Перевод: РыжаяАня Редактура: Энтентеева Нина, Milochka, Bewitched Перевод осуществлен на сайте jrward.ru
Размещен с разрешения администрации
Не предназначен лицам младше 18 лет.
Битва между добром и злом вложила судьбу человечества в руки невольного спасителя и его шайке падших ангелов. Им необходимо победить семь смертных грехов и спасти семь душ. Удачно выполнив первое задание, Джим Хэрон сражается с демоном, способным принять любое обличье, дабы получить душу, которую он должен самостоятельно определить. И будто этого мало, его бывший босс хочет, чтобы Джим убил находящегося в самоволке члена подразделения - Исаака, мужчину, которого - как верит Джим - ему предназначается спасти. Джим знает из своего опыта, что попадая в подразделение - обратного выхода нет. Но когда Джим находит Исаака, желая предупредить его, того забирает полиция за нелегальный уличный бой. Становится очевидно, что Исаак влюбляется в свою прекрасную юристку. Станет ли их любовь искуплением, которое спасет душу Исаака? И расставила ли демон Девина хитроумный капкан?
Когда на кухне раздались выстрелы, отдавшиеся эхом, от которого зазвенело в ушах, и глаза защипало от слез, Гри закричала через скотч, закрывавший рот. Она услышала, как два тела рухнули на пол, но с ее точки обзора не было видно, кто ранен. Кто-то стонал. Сердце гулко билось, она подняла голову и изогнула шею. Матиаса не было вид-но… значит, его зацепило… она надеялась на это. Исаак…? Ее отец…? Двигаясь по деревянным полам словно гусеница, Гри обогнула кухонный остров. Первым она увидела отца в кресле. Именно он стонал, яростно борясь со скотчем, удер-живавшим его руки и ноги. Где Исаак? Ледяной ужас заменил каждую унцию крови в ее венах, и она узнала ответ на свой вопрос прежде, чем увидела его, лежавшего на полу, у самого входа в комнату. Он не шевелился, его пистолет лежал в вялой, раскрытой ладони, глаза незряче ус-тавились на потолок. Гри снова закричала, ее тело съежилось, щека скрипела на лакированном полу, ее душа и разум отказывались принимать неизбежное. Метаясь на полу, она дюйм за дюй-мом приближалась к нему, надеясь помочь, с трудом преодолевая расстояние… Внезапно, ее руки обрели свободу. Своими метаниями она просто разорвала путы. Исполнившись неожиданной коор-динацией, она сорвала скотч со рта и потащила себя на руках к Исааку. Пуля вошла прямо в его сердце. На его толстовке была маленькая дырочка, словно укол булавки с пятнами сажи по краям. Но, этого более чем достаточно, чтобы убить его. – Исаак, – прошептала она, касаясь его холодного лица. – О, Боже… не уходи… Его рот был слегка приоткрыт, расширенные зрачки смотрели в потолок, дыхание было неглубоким, почти отсутствовавшим. Он сделал все это, чтобы спасти ее, изменил планы, сдался. В конце концов, этому сумасшедшему, злому человеку не было смысла врать. – Исаак… я люблю тебя… прости… Его голова медленно повернулась в ее сторону, глаза попытались сфокусироваться. Когда он нашел ее лицо взглядом, слезы заблестели в его ледяных глазах, одна капелька сбежала из уголка, скатившись по его виску на пол. – Я… – Я позвоню 911, – спешно сказала Гри. Но когда она, было, бросилась к телефону, он поймал ее руку в удивительно силь-ной хватке. – Нет… – Ты умираешь… – Нет. – Он протянул свободную руку к застежке на кофте. Несмотря на дрожащие пальцы, он сумел схватить собачку и опустить ее… Обнажая бронежилет на своей груди. – Просто… выбило… дыхание. – На этих словах он сделал хороший вдох, от кото-рого грудная клетка полностью расширилась, и выдохнул спокойно и ровно. – Снял его… с мертвого солдата… Гри моргнула. Потом отпихнула его руки с пути и ощупала дыру… где застряла пуля, пойманная растяжимым кевларом. Ее тело действовало по своей воле, Гри охватила странная суперсила, когда она оторвала Исаака от пола и прижала к своему сердцу. – Ты… – Она разрыдалась, когда ужас и страх уступили стремительному облегче-нию. – Ты гениальный мужчина. Ты гениальный… глупый мужчина… А потом его руки обхватили ее, и он отстранился. Он слишком рано разъединил объятия и подхватил пистолет. – Оставайся здесь. Захрипев, он поднялся, и шаркая ногами двинулся вперед, проверить Матиаса, а Гри в этот момент развязала ноги и бросилась к своему отцу. – Ты в порядке? – спросила она, начав освобождать его руки. Он яростно кивнул, его взгляд обратился не к ней, а к Исааку, будто отец не мог поверить, что мужчина выжил. И как только его руки обрели свободу, он начал развязы-вать путы с лодыжек. Гри оглянулась, а потом на случай если появится кто-то еще, она потянулась к де-вятимиллиметровому, который дал ей отец, когда появился Джим Херон. Если это вообще был он. Что-то подсказывало, что увиденное ею и ее отцом, вовсе не было реальным.
