парковка». И весь его путь вниз к машине прошел в полном обоюдном молчании. – Они импотенты, – наконец пробормотал ее близнец, когда Мэнни садился в Пор-ше. – Они не могут заниматься сексом. Ну, от этого едва ли стало легче. И судя по тону ее брата, тот чувствовал то же са-мое. – Я позвоню тебе, – сказал Манелло. – Это точно, приятель. Ты так и сделаешь. -------------------------------------------------------------- Стивен Гилхрист Гловер (англ. Stephen Gilchrist Glover, 13 июня 1974, Уимблдон, Лондон, Англия) больше известен как Стив-О - американский актёр, продюсер и хип-хоп исполнитель. Porta-Potti - биотуалет Ал Рокер - американский телеведущий Хенкельс - немецкие кухонные ножи и наборы ножей, отличаются отменным качеством и разнообразием.
Придя в сознание, Пэйн не стала открывать глаза. Не было причин выдавать, что она в курсе того, что ее окружало. Телесные ощущения доложили ей о ситуации: она была на ногах, ее запястья ско-ваны, руки разведены в стороны, а спина прижата к влажной каменной стене. Лодыжки тоже были связаны и расставлены, а голова свесилась вперед в очень неудобном положе-нии. Вдохнув, она ощутила запах мускусной грязи, а откуда-то слева от нее доносились мужские голоса. Очень низкие голоса. В них звенело волнение, будто в их руки попала очень круп-ная добыча. Которой была она. Она собиралась с силами, не питая никаких иллюзий о том, что они собираются делать с ней. В самом ближайшем будущем. Подобравшись всем телом, она гнала мысли о своем Мануэле... и о том, как эти мужчины – а они явно на это способны – попортят ее много раз, прежде чем убить, забирая то, что по праву принадлежало ее целителю… Но она не может, и не будет думать о нем. Эти мысли, как черная дыра, засасывали ее в ловушку, делая беззащитной. Вместо этого, она вытягивала из памяти расплывчатые образы своих похитителей, объединяя их с тем, что узнала из чаш Святилища. Почему? спрашивала она. Пэйн понятия не имела, почему тот воин, с изуродован-ной губой накинулся на нее с такой ненавистью… – Я знаю, ты очнулась. – Голос был невероятно низким, с сильным акцентом и зву-чал прямо около ее уха. – Твое дыхание изменилось. Поднимая веки, а вместе с ними и голову, Пэйн перевела взгляд на солдата. Он стоял в тени, недалеко от нее, но она не могла его рассмотреть. Внезапно, другие голоса стихли, и она почувствовала, как на нее уставилось не-сколько пар глаз. Так вот как чувствует себя добыча. – Мне обидно, что ты не помнишь меня, женщина. – С этими словами он поднес свечу к своему лицу. – Я думал о тебе каждую ночь, с тех пор как мы впервые встрети-лись. Сотни, сотни лет назад. Она прищурилась. Черные волосы. Жестокие глаза темно-синего цвета. И заячья губа, с которой он, очевидно, был рожден. – Помнишь меня. – Это был не вопрос, а требование. – Помнишь меня. И она вспомнила. Маленькая деревушка на краю лесистой долины. Там она убила своего отца. Перед ней стоял один из солдат Бладлеттера. Без сомнения, они все были здесь. О, она определенно была добычей, подумала Пэйн. И они с нетерпением ждали момента, когда смогут причинить ей боль, прежде чем убить в отместку за то, что она от-няла у них их лидера. – Помнишь меня. – Ты солдат Бладлеттера. – Нет, – рявкнул он, приблизив свое лицо к ее. – Я гораздо больше этого. Когда она нахмурилась, он отступил назад и прошелся по кругу, его кулаки были крепко сжаты, воск капал со свечи на руку. Вернувшись и встав прямо перед ней, он уже взял себя в руки. Почти. – Я его сын. Его сын. Ты украла у меня моего отца так…. – Невозможно. – …несправедливо… Что?! Он резко умолк, и она повторила громко и ясно: – Это невозможно, ты не можешь быть его сыном. Как только прозвучали эти слова, слепая ярость на его лице послужила индикато-ром испытываемой им ненависти. Его рука дрожала, пока он поднимал ее. Он ударил Пэйн так сильно, что перед ее глазами замелькали звезды. Подняв голову и встретившись с ним взглядом, она уже знала, что не собирается терпеть все это. Ни его ошибочное мнение. Ни эту группу мужчин, превосходящих ее размерами. Ни их преступное невежество. Пэйн выдержала взгляд своего похитителя. – Бладлеттер породил одного и только одного потомка мужского пола… – Брат Черного Кинжала Вишес. – Послышался тяжелый смех. – Я слышал истории о его извращениях… – Мой брат не извращенец! В этот момент Пэйн потеряла контроль над собой. Гнев, который вел ее сквозь ту ночь, когда она убила отца, вернулся и вновь обуял ее: Вишес был ее кровью и ее спасите-лем, он столько всего сделал для нее. И она не позволит его унижать… даже если защи-щая его честь, лишится жизни. В одно мгновенье ее поглотила внутренняя энергия, озарившая сияющим белым светом подвал и все, что было в нем. Оковы вспыхнули и с лязгом упали на грязный земляной пол. Мужчина перед ней отскочил назад и принял боевую стойку, а остальные выхвати-ли оружие. Но она не собиралась нападать… по крайней мере, не физически. – А теперь послушай меня, – объявила она. – Я рождена Девой-Летописецей. Я – Избранная из Святилища. Поэтому, когда я говорю тебе, что Бладлеттер, мой отец, не имел никакого другого потомка мужского пола – это неоспоримый факт. – Неправда, – вдохнул мужчина. – А ты… тебя не могла родить Прародительница расы. Не существует рожденных ею… Пэйн подняла вверх свои светящиеся руки. – Я та, кто я есть. Можешь отрицать это на свой страх и риск. Лицо мужчины полностью лишилось красок, и последовало долгое, напряженное противостояние – оружие было направлено в ее сторону, а она сама светилась священной яростью. А потом боевая стойка главаря расслабилась, руки упали вдоль тела, бедра выпря-мились. – Этого не может быть, – выдавил он. – Ни один из... Глупец, подумала она. Подняв подбородок, Пэйн заявила: – Я рождена от Бладлеттера и Девы-Летописецы. И я говорю тебе сейчас, – она шагнула по направлению к нему, – что я убила моего отца, а не твоего. Подняв руку, она размахнулась и ударила его ладонью по лицу. – И не смей оскорблять мою кровь.
***
От удара голова Кора откинулась в сторону так быстро и сильно, что он потянул плечо в попытке сохранить чертову часть тела на шее. Кровь сразу заполнила его рот, и он сплюнул ее на пол, прежде чем выпрямиться. Воистину, женщина перед ним была величественна в своей ярости и решимости. Почти такая же высокая, как и он, она смотрела ему прямо в глаза, утвердившись ногами на земле и сжав кулаки, она была готова использовать все это против него и его шайки ублюдков. Необычная женщина. И не только потому, как избавилась от оков. И действительно, когда она встретилась с ним взглядом, то напомнила ему отца. У нее была железная воля Бладлеттера, и не только в лице, глазах или теле. Она была в ее душе. В самом деле, Кор с ясностью осознавал, что все они могли обрушиться на нее прямо сейчас, а она будет бороться с каждым их них до последнего дыхания и биения ее сердца. Бог свидетель, у нее удар воина. А не слабой истеричной женщины. Но... – Он был моим отцом. Он сам говорил мне это. – Он был лжецом, – сказала она, не моргнув глазом. Не отведя взгляд и не опустив подбородок. – Всевидящие чаши показали мне бесчисленное количество дочерей этого ублюдка. Но у него лишь один единственный сын, и это мой близнец. Кор не был готов услышать подобное перед своими воинами. Он окинул их взглядом. Даже Тро приготовил оружие, и ярость исказила лицо ка-ждого из них. Один кивок, и они бросятся в атаку, даже если она сожжет их всех. – Оставьте нас, – приказал он. Не удивительно, что именно Зайфер начал спорить: – Позволь держать ее, пока ты… – Оставьте нас. На какой-то момент все неподвижно застыли. Тогда Кор закричал: – Оставьте нас! В одно мгновение они сорвались со своих мест и скрылись в темноте дома, под-нявшись вверх по лестнице. Затем дверь за ними закрылась, сверху донеслись их шаги – они кружили по комнате, словно запертые в клетке животные. Внимание Кора вернулось к женщине. Долгое время он просто смотрел на нее. – Я искал тебя на протяжении веков. – Меня не было здесь, на этой земле. До недавнего времени. Она не отступила, когда они оказались наедине. Не отступила ни на шаг. И всмат-риваясь в ее лицо, Кор почувствовал, как что-то дрогнуло в его ледяном сердце. – Почему? – спросил он грубо. – Почему ты... убила его? Женщина медленно моргнула, словно не желала показывать свою уязвимость, словно ей требовалось время, чтобы убедиться, что ей это удалось. – Потому что он причинил боль моему близнецу. Он... мучил моего брата, и за это должен был умереть. Возможно, предания были правдивы, подумал Кор. Действительно, как и многие солдаты, он давно знал о сплетнях, которые твердили о том, что Бладлеттер потребовал, чтобы его родного сына