Перевод: РыжаяАня Редактура: Энтентеева Нина, Milochka, Bewitched Перевод осуществлен на сайте jrward.ru
Размещен с разрешения администрации
Не предназначен лицам младше 18 лет.
Битва между добром и злом вложила судьбу человечества в руки невольного спасителя и его шайке падших ангелов. Им необходимо победить семь смертных грехов и спасти семь душ. Удачно выполнив первое задание, Джим Хэрон сражается с демоном, способным принять любое обличье, дабы получить душу, которую он должен самостоятельно определить. И будто этого мало, его бывший босс хочет, чтобы Джим убил находящегося в самоволке члена подразделения - Исаака, мужчину, которого - как верит Джим - ему предназначается спасти. Джим знает из своего опыта, что попадая в подразделение - обратного выхода нет. Но когда Джим находит Исаака, желая предупредить его, того забирает полиция за нелегальный уличный бой. Становится очевидно, что Исаак влюбляется в свою прекрасную юристку. Станет ли их любовь искуплением, которое спасет душу Исаака? И расставила ли демон Девина хитроумный капкан?
Гри смотрела на татуировку, укрывавшую всю спину Исаака, а ее руки скользнули вверх, и она обхватила себя за шею. Изображение на его спине было выполнено в черных и серых тонах и так четко прорисовано, казалось, что Мрачный Жнец смотрел прямо на нее: величественная фигура в черной мантии стояла посреди кладбища, протянувшегося во всех направлениях, на земле были рассыпаны черепа и кости. Из-под капюшона, над лишенными плоти щеками сверкали две точки. Одна костлявая рука покоилась на рукояти косы, вторая тянулась вперед, указывая на грудь Гри. Но не это было самое страшное. Под изображением располагался ряд линий, сгруппированных по четыре, каждую из групп пересекала диагональная черта. Их было не меньше десятка… – Ты убил… – Она не смогла вымолвить остальную часть предложения. – Сорок девять человек. И прежде, чем ты решила, что я горжусь сделанным, до-бавлю: каждый в подразделении носит такую татуировку. Не по собственному желанию. Почти десять в год. По одной в месяц. Жизней на его руках. Быстрым, резким движением, Исаак опустил ветровку и толстовку… это к лучше-му. Татуировка ужасала. Повернувшись к ней лицом, он посмотрел Гри прямо в глаза, казалось, ожидая ее ответа. Она могла думать лишь о Дэниеле… Боже, Дэниел. Ее брат стал зарубкой на спине одного или нескольких солдат, маленькой черточкой, нарисованной иглой, навечно впи-тавшимися в кожу чернилами. Она тоже носила татуировку смерти. Внутри себя. Образ мертвого Дэниела… а сейчас еще и подробности той ночи… навечно въелись в ее память. То же самое с тем, что она узнала о другой жизни отца. Исаака. Положив руки на колени, Гри покачала головой: – Мне нечего сказать. – Я тебя не виню. Я собираюсь уйти… – Насчет твоего прошлого. Прервав его, она снова качнула головой. Ее затянул торнадо в тот момент, когда Исаак вошел в клиентскую комнату той тюрьмы. Пойманная вихрем, она кружилась все быстрее и быстрее, от стычки с мужчиной с повязкой на глазу к сексу, а затем – к выясне-нию отношений с отцом… а потом Исаак нажал кнопку саморазрушения так, словно вы-дернул чеку из гранаты. Но непонятным образом, когда он сделал это, Гри почувствовала, будто ураган стих, торнадо перешел на чужое кукурузное поле. И после бури все казалось таким простым и ясным. Пожав плечами, она не сводила взгляда с Исаака. – Мне на самом деле нечего сказать о твоем прошлом… но у меня есть мнение от-носительно твоего будущего. – Ее выдох был длинным и долгим, а также уставшим, какой она себя и чувствовала. – Я не думаю, что тебе следует сдаваться и умирать. Злом зла не поправишь. В действительности, ничто не способно оправдать тебя, но ты не нуждаешься в том, чтобы я это говорила. То, что ты совершил, будет следовать за тобой до конца жизни… твои деяния – призрак, который не покинет тебя. Тени в его глазах сказали Гри, что он понимал это лучше всех остальных. – Если быть честной, Исаак, я думаю, что ты трус. – Когда его глаза расширились, она кивнула. – Намного сложнее жить с тем, что ты совершил, чем умереть в лучах лице-мерной славы. Когда-нибудь слышал о суициде при захвате? Когда окруженный терро-рист стреляет в полицейский барьер, вынуждая копов нашпиговать его пулями. Так по-ступают люди, которым не хватает смелости ответить за свои деяния. Нажатая тобой кнопка? То же самое. Ведь так? Она знала, что попала в цель, когда его лицо застыло, черты превратились в маску. – Быть храбрым, – продолжила она, – значит стать тем, кто выстоит и разоблачит организацию. Вот правильное направление действий. Пролей свет на зло, которое видел, творил и которым был. Только так можно хоть немного возместить причиненный ущерб. Боже… ты мог бы остановить эту проклятую машину… – Ее голос сорвался при мысли о брате. – Ты мог бы положить всему конец, убедиться, что никто более не попадет в ее се-ти. Ты мог бы помочь найти вовлеченных в организацию, призвать их к ответу. Это… это было бы важно и значимо. В отличие от суицида. Который ничего не решает, ничего не меняет… Гри встала на ноги, захлопнула крышку чемодана и закрыла медные замки. – Я не одобряю то, что ты делал. Но тебе хватило совести, чтобы уйти. Вопрос в том, переведет ли этот шаг на новый уровень… который не имеет ничего общего с твоим прошлым. Или со мной.
***
Порой вам необходимо увидеть свое отражение, подумал Исаак. И он имел в виду не физиономию в зеркале. Скорее, посмотреть на себя чужими глазами. Нахмурившись, Исаак не понимал, что шокировало больше: абсолютная правота Гри, или что он был склонен поступить так, как она сказала. Суть дела? Гри попала в точку: он ступил на суицидальную дорожку, сбежав из подразделения. Однако, он был не из того теста, чтобы повеситься в ванной… нет, намно-го мужественней погибнуть от рук товарища. Какая же он тряпка. С другой стороны, Исаак не представлял, как осуществить разоблачение. С кем ему поговорить? Кому доверится? И хотя он мог вообразить, как выдает всю информацию на Матиаса и его заместителя, он не собирался подставлять других солдат, с которыми работал и которых знал. Специальное подразделение пошло в разнос под руководством Матиаса, и этого мужчину необходимо остановить… но сама организация не была целиком и полностью плохой, она представлялась важной и необходимой в масштабах государства. К тому же, у него возникло подозрение, что если их босса отправить на покой, большая часть оперативников, вроде него, исчезнет, как дым в холодную ночь. Никто из них не станет заниматься тем, что они делали раньше, и не заговорит об этом: было много таких, как он, – которые хотели выйти, но были в плену у Матиаса, тем или иным образом… Исаак знал об этом потому, что увольнение Джима Херона вызвало большие перетолки. Кстати о Джиме… Ему нужно встретиться с Хероном. Если существовал способ выполнить задуман-ное, он должен все обсудить с парнем. И с отцом Гри. – Позвони своему отцу, – сказал он ей. – Успокой его и попроси вернуться сюда. Прямо сейчас. – Когда она открыла рот, он оборвал ее. – Я знаю, что прошу многого, но если существует иной выход из этой ситуации, я чертовски уверен, что у твоего отца больше связей, чем у меня… потому что у меня нет ничего. Говоря о твоем брате… черт, это ужасно, и мне очень жаль. Но в произошедшем виноват кто-то другой… не твой отец. В этом дело. При вербовке они рассказывают далеко не все, и когда ты понимаешь что к чему, становится слишком поздно. Твой отец запятнан этой грязью меньше, чем я, и он потерял сына. Ты рассержена и опустошена, я понимаю. Но то же чувствует и он… ты видела это своими глазами. Ее лицо было жестким, но глаза увлажнились, – так он понял, что Гри его слушала. Подняв телефон с прикроватного столика, он протянул ей трубку. – Я не прошу тебя прощать его. Просто перестань ненавидеть. Ведь так он лишится обоих детей. – Он уже нас потерял. – Гри быстро смахнула слезы рукой. – Моя семья разрушена. Мои брат и мама мертвы. А отец… Я не могу его видеть. Я осталась совсем одна. – Нет, не правда. – Исаак подтолкнул к ней трубку. – Он в одном звонке от тебя… и он все, что у тебя осталось. Если я могу собраться с духом… сможешь и ты. Конечно, он рисковал, предложив обратиться к ее отцу, но действительность была такова, что желания Чайлда и Исаака совпадали: они оба хотели убрать его как можно дальше от Гри. Заглядывая в глаза Гри, он мысленно внушал ей найти силы и наладить отношения с родным отцом, прекрасно понимая, почему это было так важно для него: как и всегда, он вел себя эгоистично. Если Исаак расскажет всю правду суду или заседанию Конгресса, какое-то время он будет жив, но, в конечном счете, окажется мертвым для нее, если войдет в программу защиты свидетелей. Следовательно, ее отец – лучший вариант относительно защиты Гри. И единственный. Исаак покачал головой. – Плохой парень во всей истории – тот, кого ты встретила на кухне моей квартиры. Он – истинное зло. Не твой отец. – Единственная причина… – Гри вытерла глаза. – Единственная причина, по кото-рой я смогу находиться рядом с ним, если он поможет тебе. – Так скажи ему это, когда он приедет. Мгновение спустя она расправила плечи и взяла телефон. – Хорошо. Скажу. Когда его охватил всплеск эмоций, Исаак был вынужден остановить себя от быст-рого поцелуя… Боже, она была сильной. Очень сильной. – Хорошо, – сказал он хрипло. – Это хорошо. А сейчас я собираюсь найти своего приятеля Джима. Развернувшись, он спустился по лестнице, на скорости минуя лестничные площад-ки. Он надеялся, что Джим вернулся, или, что те два здоровяка на заднем дворике смогут привезти его, где бы он ни был. Пронесшись через кухню, он толкнул дверь, ведущую в сад, широко ее распахи-вая… В дальнем углу дворика, приятели Джима держали светящийся сотовый телефон. Они выглядели так, будто их пнули по яйцам. – Что случилось? – спросил Исаак. Пара подняла глаза, и он мгновенно понял, что Джим попал в беду: когда работа-ешь в команде, самое ужасное – когда товарищ попадает в руки к врагу. Это даже хуже смертельной раны – твоей или твоего напарника. Потому что враг не всегда убивает сразу. – Матиас, – прошипел Исаак. Когда парень с толстой косой покачал головой, Исаак подбежал к ним. Пирсинго-ванный парень побледнел, очень сильно. – Кто тогда? У кого Джим? Чем я могу помочь? В открытом дверном проеме показалась Гри. – Мой отец приедет через пять минут. – Она нахмурилась. – Все в порядке? Исаак просто смотрел на двух парней. – Я могу помочь. Парень с косой забраковал идею: – Нет, боюсь, не можешь. – Исаак? С кем ты разговариваешь? Он оглянулся через плечо. – С друзьями Джима. – Он повернулся назад… Мужчины исчезли, будто их вообще здесь не было. Снова. Что. За. Чертовщина?! Когда мурашки на его затылке впали в истерику, Гри подошла к нему. – Здесь кто-то был? – Эм… – Он оглянулся по сторонам. – Я не… знаю. Ладно, пошли внутрь. Провожая ее назад к дому, Исаак подумал, что вполне возможно, он мог сойти с ума. Заперев дверь и проследив, чтобы Гри включила сигнализацию, он сел на стул за кухонным островом и достал сигнализатор «Life Alert». Ответной реакции не было, и он надеялся, что отец Гри приедет сюда раньше, чем с ним свяжется Матиас. Лучше подготовить план действий. На кухне воцарилась тишина, и он уставился на кухонный стол, в то время как Гри устроилась напротив него, прислонившись к шкафчику у раковины. Казалось, прошли века с прошлой ночи, когда она готовила для него омлет. Но, если он выполнит задуманное, то в сравнении со следующей парой дней это время покажется одним мгновением. Копаясь в голове, он пытался найти то, что мог рассказать о Матиасе. Он знал мно-го о бывшем боссе… Но, тем не менее, мужчина целенаправленно создавал черные дыры в ментальной галактике каждого оперативника: им сообщалось лишь то, что они должны были знать, и ничего сверх этого. До чего-то можно додуматься самим, но было полно пустых дыр под названием «что-что?»… – Ты в порядке? – спросила Гри. Исаак удивленно посмотрел на нее, подумав, что именно он должен спрашивать об этом Гри. И, кто бы мог подумать, она обхватила себя руками… поза самозащиты, кото-рую, как казалось, она принимала всегда, находясь рядом с ним. – Я очень надеюсь, что ты сможешь помириться с отцом, – ответил он, ненавидя себя при этом. – Ты в порядке? – повторила она. Эм, да, они оба уклоняются от вопросов. – Знаешь, ты можешь ответить мне, – сказала она. – Правду. Так забавно. По какой-то причине, может, просто захотелось попробовать… но он подумывал об этом. А потом так и сделал. – Первый парень, которого я убил… – Исаак уставился на гранит, превращая глад-кую поверхность камня в ТВ экран, проигрывая на пятнистом полотне свои собственные действия. – Он был политическим экстремистом, взорвавшим иностранное посольство. Мне потребовалось три с половиной недели, чтобы выследить его. Я преследовал его на двух континентах. Догнал в Париже, можешь представить? Город любви, да? Я убил его в переулке. Подкрался сзади. Вскрыл ему глотку. Что было грубой ошибкой… мне следова-ло сломать его шею… Он, выругавшись, остановился, прекрасно понимая, что его разговор по душам ед-ва ли напоминал нытье адвоката по налоговым делам относительно налогового кодекса. – Это было… шокирующе легко для меня. – Он посмотрел на свои руки. – Меня словно что-то охватило, посадив эмоции под замок. Что было после? Я просто пошел пе-рекусить. Съел стейк с перцем… до последней крошки. Обед был… превосходным. И только после еды я осознал, что они сделали мудрый выбор. Выбрали нужного парня. И тогда меня вырвало. Я вышел через черный вход ресторана в переулок, подобный тому, в котором я убил человека за час до этого. Видишь, я не считал себя убийцей до того мо-мента, когда это стало волновать меня. – Но это случилось. – Да. Черт… в смысле, блин, да, это случилось. – Лишь однажды. После того слу-чая, он смирился. Стал холодным, как камень. Ел как король. Спал как ребенок. Гри прокашлялась. – Как они завербовали тебя? – Ты не поверишь. – А ты попробуй. – сКиллерз. – Что, прости? – Видеоигра, в которой убиваешь людей. Семь или восемь лет назад, первые он-лайн сообщества геймеров только разрастались, включая по-настоящему популярные иг-ры. сКиллерз придумал какой-то больной ублюдок… по всей видимости, парня никто не встречал… но он был гением графики и реализма. Что до меня? То я разбирался в компь-ютерах и любил... – убивать людей. – Я любил играть в игры. Очень скоро в этом вирту-альном мире появились сотни людей… с оружием, личностями во всех тех городах и странах. И я был на вершине. У меня был… талант, я знал, как добраться до жертв, что использовать и где прятать тела. Но это была всего лишь игра. Что-то, чем я занимался, после работы на ферме. Потом, спустя… примерно два года регулярных игр… у меня поя-вилось чувство, что за мной следят. Оно продолжалось примерно, хм, с неделю, пока од-ной ночью парень по имени Иеремия не появился на ферме. Я работал над задней оградой, чинил забор, когда он подъехал на машине без номеров. – И что произошло потом? – спросила Гри, когда он умолк. – Я никому не рассказывал этого раньше. – Не останавливайся. – Приблизившись, она села рядом с ним. – Это помогает мне. Ну… также