***
Матиас знал, что рана смертельная, и был рад этому. Да, он хотел умереть от пис-толета Джима Херона, но Исаак тоже прекрасно справился… и Рос участвовал в том спа-сении, не так ли? По крайней мере, он расквитался хотя бы с одним из них. Когда разорванная артерия дала течь в грудину, дыхание затруднилось, кровяное давление упало, его тело начало неметь и остывать. И это прелестно. Никакой больше бо-ли. Ну, не совсем. Эта жалящая агония с левой стороны груди навечно с ним… и лежа при смерти, он понял, в чем дело: он ошибался. Это не подготовка его сердца к инфаркту. Это была – потрясение всей жизни! – его совесть. Он понял это, подумав о том, что убил относительно невиновного мужчину на глазах любящей его женщины, и боль в тот мо-мент усилилась в геометрической прогрессии. Разве это не ирония? Каким-то образом, погрязнув в грехе, социопат обрел свою душу. Слишком поздно. И, черт, но это было неплохо. Он скоро умрет, а после ничего не имело значения. Белый свет, пришедший за ним пару раз, когда его собирали на операционном столе, ждал своего часа. Матиас не думал, что это Рай. Дерьмо скорее всего было неким обманом зрения, просто один из сопровождающих смерти… Исаак встал над ним, сильный и высокий, его толстовка была расстегнута, обнажая бронежилет. Убедившись, что ему не мерещиться, Матиас начал смеяться… и боль в его груди внезапно ослабла. – Сукин… – он не успел произнести «сын», когда его сотряс приступ кашля. Когда он отступил, Матиас почувствовал, как кровь сочится из его рта вниз по ще-ке, а сердце начало биться в груди как животное, запертое в клетке. Когда Исаак сел на пол, Матиас подумал о татуировке на спине парня. Мрачный жнец, воистину. Он гадал, сделает ли парень очередную зарубку на пояснице. Как много он готов поставить на то, что она станет последней? Исаак, покачав головой, прошептал, – Я должен позволить тебе умереть. Ты зна-ешь это, верно? Матиас кивнул. – Спасибо… тебе. Он поднял оледеневшую руку, и мгновение спустя почувствовал, как ладонь об-хватило что-то теплое и твердое. Рука Исаака. Все закончилось так странно. Тогда, в пустыне, Джим спас его, но здесь и сейчас, в этой кухне, Исаак давал ему то, чего Матиас жаждал все это время. Прежде чем закрыть глаза в последний раз, он посмотрел на Алистара Чайлда. Его освободила дочь, и он обнимал ее, держа в безопасности, его голова прижалась к ее. Будто почувствовав чужой взгляд, мужчина оглянулся. Облегчение на его лице было колоссальным, будто он знал, что Матиас умирает и больше никогда не вернется… и даже если это не воскресит сына, которого он потерял, смерть Матиаса навсегда обезопасит его и будущее его дочери. Матиас кивнул парню, а потом опустил веки, приготовившись к надвигавшейся пустоте. Боже, он жаждал ее. Его жизнь не стала даром ему самому или миру, и он с не-терпением ждал небытия. В ожидании огромного ничто, когда он уже не был живым, но еще не умер, он вспомнил Алистара в ту ночь, когда он потерял сына. – … Дэн… ни… малыш… мой Дэнни… Матиас нахмурился и осознал, что он не просто подумал слова, а произнес их вслух. То же самое он сказал прямо перед тем, как наступить на детонатор бомбы. В этот момент, его накрыл белый свет – следствие онемения… а может он прошел сквозь ощущение, будто само чувство было дверью. С его появлением, огромное, умиро-творяющее спокойствие охватило разум Матиаса, его тело и душу также уверенно, будто его очистили от всех греховных мыслей или деяний на протяжении его земного бытия. Иллюминация влияла не только на зрение. Свет – все, что Матиас видел, знал, все, чем он был. Рай действительно существует. И, да, изумительная пустота… блаженная… Где-то за пределами его зрения, наплыл серый туман, сначала не явившись ни чем конкретным, но постепенно расширяясь и темнея до черноты, и мгла начала поглощать свет. Матиас боролся с этим наводнением, инстинкты твердили ему, что не к этому он стремился… но ему не выиграть этой битвы. Туман превратился в смолу, укрывающую его, заявляющую свои права, затягивая в спираль, которая сжималась… сжималась до тех пор, пока его не выбросило к морю с те-лами. Извиваясь в удушающей, обволакивающей волне, Матиас врезался в корчившиеся тела. Плененный в масляной бесконечности, он кричал… вместе со всеми остальными. Но никто не пришел. Никто не обратил внимания. Ничего не случилось. Вечность наконец-то получила его, и уже никогда не отпустит.