пригвоздили к земле, покрыли татуировками... а затем кастрировали. Сказание утверждало, что ранение было, но лишь частичное, ходили слухи, что Вишес волшебным образом сжег веревки, которые держали его, а затем бежал в ночь еще до того, как завершились пытки. Кор взглянул на оковы, слетевшие с женских запястий – они сгорели дотла. Подняв руки, он уставился на свою плоть. Которая никогда не светилась. – Он сказал, что я родился от женщины, к которой он наведывался для питания. Он сказал мне... она не хотела меня из-за моего... – Он коснулся своей изуродованной верхней губы, оставляя предложение незавершенным. – Он взял меня к себе и... научил сражаться. На его стороне. Кор смутно осознавал, что его голос звучал хрипло, но ему было все равно. Ему казалось, что он смотрит в зеркало, видит свое отражение, но не узнает его. – Он сказал, что я его сын, обращался со мной, как с сыном. После его смерти, я занял его место, как и положено сыновьям. Женщины смерила Кора взглядом, а затем покачала головой. – А я говорю тебе, что он лгал. Посмотри в мои глаза. Пойми, я говорю правду, ко-торую ты должен был узнать давным-давно. – Ее голос упал до спокойного шепота. – Я хорошо знаю, что такое предательство крови. Я знаю, какую боль ты испытываешь сейчас. Это бремя, что ты несешь, – не правильное. Но молю тебя, месть здесь не уместна. Ибо я буду вынуждена тебя убить, а если не смогу – мой близнец и все Братство будут охотиться за тобой и заставят тебя молить о собственной смерти. Кор заглянул себе в душу и увидел там то, что презирал, но не мог игнорировать: он не помнил, что за сука родила его, но он слишком хорошо знал историю о том, как она выкинула его вон из комнаты сразу после рождения из-за его уродства. Он хотел быть нужным. И Бладлеттер исполнил это желание – физические увечья никогда и ничего не значили для этого мужчины. Его заботило только то, что у Кора было в избытке: скорость, выносливость, ловкость, сила... и готовность убивать. Кор всегда считал, что унаследовал свои умения от отца. – Он дал мне имя, – услышал он собственный голос. – Моя мать отказалась сделать это. Но Бладлеттер... дал его мне. – Я очень сожалею. И что самое странное, он поверил ей. Мгновенье назад она была готова сражаться до смерти, а сейчас казалась крайне опечаленной. Кор отошел от пленницы и начал ходить кругами по комнате. Если он не был сыном Бладлеттера, то кто он, в таком случае? И будет ли он по-прежнему лидером для своих солдат? Последуют ли они снова за ним в бой? – Я смотрю в будущее и вижу... я не вижу ничего, – пробормотал он. – И мне знакомо это чувство. Он остановился и посмотрел на женщину. Она скрестила руки, освободившиеся от пут, на груди и смотрела не на него, а на стену напротив. В ее чертах он видел ту же пус-тоту, что чувствовал сейчас в своей собственной груди. Расправив плечи, он обратился к ней. – У меня нет к тебе претензий. Твои действия, направленные против моего… – пауза. – …Бладлеттера... имеют достойное и уважительное основание. В самом деле, ею правили те же кровная преданность и желание отомстить, что двигали им в ее поисках. Как настоящий воин, она поклонилась в пояс, принимая перемены в его мнении и поведении. – Я свободна и могу идти? – Да… но сейчас день. – Когда она оглянулась и посмотрела на койки и спальные мешки, будто представляя тех мужчины, который хотели ее, Кор добавил: – Тебе не при-чинят ни малейшего вреда. Я здесь главный, и я... – Ну, когда-то он был главным. – Мы проведем день наверху, а ты будешь здесь в полном одиночестве. Еда и питье на столе. Кор пошел на эти уступки не из-за вопросов приличия, касавшихся Избранных. Эта женщина была кем-то... кого он уважал: если и существовал кто-то, способный осознать всю важность мести за оскорбление собственной семьи, так это был он. А Бладлеттер причинил огромный вред ее брату. – После наступления темноты, – сказал он, – Мы выведем тебя отсюда с завязан-ными глазами, чтобы ты не смогла узнать, где мы находимся. Но тебя освободят целой и невредимой. Повернувшись к ней спиной, он подошел к единственной, не заправленной койке. Чувствуя себя полным дураком, Кор, тем не менее, накинул на нее грубое одеяло. Подуш-ки не было, так что он наклонился и поднял с пола стопку своих чистых рубашек. – Вот здесь я сплю, ты можешь использовать это место для отдыха. И если ты бес-покоишься за свою честь и безопасность, то по обе стороны от кровати лежат пистолеты. Но не стоит волноваться. Ты уйдешь отсюда на закате в целости и сохранности. Он не стал клясться честью, как требовала формальность, так как этой самой чести у него не было. Поднимаясь по лестнице, он даже не обернулся. – Как тебя зовут? – спросила она. – Разве ты не знаешь этого, Избранная? – Не все знания подвластны мне. – Да. – Он положил руку на грубые перила. – И мне тоже. Доброго тебе дня, Из-бранная. Поднявшись по лестнице, Кор почувствовал себя так, словно постарел на несколь-ко веков, с тех пор как притащил сюда, в подвал обездвиженное, теплое тело этой женщи-ны. Открывая толстую деревянную дверь, он понятия не имел, что его за ней ждет. По-сле объявления его настоящего статуса, вполне возможно, что его парни уже посовеща-лись и решили объявить ему бойкот… Они все были там, стояли полукругом, Тро и Зайфер замыкали группу. В руках они держали оружие, а на их лицах царило мрачное похоронное выражение... и они ждали, когда он хоть что-нибудь скажет. Кор закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Он не был трусом, чтобы бежать от них или того, что произошло с ним внизу, и не видел смысла отрицать то, что открылось всем, осторожными словами или молчанием. – Женщина сказала правду. Я не имею кровного отношения к тому, кого считал своим отцом. И хочу, чтобы вы это знали. Они не сказали ни слова. И не смотрели друг на друга. Колебаний тоже не было. Все, как один, они пали на колени на деревянный пол и склонили головы. Тро заговорил: – Мы подчиняемся тебе, и так будет всегда. После такого заявления, Кор откашлялся. Затем еще раз. И еще раз. На Древнем Языке он произнес: – Ни у кого из лидеров нет воинов сильнее и преданнее, чем те, что стоят сейчас передо мной. Тро поднял на него глаза. – Не памяти твоего отца служили мы все эти годы. Послышался утвердительный возглас, который стал лучше любого обета, произне-сенного красноречивыми словами. Затем кинжалы вонзились в деревянный пол у его ног, а их рукоятки обхватили кулаки солдат, которые были и оставались его воинами. И он оставил бы все, как есть, но его долгосрочные планы требовали прояснения и дальнейшего подтверждения. – У меня есть более серьезные цели, чем сражения наряду с Братством, – сказал он спокойным тоном, так, что женщина внизу не могла ничего услышать. – Мои амбиции – мой смертный приговор, если о них прознают чужие. Вы понимаете, о чем я. – Король, – прошептал кто-то. – Да, – Кор посмотрел каждому из них в глаза. – Король. Ни один из них не отвел взгляда и не встал с колен. Они были одним нерушимым целым, состоящим из мышц, мощи и смертельной решимости. – Если это что-либо меняет для кого-то из вас, – произнес он требовательно, – вы должны сказать мне об этом сейчас, и покинуть это место с заходом солнца, чтобы нико-гда не возвращаться, не опасаясь наказания или смерти. Тро нарушил строй, опустив голову. Но это все, что он сделал. Он не встал и не ушел, как и все остальные. – Хорошо, – сказал Кор. – Что насчет женщины, – осведомился Зайфер с мрачной улыбкой. Кор покачал головой: – Ни в коем случае. Она не заслужила наказания. Брови мужчины поползли вверх: – Отлично. Тогда я сделаю так, чтобы ей было приятно. О господи, он был вылитый чертов ленихан . – Нет. Вы не прикоснетесь к ней. Она Избранная. – Это привлекло их внимание, но Кор не собирался больше откровен-ничать. Он и так уже достаточно сказал. – И мы спим здесь. – Что за черт? – Зайфер поднялся с колен, за ним последовали и остальные. – Если ты утверждаешь, что к ней прикасаться нельзя, я оставлю ее в покое, как и остальные. Но почему… – Потому что таков мой приказ. Чтобы поставить точку в этом разговоре, Кор сел у подножия двери, подперев ее спиной. Он мог доверить этим солдатам свою жизнь на поле боя, но здесь была красивая, сильная женщина, а парни вели себя как озабоченные сукины дети. Они переступят через его труп, чтобы добраться до нее. В конце концов, он был ублюдком, но у него имелось понятие о кодексе чести, а девушка за то добро, что сделала ему, заслужила защиту, в которой, вероятно, не совсем нуждалась. Убийство Бладлеттера? Теперь, как выяснилось, она оказала ему большую услугу. Ведь это означало, что ему не придется самому отвернуть лживую голову этого уб-людка.