очень расстраивает. Но… пожалуйста? Окей, хорошо. Когда она смотрела на него своими большими, голубыми глазами, он был готов выдать ей все что угодно: слова, истории… бьющееся сердце из своей груди. Потерев лицо, Исаак задумался, когда именно он стал таким придурком… о, мину-точку, он знал ответ: это произошло в мгновение, когда его привели в тесную комнату в тюрьме, в которой ждала Гри, строгая, добродетельная и чертовски умная. Придурок. Слабак. Размазня. – Исаак? – Да? – Ну, кто бы мог подумать… он все еще мог отзываться на собственное имя, а не на набор оскорбительных слов. – Прошу… продолжай говорить со мной. Сейчас именно он прокашлялся. – Этот Иеремия предложил мне работать на правительство. Он сказал, что служит в вооруженных силах, и что они ищут таких, как я. Я рассмеялся, «Фермерских парней? Деревенщин?». Никогда не забуду это… Он посмотрел прямо на меня и сказал… «Ты не фермер, Исаак». Так и было. Но как он это сказал… будто знал обо мне что-то тайное. И, тем не менее… я решил, что он придурок и так и сказал ему… на мне был комбинезон, пропитанный грязью, шляпа Джон Дир и рабочие сапоги. Я понятия не имел, за кого он меня принимал. – Исаак посмотрел на Гри. – Но он оказался прав. Я был кем-то другим. Выяснилось, что правительство наблюдало за сКиллерз он-лайн, и так они вышли на меня. – Что заставило тебя начать… работать… на них? Милый эвфемизм. – Я хотел вырваться из Миссисипи. Всю свою жизнь. Через два дня я оставил дом, и до сих пор не горю желанием вернуться. А то тело принадлежало парню, который сле-тел на мотоцикле с дороги. По крайней мере, они так сказали мне. Они подменили мое удостоверение и Хонду на его. Вот как все произошло. – А что с твоей семьей? – Моя мать… – Окей, сейчас ему пришлось серьезно прокашляться. – Моя мать уе-хала от нас перед своей смертью. У отца было пятеро сыновей, но только два от нее. Я никогда не ладил с братьями или с ним, поэтому оставить семью было не сложно… И я не стану возвращаться к ним сейчас. Прошлое – есть прошлое, и меня устраивает такой под-ход. В это мгновение открылась парадная дверь, и отец крикнул из холла: – Хэй? – Мы в задней части, – ответил Исаак, поскольку не думал, что это сделает Гри: проверяя систему безопасности, она внезапно обрела очень сдержанный вид. Войдя в комнату, ее отец был полной противоположностью своей дочери: Чайлд выглядел неаккуратно, волосы пребывали в беспорядке, будто он взлохматил их руками, глаза были красными и стеклянными, пальто сидело криво. – Ты здесь, – сказал он тоном, полным ужаса. Из чего можно предположить, что игры разума в исполнении приятеля Джима были не простой показухой. Отличный трюк, подумал Исаак. – Я не сказала, зачем хочу его видеть, – заявила Гри. – Радиотелефон не безопасен. Умная. Чертовски умная. Она продолжала молчать, и Исаак решил, что лучше ему сесть за руль этого авто-буса. Сосредоточившись на мужчине, он сказал: – Ты все еще хочешь выйти? Чайлд посмотрел на свою дочь. – Да, но… – Что, если существует способ сделать это так, чтобы… люди, – то есть, Гри, – ос-тались в безопасности? – Такого способа нет. Я потратил десять лет, пытаясь найти его. – Ты думал хоть раз задать Матиасу жару? Отец Гри замер, как статуя, и посмотрел в глаза Исаака, будто пытался увидеть в них будущее. – То есть… – Помочь кому-то продвинуться, чтобы тот рассказал все, что ему известно об этом паскуднике. – Исаак посмотрел на Гри. – Прости за ругань. Глаза Чайлда сузились, но это поведение в стиле МакСкуинти не содержало аг-рессии или недоверия. – В смысле, дать показания? – Если потребуется. Или прикрыть их лавочку через тайные каналы. Если Матиас лишится власти, то все, – понимая: Гри, – будут в безопасности. Я раскрыл ему свое ме-стонахождение, но хочу быть на шаг впереди. И думаю, пора миру узнать, что творит Ма-тиас. Чайлд перевел взгляд с него на Гри. – Что угодно. Я сделаю что угодно, чтобы достать этого ублюдка. – Правильный ответ, Чайлд. Правильный ответ. – И я могу выступить… – Нет, не можешь. Это мое условие. Назначь встречи, скажи, к кому отправиться, а потом покинь этот бардак. Если ты против, я ни на что не решусь. Он позволил старому доброму Чайлду поспорить, тем временем краем глаза на-блюдая за Гри. Она смотрела на своего отца, и, вопреки ее молчанию, Исаак мог поспо-рить, что толстый слой льда начал немного таять… Было трудно не уважать старика, по-тому что он чертовски серьезно говорил о том, чтобы выдать Матиаса… если представит-ся такая возможность, он был готов выболтать все, что знал. К несчастью для него, это решает не он. Если план полетит под откос, Гри не должна лишиться единственного близкого человека. – Извини, – сказал Исаак, обрывая ее отца. – Все произойдет только на таких усло-виях… потому что я не знаю, как все пройдет, и мне нужно, чтобы ты… в конце всего остался жив. Я хочу, чтобы ты оставил как можно меньше своих отпечатков. Ты и так втя-нут в это сильнее, чем меня устраивает. Вы оба. Чайлд покачал головой и поднял руку. – А сейчас послушай меня… – Я знаю, что ты юрист, но время прекратить споры. Прямо сейчас. Мужчина помедлил, будто не привык к подобному обращению. Но потом, он ска-зал: – Хорошо, если ты настаиваешь. – Да. Это единственное условие, которое не обсуждается. – Окей. Мужчина сделал круг по кухне. Потом еще один. А затем… он остановился прямо перед Исааком. Подняв руку на уровень груди, он образовал круг из указательного и большого пальцев. Когда он заговорил, его голос был кристально чистым и с примесью должного страха. – О, Боже, о чем я думаю… я не могу этого сделать. Это не правильно. Мне жаль, Исаак… но я не могу. Я не могу помочь тебе. Когда Гри открыла рот, Исаак остановил ее, сжав запястье девушки: сейчас ее отец исподтишка указывал в сторону двери, которая должна была вести в подвал. – Ты уверен? – спросил Исаак предостерегающим тоном. – Ты нужен мне, и я ду-маю, ты совершаешь огромную ошибку. – Это ты совершаешь ошибку, сынок. И я бы сразу же позвонил Матиасу, если бы ты сам не сделал этого. Я не стану участвовать в заговоре против него… и отказываюсь помогать тебе. – Чайлд выругался. – Мне нужно выпить. А затем он отвернулся и пересек комнату. На этом Гри схватила Исаака за перед ветровки и притянула вплотную к себе. Почти неслышно прошипела: – Прежде, чем кто-то из вас даже подумает о том, чтобы снова заморочить меня засекреченной информацией, можете отставить эту мысль. Брови Исаака взлетели до самой линии волос, когда ее отец открыл дверь в подвал. Черт, подумал он. Она определенно не купится на это. К тому же, ее участие может помочь наладить отношения с отцом. – Дамы вперед, – прошептал Исаак, любезно указывая путь рукой.
--------------------------------------------- Club Med (сокращение от фр. Club Méditerranée - средиземноморский клуб), Клуб Мед -торговая марка французской компании Club Méditerranée - международного туристического оператора, владельца разветв-лённой сети отелей в разных странах. «Джон Дир» - товарный знак комбайнов, тракторов и другой сельскохозяйственной техники производства компании «Дир энд Ко.», широко используемой фермерами и в приусадебных хозяйствах. Характерные «фирменные» цвета - желтый и зеленый, на логотипе изображен бегущий олень. МакСкуинти (англ. McSquinty, от squint – косоглазие) - прозвище канадского политика, премьер-министра Онтарио Далтона МакГинти.
Рай, Южная лужайка Найджел удостоил двух своих излюбленных воинов аудиенцией не по доброте ду-шевной. Он также не горел от нетерпения увидеть их … несмотря на то, что он, Колин, Берти и Байрон трапезничали. Однако этих посетителей не удастся отвадить: он знал цель прихода Эдварда и Эдриана. Ангелам не понравится то, что он будет вынужден им сооб-щить. Таковы были его чувства. Ему также следует принять гостей лично. И, воистину, когда два ангела появились в дальней стороне лужайки, они направи-лись к рощице как мстители, коими и являлись. – Мне очень жаль, – пробормотал Найджел своим советникам, – но я должен поки-нуть вас на минуту. Свернув салфетку цвета дамасской розы, он встал с мыслью, что нет причин пор-тить трапезу всем остальным… а то, что сейчас будет озвучено, станет очень кровавым гастрономическим убийством. Колин поднялся вслед за ним. Найджел предпочел бы разобраться со всем сам, но ангела невозможно разубедить. Никто и ничто не изменит решение Колина относительно пудинга, не говоря уже о чем-то значимом. Он и Колин встретили посетителей на полпути между местом их появления и изящным столиком, накрытым посреди вязов. – Он у нее, – сказал Эдвард, когда они собрались вчетвером. – Мы не знаем, как это произошло… Найджел оборвал ангела. – Он отдал себя, чтобы спасти чужую жизнь. – Ему не следовало этого делать. Он слишком важен. Найджел посмотрел в сторону Эдриана, обнаружив ангела в кои-то веки молчали-вым. Самый верный признак грядущих проблем. Найджел потянул запонки, расправляя рукава шелковой рубашки под льняным костюмом. – Она не убьет его. Не сможет. – Ты абсолютно уверен в этом? – Девине можно доверять не во многом, но правила устанавливала не она. Если Девина убьет Джима, она проиграет не только этот матч, а всю игру. Это знание удержит ее под контролем. – Есть вещи намного хуже смерти, – раздался голос Эдриана, тонкий и жесткий. – Воистину, ты прав. – Так сделай что-нибудь, мать твою! – Тело ангела буквально вибрировало, словно рождественская хлопушка, готовая разлететься на части. – Но мы можем его вызволить, – сказал Эдвард. – Это не противоречит правилам. – Конечно, можете. Долгое молчание. Эдвард прокашлялся, казалось, он накинул на язык узды вежливости. – По отправленной ею фотографии можно предположить, что он в ее мире. – Он не на Земле, это верно. – Тогда как мы можем добраться до него? – Никак. Когда Эдриан выругался, Эдвард схватил второго ангела за руку, но это не захлоп-нуло его рот. – Ты сказал, что мы можем спасти его. – Эдриан, я сказал «можете». Правила разрешают вам это сделать. Однако я ничего не говорил о ваших способностях. В данном случае, вы не сможете попасть к нему, не по-жертвовав собой. Посему в столь критический период он остается без поддержки и на-ставлений… – Ты, мелкий придурок. Прежде чем Эдриан сделал что-то безрассудное, Эдвард переместил хватку с руки на огромную грудь парня, оттягивая его назад. Найджел выгнул бровь, взирая на них обоих. – Не я устанавливал правила и желаю дисквалификации не больше своего против-ника. – Ты хоть понимаешь… – Эдриан подавился своими же словами и был вынужден сделать глубокий вдох, чтобы закончить. – Ты хоть понимаешь, что она делает с ним? В эту секунду? Пока мы стоим на твоем гребаном газоне, пока твой обед стынет? Найджел осторожно подбирал слова. Последнее, что ему нужно, – так это чтобы парни ударились в самосуд. Опять. Однажды они уже совершили подобную ошибку, не так ли? – Я точно знаю, что именно она накрывает на тот стол, образно говоря. Мне также известно, что Джим очень сильный… и это самое трагичное. Потому что она прибегнет к пыткам, которые… – Не было необходимости продолжать: глаза Эдриана стали стеклян-ными, как у человека, мысленно переживавшего свой собственный кошмар. – Однако я скажу тебе, что Девина не сможет долго удерживать его, иначе рискует проиграть. Ситуа-ция достигла переломной точки, и если она помешает Джиму принять участие в исходе, то соревнование окажется нечестным. – Что насчет Джима? – требовательно произнес Эдриан, вырываясь из хватки луч-шего друга. – Что насчет его страданий? Что насчет него?! Найджел посмотрел на Колина, который хранил гробовое молчание. Но, с другой стороны, выражение на его красивом, таком родном лице говорило само за себя: его ярость была столь глубокой и необъятной, что океаны не идут с ней ни в какое сравнение. Он всегда ненавидел Девину, поэтому на этом фронте поддержку ждать не приходиться. Здесь и так было достаточно вспыльчивых персон. Найджел покачал головой, искренне разочарованный. – Нет ничего, что бы я мог сделать. Мне жаль. Я связан по рукам и ногам. – Тебе жаль. Тебе, мать твою, жаль. – Эдриан сплюнул на землю. – Да, именно так ты и выглядишь, бездушный ублюдок. По тебе видно, как ты страдаешь. Говнюк. На этих словах ангел дематериализовался. – Дерьмо, – пробормотал Эдвард. – Грубое, но подходящее слово. – Найджел уставился на место, где только что сто-ял Эдриан. – Он слишком рано устал от битв и ослаб. Это не сулит ничего хорошего. – Ты надо мной смеешься, да? Он посмотрел на ангела. – Конечно же, ты видел безумие в нем… – К твоему сведению, важная персона, каких-то четыре дня назад Девина хоро-шенько поработала над парнем. И ты думаешь, что он будет сохранять спокойствие сей-час, когда из Джима тем же образом выжимают все соки? Ты серьезно? – Позволь напомнить, ты клялся, что он вынесет это. – Найджел начал наклоняться вперед, к открытой конфронтации. В конце концов, он мог быть командиром на этой сто-роне, но это не значило, что он считал себя выше кулачного боя. – Ты сказал, что он мо-жет вынести давление. Ты обещал мне, и я поверил. И если ты считаешь, что со временем станет легче, значит ты такой же сумасшедший, каким выглядит он. Эдвард поднял руку и замахнулся так, будто собирался ударить Найджела. – Катись к черту, Найджел… В мгновение ока Колин набросился на ангела справа, сбивая мужчину, удерживая его на земле, лицом прижав к ярко зеленой траве. – Ты не станешь бить его, приятель, – прорычал Колин. – Я знаю, ты зол и хочешь освободить Джима, но я не позволю тебе бить Найджела. Этому не бывать. Найджел бросил взгляд на столик. Когда Берти и Байрон посмотрели на него, он увидел, что они оба сидели, как встревоженные птички, их тела вытянулись, руки висели по бокам, глаза были широко распахнуты. Таквин лежал на земле, спрятав длинную морду под скатерть, чтобы ничего не видеть. Трапеза более чем испорчена. И не потому, что на происходящее здесь шоу было ужасно смотреть: воистину, Найджел не сможет проглотить ни кусочка. Этот матч с Де-виной идет в неправильном направлении по стольким причинам… а он был парализован правилами. – Дай мне встать, – прохрипел Эдвард. Колин мог быть легче ангела на пару стоунов , но предел его сил не поддавался описанию. – Ты будешь вести себя хорошо, приятель. Никаких кулаков, иначе опять окажешь-ся на земле. – Отлично. Слово ни коим образом не означало капитуляцию, но Колин все равно отошел в сторону… вероятно, потому что знал, что мог завалить парня снова, если понадобится. Эдвард стряхнул траву, забившуюся в кожаную куртку как мишура. – Просто потому, что Джим переживет пытки, не значит, что это справедливо. На этом ангел испарился в воздухе. Цветасто выругавшись, Найджел взглянул на исчезающий отпечаток огромного тела Эдварда, трава под его ногами выпрямилась. – Они правы, – мрачно сказал Колин. – И эта сука играет нечестно. – Джим добровольно передал себя в ее руки. – В ситуации, которую она спровоцировала. Это неправильно, и ты это знаешь. – Ты хочешь, чтобы мы рисковали проигрышем? – Он оглянулся. – Ты хочешь проиграть из-за этого? Колин смахнул траву с ладоней. – Гребаный ад. Гребаный сучий ад. Найджел перевел взгляд на силуэт, исчезавший с его лужайки. – Я того же мнения.