– Он мертв. Сказав эти слова, Исаак поднялся на ноги и сделал глубокий вдох. Напротив него, Гри и ее отец тесно прижались друг к другу, и какое-то мгновение он одобрительно смот-рел на них – живых, здоровых и сплоченных. Спасибо тебе, Боже, подумал он… хотя не был религиозным человеком. Спасибо, Господь Всемогущий. – Оставайтесь там, – сказал он им, прежде чем закрыть и запереть черный вход. Десять минут ушло на то, чтобы обыскать и обезопасить весь дом, и последним де-лом он направился к передней двери, перепроверяя, чтобы все замки были тщательно за-крыты… Исаак нахмурился и взглянул из окна на лужайку. Там была маленькая собака… сидя на коротких лапах, она склонила голову, уставившись на Исаака. Какая милаха… ей бы не повредила стрижка, но прическа – удел только лучших из людей и терьеров. Исаак приоткрыл дверь и крикнул: – Ты живешь здесь? Когда собачья голова наклонилась в другой бок, Исаак осмотрел передний двор, надеясь, что из-за деревьев в любой момент покажется Джим Херон. Не было никого, кроме пса. – Хочешь зайти? – спросил он у животного. Пес, казалось, слегка улыбнулся, оценив любезное приглашение. Но потом живот-ное отвернулось и побежало прочь, от легкой хромоты накренившись вправо. В одно мгновение он исчез. Черт возьми, прямо саундтрек сегодняшней ночи, подумал Исаак, снова закрывая дверь. Как только он вернулся на кухню, Гри оторвалась от отца и кинулась к нему, с си-лой врезавшись в него, обхватывая руками. И он с благодарным вздохом притянул девуш-ку к себе, прижав к груди, чувствуя, как ее сердце бьется напротив его. – Я люблю тебя, – сказала она, уткнувшись в бронежилет. – Прости. Я люблю те-бя. Черт, значит, он не ослышался тогда, лежа на полу. – Я тоже тебя люблю. – Подняв ее лицо, он поцеловал Гри. – Хоть и не заслужи-ваю. – Замолчи. Сейчас именно она целовала его, и он более чем был склонен позволить ей это… но недолго. Он слишком рано разорвал контакт. – Слушай, я хочу, чтобы ты с отцом сделала кое-что для меня. – Все, что угодно. Он взглянул на часы. Девять сорок-девять. – Возвращайтесь в город… куда-нибудь в людное место. В один из частных клубов или что-то вроде того. Я хочу, чтобы вас двоих увидели этим вечером, вместе. Скажите людям, что поужинали или посмотрели кино. В духе «отец-и-дочь». Когда ее взгляд переместился на тело Матиаса, она сказала: – Я могу помочь. – Мы можем помочь, – поправил ее отец. Исаак сделал шаг назад и покачал головой. – Я позабочусь о телах. Лучше, чтобы никто из вас не знал, где они находятся. Я разберусь с этим… а сейчас, вам нужно идти. Чайлды выглядели так, будто собирались поспорить, но он не станет слушать их. – Подумайте об этом. Все кончено. Матиас мертв. Как и его заместитель. С их уходом подразделение вновь станет тем же, должно быть… им будут руководить пра-вильные люди. Ты вышел. – Он кивнул Чайлду. – Я вышел. С прошлым покончено… если вы разрешите мне заняться делом. Дайте сделать все правильно… в последний раз. Ее отец выругался… что случалось крайне редко. А потом сказал: – Исаак прав. Пойду, переоденусь. Когда отец ушел, Гри посмотрела на Исаака, медленно обхватывая себя руками. Ее взгляд стал серьезным. – Это конец, для нас с тобой? Сегодня вечером? Здесь и сейчас? Исаак подошел к ней и обхватил лицо руками, слишком ясно ощущая реальность, от которой он не в силах скрыться, и с которой Гри не сможет жить. С