Мэнни ехал в своей машине, вцепившись руками в руль, глаза не отрывались от дороги, когда он вписался в крутой поворот... и увидел сцену, в точности описанную Ви-шесом. Ну. Твою мать. Наконец-то. Он потратил добрых три часа, разъезжая по чертовым городским кварталам, чтобы найти это проклятое место. Да, то, что он искал: в десять часов утра, когда солнечный свет уже просачивался между зданиями, пятнистая, маслянистая жидкость блестела по всему тротуару, на кир-пичных стенах, мусорном ящике и окнах с мелкой проволокой. Отпустив сцепление, он поставил коробку на нейтрал и нажал на тормоза. Открыв дверь, Мэнни отшатнулся. – Черт подери... Вонь была неописуемой. Вероятно, из-за того, что она сразу ударила прямо в нос и мгновенно достигла мозга. Но он узнал ее. Парень в кепке Сокс пах так же той ночью, когда Мэнни опериро-вал вампиров. Он достал телефон, набрал сверхсекретный номер Вишеса и нажал кнопку вызова. Последовал лишь один гудок, и близнец Пэйн сразу ответил. – Я нашел это место, – сказал Мэнни. – Здесь все так, как ты рассказывал… черт, этот запах. Хорошо. Да. Понял. Перезвоню через две минуты. Когда он повесил трубку, часть его сходила с ума при мысли о том, что Пэйн ока-залась в этой кровавой бане. Но он собрался с силами, пытаясь высмотреть здесь хоть что-нибудь, что могло поведать о произошедшем… – Мэнни? – Мать твою! – Резко развернувшись на пятках, он схватил рукой свой крестик или, может быть, это было сердце – чертов орган чуть было не выскочил у него из груди. – Джейн? Призрачная форма бывшей заведующей отделением травматологии прямо на его глазах становилась осязаемой. – Привет. Его первой мыслью было: «Боже, солнце»… и она продемонстрировала, насколько сильно изменилась его жизнь. – Подожди! Ты нормально при дневном… – Я в порядке. – Она успокаивающе протянула руку. – И пришла, чтобы помочь… Ви сказал, где тебя найти. Он сжал ее плечо. – Я... я действительно чертовски рад тебя видеть. Джейн быстро и крепко обняла его. – Мы найдем ее. Я обещаю. Да, но в каком состоянии? Они вместе обыскали переулок, прочесав все тенистые и освещенные углы. Слава Богу, стояло утро, и эта часть города была довольно пустынна, потому что Мэнни не был готов к осложнениям в виде людей, особенно полицейских. В следующие полчаса, он и Джейн изучили каждый квадратный дюйм переулка, но все, что смогли обнаружить, это остатки наркотиков, немного дерьма и несколько презервативов, и он не собирался рассматривать все это более внимательно. – Ничего, – пробормотал он. – Ничего, черт побери. Хорошо. Как бы то ни было. Он все равно продолжит поиски, будет прочесывать каждый сантиметр, продолжая надеяться, что… Грохочущий звук заставил его голову повернуться, а потом привел его прямо к му-сорному ящику. – Здесь что-то есть, – сказал он, опускаясь на колени. Учитывая их везение сегодня, это могла быть лишь крыса, которая искала, чем поживиться на завтрак. Джейн подошла сразу же, как только он приблизился к мусорному ящику. – Я думаю... Я думаю, что это телефон, – буркнул он, разгребая мусор рукой, наде-ясь найти вещицу. – Вот он. Отступив назад, он обнаружил, что это был поцарапанный сотовый телефон, по-ставленный на вибрацию, что и объясняло шум. К сожалению, тот кто звонил уже повесил трубку, и связь переключилась на голосовую почту в тот момент, когда он нажал кнопку и попытался ответить. – Черт, он весь в этом масляном дерьме. – Мэнни вытер руки о край ящика – что было показателем. – И он защищен паролем. – Надо отнести его Ви… он может взломать, что угодно. Мэнни встал на ноги и посмотрел на нее. – Я не знаю, можно ли мне у вас появ-ляться. – Он передал ей телефон. – Вот. Возьми его, а я попробую найти еще места подоб-ные этому. Хотя, если честно, ему казалось, что он прошерстил уже весь город. – Разве тебе не хочется узнать все из первых рук? – Черт, да, но… – И если Ви обнаружит что-нибудь, разве не ты первый отправишься на поиски, вооружившись всем необходимым? – Ну, да, но… – Ты разве не слышал, что можно сделать что-то, но потом извинится, если был не прав? – Когда он приподнял бровь, она пожала плечами. – Именно таким образом я рабо-тала с тобой в больнице много лет. Мэнни с силой сжал сотовый в руке: – Ты серьезно? – Я отвезу нас обратно в особняк, и если у кого возникнут с этим проблемы, я обо всем позабочусь. Думаю, по дороге стоит заехать к тебе домой и взять все, что может по-надобиться тебе на первое время. Он медленно покачал головой. – Если она не вернется… – Нет. Мы не говорим «не вернется», – она пригвоздила его взглядом. – Когда она вернется домой, не важно, сколько времени пройдет, ты будешь там. Ви сказал мне, что ты уволился, он узнал об этом от Пэйн. И мы обсудим все позже… – Здесь нечего обсуждать. Управление Святого Франциска попросило меня напи-сать заявление. Джейн тяжело сглотнула. – О Боже... Мэнни… Господи, он не мог поверить, что говорит это: – Ничто не имеет значения, Джейн, пока она не вернется… меня волнует только ее благополучие. Она кивнула в сторону машины. – Ну, тогда почему мы все еще болтаем? Хороший вопрос, черт подери. Они оба побежали к Порше, прыгнули внутрь, и Джейн села за руль. По пути в Коммодор Мэнни принял твердое решение: он уже потерял свою жен-щину один раз. Больше этого не повторится. Джейн припарковала машину возле высотки, он вбежал в фойе, ринулся к лифту и поспешил к себе в квартиру. Перемещение было молниеносным, он схватил свой ноутбук, сотовый, зарядное устройство… Сейф. Подбежав к шкафу в своей комнате, Мэнни взломал замок и распахнул дверцу. Уверенным и быстрым движением он достал свое свидетельство о рождении, семь тысяч долларов наличными, две пары золотых часов Пьяже и паспорт. Схватив первую попав-шуюся сумку, он запихнул все вещи туда вместе с компьютером и зарядным устройством. Затем он прихватил еще пару сумок, в которые запихал кое-что из одежды и покинул квартиру. Ожидая лифт, он понял, что прощается со своей нынешней жизнью. Но перемены к лучшему. Не важно, будет ли он в конечном итоге с Пэйн или нет, он сюда не вернется… имея в виду не только физический адрес. Отдав свои ключи Джейн, уже во второй раз, Мэнни как будто попал в метафори-ческий ураган: он не знал, что его ждет, но мосты сожжены, и это его устраивало. На улице он забросил все свои манатки в багажник и сел на заднее сидение. – Давай сделаем это.
***
Полчаса спустя Мэнни снова оказался в туманности вампирских гор. Опустив глаза на разбитый телефон в руке, он молился Богу, чтобы эта возможная связь между ним и Пэйн снова свела их вместе, и девушка подарила ему второй шанс… – Срань... Господня. – Впереди возвышалось окруженное странной дымкой здание, огромное как Рашмор . – Охренеть… ну и дом. Мавзолей, практически. – Братья очень серьезно относятся к безопасности. – Джейн подъехала к парадной лестнице, достойной собора. – Или чьи-то родственники владеют каменоломней, – пробормотал он. Они вышли вместе, и, прежде чем достать сумки, он огляделся. Подпорная массив-ная стена, что шла в обоих направлениях, вырастала из земли на двадцать футов, везде были установлены камеры, а по верху натянута колючая проволока. Сам особняк, четы-рехэтажный на вид, был огромным и раскинулся во всех направлениях. И насчет крепо-сти: все окна были закрыты металлическими листами, а эти двойные двери? Они выглядели так, будто сквозь них можно было прорваться только на танке. Во дворе стояло несколько автомобилей, при других обстоятельствах, он бы поже-лал иметь парочку из них в своем гараже. Поодаль располагался еще один дом, поменьше, но из того же камня, что и особняк. Фонтан в центре двора не работал, но Мэнни мог представить умиротворяющие звуки падающей воды. – Сюда, – позвала Джейн, достав из багажника одну из его сумок. – Я возьму. – Он взял то, что схватила она, а также все остальное. – Дамы вперед. Пока они шли, Джейн позвонила своему мужчине, и у Мэнни сложилось впечатле-ние, что люди Пэйн не собирались убивать его. Но кто мог утверждать наверняка? Хорошо, что на себя ему сейчас абсолютно наплевать. У парадного входа, Джейн позвонила в звонок, и дверь разблокировали. Шагнув за нее, Мэнни очутился в холле без окон, что заставило его подумать о тюрьме... очень стильной, дорогой тюрьме с деревянными панелями, украшенными ручной резьбой, и за-пахом лимона в воздухе. Вряд ли они смогут покинуть это место, пока им не будет позволено. Джейн сказала в камеру: – Это мы. Мы… Вторые двери тот час же распахнулись, и Мэнни пару раз моргнул от того, что предстало перед ним: он совсем не ожидал увидеть сияющее, красочное фойе: величест-венное, всех оттенков радуги, оно радикально отличалось от хорошо укрепленного внеш-него вида особняка. И, о Господи, казалось, что здесь использовали все мыслимые типы декоративного мрамора и камня... и всевозможную хрень из кристаллов и золота. Затем он вошел внутрь и увидел высокий, покрытый фресками потолок... и лестницу, по сравнению с которой та, что в Унесенных ветром, выглядела стремянкой. Когда за Мэнни закрылась дверь, брат Пэйн вышел из комнаты, похожую на биль-ярдную, с ним был Ред Сокс. Вампир шагал вперед, и вид у него был очень деловой, когда он вставил между клыками самокрутку и поправил свою кожаную одежду. Он остановился перед Мэнни, и они сцепились взглядами... пришлось лишь дога-дываться, закончится ли все это, так и не начавшись… Мэнни почувствовал себя куском мяса на тарелке. Но затем вампир протянул руку. Конечно – мобильный. Мэнни опустил сумки и достал БлэкБерри из кармана пальто. – Вот – это… Парень принял то, что было предложено, но даже не взглянул на вещицу. Он про-сто переложил ее в другую руку и снова протянул ладонь. Жест был очень простым, но нес глубокое значение. Мэнни обхватил его ладонь своей собственной, и ни один из них не сказал ни сло-ва. Этого не требовалось, все было ясно и так: стороны выразили и приняли уважение. Когда они расцепили руки, Мэнни произнес: – Телефон? Для вампира взломать сотовый было минутным делом. – Господи... какой ты быстрый, – пробормотал Мэнни. – Нет. Просто этот телефон ей дал я. Я звонил на него постоянно. GPS-система сломана, иначе я бы сразу дал вам адрес места, где вы его нашли. – Черт, – Мэнни потер лицо ладонями. – Там больше ничего не было. Мы с Джейн прочесали переулок, и я несколько часов колесил по всему центру города. Что теперь? – Мы ждем. Это все, что мы можем, пока снаружи солнечный свет. Но как только стемнеет, Братство в полном составе вырвется отсюда. Мы найдем ее, не волнуйся… – Я тоже иду с вами, – сказал он. – Предупреждаю сразу, чтобы потом не возникало вопросов. Когда близнец Пэйн начал качать головой, Мэнни сразу отверг любой протест и разумные доводы. – Извини. Я понимаю, там твоя сестра... но она моя женщина. А это означает, что я тоже буду участвовать во всем этом. В этот момент парень, что был в бейсбольной кепке, снял ее и пригладил волосы. – Вот дерьмо… Мэнни застыл на месте, что сказал парень потом, он уже не слышал. Это лицо... чертово лицо. Это – срань Господня – лицо. Мэнни ошибался в том, где он видел этого парня. – Что? – спросил парень, окинув себя взглядом. Мэнни смутно осознавал, что брат Пэйн нахмурился, а Джейн взволновано смотрела на него. Но его внимание было сосредоточено на другом человеке. Он внимательно вглядывался в эти ореховые глаза, рот, подбородок, пытаясь найти что-то, что не сходилось, что-то, что было бы совершенно не к месту... то, что опровергло бы те два-плюс-два-равно-четыре, сложившиеся у него в уме. Единственное, что не совсем вписывалось в картину, это нос, но только потому, что он явно был несколько раз сломан. Правда была в строении черепа. И связано это было не с больницей или даже не с собором Святого Патрика – Мэн-ни почему-то сразу об этом подумал, он определенно видел этого человека, мужчину... вампира, как угодно... в церкви раньше. – Что за чертовщина, – пробормотал Бутч, глядя на Вишеса. Вместо объяснения, Мэнни нагнулся и расстегнул сумку. И, пока он искал то, что брать с собой не собирался, он точно знал, что все равно найдет вещицу. Слишком уж идеально судьба выстроила свои доминошные шашечки, чтобы этого не случилось. И, ага, вот оно. Когда Мэнни выпрямился, его руки дрожали так сильно, что рамка фотографии громко стучала о картонную подложку. Так как у него совершенно пропал голос, он смог лишь повернуть фотографию стеклом вверх, давая им взглянуть на черно-белое изображение. Фото мужчины, точной копии этого Бутча. – Это мой отец, – хрипло сказал Мэнни. На лице парня сначала отразилась заинтересованность, затем удивление, а потом и вовсе шок. Его ладони дрожали, когда он протянул руку и осторожно взял старую фото-графию. Он даже не пытался ничего отрицать. Он не мог. Брат Пэйн выдохнул облако ароматного дыма. – Охренеть. Мда. Все сложилось просто идеально. Мэнни посмотрел на Джейн, а затем перевел взгляд на человека, который вполне мог оказаться его сводным братом. – Ты узнаешь его? Когда парень медленно кивнул, Мэнни посмотрел на близнеца Пэйн. – Люди и вампиры могут...? – Да. Когда он снова посмотрел на лицо, которое не должно было быть так хорошо зна-комым, он подумал, вот дерьмо, и что ему делать дальше? – Так ты... – Полукровка? – спросил парень. – Да. Моя мать была человеком. – Сукин сын, – выдохнул Мэнни. ------------------------------------------------------------ Ленихан (в оригинале «Lhenihan», слово Древнего языка) – мифическое животное, известное за сексуаль-ные подвиги. В современном сленге слово применимо к мужчине нестандартных размеров, со значительной сексуальной выносливостью. Национальный мемориал Гора Рашмор (англ. Mount Rushmore National Memorial) находится около города Кистон в Южной Дакоте, США. Гора известна тем, что в её гранитной горной породе высечен гигантский барельеф высотой 18,6 метров, который является скульптурными портретами четырёх президентов США: Джорджа Вашингтона, Томаса Джефферсона, Теодора Рузвельта и Авраама Линкольна.