Гри не часто спускалась в винный погреб. Во-первых, двадцатидолларовые бутыл-ки Шардоне, которое она наливала в бокал по вечерам, едва ли стоили того, чтобы бегать туда-сюда по лестнице. Во-вторых, из-за двери как в банковском хранилище, низкого по-толка и бесконечных полок место всегда напоминало ей тюрьму. И, вот так сюрприз… когда ее отец закрыл их всех в тесном пространстве, габари-ты Исаака уменьшили комнату до размеров коробки Клинекса. Гри казалось, что она не может дышать. В центре стоял блестящий стол, и она села на один из четырех стульев. Когда Иса-ак сел напротив нее, было сложно не вспомнить их встречу в тюрьме: все было так же, они сидели лицом к лицу. Но сейчас, несмотря на отсутствие наручников, Гри чувствовала себя так, будто они были привязаны друг к другу, а бутылочные пробки в фольге напоминали команду расстрела, которая вот-вот получит сигнал стрелять. Боже, когда Исаака привели для их первой встречи, она и понятия не имела, во что ввязывается. Но, с другой стороны, разве когда-то было иначе? В повседневной жизни необду-манные поступки и случайные события порой могут вылиться в некую центробежную силу, которая унесет вас в совершенно иные земли. Даже если при этом вы так никогда и не покинете родного дома. Ее отец, сидевший ближе всех к двери, сцепил руки в замок, поставив локти на крышку стола. – Здесь мы в безопасности, – сказал он, кивнув на воздухозаборник на низком по-толке с двумя красными флажками, колыхавшимися на ветру. – Вентиляционная система уходит на кварталы отсюда, поэтому можно не бояться заражения. Также есть тоннель и радиоволновой трансмиттер, который будет искажать голоса в случае, если нас записыва-ют. Гри осмотрелась, тоннель стал для нее новостью. Насколько она могла судить, все полки были прочно прикручены, пол был из чистого камня, но с учетом всех остальных трюков в доме, она не могла сказать, что сильно удивлена. – Если бы я собрался поговорить с кем-нибудь, то кто бы это был? – спросил Иса-ак. – Зависит от того… – Что насчет матери? – вмешалась Гри, обрывая отца и меняя тему. Она смотрела на его лицо, выискивая легкие судороги около глаз и рта. – Когда она умерла. Это на са-мом деле был рак? Хотя это произошло семь лет назад, те ужасные последние дни до сих пор были столь отчетливыми, и Гри вспоминала их, выискивая трещины в стене событий, где впол-не определенные вещи могли принять совершенно другой вид. – Да, – сказал ее отец. – Да… она… Да, это был рак. Я клянусь. Выдохнув, Гри с трудом верила, что на самом деле чувствовала облегчение, узнав, что это была смертельная болезнь. Уж лучше будет виновата Мать Природа. Хорошо, что эту трагедию не нужно переписывать. Одной более чем достаточно. Она прокашлялась. Кивнула. – Хорошо. Тогда хорошо. Теплая ладонь накрыла ее руку и сжала. Руки ее отца лежали на столе, и Гри поня-ла, что это был Исаак. Когда она посмотрела на него, он разорвал контакт, его касание длилось ровно столько, чтобы Гри почувствовала, что он с ней, но при этом не чувствова-ла себя стесненной. Боже, сколько в нем противоречий. Жестокий. Сексуальный. Оберегающий. Мысленно дав себе затрещину, она сосредоточилась на своем отце. – Ты начал что-то говорить? Кивнув, он собрался с духом, прежде чем вновь перевести взгляд на Исаака: – Как далеко ты готов зайти? – Я не стану выдавать других оперативников, – ответил Исаак, – но я готов пойти до конца относительно своих заданий. Того, что я делал для Матиаса. Что я знаю о нем и его заместителе. Куда они посылали меня. Проблема в том, что мои знания – мозаика… есть много всего, о чем мне известно лишь отрывочно. – Позволь показать тебе кое-что. Ее отец встал из-за стола, и Гри не успела опомниться, как секция полки выдвину-лась вперед и отъехала влево, являя взору сейф, вмонтированный в каменную стену. Прочная дверь открывалась отпечатком пальца на панели, и внутри он был не такой большой… по горизонтали не больше блокнота размером 8,5 на 14 дюймов , и примерно шесть дюймов высоту. Отец вернулся к столу с толстой папкой в руке. – Это все, что мне удалось собрать. Имена. Даты. Люди. Места. Может, это осве-жит твою память. – Он постучал по обложке. – Я выясню, к кому обратиться. Нельзя уз-нать наверняка, кто входит во внутренний круг Матиаса… у правительственного заговора крепкие корни, а также множество побегов, которые невозможно увидеть. Белый дом – не вариант, и это проблема общегосударственного масштаба, поэтому связи на уровне штата не помогут. Но вот, что я думаю… С каждым словом голос ее отца становился все более властным, возрастающая ре-шительность придавала ему вид оплота, которым – как она всегда считала – он и являлся. И пока он озвучивал планы, Гри чувствовала перемену в своем сердце. Но, сдвиги в большей степени были обусловлены словами Исаака: никто из нас не знает, во что мы ввязываемся, пока не становится слишком поздно… Ее брат был оберегаемым наркоманом, зависимым первого порядка, который веро-ятней всего умер бы от своей собственной руки… но это простая констатация сложившейся тогда ситуации, которая не оправдывала то, что с ним сделали. И Гри удивлялась тому, как сильно отец скорбел о потере. Они с Дэниелом не виделись, по меньшей мере, год до той ужасной ночи: когда очередная терапия в дорогостоящем реабилитационном центре потерпела неудачу, ее отец зашел в тупик, как это случается со многими семьями. Он сделал все, что мог, для своего сына, пережил десять лет периодических реабилитаций, которые дарили предательскую надежду, но неумолимо сопровождались длинными, темными месяцами, в течение которых никто не знал, где Дэниел и жив ли он. Ее отец безутешно горевал из-за его смерти. Так сильно, что неделю просидел в кресле с бутылкой джина под рукой. И теперь она знала причину. Он верил, что был ответственен за смерть сына. Она наблюдала за ним, пока он говорил, замечая возраст, отразившийся на его ли-це… морщины в уголках глаз и губ, слегка поникшую линию подбородка. Он оставался красивым мужчиной, но так и не женился второй раз. Из-за беспорядка, в который был втянут? Вероятно. Определенно. Но признаки старения были связаны не только с течением времени. Сказался стресс, страдания и… Она обратила свое внимание на Исаака, его прищуренный, пронизывающий, слов-но лазер, взгляд был серьезным, бледные радужки буквально светились готовностью к бою. Забавно, говоря о происхождении, образовании, связях и опыте между ними проле-гала пропасть. И, тем не менее, они были во многом похожи. Особенно объединенные общей миссией, желанием поступить правильно. – Гри? Встряхнувшись, она посмотрела на отца. Он протягивал ей что-то… платок? Но за-чем… Когда она почувствовала, как что-то коснулось руки, она посмотрела вниз. Сереб-ристая слезинка собралась воедино после падения, сливаясь в маленький блестящий круг на ее коже. Упала следующая слеза, портя все старания первой… но потом пара объединила силы, удваивая критическую массу. Она взяла платок и промокнула слезы. – Мне очень жаль, – произнес отец. Вытерев лицо, она свернула льняную ткань, вспоминая, как он сделал то же самое тогда, на кухне. – Знаешь что, – пробормотала она. – Извинения ничего не значат. – Она коснулась рукой папки, которую он принес. – Это… то, что вы вдвоем делаете… значит все. Единственное, что может исправить сложившуюся ситуацию. Чтобы закрыть тему, она открыла папку… Нахмурившись, Гри наклонилась ближе. На первой странице была копия четырех снимков. Все мужчины. Каждый из которых был похож на Исаака, но разной националь-ности. Под фотографиями, рукой ее отца были написаны имена, даты рождения, номера страховок, где их видели в последний раз… но ни одна из анкет не была заполнена полностью. И под тремя из фотографий была отметка «МЕРТВ». Она перевернула страницу, потом еще и еще. Все то же. Столько лиц. – Я хочу привлечь Джима Херона к делу, – сказал Исаак. – Чем больше свидетелей, тем лучше… – Джима Херона? – переспросил отец. – Захарию? – Да. Я видел его этим вечером, а также прошлой ночью. Решил, что его послали, чтобы убить меня, но выяснилось, что он хочет помочь… по крайней мере, так он сказал. – Ты видел его? – Он был с двумя парнями. Я не узнал их, но они выглядели так, будто могли со-стоять в подразделении. – Но… – О, Боже мой, – прошептала Гри, придвинув одну из страниц еще ближе. – Это он. – Джим Херон мертв, – раздался голос ее отца, когда она указала на одну из фото-графий. – Был застрелен в Колдвелле, штат Нью-Йорк. Четыре дня назад. – Это он, – повторила Гри, постучав по фотографии. – Как ты узнала? – голос Исаака звучал озадаченным. – Гри… как ты узнала? Она подняла взгляд: – Узнала что? – Что это Джим Херон. Отодвинув палец в сторону, она увидела под фотографией имя «Захария». – Ну, я не знаю, кто это, но именно этот мужчина появился в моей спальне про-шлой ночью. В образе ангела.
---------------------------------------------------- стоун - мера веса; равен 14 фунтам, или 6,34 кг. 21,6 см на 35,5 см 15 см
Ничего не помогало. Далеко в глубинах Ада, где плененные ею души были заточены в клейких стенах, и в спокойном воздухе эхом раздавались льстивые стоны ее прислужников, Девина страдала от серьезной неудовлетворенности. Именно поэтому она прогнала всех отсюда. Держась поодаль, она смерила взглядом кусок мяса, привязанный к ее столу. В све-те свечей, Джим Херон был покрыт узором из крови, черного воска и прочих жидкостей в лучших традициях Джексона Поллока . Он дышал с трудом сквозь опухшие, потрескавшиеся губы. На животе растянулась карта из шрамов, которые она сделала собственными когтями; его бедра также были отмечены ее именем и символами. А член использовали до такого состояния, что он выглядел таким же израненным, как и все тело Херона. И, тем не менее, Джим не кричал, не умолял и даже не открыл глаз. Ни ругани, ни слез. Ничего. Девина не знала, злиться на себя и своих прислужников за то, что они не достаточ-но жестко над ним поработали…. Или же влюбиться в Джима. В любом случае, она намеревалась получить свой кусочек его плоти. Один вопрос: как? Она прекрасно понимала, что существовало два способа сломать кого-то. Один – внешний: сдираешь кожу, плоть, половые органы, пока физическая боль вкупе с истоще-нием и стыдом не уничтожит внутренний стержень. Второй способ –противоположный: находишь внутреннюю трещину и стучишь по ней пресловутым молоточком, пока не об-рушится вся стена. Обычно для нее было достаточно первого варианта, учитывая имеющиеся под ру-кой приемы… он также веселее, поэтому она всегда начинала с пыток. Второй способ был коварней, но приносил не меньшее удовольствие. У каждого человека есть ключи к их внутренним дверям; ей нужно лишь подобрать правильный, который пустит ее в голову и в душу заданного индивида. В случае Джима Херона… ну, было ясно, что он заставит ее потрудиться. У ее Эд-риана появился соперник за звание Любимой Игрушки. Что же выбрать… Его мать. Его мать была предпочтительным вариантом, но Девина не сможет запо-лучить настоящую душу, и он достаточно умен, чтобы распознать подделку. К счастью, было иное решение, которое оказалось в ее власти. Вне очагов света извивались плененные и заточенные ею в зверских стенах души. Руки, конечности, ноги и головы периодически появлялись на поверхности, никогда не покидая подвешенного состояния целиком. Мученики вечно будут искать спасения. Радость от созерцания своей коллекции отвлекла ее, но также пробудила голод: она должна получить Джима в ряды своих трофеев. Отчаянно желала этого. Сначала все казалось лишь развлечением; однако сейчас, после этой сессии, все стало намного серьезнее. Она хотела владеть им. Обратившись к его лицу, она обнаружила спокойное выражение, которое почти не поддавалось пониманию. Как мужчина мог пережить такие пытки… он даже не помор-щился. Он также не боялся того, что было впереди. Однако она исправит это. И ей нравилось думать, что эта сила внутри него отчасти напоминала ее. Эти со-чувствующие ангелы с лицемерной моралью и суждениями… Слабые, они такие слабые. До того слабые, что она не желала проигрывать игру Найджелу не потому, что могла пра-вить землей и раем и всем, что пролегает между солнцем и луной… но потому, что проиг-рыш кучке слабаков станет полным позором. Но Джим… он был лучше их всех. В глубине души он был похож на нее. Печально, что его придется отправить на землю так скоро; но игра должна продол-житься. Прежде, чем Джим уйдет, Девина собиралась оставить на нем свой след, дать не-что большее, чем первый пробник их «Долгой и Несчастливой Жизни». В конце концов, раны на его коже были относительно неглубокими. Однако душевные раны уходили на-много, намного глубже. И бессмертные в этом плане приносили больше радости, поскольку вместе с их ра-зумом продолжала существовать и память… и значит, Девина может оставить вечные шрамы. Посмотрев на стену, протянувшуюся на мили вперед, Девина вспомнила о психо-логе и терапии. Была в ее «выздоровлении» одна область, недоступная ей, и эта ситуация с Джимом доказала, как ее маленькая проблема со стеной пришлась кстати. Никогда не знаешь, что тебе может понадобиться. Протянув руку, она выхватила из верхних слоев стройную фигуру, вытягивая ее мимо других душ, призывая к себе. Когда фигура оказалась на полу, Девина призвала ду-шу и облачила ее в телесную форму, которую она носила на земле. Девина улыбнулась увиденному. Сколько пользы в столь слабой и неприметной форме. Повернувшись к столу, она сказала: – Джим? У меня есть кое-кто, кого ты захочешь увидеть.
***
Лежа на столе Девины, Джим сомневался в ее словах. Искренне сомневался. К тому же, в настоящий момент его зрение отказывалось работать. Больше ничто не причиняло боли, что значительно облегчало происходящее дерь-мо. Но в обмен за блаженное онемение, его сознание забилось в темный угол внутреннего дома. Оно еще не заснуло, лишь собиралось: слух перешел в хлопковую фазу, где все зву-ки были приглушенными, а под кожей распространился холод. Классические признаки шока заставили его задуматься, а могла ли Девина на са-мом деле убить его. Она не убила Эдриана, но было ли это из-за привязанности? – Оставлю вас наедине, чтобы вы познакомились. Удовлетворение в голосе Девины было плохой новостью, учитывая, что она делала все возможное из антигуманного, чтобы сломать его, в течение последних… сколько прошло времени? Часов? Должно быть. Шаги. Удаляющиеся. Дверь. Закрылась. Тишина. Но что-то было рядом с ним. Джим чувствовал слева чье-то присутствие. Лежа с закрытыми глазами, две вещи он знал наверняка: Девина не могла уйти да-леко, и то, что она закрыла с ним, находилось близко. Чье-то дыхание – первое, на что он обратил внимание. Тихое, прерывистое. Так дышат люди в процессе выздоровления. Может, оно принадлежало ему? Нет. Ритм другой. Он осторожно повернул голову в сторону звука и выпустил слюну, его рот очи-щался от того, что он не мог глотать из-за ошейника вокруг горла. Что бы ни стояло рядом с ним, оно сделало очередной прерывистый вдох. А потом он услышал тихие щелчки. Что, черт возьми, это такое? В конечном итоге любопытство взяло верх, и Джим разлепил одно веко… точнее сказать, попытался. Потребовалось две попытки, и пришлось поднять брови до самой ли-нии волос, чтобы гребаный глаз открылся… Поначалу Джим не мог определить, на что смотрит. Но невозможно отрицать свет-лые волосы… длинные светлые волосы, спускающиеся вниз по хрупким плечам. Последний раз он видел их всего два дня назад. В ванной Девины. Они были пропитаны кровью. Девочка, которую принесли в жертву ради защиты зеркала Девины, была одета в грязное платье, тонкие ручки укрывали груди, одна ладошка спустилась вниз, прикрывая промежность. Чудесным образом она казалась не тронутой, но травма была на лицо: ее глаза были широко распахнуты, и в них плескался ужас… Но не от помещения. Они были обращены к нему… его телу и блестящим, липким остаткам всего, что с ним сделали. – Не… – его голос был таким слабым, что он был вынужден пропихнуть еще боль-ше воздуха через баррикаду в горле. – Не смотри… на меня. Отвернись… ради Бога, от-вернись… Черт, ему нужно больше воздуха. Ему нужно заставить ее… Ее взгляд встретились с его. Ужас и шок на ее лице поведали Джиму больше, чем он хотел знать, не только о том, что сделала с ней Девина, но и какой эффект он оказывал на бедную девушку своим видом. – Не смотри на меня! Когда она, вздрогнув, отпрянула, он взял себя в руки. Не то, чтобы было, на что накидывать поводья… он истратил все оставшиеся силы на этот крик. – Прикрой лицо, – прохрипел он. – Отвернись и просто… прикрой лицо. Подняв руки, девочка развернулась, ее хрупкая спина выделялась на фоне платья, когда она задрожала. Джим невольно натягивал путы во время небольшой сессии с Девиной. Сейчас он дергал их со всей силой. – Ты ранишь себя, – сказала она, когда Джим стиснул зубы. – Прошу… остановись. Боль лишила его способности говорить, прошло достаточно времени, прежде чем он смог вымолвить хоть слово. – Где… где она держит тебя? Прямо здесь? – В… в… – Ее голос был таким слабым, и в процессе произношения ее зубы стуча-ли… что объясняло щелкающий звук, который он слышал. – В стене… Его глаза метнулись в сторону черноты, но свет от свечей сформировал мерцаю-щую блокаду, через которую его взгляд не мог прорваться. – Чем она удерживает