1761, Старый Свет Кор видел, как убивали его отца. Спустя всего пять лет после своего превращения. Это произошло прямо на его глазах, но, несмотря на непосредственную близость, все же он не мог поверить в случившееся. Ночь начиналась вполне обычно, сгустившись над лесом и пещерой; облака над го-ловой укрывали от лунного света его и всех остальных, передвигавшихся вместе с ним верхом. Группа насчитывала шесть сильных солдат: Тро, Зайфер, трое его кузенов и он сам. А тогда с ними был еще и его отец. Бладлеттер. Бывший воин Братства Черного Кинжала. Они выехали в ночь с той же целью, с которой каждый раз после захода солнца выходили на службу: они искали лессеров, бездушных орудий Омеги, вознамерившегося уничтожить всю расу вампиров. И они находили своих врагов. Но эти семеро не являлись частью Братства. В противоположность славной тайной группе воинов, эта шайка ублюдков под предводительством Бладлеттера состояла из простых солдат: никаких церемоний. От-сутствие почитания со стороны гражданского населения. Ни традиций, ни устоев. Они могли быть выходцами из аристократии, но семьи отказались от них, рожденных с де-фектами или вне священных уз брака. Их судьба навсегда отвела им роль быть пушечным мясом в глобальной войне за выживание. Все это верно, однако, они являлись солдатской элитой, самыми злобными, самы-ми сильными, теми, кто годами доказывал свои способности жесточайшему военачаль-нику расы: отцу Кора. Отборные, выбранные с умом, эти мужчины были смертельно опасны для врага и беспринципны, когда дело касалось вампирского общества. Это было применимо и касательно убийств: лессер, человек, животное или оборотень… неважно, кто был жертвой. Кровь текла рекой. Они дали одну единственную клятву: их владыка – отец Кора, и никто другой. Ку-да бы тот ни шел, они следовали за ним, и точка. Намного проще скрупулезного дерьма Братства… Даже если бы Кор был кандидатом исходя из кровной линии, он все равно не пожелал бы стать Братом. Его не интересовала слава, ведь она ни в коей мере не срав-нима с удовольствием, получаемым от убийства. Уж лучше оставить столь бесполезную традицию и напрасные ритуалы педантам, которые отказываются орудовать всем, кроме черного кинжала. Он использует любое доступное под рукой оружие. Его отец был той же породы. Топот копыт замедлился, а потом и вовсе затих, когда воины вышли из леса на анклав, покрытый дубами и кустарниками. Легкий бриз принес дым домашних очагов, но было и другое подтверждение тому, что разыскиваемый городишко, наконец, предстал перед ними: высоко вверху, на крутом обрыве, надежно укрепленный замок сидел как орел, своим фундаментом, словно когтями, вцепившись в скалу. Люди. Воюющие друг с другом. Скука. И все же, нельзя было не отдать должное величию строения. Возможно, если Кор когда-нибудь остепенится, он сотрет в пыль, проживающую там династию и присвоит крепость. Намного эффективней захватить, чем воздвигать самому. – В деревню, – приказал его отец. – Навстречу развлечениям. Дело в том, что там обитали лессеры; бледные твари смешались с местными жителями, которые, присвоив кусок земли, разместили свои каменные жилища под се-нью замка. Типичная для Общества Лессинг стратегия вербовки: проникнуть в город, один за другим заполучить мужчин в свои ряды, убить или продать в рабство женщин и детей, а затем скрыться с оружием и лошадьми, направившись к следующей цели со зна-чительным пополнением в отряде. В этом отношении Кор походил на врага: по окончании сражения, он всегда брал все ценности, до которых мог дотянуться, прежде чем устремиться к следующей битве. Ночь за ночью Бладлеттер и его солдаты прокладывали свой путь по территории, что люди называли Англией, и, достигнув окраин Шотландии, они развернутся и направятся на юг, двигаясь без устали, пока каблук «сапога» не заставит их вновь повернуть назад. И затем они заново прочешут территорию, растянувшуюся на мили. Потом снова. И снова. – Оставим провизию здесь, – объявил Кор, указывая на огромное дерево, упавшее над рукавом реки. Пока солдаты перекладывали скудные запасы, раздавался лишь шорок кожи и вре-менами – фырканье жеребцов. Когда припасы уложили в боковой части рухнувшего дуба, солдаты вновь сели на чистопородных коней… которые представляли единственное цен-ное имевшееся у них имущество, не считая оружия. Кор не признавал пользу предметов красоты и удобства… видел в барахле лишний вес, тянувший на дно. Сильный конь и хо-рошо сбалансированный кинжал? Это бесценно. Когда семеро воинов помчались к городу, они не старались приглушать топот ко-пыт. Однако они не зашлись и в боевом кличе. Бесполезная трата энергии, будто враги нуждались в маленьком приглашении, дабы выйти вперед и поприветствовать их. В дружелюбной манере пара человек выглянула из дверей и тут же закрылась в своих жилищах. Кор проигнорировал их. Вместо этого он внимательно оглядел каменные норы, центральную площадь и укрепленные торговые лавки, выискивая существ на двух ногах - бледных, как призраки, и воняющих, будто вымазанные в патоке трупы. Его отец подъехал к нему и порочно улыбнулся. – Возможно, после мы насладимся фруктами из здешнего сада. – Возможно, – пробормотал Кор, когда его жеребец затряс головой. Воистину, его не особо занимал секс с женщинами или принуждение мужчин к подчинению, но его отец не принимал отказов, даже когда речь шла о развлечениях. Указав рукой, Кор направил троих из отряда налево, к маленькому строению с крестом на остроконечной крыше. Он и остальные двинутся вправо. Его отец посту-пит, как пожелает. Впрочем, как всегда. Заставлять коней придерживаться шага – работа рутинная, даже для сильней-ших телом, но привыкший к «перетягиванию каната» Кор прочно утвердился в седле. С мрачной целеустремленностью его глаза пронзали отбрасываемые лунным светом тени, выискивая, прощупывая… Отряд убийц, укрывшийся за кузницей, был вооружен сверх меры. – Пятеро, – прорычал Зайфер. – Благословенная ночь. – Трое, – встрял Кор. – Двое по-прежнему люди… хотя, убить эту пару… будет не менее приятно. – Кого вы возьмете, господин? – спросил собрат по оружию с почтением, которое было заслужено, а не обеспечено правами по рождению. – Людишек, – ответил Кор, передвинувшись вперед на седле, собираясь с силами прежде, чем пустить коня во весь опор. – Если есть и другие лессеры, это выведет их наружу. Пришпорив могучего коня, и слившись с седлом, Кор улыбнулся, когда лессеры при-няли устойчивое положение в своих кольчугах с оружием в руках. Однако два человека позади убийц не проявят аналогичной стойкости. Вопреки тому, что мужчины были воо-ружены для боя, они бросятся по кустам при первом виде клыков, удерут, как рабочие кобылы от грохота пушки. По этой причине он внезапно направился влево, не больше чем на три шага гало-пом. За хибарой кузнеца он натянул поводья и спрыгнул с коня. Его жеребец отличался диким норовом, но все же при необходимости спешиться и затаиться, проявлял послу-шание. Человеческая женщина выбежала через заднюю дверь кузницы, белая ночная со-рочка ярко сияла во тьме ночи, пока девушка пыталась обрести равновесии в грязи. Уви-дев его, она мгновенно замерла от ужаса. Обоснованная реакция: он был вдвое, если не второе крупнее ее, и одежда на нем предназначалась не для сна, как ее, а для войны. Когда она коснулась рукой своей шеи, Кор втянул носом воздух и уловил ее аромат. Ммм, может, его отец был прав относительно фруктов здешнего сада… Когда в голове зародилась эта мысль, Кор издал низкий рык, испугавшись которого ее ноги перешли на бег, и при взгляде на улепетывающую девушку, животное в нем нача-ло пробуждаться. Жажда крови клубком раскручивалась в его желудке, и Кор напомнил себе, что прошли недели с тех пор, как он последний рас питался от женщины своего ви-да. И пусть эта девчонка была человеком, на эту ночь ее крови будет достаточно. К сожалению, сейчас не время для развлечений… хотя, его отец наверняка пойма-ет девицу после битвы. Если Кору понадобится кровь для поддержания сил, он возьмет ее у этой девушки или у любой другой. Повернувшись спиной к удирающей женщине, Кор прочно встал на ноги и достал из ножен предпочитаемое им оружие: хотя кинжалы были хороши, он выбирал косу с длинной рукояткой и видоизмененную под его кобуру на спине. Будучи асом боя тяжелы-ми орудиями, он улыбнулся, размахивая в воздухе прочным, изогнутым лезвием, ожидая неизбежного попадания пары рыбок в свои расставленные сети… О, да, как хорошо оказываться правым. Сразу после того, как на главной улице раздались хлопок и вспышка света, два че-ловека с криками обогнули кузницу, удирая будто их преследовали грабители. Но они все поняли неверно, не так ли? Грабитель поджидал их здесь. Кор не закричал, не выругался и даже не зарычал. Он кинулся вперед с косой, ору-жие сохраняло идеальный баланс в руках, пока его мощные ноги сокращали расстояние между ним и мишенями. Один взгляд на него, и сапоги людишек приросли к земле, эти двое замерли на месте, лишь размахивая руками, чтобы сохранить равновесие, словно утки бьющие крыльями по воде. Время замедлилось, когда Кор обрушился на них, его любимое оружие описало ог-ромную дугу, ловя человеческие тела на уровне шей. Их головы слетели за секунды, это была полная победа. Удивление мелькнуло на их лицах прежде, чем головы откатились прочь, а кровь залила грудь Кора. Тела, лишенные своих черепных венцов, рухнули наземь в причудливой, плавной грации, безжизненно при-земляясь клубком конечностей. И только сейчас он закричал. Развернувшись, Кор ступил сапогами в грязь, сделал один большой вдох и с криком выпустил воздух, размахивая перед собой косой, покрасневшая от крови сталь требовала еще жертв. И хотя его добычей стали люди, удовольствие от убийства было насыщен-ней, чем от оргазма, осознание того, что он забрал жизнь, оставив за спиной трупы, текло по телу подобно медовухе. Просвистев сквозь зубы, он призвал своего скакуна, который по команде устре-мился к хозяину. Один прыжок – и Кор оказался верхом, на весу удерживая косу правой рукой, левой он ухватился за поводья. Жестко пришпорив коня, он послал животное гало-пом, выбираясь из грязной засады в гущу сражения. Его приятели-ублюдки были в полном боевом настрое, мечи звенели, крики разда-вались в ночи, когда дьявол сошелся со своим врагом. Как и предсказывал Кор, полдюжи-ны лессеров вылетели на полной скорости на породистых скакунах, словно львы, защи-щающие свою территорию. Кор обрушился на вражеский отряд, натягивая поводья, и размахивая косой, а его конь в это время ринулся на других лошадей, оскалив зубы. Черная кровь и части тел по-летели в стороны, когда Кор косил неприятеля, - он и его конь действовали как одна бое-вая единица в процессе атаки. Когда он своей сталью поймал другого убийцу, разрезая его напополам в груди, Кор знал, что родился именно для этого, наилучшее и наиболее полезная трата отведенному ему на земле времени. Он был убийцей, а не защитником. Он бился не за расу… а за себя самого. Сражение закончилось слишком быстро, ночной туман кружил вокруг павших лес-серов, извивавшихся в лужах черной, как масло, крови. Его люди не получили серьезных увечий. Плечо Тро украшал надрез, нанесенный клинком. Зайфер хромал, красный ручеек стекал вниз по внешней стороне бедра до самого сапога. Но не было отстающих или обеспокоенных ранами. Кор приподнялся на коне, спешился и убрал косу в наплечные ножны. Достав стальной кинжал, он начал закалывать убийц, оплакивая сам процесс отправления своих врагов к создателю. Он хотел больше сражений, не меньше… Звонкий крик заставил его повернуть голову. Человеческая женщина в ночной со-рочке бежала по грунтовой дороге, ее бледное тело неслось во всю прыть, будто ее вы-гнали из укромного места. За ней по пятам следовал отец Кора на своем скакуне, огром-ное тело Бладлеттера накренилось в седле на бок, когда он настиг девушку. Воистину, гонки и вовсе не было: зайдя с фланга, воин схватил женщину рукой и перебросил через колено. После захвата добычи не последовало ни секундной остановки, даже замедления скорости, но Бладлеттер успел отметить свое: жеребец под ним несся галопом, девушка билась в его руках, и отец Кора каким-то образом умудрился прокусить ее тонкую шею клыками, он вцепился в горло женщины, будто удерживая ее на месте. И она бы умерла. Конечно же, умерла. Если бы Бладлеттер не скончался раньше. Из туманного водоворота появилась призрачная фигура, она словно сформирова-лась из частичек влаги, витающей в воздухе. Увидев фантом, Кор сузил глаза и доверился острому чутью. Казалось, это была женщина. Его вида. Одетая в белую мантию. И ее запах о чем-то напомнил ему, но он не мог понять, о чем именно. Она появилась прямо на пути его отца, но казалось, ее абсолютно не волновало ни конь, ни воин-садист, которые скоро настигнут ее. Однако его отца эта женщина ввела в некий транс. В мгновение, когда он заметил призрачную фигуру, Бладлеттер отшвыр-нул человеческую женщину, словно она была лишь уже обглоданной им костью ягненка. Это неправильно, подумал Кор. Воистину, его отец был мужчиной сильным и ре-шительным, и едва ли он робел перед представительницами слабого пола… но каждая клеточка Кора подсказывала, что это неземное существо являло собой опасность. Смертельную. – Эй! Отец! – крикнул он. – Обернись! Кор свистнул своему коню, который тут же явился, подчинившись команде. За-прыгнув в седло, он пришпорил жеребца по бокам и, ведомый непонятной паникой, бро-сился вперед очертя голову, так, чтобы оказаться на пути отца. Но было слишком поздно. Его отец приблизился к женщине, которая начала мед-ленно пригибаться. Мойры, она собирается прыгнуть… Скоординированным прыжком, она оторвалась от земли и поймала Бладлеттера за ногу, использовала конечность в качестве рычага, чтобы оказаться на коне. Потом, схватив Бладлеттера за массивную грудь, она утянула мужчину наземь вслед за собой, мощный выпад противоречил и ее полу, и внешности призрака. Значит, она была из плоти и крови, а не привидением. И ее возможно убить. Кор уже было вознамерился направить коня прямо на них, как в этот момент женщина издала совсем не женственный крик: он больше напоминал его собственный боевой клич. Этот рев раздался на фоне лошадиного топота и шума, издаваемого бандой его ублюдков, собирающихся вместе, дабы ответить на неожиданную атаку. Но нужды в заступниках не было. Его отец, выпав из седла, преодолел ступор, перекатился на спину и обнажил кинжал. Его лицо исказила звериная гримаса. Выругавшись, Кор натянул поводья, приос-танавливая спасительную миссию, уверенный в победе своего отца: Бладлеттер – не тот мужчина, которому захочется помогать… он уже избивал Кора за это в прошлом, выученный урок был жестким и мгновенно отпечатался в памяти. И все же, спешившись, он приготовился на случай, если вблизи деревни и в лесу могли прятаться подобные этой женщине Валькирии. И поэтому он отчетливо услышал, как она произнесла имя. – Вишес. Ярость его отца переросла в замешательство. И прежде, чем он успел защитить себя, девушка начала искрить сиянием, которое было явно от лукавого. – Отец! – Крикнул Кор, устремившись вперед. Но он опоздал. Контакт уже произошел. Языки пламени охватили жесткое, бородатое лицо его отца, и объяли все его те-ло, словно стог сухого сена. С той же грацией, с которой она скинула Бладлеттера с ло-шади, женщина отпрыгнула назад, наблюдая, как вампир лихорадочно пытался зату-шить огонь. Но тщетно. Он кричал в ночи, сгорая живьем, кожаная одежда совсем не защищала кожу и мускулы. Было невозможно подобраться достаточно близко к огню, и Кор замер, подняв руку пред собой и отклоняясь от жара, который был экспоненциально горячее положен-ного. Все это время женщина стояла над изуродованным, извивающимся телом… мер-цающее оранжевое пламя освещало ее жестокое и одновременно красивое лицо. А сучка в этот момент улыбалась. Затем она посмотрела на Кора. Получив полный обзор ее внешности, поначалу он не мог поверить своим глазам. И все же в свете отблесков пламени реальность не могла настолько исказиться. Он смотрел на женскую версию Бладлеттера. Те же черные волосы, бледная ко-жа и глаза. То же строение кости. Более того, такой же огонь мести горел в ее жест-ком взгляде, те же восторг и удовольствие от убийства – эту комбинацию Кор хорошо знал. Она исчезла мгновение спустя, растворившись во мгле, – его раса не так демате-риализовалась, скорее она напоминала туманную дымку, которая дюйм за дюймом рас-сеивалась, а потом и вовсе испарилась. Как только он смог, Кор кинулся к своему отцу, но спасать было нечего… даже похоронить. Рухнув на колени перед тлеющими костями и нависшим зловонием, Кора ох-ватили слабость и скорбь: слезы брызнули из глаз. Будучи животным, Бладлеттер был близок со своим единственным отпрыском мужского пола, Кором… Несомненно, они бы-ли плоть от плоти. – Все святые, – хрипло вымолвил Зайфер. – Что это было такое? Кор быстро заморгал, прежде чем оглянуться через плечо. – Она убила его. – Да. И даже более того. Когда шайка ублюдков встала подле него, Кор гадал, что должен сказать, что сделать. С вкрадчивой грацией поднявшись с колен, он хотел было призвать коня, но во рту было слишком сухо для свиста. Его отец… долгое время его заклятый враг, а вместе с тем и опора, был мертв. И это произошло так быстро, с пугающей стремительностью. Его отец погиб. Пал от руки женщины. Собравшись с силами, он посмотрел на каждого мужчину: двое сидели верхом и двое спешились перед ним, еще один стоял неподалеку справа. К нему пришло тягостное осознание того, как бы ни складывалась его жизнь в дальнейшем, ход его судьбы решает-ся здесь, сейчас и зависит от его слов и действий в это мгновение. Кор не был готов к этому, и все же он не станет уклоняться от выполнения сво-его долга: – Слушайте внимательно, ибо повторять я не стану. Рот свой держите закры-тым. Мой отец погиб в бою с врагом. Я сжег его в дань уважения и сохранил останки. Поклянитесь мне в этом. Ублюдки, с которыми он долго жил и сражался, дали клятву, и когда их голоса за-тихли в ночи, Кор наклонился и погрузил пальцы в пепел. Подняв руки к лицу, он золой на-чертил метки на щеках и обеих сторонах шеи, испещренной толстыми жилами… и по-том он взял крепкую кость черепа – все, что осталось от отца. Держа пред собой горя-чие, обуглившиеся останки, он предъявил свои права на солдат, стоящих перед ним. – Теперь я ваш единственный владыка. Свяжите себя со мной, иначе я объявлю вас своими врагами. Итак, каким будет ваше решение? Не было ни капли сомнения. Мужчины опустились на одно колено, вытащили свои кинжалы, и с боевым криком вонзили лезвия в землю у ног Кора. Глядя на их склоненные головы, Кор почувствовал, как ноша легла на его плечи. Бладлеттер был мертв. Не живой более, это ночью он стал легендой. И словно это было надлежаще и правильно, его сын занял место своего отца, ко-мандуя этими солдатами, служившими не Рофу, королю, который не правил, не Братст-ву, которое не соизволит опуститься до их уровня…а Кору, и ему одному. – Мы пойдем в том направлении, откуда появилась женщина, – объявил он. – И найдем ее, даже если на поиски уйдут века. За содеянное этой ночью, она заплатит. – И Кор просвистел, громко и отчетливо, подзывая своего скакуна. – Я лично отомщу за сво-его отца. Оседлав коня, он взял поводья, и, пришпорив животное, помчался в ночь, банда его ублюдков строем следовала по пятам, готовая отдать жизнь за него. Когда они покинули деревню, Кор спрятал череп в черной рубахе, рядом с сердцем. Месть станет его целью. Даже если она погубит его. ----------------------------------------------------- Каблук «сапога» - юго-восточная часть Аппенинского полуострова