Держа в руке фото человека, который, несомненно, был его точной копией, Бутч думал, как ни странно, о желтых дорожных знаках. О тех, что предупреждали ОСТОРОЖНО, НА МОСТУ ГОЛОЛЕД... или, ОСТО-РОЖНО, ОБВАЛ КАМНЕЙ... или временное СБАВЬТЕ СКОРОСТЬ перед местом прове-дения дорожных работ. Черт, он думал даже о тех, на которых изображали прыгающего оленя или большую черную стрелу влево или вправо. В этот момент, находясь посреди фойе, Бутч реально нуждался в предупредитель-ном знаке, что его жизнь вот-вот слетит под откос. С другой стороны, жизненные коллизии – такая вещь, которую никак не спланиру-ешь и не предугадаешь заранее. Подняв взгляд от фотографии, он посмотрел в глаза человеческого хирурга. Они были старого доброго темно-коричневого цвета. Но их форма... Боже, почему он не уви-дел сходства с его собственными раньше? – Ты уверен, – услышал он свой голос, – что это твой отец? Хотя, он знал ответ еще до того, как парень кивнул. – Кто... как... – Мда, из него выйдет отличный журналист. – Что... Приехали. Добавить еще «когда» и «где», и он просто вылитый Андерсон-чертов-Купер . Просто дело в том что, после женитьбы на Мариссе и превращения, он, наконец, обрел мир с самим собой и с тем, чем занимался. А в человеческом мире, он был отчужден ото всех, существовал параллельно и никогда по-настоящему не пересекался с матерью, сестрами и братьями. И, конечно же, отцом. По крайней мере, с тем, кого считал своим отцом. Бутч предполагал, что теперь, когда у него был настоящий дом и любящая супруга, он удачно вписался в окружающую действительность и мирно разобрался с тем, что ко-гда-то причиняло ему сильную боль. Но эта ситуация снова вернула его в прошлое. Голос человека был серьезен. – Его звали Роберт Блафф. Он был хирургом в госпитале Колумбия Прес в Нью-Йорке, когда моя мать работала там медсестрой… – Моя мать тоже была медсестрой, – Бутч почувствовал сухость во рту. – Но не в той больнице. – Он практиковал во многих местах – даже... в Бостоне. Последовало долгое молчание, во время которого Бутч испытал на себе холодный душ осознания неверности своей матери. – Кто-нибудь хочет выпить, а? – спросил Ви. – Лаг… – Лагавулина. Бутч и хирург одновременно замолчали, а Вишес закатил глаза. – Почему-то меня это не удивляет. Когда брат направился в бар бильярдной, Манелло сказал: – Я никогда не знал его. Видел от силы... один раз? Я его даже не помню, честно говоря. Ви, прямо как стюардесса, принес поднос с расставленными на нем стаканами с алкоголем. Когда Бутч отхлебнул из стакана, Манелло сделал то же самое, а затем покачал го-ловой. – Знаешь, я никогда не любил это дерьмо до того момента как... – Как что? – Как вы, ребята, вытрахали мне мозг. До этого мне нравился Джек. Буквально в прошлом году... все изменилось. Бутч кивнул, слушая вполуха. Боже, он просто не мог оторваться от фото, и через какое-то время понял, что испытывает странное облегчение. Возвращение к корням дока-зало, что он принадлежал линии Рофа, но его никогда не интересовало, как это вышло и почему. И вот ответ. Прямо перед ним. Дерьмо, у него возникло чувство, будто все это время он болел неизвестной болез-нью и вот наконец кто-то дал ей название. У него был Синдром Другого отца? Или Бастардома? Теперь все обрело смысл. Бутч всегда считал, что отец ненавидел его и, возможно, именно по этой причине. Было практически невозможно представить себе, как его благо-честивая пуританка-мать сбивается с пути истинного, но эта фотография служила доказа-тельством как минимум одной ночи с другим мужчиной. Первой мыслью было желание отправиться к матери и расспросить ее обо всех подробностях… ну, некоторых, хотя бы. Но как это сделать? Слабоумие отрезало ее от реальности, и теперь она витала так далеко, что едва узнала сына, когда он пришел к ней… единственная причина, по которой он смог ее навестить. Спросить братьев и сестер он тоже не мог. Они вычеркнули его из своих жизней, когда он исчез с их орбит. Более того, вряд ли они знали больше него самого. – Он все еще жив? – Не уверен. Раньше я думал, что он похоронен на кладбище «Сосновая Роща». Сейчас? Черт его знает. – Я могу выяснить. – Когда Ви заговорил, Бутч и Мэнни посмотрели на брата. – Одно твое слово, и я найду его, будь он в мире вампиров или людей. – Найдешь кого? Глубокий голос раздался с верхней площадки лестницы, громом прокатился по всему фойе, и все сразу посмотрели наверх. На втором этаже стоял Роф, рядом с ним си-дел Джордж, и было легко догадаться о настроении короля, хотя его глаза скрывали тем-ные очки: он явно был не в духе. Трудно сказать, крылась ли причина в человеке, стоящим сейчас в фойе, или нет, потому что один Господь Бог знал, сколько проблем свалилось на голову мужчины. Заговорил Вишес – что было очень хорошо. У Бутча пропал дар речи, как впрочем, и у Манелло. – Похоже, этот чудный хирург может оказаться твоим родственником, мой госпо-дин. Когда Манелло отшатнулся, Бутч подумал: срань господня. Еще масла в огонь.
***
Мэнни потер виски, когда огромный вампир с черными, длиной до пояса воло-сами спустился по лестнице. Его вела собака светлого окраса. Ублюдок выглядел так, будто владел этим замком, и с учетом фразы «мой господин» так, скорее всего, и было. – Я правильно расслышал тебя, Ви? – спросил мужчина. – Да. Абсолютно. Ииииииииииии, здесь появился следующий вопрос… потому что Мэнни показа-лось, что у него тоже проблемы со слухом. – Это наш король, – объявил Вишес. – Роф, сын Рофа. Это Манелло. Доктор Мэнни Манелло. Не думаю, что вы встречались раньше. – Ты мужчина Пэйн. Никаких колебаний в вопросе. Ответ прозвучал также уверенно. – Да, я. Из приоткрытого рта донесся низкий гул, частично смех, частично проклятье. – И каким образом мы оказались родственниками? Ви откашлялся и встрял. – Обнаружилось поразительное внешнее сходство между отцом Мэнни и Бутчем. Я имею в виду... вот дерьмо, я как будто смотрю на фото моего приятеля. Темные брови скрылись за очками. Затем выражение его лица расслабилось. – Само собой, я в этом убедиться не могу. Так он слепой. Это объясняет присутствие собаки. – Мы бы могли провести для него возврат к корням, – предложил Ви. – Да, – сказал Бутч, – Давайте… – Секунду, а это его не убьет? – вмешалась Джейн. – Подождите, – Мэнни поднял руки. – Подождите хотя бы чертову минуту. Возврата к чему? Вишес выдохнул облако дыма. – Это ритуал, во время которого я смогу проникнуть в тебя и узнать, чья кровь те-чет в твоих венах. – Но это может убить меня? – Черт, тот факт, что Джейн покачала головой, не внушал особого доверия. – Это единственный способ убедиться. Если ты полукровка, мы не можем просто отправить тебя в лабораторию и взять у тебя анализ. Полукровки отличаются от людей. Мэнни посмотрел на них: король, Вишес, Джейн... и парень, который может ока-заться его сводным братом. Господи, вероятно, именно по этой причине он испытывал к Пэйн такие необычные чувства – с той самой секунды, как увидел ее, как будто... часть его очнулась ото сна. Возможно, это объясняло его крутой нрав. И после того, как он всю жизнь пытался найти информацию об отце и своих кор-нях, подумал Мэнни... он мог наконец узнать правду. За исключением того, что сейчас, когда они смотрели на него, он вспомнил, как за неделю до этого направлялся в больницу, будучи уверенным, что на улице лишь первая половина дня, а оказалось, что стояла ночь. Затем в голову пришла та проблема с Пэйн и переменами в его теле. – Знаете что? – сказала он. – Думаю, мне и так хорошо. Когда Джейн кивнула, будто соглашаясь с ним, Мэнни был уверен, что идет по верному пути. Кроме того, они отвлеклись от реальной проблемы. – Пэйн вернется когда-нибудь, так или иначе, – сказал он. – И я не собираюсь вставлять дуло пистолета себе в глотку, пока снова не увижу ее, – даже если имеет значе-ние, принадлежу я этому миру или нет. Я знаю, кто мой отец и, черт подери, напротив меня сейчас его отражение, я на него смотрю. Этого вполне достаточно… если, конечно, Пэйн не захочет большего. Боже... его мать, внезапно подумал он. Она знала? Когда Вишес скрестил на груди руки, Мэнни напрягся и приготовился к спору. – Мне нравится твоя белая задница, – сказал парень. – Серьезно. Учитывая то, что ублюдок испытывал по отношению к нему не так давно, это был сюрприз. Но он принял комплимент. – Хорошо, давайте договоримся. Если моя женщина захочет – я это сделаю. А так, меня устраивает, кто я есть сейчас. – Справедливо, – произнес Роф. В этот момент, не было ничего, кроме тишины. Хотя, что можно сказать? Реаль-ность, в которой не было Пэйн, нависла над всеми дамокловым мечом. Еще никогда Мэнни не чувствовал себя таким бессильным. – Извините, – сказал его сводный брат, – мне надо еще выпить. Когда Бутч поднялся и пошел в другую комнату, Мэнни смотрел, как он исчезает в арке. – Знаешь, я бы тоже еще выпил. – Мой дом – твой дом, – мрачно произнес король. – Бар вон там. Поборов внезапное желание поклониться, Мэнни просто кивнул. – Спасибо. – Когда король протянул ему кулак, он стукнул по нему костяшками пальцев, а затем кивнул Джейн и ее мужу. Комната, в которую он вошел, поражала невиданным гостеприимством. Черт, у них была даже машина для изготовления попкорна. – Еще Лага? – пробормотал парень с другого конца комнаты. Мэнни повернулся и оказался в шаге от бара. – Да. Пожалуйста. Он принес пустой стакан, и отдал его парню. Звук разливаемого шотландского на-питка казался громким, словно крик, и Мэнни подошел к звуковой установке, которая сгодилась бы и для Мэдисон Сквэр Гарден. Он нажал на кнопку и послышался микс... из гангста-рэпа. Быстро переключив кнопки, Мэнни вышел на высокочастотное радио в поисках станции с металлом. Когда послышалась «Dead Memories» Slipknot, он глубоко вздохнул. Закат. Он просто ждал заката. – Вот, держи, – сказал коп, подавая ему стакан с напитком. Скривив лицо, он кив-нул на один из динамиков. – Тебе нравится это дерьмо? – Да. – Ну, хоть в чем-то мы не похожи. Близнец Пэйн заглянул в комнату. – Что, черт возьми, это за какафония? Будто кто-то в состоянии религиозного экс-таза несет ахинею на неведомом языке. Или, может, даже врубил Джастина Бибера. Мэнни просто покачал головой. – Это музыка. – Ну, это по твоим словам. Мэнни закатил глаза и снова погрузился в очень темный и опасный уголок своего сознания. Реальность, в которой он ничего не мог сделать для своей женщины, заставляла его испытывать желание причинить кому-нибудь боль. И то, что в нем текла вампирская кровь, было именно тем откровением, в котором он сегодня, ну, никак не нуждался. Господи, он чувствовал себя мертвецом. – Кто-нибудь желает сыграть в пул? – тупо спросил он. – Черт, да. – По любому. Джейн шагнула вперед и обняла его. – Можешь на меня рассчитывать. По ходу, он был не единственным, кому требовалось отвлечься. ----------------------------------------------------------------------- Андерсон Купер – модель, а также репортёром на канале CNN.