тебя? – Он надеялся, что не цепями. И, гребаный ад, он убьет Девину за это. – Я не знаю, – сказала девочка. – Где я? В аду. Но он смолчал. – Я вытащу тебя отсюда. – Мои мама и папа… – Она подавилась рыданиями. – Они не знают, где я. – Я скажу им. – Как ты… – Когда она оглянулась через плечо, ее глаза остановились на его оск-верненном теле, и она побледнела. Джим покачал головой. – Не смотри. Пообещай… больше не смотреть на меня. Бледные руки вернулись к красивому лицу, и она кивнула. – Меня зову Сесилия. Сисси Бартен… через «е». Мне девятнадцать. Почти два-дцать. – Ты живешь в Колдвелле? – Да. Я умерла? – Я хочу, чтобы ты сделала кое-что для меня. Сейчас она опустила руки и жестко взглянула на него. – Я умерла? – Да. Она закрыла глаза, когда очередная волна дрожи прошлась по ее телу. – Это не Рай. Я верю в Рай. Что я сделала плохого? Джим почувствовал что-то горячее в уголках глаз. – Ничего. Ты не сделала ничего плохого. И я собираюсь доставить тебя в Рай. Даже если это станет последним, что он сделает. – Кто ты? – Солдат. – Как в Ираке? – Был им. Сейчас я сражаюсь с сукой… ээ, женщиной, которая сделала это с тобой. – Я думала, что помогаю… когда та дама попросила меня понести ее сумку. Я ду-мала, что помогаю… – Она резко втянула воздух, будто пыталась успокоить себя. – Ты не сможешь выбраться отсюда. Я пыталась. – Я спасу тебя. Внезапно ее голос стал крепче: – Они причинят тебе боль. Черт, она снова смотрела на него. – Не волнуйся обо мне… думай о себе. Звук, что-то капающее, а, может, закрывшаяся металлическая дверь, отдался эхом, напугав девушку, и придав сосредоточенности Джиму. Без сомнений, Девина скоро поя-вится, и упрячет Сисси туда, где она была до этого, поэтому он должен действовать быст-ро. Он не знал, когда сможет вернуться сюда, и как именно освободить его девочку. Точнее Сисси. – Это она? – спросила Сисси напряженно, когда издалека донеслись шаги. – Это она, да? Я не хочу возвращаться в стену… пожалуйста, не позволяй ей… – Сисси, послушай меня. Мне нужно, чтобы ты успокоилась. – Ей нужно на чем-то сфокусироваться, чтобы держать себя в руках, пока он будет выяснять, как вернуться к ней. Прочесывая память, он пытался вычленить воспоминание, которое могло бы успоко-ить ее. – Я хочу, чтобы ты внимательно послушала меня. – Я не могу вернуться туда! Черт, чем он мог отвлечь ее? – У меня есть собака, – выпалил он. Последовала пауза, будто он удивил девушку. – Да? Когда шаги приблизились, ему захотелось выругаться. – Да, есть. – Я люблю собак, – сказала она тонким голосом, встречаясь с ним взглядом. – Это лохматый пес серо-белой расцветки. Его шерсть… – Шаги стали еще громче, он заговорил быстрее. – Его шерсть достаточно жесткая… напоминает брови стариков, и у него маленькие лапки. Он любит сидеть на моих коленях. При быстром беге заметна его хромота, а еще он любит есть мои носки. Хлюпанье носом, затем резкий вдох. Будто она знала, что приближалось, и собира-лась изо всех сил остаться на «дороге жизни», которую он открывал для нее. – Как ее зовут? – Пес. Я зову его Псом. Он любит пиццу и бутерброды с индейкой и спит на моей груди. – Быстрее. Говори быстрее. – Ты познакомишься с ним, договорились? Выведешь его на траву и… Ну, знаешь, как затолкать один носок в другой? – Да. – Сейчас требовательно. Будто она хотела услышать так много, сколько он мог рассказать ей. – Носочный мяч. – Носочный мяч… да, верно. – Быстрее, быстрее же. – Берешь мячик и бросаешь, а Пес приносит его назад. Солнце встало, Сисси. Ты можешь почувствовать его на своем лице… – Когда ты вернешься? – прошептала она. – Так скоро, как только смогу. – Сейчас он говорил сбивчиво, шаги раздавались так близко, он знал, что это стучали высокие, заостренные шпильки. – Вспоминай Пса. Ты слышишь меня? Когда почувствуешь, что сил не осталось, вспомни мою собаку… – Не оставляй меня здесь… – Я вернусь за тобой… Лицо Сисси было влажным от слез, когда она потянулась к нему. – Не оставляй меня здесь! В это мгновение она стала такой, какой он видел ее над той ванной, платье исчезло, оставив ее голой, ее тело было осквернено, светлые волосы спутались от крови. Внезапно глаза Сисси метнулись к дальнему углу, и окрашенные кровью губы за-дрожали: – Нет! Она подняла руки, словно защищаясь от нацеленного на нее удара… И в этот момент она исчезла. А Девина, красивая, злая Девина вышла на свет, от-брасываемый свечами. Джим проиграл. Сломался надвое. Как жалкий ублюдок. Он заорал изо всех сил, из-за девочки. Из-за невинной девочки, которую демон за-брал из семьи, утащил в крысиную яму, пленил здесь… и заставил наблюдать за осквер-ненным мужчиной. Ярость ядерным взрывом прошлась внутри него… Белый свет полил из его глазниц, освещая комнату, блестящие стены, которые ухо-дили в бесконечность. Взрыв поглотил его физическую оболочку, освобождая от пут Де-вины, порывом свободных молекул он пронесся по этому месту, туша свечи, сбивая под-ставки. Собравшись воедино, он развернулся… и устремился прямо на Девину. Сейчас именно она приготовилась к удару, ее черные волосы развевались под на-тиском урагана в виде него, кожа лица прижалась к черепу, когда Девина потеряла равно-весие и опрокинулась на каменный пол. Достигнув ее, он собрал молекулы, формируя острое копье, и швырнул себя прямо в грудь демона. Когда острие вошло в ее тело, взорвав сучку изнутри, ее части разлетелись в сто-роны, куски кожи, шматки внутренностей и темно-красного мяса покрыли стены ее тем-ницы. От нее осталась лишь черная дыра такой же энергии и массы, как и у него… и он был готов атаковать ее. Но, по всей видимости, она не жаждала контактного боя: искривленная тень выле-тела из комнаты и унеслась вдоль по коридору, спасаясь бегством. К черту. Это. Джим бросился вслед за ней… И врезался в метафизический эквивалент кирпичной стены. Шокирующее столкновение с невидимым барьером отбросило его назад, и он при-нял свою телесную оболочку, плюхнувшись на голую задницу. Он лишь на мгновение возмутился происходящим, прежде чем вывеска «Игра окончена» вспыхнула перед его телом, и он рухнул на спину от полного истощения. Гнев иссяк, оставив за собой пустоту, и смертельная усталость распространилась из его слабого сердца по всему телу, так же уверенно, как пустивший корни и разросшийся плющ. Не в силах держать свою голову, он позволил ей упасть на камень и просто дышал, смутно отмечая, что в воздухе пахло медным запахом свежей крови и едким дымом свечей, которые все еще горели. – Сисси, – позвал он сквозь темноту. – Я здесь… Он не знал, слышала она его или нет, но ответа не последовало. Доносился лишь жуткий, плавящийся звук… несомненно, это души пытались вырваться из темницы. Ему была ненавистна мысль, что его девочка пленена здесь. Ненавистно, что она видела его в таком виде. При этой мысли, его пронзила боль, будто кто-то воткнул в него монтажный лом. О, Боже… бедное дитя… Внезапно эмоции накрыли его приливной волной: обнаженный, сломанный, гряз-ный, Джим свернулся набок и зарыдал, жадно глотая воздух, горячие и соленые слезы ка-тились по израненному лицу. Его никогда не заботил причиненный ему вред. Никогда. Но его провалы… его провалы были невыносимы. И сейчас он не смог спасти уже двух женщин, любимую маму и Сисси… Оба раза он вошел в комнату слишком поздно; дважды ущерб был нанесен до его прихода. С ужасающей остротой он увидел мать, лежавшую на полу кухни в фермерском домике, убитую… и Сисси над ванной. Такую, какой он видел ее сейчас, пытавшуюся защититься от демона. Это слишком тяжелая ноша, бремя его неудач было огромно, чтобы вынести его, не говоря уже о продолжении боя… Услышав свое имя, он открыл глаза, усмиряя рыдания. Громадным усилием он повернул голову и взглянул наверх. Далеко, высоко над ним, в галактике от того места, где он лежал, сияло острие све-та, становясь сильнее, начав с тонкого мерцания гирлянды на рождественской елке… пре-вратившись в двадцативатную, шестидесяти… стоваттную лампочку. Иллюминация приближалась к нему со скоростью и эффектом перышка, летящего по недвижимому воздуху… семян одуванчика, разлетевшихся от дунувшего на него ре-бенка… молочая, подхваченного легким ветерком… Расстояние между вселенским отчаянием, которое он испытывал, и приближав-шимся источником мягкого света было огромным, чтобы разум смог охватить его. Закрыв глаза, он перестал смотреть, сдаваясь во власть конвульсий израненного тела. – Джим. Мужской голос. Над ним. Он разлепил веки и увидел, что свет превратился в темноволосого мужчину с невероятно прекрасными золотыми крыльями. Колин. Архангел. Правая рука Найджела. – Хэй, приятель, – позвал парень, опустившись на колени. – Я пришел, чтобы вы-тащить тебя отсюда. Одному богу известно, откуда он призвал достаточно силы, чтобы заговорить. – Забери ее вместо меня. Оставь меня… забери ее. Сисси. Девочку… – Этого я сделать не могу. Я в принципе не должен находиться здесь. – Ангел на-клонился, обхватывая руками переломанное тело Джима. – Но тебе понадобится время, чтобы вылечиться, прежде чем ты сможешь сесть на задницу, не говоря уже о том, чтобы самому выбраться отсюда. Война идет без тебя. Никаких комментариев по этому поводу, судя по его энергетическому уровню. Но, Боже, он хотел, чтобы Сисси находилась в миллионах миль от этой темницы. – Брось меня, – простонал он. – Не в этой жизни. Хочешь освободить Сисси? Одержи верх над Девиной. Так ты выпустишь свою девочку из этого кошмара. Когда они полетели, голова Джима запрокинулась на бок, и он наблюдал, как они, взмыв, продвигались все дальше, минуя ярды… Боже, мили… черных стен. И на пути сияющая фигура Колина освещала перемещавшуюся, шевелившуюся поверхность, и лица рвались сквозь непроницаемый, жидкий барьер, будто плененные души пытались увидеть их, дотянуться до них, присоединиться на их пути к спасению. Со всех сторон тянулись руки, принимая гротескные очертания, когда тюрьма оказалась слишком растяжимой, чтобы прорваться сквозь нее. Где была его девочка? Его красивая, невинная девочка, которая… Мозг Джима исчерпал все свои силы, клубок его мыслей распутался, сознание ис-пустило дух, отправившись на покой в колыбели с жесткими стенами из его черепа. Когда он вырубился, последней мыслью стала мольба… что Сисси будет вспоми-нать Пса в этом адовом месте и будет держаться, пока Джим не придет и не спасет ее.
-------------------------------------------------------- Пол Дже́ксон По́ллок (англ. Paul Jackson Pollock; 28 января 1912 - 11 августа 1956) - американский ху-дожник, идеолог и лидер абстрактного экспрессионизма, оказавший значительное влияние на искусство второй половины XX века.
В винном погребе, с фотографией Джима Херона, взиравшей на него из папки, Исаак был чертовски уверен, что оба Чайлда сошли с ума. – Он не мертв. – Исаак перевел взгляд с отца на дочь. – Я не знаю, что вы видели или слышали… – Он был в моей комнате. – Гри покачала головой. – Так я узнала, что тебе снился кошмар. Он показал мне путь, чтобы я пошла к тебе. Я думала, что сплю, но тогда почему я так четко запомнила его лицо? – Потому что ты видела его. Прошлой ночью на бое. Он был со мной. – Нет, не был. Ну, точно. Парень стоял прямо напротив нее. – Ты сказала, что он был ангелом. – Ну, мне показалось, что у него были крылья. Теоретически возможно, что Херон нанес ей визит… но с ее-то охранной сигнали-зацией, он мог стоять лишь по ту сторону французских дверей. Сбитой с толку внезапным пробуждением, ей показалось, что он был внутри… Что до крыльев? Джим Херон не был святым, тем более ангелом. Что бы Гри ни увидела, это были лишь тени на стекле. Иного объяснения нет. – Я тебе говорю, он мертв, – произнес отец Гри. – У меня есть программы с выхо-дом в интернет, отслеживающие имена известных мне оперативников… и его пристрели-ли в Колдвелле, штат Нью-Йорк, четыре дня назад. Исаак закатил глаза. – Не верь всему, что читаешь. Я говорил с парнем здесь, на заднем дворике, когда наступила ночь. Один на один. Поверь мне, он жив и нужен нам. – Исаак встал. – Пока мы говорим, его приятели присматривают за домом, и лично я думаю, что Херон объявил Матиасу войну… поэтому я так твердо уверен, что мы можем подключить его к делу… Конечно, если они уже не убили его. Кажется, в данный момент он числится ПБВ . – Надеюсь, что он появится, потому что чем больше у нас данных, тем лучше. – Чайлд постучал по файлу. – Тебе следует просмотреть все досье этой ночью, заполнить пробелы, попытаться обобщить все, что тебе известно… даже если ты не хочешь сдавать своих сослуживцев, это может помочь твоим собственным воспоминаниям. Я поднимусь наверх, в общую ванную, и сделаю пару звонков по защищенной телефонной линии, по-пытаюсь ускорить все, насколько это возможно. – Заметано. Но я хочу, чтобы ты держался подальше от окон и не покидал дом. – Я буду осторожен. – Чайлд посмотрел на свою дочь. – Обещаю. Когда отец Гри скрылся наверху, Исаак проверил передатчик «Life Alert». Устрой-ство по-прежнему показывало, что сигнал отправлен, но ответа все еще не было. И значит, либо погреб уходил слишком глубоко, чтобы принять сигнал… либо Матиас растягивал время, не торопясь с выходом на связь. Исаак посмотрел на Гри. – Мне лучше какое-то время побыть над землей, на случай, если они попытаются связаться со мной. – Что ты собираешься сделать? Если они тотчас же захотят встретиться с тобой? – Прежде чем сдаться, у меня есть небольшая отсрочка. Но твоему отцу придется сотворить пару чудес, причем быстро. – И, Господи, пусть Джим Херон будет в порядке… и появится в ближайшее время. Она погладила досье своей изящной рукой. – Он мастер в чудесах. На самом деле, это его специальность. Ты должен видеть его во время переговоров. – Она опустила глаза на файл. – Я останусь здесь. Хочу взгля-нуть, не узнаю ли я кого-нибудь из этих мужчин. В прошлом, когда я была маленькой, к нашей двери периодически приходили какие-то люди. Мне всегда было интересно, кто это. Когда она умолкла, Исаак сделал шаг вперед. Еще один. Пока не обошел стол, ока-завшись рядом с ней. Когда она взглянула на него, он бережно заправил назад прядь, упавшую на ее ли-цо. – Я не стану спрашивать, в порядке ли ты, потому что это невозможно. – Ты когда-нибудь чувствовал себя так… будто не знаешь собственную жизнь? – Да. Именно это толкнуло меня к переменам. Ну. Это был первый шаг. И он начинал верить, что следующим шагом стала сама Гри. А с ее отцом и Джимом Хероном… образовывалась тройка, магическое число. Если будет на то воля Божья. – Знаешь что? – спросила она. – Я на самом деле рада, что встретила тебя. Исаак отшатнулся. – Как, во имя Господа, ты можешь говорить такое? – Ты стал ключом, который отпер ларец с ложью. – Она снова посмотрела на фото-графию Джима Херона. – Мне кажется, что это никогда бы не вышло наружу. Только что-то столь сокрушительное… Когда она не договорила, Исаак отступил назад: – Да. Я такой. Она рассеянно кивнула, перевернув страницу, теряясь среди лиц мужчин, похожих на него… мужчин, разрушивших ее семью. Сокрушивших ее. Оперативники, убившие ее брата, тоже были в этой папке? С пометками? Он сильно сомневался, что ее отец подвергнет свою дочь таким пыткам. – Я могу принести тебе вина? – спросил он, прежде чем уйти. Гри слегка улыбнулась. – Я окружена им. – Ты права. – Следовало предложить чашку кофе. Воду. Пиво. Секс. Все, что он мог предложить, чтобы подбодрить ее. Сейчас, на этой ноте, лишь одним он мог обеспечить ей комфорт. Он мог оставить ее. – Я буду наверху. Оказавшись у двери, он обернулся. Гри погрузилась в досье, нахмурив брови, руки лежали на коленях, когда она склонилась над столом. Да, если он оставит ее, все станет лишь лучше. Отвернувшись, Исаак взбежал по лестнице, преодолевая по две ступеньки за раз. Замерев на верху лестницы, он прислушался. Ни звука. Логично, если Чайлд закрылся в защищенной ванной. Черт, он не мог поверить, что собрался сдать Матиаса. Но, с другой стороны, для некоторых естественная смерть – слишком хороший исход. Уж лучше он сгниет за решет-кой или вспыхнет на электрическом стуле, как Таймс Сквер . Казалось, будто его встреча с Гри и ее отцом на этом промежутке его жизни была предопределена свыше… будто их двоих послали, чтобы указать ему выход более достой-ный, чем он задумывал. Однако Джим Херон тоже сыграет немаловажную роль. Схватив один пистолет, Исаак выскользнул через заднюю дверь в сад. Обойдя сработавший на движение свет, он выждал в тени, не создавая ни звука, и, конечно же, мгновение спустя показался один из приятелей Джима. Исаак бросил на пар-ня один взгляд, и стало очевидно, что все осталось по-прежнему: у этого парня с косичкой были тесно сжатые губы и жесткий взгляд человека, который до сих пор не знал о местонахождении члена своей команды. – Джим еще не появлялся? – спросил Исаак. Хотя, ответ был очевидным «Нет, черт возьми», судя по выражению на лице парня. – Надеюсь, ты сможешь увидеть его утром. Исаак посмотрел на часы. – Не знаю, есть ли у меня столько времени. – А ты найди. Легко ему говорить. – Ты сообщишь, если он появится? Когда парень лишь раз кивнул, Исаак дико занервничал. – Он в порядке? – Когда он медленно покачал головой, Исаак выругался. – Ты расскажешь, что происходит? – Молчание. – Так, ради справки, люди считают его мертвым. – Могу сказать одно… прямо сейчас он жалеет, что не умер раньше.