Глава 1 Наши дни Ипподром Акведук, Куинс, Нью-Йорк
– Я хочу тебя. Доктор Мануэль Манелло повернул голову вправо и посмотрел на обратившуюся к нему женщину. Едва ли первый раз он слышал подобную комбинацию слов, и губы, их произносившие, были накачаны достаточным количеством силикона, чтобы обеспечить хорошие ласки. И все же, он удивился. Кэндес Хансон улыбнулась ему, поправляя шляпку в стиле Джекки О. рукой с идеальным маникюром. По всей видимости, она решила, что сочетание манер леди и по-хабных словечек было соблазнительно… может, для некоторых мужчин. Черт, в другой период своей жизни он бы принял ее предложение, следуя теории «А почему бы и нет?». Сейчас? Запишите под грифом «Скорее нет». Не замечая отсутствие энтузиазма с его стороны, она наклонилась вперед, демон-стрируя грудь, которая не столько противоречила законам гравитации, сколько показыва-ла ей средней палец и оскорбляла ее мамочку, помочившись перед этим на туфли. – И я знаю, куда мы можем пойти. Еще как знает. – Гонка вот-вот начнется. Она надула губки. А может, они просто оттопыривались после инъекции силикона. Боже, лет десять назад возможно у нее было свежее лицо; но годы наложили отпечаток отчаяния… наряду с нормальным процессом старения, сопровождающимся появлением морщинок, с которыми она, несомненно, боролась аки боксер. – Тогда после. Мэнни отвернулся, не удостоив ее ответом, гадая, как она умудрилась попасть в секцию владельцев. Наверное, рада была вырваться из паддока … и, без сомнений, Кэн-дес не в первую пролезать туда, куда ей вход заказан: Кэндес принадлежала к тому манхэттеновскому типу женщин, которых от проституции отделяет лишь отсутствие сутенера. Она напоминала надоедливую осу… игнорируй шум, и она приземлится на что-нибудь другое. Кого-нибудь другого, точнее говоря. Подняв руку, не позволяя ей приблизиться ни на дюйм, Мэнни оперся на перила, ожидая, когда его девочку выведут на скаковой круг. Она прогуливалась снаружи, и Мэн-ни не имел ничего против: его лошадь предпочитала держатся особняком от собратьев, и некоторая дистанция никогда не заботила ее. Акведук в Куинсе, Нью-Йорк, – конный клуб не столь престижного уровня, как например в Бельмонте или Пимлико , не сравнится он и с почтенной матерью всех иппо-дромов – Черчилл-Даунс . Однако, он не был и третьесортным заведением. Ипподром растянулся на добрых две мили, здесь были и полный, и сокращенный скаковые круги. Общая вместимость – девяносто тысяч. Еда была не айс, но сюда приходили не для того, чтобы набить желудок. К тому же здесь часто проводились большие скачки, например, как сегодня: денежный фонд «Вуд Мемориал» составлял 750,000 $, и так как соревнова-ние проводилось в апреле, оно служило хорошим подспорьем для кандидатов на «Трой-ную корону» … О, да, вот она. Вот его девочка. Когда Мэнни уставился на ГлориГлориАллилуйа, для него исчезли шум толпы, яр-кий солнечный свет и другие лошади. Он видел лишь великолепную черную кобылу, ее шерстка ловила блики и мерцала, она перебирала своими тонкими ногами, хрупкие копы-та отрывались от земли и снова опускались на нее. С ее ростом в почти семнадцать кис-тей, жокей восседал на ее спине, словно сухой кренделек, и такая разница в размерах по-казывала разделение власти. С первого же дня тренировок она ясно дала понять, что не станет бунтовать против надоедливого человечишки на спине из чистого любопытства. Заправляла всем она. Ее доминантный темперамент уже стоил Мэнни двух тренеров. Что с третьим? Па-рень выглядел немного расстроенным, но в нем говорило желание управлять, затоптанное ее копытами до смерти: выступления Глори были невероятны… жокей просто не имел к ним никакого отношения. И Мэнни не волновало прижатые яйца этого парня, который зарабатывал на жизнь, командуя лошадьми. Его девочка была бойцом, она знала что делает, и Мэнни был не против, чтобы отпустить ее на волю и наблюдать, как она предается соревнованию. Не отрывая от нее взгляда, Мэнни вспомнил придурка, у которого купил Глори чуть больше года назад. Учитывая ее родословную, двадцать штук – это почти халява, но ему также повезло с ее темпераментом и тем фактом, что не было ясно, сможет ли она по-лучить пропуск на скачки. Она была столь непослушна, что могла прозябать в стойле… или хуже – превратиться в собачий корм. Но он не прогадал. Если отпустить поводья, предоставить ей возможность все кон-тролировать, кобыла выступала изумительно. Когда состав участников оказался у ворот, некоторые кони начали бить по ним ко-пытами, но его детка пребывала в стальном спокойствии, будто знала, что было бесполез-но тратить энергию на эти выделывания перед игрой. И Мэнни на самом деле любил ган-дикап , несмотря на поул-позицию , ведь жокей на спине Глори был звездой: он точно знал, как управляться с ней, и, следовательно, был более ответственным за успех, чем тре-неры. Его стратегия по отношению к кобыле была такова: убедиться, что она видит луч-шие направления, потом позволить ей выбрать и – вперед. Мэнни поднялся на ноги и схватил окрашенные железные перила перед ним, при-соединяясь к толпе, когда та подскочила с кресел, доставая бесчисленное количество би-ноклей. Его сердце начало гулко биться, чему он несказанно обрадовался: вне тренажер-ного зала его биение держалось чересчур низкого уровня. Он жил в ужасающем оцепене-нии на протяжении последнего года, и может, поэтому черная кобыла была так важна для него. Может, она – все, что у него осталось. Но он не станет об этом думать. У ворот возникла суета в духе «давай же, двигай»: когда пытаешься затолкать нервных лошадей с ногами тонкими, словно зубочистки, и надпочечными железами, сиг-налящими будто гаубицы, в крошечные металлические стойла, не станешь тратить время впустую. Примерно через минуту ограничили доступ на поле, а работники ипподрома вовсю улепетывали к ограждениям. Одно мгновение. Звонок Бах! Врата открылись под рев толпы, и лошади ринулись вперед, будто вылетели из пу-шек. Условия были идеальными. Сухо. Прохладно. Скаковой круг был легким. Не то, чтобы его девочку это волновало. Она побежит по зыбучим пескам, если придется. Чистопородные пронеслись мимо, коллективный топот копыт вкупе с неистовым голосом комментатора довели возбуждение трибун до уровня экстаза. Мэнни же оставал-ся предельно спокойным, не выпуская перила из рук, он не отрывал взгляд от поля, когда лошади табуном переплетенных хвостов завернули за первый угол. Широкий экран показал ему все, что он должен был увидеть. Его кобыла шла вто-рой с конца, она бежала вприпрыжку, в то время как остальные животные неслись на полном ходу… черт, она даже шею вытянула без напряжения. Однако ее жокей делал свою работу, держа Глори подальше от ограждений, предоставив ей выбор – бежать на отдаленном краю табуна или же устремиться в самую гущу, когда она будет готова. Мэнни знал наверняка, что она собиралась сделать. Она собиралась нырнуть прямо в тесный ряд из других лошадей, словно ядро для разрушения зданий. Это ее стратегия. И, конечно же, когда они вышли на финишную прямую, Глори ударила «по газам». Она опустила голову, вытянула шею, ее шаг становился все длиннее. – Обалдеть, – прошептал Мэнни. – Ты сделаешь это, девочка. Проникнув в густой строй, Глори превратилась в молнию, пронесшуюся мимо других участников гонки, кобыла так мощно увеличила скорость, что стало ясно, – она это сделала обдуманно: скорости было недостаточно, чтобы обогнать всех соперников, но она сделает это в последние полмили, оставив за бортом всех этих чмошных наездников, выбив седла из-под них в последний из возможных моментов. Мэнни низко засмеялся. Она принадлежала его типу женщин. – Господи, Манелло, ты посмотри на нее. Мэнни кивнул, даже не обернувшись к обращавшемуся к нему парню, потому что во главе табуна разворачивалась борьба за лидерство: жеребец, некогда идущий первым, потерял движущую силу и снизил скорость, будто исчерпал все свои возможности. В от-вет жокей начал подгонять его, хлестнув заднюю часть туши… успеха столько же, как у человека, ругающего электромашину. Жеребец, который раньше шел вторым, здоровая гнедая лошадь с отвратительными замашками и шагом длиною в футбольное поле, тут же воспользовался заминкой, его жокей пустил его во весь опор. Пара шла ноздря в ноздрю всего секунду, прежде чем гнедая вырвалась в лидеры. Но его первенство длилось не долго. Девочка Мэнни выбрала нужный момент, чтобы обогнуть группу из трех лошадей, и села ему на хвост плотнее, чем наклейка на бампер. Да, Глори была в своей стихии, она прижала уши к голове и обнажила зубы. Она съест его на ланч. И было невозможно не вспомнить первую субботу Мая, скачки в Кентукки… Все произошло чересчур быстро. Все подошло к концу… в мгновение ока. Преднамеренно уйдя вбок, жеребец врезался в Глори, и жесткое столкновение от-бросило ее к ограждениям. Его девочка была сильной и большой, и все же не была пред-назначена для подобных силовых приемов на скорости сорок миль в час. На мгновение Мэнни показалось, что она придет в чувство. Несмотря на то, что она накренилась, Мэнни ожидал, что она восстановит равновесие и преподаст нечестному ублюдку урок хороших манер. Но потом она осела. Прямо перед тройкой коней, которую обогнала ранее. Столкновение произошло немедленно, лошади отклонились вправо, чтобы избе-жать препятствия на их пути, жокеи сменили свои сгруппированные позы, надеясь удер-жаться в седлах. Справились все. Кроме Глори. Когда толпа с шумом вдохнула, Мэнни ринулся вперед, перепрыгнув через перила, он перескакивал людей, кресла, баррикады, пока не достиг самой кромки поля. Перемахнул через ограждения. Опустился на землю. Он подбежал к Глори, годы занятий легкой атлетикой несли его вперед на голово-кружительной скорости к разбивающему сердце зрелищу. Она пыталась встать. Благослови Боже ее большое, неистовое сердце, но она боро-лась, чтобы оторваться от земли. Она не спускала глаз с гонки, будто ее совсем не заботи-ло ранение; она просто хотела нагнать тех, кто оставил ее посреди облака пыли. Трагично, но ее передняя правая нога имела иные планы: она болталась ниже коле-на, и Мэнни не обязательно было годы отработать ортопедом, чтобы понять, что Глори в беде. В большой беде. Когда он подошел к ней, жокей сидел в слезах. – Доктор Манелло, я старался… о боже… Когда подоспели ветеринары, и вокруг драмы установили ширму, Мэнни рухнул наземь и потянулся к поводьям. Трое мужчин в униформе приблизились к Глори, и ее глаза стали дикими от боли и смятения. Мэнни успокаивал ее, как мог, позволяя ей метаться головой столько, сколько она хотела, пока он гладил ее шею. И она успокоилась, когда ей вкололи транквилизатор. По крайней мере, она прекратила отчаянные попытки встать. Главный ветеринар один раз взглянул на ногу и покачал головой. Что в мире скачек было универсальным выражением «ее нужно усыпить». Мэнни обозлился на парня. – Даже не думай об этом. Укрепите перелом и отвезите ее в Трикаунти, прямо сей-час. Ясно? – Она больше никогда не сможет участвовать в скачках… это выглядит как мно-жеств… – Уберите мою гребаную лошадь с этого поля и отвезите ее в Трикаунти… – Она не стоит… Схватив ветеринара за куртку, Мэнни потянул его вниз, пока они не оказались нос к носу. – Сделай это. Сейчас же. Последовало мгновение полного непонимания, будто этот мелкий педик впервые сталкивался с грубым обращением. И добиваясь полной ясности и взаимопонимания между ними, Мэнни прорычал: – Я не потеряю ее… но я более чем готов прибить тебя. Прямо здесь. И прямо сей-час. Потом ветеринар отпрянул назад, будто знал, что находится в опасности. – Хорошо… хорошо. Мэнни не потеряет свою лошадь. Последние двенадцать месяцев он оплакивал единственную женщину, о которой когда-либо заботился, сомневаясь в своей адекватно-сти, он заливался виски, хотя раньше ненавидел это дерьмо. Если Глори умрет… в его жизни останется не так много, не так ли? ------------------------------------------------------------------------------ Джеки О. – Жаклин Кеннеди - первая леди США с 1961 по 1963. Одна из самых популярных женщин сво-его времени, законодательница мод и красоты в Америке и Европе, героиня светской хроники. Работала ре-дактором в нескольких издательствах. Падок - огороженная площадка на ипподромах для проводки и седлания лошадей перед стартом. Пимлико - район в центральной части Лондона Черчилл-Даунс (г. Луисвилл, шт. Кентукки) – ипподром, на котором проводятся известные кентуккийские скачки: соревнования трехлетних чистопородных скаковых лошадей «Тройная корогна» - награда за высшее достижение на скачках в США - победу в течение одного сезона на трех главных соревнованиях: Кентуккийском дерби, скачках «Прикнесс» и Белмонтских скачках. Со време-ни появления двух последних соревнований в 1919 Тройную корону завоевали лишь одиннадцать лошадей. Гандикап - скачки, бега, в которых участвуют лошади разных возрастов и разных достоинств. Спортивное соревнование, в котором для уравнивания шансов на успех более слабому участнику предоставляется пре-имущество - фора - в виде уменьшения дистанции, нагрузки и т.п. Поул-позиция - внутренняя, более короткая дорожка бегового круга (в конном спорте)
Глава 2 Колдвелл, Нью-Йорк Тренировочный центр, Территория Братства Черного Кинжала
Гребаный… Бик … кусок дерьма… Вишес стоял в коридоре медицинского центра с самокруткой, зажатой в губах, за-жигалка задавала большому пальцу адскую разминку. Но о пламени и речи быть не могло, и не имело значения, что он почти изнасиловал ролик зажигалки. Вжик. Вжик. Вжик… С полным отвращением он запустил бесполезную штуковину в мусорную корзину, и потянулся к освинцованной перчатке, обтягивающей его руку. Стянув кожу с ладони, Ви уставился на сияющую руку, сжал пальцы, выгнул запястье. Конечность была словно огнемет, отчасти атомная бомба, способная расплавить любой металл, превратить камень в стекло и сделать кебаб из любого самолета, поезда или автомобиля по желанию. Она также была причиной, по которой он мог заниматься любовью со своей шеллан, и одним из наследий его божественной мамочки. И вот же блин, второе зрение было столь же забавно, как и «рука смерти». Подняв смертоносное оружие к лицу, Вишес поднес конец самокрутки ближе, но не вплотную, иначе испепелит его систему поставки никотина, и придется скручивать новую. На что ему не хватит терпения и в хороший день, что говорить о сегодняшней но-чи… О, восхитительная затяжка. Прислонившись к стене, он утвердился тяжелыми ботинками на линолеуме и заку-рил. Отрава не особо вылечила его поганое настроение, но немного отвлекла от адской рефлексии, которой он съедал себя последние два часа. Натянув перчатку на руку, ему захотелось использовать свой «дар» и поджечь что-нибудь, что угодно… С его близняшкой, по другую сторону стены? Лежащей в больничной койке… па-рализованной? Господи Иисусе… прожить три сотни лет и узнать о существовании родной сестры. Отличный ход, мамуля. Охрененный просто. Он полагал, что уже миновал проблемы со своими родителями. Но, опять же, один из них давно спокойно почивал. Если Дева-Летописеца последует примеру Бладлеттера и откинется, Вишесу стало бы мило и сладко на душе. Учитывая положение вещей, этот эксклюзив с шестой страницы, вкупе с сума-сбродной затеей Джейн отправиться в одиночку в человеческий мир, делал его… Ага, не описать словами. Вишес достал мобильный. Проверил его. Убрал обратно в карман кожаных штанов. Черт возьми, это так типично для нее. Джейн сосредотачивалась на чем-то, и все, хоть жалуйся на нее президенту. Ничего более не имело значение. Не то, чтобы он иначе относился к делу, но в подобных ситуациях он бы оценил хоть толику новостей. Долбаное солнце. Удерживало его в четырех стенах. По крайней мере, отправься он со своей шеллан, «великому» Мануэлю Манэлло не представилось бы и возможности сказать «ну, я даже не знаааю». Ви просто бы вырубил ублюдка, закинул его тушу в Эскалейд и привез бы эти талантливые руки к Пэйн для операции. По мнению Вишеса, свободная воля была привилегией, а не правом. Когда он достиг конца самокрутки, затушил окурок о подошву ботинка и бросил в ведро. Захотелось выпить, смертельно… причем, не соды и не воды. Пол-ящика Грей Гуза лишь слегка притупят чувства, но существовала вероятность, что ему придется ассистиро-вать при