Пэйн сидела на чем-то мягком, сложив руки на коленях. Предположительно, она находилась в машине, потому что легкая вибрация напоминала то, что она испытывала, когда ехала с Мануэлем в его Порше. Убедиться в этом визуально она не могла, поскольку солдат Бладлеттера, как и обещал, завязал ей глаза. Ее окружал запах охраняющего ее мужчины, он явно сидел на месте, не двигаясь, автомобилем управлял третий. За то время, что прошло между их схваткой и этой поездкой, с ней ничего не слу-чилось. Она провела дневные часы, сидя на кровати главаря, подтянув колени к груди и положив оба пистолета на грубое одеяло рядом с собой. Никто ее не беспокоил, поэтому через некоторое время она прекратила вздрагивать от каждого звука, доносившегося свер-ху, и немного расслабилась. Вскоре большую часть ее сознания заняли мысли о Мануэле, и она стала проигры-вать в памяти сцены того недолгого времени, что они провели вместе, пока ее сердце не забилось в агонии. Не успела она опомниться, как к ней пришел главарь и спросил, не желает ли она поесть перед отъездом. Нет, есть Пэйн не хотела. После этого он завязал ей глаза девственно-белой тканью – такой чистой и свежей, что ей даже стало интересно, где он ее достал. А потом он крепко взял ее за локоть и мед-ленно повел вверх по лестнице, подальше от места, в которое буквально приволок недав-но. Трудно было определить, сколько времени они ехали. Двадцать минут? Может быть полчаса? – Здесь, – наконец сказал главарь. По его команде, машина, в которой они находились, замедлила ход, а затем и вовсе остановилась, двери разблокировали. Когда повеяло свежим, прохладным воздухом, Пэйн еще раз взяли под локоть, поддерживая, пока она выходила. Дверь закрылась с громким звуком – как будто кто-то ударил по машине кулаком. Грязь из-под колес полетела прямо на ее мантию. А затем она осталась наедине с главарем. И, хотя мужчина молчал, она чувствовала, как он подошел сзади и ослабил повяз-ку. Когда ткань исчезла совсем, у Пэйн перехватило дыхание. – Я подумал, раз уж я отпускаю тебя, пусть это произойдет здесь, среди пейзажа, достойного твоих светлых глаз. Перед ними раскинулся весь Колдвелл. Его мерцающие огни и светящийся поток машин были праздником для ее глаз. Они стояли на выступе небольшой горы, а под их ногами, вдоль реки простирался сам город. – Как красиво, – прошептала Пэйн, взглянув на солдата. Он стоял поодаль, до него было не дотянуться, а его уродство скрывала тень. – Удачи тебе во всем, Избранная. – И тебе... Я все еще не знаю твоего имени. – Верно. – Он слегка поклонился. – Хорошего тебе вечера. И с этими словами исчез, дематериализовавшись прочь от нее. Через некоторое время она снова обратила взор на раскинувшийся перед ней пей-заж, и подумала о том, где сейчас Мануэль. Он мог находиться в любом из высотных зда-ний, или переезжать мост, или же быть... где-то там. Да, там. Подняв руку, она провела невидимый круг возле высокого, узкого здания из стекла и стали, в котором, как она была уверена, он жил. Грудь пронзила боль, и она перестала дышать. Постояв еще мгновенье, Пэйн на-правилась на северо-восток, в сторону особняка Братства. Двигалась она без особого энтузиазма, вперед ее толкала лишь необходимость оповестить близнеца, что она жива и невредима. Приняв форму на каменных ступенях огромного особняка и подойдя к двойным дверям, Пэйн испытала какой-то странный необъяснимый страх. Она была счастлива вер-нуться домой, но отсутствие рядом ее мужчины убивало любую радость от предстоящего воссоединения с семьей. После того как она позвонила в звонок, дверь в вестибюль немедленно разблокировали, и она шагнула из ночи в помещение… Через секунду улыбающийся дворецкий быстрым движением распахнул перед ней внутреннюю дверь. – Мадам! – закричал он. Оказавшись в фойе, пленившем ее с того момента, когда она впервые увидела его несколько дней назад, Пэйн заметила своего шокированного близнеца, выскочившего из арки бильярдной комнаты. Но это длилось буквально мгновение. Какая-то огромная сила оттолкнула Вишеса в сторону так, что он практически от-летел, стакан выпал из его руки, а брызги того, что было в нем, разлетелись в воздухе. Мануэль ворвался в холл, его тело неслось вперед, на лице смешалось неверие, ужас и облегчение одновременно. Хотя не было никакого смысла в том, что он бежал к ней, непонятно, как он вооб-ще оказался здесь, в… Пэйн очутилась в его объятьях прежде, чем смогла закончить мысль, и – о, Святое Забвение – он пах все также – темными специями. Этот особенный, присущий только ему одному аромат наводнил все ее чувства. Его плечи были такими же широкими, как она помнила. Талия такой же узкой. А объятия по-прежнему прекрасными. Его сильное тело дрожало, пока он крепко держал ее какое-то мгновенье, а затем отступил, будто боялся, что может навредить ей. Его взгляд был безумным. – Ты в порядке? Что я могу сделать для тебя? Тебе нужен доктор? Ты ранена… я задаю слишком много вопросов, прости. Господи... что произошло? Где ты была? Вот дерьмо, я должен остановиться... Возможно, не эти слова хотела бы услышать любая другая женщина в момент столь романтического воссоединения, но для Пэйн они были важнее целого мира. – Почему ты здесь? – прошептала она, обхватив его лицо руками. – Потому что я люблю тебя. Это ровным счетом ничего не объяснило... но его слова сказали все, что ей нужно было знать. Внезапно, она отдернула руки. – Но что насчет того, что я сотворила с твоим телом… – Мне все равно. Мы справимся с этим, выясним, в чем дело, но главное, что я был неправ насчет нас. Я вел себя, как слабак, как трус, я был неправ, и чертовски сожалею об этом. Дерьмо. – Он покачал головой. – Я должен перестать ругаться. О, Боже, твоя ман-тия... Она посмотрела вниз и увидела черную кровь убитых ею лессеров, а также красное пятно собственной крови. – Я цела и невредима, – сказала она четко и ясно. – И я люблю тебя… Он прервал ее, благоговейно поцеловав в губы. – Скажи это еще раз. Пожалуйста. – Я люблю тебя. Когда он застонал и снова обнял ее, Пэйн всем сердцем почувствовала огромное тепло и благодарность и позволила этим эмоциям крепко связать ее с Мануэлем. Пока они обнимались, она посмотрела через плечо своего мужчины. Рядом стояли ее брат и его шеллан. Встретившись взглядом со своим близнецом, она прочитала в его глазах кучу во-просов и опасений. – Я не пострадала, – сказала она и своему мужчине, и своему близнецу. – Что случилось? – проговорил Мануэль ей в волосы. – Я нашел твой разбитый те-лефон. – Ты искал меня? – Конечно, искал. – Он медленно отодвинулся от нее. – Твой брат позвонил мне на рассвете. Ее внезапно окружили люди, будто прозвучал неведомый сигнал, который собрал в фойе всех мужчин и женщин этого дома. Без сомнения, их вызвал переполох ее появле-ния, но они уважительно держались в стороне. Было понятно без слов, что их двоих надо оставить в покое. Отчего Пэйн почувствовала себя так, будто стала частью семьи. – Я была у реки, – сказала она достаточно громко, чтобы все могли ее услышать, – когда почувствовала запах врага. Я следовала за ним по веренице переулков и обнаружила двух лессеров. – Она почувствовала, как напрягся Мануэль, и увидела, что ее брат сделал то же самое. – Так хорошо было снова оказаться в бою… На этих словах ее одолели сомнения. Но король кивнул ей. А так же мощная жен-щина с короткими волосами… как будто она тоже участвовала в этой войне и была знако-ма с ощущениями адреналина и удовлетворения. А вот Братья, судя по всему, чувствовали себя некомфортно. Она продолжила. – После меня туда прибыла группа мужчин – сильные, хорошо вооруженные, на-стоящая армия солдат. Лидер был очень высокого роста, с темными глазами и волосами и – она поднесла руку ко рту, – дефектной верхней губой. Послышались