***
Эдриан наблюдал за тем, как Эдди говорит с Росом возле задней двери. Обычно он был крайне любопытным, но сейчас ему плевать, о чем они болтали. Найджел. Хренов Найджел. Мистер-Высокомерный-На-Небесах. Который был готов позволить врагу поиметь и мучить свой лучший актив просто потому, что был слишком соплив, чтобы закатать рукава и вбить Девину в землю. А Джим тем временем играл роль тренажера для кучки развратных гадов. Блин, он просто не понимал этой стратегии бездействия. Если бы один из его пар-ней попал в плен, а он мог освободить его? Неважно, что пришлось бы сделать, чем по-жертвовать, куда пойти: он бы вернул жалкого сукина сына. А где же сейчас их босс? Обедает. От чего хотелось затолкать десерт Найджела ему же в задницу. Эдриан так сильно потер лицо, что почти стер нос. Проблема в том, что Эдди и Эдриан могли попасть в маленькую мастерскую Девины, лишь прыгнув в ее зеркало… либо она сама проведет их… и освободит, только полностью насытившись. И ни минутой раньше. Поэтому они отправились к Найджелу. Ходил слух, что архангелы могли спускаться в Ад в определенных случаях… но никто не знал наверняка, что этим денди нужно сделать, или как это происходило. Но смысл в том, что те четверо хлюпиков были их единственной надеждой… Будто зная, что его поминали недобрым словом, Колин возник из ниоткуда, поя-вившись с самодовольным видом перед самым носом Эдриана. – Дерьмо! – прошипел Эд, отскочив назад и налетев на ветку… которая переломи-лась надвое под его огромным весом. Он рухнул как мешок с песком, но не стал рассиживаться на земле. Когда он вско-чил на ноги, его охватило праведное возмущение: эти парни обычно не разгуливали по Земле. – Что ты… – Я вытащил его. Эд моргнул, внезапно позабыв английский язык. Минуточку. Он только что услы-шал… – Джима? Ты говоришь о Джиме? – Он освобожден. – Но Найджел сказал… – Я не собираюсь обсуждать это. Я вытащил избранного из берлоги Девины, и ос-тавил беднягу в вашей гостинице… ему нужен уход. Подошел Эдди. – Ты спас его? Но я думал, Найджел… – Мне нужно идти. – Отступив назад, Колин начал исчезать. – Иди, помоги ему. Он нуждается в этом. – Спасибо, – выдохнул Эдриан, чувствуя облегчение и тошноту одновременно: выздоровление после сессии с Девиной – та еще дрянь. Преимущественно потому, что воспоминания чертовски свежи. Исчезая, Колин покачал головой: – Просто это было нечестно. – Я собираюсь в гостиницу, – сказал Эдриан, расправляя крылья для полета. – Не теряй Исаака из поля… Эдди схватил его за руку. – Позволь мне присмотреть за Джимом. – Нет. – Ты не готов к этому, Эдриан. – Хватка Эдди тянула его к земле, большая ладонь впивалась в мускулы и кости. – И тебе это известно. – Черта с два не готов. Вырвавшись из хватки, сделав три широких шага, он взмыл в воздух, прямо в ночь, устремившись на запад. Полет до места их ночлега вышел неровный и неудачный… но не по причине ветра. Скорее всего, Эдди был прав, сукин сын. Когда Эд добрался до гостиницы «Комфорт», он хотел просто вломиться в их ком-наты сквозь стену, но решил не рисковать: с учетом того, что его внутренняя упаковка Кит Кат совсем развернулась, хлопая на ветру, он приземлился на газоне и вошел через вестибюль. Ему казалось, что он испытывал тошноту и был слишком рассеян, чтобы ус-пешно пройти сквозь дерево и бетон. Проблема в том, что он точно знал, в каком состоянии найдет Джима. Когда Эд вошел в вестибюль, жизнерадостная женщина поприветствовала его, но он лишь отмахнулся от нее и перешел на бег. Он не стал ждать лифта: в гостиницу заез-жала пара с детьми и тележкой, полной багажа. Но даже будь лифт пустым, Эдриан не смог бы дождаться, пока откроются двери. Вверх по лестнице. По две ступеньки за раз. Иногда – по три. Когда Эд оказался на верхнем этаже, его сердце билось с бешеной скоростью, и не просто из-за переутомления. У него не было ключа от комнаты Джима, поэтому он достал ключ от своей, вставил в замок и открыл комнату. Лившийся из ванной свет падал на смятую кровать, на которой он и Эдди обрабо-тали ту девушку прошлой ночью, а также на разбросанную вокруг одежду. Смежная дверь в комнату Джима была приоткрыта, там стояла темень. – Джим? Он знал, что ангел внутри. Он чувствовал дым от свечей, а также свежую кровь и… другие вещи. Стремление попасть к парню испарилось, когда осознание того, с чем он сейчас столкнется, запустило когти в его грудь и начало душить. Но он не повернет назад. Он – придурок первого порядка, всегда им был. Но он не был размазней, которая бежит, зави-дев трудности. Эдриан подошел к проему между двумя комнатами и заглянул внутрь. – Джим? Свет из ванной за его спиной оставлял тропинку в темноте, прерываясь у изножья кровати… будто освещение было слишком вежливым, чтобы являть взору состояние Джима. Эдриан миновал дверные косяки, и глазам потребовалось мгновение, чтобы при-выкнуть к темноте… – Я убью эту суку… – поклялся он, зашипев. Джим лежал на боку, свернувшись в клубок, словно пытался сохранить тепло тела, его сотрясала неритмичная дрожь. Его огромное, израненное тело укрыли одеялом – без сомнений, дело архангельских рук, и Пес свернулся около лица Джима, не двигаясь с места. Когда Эдриан приблизился, Пес махнул хвостом, но не поднял головы, оставаясь лежать нос к носу с Джимом. Казалось, ангел дышал, его грудь поднималась и опускалась, тихое дыхание выры-валось через потрескавшиеся губы. Его волосы спутались, а кожа была покрыта кровью, черты лица не принадлежали Джиму – благодаря припухлостям как у человечка Миш-лен . Эдриан медленно сел на кровать. – Джим? Не дождавшись ответа, он позвал еще пару раз. В конце концов, одно веко Джима приоткрылось. – Хэй, – прошептал Эдриан. Он прохрипел, а потом глаз закрылся, и тело под одеялом охватили судороги. Если он прошел через то же, что когда-то испытал на себе Эдриан… и, судя по то-му, как выглядел парень, попадание стопроцентное… то на самом деле Джим хотел при-нять ванну с последующим душем. Но для водных процедур еще рано. Сперва заживление ран… было слишком много порезов и ушибов, чтобы переносить его… в этом крылась подоплека двойственной сущности ангела: быть реальным и нереальным одновременно означает, что, по крайней мере, половина тебя может оказаться в полной заднице, и дерьмо не отскочит, как от стенки. Эдриан встал и подошел к отопителю под окнами. Повернув ручку на отметку «сауна», он скинул косуху и закрыл дверь в свой номер, запирая их с Джимом в одной комнате. Потом он забрался на кровать, растянувшись сверху тонкого одеяла, и прижался грудью к спине ангела, согревая его. Лежа на кровати и слушая шум отопителя, он чувствовал, как грудь и конечности Джима сотрясают конвульсии. Отчасти они были вызваны заживляющими процессами тела, что некоторым образом приносило больше боли, чем сами ранения. Отчасти – глу-боким шоком. Ну и от воспоминаний, без сомнения. Он хотел обернуть руку вокруг парня, но Джиму будут слишком неприятны чужие прикосновения: когда Эдриан был в таком состоянии, он провалялся голым, даже не на-крыв простыней разодранную кожу. Спустя какое-то время, испускаемое отопителем тепло добралось до них, огибая их тела, накрывая волной. Джим, очевидно, почувствовал поток, потому что сделал долгий вдох и прерывисто выдохнул. Лежа рядом с ангелом, Эдриану следовало предугадать, что этим все закончится. И он подозревал об этом, до известной степени. Он знал, что Девина хотела парня… тогда, на их первом задании, в первую ночь в клубе Колдвелла. И он преподнес ей Джима. С биркой «целиком и полностью». Трудно не чувствовать вину за это. Оооооочень трудно. – Я с тобой, Джим, – сказал он хрипло. – Я здесь, с тобой, дружище.
------------------------------------------------------ ПБВ – пропавший без вести Таймс-сквер - часть Манхэттена на пересечении Бродвея и Седьмой авеню в районе, где расположены многочисленные театры и кинотеатры, рестораны, отели. По праву считается одним из самых колоритных (и небезопасных) уголков Нью-Йорка, хотя в последние годы предпринимаются усилия по реконструкции этого района. KitKat (рус. Кит Кат) - серия шоколадных батончиков, производимых концерном Nestlé за пределами США и компанией Hershey внутри страны.
Находясь в винном погребе, Гри листала досье, одно за другим, и ждала… ждала… Наконец-то. – Почему ты не рассказал мне? – спросила она, не оборачиваясь назад. Дэниел не спешил с ответом, но и не стал исчезать: когда он был поблизости, Гри могла чувствовать едва заметные колыхания воздуха, и пока ветерок касался ее затылка, она знала, что брат рядом. Я думал, что ты возненавидишь его. И тогда бы вы остались совсем одни. – Так ты знал, что произошло? Дэниел обошел стол, одной рукой уперся в бедро, другая зарылась в светлые воло-сы, формируя нимб из локонов. Я был под кайфом, когда все произошло… поэтому решил, что вломившийся отец с тремя мужчинами в черном – это так забавно. Подумал, что это его способ оказать влияние… эдакий хардкор из комиксов. Но когда они воткнули иг-лу в мою вену, отец начал кричать, и лишь тогда я осознал, что… это совсем не весело. Дэниел встретился с ней взглядом. Я никогда не видел его таким. Со мной он все-гда был отчужденным и бесчувственным. Но это… была реакция, которую я искал всю свою жизнь, внутренняя любовь, к которой я стремился. Понимаешь, я был похож на маму, не на вас с отцом. Я хотел большего, чем холодного порицания, и я получил желае-мое, но было слишком поздно… Он пожал плечами. Оглядываясь назад, я понимаю, что был слишком требовательным, а он не знал, что делать с сыном, который не был рож-ден для службы. Мы – словно масло и вода. Я должен был отнестись к этому иначе, но не отнесся. – И он тоже. Никто в этом не виноват. Это просто… было. Гри откинулась на спинку стула, думая о том, как разделилась их семья: она с от-цом на одной стороне, Дэниел с матерью – на другой. Он не виноват, сказал ее брат с такой твердостью в голосе, которой она никогда не слышала с его стороны. То, как я умер… он кричал, Гри… и, умирая, я слышал, как он по-вторял снова и снова «Дэнни, малыш… мой малыш Дэнни…» Когда голос Дэниела сорвался, она была вынуждена встать и подойти к нему. Пре-жде, чем она осознала свои действия, Гри обхватила руками… Себя. Прошу, не ненавидь его, сказал Дэниел из противоположного угла, переместившись в одно мгновение. – Пожалуйста, не убегай, – парировала она. Прости… мне пора… Он растворился перед ней, будто не мог больше контролировать эмоции, его от-чаяние повисло в холодном воздухе, оставшемся после него. Она простояла так какое-то время, уставившись на пустое место, где некогда стоял ее брат. Она и отец были очень похожи, и в своем интеллектуальном созвучии сторони-лись остальных, не так ли? Ее мать и брат предавались дурным привычкам, пока они с отцом добивались успехов в судебной сфере, карьере, иных пристрастиях. Она знала это на каком-то уровне… и может, ее стремление спасти брата отчасти объяснялось этим. Зависимость Дэниела и ее попытки вытащить его из трясины были те-ми узами, которые они не смогли обрести, вступив во взрослую жизнь: она всегда винила себя… и, какое-то короткое время, этой ночью, она обвиняла своего отца. Сейчас же… она была в бешенстве на того мужчину с повязкой на глазу. Сильном бешенстве. Если бы Дэниел выжил, может, им бы удалось решить все проблемы. Все трое простили бы друг другу прошлое. И направились вперед к… тому, чем их семья была только на поверхности. В конце концов, привилегии, деньги и родословная могли решить множество проблем… но не дать уверенности в том, что близость на рождественской открытке была не просто поставленной фотографом позой. Покачав головой, она села на место и уставилась на досье. Исаак отомстит за их семью, подумала Гри. Став тем, кто сотрет в порошок этого маниакального ублюдка, убившего ее брата и сломившего отца. Просматривая фотографии, она уже узнавала каждого из мужчин, потому что про-листывала страницы снова и снова, пока ждала появления Дэниела. Здесь была примерно сотня снимков, но лишь около сорока мужчин, несколько фотографий отображали изме-нения их внешности с течением времени. Из всей совокупности она узнала только пяте-рых… или, по крайней мере, думала, что видела их раньше. Сложно сказать точно… на каком-то уровне они все казались на одно лицо. Здесь также была фотография Исаака, и она вернулась к ней. Снимок был сделан в движении. Он смотрел прямо в объектив, но у Гри возникло подозрение, что мужчина не знал, что его снимают. Жестким. Боже, он выглядел таким жестким. Будто приготовился убивать. Дата рождения под фото подтверждала его возраст, о котором ей было известно, и рядом располагалось несколько пометок о зарубежных странах, в которых он бывал. Так-же имелась строчка, к которой она постоянно возвращалась: необходимо предоставить моральную причину. Она встретила эту фразу под профилями еще двух мужчин. – Ну как ты, держишься? Услышав голос Исаака, Гри подскочила, стул под ней заскрипел по полу. Схва-тившись за сердце, она выдохнула: – Господи… как ты это делаешь? Потому что, принимая все во внимание, она бы предпочла, чтобы Исаак не поймал ее за рассматриванием его фотографии. – Прости, я просто подумал, что ты не откажешься от кофе. – Он подошел к ней, поставил кружку на стол, а потом вернулся к двери. – Мне следовало постучать. Он замер в дверном проеме. На нем была толстовка с капюшоном, которую он ис-пользовал в качестве подушки, и – о, боже – под серой тканью его плечи казались такими огромными. И, учитывая последние сорок восемь часов, он выглядел удивительно силь-ным и собранным. Ее глаза обратились к кружке. Предусмотрительно. Очень предусмотрительно. – Спасибо... и прости. Похоже, я просто не привыкла к… – Мужчине вроде тебя. – С этого момента я буду предупреждать о своем появлении. Она взяла кружку и сделала глоток. Идеально… такое количество сахара, как она любила. Он наблюдал за ней, подумала Гри. Увидел в какой-то момент, сколько сахара она добавляет, когда она об этом не подозревала. И запомнил. – Ты смотрела на меня? – Когда она подняла взгляд, он кивнул на файлы. – Мою фотографию? – Эм... да. – Гри постучала по строчке. – Что именно это значит? Он подошел ближе и наклонился над столом. Пока он смотрел на информацию под своей фотографией, напряжение в нем было осязаемо, оно охватило все его огромное тело. – Они должны были предоставить мне причину. – Прежде чем ты убьешь кого-то? Он кивнул и начал вышагивать по тесному пространству, рассматривая бутылки с вином. Он достал одну, посмотрел на этикетку, вернул на место… и обратился к следую-щей. – Какие именно причины они давали тебе? – спросила Гри, прекрасно осознавая, как много его ответы значили для нее. Он замер с бутылкой Бордо в руках. – Которые оправдали бы это. – Например? Его взгляд метнулся к ней, и наступила пауза. Его глаза были такими мрачными и пустыми. – Расскажи, – прошептала Гри. Он вернул бутылку на место. Сделал еще пару шагов вдоль деревянных полок. – Я устранял только мужчин. Никогда – женщин. Были солдаты, которые брались за женщин, но не я. Я не стану сообщать конкретные примеры, но политических причин было недостаточно для меня. Кто-то убил толпу народу, насиловал женщин или взрывал всякое дерьм… эээ, дома? Совсем другая история. И я должен был увидеть доказательства