операции, поэтому он должен быть трезв, как стеклышко. Возвращаясь в смотровую комнату, плечи Вишеса были напряжены, его гланды крепко сжались, и на долю секунды он не знал, сколько еще сможет вынести. Лишь одна вещь гарантированно пошлет его в нокаут – очередной финт его мамаши, и было сложно узнать что-то более ужасное, чем эта ложь номер один. Проблема в том, что жизнь не приходит с механизмом наклона, встроенным по умолчанию, с целью остановить игру, когда твой автомат для игры в пинбол становится слишком неустойчивым. – Вишес? Он быстро закрыл глаза, услышав этот тихий, низкий голос. – Да, Пэйн. – Перейдя на Древний Язык, он закончил, – Это я. Он вышел в центр комнаты, решив примоститься на крутящемся стуле у каталки. Растянувшаяся под несколькими одеялами, Пэйн была обездвижена, шейный корсет рас-тянулся от ее подбородка до ключицы. Внутривенный катетер соединял ее руку с мешоч-ком, висящем на стойке из нержавеющей стали, чуть ниже располагалась трубка, именно к ней был прикреплен установленный Еленой катетер. Несмотря на то, что выложенная плиткой комната была вычищена до блеска, и оборудование с медикаментами пугали так же, как чашки и соусницы на кухне, Вишес чувствовал себя так, будто они пребывали в грязной берлоге, окруженные сворой медве-дей гризли. Было бы лучше, если бы он смог выйти наружу и прикончить ту сволочь, которая довела Пэйн до подобного состояния. Загвоздка в том… что тогда он должен будет зава-лить Рофа, но это было бы чрезвычайно возмутительно. Огромный ублюдок был не про-сто королем, но и братом Вишеса… наряду с маленькой деталью о том, что сюда Пэйн попала из-за согласованных между ей и королем действий. Устраиваемые последние два месяца сеансы спарринга поддерживали их в оптимальной форме… и, конечно же, Роф понятия не имел, с кем сражался по причине своей слепоты. Что это была женщина? Ну, да. Бои происходили на Другой Стороне, на которую запрещен доступ мужчинам. Но от-сутствие зрения у короля означало, что он упускал то, на что пялился Ви и все, кто входил в эту комнату: длинная черная коса Пэйн была того же цвета, что и волосы Ви, ее кожа была того же коричневого оттенка, и она была сложена подобно ему – высокая, стройная, сильная. Но глаза… черт, ее глаза. Ви потер лицо. Их отец, Бладлеттер, заделал бесчисленное число бастардов преж-де, чем погиб в схватке с лессерами давным-давно в Старом Свете. Но Ви даже предста-вить не мог, что у него есть родственница. Пэйн была другой. У них была одна мать, причем отнюдь не дражайшая мамэн. А Дева-Летописеца. Прародительница всей расы. Дрянь, вот кто она. Взгляд Пэйн переместился на Ви, и он перестал дышать. На него смотрели брилли-антовые радужные оболочки, такие же, как у него, а темно-синюю окаемку вокруг них он каждую ночь видел в зеркале. Ум… интеллект, таящийся в этих арктических глубинах, был того же рода, что и у него. – Я ничего не чувствую, – сказала Пэйн. – Я знаю. – Качая головой, он повторил, – Знаю. Ее рот дернулся, будто при иных обстоятельствах она могла улыбнуться. – Ты можешь говорить на любом языке, котором пожелаешь, – сказал она на анг-лийском с акцентом. – Я свободно говорю на… многих. Как и он. И значит, Вишес не мог сформулировать ответ аж на шестнадцати языках мира. Он потрясающий умник. – Есть известия… от твоей шеллан? – запинаясь, спросила она. – Нет. Еще болеутоляющего? Ее голос был слабее, чем перед его выходом в коридор. – Нет, спасибо. Они заставляют меня… чувствовать себя странно. Потом последовала длинная пауза. Которая становилась еще длиннее. И длиннее. Господи, может, он должен был взять ее за руку… все-таки, она чувствовала тело выше талии. Да, но что он мог предложить ей в этом плане? Его левая рука дрожала, а правая несла смерть. – Вишес, время не… Когда его сестра замолчала, он закончил предложение про себя: «…на нашей сто-роне». Черт, он хочет, чтобы это оказалось неправдой. Когда дело касалось повреждений позвоночника, как и в случае с сердечными приступами и ударами, шансы становились все меньше с каждой уходящей минутой, в которую пациенту не оказывалась помощь. Человеческому хирургу лучше оказаться таким выдающимся, каким его реклами-рует Джейн. – Вишес? – Да? – Ты жалеешь, что я пришла сюда? Он нахмурился. – Ты что такое говоришь? Конечно же, я хочу, чтобы ты была рядом. Начав притоптывать ногой, он задался вопросом, как скоро ему потребуется сле-дующая сигарета. Он просто не мог дышать, сидя здесь, не был способен делать что-либо, пока его сестра страдала, к тому же его мозг разрывали вопросы. На его макушке сидели тысячи «как?» и «почему?», но он не мог задать их. Пэйн выглядела так, будто в любой момент могла впасть в кому от испытываемой боли, так что сейчас не самое удачное вре-мя для kaffeeklatsch . Дерьмо. Вампиры могли излечиваться со скоростью молнии, но едва ли они были бессмертны. Он вполне мог потерять свою сестру, так и не узнав ее толком. При этой мысли, он быстро просмотрел ее жизненные показатели на мониторе. Кровяное давление расы вампиров отличалось низким уровнем, но сейчас, в случае Пэйн, оно стремилось к нулевой отметке. Пульс был замедленным и неровным, будто за бараба-ны посадили белых парней. А у кислородного датчика вообще пришлось выключить звук, потому что он беспрерывно подавал сигнал тревоги. Когда ее глаза закрылись, Ви подумал, что это может быть в последний раз, и что он сделал для нее? Лишь накричал, когда она задала вопрос. Он наклонился ближе, чувствуя себя полным придурком. – Пэйн, ты должна держаться. Я достану то, в чем ты нуждаешься, только не сда-вайся. Ее веки поднялись, и сестра посмотрела на него с позиции своей закрепленной в неподвижном состоянии головы. – Я принесла слишком много всего на твой порог. – Не думай обо мне. – Это все, что я когда-либо делала. Ви снова нахмурился. Очевидно, эта последняя новость в духе брат/сестра была неизвестна только ему. Интересно, откуда, черт возьми, она узнала о нем. И что конкретно она знала. Черт, еще один повод жалеть, что он не вел ванильную жизнь. – Ты так веришь в этого целителя, – пробормотала она. О, да не особо. Вишес был уверен лишь в одном: если ублюдок убьет Пэйн, то этой ночью всех ждут двойные похороны… учитывая, если от человека останется что-то, что можно закопать или сжечь. – Вишес? – Моя шеллан доверяет ему. Пэйн подняла глаза вверх и больше не отводила взгляд. Она смотрела на потолок? удивился Ви. На висящую над ней лампу? Что-то, чего он не мог увидеть? В конце концов, она сказала: – Спроси, как долго я пробыла на попечение нашей матери. – Уверена, что у тебя есть силы для разговоров? – Когда она продолжила смотреть на него, Ви захотелось улыбнуться. – Как долго? – Какой сейчас год на Земле? – Он ответил, и ее глаза расширились. – Воистину. Сотни лет. Я была в плену у нашей мамэн на протяжении… сотен лет своей жизни. Вишес почувствовал, как кончики клыков начало покалывать от злости. Их мать… ему следовало знать, что обретенный с его женщиной покой продлится не долго. – Сейчас ты свободна. – Да? – Она посмотрела на свои ноги. – Я не смогу жить в очередной тюрьме. – Тебе не придется. Сейчас ее ледяные глаза были проницательными. – Я не смогу так жить. Ты понимаешь, о чем я говорю? Все его внутренности похолодели. – Послушай, я приведу сюда доктора и… – Вишес, – хрипло сказала она. – Воистину, я бы сделала это сама, если б могла. Но я не могу, и больше мне не к кому обратиться. Ты понимаешь меня? Когда Вишес встретил ее взгляд, ему хотелось закричать, кишки связались в узел, пот выступил над бровями. Он был убийцей – рожденный им и специально обученный – но не этот набор навыков он хотел применить на человеке своей собственной крови. Не считая матери. Ну и отца, но засранец затих и без его усилий. Хорошо, поправка: на своей сестре. – Вишес, ты… – Да. – Он опустил взгляд на свою проклятую руку и сжал ее. – Я понимаю. Глубоко под своей кожей, у самого сердца, его внутренняя струна начала вибриро-вать. За большую часть своей жизни он близко познакомился с ней… и она по-прежнему шокировала. Эта вибрация не возникала со времени его знакомства с Джейн и Бутчем, но она вернулась сейчас… с очередным «сдохните все черти в аду». В прошлом эта струна выбила его из рельсов, прямо в страну жесткого секса и гра-ничащих с опасностью вещей. Со скоростью звука. Голос Пэйн был очень тонким. – И что ты скажешь? Святой ад, он только что встретил ее. – Да. – Он сжал свою смертоносную руку. – Я позабочусь о тебе. Если дойдет до этого.
***
Пэйн смотрела из клетки своего неподвижного тела и все, что могла видеть, – это жесткий профиль брата. Она ненавидела себя за то, в какое положение поставила Вишеса. Все время, проведенное на этой стороне, она пыталась выбрать другой путь, другой вари-ант, другое… что-нибудь. Но то, в чем она нуждалась, едва ли можно попросить незнакомца. Но, с другой стороны, Вишес был для нее незнакомцем. – Спасибо, – сказала она. Брат мой. Вишес просто кивнул и продолжил смотреть прямо перед собой. Собственной пер-соной он представлял намного больше, чем совокупность черт лица и огромного тела. Давным-давно, до ее пленения, она долго следила за Вишесом через всевидящие воды Из-бранных, и с первого мгновения, как увидела его на поверхности воды, поняла, кем он приходился ей… нужно было просто взглянуть на него и увидеть себя. Какую жизнь он вел. Начиная с военного лагеря и жестокого обращения их отца… а сейчас и это. Под маской ледяного спокойствия в нем бушевала ярость. Пэйн чувствовала его злость каждой своей клеточкой, некая связь между ними помогала ей узнать то, что виде-ли ее глаза: внешне Вишес был собран, словно кирпичная стена, все составные части в должном порядке и накрепко спаяны воедино. Однако, под кожей внутри, он кипел от злости… внешним отражением чего стала его правая, обтянутая черной кожей рука. На-чиная с самых краев перчатки, распространялся яркий свет… который становился еще ярче. Особенно после того, как она задала следующий вопрос. Это может быть их последний раз вместе, осознала Пэйн. Она снова посмотрела на Ви. – Ты женат на целительнице? – прошептала она. – Да. Когда опять последовало молчание, Пэйн жалела, что ничем не могла заинтересо-вать его, было очевидно, что Вишес отвечал лишь из вежливости. И все же она поверила его словам о том, что он рад ее появлению здесь. Он не походил на лжеца… не потому, что его заботила мораль и вежливость, но скорее потому, что ложь для него – бесполезная трата времени и усилий. Пэйн снова скользнула взглядом по висевшему над ней диску яркого света. Она хотела, чтобы Вишес взял ее за руку, прикоснулся к ней как-нибудь, но она и так попросила у него слишком многого. Лежа на металлическом столе, ее тело чувствовало себя как-то неправильно, одно-временно тяжелое и невесомое. Единственной надеждой Пэйн были спазмы, пробегающие вниз по ее ногам, щекотавшие ступни, заставляя их подергиваться в конвульсиях. Не все потеряно, если это происходит, убеждала она себя. Но как только Пэйн нашла приют у этой мысли, очень маленькая, тихая часть ее разума сказала ей, что возводимая ею когнитивная крыша не выдержит предстоящей бури: двигая руками, хотя она и не могла их видеть, она чувствовала холодное, мягкое покрывало и гладкий стол, на котором лежала. Но когда Пэйн приказала почувствовать то же самое своим ступням… казалось, будто она находилась в спокойных, чуть теплых водах Другой Стороны, словно попала в кокон невидимого объятия, не чувствуя абсолютно ничего. Где же этот целитель? Время… утекало сквозь пальцы. Когда ожидание из нестерпимого стало откровенно мучительным, стало трудно определить, чувствовала ли Пэйн удушье из-за состояния, в котором находилась, или от царившей в комнате тишины. Воистину, она и ее брат погрузились в спокойствиие… но по диаметрально противоположным причинам: ей некуда деваться. Он же находился на грани взрыва. Отчаянно нуждаясь в каком-то стимуле, в чем-нибудь… в чем угодно, Пэйн про-шептала: – Расскажи об этом целителе? Прохлада и запах темных специй, который проник в ее нос, подсказал, что это был мужчина. Должен быть. – Он лучший, – пробормотал Вишес. – Джейн всегда отзывалась о нем, как о боге. Едва ли его слова предполагали комплимент, но, воистину, вампиры не любили посторонних в обществе своих женщин. «Кем был этот целитель из их расы?» – задумалась Пэйн. В чашах она видела лишь одного целителя – Хэйверса. И естественно, не было никаких оснований, чтобы обращаться к нему. Вероятно, был кто-то другой, не виденный ею ранее. В конце концов, она провела не так много времени, следя за этим миром, и, по словам ее близнеца, прошло много, очень много лет с момента ее заключения и до освобождения… Внезапно нахлынувшей волной, истощение оборвало все мысленные процессы, просачиваясь в самый мозг, придавливая Пэйн с еще большей силой к металлическому столу. Однако, опустив веки, она смогла стерпеть темноту лишь мгновение, прежде чем глаза распахнулись от паники. Пока мать держала ее в состоянии коматоза, Пэйн слишком ясно осознавала пустоту и безграничность окружающей среды, а также мучительное течение времени. Паралич, в котором она пребывала сейчас, во многом напоминал то, от чего она страдала веками. Вот в чем заключалась причина ее просьбы к Вишесу. Она не могла прийти на эту сторону только затем, чтобы вновь обрести то, от чего так отчаянно пыталась спастись. Слезы затуманили ее зрение, источник белого света над головой дрогнул. Как же она хотела, чтобы брат держал ее за руку. – Пожалуйста, не плачь, – сказал Вишес. – Не… плачь. По правде говоря, Пэйн удивилась, что он вообще заметил ее слезы. – Воистину, ты прав. Слезы ничем не помогут. Призывая решимость, Пэйн заставила себя быть сильной, понимая, что будет труд-но. Хотя ее знания врачебного искусства были ограниченными, простая логика подсказы-вала, чему она противостояла: будучи из чрезвычайно сильной кровной линии, ее тело начало излечивать себя в ту же секунду, как оно получило травму при спарринге со Слепым Королем. Но проблема была в том, что регенерирующие процессы, которые по обыкновению, должны были спасти ее жизнь, лишь ухудшали ее состояние… цементируя его на данном уровне. Спина, сломанная и излечивающаяся без посторонней помощи, едва ли достигнет нужного результата, и паралич ног лишь подтверждал этот факт. – Почему ты внимательно разглядываешь свою руку? – спросила она, не отрывая глаз от источника света. Последовал момент молчания. – Почему ты решила, что я смотрю на нее? Пэйн вздохнула. – Потому что я знаю тебя, брат мой. Я знаю все о тебе. Когда он не сказал ничего более, тишина несла столько же теплоты общения, как состав присяжных Старого Света. Чему она положила начало? И куда в итоге это приведет их всех? ------------------------------------------------------------------ зажигалка kaffeeklatsch (нем.) – непринужденная беседа за чашкой кофе
Порой, чтобы узнать, как далеко ты зашел, нужно вернуться в точку отправления своего пути. Когда доктор Джейн Уиткоум вошла в комплекс больницы Святого Франциска, она попала в свою прежнюю жизнь. В каком-то смысле, путешествие было коротким… минул всего год, тогда она работала здесь главой травматологического отделения, жила в квартире, наполненной вещами ее родителей, проводила двенадцать часов в сутки, бегая между операционными и неотложкой. Теперь уже нет. Произошедшие с ней изменения стали вполне очевидными еще при входе в здание хирургии. Нет смысла трогать крутящиеся двери. Или те, что вели в приемную. Джейн прошла сквозь стекло и миновала контроль на входе, оставшийся для них незамеченной. Таковы все призраки. С момента трансформации Джейн могла заходить в любые помещения, а окру-жающие даже не подозревали о ее присутствии. Но также она могла принимать телесную форму, по своей воле приобретая материальность. В одном виде она была полностью эфирной; в другом – таким же человеком, как и прежде, могла есть, любить, жить. Это было мощное преимущество в ее работе в качестве личного хирурга Братства. Например, прямо сейчас. Как еще, черт возьми, она могла проникнуть в человече-ский мир, наделав минимум шума? Вышагивая в спешке по светло-коричневому полу приемной, она прошла мимо мраморной стены, на которой были вырезаны имена благотворителей, пробираясь сквозь толпу людей. Она встречала среди них столько знакомых лиц, начиная от администратора персонала, заканчивая докторами и медсестрами, с которыми она работала годами. Даже расстроенные пациенты со своими семьями были незнакомцами и одновременно ее близ-кими друзьями… на каком-то уровне, маски горя и беспокойства оставались теми же, вне зависимости от черт лица. Направившись к черной лестнице, она начала охоту на своего бывшего босса. И, Господи, ей почти хотелось смеяться. За все годы их совместной работы она приходила к Манелло с разнообразными ситуациями в духе «О-боже-мой», но эта превзойдет любую автокатастрофу с участием десятков машин, крушение самолета или падение здания. Комбинация всего вышеперечисленного. Миновав металлическую дверь запасного выхода, Джейн без усилий поднималась по запасной лестнице, ее ноги не касались ступенек, а парили над ними. Это должно сработать. Она должна уговорить Мэнни пойти с ней и позаботиться о травме спинного мозга. И точка. Не было других вариантов, никаких дополнительных обстоятельств, правых и левых поворотов с этой дорожки. Это был бросок через все поле, на последней минуте матча… Джейн лишь надеялась, что принимающий в зоне защиты поймает гребаный мяч. Хорошо, что она прекрасно работала под давлением. А мужчину, за которым Джейн сюда пришла, она знала его как свои пять пальцев. Мэнни примет вызов. Несмотря на то, что дело будет абсолютно непонятным для него по многим параметрам, и он озвереет от ярости, узнав, что она все еще «жива», Мэн-ни не сможет отвернуться от пациента, нуждающегося в помощи. Он не способен на та-кое. На десятом этаже он проплыла сквозь очередную огнестойкую дверь и вошла в ад-министративное управление