проклятия – и в этот момент Пэйн пожалела, что не провела больше времени у всевидящих вод до того, как покинула Другую Сторону. Очевидно, описанный ею мужчина был всем знаком и крепко не любим. – Он схватил меня, – здесь послышалось двойное рычание – его издали ее близнец и Мануэль. Успокоив мужчину рядом с собой, она взглянула на брата. – Он пребывал в заблуждении, что я причинила вред его кровному родственнику. Он полагал, что является сыном Бладлеттера, и стал свидетелем того, как я убила нашего отца той ночью. Воисти-ну, он искал меня на протяжении веков, для того чтобы отомстить. На этой ноте Пэйн замолчала, осознав, что только что призналась в отцеубийстве. Но всем, казалось, было плевать – и это без слов говорило о том, какие люди здесь собра-лись, и о том, каким ублюдком был ее отец. – Я освободила солдата от заблуждения, в котором он пребывал. – Она упустила тот факт, что он ударил ее, и была рада, что кровоподтеки на лице исчезли. Так или иначе, она считала, что остальным не обязательно знать об этом. – И он поверил мне. Он не причинил мне боли – на самом деле, он защищал меня от своих воинов, и предоставил мне свое ложе… Мануэль оскалился, как будто обнажая клыки... и она сразу сосредоточила все свое внимание на нем. – Одна, я спала одна. Он держал своих подчиненных наверху, и сам оставался с ними. – Она продолжала успокаивать Мануэля, по крайней мере, пока не поняла, что он полностью возбужден, как мужчина, который стремится отметить свою женщину. И как это было эротично. – Ах... он завязал мне глаза и привез на живописную гору с видом на город. А затем он меня отпустил. Вот и все. Заговорил Роф. – Он похитил тебя и держал против твоей воли. – Он считал, что у него была на это веская причина. Он верил, что я убила его отца. И как только я ему объяснила, что это не так, он был готов немедленно отпустить меня, но снаружи стоял день, так что я не могла никуда пойти. Я позвонила бы, но потеряла телефон, и оказалось, что у них не было сотовых, по крайней мере, я не видела ни одного. На самом деле, они живут, придерживаясь старых обычаев, все вместе и очень скромно, под землей, в помещении, освещенном свечами. – Есть догадки, где оно располагается? – спросил ее близнец. – Не имею понятия. Я была без сознания, когда они, – раздался многочисленный рык, и она покачала головой. – Меня подстрелил лессер… – Что за черт… – Тебя что?! – Пистолет... – Подстрелил... – Ранена?! Хм. Зря она это сказала. Пока Братья говорили все разом, Мануэль приподнял ее, его лицо превратилось в сплошную маску ярости. – Все. Хватит. Я должен тебя осмотреть. – Он посмотрел на брата. – Где я могу сделать это? – Наверх. Направо. Через три двери найдешь комнату для гостей. Я велю принести туда еды, и дай знать, если понадобятся медикаменты. – Заметано. И с этими словами мужчина подхватил ее на руки и взбежал вверх по лестнице. Хорошо, что фактически Пэйн уже закончила излагать свою историю: учитывая выражение лица Мануэля, больше не стоит рассказывать о недавно перенесенных испытаниях. Если ей не хочется, чтобы он пришел еще в большую ярость. На самом деле он пребывал в таком состоянии, что тому солдату придется очень туго, если их с Мануэлем пути когда-нибудь пересекутся. – Я так рада тебя видеть, – сказала она хрипло. – Ты все, о чем я думала, когда бы-ла... Он быстро закрыл глаза, как будто от боли. – Они ведь не причинили тебе вреда? – Нет. – И в этот момент она поняла, о чем он так переживал. Положив ладонь ему на лицо, Пэйн сказала: – Он не притронулся ко мне. Никто из них этого не сделал. Дрожь, прошедшая сквозь его крепкое тело, была такой сильной, что Мануэль чуть не споткнулся. Но ее мужчина быстро взял себя в руки... и продолжил свой путь.
***
Наблюдая за тем, как человек уносит его сестру вверх по парадной лестнице, Ви-шес осознал, что прямо сейчас на его глазах открывается будущее. Эта пара теперь всегда будет вместе, и хирург с весьма сомнительным музыкальным вкусом станет частью жизни Пэйн... и его жизни... навсегда. Внезапно память вернула его на двенадцать месяцев назад, застыв на том моменте повествования, когда он вошел в кабинет хирурга, чтобы очистить воспоминания парня о произошедшем с Ви в больнице Святого Франциска. Брат. Он слышал это слово у себя в голове. Тогда он понятия не имел, что бы это значило, потому что, ну, кто бы мог поду-мать, что это когда-нибудь произойдет? И, тем не менее, вот оно, вновь одно из его видений стало реальностью. Хотя, если быть уж совсем точным, это слово должно было звучать не как «брат», а как «зять». Но затем он взглянул на Бутча. Его лучший друг тоже наблюдал, как парень под-нимался по лестнице. Вот дерьмо, подумал он – «брат» тоже уместно в этом случае. И это хорошо. Ма-нелло был из тех парней, кого не стыдно назвать своим родственником. И, будто прочитав его мысли, король объявил: – Хирург может остаться. Насколько захочет. И ему позволено общаться со своей человеческой семьей, если пожелает. Что касается моего мнения, то в моем доме ему все-гда будут рады. Послышался одобрительный гул: как обычно, когда дело касалось Братства, секре-ты никогда не оставались таковыми слишком долго, так что каждый из присутствующих уже знал о родственном треугольнике Манелло/Бутч/Роф. Черт возьми, они все видели ту фотографию. Особенно Ви. Хотя Ви сделал немного больше этого. Имя «Роберт Блафф» оказалось подстав-ным. А мужчина, скорее всего, был полукровкой, иначе у него не было никакой возмож-ности работать в больнице в дневное время суток. Вопрос в том, знал ли он о своей вам-пирской природе, и если да, то, что именно… и жив ли он. Когда Джейн положила голову ему на грудь, он обнял ее еще крепче. А потом по-смотрел на Рофа. – Кор, верно? – Да, – сказал король. – Описание подтверждает. И это не последний раз, когда мы услышим о нем. Это только начало. Воистину, подумал Ви. Появление этой шайки ублюдков – плохая новость… осо-бенно для Рофа. – Дамы и господа, – произнес король, – Первая трапеза стынет. Что послужило для всех знаком проследовать в столовую и приступить к еде, кото-рую до этого старательно игнорировали. Теперь, когда Пэйн была дома, аппетит снова вернулся к домочадцам... хотя, Бог свидетель, Ви не собирался думать о том, что, черт возьми, несомненно, скоро произойдет между хирургом и его сестрой. Когда он застонал, Джейн сжала руки вокруг его талии. – Ты в порядке? Он взглянул на свою шеллан. – Я не думаю, что моя сестра достаточно взрослая, чтобы заниматься сексом. – Ви, она одного возраста с тобой. Он на мгновение нахмурился. Да ладно? Или он родился первый? Да, ответ на этот вопрос он мог получить лишь в одном месте. Вот дерьмо, из-за того, что происходит, он даже о собственной матери забыл. И те-перь, когда вспомнил... не имел абсолютно никакого желания или интереса отправляться к ней и сообщать, что у Пэйн все в порядке, спасибо зарядке. Нет. Дева-Летописеца хочет быть в курсе того, что происходит у ее «детей»? Тогда пускай смотрит в свои треклятые миски с водой, которые ей так нравятся. Он поцеловал свою шеллан. – Меня не волнует, что гласит календарь о том, кто в каком порядке родился. Это моя младшая сестра, и она никогда не станет достаточно взрослой для того, чтобы... Хм, да. Джейн рассмеялась и устроилась поудобнее у него под рукой. – Какой же ты милый. – Не-а. – Да-а. Увлекая ее в столовую, к обеденному столу, он галантно пододвинул для нее стул, а потом сел слева, чтобы Джейн сидела по ту руку, в которой он держал кинжал. В воздухе витали разговоры, народ накинулся на еду, а его Джейн рассмеялась на шутку Рейджа. Вишес посмотрел через стол на Бутча и Мариссу, они улыбались друг дру-гу, держась за руки. И знаете что, подумал он... жизнь была чертовски хороша в этот момент. На самом деле.