болью в груди, которая совсем не была связана с пулей, он сказал одно опусто-шающее слово: – Да. Когда Гри обмякла, плотно закрыв глаза, он был вынужден сказать правду: – Так будет лучше. Я – не твой тип мужчины… и даже если не придется больше волноваться о подразделении, я не то, что тебе нужно. Она резко открыла глаза, и взглянула на него. – Сколько мне лет? – спросила она. – Давай, скажи. Сколько? – Эм… тридцать два. – И знаешь, что это значит? По закону я могу пить, могу курить, голосовать, слу-жить в армии, а также могу самостоятельно принимать гребаные решения. Так как насчет того, чтобы позволить мне самой выбирать, что хорошо для меня… а что нет? Верно. Сейчас совсем не подходящее время, чтобы заводиться. И на самом деле, он не считал, что она продумала все осложнения жизни с мужчиной с его прошлым. Он отступил назад. – Иди со своим отцом. Позволь мне убрать все здесь и в городском доме. Ее взгляд удерживал его. – Не разбивай мое сердце, Исаак Рос. Не смей разбивать мне сердце, прекрасно зная, что для этого нет оснований. На этом, она поцеловала его и вышла из кухни… и, наблюдая за ее уходом, он чув-ствовал, будто разрывается между двумя возможными исходами: в одном он остается с ней и пытается построить отношения, в другом – он оставляет Гри одну налаживать свою жизнь и двигаться дальше. Он слышал, как она и ее отец ходили наверху, готовясь к выходу в свет, притво-рившись, будто они вовсе не видели этим вечером, как в их домах убили по человеку. Будто вовсе не надеялись, что солдат, которого им вообще не следовало встречать, поза-ботится о трупах. Господи, и это он задумывался о том, чтобы войти в ее жизнь? Исаак пробыл в одиночестве не больше двадцати минут, они старались как можно скорее отправиться в город на Мерседесе Чайлда. Перед их отъездом, Исаак пожал руку ее отца, но даже не протянул Гри своей ла-дони… потому что не верил, что удержится от прощального поцелуя. Он смотрел на ее черное платье, волосы, собранные в прическу, и макияж, вспоминая, какой он увидел ее в первый раз: красивая, образованная женщина из высших кругов, с самыми умными глаза-ми, в которые он когда-либо получал честь смотреть. – Будь осторожна, – он хрипло сказал Гри. – Я позвоню, чтобы сообщить, когда можно вернуться назад. Никаких слез и возражений с ее стороны. Она просто кивнула, развернулась на пятках и направилась к машине отца. Когда отец и дочь уехали, он подошел к парадной двери и наблюдал за задними фонарями седана. Он вытер свои глаза. Дважды. Красные сигнальные огни скрылись, и он чувствовал, будто его оставили позади. Но это бред, ведь так? Нельзя быть оставленным позади, когда уходишь именно ты. Верно? Нуждаясь в каком-то контакте, некой надежде, он окинул взглядом линию деревьев на дальней стороне лужайки. Ни признака Джима или его парней… а также собаки. И все же, он мог поспорить, что за ним следили. – Джим? Ты там? Никто не ответил. Никто не вышел из листвы. – Джим? Вернувшись обратно в дом, у него возникло странное предчувствие, что он больше никогда не увидит Херона снова. Странно, ведь Джим так отчаянно рвался в спасители. Но с другой стороны, тело Матиаса остывало на кухонном полу, и значит, сейчас Исаак был в безопасности… следовательно, цель мужчины достигнута, не так ли? Хотя… чтобы быть уверенным, он не снимал бронежилет до рассвета. Нет причин принимать жизнь за должное.