отделением хирургии. Место было обставлено как юридиче-ская контора, темная, унылая и богато декорированная. Логично. Хирургия – основной источник доходов для любой клинической больницы, и большие деньги всегда тратились на новичков и содержание, а также на вычурно красивые оранжерейные цветы, которые люди выращивали ради выгоды. Среди всех ножей Святого Франциска, Мэнни Манелло стоял на самой вершине, он был главой не просто узкой специализации, каковой была Джейн, он заправлял всем и вся. И значит, он был кинозвездой, инструктором по стройподготовке и президентом США, завернутыми в сукиного сына ростом в шесть футов шесть дюймов. У него был адский характер, поразительный интеллект и фитиль миллиметром длиной. В хорошие дни. И парень был настоящим самородком. Насущным хлебом ему служили выдающиеся профессиональные спортсмены, он вылечил много коленных чашечек, бедер и плеч, которые при других обстоятельствах стали бы причиной прекращения карьеры для футболистов, бейсболистов и хоккеистов. Он также имел опыт с повреждениями позвоночника, и хотя неплохо бы иметь нейрохи-рурга на подхвате, учитывая показания сканов Пэйн, проблема была все же ортопедиче-ского характера: если был поврежден спинной мозг, то даже толпа нейрохирургов не по-может Пэйн. Медицинская наука не зашла так далеко. Завернув за угол стола рецепции, Джейн была вынуждена остановиться. Слева рас-полагался ее старый офис, место, в котором она провела много часов, заполняя бумаги и консультируясь с Мэнни и остальной частью команды. Именная табличка на двери гласи-ла «ДОКТОР ТОМАС ГОЛДБЕРГ, ЗАВЕДУЮЩИЙ ОТДЕЛЕНИЕМ ТРАВМАТОЛО-ГИИ». Голдберг был отличным выбором. И все же, по какой-то причине, было больно видеть новую табличку. Ну да ладно. Будто она ожидала, что Манелло сделает из ее стола и офиса мону-мент в ее память? Жизнь продолжалась. Ее. Его. Больницы. Пнув себя под зад, Джейн зашагала по устланному ковром коридору, нервно тере-бя свой белый халат, ручку в кармане и телефон, пользоваться которыми еще не было причин. Не было времени и для объяснений о ее воскрешении из мертвых и для умасливания Мэнни. Также Джейн не поможет ему разобраться с путаницей в голове, которую вызовет своим приходом. Никаких вариантов, она просто должна каким-то образом уговорить его пойти с ней. Оказавшись перед закрытой дверью, Джейн собралась с духом и затем прошла прямо сквозь… Мэнни не было за рабочим столом. Равно как и столом переговоров. Она быстро заглянула в его личную уборную… и там пусто, не было ни влаги на стеклянных дверях, ни мокрых полотенец у раковины. Вернувшись в кабинет, она сделала глубокий вдох… и едва ощутимый запах его лосьона после бритья заставил Джейн сглотнуть ком в горле. Господи, она скучала по нему. Покачав головой, она обошла стол и окинула взглядом стопки бумаг. Карточки па-циентов, стопки напоминаний, касающихся отделения, доклады из Аттестации медицин-ских учреждений и Комиссии по качеству. Часы показывали всего пять вечера, и она ожидала, что найдет его здесь: факультативные процедуры не проводились на выходных, поэтому, только если Мэнни не на вызове или работает над какой-нибудь травмой, он должен был сидеть за горой этих бумаг. Мэнни был трудоголиком, двадцать четыре часа, семь дней в неделю. На выходе из кабинета Джейн проверила стол его помощника. Она не нашла там никаких зацепок, учитывая, что он вел расписание встреч на компьютере. Дальнейшими пунктами проверки станут операционные. В Святом Франциске бы-ло несколько обособленных уровней с операционными комнатами, разделенных по узкой специализации, и Джейн направилась на тот участок, в котором обычно работал Мэнни. Посмотрев сквозь двойные двери из стекла, она увидела операцию на мышцах плечевого сустава и ужасный открытый перелом. И хотя хирурги были в масках и медицинских ша-почках, Джейн с уверенностью могла сказать, что Мэнни среди них не было. Его плечи были достаточно широки, чтобы до треска растянуть даже самый большой размер меди-цинской формы, и, к тому же, доносящаяся музыка была неверной в обоих случаях. Мо-царт? Вот уж вряд ли. Попса? Только через его труп. Мэнни слушал психоделический рок и хэви-метал. Причем такой, что медсестры годами бы не вытаскивали беруши, не будь это против правил. Черт возьми… где он, блин, пропадал? На это время года не намечалось никаких конференций, а вне больницы у него не было жизни. Другой возможный вариант – он был в Коммодоре, либо вырубился от усталости на диване, либо занимался в тренажерном зале. Покинув кабинет, Джейн достала мобильный и набрала справочную систему боль-ницы. – Да, здравствуйте, – сказала она, когда на звонок ответили. – Я бы хотела связать-ся с доктором Мануэлем Манелло. – Мое имя? – Черт. – Эм… Ханна. Ханна Уит. Номер моего телефона… Повесив трубку, Джейн понятия не имела, что скажет, если Мэнни перезвонит. Но ей хорошо удавалась импровизация… и Джейн молилась, чтобы в этот раз ее главный та-лант помог попасть в яблочко. Дело в том, что как только солнце зайдет за горизонт, один из Братьев выйдет наружу и покопается в мозгах Мэнни, чтобы упростить сам процесс заманивания его на территорию Братства. Только не Вишес. Кто-нибудь другой. Кто угодно. Инстинкты подсказывали ей держать эту парочку как можно дальше друг от друга. У них и так на повестке дня оказание экстренной помощи. Последнее, в чем она нужда-лась, так это отправить бывшего босса на вытяжку, потому что ее муж вспылит из ревно-сти и решит сам заняться спинными травмами: прямо перед ее смертью, Мэнни интересо-вался ею более, чем как коллегой. Так что, только если Мэнни не женился на одной из тех Барби, с которыми периодически встречался, вероятно, он до сих пор был холост… и, ис-ходя из правила «от разлуки любовь горячей», его чувства могли лишь усилиться. Но, с другой стороны, более вероятно, что он пошлет ее на все четыре стороны за ложь относительно ее смерти. Хорошо, что он не запомнит ничего из этого. Она же, со своей стороны, боялась, что никогда не забудет следующие двадцать че-тыре часа.
***
Лошадиная больница в Трикаунти была произведением искусства по всем пунк-там. Расположена в пятнадцати минутах езды от Акведука, в ней было все, начиная от операционных палат стационарного лечения и заканчивая гидротерапевтическими бассейнами и продвинутой аппаратурой для диагностики. Работали здесь специалисты, которые видели в лошадях нечто большее, чем доходы и расходы на четырех копытах. Находясь в операционной, Мэнни изучал рентгеновский снимок передней ноги его девочки, он хотел быть тем, кто займется операцией: он ясно видел трещины в лучевой кости, но не они беспокоили его. Дело в костной стружке, которая хлопьями покрывала трубчатую кость в районе эпифиза, словно спутники вокруг планеты. Тот факт, что кость принадлежала нетипичному для него пациенту, еще не значит, что он не сможет провести операцию. Пока анестезиолог будет держать ее в сохранности, остальное Мэнни мог взять на себя. Кость – она всюду и у каждого кость. Но он не станет вести себя как придурок. – Что вы думаете? – Спросил он. – По моему профессиональному мнению, – ответил главврач, – довольно опасный перелом. Множественный, со смещением. Выздоровление займет много времени, и даже тогда не будет гарантии в отсутствии проблем с репродуктивной системой. А вот это уже плохо: лошади должны стоят прямо с их весом, распределенным равномерно на четыре опоры. Когда ломается нога, проблемы возникают не столько с пе-релом; дело в самом факте, что лошади перераспределяют свой вес, непропорционально опираясь на оставшиеся здоровые ноги. Именно здесь начинаются проблемы. Исходя из снимков перед его глазами, большая часть хозяев животного выбрала бы эвтаназию. Его девочка была рождена для скачек, и это катастрофическое ранение сделает бег невозможным, даже на развлекательном уровне… если она выживет. И будучи докто-ром, Мэнни был прекрасно знаком с жестокостью медицины, которая в итоге может оста-вить пациента в состоянии, еще худшем, чем смерть… или просто болезненно отсрочить неизбежное. – Доктор Манелло? Вы слышали, что я сказал? – Да. Слышал. – Но, по крайней мере, этот парень выглядел таким же убитым, ка-ким чувствовал себя Мэнни, в отличие от того нытика на поле. Повернувшись, он подошел туда, где положили Глори, и коснулся ее щеки. Ее чер-ная шерстка блестела под ярким светом ламп, и на фоне бледной плитки и нержавеющей стали она выглядела как отброшенная и кем-то тень, и позабытая среди комнаты. Он долго смотрел на бочкообразную грудную клетку, дышал в такт с ней. Лишь ее вид, лежащей на металлической пластине с ногами, словно зубочистками, со свисающим до пола хвостом, заставил Мэнни заново осознать, что животным предназначено стоять на ногах: было неестественно видеть их немощными. И несправедливо. Оставлять ее в живых лишь потому, что он не может вынести ее смерть – непра-вильное решение. Собравшись с духом, Мэнни открыл рот… Его прервала вибрация в нагрудном кармане. Грязно выругавшись, он достал свой Блэкберри, проверяя телефон на случай звонка из больницы. Ханна Уит? С незнакомого номера? Такой он не знал, к тому же, сегодня не его дежурство. Наверное, оператор набрал неверный номер. – Я хочу, чтобы вы оперировали, – услышал он свой голос, убирая телефон в кар-ман. Короткая пауза дала ему достаточно времени, чтобы понять, что невозможность отпустить ее свидетельствовала о его трусости. Но он не имел права растекаться, иначе потеряет ее. – Я не могу дать никаких гарантий. – Ветеринар снова перевел взгляд на рентге-новский снимок. –Также не могу наверняка предугадать ход и результат операции, лишь могу поклясться… Я сделаю все, что в моих силах. Боже, теперь он знал, что чувствовали те семьи, когда он говорил им то же самое. – Спасибо. Могу я наблюдать отсюда? – Конечно. Я принесу вам что-нибудь из одежды, и вы знаете, что нужно вымыть руки, доктор. Спустя двадцать минут началась операция, и Мэнни стоял у головы Глори, погла-живая ее холку рукой в латексной перчатке, несмотря на то, что она была без сознания. Наблюдая за работой главврача, Мэнни оценил его методы и навыки… единственный хороший момент со времени падения Глори. Вся процедура была закончена через час, костную стружку либо удалили, либо привинтили обратно. Они завернули ее ногу и перенесли Глори из операционной в бассейн, чтобы она не сломала другую ногу, когда закончится действие снотворного. Мэнни оставался до тех пор, пока она не пришла в себя, а потом вышел вместе с ветеринаром в коридор. – У нее хорошие жизненные показатели, и операция прошла успешно, – сказал па-рень, – но состояние может быстро измениться. И должно пройти время, прежде чем ста-нут ясны результаты. Дерьмо. Именно такую речь он произносил ближайшим родственникам и прочей родне, когда приходило время отправить народ по домам, дабы они отдохнули в ожида-нии известий о послеоперационном состоянии пациента. – Мы позвоним вам, – сказал ветеринар. – С новостями. Стянув перчатки, Мэнни достал визитку. – На случай, если у вас нет номера в ее карточке. – Он у нас есть. – Парень все равно принял визитку. – Если что-то изменится, вы узнаете об этом первым, и я лично буду звонить вам каждые двенадцать часов, когда буду делать обходы. Мэнни кивнул, протягивая руку. – Спасибо. За то, что заботитесь о ней. – Не стоит. Они пожали руки, и Мэнни кивнул на двойные двери. – Не против, если я попрощаюсь с ней? – Прошу. Вернувшись в помещение, он остался наедине со своей девочкой. Господи… как же больно. – Держись, малышка. – Он шептал, потому что не мог сделать полноценный вдох. Когда он выпрямился, персонал смотрел на него с печалью во взглядах, которая – Мэнни знал – надолго приклеится к нему. – Мы со всей внимательностью за ней присмотрим, – серьезно сказал ветеринар. Он верил, что так и будет, и только поэтому вышел обратно в коридор. Отделения Трикаунти занимали немалую площадь, и Мэнни потратил много вре-мени, чтобы переодеться, а потом найти парадный вход, около которого он припарковал-ся. Солнце уже село за горизонт, быстро исчезающий персиковый свет озарял небо, будто Манхэттен дотлевал. Воздух был холодным, но ароматным от слабых попыток весны придать жизнь по-зимнему пустынному ландшафту, и Мэнни сделал столько вдохов полной грудью, что закружилась голова. Боже, время бежало со скоростью света, но сейчас, когда минуты лениво проплы-вали мимо, стало очевидно, что лихорадочный ход времени исчерпал свой источник энергии. Либо так, либо оно ушиблось о кирпичную стену и потеряло сознание. Схватив ключи от машины, Мэнни чувствовал себя старше Господа. Голова сотря-салась от боли, артрит бедренного сустава убивал его, а бешеная гонка через все поле к Глори было пределом его возможностей. Не так он рисовал конец дня в своем воображении. Он думал, что поставит выпив-ку тем хозяевам лошадей, которых он сделает в гонке… ну, может, в порыве благотвори-тельности примет щедрое предложение Мисс Хансон. Оказавшись в своем Порше, он завел двигатель. Колдвелл располагался в сорока-пяти минутах езды от Куинса, а его машина практически самостоятельно доехала до Ком-модора. Хорошо, потому что сейчас он был словно обдолбанный зомби. Ни радио. Ни музыки с айПода. Также никаких звонков. Выехав на Северное шоссе, он просто уставился на дорогу перед собой, борясь с желанием развернуться назад и… ага, и сделать что? Придавить подушку рядом со своей лошадью? Дело в том, что если он сможет целым и невредимым добраться до дома, то по-мощь будет на подходе. В коммодоре его ждала свежая бутылка Лагавулина, и он может и не заморачиваться использованием стакана: что касается больницы, то Мэнни был свобо-ден до шести утра в понедельник, поэтому он планировал залиться до яиц, и пребывать под крепким градусом все выходные. Обхватив кожаный руль одной рукой, он зарылся другой в шелковую рубашку в поисках своей частички Господа. Сжав золотой крестик, он начал молиться. Боже… прошу, пусть с ней все будет нормально. Он не мог потерять еще одну девочку. Не так скоро. Джейн Уиткоум умерла целый год назад, но для него числа не более чем календарная дата. В горестные времена кажется, что это произошло всего полторы минуты назад. Он не хотел снова проходить через подобное.
Центр Колдвелла был застроен множеством высоких зданий с кучей окон, но та-кие, как Коммодор, можно перечесть по пальцам. Высотой в добрых тридцать этажей, небоскреб засветился в рейтинге самых высоких в этом бетонном лесу. Он вмещал примерно шестьдесят квартир, которые были по-Трамповски шикарны – отделаны мрамором и никелированным хромом, обставлены щедрой рукой дизайнера. На двадцать седьмом этаже, Джейн бродила по квартире Мэнни, выискивая при-знаки жизни, но в итоге обнаруживая… ничего. Буквально. Берлога Манелло напоминала полосу препятствий так же, как и танцпол - в гостиной из мебели насчитывалось всего три предмета, в основной спальне – лишь огромная кровать. И все. Ну, и несколько обитых кожей стульев за кухонным столом. Что насчет стен? Единственной украшавшей стену вещью был плазменный экран размером с рекламный щит. Полы из твердой древесины не устилали ковры, повсюду были разбросаны лишь спортивные сумки… опять сумки… ну и спортивная обувь. Но неряхой Мэнни не назовешь. У него недостаточно вещей для этого. С нарастающей паникой Джейн вошла в его спальню и обнаружила полдюжины синих медицинских костюмов, раскиданных на полу, словно лужи после дождя, и... ниче-го больше. – Черт… возьми. Набор стоящих на полу чемоданов включал маленький, средний и самый боль-шой… и средний отсутствовал. Как и один костюм, судя по пустой вешалке, висящей между прочими парами «пиджак+брюки». Он в поездке. Может, на все выходные. Без особой надежды Джейн снова позвонила в справочную больницы, оставив на пейджер Мэнни второе сообщение… Мобильный зазвонил, и, взглянув на номер, Джейн снова выругалась. Сделав глубокий вдох, она ответила: – Привет, Ви. – Ничего? – Его нет ни в больнице, ни дома. – Едва слышный рык на другом конце провода подтолкнул ее дальше. – И я заскочила в спортзал по пути в Коммодор. – Я взломал систему Святого Франциска и достал его распорядок. – И где он? – Там написано, что сегодня на дежурстве Голдберг, и все. Слушай, солнце садит-ся. Я выберусь отсюда через, хм… – Нет, нет… останься с Пэйн. Элена хорошо справляется, но я думаю, тебе следует быть рядом. Последовала длинная пауза, будто Ви знал, что его вынесли за черту. – Куда ты направишься дальше? Сжав телефон, Джейн озадачилась тем, кому же ей сейчас молиться? Господу? Ма-тери Вишеса? – Я не знаю. Но я оставила ему сообщение. Дважды. – Когда найдешь его, позвони мне, я подберу вас. – Я могу привести нас домой… – Я не собираюсь причинять ему вред, Джейн. Не собираюсь я разрывать на кусоч-ки твоего доктора. Да, но судя по его холодному тону, она подумала, что даже самые хитроумные планы мышей и вампиров и т.д., и т.п… Джейн верила, что Мэнни доживет до операции Пэйн. После? У нее были опасения… особенно, если в операционной все закончится неудачно. – Я подожду здесь еще немного. Может, он покажется. Или позвонит. Если нет, то я придумаю что-нибудь еще. В затянувшемся молчании Джейн практически чувствовала, как через телефон по-веяло холодом. Ее супруг многое выполнял на «ура»: сражался, занимался любовью, управлялся со всякой электроникой. Но, сложа руки, покориться вынужденному ожида-нию? Не из числа его главных талантов. В сущности, бездействие сводит его с ума. И все же, его недоверие к ней заставляло Джейн чувствовать себя так, будто она отдаляется. – Оставайся со своей сестрой, Вишес, – сказала она спокойным голосом. – Я буду на связи. Молчание. – Вишес, повесь трубку и иди к ней. Он ничего не ответил. Просто выключил соединение. Нажав «завершить» на телефоне, Джейн выругалась. Всего секунду спустя она снова набирала номер, и, услышав низкий голос, Джейн смахнула слезы, которые, несмотря на всю прозрачность, были очень реальны. – Бутч, – сказала она надтреснутым голосом. – Мне нужна твоя помощь.