своими глазами… видео, фотографии… отмеченные тела. – Ты когда-нибудь отказывался от задания? – Да. – Значит, ты не стал бы убивать моего брата? – Ни за что, – ответил он без колебаний. – И они бы не стали просить меня. Как считал Матиас, я был оружием, работавшим при определенных обстоятельствах, и он вы-нимал меня из кобуры в подобающих случаях. И знаешь… я осознал, что должен уйти из подразделения, когда до меня дошло, что я не отличаюсь от людей, которых убивал. Они тоже считали, что совершаемые ими зверства заслуживали некого оправдания. Ну, как и я, что делало нас зеркальными отражениями. Конечно, объективная точка зрения встанет на мою сторону, но этого было мало. Гри медленно выдохнула. Он был тем, во что она всегда верила, подумала Гри. – В каком смысле? Покраснев, она поняла, что сказала это вслух. – Я всегда говорила Дэниелу… – Она помедлила, гадая, хватит ли ей силы на этот разговор. – Я говорила ему, что никогда не бывает поздно. Что его прошлые поступки не определяют будущее. До недавнего времени я считала, что он потерял веру в себя. Он во-ровал у моего отца, меня, своих друзей. Его арестовывали за кражу с взломом, за угон ав-томобиля, а потом за попытку ограбить винный магазин. Именно поэтому я начала рабо-тать на общественных началах. Я повидала множество тюрем за пять лет, предшествовав-шие его смерти. И чувствовала себя так, будто совсем не помогаю ему… но вдруг я могла помочь кому-то другому? И я помогала… помогала людям. – Гри… Она отмахнулась от него, когда ее голос сорвался. Она покончила со слезами. Ни-каких больше истерик и пережевываний того, что нельзя изменить. – А сейчас, ты хочешь просмотреть файлы? Когда она указала на досье, он пожал плечами и, вернувшись к двери, прислонился к косяку. – Я действительно пришел, только чтобы проверить, как ты. Сквозь неподвижный воздух, его глаза с низко опущенными веками согревали ее изнутри и снаружи. Он был сплошным противоречием… запертым между работой наем-ного убийцы и сердцем Бой Скаута. Она опустила взгляд на его фотографию. – Ты выглядишь здесь так, будто следишь за кем-то. – На самом деле, я собирался сесть на самолет. Мне казалось, что кто-то следит за мной, но я не мог определить откуда. Я был на авиабазе, собирался за границу. – Он про-кашлялся, будто стирал воспоминание из памяти. – Твой отец заснул на втором этаже. Он провел примерно два часа в телефонных переговорах, насколько я могу судить. – Прошло так много времени? – Она посмотрела на свои часы, и, повернув запя-стье, поняла, насколько затекло ее тело. Она вытянула руки над головой, и хрустнул по-звоночник. – Как продвигаются дела? – Не знаю. Прежде чем уснуть, он сказал мне, что если доживем до завтрашней но-чи, то мы в деле. Он наладил множество контактов в ЦРУ, АНБ и президентском кабине-те, и мы встретимся с ними здесь, чтобы мне не пришлось переезжать. Отсутствующее звено – Джим Херон… мы все еще ждем его возвращения… но, если придется, то выдви-немся и без него. – Ты получил… ответ? Ну, знаешь, от них. – Нет. Страх защекотал под ребрами и ударил в сердце, как заряд батареи. – Ты можешь остаться до завтрашней ночи? – Если будет на то судьба, то да. Он казался таким уверенным, и Гри нужно было поверить в эту убежденность: бу-дет ужасной трагедией, если он умрет сейчас, так близко подобравшись к желанной сво-боде. Странно, что кто-то, знакомый ей всего несколько дней, стал таким важным для нее. – Я горжусь тобой, – сказала она, очертя фотографию пальцем. – Это много для меня значит. – Пауза. – И спасибо, что указала мне этот путь. Я никогда бы не смог сделать это без тебя. – Без моего отца, ты имеешь в виду, – мягко возразила она. – Он обладает связями. – Нет. Именно без тебя. Она нахмурилась, думая, как забавно он высказал свою мысль. – Я хочу, чтобы ты ответил на один вопрос. – Спрашивай. Она встретилась с ним взглядом. – Каковы твои шансы? Объективно. – Выбраться из всего живым? – Да. – Когда он просто покачал головой, Гри нахмурилась. – Помнишь, мы давно закончили с отношением в стиле «оберегай беспомощную женщину». – Пятьдесят на пятьдесят. Ну, от этого в горле встал ком. – Все так плохо, да? – Не хочешь чего-нибудь съесть вместе с кофе? Из меня неважный повар, но я ви-дел в холодильнике остатки еды, могу подогреть в микроволновке. – Когда она отказа-лась, он добавил, – Тебе нужно поесть. – Я бы предпочла заняться с тобой сексом, – выпалила она. Исаак закашлялся. На самом деле закашлялся, будто кто-то ударил его в солнечное сплетение. – Прости, если это слишком прямолинейно. – Она пожала плечами. – Но социаль-ные нормы сейчас на сааааамом низу списка моих проблем. И мне кажется, что после зав-трашней ночи я больше тебя не увижу, либо потому, что тебя привлекут по программе защиты свидетелей, либо… – Она сделала глубокий вдох. – Я хочу получить тебя до твое-го отъезда. Что-то, что я смогу запомнить своей кожей, а не разумом. Наверху все прошло быстро и страстно… и я хочу уделить внимание, запомнить. Он долго молчал. – Мне кажется, что ты захочешь забыть так много из происходящего, сколько смо-жешь. – Не тебя… Я не хочу забывать тебя. – Уголок ее рта слегка приподнялся. – Хотя, не думаю, что вообще способна на это. Он оставался на месте, поэтому Гри отодвинула кресло назад и встала. Их разделя-ло расстояние трех шагов, и когда она подошла к нему, он выпрямился; а потом потянул толстовку вниз, будто приводил себя в порядок. Гри поднялась на носочки и коснулась его лица, положила ладони на легкую щетину. – Я никогда не забуду тебя. Когда он облизал губы, будто был голоден до того, что желала она, Гри взяла его руку и потянула вглубь погреба, увлекая его, закрывая их вместе. В отличие от первого раза, когда она была напугана и искала еще большего цикло-на, сейчас все было связано с ним. С мужчиной, а не ее внутренней тягой. Происходящее было целиком и полностью для него. Когда она наклонилась, чтобы поцеловать его, Исаак сжал ее тонкие запястья своими широкими руками, нежно отстраняясь. – Это не помогло на кухне. – Нет. Помогло. Ты просто не поверил мне. – Гри… – Ее имя было произнесено со смесью смущения и отчаяния: почему было выражено новыми тремя буквами вместо привычных шести. – Я не хочу больше разговаривать, – пробормотала она, не сводя глаз с его губ. – Ты уверена? Когда она кивнула, Исаак наклонился и прижался к ее губам, притягивая ее к сво-ему телу. Он был полностью возбужден, более чем готов для нее, но все же он отступил назад. Не успев возразить, Гри услышала щелчок повернутого замка, а потом теплые руки Исаака проникли под ее футболку и скользнули по ребрам, направляясь к пояснице. Когда она почувствовала бережное давление, ноги оторвались от пола, и он отнес ее к столу. Отодвинув файлы в сторону, Исаак положил ее на поверхность стола, его ладони двинулись к груди Гри, когда он склонился, впиваясь в ее губы. Мгновенье спустя брюки для йоги стянули с ног, и Исаак положил их на стул, котором она сидела, вместо того, чтобы отбросить в сторону. Умно. Нельзя предугадать, а вдруг ей придется быстро одеть-ся в критической ситуации. Он нежно потянул ее, и бедра Гри оказались на самом краю стола… и потом он прервал поцелуй и опустился на колени. Если она думала, что раньше видела огонь в его взгляде, то сейчас ничто не срав-ниться с его глазами. Мороз никогда не был столь пылающим. Когда до Гри дошли его намерения, она села. – Но я хочу, чтобы это было для нас обоих… – Ты сказала, что хочешь воспоминаний. – Его руки поднялись к верхней части ее бедер и сжали. – Значит, ляг на спину и позволь мне заняться делом. Его язык показался снова… именно это заставило ее радостно последовать плану. – Расслабься, – прошептал он, по-южному растягивая слова. – Ляг и позволь мне позаботиться о тебе. Обещаю, я буду действовать медленно… очень медленно. Руки Исаака спустились к ее коленям, раздвигая ноги… и Гри покорилась ему. Беспрекословно следуя его указаниям, она ощутила твердость стола под своими лопатка-ми, холодный воздух на коже и лаву в крови. Уставившись на нее из-под опущенных бровей, мужчина выглядел так, будто со-бирался съесть ее. И она была готова стать его трапезой. Склонив голову, он направился именно туда, где она в нем нуждалась: коснулся губами ее лона сквозь тонкий шелк трусиков. Пронеслась вспышка изумительного жара, и Гри вытянула руку, схватив брюки, заткнув ими рот, чтобы удержать себя от криков. Если ощущения уже были так хороши, то вскоре она станет очень шумной: да, дверь в погреб была толстой, а ее отец предположительно спал, но Гри не хотела риско-вать. Исаак застонал у ее лона, потираясь сквозь шелк белья, а потом он провел языком по тонкой полоске, укрывавшей ее плоть. С проклятьем Гри с силой выгнулась, ее ногти заскребли по дереву, когда руки Исаака впились в ее бедра, ее зубы сжались вокруг хлоп-ка. А потом уже ничто не разделяло их. В одно мгновение его губы касались шелка, в сле-дующее Гри почувствовала рывок у бедер и услышала звук рвущейся ткани, когда ее тру-сики поддались… О, Боже… его влажный язык скользнул в ее сердцевину, опускаясь ниже, разделяя складочки, скользя по влажной плоти. Его ласки были медленными. Широкие ладони вцепились в ее бедра, удерживая на месте, Исаак тянул время, це-луя и посасывая, его язык творил волшебные вещи, лишь периодически сменяясь горячи-ми губами, втягивающими ее плоть. И в процессе он смотрел на нее, наблюдал за покачи-ванием ее груди, когда сама Гри извивалась под ласками его рта. Внезапно, будто он должен был прикоснуться к тому, что видит, его руки вновь за-брались под ее футболку, обхватили то, что казалось, так привлекло его внимание. Рас-стегнув переднюю застежку на бюстгальтере, он завладел обеими грудями, потирая боль-шими пальцами соски. Дыхание с шумом вырывалось изо рта, и когда она оказалась на самой грани ор-газма, Исаак отстранился на дюйм и облизнул блестевшие губы. – Кончи для меня, – прошептал он. – Я хочу почувствовать это. И потом он вернулся к лону, проник в нее языком… большего не требовалось. Раз-рядка прокатилась по телу Гри, разгоревшись в лоне и овладевая каждым дюймом ее тела. Ее поглотил ураган искр, и она смутно слышала его стоны, будто Исаак сам чувствовал ее наслаждение. Он не остановился на этом. Кружа, лаская, посасывая… он все продолжал, раздви-гая ноги еще шире, удерживая ее на месте, он оставлял клеймо в ее памяти, отмечая лоно. Она никогда не забудет это… Один из его длинных пальцев, а может два, скользнули в нее, давление и растяже-ние снова послали Гри через край. Когда вспыхнул второй оргазм, она вцепилась руками в его предплечья, вонзая ногти в кожу, спина выгнулась, и волна наслаждения наполнила Гри до краев. И он опять не стал останавливаться. Он был горячим, диким и безудержным. Он был любовником, которого она никогда, ни за что не забудет. И от которого не сможет прийти в себя, боялась Гри.
***
О, Милостивый Боже… Исаак, находясь между ног Гри, поднял взгляд и почти кончил при виде нее. Она была настоящей женщиной, лишившейся самообладания, с останками ее белых трусиков вокруг бедер, белой футболкой у шеи и висящими по бокам половинками бюстгальтера. Розовые соски были тугими, щеки покраснели, а живот поднимался и опускался, когда она терлась о него. Но самой сексуальной частью были брюки в ее рту. А на вкус она была еще лучше. Исаак мог оставаться у ее лона часами, но с каждой потраченной минутой риск вмешательства возрастал, а он хотел завершить все подобающим образом. Поднявшись, он навис над Гри и подтолкнул ее колени к груди, его член дрогнул на грани оргазма при виде ее блестящего лона, припухшего и открытого для него. Он не стал снимать штаны… приспустил их так, чтобы освободить эрекцию… на конце которой выступила капля при мысли о том, куда он намеривался войти. Смахнув рукой влагу с губ, он поднес ладонь к головке, еще больше увлажняя себя, прежде чем выгнуть позвоночник и соединить их. Проникая в нее, он наблюдал за соединением, за тем, как она принимала его длину, слушая ее стоны, когда он скользнул еще глубже, предъявляя на нее свои права. – О, ч… – Джентльмен в нем проглотил проклятье. Пещерный человек в нем про-должил говорить. – Взгляни на себя… я хочу оставить что-то после себя… в тебе. Его глаза метнулись к ее, когда он начал двигаться, внутрь и наружу, внутрь и на-ружу… а потом он снова посмотрел туда, где они соединялись, влага на члене заставила яички сжаться. Склонившись к ее груди, он втянул сосок в рот, лаская его языком… пока ритм секса сделал невозможным продолжение ласк: Исаак на самом деле думал об этом, когда говорил, что не будет спешить, но благое намерение прожило не долго. Движущая сила секса нарастала, и вскоре стол застонал под натиском толчков, Исааку пришлось об-хватить Гри за талию, чтобы удержать ее там, где он хотел. Когда она замерла под ним, Исаак сильно кончил, стиснув зубы, чтобы не закри-чать, его веки с силой сжались, хотя он хотел видеть лицо Гри, когда его действия приве-ли ее к очередному пику. Его тело содрогалось внутри нее, он наполнял ее… и был удовлетворенным, как человек в пустыне, получивший глоток воды. Он и близко не закончил с ней. Она хотела воспоминаний? Она их получит. Не выходя из девушки, он вытащил брюки из ее рта, поднял Гри и прижался к ее губам, глубоко целуя, и одновременно с легкостью отрывая от стола. Прижав Гри к глад-кой двери, он подхватил ее бедра и снова начал двигаться. Ее руки запутались в его воло-сах, слепящий жар и энергия снова взяли верх, и поцелуй не продлится долго… и он был недолгим, лишь печать, скрепленная губами. Исаак излился, навалившись на Гри, когда она содрогнулась в собственном оргазме. Отдых был роскошью, который он не мог себе позволить, потому что прекрасно осознавал, что всем весом давит на Гри, и ее спина вжимается во что-то жесткое, и что ее отец был в доме, и… Между ними стоит так много этих «и». Исаак медленно опускал девушку, пока она не коснулась ногами пола, и когда он вышел, ему не понравился холодный воздух, опаливший член. Ее лоно было лучше… на-много лучше. Когда он поцеловал Гри, движения ее губ подсказали, что в другом мире, при иных обстоятельствах… произошедшее стало бы началом для них двоих… вопреки всему, что должно их разделять: семье, деньгам и образованию. Но эта реальность им не принадлежала, не так ли? – Позволь принести тебе что-нибудь вытереться, – сказал он тихо, подтянув штаны до талии. Поцеловав ее снова, он выскользнул за дверь, и, закрыв Гри в погребе, он замер, поникнув головой. Он солгал ей. Его шансы даже близко не стояли к «пятьдесят на пятьдесят»: Матиас абсолютно, стопроцентно доберется до него. Вопрос в том, как много информации он сможет слить правильным людям прежде, чем его старый босс выйдет из тени и предъявит свои права. Один факт был правдив о главе специального подразделения: Матиас никогда не сдается. Никогда. И даже если весь мир будет рушиться вокруг него, он все равно отомстит. Как-нибудь, как угодно. Но это не помешает Исааку попробовать разболтать все секреты. Уж лучше умереть, пытаясь сделать правое дело… и оставить своей женщине луч-шее мнение о себе. Намного лучше.
-------------------------------------------------------- Michelin (произносится Мишле́н) - французская компания, крупнейший в Европе производитель шин.