– Джим? Ты здесь? Пока Исаак взглядом прочесывал деревья, Джим стоял не больше чем в трех футах от парня, жалея, что не может обнять придурка. Боже… когда раздались те два выстрела, и он наблюдал сквозь кухонные окна, как рухнули Матиас и Рос, казалось, будто с его бессмертной жизни скосили годы. Но Исаак был в порядке. Он спас себя трезвым, оборонительным мышлением. Как его и учили. – Джим? И сейчас, смотря на своего сослуживца, чистая, настоящая эйфория заполнила его. Он выиграл. Снова. Катись к черту, Девина, подумал он. Катись к черту. Исаак был жив, как и Гри со своим отцом. И, несмотря на то, что он ошибся с ду-шой в самом начале, все вышло как надо… хотя речь Найджела о наказании оказалась не-существенной, не так ли? Джим посмотрел через плечо на Эдриана и Эдди, и удивился, обнаружив, что пар-ни не улыбались. – Что-то не так… Он не успел закончить предложение. Бешеный водоворот закружился у ступней, вращая его, поднимаясь, чтобы поглотить его ноги, бедра, грудь. Он попытался бороться, но не мог убежать от… Его молекулы перемешивались и разлетались, пока он не стал роем, двигающемся в разных измерениях времени и пространства, направляясь к неизвестному пункту назна-чения. Когда Джим вновь собрался в одно целое, он понял, где находиться… и при виде рабочего стола Девины свело желудок. Он не выиграл. Так ведь. – Нет, не выиграл, – сказала она позади него. Повернувшись на пятках, он смотрел на нее, стоящую в арке. Она приняла облик брюнетки, вся из себя прелестная, лощеная и фальшивая, как версия куклы Барби на саму себя. Она улыбнулась, ее красные губы обнажили красивые, белоснежные зубки. – Матиас выстрелил в Исаака с намерением убить. Состоялась смерть или нет – не существенно. Mens rea… преступный умысел. На стене над ее головой висел черный флаг – первый ее трофей. – Ты проиграл, Джим. – Ее улыбка стала еще шире, когда Девина подняла руки, указывая на ее огромную, липкую тюрьму, возвышавшуюся над ними. – Сейчас он здесь, мой навеки. Джим сжал руки в кулаки. – Ты жульничала. – Да? – Ты притворилась мной, не так ли? Должно быть, так Матиас попал в тот дом. Ты заставила его принять мой облик, либо сделала это сама. Ее самодовольная радость – вот подтверждение, в котором он нуждался. – Ну, ну, Джим… я никогда не жульничаю. Поэтому, не понимаю, о чем ты гово-ришь. – Девина направилась к нему, двигаясь чувственно и плавно. – Скажи вот что: не желаешь задержаться ненадолго? У меня есть пара предложений, как нам провести время. Оказавшись прямо перед ним, она скользнула красными когтями вверх по его гру-ди и наклонилась ближе. – Мне нравится быть с тобой, Джим. Он резко схватил ее запястье и сжал достаточно жестко, чтобы сломать. – Похоже, ты любишь наказания. Если ты не запомнила, то я разнес тебя на кусоч-ки в прошлый заезд. Сучке хватило наглости надуть губы. – Ты делаешь мне больно. Он не поверил этому ни на секунду. – А ты скажи или сделай что-нибудь. Она снова улыбнулась. – Ты прав, Джим, любовь моя. Ты прав. Он разжал хватку, будто она обожгла его, желудок сжался, когда он заметил огонек во взгляде Девины. – Верно, Джим, – пробормотала она. – Я испытываю к тебе чувства. И это пугает тебя, не так ли? Боишься, что ответишь взаимностью? – Вовсе. Нет. – Ну, мы поработаем над этим. Прежде чем он успел остановить ее, она поднялась и вцепилась в его губы в быст-ром поцелуе, а потом прикусила нижнюю губу достаточно сильно, чтобы пустить кровь. Она быстро отступила назад, будто знала, что перегнула палку. – На сегодня прощай, Джим. Но мы увидимся очень скоро. Обещаю. Он с отвращением вытер рот тыльной стороной ладони и сплюнул на пол. И он со-бирался было ответить, но потом нахмурился, вспомнив то, что сказал ему Найджел на той лужайке. Знай, что ты далеко пойдешь в этой игре, если будешь руководствоваться разу-мом, а не гневом. Сейчас улыбался именно Джим… хоть и мрачно. Были вещи хуже, чем влюбив-шийся в тебя враг: как бы сильна, непредсказуема и опасна Девина ни была, этот ее взгляд, этот пылающий, неконтролируемый взгляд – вот оружие. Отталкивая свои собственные эмоции, Джим опустил руку вниз и приподнял ладонью член. Реакция Девины была незамедлительной и электрической. Когда ее горячий взгляд переместился на его бедра, она приоткрыла рот, будто ей не хватало воздуха, груди при-поднялись в корсете ее платья. – Хочешь этого? – спросил он хрипло. Она кивнула как марионетка. – Не достаточно, – сказал он, ненавидя ее, ненавидя себя. – Скажи это, сучка. Ска-жи. Хриплым, голодным голосом, она выдохнула: – Я жажду тебя… Джим отпустил хватку, чувствуя себя грязным, изнутри и снаружи. Но война урод-лива, верно, даже если сражаешься на хорошей, доброй стороне. Средства для достижения цели, подумал он. Его тело