***
Когда то немногое, оставшееся от солнечного диска, окончательно исчезло за гори-зонтом, и ночь отметилась в своей карточке табельного учета, заступив на смену, машина Мэнни уже должна была приехать домой. Она должна была привести Мэнни назад в Кол-двелл, к его квартире. Но вместо этого, Мэнни оказался на южной окраине города, где разрослись огром-ные деревья, а протяженность газона превышала асфальтированную дорогу в пропорции десять акров к одному. Оно и верно. На кладбищах должно быть достаточно податливой почвы, ведь не-возможно же закопать гроб в бетон. Ну, вообще-то можно… это называется мавзолеем. Кладбище «Сосновая роща» работало до десяти вечера, его массивные железные врата были широко распахнуты, а несметное количество уличных ламп из кованого желе-за желтым сиянием освещали лабиринт из дорожек. Заехав на территорию, Мэнни свернул направо, ксеноновые фары его Порше озаряли надгробные плиты и газон. Могила, к которой он направлялся, была маяком без какой-либо значимости. У подножия могильной плиты не было погребено тело… потому как предавать земле было нечего. Ни праха, который можно сложить в урну… по крайней мере, не было пепла, ко-торый точно не принадлежал той сгоревшей Ауди. Примерно через полмили Мэнни опустил педаль газа, позволяя машине плавно ос-тановиться. Насколько он мог сказать, он был один на всем кладбище, и ничего не имел против этого. Нет нужды в публике. Он вышел из машины, но холодный ветер нисколько не прочистил его голову, лишь предоставил его легким работу, когда Мэнни сделал глубокий вдох и зашагал по весенней траве. Он был аккуратен, стараясь не наступать на могилы… конечно, мертвые не узнают, что он рассекал по их пространству, и все же это была дань уважения. Могила Джейн была впереди, и он замедлился, приблизившись к тому, что оста-лось от нее, так сказать. С расстояния донесся гудок поезда, пронзивший тишину… и за-могильный, печальный звук был настолько избитым, что Мэнни почувствовал себя так, словно очутился в каком-то фильме, который ни разу не досмотрел бы до конца у себя дома, и уж точно не стал бы платить деньги за просмотр в кинотеатре. – Проклятье, Джейн. Наклонившись, он пробежался пальцами по шероховатому верху мемориальной плиты. Он выбрал иссиня-черный камень, потому что Джейн была бы против чего-то пас-тельного или бесцветного. Эпитафия была столь же простой и невычурной, просто ее имя, даты, и одно предложение внизу: ПОКОЙСЯ С МИРОМ. Ага. Он поставил себе «отлично» за оригинальность. Он точно помнил, где находился, когда ему стало известно о смерти Джейн: он ра-ботал в больнице… конечно же. Был конец очень длинных рабочих дня и ночи, которые начались с колена хоккеиста и закончились изумительной реконструкцией плеча, спасибо наркоману, который решил полетать. Он вышел из операционной и обнаружил Голдберга, ожидавшего возле раковин. Один взгляд на мертвенно-бледное лицо коллеги, и Мэнни застыл в процессе снятия хи-рургической маски. Бросив штуку висящей как детский нагрудник, он спросил, что, черт возьми, случилось… предполагая, что это авария на шоссе с участием сорока машин, крушение самолета или пожар в гостинице… трагедия общественных масштабов. Но потом он посмотрел за плечо парня и заметил пять медсестер и троих докторов. Все они были в том же состоянии, что и Голдберг… и никто из них не суетился, призывая остальной персонал, не готовил операционные. Верно. Общественное происшествие. В их обществе. – Кто? – потребовал он. Голдберг посмотрел на группу поддержки, и тогда Мэнни догадался. И не обращая внимания на кишки, превратившиеся в морозильную камеру, он держался за некую ирра-циональную ниточку надежды, что имя, которое слетит с губ хирурга, будет каким угод-но, но только не… – Джейн. Автомобильная авария. Его сердце не замерло. – Расчетное время прибытия? – Его нет. На это Мэнни ничего не ответил. Он просто сорвал маску с лица, смял ее и выбро-сил в ближайшую урну. Когда он проходил мимо них, Голдберг снова открыл рот. – Ни слова, – рявкнул Мэнни. – Ни. Единого. Слова. Остальной персонал, запинаясь друг о друга, убрался с его пути, разделяясь также уверенно и быстро, как ткань, рвущаяся напополам. Возвращаясь к настоящему, Мэнни не мог вспомнить, куда пошел и что делал по-сле этого… сколько бы раз он не вспоминал ту ночь, эта ее часть оставалась черной ды-рой. Каким-то образом он добрался до Коммодора, потому что двумя днями позже он про-снулся в своей квартире, все еще одетый в окровавленную форму, в которой оперировал. Посреди всего шока от этой ситуации худшим был тот факт, что Джейн спасла столько людей, попавших в автомобильные аварии. Мысль, что она погибла именно таким образом, казалось местью Старухи с косой за все те души, которые Джейн вырвала из костлявых рук смерти. От очередного гудка поезда захотелось кричать. От него, и от сигнала распрогребаного пейджера. Ханна Уит. Снова? Кто она, черт возьми… Мэнни нахмурился и перевел взгляд на могильный камень. Младшую сестру Джейн звали Ханной, если он верно вспомнил. Уит. Уиткоум? Но она умерла в детстве. Разве нет?
***
Расхаживая по квартире. Так с ума сойти можно. Боже, следовало захватить с собой шипованные кроссовки, подумала Джейн, когда он сделала очередной круг по квартире Мэнни. Снова. Она бы оставила это место, будь у нее идеи лучше, но даже ее ум, сколь бы острым он ни был, не мог предоставить никаких других вариантов… Звонок мобильного едва ли можно назвать хорошей новостью. Она не хотела гово-рить Ви, что спустя сорок пять минут ей все еще нечего доложить… Она достала телефон. – О… боже. Этот номер. Эти десять цифр она раньше вбивала в быстрый дозвон на каждый свой телефон. Мэнни. Когда Джейн нажала «ответить», в ее голове было пусто, а на глаза набежали сле-зы. Ее дорогой старый друг и коллега… – Алло? – сказал он. – Мисс Уит? На заднем фоне она услышала приглушенный свист. – Алло? Ханна? – Этот голос… тот же, каким он был год назад: низкий, коман-дующий. – Есть кто-нибудь? Снова раздался тихий свист. Господи Иисусе… подумала Джейн. Она знала, где сейчас находился Мэнни. Повесив трубку, Джейн вылетела из квартиры, минуя центр города, перенося себя через пригородные районы. Путешествуя размытой кляксой со скоростью света, молеку-лы ее тела летели в ночи закрученным вихрем, который преодолевал мили так, будто они были дюймами. Кладбище «Сосновая роща» было из разряда мест, в котором не обойтись без кар-ты, но, когда ты представляешь собой воздух, то можешь просмотреть сотни акров за пол-торы секунды. Когда Джейн вышла из тени у своей могилы, она сбилась с дыхания и почти всхлипнула. Вот он, собственной персоной. Ее босс. Ее коллега. Которого она оставила позади. И он стоял над черным надгробием, на котором было выбитоее имя. Окей, сейчас она поняла, что приняла верное решение, не появившись на своих по-хоронах. Ее хватило лишь на заметку в «Колдвелл Курьер Жорнал»… а от фотографии всех хирургов, больничного персонала и пациентов ее сердце разорвалось на части. Это же было намного хуже. И Мэнни выглядел именно так, как она себя чувствовала: разрушенный изнутри. Господи, его лосьон после бритья пах изумительно… и, несмотря на то, что он не-много похудел, Мэнни был по-прежнему красив, как грех, со своими темными волосами и жестким лицом. Он был одет в идеально скроенный костюм в тонкую полоску… но на манжетах его отутюженных брюк виднелась грязь. Запачканная обувь также заставляла Джейн задаваться вопросом, где, черт возьми, Мэнни побывал. Грязь определенно была не с могилы. Почву год назад утрамбовали и покрыли травой… О, минуточку. Ее могила выглядела таким образом с самого начала. От нее не оста-лось ничего, что можно было похоронить. Его пальцы лежали на черном камне. Джейн знала, что именно Мэнни выбрал над-гробие. Никто больше не купил бы именно то, что она захотела бы. Ничего претенциозного или напыщенного. Коротко и ясно, по существу. Джейн прокашлялась. – Мэнни. Он резко поднял голову, но не посмотрел на нее… Будто был уверен, что слышит ее голос в своей голове. Вернув себе полную телесность, Джейн сказала громче. – Мэнни. При иных обстоятельствах его реакция вызвала бы взрыв хохота. Закричав, он рез-ко обернулся, споткнулся о надгробие и плюхнулся на задницу. – Что… дьявол меня сожри… ты здесь делаешь? – выдохнул он. Выражение ужаса на его лице быстро сменилось на абсолютное неверие. – Мне жаль. Прозвучало совсем неубедительно, но это все, что она произнесла. Говоря об умении соображать на ходу. Встретив карие глаза Мэнни, Джейн вне-запно растеряла все слова. Мэнни поднялся на ноги, и его темный взгляд прошелся сверху вниз по ее телу. Сверху вниз. Снова сверху… он не сводил взгляда с ее лица. И тут настало время гнева. И головной боли, судя по тому, как он морщился и по-тирал виски. – Это какая-то шутка? – Нет. – Как бы ей не хотелось. – Мне правда жаль. Свирепое выражение лица было до боли знакомым, и разве не иронично скучать по его сердитому взгляду. – Тебе жаль. – Мэнни, я… – Я похоронил тебя. И тебе жаль? Что это за чертовщина такая? – Мэнни, нет времени объяснять. Ты нужен мне. Он смотрел на нее очень долго. – Ты появляешься год спустя после своей смерти, нуждаясь во мне? Осознание того, как много прошло времени, грузом легло на нее. Поверх всех про-чих проблем. – Мэнни… Я не знаю, что сказать. – Да ладно? Что-то, кроме, «о, я, между прочим, жива»? Он уставился на нее. Просто смотрел. Потом сказал хриплым голосом: – Ты знаешь, что я чувствовал, потеряв тебя? – Он быстро коснулся рукой глаз. – Знаешь? От боли в груди стало трудно дышать. – Да. Потому что я потеряла тебя… я потеряла свою жизнь вместе с тобой и боль-ницей. Мэнни прошелся перед надгробием. И как бы Джейн не хотелось, она знала, что не стоит подходить чересчур близко. – Мэнни… если бы возникла возможность вернуться к тебе, я бы вернулась. – Ты сделала это. Однажды. Я думал, что ты мне приснилась, но ведь это не так. Верно? – Да. – Как ты попала в мою квартиру? – Попала и все. Замерев, он посмотрел на нее, их разделала надгробная плита. – Почему ты сделала это, Джейн? Зачем сфальсифицировала свою смерть? Вообще-то она умерла взаправду. – У меня нет времени объяснять. – Тогда что, черт возьми, ты делаешь здесь? Это ты объяснишь? Она прокашлялась. – У меня пациент, который мне не по плечу, и я хочу, чтобы ты взглянул на него. Я не могу сказать, куда я отвезу тебя, не могу предоставить подробности, и я понимаю, что так нечестно… но ты нужен мне. – Ей хотелось рвать на себе волосы. Рухнуть в слезах. Обнять его. Но она просто продолжила, потому что не могла иначе. – Я искала тебя больше часа, и сейчас выбиваюсь из всех возможных графиков. Я знаю, ты зол и сбит с толку, и я тебя не виню. Но злись на меня позже... а сейчас – просто последуй за мной. Пожалуйста. Она могла лишь ждать. Мэнни не сдается на уговоры, и его нельзя убедить. Он ли-бо сделает свой выбор… либо нет. И если речь пойдет о последнем варианте, Джейн придется позвать Братьев. Как бы Джейн не любила и не скучала по бывшему боссу, Вишес был ее мужчиной, и будь она проклята, если позволит чему-нибудь случиться с его сестрой. Так или иначе, но Мэнни будет оперировать этой ночью. ------------------------------------------------------------------------- Дональд Трамп - американский бизнесмен, известная личность на телевидении и радио, писатель. Он также является президентом компании Trump Organization — крупной строительной компании в США и осно-вателем компании Trump Entertainment Resorts, которая управляет многочисленными казино и отелями по всему миру. Оригинал выражения создан Р. Бёрнсом: The best-laid schemes o'Mice an' men Gang aft agley - «Самые хит-роумные планы мышей и людей обычно лопаются».
Бутч О'Нил – не из тех парней, кто оставляет леди в беде. Это говорил живущий в нем человек старой закалки… коп… искренне верующий католик. С другой стороны, учитывая только что произошедший телефонный разговор с милой и талантливой доктором Джейн Уиткоум, рыцарство сейчас было не к месту. Со-всем не к месту. Когда он вытащил задницу из Ямы и пулей пронесся по подземному туннелю, ве-дущему к тренировочному центру Братства, его и ее интересы в точности совпадали, даже без учета всей этой джентльменской фигни. Они оба боялись, что Ви снова выйдет из-под контроля. Симптомы уже очевидны. Нужно всего лишь взглянуть на него, и становится яс-но, что крышка на его кастрюльке еле закрывала бушующие в ней жар и смятение. Все это давление каким-то образом должно вырваться наружу, и в прошлом это происходило самым грязным из возможных способов. Миновав потайную дверь и оказавшись в офисе, Бутч повернул вправо и пробежал вниз по длинному коридору, ведущему в медицинский центр. Витавший в воздухе тонкий аромат турецкого табака подсказал ему, где именно найти свою цель, да этого и следовало ожидать. По другую сторону закрытой двери смотрового кабинета он одернул манжеты сво-ей рубашки от Гуччи и подтянул ремень. Он постучался тихо. А вот сердце его колотилось. Вишес не ответил «войдите». Вместо этого Брат выскочил из комнаты и закрыл за собой дверь. Черт, он плохо выглядел. И его руки слегка тряслись, когда он заворачивал свою самокрутку. Пока Ви, облизнув, склеивал ее, Бутч залез в карман и вытащил зажигалку. Он зажег пламя и протянул вперед. Его лучший друг наклонился к оранжевому пламени, и Бутч узнал каждую черту этого жестокого, бесстрастного лица. Джейн была абсолютно права. Этот ублюдок буквально кипел и держал все в себе. Вишес сделал сильную затяжку и затем прислонился к стене из шлакобетонных блоков, взгляд застыл, глядя перед собой, ботинки твердо прижаты к полу. В конце концов, парень пробормотал: – Ты не спрашиваешь о том, как я. Бутч принял ту же позу, прямо рядом со своим парнем. – Этого и не нужно. – Телепат? – Ага. Это я. Ви наклонился в сторону и стряхнул пепел в мусорный бачок. – Ну, так скажи, о чем я думаю. – Уверен, что хочешь, чтобы я матерился, находясь так близко к твоей сестре? Когда раздался смешок, Бутч посмотрел на профиль Ви. Татуировка вокруг глаза парня выглядела особенно зловещей, учитывая ауру контроля, окружавшую Вишеса, словно облако ядерной зимы. – Ви, ты не хочешь, чтобы я высказывал свои мысли вслух, – тихо сказал он. – Давай. Выкладывай. Значит, Ви нужно выговориться, но, как обычно, скрытная натура не позволяла сказать об этом напрямую. Мужчина никогда не распространялся о личном, но сейчас, по крайней мере, в этом отношении дело обстояло не столь плачевно. Раньше? Он бы вооб-ще не открыл дверь. – Она попросила тебя позаботиться о ней, если ничего не выйдет, так ведь, – сказал Бутч, озвучив то, чего боялся больше всего. – И речь не о том, чтобы вовремя дать обез-боливающее. Ответом Ви послужил выдох, длившийся оооооооколо пятнадцати минут, показав-шихся вечностью. – Что будешь делать? – спросил Бутч, хотя заранее знал ответ. – Я не стану колебаться. – «Даже если это меня убьет» осталось невысказанным. Чертова жизнь. Иногда ситуации, в которые она ставит людей, бывают жестокими вне всяких мер. Бутч закрыл глаза и откинул голову на стену. Для вампиров семья – это все. Твой супруг, братья, с которыми ты сражаешься, твоя кровь… значат целый мир. И согласно этой теории, раз страдал Ви, страдал и Бутч. И Джейн. И остальные члены Братства. – Надеюсь, до этого не дойдет. – Бутч взглянул на закрытую дверь. – Док Джейн найдет парня. Она упертая… – Знаешь, что осенило меня минут десять назад? – Что? – Даже если бы за окном не сиял солнечный свет, она бы все равно захотела пойти за ним одна. Донесся связующий запах мужчины, и Бутч подумал, «Что ж, м-да. Джейн с хирур-гом годами были близки, поэтому если того придется убеждать, шансов на успех будет больше, если она пойдет одна… подразумевая, что ей удастся миновать все это «восста-ние из мертвых». К тому же Ви был вампиром. Эй. Разве кому-то нужен еще один слой дерьма? И на этой ноте, учитывая все происходящее, было бы здорово, если бы хирург ока-зался ростом пять футов, с косоглазием и шерстью на спине. Уродство их единственный союзник, если связанный мужчина в Ви все больше давал о себе знать. – Без обид, – пробормотал Бутч, – но разве можно ее винить? – Это моя близняшка. – Парень прошелся рукой по своим черным волосам. – Черт побери, Бутч… моя сестра. Бутч из первоисточника знал, что значит потерять сестру, поэтому, да, он понимал мужчину. И, блин, он ни за что не оставит брата. Они с Джейн были единственными, у кого есть шанс придержать Вишеса, когда он становится таким. А Джейн будет занята тем хирургом и своим пациентом… Звук мобильника Ви заставил их обоих подпрыгнуть, но Брат быстро пришел в се-бя и поднес телефон к уху прежде, чем тот прозвенел еще раз. – Да? Нашла? Слава... богу... да. Да. Встречу тебя на парковке. Ладно. – Наступила небольшая пауза, и Ви обернулся, будто хотел остаться один. Отчаянно желая раствориться в воздухе, Бутч опустил взгляд на свои мокасины от Диор. Брат никогда не выражал чувства на людях и не обсуждал личные дела с Джейн, если присутствовала публика. Но поскольку Бутч был полукровкой, он не мог дематериа-лизоваться, да и куда ему бежать? Прошептав «пока», Ви крепко затянулся и пробормотал на выдохе: – Можешь прекратить делать вид, будто тебя нет рядом. – Какое облегчение. Я в этом полный отстой. – Не твоя вина, что ты занимаешь много места. – Так она нашла его? – Когда Вишес кивнул, Бутч стал смертельно серьезен. – По-обещай мне кое-что. – Что. – Ты не убьешь того хирурга. – Бутч точно знал, на что похоже торчать во внешнем мире, а потом свалиться в эту вампирскую кроличью нору. В его случае все обошлось, но с Манелло? – Это не вина парня, и не его проблема. Ви выкинул окурок в мусорное ведро и оглянулся, его бриллиантовые глаза были холодны, как арктическая ночь. – Посмотрим, как все пойдет, коп. И на этих словах он развернулся и зашел туда, где лежала его сестра. Что ж, по крайней мере, сукин сын был честен, выругавшись, подумал Бутч.