Когда утреннее солнце проснулось от заоблачного сна, и сияющие лучи озарили Колдвелл, штат Нью-Йорк, два мальчика в возрасте двенадцати и девяти лет шли пешком в школу. И никто из них не был впечатлен «Великолепием весны». Чем бы оно ни было. Их мама постоянно твердила о весеннем великолепии, весеннем великолепии… бла-бла. Джоуи Мэйсона волновал лишь спортзал: по понедельникам он всегда ходил ту-да, но на сегодня назначено специальное собрание. Поэтому, какая бы «по-весеннему ве-ликолепная» погода ни стояла на улице, он все равно шел в школу, и впереди его не ждало ничего увлекательного. С другой стороны, его младший брат, Тони, любил собрания больше спортзала, по-этому шел сейчас такой довольный. Но он был ботаником и спал с книгами, что он мог знать об этом мире? Дорога из дома в школу занимала восемь кварталов и не представляла ничего серь-езного…. Вниз по улице Святого Франциска мимо церкви и всего такого. Они должны держаться правой стороны, потому что слева располагалась заправка, на подъезде к кото-рой всегда было много машин. Они также обязаны останавливаться на каждом углу. Что Джоуи и делал… как правило, схватив Тони за воротник, чтобы тот не вписался прямо в машину. Тони всегда ходил с открытой книгой. Он также ел, читая, ходил в ванную, читая, и даже одевался с книгой в обнимку. Дурак. Просто дурак, потому что, не оглядываясь по сторонам, он столько всего пропускал. Например, вот эту крутую машину, к которой они подошли. Окна и кузов были черными, а на номерной табличке написано «010». И все, никаких букв. Джоуи перевел взгляд на младшего брата. Естественно, Тони ничего не заметил. Его упущение. Машина была похожа на ту, на которой ездили полицейские. Когда они приблизились к ней, Джоуи схватил воротник брата и резко дернул его. Тони даже не обратил внимания на внезапную остановку… просто перевернул страницу. Наверное, он решил, что они подошли к перекрестку. Джоуи наклонился к окну, пытаясь заглянуть внутрь, и одновременно ожидая, что кто-то в униформе выскочит наружу и начнет ругать их за любопытство. Когда он ничего не увидел, и никто не вышел, он сложил чашечкой ладони и приложил их к холодному стеклу… Он отпрыгнул назад. – Мне кажется, там кто-то есть. – Нет, – ответил Тони, не поднимая головы. – Есть. – Нет. – Нет, есть. А тебе откуда знать? – Нет там никого. Окей, Тони не знал, о чем говорил, поэтому спор мог продолжаться бесконечно. И тогда они с младшим братом опоздают в класс, и ему влетит. Снова. Но… Как было бы крууууууууууууто – найти мертвое тело… прямо перед похоронным бюро МакКриди! Уронив сумку с учебниками, Джоуи отодвинул брата от машины, приподняв его и сдвинув ноги. – Тут опасно. Не хочу, чтобы ты пострадал. Это, наконец, оторвало взгляд Тони от книги. – Там правда кто-то есть? – Держись сзади. То же самое бы сказал их отец, и Джоуи почувствовал себя таким взрослым… осо-бенно когда Тони кивнул и прижал книгу к груди. Но так и должно быть. Джоуи скоро исполниться тринадцать, и он был за главного, если никого не было рядом. А порой даже на людях. Снова сложив руки, он занял позицию у окна и попытался увидеть что-то сквозь затемненное… – Это пират! – Ты врешь. – Нет, я не… Рядом с ними остановилась машина, и женщина за рулем опустила стекло… это была Миссис Алонсо с их улицы. – Мальчики, вы что затеваете? Будто они только и делают, что проказничают. Одна часть Джоуи хотела продолжить руководить всей ситуацией. Но другая захо-тела похвастаться. – Здесь мертвый мужчина. Он чувствовал себя таким важным, когда Миссис Алонсо занервничала. Черт, если бы он знал, что это произойдет, он бы вышел из дома пораньше. Это даже лучше спортза-ла. Но потом Тони вмешался. – Это пират! Внезапно страх исчез с лица Миссис Алоснсо. – Пират. Его брат – заноза в заднице… а Джоуи не собирался терять публику. Пираты – это для детей. Мертвый парень в машине? Дела взрослых, именно в них он хотел поучаство-вать. – Сами посмотрите, – ответил он. Миссис Алонсо припарковалась перед черной-пречерной машиной и вышла, ее высокие каблуки стучали по тротуару, как подковы. – Ладно, на этом хватит, мальчики. Садитесь в машину, и я довезу вас до школы. Вы опоздаете. – Она протянула телефон Джоуи. – Позвони маме и скажи, что я вас подоб-рала. В очередной раз. Такое случалось часто. Миссис Алонсо была бизнес-леди, чей офис находился не-далеко от школы, а они с Тони частенько опаздывали, и она их подвозила. Но этим утром все было иначе. Он скрестил руки на груди. – Вы должны заглянуть в окно. – Джоуи. – Пожалуйста. – Очередной аспект взрослой жизни: слова «пожалуйста» и «спаси-бо». – Хорошо. Но вы сядете в мою машину. Миссис Алонсо подошла к автомобилю, ворча что-то про такси. А Тони, который всегда подчинялся правилам, сел на пассажирское сиденье ее внедорожника… но он по-прежнему был заинтересован в происходящем, поэтому не закрыл дверь, а «Дневник хлюпика: собачья жизнь» остался в его руках. Джоуи не сдвинулся с места. Обычно, он бы разозлился на Тони, который занял лучшее место: старшие братья едут спереди, малыши – сзади. Но в данный момент были вещи куда важнее, поэтому он остался на тротуаре, с неиспользованным телефоном в руке. Он гадал, что же увидел… Миссис Алонсо отпрыгнула так далеко, что почти выскочила под машину. Мини-вен просигналил, едва успев объехать ее. Подбежав к нему, она выхватила телефон из его руки. – Джоуи, садись в машину… – Что это? Труп? – Блин, что, если это пират… обалдеть! Приложив телефон к уху, Миссис Алонсо потащила Джоуи к автомобилю. – Да, это срочно. В машине перед Похоронным бюро МакКриди сидит мужчина. Я не знаю, в порядке ли он, но он сидит за рулем и совсем не шевелиться… у меня с собой маленькие дети, и я не хочу открывать дверь… да, точно… Маленькие дети. Боже, он ненавидел подобное отношение. В конце концов, имен-но он обнаружил тело. Как много взрослых проехало мимо машины по дороге на работу и не заметило его? Проехало на велосипедах? Прошло пешком? Это – его труп. – Меня зовут Маргарита Алонсо. Да, я останусь до приезда парамедиков и поли-ции. Окей. Это – официально его самое потрясное утро в жизни, подумал Джоуи, за-прыгнув на заднее сиденье… на котором оказался самый выгодный обзор. Когда Миссис Алонсо села в машину и закрылась на все двери, он представил, как они просидят тут до часу дня. Может, они получат «Хэппи Мил» на обед. Он действи-тельно надеялся, что полиция не станет торопиться… Самый огромной облом в его жизни произошел, когда Миссис Алонсо сказала: – Сара? Твои мальчики со мной, они в порядке. Но возникла маленькая проблема, и мне нужно, чтобы ты забрала их. Джоуи уперся рукой в голову. Зная его удачу, мать прилетит на место происшествия прежде, чем он узнает что-нибудь о мертвом пирате на переднем сиденье того автомобиля. Испорчено. Утро испорчено. И, скорее всего, они приедут в школу прямо к собранию.
***
Матиас спал за рулем своего автомобиля, снова и снова ему снилась ночь, когда Джим Херон спас его жизнь. События, которые привели к бомбе и длинному, болезнен-ному пути к относительному здоровью, в бесконечном цикле проигрывались в его голове, будто на его ментальном, старомодном граммофоне заело иголку. Матиас заманил Джима Херона в тот заброшенный, пыльный барак в качестве сви-детеля потому, что в специальном подразделении не было никого другого, чье слово было бы столь же значимым. По замыслу Матиаса, солдат должен был бросить тело в песках и вернуться на базу, чтобы рассказать остальным о несчастном случае: если бы кто-то дру-гой сделал подобное заявление, то все бы решили, что он и виновен в убийстве. Но не в случае Джима… он был прямолинейным стрелком в мире, полном извилин, и всегда отвечал за свои поступки, хорошие или плохие. Вот доказательство того, что в Матиасе было что-то хорошее… по крайней мере, он не свалил ответственность за самоубийство на кого-то другого. И да, конечно, он мог просто застрелиться где-нибудь в ванной, но, несмотря на склонность к суициду, у него была гордость. Сделать собственноручно инъекцию свинца – это слишком слабо… уж лучше покрыть своей кровью каменные стены хибары, и после его будут оплакивать как сильного бойца, кем он всегда был. У гордости, однако, была своя цена: вместо того, чтобы оставить его в пустыне, этот придурок Херон спас Матиаса… а также разгадал его маленький секрет. Подсказкой стало взрывное устройство. Пока Матиас валялся, истекая кровью, словно заколотая сви-нья, Джим нашел остатки бомбы и узнал, кому они принадлежали. А именно – подразде-лению. Сукин сын собрал фрагменты, положил их в карман и снял ремень. Потом он на-ложил жгут на ногу Матиаса, поднял его и двинулся в путь. Он знатно взбесился, и его спасательные действия отчасти были наказанием, отчасти – рычагом для достижения це-ли… они уничтожили все. Ублюдок все шел и шел…. Пока какое-то время спустя, среди дюн не показался Исаак Рос на Лэнд Ровере. Джим объявил свои требования спустя несколько недель, в больнице в Германии. В тот момент голова Матиаса представляла собой воздушный шар агонии, он только привыкал к тому, что работал лишь один глаз. Херон сел у прикроватного столика и выложил свои требования: он уходит. Без каких-либо условий. В ином случае он берет останки бомбы и вместе с рассказом выкладывает их единственному человеку, который мог что-то сделать с этим. Здравствуйте, Мистер Президент. Ирония из ироний, но если бы на месте Херона был другой солдат, любой другой человек с бьющимся сердцем и желанием настучать, Матиаса бы не взволновала угроза. Но, с другой стороны, Джим Херон – старый добрый Захария – был из тех ублюдков, ко-торым доверяли. Фрагменты бомбы можно сфабриковать; достоверность информации стоящего парня? С этим не поспоришь. И не бывать ему боссом, если люди сочтут, что у него больше нет силенок для этой работы. В тот момент Матиасу казалось, что у него не было иного выбора, и он сказал Хе-рону валить на все четыре стороны. Впоследствии тяга к самоубийству вернулась, и он воспринял ее серьезно. Но по-том как раз вовремя появился его заместитель… будто парень понимал, к чему движется Матиас. Этот мужчина очень настойчив. И, как выяснилось, Джим спас его тело, но замес-титель каким-то образом сумел воскресить душу. Хотя, возрождение имело свои последствия: почти сразу же Матиас раскрыл глаза – точнее, один глаз, – на то, какой ошибкой был отпуск Херона: этот солдат, разгуливаю-щий по миру, знал слишком много, а риск раскрытия был неприемлем. Заместитель был солидарен с ним, и они уже собирались привести механизм в движение для «случайного случая», когда позвонил Джим в поисках информации на Ма-рию-Терезу Бодро. Идеальное время. Таков был план: Джим устранит Исаака в обмен за информацию… а потом они убьют его самого. Но кто-то добрался до Херона раньше них. Мертв. Джим был мертв. Матиас видел его тело собственными глазами. И все же… ему казалось, будто он говорил с парнем. Да, ему снилось, что он говорил с Джимом Хероном… Матиас проснулся с пистолетом в руке, предохранитель был снят, а дуло направле-но на белого парня в темно-синей форме… который, судя по монтировке в его руке, толь-ко что взломал замок и открыл дверь автомобиля. Парамедик застыл и поднял руки вверх. – Приятель, я просто хочу помочь. Вероятно, это правда. Но, к дьяволу все, напарник медика скорее всего уже вызы-вал полицию, и, п.с.: личная встреча с гражданскими не числилась в ежедневнике Матиа-са. Он опустил оружие. – Я федеральный агент. – Он запустил руку в пальто, решив предъявить корочки ФБР… которые были легальными лишь до определенных пределов. Парамедик наклонился, окинув взглядом ламинированную фотографию, поддель-ное имя и настоящий герб. – О… простите, сэр. Нам позвонили… – Все нормально. Я провел три дня на канадской границе, и сейчас направляюсь в Манхэттен. В районе четырех утра съехал с Северного шоссе, желая перекусить, но все было закрыто, и я решил вздремнуть. Вы знаете, как это бывает. – О, конечно я понимаю. Бесконечная болтовня… бла, бла, бла… Когда появилась полиция, они ввели номер удостоверения в систему, и – какая не-ожиданность – он подтвердился. Его историю о выполнении засекреченной миссии и о том, как он вырубился от усталости, съели, словно пирог на День Благодарения: из пре-ступника он перешел в разряд знаменитости. Глупые людишки. Отослав их, он сам отъехал от Похоронного дома, и достал телефон. Там было не-сколько голосовых сообщений… и один сигнал тревоги. Ну, кто бы мог подумать… похоже, Исаак Рос сдал себя и свое местоположение: дом прелестной и талантливой государственной защитницы. Идеально, мать вашу: хотя, если потребуется, они могли избавиться от него прямо на кухне Гри Чайлд, но это бы все усложнило. Матиас набрал заместителя, и пока шел дозвон, он подумал, как часто происходили подобные разговоры: пойди. Найди его. Убей его. Избавься от тела. Такое происходило очень часто. Когда боль в левой части груди вспыхнула вновь, он проигнорировал ощущения… – Да? – ответил его заместитель. – Исаак Рос готов для тебя. Не было ни единой заминки. – По адресу Бикон-Хилл? – Да. Сейчас же иди за ним. – Я за пределами штата. – Ну так вернись в штат. Как можно скорее. – Будет сделано. Где вы хотите его видеть? Хороший вопрос. Бегство – не конек Исаака; он заработал репутацию за быстрые чистые убийства при нереально сложных обстоятельствах. Но без значительных ресурсов не станешь бросать работу как у него. – Держи его в том доме, – внезапно сказал Матиас. Пока он обдумывал ситуацию, инстинкты подсказывали ему, что изменение в пла-не допустимо. В конце концов, Гри Чайлд и ее отца не помешает осадить… и ничто не привлечет внимание гражданских лучше убийства на их глазах. Старый добрый Алби стал доказательством… По непонятной причине, в голове раздался голос Джима Херона. Не определенные слова, просто интонация, мрачный, умоляющий тон, от которого Матиасу захотелось бро-сить… что именно? – Алло? – спросил заместитель, будто парень спросил что-то и не получил ответа, либо же молчание было слишком долгим. – Я не хочу, чтобы ты убивал его, – услышал Матиас свой голос. – О, я в курсе. Ты собираешься сделать это сам. – Удовлетворение. Столько удов-летворения в голосе, будто так все и планировалось. Без серьезной на то причины, центральный процессор Матиаса начал искрить и дымить, изображения мелькали в его мозгу в сумасшедшем водовороте, который напом-нил ему об игральных костях, брошенных на покрытый войлоком стол. А потом, среди этого хаоса, он увидел Алистара Чайлда, два оперативника в черном удерживали мужчину на грязном ковре, пока его сыну вводили такое количество героина, которое обеспечило бы слону вечный кайф. Дэнни… о, мой малыш, Дэнни… Напоминало ирландскую песню, распеваемую в баре, только совсем не музыкальную, отец с хриплыми рыданиями произносил слова. – Босс, – заместитель прервал воспоминания. – Поговорите со мной. Что происхо-дит? Такой спокойный голос, но этот прагматизм – ложный. Без сомнений, солдат бес-покоился, что колеса вновь сходят с рельсов… и он, как и два года тому назад, еще раз собирался затащить Матиаса в боевые ботинки. – Не убивай его, – Матиас снова повторил предложение. – Это приказ. – Знаю, чтобы вы смогли это сделать. Он – ваш. Вы должны устранить его. На мгновение Матиас ощутил неумолимую, соблазнительную тягу… – Нет, – выпалил он, встряхиваясь. – Нет, не должен. – Но вы обязаны… – Просто выполни гребаный приказ без комментариев, или я найду кого-нибудь другого. Выругавшись, он повесил трубку, послал обратный сигнал Росу, а затем попытался найти твердый фундамент внутри себя, на который можно встать. Черт, внезапно он почувствовал, будто два голоса в его голове тянули его в противоположные стороны, и ни один из них не принадлежал ему. К счастью, ответ Роса прервал внутреннюю борьбу. – Матиас, – донесся старый, знакомый голос. – Исаак. Как поживаешь? – Где? Когда? – Всегда говоришь по существу. – Матиас уперся коленом в рулевое колесо, чтобы удержать седан на дороге, тем временем массируя болевой участок на левой стороне гру-ди. – Я послал кое-кого к тебе. Оставайся на месте. – Неприемлемо. Меня нельзя забирать отсюда. – Диктуешь условия? Вот уж вряд ли. – Гри Чайлд не будет втянута во все это. Я сдамся в полночь, в публичном месте. – И сейчас ты указываешь мне, когда и где? Пошел к дьяволу, Рос. Если хочешь, чтобы она осталась в стороне, то сделаешь, как я велю. Или ты думаешь, что я не прорвусь сквозь ее модную сигнализацию в любую ночь по моему усмотрению? – Молчание. – Удивлен, что я знаю о гребаной системе? Ну, в этом доме есть и другие трюки, Исаак. Интересно, о скольких известно тебе. Это было правильно. Разговор избавил голову от неясности и чепухи… и напомнил о причине смерти Дэниела Чайлда: старый добрый Алби начал трепаться. Волна адреналина пробудила его еще сильнее, когда он задумался, какие планы Исаак и отставной капитан могли высидеть, пока сам он валялся в отрубе на обочине. Матиас прокашлялся. – Ага, оставайся на месте… на случай, если ты подчерпнул от ее отца пару блестя-щий идей, позволь прояснить ситуацию. Если ты сделаешь что-нибудь, чтобы выдать ме-ня или мою организацию, я сделаю с этой женщиной все, что она сможет пережить, но отчего так и не оправится. Ты знаешь: меня остановит лишь моя собственная могила. – Все еще молчание. – Ты встречался с ее отцом, даже не отрицай. И я прекрасно осведомлен, что он собирал информацию на подразделение последние десять лет. Никаких блестящих идей, Исаак. Ради ее же блага. Или я проигнорирую твои позывы и приду за ней. Я позволю прожить тебе долгую жизнь со знанием, что ты стал причиной, по которой она была выжжена изнутри… – Она тут не причем! – прошипел Рос. – Она не имеет ничего общего со мной или своим отцом! – Может быть. Но дерьмо случается. Я назначил ее к твоему делу из благих наме-рений… и все вышло даже лучше, чем я планировал. Я и представить не мог, что вы двое так сблизитесь… о, или ты думаешь, я не слышал, как вы поднимались в ее спальню про-шлой ночью? – Матиас сопротивлялся боли в груди, чувствуя себя так, будто идет ко дну. – Не вынуждай меня причинять ей боль, Исаак. Я устал от всего этого, на самом деле ус-тал. Оставайся на месте… я послал кое-кого, и ты узнаешь, когда он приедет. Если тебя, ее и Чайлда не будет в доме, когда он появится, я заставлю своего человека найти ее, а не тебя. Последуешь указаниям, и я удостоверюсь, что никто кроме тебя не будет ранен. Матиас нажал кнопку «завершение» и бросил телефон на пассажирское сидение. Морщась, он попытался вести машину по прямой траектории, когда агония под ребрами достигла невыносимой силы. Охваченный приступом, он мимолетом подумал, снова направиться в Колдвелловский Международный Аэропорт, но решил не прерывать поездки, потому что ему нужно было взять себя в руки. А для этого потребуется время. И уединение. Сжав левую грудную мышцу, он остановил машину и попытался восстановить ды-хание сквозь боль в груди. Что не возымело особого эффекта… и он задумался, а не на-стал ли момент. Тот САМЫЙ. Приступ, убивший его отца. Посмотрев в лобовое стекло, он осознал, что стоит перед церковью. Без серьезных причин, он заглушил двигатель, взял трость и вышел из машины. Годами его даже близко нельзя было назвать верующим, и хромать к огромным двойным дверям… казалось абсолютно неправильным. Особенно с учетом того, что ждало его в Бостоне. Но его заместителю потребуется время, чтобы все устроить, и Матиасу… нужно было, чтобы этот сердечный приступ собрался с силами и отправил его к праотцам, либо чтобы боль прекратилась. Внутри было тепло, пахло ладаном и лимонной мастикой для натирки полов. Цер-ковь была огромной, с сотнями скамеек, расставленных в ряды, расходящиеся по трем на-правлениям от алтаря. Матиас не дошел до самого конца. Он рухнул на полпути к боковому приделу . Упал на деревянную скамью. Поставив трость между ног, он взглянул на распятие… и заплакал.