и ее нужды были инструмен-тами, и он использует их, если потребуется. – Хорошо, – прорычал он. – Это хорошо. На этом, он приказал телу оторваться от пола, в этот раз водоворот энергии при-звал именно он, никто другой. Он взмывал все выше и выше, Девина потянулась к нему, на ее лице отразилось болезненное желание, которое подстегивало его. А потом он не смотрел на нее больше; он изучал стены темницы, выискивая девоч-ку, которую с ненавистью к себе был вынужден покинуть вновь… а также босса, которого он пытался спасти, но потерпел неудачу. За первой душой он вернется. Но последняя… Джим боялся, что Матиас останется здесь навечно, его бесконечные страдания вполне заслужены. Но Джим оплакивал смерть Матиаса. Он хотел искупить душу парня. Джим очнулся на лужайке Капитана Алистара Чайлда. И вспомнив свое первое за-дание, он решил, что преуспел в появлении и исчезновении на травке. Эдриан и Эдди были по обе стороны от него, оба ангела были мрачны и серьезны. – Мы проиграли, – сказал Джим. Будто они и без него не знали. Эдриан протянул руку, и когда Джим ухватился за нее, парень помог ему встать. – Мы проиграли, – снова пробормотал он. Оглянувшись через плечо, он подумывал, чтобы зайти в фермерский дом и помочь Исааку разобраться с останками Матиаса. Но решил остаться в стороне. У солдата и так возникнет много трудностей при попытке осознать то, что не поддавалось объяснению… еще один контакт с Джимом лишь обеспечит Исаака дополнительной информацией, кото-рая сломает его мозг. – Колдвелл, – сказал он своим парням. – Мы возвращаемся в Колдвелл. – Резонно, – пробормотал Эдди, будто совсем не удивился решению. И Джим не станет озадачивать себя тем, кто станет следующим в игре. Как он вы-яснил из конкретно этого задания, души сами найдут его. Поэтому он мог последовать тому, что говорило ему сердце: самое время, чтобы семья Бартен похоронила свою дочь подобающим образом. Джим был ангелом, который осуществит это. Развернув свои огромные, переливающиеся крылья, он последний раз взглянул на кухонные окна. Исаак Рос занимался делом с мрачной решительностью, управляясь со всем с той же степенью компетенции и силы, как и всегда. С ним все будет в порядке… учитывая, что ему хватит мозгов остаться с этой юри-сткой. Боже, оказаться достаточно удачливым, чтобы найти любовь, подобную этой? Только дурак отвернется от такой возможности. Джим взлетел в ночное небо, будто был рожден для этого, крылья несли его в хо-лодном воздухе, ветер бил в лицо, перебирал волосы, а его команда держалась следом. Следующая битва с Девиной близилась. И он использует свое новое оружие против нее по максимуму. Даже если это убьет его.
Неделю спустя… Раздевшись в гардеробной, Гри повесила черный костюм вместе с остальными, и было невозможно не вспомнить, как одежда была упорядочена раньше. Костюмы были слева от двери. Сейчас они развешаны напротив двери. В одной шелковой блузке и чулках она обошла полки, касаясь одежды, гадая, что развесила она тем днем… а что сделал Исаак после ее отъезда. Закрыв глаза, она хотела заплакать, но сил не было. После «все-чисто» той ночью, неделю назад, от него не было никаких известий… когда, между прочим, он отправил простое смс вместо того, чтобы сказать лично или по-звонить. После? Ни звонков, ни е-мэйл, ни визитов. Будто он вообще не существовал. И он не оставил ничего после себя. Когда она вернулась в свой дом, то визитка Матиаса, лоскуты ткани от майки Исаака и папка с досье исчезли. Вместе с телами и дву-мя машинами в Линкольне. Она наивно искала записку, как и в первый раз, когда он «ушел». Но таковой не было. Иногда, посреди бессонных ночей, она снова начинала поиски, проверяя прикро-ватные тумбочки, кухонные столы и даже гардеробную. Ничего. Единственное по ее мнению, что он оставил после себя, – прибранный шкаф. Едва ли она могла хранить это в дневнике, вытаскивая время от времени, когда нападала тоска. В эти семь дней ее поддерживала работа, заставляя просыпаться по утрам, когда хотелось лишь натянуть одеяло до макушки и пролежать в кровати весь день: каждое утро она вставала, одевалась, пила кофе, стояла в пробках на коротком пути в Финансовый квартал, где располагались офисы. Ее отец был невероятен. Они ужинали каждый вечер, как бывало раньше, до… Единственное, что хоть немного напоминало свет в конце туннеля… скорее спич-ка, а не костер… это и ее решимость осуществить планы об отдыхе. На следующей неделе она сядет на самолет и улетит в…. Гри застыла, покалывание на шее оборвало завывания «какая-я-несчастная». – Дэниел? Не получив ответа, она выругалась. В дополнение к поискам несуществующей за-писки от Исаака, она ждала, когда появится призрак ее брата, но казалось, будто они оба покинули ее в беде, не