Поднявшись наверх, Мэнни пинком закрыл дверь за собой и своей женщиной, а затем положил Пэйн на кровать размером с футбольное поле. Не было причин запираться, лишь идиот побеспокоит их в этот момент. Из открытого окна лился приглушенный свет, которого хватало, чтобы все рас-смотреть, и, черт побери, ему нравилась картина, открывавшаяся взору: его женщина, жи-вая и невредимая, вытянулась на... ну, ладно, это была не их постель, но он собирался, как минимум до рассвета превратить ее в таковую. Сев рядом с ней, он попытался как можно незаметнее скрыть эрекцию, которая не проходила с тех пор, как он увидел Пэйн, входящую в особняк. И хотя им многое нужно было обсудить, сейчас он мог лишь смотреть на нее. Но в нем проснулся доктор: – Ты ранена? Ее прекрасные руки легли на мантию, и чем выше поднимался подол ее платья, тем ниже опускались ее веки. – Думаю, ты убедишься, что я исцелилась. Ранение было касательным... вот здесь. Мэнни с трудом сглотнул. Твою мать... Да, она была в порядке. Кожа ее бедер была гладкой, словно фарфор. – Быть может, ты должен осмотреть меня более внимательно, – протянула она. Его рот приоткрылся, а легкие сжались. – Ты уверена, что в порядке… и они не... причинили тебе вреда? Он просто не переживет этого. Пэйн выпрямилась, встречаясь с его глазами. – То, что было предназначено только для тебя, твоим и остается. Мэнни на мгновение закрыл глаза. Он не хотел, чтобы она поняла его неправильно. – Я ни в коем случае не имею в виду, что для меня имеет значение, если ты больше не... в смысле, здесь дело не в приличиях. – Да, что же такое, сегодня ночью он не мог нормально разговаривать. – Просто мне не выносима мысль, что тебе причинили боль. От ее улыбки Мэнни начал восхвалять матрас под своей задницей. Потому что, ес-ли бы он стоял, она бы отправила его в полный нокаут. – Прости меня за прошлую ночь, – сказал он. – Я совершил ошибку… Она запечатала его рот ладонью. – Мы там, где мы есть сейчас. И меня волнует лишь это. – И я должен тебе кое-что сказать. – Ты покидаешь меня? – Ни за что. – Хорошо. Тогда давай сначала займемся друг другом, а потом поговорим. – На-клонившись вперед, она заменила пальцы своим ртом, целуя его крепко и глубоко. – Мммм… Да, должна признать, это гораздо приятнее разговоров. – Ты уверена, что хочешь… – Это все, что он успел сказать, прежде чем язык Пэйн лишил его способности мыслить. Застонав, Мэнни взобрался на кровать и навис над возлюбленной всем телом. А потом его взгляд встретился с ее, он медленно опустился... и его эрекция оказалась прямо между ее ног. – Если я поцелую тебя сейчас, назад дороги не будет. – Черт, его голос был таким гортанным, что он практически рычал. Но говорил правду. Существовала какая-то дви-жущая сила… не секс, хотя он принимал непосредственное участие. Забрав ее девствен-ность, Мэнни отметит Пэйн каким-то особенным образом, не до конца понятным ему, но он не собирался задаваться этим вопросом. – Я так хочу тебя, – сказала она. – Я многие века ждала того, что только ты можешь мне дать. Моя, подумал он. Прежде чем снова поцеловать ее, Мэнни, наклонившись в бок, распустил ее косу. Расправив темные волны по атласному покрывалу, он провел пальцами по всей их длине. Затем он прижался бедрами к ее лону, толкаясь вперед и отступая назад, повторяя движения снова и снова... в то время как его рука опустилась под ее грудь и смяла хруп-кую ткань мантии. Если честно, он был шокирован своими желаниями. – Я хочу быть абсолютно обнаженной перед тобой, – потребовала она. – Сделай же так, Мануэль. У чертовой мантии не было ни единого шанса. Приподнявшись, Мэнни схватил полы одеяния и развел их, отбрасывая материал в стороны, обнажая ее грудь перед своим горячим взглядом и прохладным воздухом. В ответ она выгнулась и застонала… и вот оно: он накрыл твердые соски своим ртом, а ее женственность – рукой. Он был везде, подводя Пэйн к оргазму, посасывая и лаская очень осторожно, и когда ее накрыла быстрая, отчаянная разрядка, он проглотил ее крик своим ртом. Мэнни хотел дать ей больше – и он сделает это – но его тело не собиралось больше ждать ни минуты. Его ладони нащупали брюки, расстегнули ремень и молнию, выпуская член на свободу. Пэйн была готова к нему, такая влажная и открытая… жаждущая, судя по тому, как она обхватила его тело ногами. – Я не буду торопиться, – выдохнул он в ее губы. – Я не страшусь боли. Не с тобой. Вот дерьмо, вероятно, в этой ситуации в физическом плане вампиры походили на людей? И значит, первый раз не пройдет для его женщины легко. – Шшш, – прошептала она. – Не волнуйся. Возьми меня. Опустившись ниже, он утроился у нее между ног и… о, черт... чуть не кончил. Она была такой влажной и горячей и… И двигалась так быстро, что Мэнни при всем желании не успел бы ее остановить. Опустив руки ниже, она обхватила его задницу, впиваясь в кожу ногтями, а затем… Пэйн двинула бедрами вверх и одновременно притянула его к себе. Он вошел в нее до упора, проникая полностью, безвозвратно. Мэнни прошептал проклятье, а она, за-стыв, зашипела от вторжения… что было чертовски несправедливо, потому что, черт возьми, было так прекрасно ощущать ее. Но он не двигался, давая девушке время опра-виться от проникновения. А потом его осенило. Обхватив ее рукой за шею, он притянул Пэйн к своему горлу. – Возьми меня. От звука, что она издала, он кончил в нее… слишком уж было жарко, чтобы сдер-живаться. И когда его член начал содрогаться, Пэйн вонзила клыки глубоко в его вену. Секс был диким. Пэйн двигалась под ним, крепко обхватывая внутренними мыш-цами, когда он снова излился... а потом начал вонзаться в нее. Она пила его кровь, сума-сшедший ритм увлекал их тела в глубокий пьянящий танец, и Мэнни знал, что этим утром они ощутят все последствия на себе: в их сексе не было ничего цивилизованного… мужское и женское начала слились в одном первобытном и древнем, как мир, порыве. И это – самое лучшее, что случалось в его жизни.
Томас ДелВеччио точно знал, где в следующий раз объявится убийца. Сомнений не было. Даже сейчас, когда детектив Де ла Круз вернулся в централь-ное отделение, чтобы проработать вместе с остальными новые теории и ориентировки – которые, надо признать, были довольно толковыми – Век был абсолютно уверен на счет того, в каком направлении ему двигаться. Подъезжая к стоянке мотеля «Монро» с выключенными фарами, он заглушил свой мотоцикл и подумал, что, вероятно, было бы неплохо позвонить Де ла Крузу и сообщить парню о своем местонахождении. Но в конечном итоге, телефон так и остался лежать в кармане. Припарковав БМВ между деревьями, справа от стоянки, он поставил его на под-ножку, слез и повесил шлем на руль. Пистолет лежал в кобуре под мышкой, и Век пообе-щал себе, что если кто-то объявится на горизонте, оружие там и останется. И почти поверил в свою ложь. Вот в чем заключалась страшная правда: он был взбудоражен тем, что дремало на протяжении долгого времени. И Де ла Круз был прав, осторожничая со своим напарни-ком, и также прав, задаваясь вопросом, где же заканчивались грехи отца, и начинались грехи сына. Потому что Век был грешен. И он пошел работать в полицию, пытаясь избавиться от прегрешений. В любом случае, лучшим выходом было отделаться от всего этого дерьма. Потому что иногда он чувствовал, будто где-то глубоко внутри него прятался демон. Он действи-тельно ощущал зло. Тем не менее, он приехал сюда не убивать. Он здесь, чтобы поймать убийцу, пока ублюдок не совершил очередное преступление. Честно. Век подошел к мотелю, спрятался в тени деревьев и сосредоточил свое внимание на комнате, где обнаружили последнюю жертву. Все оставалось так же, как после визита полиции: желтая лента, треугольником натянутая вокруг двери и участка тротуара прямо перед ней… и пломба на косяке, которую теоретически можно было нарушить только по служебной необходимости. Свет внутри и снаружи помещения не горел. Вокруг никого не было. Укрывшись за зеленой изгородью, он натянул черную фетровую шляпу ближе к воротнику свитера в тон руками, затянутыми в черные перчатки. У ДелВеччио очень хорошо получалось сидеть вот так спокойно, сливаясь с окру-жающей средой. Он также умел направлять свою энергию в глубокое, спокойное русло, что позволяло сохранить силы, и в то же время постоянно находиться начеку. Его добыча скоро появится. Этот сумасшедший душегуб потерял все свои трофеи, его коллекция находилась в руках властей, а отдел расследований теперь пытался пове-сить на него все нераскрытые убийства по стране. Но больной ублюдок придет сюда не в надежде забрать хоть что-то обратно. Он вернется, чтобы вспоминать и скорбеть о потере того, во что он когда-то вложил столько сил, а затем потерял. Безрассудно с его стороны? Безусловно, но это – неотъемлемая часть порочного круга. Убийца вряд ли сможет ясно мыслить, и он наверняка в отчаянии от своей потери. И Век будет ждать его здесь ближайшие пару ночей, пока тот не объявится. Время шло, а он все ждал и ждал... он был терпелив, как прирожденный охотник. Хотя ему в голову пришла мысль, что находиться здесь в полном одиночестве – крайне неудачная затея. С ножом в чехле за поясницей. И с этим чертовым пистолетом… Треск ветки заставил его метнуть взгляд вправо, но он не стал поворачивать голо-ву. Век не двигался, его дыхание не изменилось, он даже не вздрогнул. А вот и он. Удивительно хрупкий мужчина осторожно пробирался сквозь лесной кринолин из зеленых кустов. На его лице застыло почти религиозное выражение, когда он подошел к торцевой части мотеля. Но не только это выдало в нем убийцу. Его одежду покрывала засохшая кровь, она была и на обуви. Он хромал, будто у него была поврежде-на нога, а на лице виднелись глубокие царапины от ногтей. Попался, подумал Век. И теперь, когда он смотрел на убийцу... его рука опустилась к бедру и потянулась назад, к пояснице. К ножу. Даже приказав себе оставить оружие там, где оно лежало, и достать наручники, Век не стал себя слушать. В нем всегда боролись два начала, словно в одном человеке уживались двое, а в такие моменты он чувствовал себя так, будто наблюдал за своими действиями со стороны, словно был лишь пассажиром такси, который никоим образом не мог повлиять на пункт назначения. Он начал приближаться к человеку, следуя за ним бесшумно, подобно тени, сокра-щая расстояние, пока не оказался всего в пяти футах от ублюдка. Нож легко лег в ладонь Века, и хотя он действительно не хотел видеть его там, было слишком поздно возвращать оружие обратно в ножны. Слишком поздно, чтобы дать задний ход. Слишком поздно, чтобы прислушаться к голосу, который твердил ему, что это преступление, и что за это он может угодить в тюрьму. Другая его часть возобладала над разумом, и он полностью сдался, готовый убить… Из ниоткуда появился третий человек. Огромный мужчина, одетый в кожу преградил путь убийце, блокируя его передви-жение. И, когда этот Дэвид Кронер в страхе отступил, послышалось шипение. Боже, этот звук даже не принадлежал человеку. А... это что... клыки? Что за черт…? Атака была настолько жестокой, что от одного первого удара голова серийного убийцы почти свалилась с шеи. Он продолжал отступать назад, фонтан крови разлетался так далеко, что брызги попали на плотные черные брюки, свитер и шляпу Века. Но удар был нанесен не ножом и даже не кинжалом. Зубы. Ублюдок разодрал шею парня зубами. Век попытался карабкаться назад, но врезался спиной в дерево, и сила отдачи от-бросила его на землю наааамного ближе к происходящему, чем он хотел. Ему следовало нестись к своему байку, или просто убегать сломя голову, но он был потрясен насилием... и осознанием того, что тот, за кем он сейчас наблюдал, не являлся человеком. Когда все закончилось, монстр бросил растерзанные останки серийного убийцы на землю... а затем посмотрел на Века. – Срань... Господня... – выдохнул ДелВеччио. Лицо существа было очень похоже на человеческое, но клыки выбивались из кар-тины, как и размер тела, и мстительный взгляд. Боги, из его рта капала кровь. – Посмотри мне в глаза, – произнес голос с акцентом. То, что осталось от убийцы, издавало лишь бульканье. Но Век на него даже не взглянул. Он застыл, уставившись в эти потрясающие глаза... такие синие-синие... светя-щиеся ... – Дерьмо... – Он резко выдохнул, внезапная головная боль вырезала все, что он ви-дел и слышал до этого. Упав на бок, он потерял сознание от боли, и так и остался лежать на земле. Моргнул. Почему он лежит на земле? Еще раз моргнул. Почувствовал запах крови. Но откуда? Снова поморгал. Со стоном он поднял голову и… Вот дерьмо! В шоке вскочив на ноги, он уставился на кровавое месиво перед собой. – Ох... мать твою, – выругался он. Он сделал это. Все-таки он кого-то убил… Но потом он посмотрел на нож в кулаке. Крови не было: ни на лезвии. Ни на руках. Только пятна на одежде. Оглядевшись вокруг, Век осознал, что понятия не имеет, что здесь только что про-изошло. Он вспомнил, как приехал сюда... припарковал свой мотоцикл... и стал следить за человеком, который в настоящее время лежал на земле и умирал. Если быть до конца честным с самим собой, то да, он собирался убить. Легко. Но что говорили вещественные доказательства? Убийство совершил не он. Проблема в том, что вместо информации у него в голове зияла черная дыра. Стон маньяка заставил Века повернуть голову вправо. Человек тянулся к нему. Ис-текая кровью, он безмолвно просил о помощи. Как так вышло, что он все еще жив? Дрожащими руками, Век выхватил свой мобильный и набрал 911. – Да, детектив ДелВеччио, отдел расследования убийств. Нужна скорая помощь к мотелю «Монро». Как можно быстрее. После того, как его звонок зарегистрировали, и медики отправились в путь, он со-рвал с себя куртку, сложил ее и опустился на колени перед человеком. Прижав ткань к ране на горле парня, он молился, чтобы ублюдок выжил. Не зная, к добру это было или нет. – Я не убивал тебя, – произнес он. – Ведь так? О, Господи... что же здесь произошло?