***
Мэнни Манелло не любил посторонних за рулем своего Порше. Вообще-то, за ис-ключением механика, он никому это не позволял. Однако сегодня за рулем сидела Джейн Уиткоум: во-первых, она умела водить, не губя при этом его коробку передач, во-вторых, она заявила, что либо так, либо вовсе ни-какого свидания, ну, и, в-третьих, он все еще не мог отойти от того, что человек, которого он похоронил, заявился со словами «привет, как дела?». Поэтому вести тяжелый механизм на скорости семьдесят миль в час могло оказать-ся не такой уж хорошей идеей. Мэнни не мог поверить, что сидит рядом с ней в своей машине, направляясь на се-вер. Но, тем не менее, он согласился ей помочь. Не смог устоять перед женщиной в бе-де… а также он был хирургом, подсевшим на операции. М-да. Так много вопросов. Немалая их доля его раздражала. Да, конечно, он надеялся оказаться там, где царит мир, свет, счастье и вся эта сентиментальная брехня, но не особо в это верил. Какая ирония… Как часто он по ночам пялился в потолок, уютно устроив-шись в своей постельке с бокалом «Лагавулина», молясь, чтобы бывший главврач травма-тологии вернулась к нему? Мэнни взглянул на ее профиль. В свете приборной панели ее лицо все еще сияло умом. И силой. Она все еще была в его вкусе. Но этому уже не бывать. Все эти «обманули дурака на четыре кулака» по поводу ее смерти… а теперь на безымянном пальце ее левой руки сверкало серое с красноватым отливом кольцо. – Ты замуж вышла, – сказал он. Она не посмотрела на него и просто продолжала вести машину. – Да, вышла. Надоедливая головная боль, начавшаяся с того самого момента, как Джейн восста-ла из мертвых, тотчас же стала почти невыносимой, и неясные воспоминания, похоронен-ные на задворках сознания, мучили его, заставляя желать, чтобы они всплыли на поверх-ность. Ему пришлось оборвать эти когнитивные поисково-спасательные работы прежде, чем аневризма лопнет от напряжения. Кроме того, Мэнни все равно ничего не мог с этим поделать – несмотря на все прилагаемые усилия, он не мог добраться до того, что, как ему казалось, хранилось в тайнике, и у него возникло предчувствие, что если он продолжит в том же духе, то нанесет себе непоправимый вред. За окном автомобиля в лунном свете возвышались пушистые сосны и расцветаю-щие дубы; по мере того, как они отдалялись к северу от города и мостов-близнецов в его центре, лес, огибавший Колдвелл, становился более густым. – Ты умерла где-то здесь, – заявил он. – Или, раз уж на то пошло, сфальсифициро-вала свою смерть. Байкер нашел ее «Ауди» среди деревьев на участке дороги неподалеку отсюда, ав-томобиль улетел в кювет. Но тела не обнаружили – и, как оказалось, не из-за возгорания. Джейн прокашлялась: – Похоже, все, что я могу сказать, так это «прости». И это хреново. – Мне сейчас тоже не фонтан. Тишина. Затянувшаяся тишина. И он не собирался ее нарушать, учитывая, что «прости» – это все, чем его удостоили. – Мне жаль, что я не могла тебе рассказать, – вдруг сказала она. – Оставить тебя было сложнее всего. – Ты ведь не бросила свою работу. Потому что все еще работаешь хирургом. – Да, так и есть. – Твой муж, какой он? Теперь она вздрогнула. – Ты с ним встретишься. Счастье-то. Какое. Притормозив, она свернула направо... на грунтовую дорогу? Какого черта? – К твоему сведению, – заворчал он, – эта машина предназначена для того, чтобы по трекам гонять, а не по лесу разъезжать. – Другого пути туда нет. «Куда?» – подумал он. – Будешь должна мне за это. – Ты единственный, кто может ее спасти. Мэнни сверкнул глазами: – Ты не говорила, что это «она». – А это важно? – Учитывая, как много из происходящего я не понимаю, важно все. Через каких-то десять ярдов они проехали по первой из бесчисленных луж глу-биной, блин, с озеро, и, когда вокруг Порше во все стороны разлетелись брызги, он, по-чувствовав, как что-то скребет о нежное дно автомобиля, стиснул зубы: – И плевать на пациента. Я хочу компенсации за то, что ты творишь с подвеской моей крошки. Джейн усмехнулась, и почему-то у него в груди защемило. Но из того, чтобы уде-лять внимание эмоциональной чепухе, ничего хорошего бы не вышло. Они никогда не были вместе… да, он испытывал к ней симпатию. Немалую такую симпатию. Еще был поцелуй. Вот и все, впрочем. А теперь она Чья-то Миссис. А также восставшая из мертвых, черт возьми. Боже, что у него за жизнь? С другой стороны, может, это сон… такая мысль прида-ла бодрости, потому что в этом случае Глори могла не упасть. – Ты не сказала, что это за ранение, – произнес он. – Перелом позвоночника. Между позвонками Т6 и Т7. Потеря чувствительности ниже пояса. – Черт, Джейн... это серьезно. – Теперь ты знаешь, почему без тебя мне не обойтись. Примерно через пять минут они подъехали к воротам, воздвигнутым, казалось, во времена Пунических войн . Те перекосились, прямо как в «Алисе в стране чудес», цепи проржавели донельзя и местами были сломаны, а забор представлял собой не больше, чем шесть футов колючей проволоки для рогатого скота, видавшей лучшие дни. И все же они без труда открылись. Проезжая их, он заметил одну из видеокамер. В то время как они черепашьими темпами продвигались вперед, непонятно откуда появился странный туман, застилая собой все вокруг, из-за чего видно было только то, что находилось в пределах двенадцати дюймов от машины. Боже, они как будто ока-зались в одном из эпизодов «Скуби Ду». Вторые ворота оказались в чуть лучшем состоянии, а следующие за ними еще но-вее, также как и те, что после них. Последние ворота блестели и всем своим видом напоминали «Алькатрас» : эта хреновина возвышалась над землей на высоту 25 футов , и на ней было предупреждение «Осторожно, высокое напряжение». А ограда? Махину возвели не для того, чтобы рога-тый скот сдерживать, скорее, велоцирапторов , и Мэнни стало интересно, что находится по ту сторону этой прочной ограды из горизонтальных брусков на двенадцать и двадцать-четыре дюйма. Мэнни обернулся, когда они проехали мимо нее и начали спускаться в туннель, на котором из-за его прочности и освещения спокойно мог быть знак «Голландия» или «Линкольн». Чем дальше они ехали, тем больше он задумывался над тем вопросом, му-чившим его с тех самых пор, как он увидел Джейн: зачем ей понадобилось подделывать свою смерть? Зачем переворачивать с ног наголову его жизнь и жизни других людей, с которыми она работала в Святом Франциске? Она никогда не была жестокой, никогда не лгала, у нее не было финансовых проблем, ей не от чего было бежать. Теперь он все понимал, даже если сама она не сказала ни слова. Правительство США. Подобного рода установки, такая система безопасности… на окраине довольно-таки большого, но не огромного города, как Нью-Йорк, Лос-Анджелес или Чикаго? По-любому правительство. Кто еще может себе такое позволить? И кто такая эта пациентка? Туннель закончился обычной парковкой со столбиками и желтой разметкой, и, тем не менее, на всем этом огромном пространстве стояли только парочка непонятных фурго-нов с тонированными окнами да маленький автобус тоже с затемненными стеклами. Она даже не успела припарковать его Порше, как распахнулась стальная дверь и… Один взгляд на выходящего оттуда огромного парня, и голова Мэнни взорвалась, боль стала настолько невыносимой, что он обмяк на сиденье, руки упали по бокам, а лицо подергивалось от этой пытки. Джейн ему что-то сказала. Открылась дверь с ее стороны. Потом с его. В воздухе, ударившем ему в лицо, пахло чем-то сухим и непонятным, типа земли… но тут было что-то еще. Одеколон. Древесный аромат, одновременно дорогой и приятный, но он также вызывал в нем непреодолимую потребность убраться подальше. Мэнни с великим трудом открыл глаза. Зрение ни черта не работало, но удивительно, на что оказываешься способным, если прижмет, и, когда лицо перед ним стало различимым, он понял, что смотрит на ублюдка с козлиной бородкой, который… Новая волна боли, глаза закатились, и его чуть не вырвало. – Ты должен освободить воспоминания, – услышал он Джейн. Там был какой-то разговор, голос бывшей коллеги смешался с низкими нотами то-го парня с татуировками на виске. – Это его убивает… – Слишком большой риск… – Да как он будет оперировать в таком состоянии? Тишина. И вдруг боль ушла, будто опустился занавес, и разум наполнили воспо-минания. Пациент Джейн. Из Святого Франциска. Мужчина с эспаньолкой и… шестикамер-ным сердцем. Который заявился к Мэнни в кабинет и забрал файлы на эту свою сердеч-ную аномалию. Мэнни приоткрыл один глаз и взглянул на это жесткое лицо. – Я тебя знаю. Парень заявился в его офис и забрал те документы. – Вытащи его из машины, – единственное, что на это ответил Козлиная бородка. – Я не доверяю себе достаточно, чтобы к нему прикасаться. Чертовски милое приветствие. За огромным ублюдком стоял кто-то еще. Мужчина, которого Мэнни сто процен-тов где-то видел… Может, лишь мельком, поскольку он не мог вспомнить его имени или где они встречались. – Пойдем, – сказала Джейн. Да. Прекрасная идея. Ему как раз нужно было сконцентрироваться на чем-то дру-гом, нежели на всем этом «нихрена-не-ясно?». Пока мозг Мэнни пытался осознать происходящее, ноги, по крайней мере, вроде работали нормально. И после того, как Джейн помогла ему принять вертикальное поло-жение, он зашел вместе с ней и Бородатой Сволочью в нечто такое же неопределенное и чистое, как и любой госпиталь: никакой суматохи в коридорах, на потолке флуоресцент-ные лампы и все пахло «Лизолом» . Кроме того, через определенные интервалы были развешаны камеры, отчего здание казалось многоглазым монстром. Пока они продолжали идти, Мэнни понимал, что вопросов задавать не стоит. Да, к тому же, ему было так хреново, что на данный момент способность передвигаться была пределом его возможностей. Двери. Они прошли мимо огромного количества дверей. Все они были закрыты и, несомненно, заперты. Такие слова, как засекречное место и национальная безопасность пронеслись в его черепушке, и это сильно помогло: он начинал думать, что, возможно, сможет простить Джейн то, что она вот так появилась… в конце концов. Когда Джейн остановилась у двойных дверей, ее руки нервно теребили отвороты белого халата, а также стетоскоп, лежавший в кармане. Отчего у Мэнни возникло чувство, будто к его голове приставили пистолет: в операционной, несмотря на серьезность травм, она всегда оставалась спокойной. Это было ее отличительной особенностью. Это личное, подумал он. Что бы ни было по другую сторону двери, для нее это слишком личное. – У меня здесь есть оборудование, – произнесла она, – но этого недостаточно. Нет МРТ сканера . Только КТ и рентген. Но операционная требованиям отвечает, и, помимо того, что я буду ассистировать, у меня есть превосходная медсестра. Мэнни глубоко вздохнул, собираясь с силами. То ли дело в годах практики и опы-та, то ли просто был таким человеком, но он отбросил в сторону весь этот хлам, затянув-шуюся головную боль, странность этого места, наводящего на мысль об «Агенте 007», и настроился на работу. Первым делом? Избавиться от раздражителей. – Приятель, тебе придется отвалить, – бросил он Кусту на морде через плечо. – Ты останешься здесь. То, что он получил в ответ на эту новость, было… ну просто клыкастым. Ублюдок обнажил пару ужасающе длинных клыков и зарычал как собака, чего и следовало ожи-дать. – Ладно, – сказала Джейн, встав между ними. – Ладно. Вишес подождет снаружи. Вишес? Он не ослышался? Тогда мамаша этого паренька в точку попала, учитывая это небольшое зубное шоу. Неважно. У него есть работа, и, может, ублюдок пойдет косточку погрызет или еще что-то. Мэнни зашел в смотровой кабинет… О… Господи. О, Боже, сущий на небесах… Пациентка неподвижно лежала на столе… и он, скорее всего, никогда не видел никого красивее нее. Волосы черны как уголь и заплетены в толстую косу, свисающей со стола. Кожа – золотисто-коричневая, будто она была итальянкой и недавно находилась на солнце. А глаза… Ее глаза были как бриллианты, бесцветными и блестящими, и лишь во-круг радужки – темным ободом. – Мэнни? Голос Джейн раздался прямо позади него, но ему казалось, она была за сотни миль отсюда. Вообще-то, весь мир был где-то вдали, не существовало ничего, кроме взгляда его пациентки, когда та подняла на него глаза. Это наконец-то случилось, подумал он, забравшись под рубашку и обхватив тяже-лый крестик. Всю свою жизнь он не мог понять, почему никогда не влюблялся, и теперь знал ответ. Он ждал этого самого момента, эту женщину, этого часа. Эта женщина моя, подумал он. Убежденность была настолько сильной, что он не мог в ней сомневаться, даже не-смотря на всю ее бессмысленность. – Ты целитель? – сказала она шепотом, заставившим его сердце остановиться. – Ты… здесь ради меня? В ее словах звучала толика удивления и великолепный акцент. – Да. – Он сдернул с себя пиджак и бросил его в угол, не заботясь о том, куда тот упадет. – Я здесь ради тебя. Пока он приближался к ней, на эти прекрасные ледяные глаза навернулись слезы. – Ноги… Кажется, что они двигаются, но это не так. – Они болят? – Да. Фантомная боль. Неудивительно, если она парализована. Мэнни остановился рядом с ней и взглянул на ее тело, накрытое простыней. Она высокая. Не ниже шести футов . И она олицетворяла собой мощь. Солдат, подумал он, заметив, как накачаны были ее руки. Это боец. Боже, у него дыхание перехватило при мысли о потере подвижности кем-то вроде нее. Хотя, даже для бездельника жизнь в инвалидном кресле – отнюдь не радужная пер-спектива, но для нее паралич станет смертельным приговором. Он взял ее за руку, и в тот же миг все его тело охватило «проснись и пой», будто она была розеткой для его внутренней вилки. – Я о тебе позабочусь, – сказал он, глядя ей прямо в глаза. – Доверься мне. Она с трудом сглотнула, и одна кристально-чистая слезинка скатилась по ее виску. Он инстинктивно протянул свободную руку и поймал ее… Рычание, раздавшееся в дверном проходе, знаменовало обратный отсчет до взбуч-ки, если он вообще его слышал. Вот только, обернувшись к Бородке, он почувствовал, как скалится в ответ на сукиного сына. И, конечно же, понять не мог, почему. Все еще держа пациентку за руку, он рявкнул на Джейн: – Убери этого жалкого ублюдка из моей операционной. И я хочу увидеть чертовы снимки. Сейчас же. Он спасет эту женщину даже ценой своей жизни. И, судя по ненависти, плескавшейся в глазах Бородки, велика вероятность, что этим все и кончится… ---------------------------------------------------------------------
Пунические войны (Punic Wars) – три военных столкновения между Римом и Карфагеном в период с 264 до 146 гг. до н.э. 12 дюймов = 30,48 см. «Алькатрас» – остров в заливе Сан-Франциско, территория которого использовалась как защитный форт, позже как военная тюрьма, а затем как сверхзащищённая тюрьма для особо опасных преступников и тех, кто совершал попытки побега из предыдущих мест заключения. В настоящее время тюрьма расформирована, остров превращён в музей. 25 футов = 300 дюймов = 7,62 м. Велоцираптор – хищный двуногий динозавр, существовавший в позднем меловом периоде 83-70 млн. лет назад. В длину был 1,8 метра, в высоту - 60 см и весом около 20 килограммов. «Лизол» – обеззараживающее средство. МРТ – магнитно-резонансная томография КТ – компьютерная томография. 6 футов = 1,8 м.