попрощавшись. Обернувшись, она… – Дэниел! – Она схватилась за грудь. – Господи! Где ты пропадал все это время?! В кои-то веки ее брат не был одет в Ральфа Лорена. На нем была белая длинная мантия, будто он вот-вот собирался закончить колледж или что-то в этом роде. Его улыбка была теплой, но грустной. – Привет, сестренка. – Я думала, ты покинул меня. – Она собралась броситься вперед и обнять его, ко-гда осознала, что это не сработает… как всегда, он был простым воздухом. – Почему ты не… – Я пришел попрощаться. – О. – Веки опустились сами, и Гри сделала глубокий вдох. – Думаю, я ожидала этого. Когда она снова открыла глаза, он стоял прямо перед ней. Гри могла думать лишь о том, каким здоровым он выглядел. Расслабленным. Удивительно мудрым. – Ты готова для этого, – сказал он. – Готова двигаться вперед. – Да? – Она не была так уверена. Мысль, что она никогда его больше не увидит, вгоняла в панику. – Да. К тому же, это не навсегда. Ты увидишь меня снова… и маму. Это произой-дет нескоро, но сейчас тебе есть для чего жить. – Я сама, верно. Без обид, но я занималась этим уже тридцать лет, и моя жизнь пус-та. Сейчас он ухмыльнулся, и сияющая рука накрыла ее живот. – Не совсем. Посмотрев на себя, Гри гадала, о чем, черт возьми, он говорит. – Я люблю тебя, – сказал брат. – С тобой все будет в порядке. Я также хочу сказать, что ошибался. – Относительно чего? – Я думал, что застрял между мирами потому, что ты не позволяла мне уйти. Но это не так. Именно я не хотел отпускать тебя. Но ты будешь в хороших руках, и все будет хорошо. – Дэниел, о чем ты говоришь… – Я передам маме, что ты ее любишь. И не беспокойся. Я знаю, ты тоже меня лю-бишь. Передай как-нибудь отцу привет за меня, если удастся. Скажи, что я в порядке и давно простил его. – Ее брат поднял призрачную руку. – Прощай, Гри. О, и Дэниел – за-мечательное имя. Ну, знаешь, если будет мальчик. Гри отшатнулась, когда ее брат исчез в воздухе. В его отсутствии она стояла там, пораженная, гадая, о чем, во имя Господа, он… Ноги начали двигаться без приказа, и секунду спустя она оказалась в ванной. Резко открыла ящик, где она хранила косметику и ее… Противозачаточные таблетки. Она подняла квадратную блистерную упаковку и начала пересчитывать. Не то, чтобы она не помнила, что она забыла… принять. Последнюю таблетку она выпила в ночь до прихода Исаака в ее жизнь. И они за-нимались сексом дважды… ну, может два с половиной раза без защиты. Спотыкаясь, Гри вышла из ванной и сразу осознала, что пойти некуда. Рухнув на изножье кровати, она сидела там, в тусклом свете, уставившись на таблетки, когда снару-жи закапал дождь. Беременна? Возможно ли, что она была… беременна? Она… Поначалу стук был таким тихим, Гри решила, что это бьется ее сердце, но когда он раздался снова, она взглянула на французские двери, ведущие на террасу. По другую сторону стекла вырисовывался огромный силуэт, и на какое-то мгнове-ние Гри почти потянулась к пульту сигнализации. Но потом она увидела, что в мужской руке был отнюдь не пистолет. Роза. Похоже на одну-единственную розу. – Исаак, – воскликнула она. Подскочив на ноги, она бросилась к двери и распахнула ее. Ее пропавший солдат стоял под мелким дождем, его волосы промокли, черная май-ка не создавала каплям препятствий на пути к голым плечам. – Привет, – сказал он слабым голосом. Будто не был уверен, что его пригласят внутрь. Гри спрятала противозачаточные таблетки за спиной. – Привет… Разум лихорадочно соображал, пока она гадала, пришел ли он, чтобы сообщить, что с «уборкой» возникли проблемы… или, что их преследует кто-то другой? Но тогда зачем он принес ей… – Ничего плохого, – сказал он, будто она говорила вслух. – Я пришел, чтобы пода-рить тебе это. – Он неловко поднял розу. – Мужчины … дарят цветы. Когда они… эм… Когда голос, казалось, покинул его, Гри уставилась на идеальные лепестки цветка и, сделав вдох, она уловила запах розы… и только тогда осознала, что заставляет стоять Исаака под дождем. – Боже, где мои манеры… заходи в дом, – сказала она. – Ты промокнешь. Когда она отступила назад, он помедлил. А потом зажал розу между зубами и на-клонился, чтобы развязать шнурки военных ботинок. Гри начала смеяться. Она не могла остановить себя, смех был безоснователен, но невозможно было удержать его внутри. Смеясь, она отступала назад, пока снова не села на матрас. Она смеялась от радости, смущения и надежды. Смеялась из-за всего, начиная с идеальной ро-зы и идеального момента… заканчивая идеально выбранным временем. Из-за него, ведущего себя как идеальный джентльмен… вплоть до того, что он бо-ялся наследить на коврике ее спальни. Ее брат был прав. С ней все будет в порядке. Ее солдат вернулся домой раз и навсегда… и с ней все будет в порядке.