– Он заходил тебя проведать. С той стороны кровати, где лежал Блэйлок, ему открывался превосходный вид на Сэкстона, сына Тайма. Нет, не на его задницу. Мужчина брился перед зеркалом в ванной комнате, и на его идеальный профиль падал мягкий свет лампы. Господи, до чего же он красивый. По очень многим параметрам, его любовник был всем, чего только можно поже-лать. – Кто? – мягко спросил Блэй. Сэкстон перевел на него взгляд полный «ой-ну-вот-не-надо-пожалуйста». – Ох, – чтобы избежать продолжения разговора, Блэй посмотрел на одеяло на своей обнаженной груди. Под атласным покровом он был полностью обнажен. Как и Сэкстон, пока не одел халат. – Он хотел узнать, в порядке ли ты, – продолжил Сэкстон. Так как Блэй уже использовал «ох» в качестве ответа, то просто добавил: – Правда? – Это было на террасе. Он не стал заходить, чтобы не побеспокоить нас. Забавно, будучи на грани обморока после того, как зашили его живот, он в полу-сознательном состоянии задумался, что же там делал Сэкстон. Но в то время его слишком отвлекала боль, и было трудно сосредоточиться на чем-то одном. Но теперь он почувствовал ужасное волнение. Хвала Деве-Летописеце, прошло уже немало времени с тех пор, когда он в послед-ний раз чувствовал это старое знакомое покалывание, хотя прошедший промежуток вре-мени ничуть не притупил ощущения. И он не мог побороть внезапное желание расспро-сить, о чем же они разговаривали. Но, во-первых, это было бы неуважительно по отноше-нию к Сэкстону. А во-вторых, бессмысленно. Хорошо, что у него было множество поводов, чтобы закрыть для себя эту тему. Нужно лишь вспомнить, как Куин пришел домой приблизительно неделю назад, с беспо-рядком на голове. На нем задержался запах одеколона какого-то мужчины, и весь его вид выражал полное удовлетворение тем, что с ним произошло той ночью. Блэй предлагал ему себя не один раз… и получил категоричный отказ. Он не мог даже думать об этом. – Тебе не интересно, что он сказал?– пробормотал Сэкстон, проводя острым лезви-ем по своему горлу, умело избегая следов от укусов, которые Блэй оставил на его коже полчаса назад. Блэй закрыл глаза и спросил себя, сможет ли он когда-нибудь ужиться с тем, что Куин готов трахать, кого угодно, лишь бы не его. – Нет? – спросил Сэкстон. Когда кровать рядом прогнулась под тяжестью тела, Блэй открыл глаза. Сэкстон вошел в комнату и сел на край матраса, вытирая челюсть и щеки кроваво-красным поло-тенцем. – Нет? – повторил он. – Я могу тебя кое о чем спросить? – произнес Блэй. – И желательно, чтобы сейчас твое очаровательное, саркастическое «я» промолчало. Мгновенно потрясающе красивое лицо Сэкстона стало серьезным. – Спрашивай. Блэй расправил одеяло на груди. Затем еще раз. – Я… удовлетворяю тебя? Заметив краем глаза, как Сэкстон удивленно отпрянул, Блэй чуть не умер от сму-щения. – Ты имеешь в виду, в постели? – спросил Сэкс. Блэй, поджав губы, кивнул, думая что, может быть, стоило уточнить, но, как оказа-лось, во рту все пересохло. – Почему, ради всего святого, ты спрашиваешь об этом? – мягко воскликнул Сэк-стон. Ну, потому что в сексуальном плане с ним явно что-то не так. Блэй покачал головой. – Я не знаю. Сэкстон сложил полотенце и убрал его в сторону. Затем протянул руку к бедрами Блэя и склонился над ним так, что они оказались лицом к лицу. – Да. – С этими словами он прижался губами к шее Блэя. – Всегда. Блэй провел рукой по затылку мужчины, погладил мягкие, вьющиеся волосы у ос-нования шеи. – Слава Богу. Ощущение знакомого тела возле его собственного было тем, чего он раньше нико-гда не испытывал, и это казалось таким правильным. Он чувствовал себя хорошо. Он изу-чил каждый сантиметр груди Сэкстона, его бедер, всего его тела. Все его чувствительные точки, и места для укусов, точно знал, как и где его касаться, ласкать, как и когда про-гнуться, чтобы Сэкстон кончил как можно сильнее. Так что да, возможно, не было причин задавать этот вопрос. А Куин... все, что касалось этого мужчины, как будто сдирало кожу с Блэя живьем. И хотя он наложил повязку на открытую рану, она все равно оставалась такой же глубо-кой, как и в тот момент, когда ее нанесли, – когда стало совершенно очевидно, что тот единственный мужчина, кого он хотел больше всего на свете, никогда не будет с ним. Сэкстон отодвинулся назад. – Куин не может справиться со своими чувствами к тебе. Блэй жестко рассмеялся. – Давай не будем о нем. – Почему бы и нет? – Сэкстон протянул руку и провел большим пальцем по ниж-ней губе Блэя. – Он здесь, с нами, не важно, хотим мы этого или нет. Блэй подумал о том, чтобы соврать, но затем отказался от этой мысли. – Я сожалею об этом. – Все в порядке, я знаю, во что ввязался, – свободная рука Сэкстона скользнула под одеяло. – И я знаю, чего хочу. Блэй застонал, когда ладонь мужчины легла на то, что мгновенно превратилось в твердейшую эрекцию. Его бедра приподнялись, он развел ноги для Сэкстона, встретился со своим возлюбленным взглядом и вобрал его большой палец в рот. Это было намного лучше, чем кататься на американских горках под названием «Куин» – это он знал и любил. Здесь он был в безопасности. Здесь ему не причиняли боль. И здесь была глубокая сексуальная связь между ними. Взгляд Сэкстона стал горячим и серьезным одновременно, когда он выпустил из руки то, что держал до этого. Он сдернул одеяло с тела Блэя и развязал пояс своего халата. Вот это очень хорошо, подумал Блэй. Вот это правильно… Когда рот любовника нашел его ключицу, а затем опустился ниже, Блэй закрыл глаза… но когда он начал теряться в ощущениях, перед глазами он увидел не Сэкстона. – Подожди, остановись – Он сел и потянул за собой мужчину. – Все в порядке, – спокойно сказал Сэкстон. – Я все понимаю. В сердце Блэя что-то кольнуло. Но Сэкстон только покачал головой и вернул губы обратно к груди Блэя. Они никогда не говорил о любви… и внезапно подумал, что вряд ли это вообще произойдет, потому что Сэкстону действительно все было ясно: Блэй по-прежнему любит Куина, и вероятно, так будет всегда. – Почему? – спросил он своего любовника. – Потому что я хочу, чтобы ты был со мной столько, сколько это возможно. – Я никуда не собираюсь уходить. Сэкстон лишь покачал головой у грудных мышц, которые покусывал до этого. – Хватит думать, Блэйлок. Начни чувствовать. Его талантливые губы спустились ниже, и Блэй, зашипев, решил последовать сове-ту. Потому что только это поможет ему выжить. Что-то подсказывало ему, что обручение Куина и Лейлы лишь вопрос времени. Он не знал, откуда ему известно об этом. Эти двое много общались последние не-сколько недель, и когда Избранная приходила за день до этого, он чувствовал ее запах и аромат ее крови за соседней дверью. И хотя это убеждение могло быть простым умственным упражнением, вгонявшим его в уныние, Блэй чувствовал, что в нем было что-то большее. Как будто туман, который обычно висел целыми днями и месяцами, стал невыносимо тонким, и перед ним явились тени судьбы. Всего лишь вопрос времени. Господи, это убьет его. – Я так рад, что ты рядом, – простонал он. – Я тоже, – грустно отозвался его любовник, накрывая ртом возбужденную плоть. – И я тоже.