Куин находился в центре Колдвелла. Один. Впервые за всю свою обсмеянную чертями жизнь. Что было, как он посчитал, статистически невозможно. Он провел столько ночей, сражаясь, напиваясь, занимаясь сексом в клубах и вне их помещений, и хотя бы одну или две ночи он должен был провести в одиночном полете. Но нет. Войдя в Железную Маску, Куин впервые был без сопровождения двух своих штурманов. Но, сейчас все было иначе. Времена изменились. Люди тоже. Джон Мэтью был счастлив в браке, поэтому, когда выдавался выходной, как этим вечером, он оставался дома со своей шеллан, Хекс, задавая адскую встряску их супруже-ской постели. Да, конечно, Куин был аструкс нотрам Джона и все такое, но Хекс – симпат-убийца – была более чем способна присмотреть за своим мужчиной, а территория Братства Черного Кинжала являла собой крепость, которую не взять даже отряду спецна-за. Поэтому Куин и Джон заключили соглашение… причем тайное. А что до Блэя… Куин не собирался думать о своем лучшем друге. Неа. Совсем нет. Сканируя помещение клуба, он включил свой секс-фильтр и начал прочесывать толпу женщин, мужчин и парочек. Он пришел сюда по одной единственной причине, справедливой для всех неформалов в этом месте. Не ради отношений. Даже не для дружеского общения. В его намерения входило просто перепихнуться, после чего можно сказать «Благодарю, мадам»… или, в зависимо-сти от его настроения, «Cударь, я испаряюсь». Потому что ему понадобится кто-то еще. И не один. Дьявол укуси его в зад, но этой ночью не обойдется одним трахом. Он чувствовал себя так, будто с него живьем снимали кожу, все тело зудело от нужды в разрядке. Черт, ему всегда нравился секс, но в последние пару дней его либидо словно Годзилла взбунто-валось против него… Был ли Блэй по-прежнему его лучшим другом? Куин замер и быстро посмотрел на окно из зеркального стекла: да ради Бога, ему же не пять лет. У взрослых мужиков нет лучших друзей. Они не нуждаются в них. Особенно, если упомянутый мужчина спал с кем-то другим. Сутки напролет. Каж-дый день. Куин прошел к бару. – Текилу «Эррадура» . Двойную. И давай Селексьон супрема. Женский взгляд вспыхнул под жирным слоем подводки и накладных ресниц. – Завести счет? – Ага. – И, судя по тому, как она скользнула рукой по плоскому животу и затем вниз, по бедру, очевидно Куин мог также включить в заказ и ее. Когда он достал свой черный АмЭкс , она сверкнула грудью, низко наклонив-шись чтобы принять карточку, с таким же успехом она могла попытаться поднять палочку для коктейля своими сосками. – Сейчас вернусь с твоей выпивкой. Какой сюрприз. – Отлично. Уходя, покачивая бедрами, она явно тратила свое время понапрасну: не ее Куин искал этой ночью… далеко не ее. Не тот пол, с одной стороны. И он не прикоснется ни к кому с темными волосами. Собственно говоря, он сам не понимал, чего хотел. Дальтонизм имеет свои недостатки, но Куин, работая по ночам и одеваясь лишь в черное, вполне уживался со своей цветовой слепотой. К тому же, его разноцветные глаза были столь зоркими и чувствительными к оттенкам серого, что он практически различал «цвета»… все дело в градиенте. Например, он видел всех блондинок в клубе. Видел раз-ницу между брюнетками и черноволосыми. И да, он ошибался, если какой-нибудь идиот неудачно окрасился как попало, но даже в этом случае Куин мог засечь изъян, потому что тон кожи выдавал все. – Держи, – сказала барменша. Куин взял заказанную текилу, опустошил стопку и поставил на барную стойку. – Давай еще пару рюмок. – Сейчас сделаем. – Она снова попыталась ослепить его зрелищем своей огромной груди, без сомнений надеясь, что Куин соблазнился более близким знакомством с ней. – Ты – мой клиент номер один. Хорошо управляешься с крепкими напитками. Ага. Верно. Большой талант – выпить четыре унции спиртного залпом. Боже, мысль о том, что кто-то с подобной шкалой ценностей имел право голосовать, заставила его снова захотеть уставиться в кусок зеркального стекла. Люди – жалкие существа. Хотя, когда он обернулся, чтобы рассмотреть толпу, Куин подумал, что неплохо было бы приглушить самомнение. Он был таким жалким этой ночью. Особенно эта мысль заела его, когда в поле его зрения оказались двое мужчин в углу, находившихся настолько близко друг к другу, что их разделяла лишь кожаная одежда. Естественно, один был блондином. Как и кузен Куина. Гипотетические Блэй и Сэкстон играли на его личном поле для поло, пачкая его пресловутую траву опечатками копыт и лошадиным дерьмом. Но, они были не гипотетическими, не так ли: в конце каждой ночи, когда стол в особняке Братства убирали после Последней трапезы, и домочадцы разбредались по сво-им углам, Блэй и Сэкстон осторожно направлялись к парадной лестнице, и, поднявшись по ней, исчезали своих комнатах. Они никогда не держались за руки. Никогда не целовались на публике. Не обмени-вались тайными горячими взглядами. Но, с другой стороны, Блэй был джентльменом. А Элитная Шлюха Сэкстон хорошо притворялся. Его кузин был откровенной шлюхой… Нет, это не так, подсказал тоненький голосок. Ты ненавидишь его лишь потому, что он спит с твоим мальчиком. – Он не мой мальчик. – Что ты сказал? Куин зыркнул на надоедливого человека… и снова надел маску крутого парня. Бинго, подумал он. Рядом с ним стоял человеческий мужчина, футов шесть ростом с шикарными воло-сами, привлекательным лицом и красивыми губами. Судя по одежде, он явно не был го-том, но на бедре парня висело несколько цепей, а в ухе сверкали пара колец. Но вся соль была в волосах.– Я говорил сам с собой, – пробормотал Куин. – А. Бывает. – Он коротко улыбнулся, а потом вернулся к своему… – Что пьешь? – спросил Куин. Парень поднял полупустой стакан. – Водка с тоником. Не люблю фруктовые коктейли. – Я тоже. Предпочитаю текилу. Не разбавленную. – Патрон? – Ни за что. Я за «ЭД» . – Ясно. – Парень развернулся и взглянул на толпу. – Любишь серьезное пойло. – Ага. Куина подмывало спросить, ориентирован Мистер Водка-с-Тоником на парней или на девчонок, но он оставил вопрос при себе. Блин, эти волосы были изумительны. Густые. Волнистые на кончиках. – Ищешь кого-то конкретного? – спросил Куин низким голосом. – Возможно. А ты? – Определенно. Парень рассмеялся. – Здесь полно цыпочек. Выбирай любую. Ублюдок. Вот удача: гетеро. Но, с другой стороны, может, они могли разделить что-нибудь, а потом разобраться по обстоятельствам. Парень наклонился ближе, протягивая руку. – Я… Когда парни окинули друг друга взглядами, человек замер на полуслове, но это было неважно. Куину было плевать на его имя. – У тебя глаза разных цветов? – тихо спросил парень. – Ага. – Это на самом деле… круто. Ну, да. Только если ты не вампир, рожденный в глимере. В его случае разноцвет-ные глаза – дефект, означающий, что ты генетически испорчен, и как следствие – явля-ешься позором своей кровной линии, и никому не нужен в качестве супруга. – Спасибо, – ответил Куин. – Какого цвета твои? – Не можешь сказать? Куин постучал по татуировке в форме слезы под глазом. – Я дальтоник. – А. Голубые. – И ты рыжеволосый, не так ли? – Как угадал? – По тону кожи. К тому же ты бледный и весь в веснушках. – Удивительно. – Парень оглянулся вокруг. – Здесь темно… не подумал бы, что ты сможешь сказать. – Похоже, что могу. – Про себя он добавил, Как насчет того, чтобы я показал другие свои трюки. Новый приятель Куина слегка улыбнулся и вернулся к созерцанию толпы. Минуту спустя он сказал: – Почему ты смотришь на меня так? Потому что я хочу тебя трахнуть. – Ты напоминаешь мне кое о ком. – О ком? – Я его потерял. – О, черт, извини. – Все нормально. Я во всем виноват. Короткая пауза. – Так, ты гей, да? – Нет. Парень рассмеялся. – Прости. Я просто подумал… наверное, это был хороший друг. Без комментариев. – Я хочу повторить. Тебе заказать, ага? – Спасибо, приятель. Куин развернулся и подозвал барменшу. Ожидая, пока она вприпрыжку подойдет к нему, Куин разрабатывал стратегию знакомства. Еще спиртного. Потом добавить к миксу пару девочек. Шаг третий – направиться в одну из приватных ванных и трахнуть девочку/девочек. Потом… подключить переглядывания. Предпочтительно, когда один или оба будут в женщине. Потому что, каким бы этот рыжеволосый не казался натуралом, сукин сын чувствовал связь между ними, когда они смотрели друг на друга… а «гетеро» – понятие относительное. Как и «девственник». Что применительно к ним обоим, разве нет? В конце концов, Куин никогда не спал с рыжими. Но сегодняшняя ночь станет исключением. ------------------------------------------------------------ Аструкс Нотрам (в оригинале «ahstrux nohtrum») – личный охранник с разрешением на убийство, назна-ченный на эту позицию королем. Текила «Эррадура» (исп. «подкова») стала символом высшего качества напитка, 300 тыс. литров которого (100% натурпродукт) идет на экспорт. «Эррадура Селексьон супрема» - Штучная продукция, выпускаемая очень малыми тиражами в роскошных бутылках ручной работы, каждая из которых снабжена отдельным порядковым номером. Стоит, как правило, в 6 раз дороже обычной текилы этой фирмы. Карточка Амеркан Экспресс
Лежа под странным осветительным прибором, Пэйн не могла поверить, что ее це-лителем оказался человек. – Ты понимаешь, о чем я говорю? – Его голос был достаточно глубоким, и акцент казался ей странным, хотя она слышала такой однажды: у шеллан Вишеса была та же ин-тонация и модуляции голоса. – Я собираюсь… Разговаривая с ней, целитель наклонился в поле ее зрения, и Пэйн понравилось увиденное. Его глаза были коричневого цвета, но не оттенка дубовой коры, потертой кожи или оленьей шкуры. Они были красивого красноватого тона, цвета отполированного красного дерева… и такие же блестящие, как она осмелилась добавить. Его появление вызвало всплеск суеты, и стало ясно одно: целитель хорошо разда-вал приказы и чувствовал себя уверенно в своем деле. В действительности, было кое-что еще… Ему было плевать на то, что ее брат исполнился к нему мгновенной ненавистью. Если связующий аромат Вишеса станет чуть сильнее, его можно будет разглядеть в воздухе. – Ты понимаешь? – С ее ушами все, блин, в порядке. Пэйн посмотрела в сторону двери, так далеко, насколько могла. Вишес вернулся и сейчас обнажил клыки, будто был на волоске от нападения. К счастью, рядом с ним стоял сосредоточенный мужчина, словно цепь на прочных ногах: если ее близнец кинется в ата-ку, этот мужчина с темными волосами будет готов вытащить Вишеса за шкирку из комна-ты. Это хорошо. Пэйн сосредоточилась на целителе. – Понимаю. Мужской взгляд сузился. – Тогда повтори, что я сказал. – С какой целью? – Это твое тело. Я хочу убедиться, что ты знаешь, что я собираюсь сделать, и меня беспокоит языковой барьер. – Она понимает все, что ты несешь… Ее целитель посмотрел через плечо. – Ты все еще здесь? Темноволосый мужчина рядом с ее близнецом обхватил грудь Вишеса рукой, и что-то прошипел ему. Потом он обратился к целителю, говоря с немного иным акцентом: – Тебе лучше остыть, приятель. Или я позволю ему превратить тебя в кусок вяле-ного мяса за подобный тон. Capisce? Она одобрила реакцию ее целителя на лобовую агрессию: – Вы хотите, чтобы я оперировал, но этому бывать либо по моим правилам, либо не бывать вообще. Значит, расклад следующий: или он гуляет в коридоре, или вы ищете себе другой скальпель. Что выбираете? На это заявление последовало уйма возражений и споров, и Джейн устремилась от-туда, где она стояла, к окну с картинками на стекле. Поначалу она говорила тихо, но по-том ее голос стал таким же высоким, как и у остальных. Пэйн прокашлялась. – Вишес. Вишес. Вишес! Ничего не добившись, она сжала губы и свистнула так громко, что почти задребез-жали стекла. Запал спора потух, но гнев задержался в воздухе, словно дым над фитилем. – Сейчас он будет лечить меня, – сказала Пэйн слабо, напряжение в комнате, слов-но лихорадка, охватило ее тело, вгоняя в еще большую летаргию. – Он будет… лечить ме-ня. Таково мое желание. – Ее глаза переместились на целителя. – Ты должен будешь по-стараться, чтобы снова сломать сросшийся спинной позвонок, и твое счастье, что спинной мозг не разрушен, а лишь слегка поврежден. Ты изложил, что не можешь предсказать исход, но когда ты будешь «там», то сможешь более точно оценить ущерб. Так? Целитель многозначительно посмотрел на нее. Серьезно. Мрачно. С резкостью, ко-торая смутила ее… но совсем не пугала. Мойры, вовсе нет… в сущности, что-то в его взгляде заставляло ее… вытягиваться изнутри. – Я все верно воспроизвела? – подсказала она. Он прокашлялся. – Да. Верно. – Тогда оперируй… как ты называешь это. Она услышала, как темноволосый мужчина у двери сказал что-то ее близнецу, а потом Вишес поднял руку и указал сияющим пальцем на человеческого мужчину. – Ты не жилец, если она не выживет. Выругавшись, Пэйн закрыла глаза, жалея, что получила то, чего так долго добива-лась. Лучше отправиться в забвение, чем стать причиной смерти невинного человека… – Заметано. Глаза Пэйн мгновенно распахнулись. Ее целитель стоял непокоренным перед мо-щью и размерами ее близнеца, принимая ответственность, возложенную на его плечи. – Но ты уйдешь, – сказал человек. – Мне нужно, чтобы ты к чертям собачьим сва-лил отсюда и держался подальше. Меня не должны отвлекать твои нервные припадки. Огромное тело ее близнеца дернулось в плечах и груди, но потом он качнул голо-вой. – Заметано. И потом Пэйн осталась наедине со своим целителем, если не считать Джейн и дру-гую медсестру. – Последний тест. – Целитель наклонился на бок и взял толстую палочку с одного из столов. – Я собираюсь дотронуться этой ручкой до твоей ноги. И хочу, чтобы ты сказа-ла, если почувствуешь что-нибудь. Когда она кивнула, целитель ушел из поля ее зрения, и Пэйн закрыла глаза, кон-центрируясь, она внутренне натянулась в ожидании ощущений. Чего угодно. Конечно, если будет ответная реакция, хоть сколь-нибудь слабая, это будет хоро-шим знаком… – Я что-то чувствую, – сказала она с приливом энергии. – Слева. Последовала пауза. – А сейчас? Она молила свои ноги, желая получить аналогичный отклик. Прежде чем ответить, она сделала глубокий вдох. – Нет. Ничего. Только шорох мягких простыней подсказал, что ее заново укрыли. Но, по крайней мере, тогда она что-то почувствовала. Но вместо того, чтобы обратиться к ней, ее целитель и супруга Вишеса тихо заго-ворили между собой, вне пределов ее слышимости. – Воистину, – сказала Пэйн, – может, вы пригласите меня к обсуждению? – Они подошли к ней, и было странно видеть их недовольными. – Это хорошо, что я почувство-вала что-то, верно? Ее целитель подошел ближе к ее голове, и Пэйн почувствовала, как теплая и силь-ная рука обхватила ее ладонь. Когда он посмотрел ей в глаза, она словно вновь попала в плен его взгляда: у него были очень длинные ресницы. А на сильном подбородке и щеках виднелась слабая щетина. Его густые, темные волосы блестели. И ей очень нравился его запах. Но он не ответил ей, ведь так? – Это хорошо, целитель? – В тот раз я не касался твоей левой ноги. Пэйн заморгала от неожиданного расстройства. И все же, после всех часов, прове-денных в состоянии паралича, она должна была приготовиться к такого рода информации, не так ли? – Так, вы сейчас начнете? – спросила она. – Еще нет. – Ее целитель посмотрел на Джейн, а потом вернул взгляд обратно. – Мы собираемся перевезти тебя для операции.