***
Исаак вошел в комнату Гри в одних носках и аккуратно закрыл дверь за собой. Уб-рав розу изо рта, он пригладил волосы и отбился от чувства, что ему все же следовало придти в смокинге или чем-то типа того. Но смокинг – не его стиль. Он подошел к своей женщине и опустился на колени, наблюдая за ее смехом и слегка улыбаясь в ответ. Она либо сошла с ума, либо была рада видеть его… он чертовски сильно надеялся на последнее, и ему было все равно, если дело в первом, при условии, что она позволит ему остаться. Боже, она хорошо выглядела. В черной шелковой блузке и чулках, Гри была самым красивым, что он когда-либо видел… Когда она вытерла глаза, Исаак увидел что-то в ее руке, и это не дурацкий цветок. Таблетки, упакованные в фольгу? Она, очевидно, заметила, на что он пялился, потому что перестала смеяться и по-пыталась спрятать упаковку за спиной. – Подожди, – сказал он. – Что это? Она сделала глубокий вдох, будто собиралась с духом. – Почему ты вернулся? – Что это за таблетки? – Ты первый. – Ее взгляд был смертельно серьезным. – Ты… начни первым. Ну. Сейчас он чувствовал себя идиотом, но с другой стороны, в любви и на войне все средства хороши, и мужской гордости там не место. – Я вернулся, чтобы остаться, если ты захочешь меня. Я провел прошлую неделю… улаживая проблемы. – Не за чем уточнять, и он был рад, что Гри не спросила. – И мне нужно было подумать. Я хочу вести законную жизнь. Как ты сказала, нельзя изменить прошлое, но можно сделать что-то с настоящим. Мое время в подразделении… я буду не-сти это ношу до конца жизни… но, знаю, это прозвучит плохо, но я убийца с чистой сове-стью… Не знаю, имеет ли это смысл… Дело в том, что та пометка в его досье – «Необходимо предоставить моральную причину» – не была показухой… и это – единственная причина, по которой он мог жить, а не отправиться в тюрьму или на электрический стул. Он прокашлялся. – Я хочу предстать перед судом за подпольные бои… может, если я соглашусь на сотрудничество, получу поблажку или что-то еще. И я хочу устроиться на работу. Может в сферу безопасности или… Он надеялся присоединиться к команде Джима Херона, но с другой стороны, Ма-тиас мертв, и, может, их расформировали… хотя, он никогда не узнает наверняка. Если Джим не нашел его до этого времени, он никогда не появится. – Думаю, я беременна. Исаак застыл. Потом моргнул. Ага, подумал он. Судя по звону в ушах, очевидно, кто-то треснул его по затылку бруском два на четыре. Что объясняет не только шум, но и внезапное головокружение. – Прости… Что ты сказала? Она подняла таблетки. – Я забыла принять их. Со всеми проблемами, я просто… не сделала это. Исаак подождал, на случай если ощущение «меня-треснули-доской» вернется, и, кто бы мог подумать, так и вышло. Но последствия длились не долго. Сокрушительная радость сотрясла его, и прежде, чем Исаак понял, он буквально запрыгнул на Гри, повалив ее на кровать в объятии, кото-рое свело их тело к телу. И мгновенно напугало его. – О, Боже, я не сделал тебе больно? – Нет, – ответила она, улыбаясь и целуя его – Нет, я в порядке. – Ты уверена? Ее глаза обрели странное, отсутствующее выражение. – Да, абсолютно. Мы можем назвать его Дэниелом, если будет мальчик? – Мы можем назвать его как угодно. Дэниелом. Фредом. Сьюзи будет чересчур, но я переживу. После этого не было разговоров. Они были слишком заняты, избавляя друг друга от одежды, а потом они оказались полностью раздеты и… – Охренеть… – Он со стоном вошел в нее, чувствуя, как она тесно сжимала его, на-слаждаясь теплым, влажным давлением. – Прости… я не хотел… ругаться… О, движения, эти восхитительные движения. Восхитительное будущее. Наконец, он обрел свободу. Благодаря Гри, он укрылся от дождя. Буквально. – Я люблю тебя, Исаак, – выдохнула она у его горла. – Но жестче… мне нужно жестче… – Да, мадам, – прорычал он. – Все, что пожелает леди.