***
– Этот коридор не достаточно далеко, дружище. Услышав Бутча, взывающего к здравому смыслу, Ви захотелось откусить парню голову. И желание усилилось в разы, когда ублюдок продолжил: – Как насчет того, чтобы отправиться в Яму? Разумный совет, все верно. Но… – Коп, ты начинаешь меня бесить. – Вот удивил. И постскриптум: Мне плевать. Открылась дверь в смотровой кабинет, и в коридор выскользнула Джейн. Когда она посмотрела на Вишеса, ее зеленые глаза не казались радостными. – Что сейчас? – рявкнул Ви, не зная, сможет ли вынести очередную порцию плохих новостей. – Он хочет перевезти ее. Моргая мгновение как корова, Ви покачал головой, убежденный, что перепутал языки. – Что, прости? – В Святой Франциск. – Только через мой труп… – Вишес… – Это человеческая больница! – Ви… – Ты совсем с ума сошла… Спустя мгновение этот проклятый хирург вышел из комнаты, и, к его чести или же безумию, встал прямо перед мордой Ви. – Я не могу здесь работать. Хочешь, чтобы я попытался и парализовал ее себе на радость? Подумай своей ушибленной головой… Мне нужны МРТ, микроскопы, оборудо-вание и персонал, чего вы предложить не можете. Время на исходе, и ее нельзя перевозить на дальние расстояния… к тому же, если вы из правительства США, то сможете стереть все записи и убедиться, что СМИ ничего не узнает, так что раскрытие с моей помощью будет минимальным. Правительство США? Что за… да пофиг. – Она не поедет в человеческую больницу. И точка. Парень нахмурился на слове «человеческую», но потом, казалось, выкинул стран-ную формулировку из головы. – Тогда я не буду оперировать… Ви кинулся на парня. Все произошло в считанные секунды. В одно мгновение он уперся ботинками в пол, в следующее летел в свободном полете… по крайней мере, пока не врезался в добро-го доктора и не пришпилил его к бетонной стене коридора словно «Вельветового Элви-са» . – Иди в смотровую и начинай резать, – прорычал Ви. Человек едва смог втянуть глоток воздуха, но гипоксия не остановила его против ответного наезда. Он грозно посмотрел прямо в глаза Ви. Не в силах вымолвить ни слова, он произнес губами: Не сделаю этого. – Отпусти его, Ви. И позволь отвезти Пэйн туда, куда нужно. Когда голос Рофа вспорол драму, потребность поиграть в пиротехника стала фак-тически непреодолимой. Будто им нужен был еще один советчик? И к черту эту команду. Ви сжал воротник хирурга. – Ты никуда не повезешь ее… Рука на плече Ви была тяжелой, а голос Рофа – острее кинжала. – Не ты здесь флагман 1-го ранга. Она на моей ответственности, не на твоей. Плохой выбор слов. По многим пунктам. – Она моей крови, – прорычал он. – Но именно я положил ее на койку. О, и я также твой гребаный король, так что ты выполнишь мой приказ, Вишес. Он собрался ответить и сделать то, о чем пожалеет позже, но до него достучалось благоразумие Джейн. – Ви, в данный момент, проблема – это ты. Не состояние твоей сестры, не решение Мэнни. Ты должен отойти назад, прочистить мозг и подумать, а не реагировать исключи-тельно рефлексами и инстинктами. Я буду с ней все время, и Бутч поедет с нами, верно? – Конечно, – ответил коп. – Также возьмем Рейджа. Мы ни на секунды не оставим ее одну. Мертвая тишина. В течение которой рациональная сторона Ви боролась за штур-вал… а этот человек все отказывался сдавать назад. Не смотря на то, что от гроба его от-делял один удар в сердце, сукин сын просто продолжал в упор смотреть на Ви. Господи, его почти можно уважать за это. Рука Джейн на бицепсе Ви была ничем не похожа на хватку Рофа. Ее касание было легким, успокаивающим, бережным. – Я проработала годы в той больнице. Знаю каждый угол, весь персонал, оборудо-вание. Нет ни единого дюйма на территории, который я не знала бы как свои пять паль-цев. Я работала вместе с Мэнни, и могу убедиться, что все пройдет быстро… и что Пэйн будет под защитой. Он, будучи главой хирургического отделения, обладает безграничной властью, и я буду сопровождать Пэйн каждую секунду… Джейн продолжала что-то говорить, но Вишес ничего не слышал, к нему пришло внезапное видение, как сигнал, принятый с внешнего радиопередатчика: с кристальной ясностью он увидел свою сестру верхом на лошади, которая галопом неслась по кромке леса. На животном не было ни седла, ни узды, и распущенные волосы Пэйн развивались позади нее в лунном свете. Она смеялась. Абсолютно счастливая. Она была свободна. На протяжении всей своей жизни, Вишес всегда получал картины будущего… по-этому знал, что это видение к ним не принадлежало. Его предвидения были только о смертях – его братьев и Рофа, их шеллан и детей. Знание того, каким образом уйдут из жизни окружавшие его люди, было частью резервного фонда и причиной его безумия: его посвящали лишь в то, каким образом произойдут смерти, но не когда. По этой причине, он не мог спасти их. Так что сейчас он видел не будущее. Именно этой грезы он хотел для своей сестры, которую он обрел так поздно, и мог потерять слишком рано. Ви, в данный момент проблема – это ты. Не в силах положиться на самого себя и вымолвить хоть слово, Ви бросил врача как монету в десять центов и отступил назад. Пока доктор восстанавливал дыхание, Ви смотрел лишь на Джейн. – Я не могу потерять ее, – сказал он слабым голосом, несмотря на непрошенных свидетелей. – Я знаю. Я буду сопровождать ее на каждом шагу. Доверься мне. Ви резко закрыл глаза. Одна из общих черт между ним и его шеллан заключалась в том, что они были очень, очень искусны в своем деле. Преданные своей работе, они слов-но существовали в параллельных вселенных в рамках собственных тел: сражение для не-го, лечение – для нее. И значит, ее слова эквивалентны его клятве в чьем-нибудь убийстве. – Хорошо, – сказал он хрипло. – Окей. Но дайте нам минуту побыть наедине. Миновав двойные двери, он подошел к близняшке, отчетливо понимая, что, воз-можно, видит ее в последний раз: вампиры, как и люди, могли умереть во время операции. Умирали. Она выглядела еще хуже, чем раньше, лежала без движения, глаза были не просто прикрыты, а крепко зажмурены, будто от боли. Тысяча чертей, его шеллан была права. Слабым звеном был он. А не гребаный хирург. – Пэйн. Ее веки медленно поднялись, будто они весили не меньше двутавровых балок. – Брат мой. – Ты отправишься в человеческую больницу. Хорошо? – Когда она кивнула, Ви не понравилось, что ее кожа была цвета белых простыней. – Он будет оперировать тебя там. Кивнув, она приоткрыла рот, и воздух вылетел с заминкой, будто у Пэйн были проблемы с дыханием. – Так будет лучше. Боже… и что сейчас? Он говорит, что любит ее? Похоже на то, просто своим соб-ственным, извращенным способом. – Слушай… будь осторожна, – пробормотал он. Бестолочь. Придурок хренов. Но это – все, что он мог вымолвить. – Ты… тоже, – простонала она. По своему собственному желанию его здоровая рука медленно скользнула к ее ла-дони. Когда он слегка усилил хватку, Пэйн не пошевелилась и не ответила, и у Ви возникла внезапная паническая мысль о том, что он упустил свой шанс, и Пэйн уже ушла. – Пэйн. Ее веки затрепетали. – Да? Открылась дверь, и показалась голова Джейн. – Нам пора. – Да. Хорошо. – Ви напоследок сжал руку сестры; потом в спешке покинул комна-ту. Когда он вышел в коридор, появился Рейдж, а за ним – Зи и Фьюри. Хорошо. Фью-ри был особо искусен в гипнозе людей… и делал уже это однажды в Святом Франциске. Ви подошел к Рофу. – Ты покормишь ей, ведь так? Когда она выйдет из операционной, ей понадобится кровь, а твоя – самая сильная из имеющихся ресурсов. Ви озвучил требование, и было бы неплохо хоть немного подумать о Бэт, о короле-ве, которая может не захотеть делиться своим хеллреном. Однако, Ви, эгоистичному уб-людку, было плевать. Но потом Роф кивнул. – Именно моя шеллан предложила это. Ви с силой зажмурил глаза. Черт, она была достойной женщиной. Воистину. Прежде чем уйти, он в последний раз взглянул на свою шеллан. Джейн стояла твердо, словно дом на плотном грунте, ее лицо и глаза излучали силу и уверенность. – Мне нечего сказать, – хрипло сказал он. – Я знаю, что ты хочешь передать. Ви стоял в трех футах от нее, словно прибитый к полу, желая быть иным мужчи-ной. Желая… чтобы все было иначе. – Иди, – прошептала она. – Я все поняла. Ви напоследок взглянул на Бутча, и когда коп кивнул в ответ, окончательное решение было принято. Ви кивнул своему парню и вышел, из тренировочного центра, через подземный туннель – прямиком в Яму. Где он быстро осознал, что физическое расстояние не играло никакой роли. Он все еще находился посреди драмы… и не особо верил, что не сорвется туда, чтобы «помочь». Прочь. Ему нужно уйти подальше от всех них. Вырвавшись сквозь массивные парадные двери, он вышел во внутренний двор… и застыл, никуда не направляясь, прямо как машины, припаркованные в ряд друг за другом у фонтана. Пока он стоял, застывший, словно каток, его внимание привлек странный, отрыви-стый шум. Сперва Ви не смог определить источник, но потом он опустил глаза вниз. Его сияющая рука тряслась, задевая верхнюю часть бедра. Сияние за освинцованной кожей было столь ярким, что могло обеспечить ему ко-соглазие. Черт возьми. Он балансировал на самом краю, в шаге от нервного срыва, практиче-ски завис в воздухе. Выругавшись, он дематериализовался в место, которое служило ему прибежищем в подобном его состоянии. Он не хотел там оказаться, не хотел лететь сквозь ночь… но, как и в случае с Пэйн, его судьба была в чужих руках. -------------------------------------------------------------------------- Capisce (ит.) – Сечешь? Понимаешь? Картина Элвиса Пресли
Ему снился старый сон. Столетней давности. И все же картины прошлого были свежими и ясными, как и ночь, целую вечность назад изменившая весь его мир. В глубоком сне Кор увидел пред собой призрак злобной женщины, туман клубился вокруг ее белых одежд, поднимая их на холодном ветру. Кор мгновенно понял, почему она явилась из глухого леса… но сама жертва пока не ведала о появлении призрака и ее цели. Его отец слишком увлеченно преследовал на своем скакуне человеческую женщи-ну. Но потом Бладлеттер заметил приведение. Затем последовательность событий был столь же четко предопределена, как и ли-ния роста его бровей: прокричав, Кор пришпорил своего коня; в это время его отец выпустил человеческую женщину, и нацелился на приведение. Кор никогда не успевал во время. Всегда, он с ужасом наблюдал, как женщина в прыжке скинула отца из седла. А потом пламя… пламя, которое женщина наслала на Бладлеттера, было ярким, бриллиантово-белым, мгновенно вспыхнув, оно поглотило отца Кора за считанные секунды, вонь горелой плоти… Кор резко подскочил, хватаясь боевой рукой за грудь, его легкие бесполезно рас-ширялись, не вбирая ни капли воздуха. Упершись руками в лежанку, укрытую простынями, он помог себе приподняться, чертовски радуясь тому, что был один в покоях. Никто не должен видеть его в таком со-стоянии. Пока он пытался вернуться к реальности, его дыхание эхом отражалось от голых стен, звуки многократно усиливались, и в итоге стали напоминать крики. Повинуясь им-пульсу, он мысленно зажег свечу рядом с ним. Немного помогло. Потом он встал с крова-ти, чтобы размять тело, процедура растягивания мускул и костей, а затем возврат их в правильное положение оказала благотворное влияние и на мозги. Ему нужна пища. И кровь. А также сражение. Тогда он почувствует себя в своей тарелке. Тогда он снова познает Дзен и все будет прекрасно. Одевшись в поношенную кожаную одежду и прикрепив кинжал к ремню, Кор вы-шел из своей комнаты в коридор, расположенный на сквозняке. Доносившиеся издалека голоса и звон оловянной посуды подсказал ему, что Первая трапеза была накрыта внизу, в большом зале. Замок, в котором жил он и шайка его ублюдков был именно тем самым, обнару-женным ими в ночь смерти его отца. Именно эта крепость возвышалась над сонной сред-невековой деревушкой, которая затем перешла в разряд доиндустриальных поселений, и после выросла в маленький город с населением в пятьдесят тысяч человек. Что, учитывая повсеместное расселение хомо сапиенсов, было сравнимо с папо-ротником в дубовом лесу. Крепость отлично подошла ему… по причинам, привлекшим его внимание в самый первый раз. Прочные каменные стены и ров с мостом оставались на прежнем месте, и функционировали так же хорошо, удерживая людишек подальше. Да еще присовокупляя к этому кровавые россказни и сочную правду, которые вызывали мрачное перешептывание о его землях, доме, о его людях. Воистину, за последние несколько столетий он и его солдаты выполняли свою обязанность по поддержанию чокнутых мифов о вампирах, время от времени выходящих на улицы на «охоту». Легко сделать, будучи убийцей и обладая способностью к дематериализации. «Бу!» никогда не было столь эффективно. И все же, проблемы возникали. Без посторонней помощи истребляя лессеров в Ев-ропе, им нужно было ухищряться и поддерживать свои навыки на уровне. К счастью, не-достаток тренировок они восполняли за счет людей,… хотя, ему и его братьям приходи-лось оставаться в тени, сохраняя свою истинную сущность и происхождение в тайне. Они влились в человеческую жажду возмездия. У людей была лишь одно положительная черта – их гнев, когда дело касалось со-вершивших злодеяние. С «преступлениями» вампиров, охотящихся только на педофилов, насильников и убийц, мирились гораздо легче. Господь знает, что в случае нападения на порядочного человека, люди, как осы, вылетали из ульев, защищая свой дерн. Но насиль-ники? Око за око, так написано в Библии. Так продолжалось два десятилетия; они надеялись, что их настоящий враг, Обще-ство Лессинг, пошлет больше подходящих для них врагов. Однако никто не появился, и Кор пришел к выводу, что в Европе не осталось ни одного лессера. В конце концов, каж-дую ночь во время охот на селян, он и его парни прочесывали тысячи миль в разных на-правлениях, поэтому должны были наткнуться на убийц как-нибудь, где-нибудь. Увы, не было ни одного. Однако их отсутствие казалось логичным. Война давным-давно пере-дислоцировала континенты: тогда, когда Братство Черного Кинжала уехало в Новый Свет, Общество Лессинг, как псы отправились следом, оставив самые отбросы для Кора и его ублюдков. Какое-то время убийц хватало для поединков, они обеспечивали их знатными сражениями. Но то время ушло, а люди – не достойные противники их стати. По крайней мере, лессеры могли с ними конкурировать. Его окружало осязаемое чувство неудовлетворенности, пока он спускался по лест-нице из грубого камня, ботинки вытаптывали древний, потертый ковер, который следовало заменить поколения назад. Представшее внизу обширное пространство было каменной пещерой с огромным дубовым столом, поставленным пред очагом, столь же большим, как гора. Люди, выстроившие замок, укрыли грубые стены гобеленовыми полотнами, но картины с изображенными воинами на знатных жеребцах состарились не меньше ковров: изорванные лохмотья уныло свисали с креплений, нижняя кромка становилась все длиннее, и без сомнений в скором времени она также окажется на полу. Перед полыхающим огнем, на резных стульях сидела шайка его ублюдков, уплетая оленье мясо, куропаток и голубя, пойманных в землях вокруг его замка, выпотрошенных в поле и приготовленных в камине. Они пили эль, бродивший в погребах под землей, и ели они из оловянных тарелок, используя охотничьи ножи и вилки. Электрических предметов в замке было немного… что до Кора, так они ему вооб-ще ни к чему, но у Тро на это иное мнение. Мужчина настоял, чтобы каждая комната была оборудована компьютером, которые требовали мерзкую электропроводку, непонятную для него и не вызывающую интереса. Но был резон в модернизации. Пускай Кор не умел читать, сим навыком владел Тро, а люди были не только бесконечными разносчиками греха; ублюдков также восхищали возможности… таким образом они определяли местонахождение жертв по всей Европе. Место во главе стола ожидало его, и в мгновение, когда он сел, остальные прекра-тили трапезу, склоняя головы. Справа, на почетном месте сидел Тро, и бледные глаза вампира сияли. – Как поживаешь? Сон, этот проклятый богом сон. По правде говоря, он рассыпался на кусочки, но другие об этом не узнают. – Неплохо. – Протянув вилку, он насадил на нее бедрышко. – И по твоему выраже-нию лица, я осмелюсь предположить, что ты что-то задумал. – Да. – Он протянул толстую пачку, которая, казалось, была подборкой газетных статей. Сверху лежала броская черно-белая фотография, и Тро указал на нее. – Я хочу его. Изображенный человеческий мужчина был тучным, с темными волосами, сломан-ным носом и низким, обезьяньим лбом. Заголовок и колонки сливались для Кора в сплошной узор; однако, он четко видел злобу в изображении. – Почему конкретно этот мужчина, трэйнер ? – Хотя, Кор и так знал причину. – Он убивал женщин в Лондоне. – Как много? – Одиннадцать. – До дюжины не дотянул. Тро неодобрительно нахмурился. Очаровательно, на самом деле. – Он резал их живьем, выжидал, пока они умрут чтобы… взять их. – Трахнуть, ты имел в виду? – Кор клыкам оторвал мясо от кости, и, не дождав-шись ответа, он выгнул бровь. – Ты имеешь в виду, что он трахал их, Тро? – Да. –Хм. – Кор холодно улыбнулся. – Грязный мелкий дурень. – Их было одиннадцать. Женщин. – Да, ты уже упоминал. Значит, он скорее озабоченный мелкий развратный дурень. Тро забрал бумаги назад и пролистал их, рассматривая лица презренных человече-ских женщин. Без сомнений, в это мгновение он молился Деве-Летописеце, надеясь полу-чить возможность послужить расе, которая отличалась от вражеского стана лишь отсутст-вием церемонии инициации. Как жалко. И не видать ему одиночной поездки… поэтому он выглядел таким опечаленным: увы, клятва, данная этой пятеркой в ночь сожжения Бладлеттера привязала их к Кору же-лезными цепями. Они никуда не отправятся без его согласия или одобрения. Но, что касалось Тро, то сей мужчина был привязан к нему много, много раньше, не так ли. В развернувшемся молчании щупальца сна снова охватили мозг Кора… как и жже-ние от осознания того, что он так и не нашел призрачную женщину. А это неправильно. Являя собой основу мифов в человеческих умах, Кор не верил в призраков, приведений, заклинания и проклятья. Его отца убило что-то из плоти и крови, и охотник внутри Кора хотел выследить и уничтожить гадину. – Что ты скажешь? – спросил Тро. Так похоже на него. Настоящий герой. – Ничего. Или я бы уже сказал, не так ли? Пальцы Тро начали отстукивать ритм по старой, протравленной древесине, и Кор с удовольствием позволил ему играть в барабанщика. Остальные просто продолжали есть, ожидая, когда закончится это противостояние тем или иным способом. В отличие от Тро, остальных солдат не особо волновали выбранные цели… при условии, что они были сы-ты, напоены и обслужены, подчиняясь приказу, они могли драться когда-угодно и где-угодно. Насадив на вилку очередной ломоть мяса, Кор откинулся в огромном дубовом кресле, его взгляд переместился на дряхлые гобелены. На выцветших полотнах разверну-лись картины людей, отправляющихся на войну верхом на скакунах с оружием в руках, которые Кор оценил по достоинству, и эти изображения чертовски ему опротивели. Ощущение, что он находился не там, где должен был, покалыванием прошлось по плечам, заставляя его дергаться так же, как и своего помощника. Двадцать лет без единого лессера и уничтожение людей для поддержания навыков – скудное существование для него и его команды. И все же, в Старом Свете остались вам-пиры, и Кор задержался на континенте, надеясь найти среди них то, что видел лишь во снах. Ту женщину. Убившую его отца. И куда все это промедление привело его? Решение, с которым он долго играл, вновь кристаллизовалось в его мыслях, обре-тая форму и строение, углы и арки. Но импульс, который прежде всегда увядал, сейчас, казалось, зарядился от кошмара энергией, которая превратила простую идею в действие. – Мы отправляемся в Лондон, – сказал он. Пальцы Тро мгновенно замерли. – Спасибо, мой господин. Кор склонил голову и улыбнулся про себя, думая, что Тро, может, и получит воз-можность уничтожить этого человеческого мужчину. А может… и нет. Однако путешествие назревало неминуемо. ----------------------------------------------------------------------- Трэйнер – обращение, используемое среди мужчин для выражения взаимного уважения и привязанности. Примерно эквивалентно «дорожайшему другу».