-------------------------------------------------- «Дневник хлюпика: собачья жизнь», автор Джефф Кинни (Jeff Kinney). «Дневник хлюпика» создавался Кинни первоначально для детского образовательного сайта Funbrain.com. Каждая страница «Хлюпика» была написана как бы от руки. Дневник-комикс ведется от лица мальчика по имени Грег Хеффли. Бедняга переживает ежедневные драмы и унижения, причем, как дома, так и в школе.
Поговорив с Матиасом, Исаак убрал передатчик в карман толстовки. Но в действительности он хотел положить его на гранитную поверхность стола и раскрошить кулаком. А потом сжечь остатки. Опершись руками о раковину, он наклонился вперед и посмотрел на задний дво-рик. Было почти восемь утра, а во дворе стояла непроглядная темень, потому что соседние дома располагались очень близко друг к другу. Не ясно, остались ли приятели Джима в саду. От самого парня не было никаких известий. Но сейчас у Исаака были другие проблемы. Черт. Принимая все во внимание, не удивительно, что Матиасу хватило мозгов для подозрений. Но удачная догадка о том, что – как надеялся Исаак – было всего лишь пред-положением, поставила его в тупик. Если он уйдет сейчас, то, вероятно, Гри и ее отца убьют. Если останется… их заставят наблюдать его смерть. Хренов. Ублюдок. – Они вышли на связь? Он оглянулся. Гри только что вышла из душа, распущенные волосы были влажны-ми. – Исаак. – Ее голос стал напряженным. – Они связались с тобой? – Нет, – ответил он. – Пока нет. Чтобы подтвердить ложь, он достал передатчик и покачал им в воздухе, надеясь, что она не заметит лампочку, которая сейчас не мигала. – Он вообще работает? – Да. – Он убрал сигнализатор, когда Гри подошла ближе. – Как твой отец? – Снова в ванной с телефоном. – Она посмотрела на часы. – Боже, я думала, про-шлая ночь никогда не кончится. – Мне лишь нужно, чтобы появился Джим, – произнес он, когда Гри начала гото-вить кофе у раковины. – Ты думаешь… он на самом деле мертв? В настоящий момент… вполне возможно. – Нет. Сев на один из стульев, Исаак наблюдал за тем, как Гри сняла крышку с банки «Хиллз Бразерс» и установила в кофеварку фильтр. Пока она выполняла привычные действия, от солнечного света, падающего на ее лицо, хотелось плакать – настолько кра-сивой она была. На каком-то уровне, Исаак не мог поверить, что был с ней… и не потому, что он ее недостоин и все такое. Ну, это само собой разумеющееся. Просто тот дикий, жаркий секс казался сном. Сейчас она была чистой, от нее пахло шампунем, а не его потом, волосы расчесаны, на лице ни капли румянца. Она лишала его дыхания. Для него она была живым доказательством того, что жизнь стоила тех жертв, которые она требовала у людей: просто смотреть на Гри, нахо-диться с ней в одной комнате, оставить воспоминания не только ей, но и себе… Мысль, что кто-нибудь когда-либо причинит ей боль, была невыносима. А если причиной этого станет он? Я позволю прожить тебе долгую жизнь со знанием, что ты стал причиной, по которой она была выжжена изнутри… Это не пустая угроза. Не от парня вроде Матиаса, который не проводил никаких разграничений для женского пола. И он подвергнет ее таким пыткам, что Гри больше ни-когда не получит удовольствия от близости, разделенной ими в ее погребе. Как бы ни было больно, он должен трезво смотреть на ситуацию: когда он уйдет, Гри найдет себе мужчину. Может, она выйдет за него замуж, родит детей и состарится вместе с ним. Но этому не бывать, если Исаак останется рядом, ожидая… и молясь, что когда появится оперативник Матиаса, он сможет убить гада и быстро исчезнуть. В конце концов, он был гребаным наемным убийцей. Так он зарабатывал на жизнь. Одно было ясно: никакого обнародования информации. Ни за что. Жизнь Гри стоила больше, чем ее уважение к нему, и какой бы механизм ее отец ни привел в движе-ние, эту машину можно остановить одним телефонным звонком, когда все уляжется… так что, до его отъезда, они будут считать, что все идет как обычно. Что насчет его будущего? Он собирался сдаться Матиасу и получить по заслугам, но это произойдет на его условиях. Отец Гри собрал сенсационную информацию, а Джим Херон или один из его парней были из тех, кто мог лично записать данные по каждому убийству, совершенному Исааком, и сохранить их в безопасности… при условии, что Гри и ее отец умрут естественной смертью. В конце концов, у него сложилось впечатление, что признания на пороге смерти могут быть приняты в суде в качестве доказательства… поэтому, пока Исаак утверждает, что в скором времени Матиас собирается его убить, у него в руках достаточно рычагов давления, не так ли? Или, по крайней мере, достаточно, чтобы начать серьезное расследо-вание. Его показания станут страховым полисом для жизней Гри и ее отца. Гри нажала кнопку «включить», и когда машина зашипела, она осталась стоять на месте, не сводя глаз с аппарата. Повинуясь неизвестной тяге, Исаак встал и подошел к ней, прижался грудью к ее спине. Почувствовав его тело, она, затаив дыхание, напряглась, но все же не стала отодвигаться. Исаак коснулся рукой белокурых локонов, которые рассыпались по плечам, про-бежав по ним пальцами. Потом он медленно смахнул их в сторону, обнажая затылок Гри. Он уже принял решение, не так ли? Выбрал свою дорогу. – Можно тебя поцеловать? – хрипло спросил он. Потому что это казалось по-джентльменски – сначала спросить разрешение. Она наклонила голову. – Пожалуйста… Он нагнулся к ее изящной шейке, прижимаясь губами к коже. Этого было не достаточно, но Исаак не позволил себе зайти дальше, или хотя бы положить руки на ее талию… иначе, он бы не успокоился, пока она снова не оказалась под ним, а он – в ней. – Гри, – хрипло прошептал он. – Да… – Мне нужно сказать кое-что. – Что? Порой эмоции толкали слова, словно локомотив: один раз начав говорить, было невозможно остановить состав, не было достаточно мощных тормозов для гусеничного хода горла. – Я люблю тебя, – сказал он, скорее на выдохе, чем вслух. Но она услышала его слова. Милостивый Боже, она их услышала, потому что со свистом выпустила воздух. Гри развернулась так быстро, ее волосы взметнулись словно ореол, и, несмотря на бешеный стук сердца, Исаак не отвел взгляда. Когда она открыла рот, он приложил палец к ее губам и покачал головой. – Мне просто нужно, чтобы ты знала. Лишь раз. Мне нужно было сказать это… один раз. Я понимаю, что знаю тебя недостаточно долго или хорошо, и прекрасно осоз-наю, что я неподходящий мужчина для тебя… но некоторые вещи просто должны быть высказанными. В эфирном времени не нуждался только страх под его кожей. Как бы сильно он ни хотел поступить правильно, Матиас держал его на коротком поводке: нет никакой жертвы, слишком значительной, чтобы удостовериться в безопасно-сти Гри. Даже собственное спасение Исаака. Или падение Матиаса. Сдержанный кашель заставил его поднять взгляд. В зеркале над раковиной он уви-дел ее отца на пороге кухни… из уважения к его дочери, Исаак отступил назад. – Отец, кофе? – спокойно спросила Гри, наклонившись в сторону и взяв с под-ставки две кружки. – Да, спасибо. Исаак мог чувствовать, как взгляд мужчины метался из стороны в сторону, но он не собирался отвечать ни на один из вопросов. Как, очевидно, и Гри. – Все устроено? – спросила она. Вместо ответа мужчина снова прокашлялся. Без сомнений, его душили не выска-занные держись-подальше-от-него и не-прикасайся-к-моей-дочери. Но ему не следует волноваться. С последним он опоздал, а что до первого… об этом позаботятся. – Отец? Договоренности сделаны? – Все прибудут завтра утром… – Завтра утром? – Это деликатная ситуация. Нужны объяснения… эти мужчины и женщины не могут все бросить без серьезных на то причин и не задавая вопросов. Исаак чувствовал, что Гри смотрит на него в поисках поддержки, но в данных условиях он не был согласен с ней. Завтрашнее утро подходило идеально. К тому времени его уже не будет.
***
В гостинице «Комфорт» города Фрэмингем, Джим проснулся в своей тускло осве-щенной комнате, чувствуя себя так, будто побывал в автомобильной аварии. С полупри-цепом. И он не был пристегнут. Джим лежал, свернувшись на боку на кровати, на которой вырубился ранее, его избитое тело отхватило часть матраса и устроилось как собака в лесу, ожидающая своей смерти. Но сейчас он был бессмертным… и неважно, сколько ему нанесли ранений, он излечился от них. Да, только это не работа волшебного-носа-Саманты , где весь бардак мог исчез-нуть в один прием. Он чувствовал очень человеческие боли и ломоту, с каждым вдохом жгло ребра, сердце пропускало удары, когда биение шло путем пьяницы. Но худшая часть была связана не с физиологией. А с его головой. Он оставил Сисси в реальности Девины, и это убивало его. Открыв глаза, он осознал, что наступило утро; на часах над мохнатой головой Пса высвечивались красные цифры, 7:52. Проснись и пой, подумал он, аккуратно перевернувшись на спину. У его бока ле-жал вырубившийся Эдриан, ангел глубоко дышал, его глаза вращались за закрытыми ве-ками. Судя по выражению на его лице, он отнюдь не приятно проводил время в стране сновидений. Боже, что за ночка, подумал Джим. После ухода Колина, он решил, что останется наедине с Псом. Но потом кто-то пришел из соседней комнаты, и он предположил, что это был Эдди… всяческая забота и уход были по его части. Но нет. Пришел именно Эдриан… и остался. В этот момент у Джима не было сил выяснять, как повлияет на него сочувствие, поэтому он осторожно обернул вокруг себя покрывало и тихо встал на ноги, которые бы-ли сильны, как два карандаша. Хромая к ноутбуку, он чувствовал ужасное головокруже-ние и еле дошел до кресла… хотя, ад и преисподняя, задница чертовски болела. Несмотря на то, что он хотел в туалет как скаковая лошадь, Джим включил «Делл» и терпеливо ждал, пока загрузится браузер. Чтобы скоротать время, он внимательно рас-смотрел отметины вокруг запястий, оставшиеся от связывания. Они образовывали насы-щенно-красный узор, раны были рваными и яркими, и наглядное напоминание того, где он был, и что с ним сделали, грозило отправить мозг в область «ПТСР» . Но он не соби-рался подписывать разрешение. Сосредоточившись, он начал печатать, но из-за онемения в пальцах потребовалась вечность, чтобы перейти на сайт «Колдвелл Курьер Жорнал» и вбить в поисковое окно имя Сисси Бартен… Всплыла статья двухнедельной давности, и от фотографии Сисси в глазах забле-стели слезы. Она улыбалась в объектив, стоя в центре группы подростков ее возраста. Бы-ло не ясно, сколько времени прошло с момента съемки до того, как Девина похитила де-вочку… но тот факт, что на фотографии Сисси не знала, что ждало ее за поворотом, заста-вило его ненадежное сердце биться еще слабее. Возможно, хорошо, что она не знала. И он достанет Девину за это. Другая статья сообщала, что она пропала неделю назад… и обе статьи в совокуп-ности объяснили Джиму, почему его поиски не принесли результатов. Он ввел запрос на поиск убитых и мертвых светловолосых девушек. А не тех, кто числились ПБВ. Тупая ошибка. Остальные подробности подтвердили ее рассказ: она была первокурсницей Кол-леджа Союза в Олбани, и приехала на весенние каникулы в Колдвелл. В последний раз она ушла из дома в девять вечера, направляясь в местный «Ханнафорд» за продуктами. Фотографий ее родителей не было. Но он найдет их. – Ты видел ее? – спросил Эдриан практически скрипучим голосом. – Да. – Джим уставился на фотографию своей девочки, улыбавшейся вместе с друзьями. Потом моргнул и увидел светлые волосы, спутанные от крови. – Как мне выта-щить ее из стены? Ангел выдохнул так, будто не предвещалось хороших новостей. По всем фронтам. И от этого было больно. – Ты не можешь. – Неприемлемо. Должен быть способ. – Я такого не нашел. – Последовало проклятье, а потом скрип матраса и всевоз-можный треск, будто Эд потянулся. – Я сейчас вернусь. Когда тяжелые шаги направились в другую комнату, Джим не отреагировал на парня. Но когда Пес носом потерся о его голую ногу, он опустил взгляд. С лица, покрытого шерстью, похожей на солому, на него смотрели большие карие глаза. – Ты знаешь, как вытащить ее из той дыры? Ей там не место. Она не должна была оказаться там. Джим принял собачье поскуливание за согласие… и все-таки ему нужно было вос-пользоваться ванной. – Две секунды, – сказал Джим, приготовившись подняться на ноги. – Мне нужно в душ. Отрывая свой вес от кресла, он позволил покрывалу соскользнуть с тела и напра-вился в ванную скромных размеров. Закрывшись внутри, Джим включил свет и встал пе-ред унитазом, гадая, станет ли его член вообще работать. Розовая струя ответила на вопрос. Одновременно дав диагноз отбитым почкам. Закончив, он с хрипом наклонился, чтобы нажать на слив. Потом повернулся в сторону, чтобы включить душ. Мыло. Ему нужно больше мыла, а не использованный наполовину брусок, который был в распоряжении… Джим замер, увидев свое отражение в зеркале. Плохо. Очень плохо. Намного хуже, чем он полагал. Его рот, опухший от всего дерьма, которое в него толкали, посинел, на груди и животе виднелась сырая плоть. А его член… Чертова штука висела на бедрах так, будто потеряла всякую волю к жизни. И Джим не хотел знать, как выглядит его спина. Использованный и изнасилованный, вот точное определение. И его единственная мысль, единственное… все… ему было ненавистно осознавать, что Сисси видела его в таком состоянии. Когда желудок рухнул в тазовом поясе, Джим вспомнил выражение ужаса на лице Сисси, когда она увидела его. Бедная девочка… Его тренировали для подобного дерьма. Он проходил через это раньше… ну, не конкретно через то, что делала с ним Девина, но он определенно пару раз проходил через пытки ножом и кулаками. Даже словил пару пуль. Но Сисси… Он едва успел вовремя добраться до туалета. Когда его тело напряглось, и ничего кроме желчи не вышло через рот, его глаза ув-лажнились от усилий. Черт возьми, Сисси видела его в таком состоянии. Оскверненного сексуально, ок-ровавленного, избитого… Очередные рвотные позывы. Он не знал, когда именно вошел Эдриан, потому что третий раунд тошноты за-прыгнул на его живот в тот момент, когда до него дошло, что он так и не узнал, избежала ли Сисси того, что сделали с ним. В конце концов, ее держали в плену. Она застряла в этой адской бездне. А у Девины было полно созданий предположительно мужского пола. – Вот, – сказал Эдриан, протягивая холодное полотенце. Джим не мог вытереть лицо из-за боли, поэтому он просто промокнул его, чувствуя прохладную влагу, словно бальзам на пылающих щеках и горящих губах. Опустив голову, он заметил, что оставил следы свежей крови на кремовой плитке из открывшихся на коленях ран. Да, «бессмертный» не означало «забальзамированный», это точно. Эдриан сел рядом с ним, его лицо было слишком бледным, когда он смотрел на не-го с противоположной стороны туалетного сиденья. – Хочешь, чтобы я отвел тебя к душу? Он помогает мне, когда она… Их взгляды встретились, выживший смотрел на выжившего. – О, дерьмо… – Когда Джим заговорил, его голос был хриплым, и, казалось, будто в горло вставили трос для прочистки труб. – Она видела меня в таком виде. Сисси… видела это. Он не мог поверить, что произнес это, но не мог больше держать слова внутри се-бя. Не в силах поддерживать зрительный контакт, Джим сжал веки и прислонился к стенке ванной. Когда вода начала падать, словно дождь, в душевой за ним, и твердый пол впился в задницу, он прошептал: – Она видела меня разрушенным. Это – последнее, что он сказал, прежде чем потерять сознание.
----------------------------------------------------- Придел - боковой неф храма «Хиллз бразерс» - товарный знак колумбийского кофе (выпускается в вариантах с кофеином или без ко-феина, капуччино) производства компании «Хиллз бразерс». Саманта – главная героиня сериала «Моя жена меня приворожила» (1964-1972). По сюжету молодая ведьмочка Саманта влюбляется в «обычного» парня и, вопреки запрету Совета Ведьм и желаниям властной мамы-колдуньи, выходит за него замуж. Посттравматическое стрессовое расстройство - posttraumatic stress disorder - психическое расстройство, возникающее в ответ на физическую или психическую травму, когда непосредственное стрессовое воздей-ствие травмы уже закончилось (трансформировалось). Проявляется страхом и дисфорией, депрессией, замк-нутостью, псевдоаутистическими симптомами. Колледж Союза - частный колледж высшей ступени в г. Скенектади, шт. Нью-Йорк. Основан в 1795. Создан как гуманитарный колледж, позднее открыт и инженерный факультет. В 1873 вошел в состав Уни-верситета Союза наряду с Медицинским колледжем Олбани, Юридическим колледжем, Обсерваторией Дадли и Фармацевтическим колледжем Олбани. «Ханнафорд бразерс» - компания, управляющая сетью супермаркетов под марками «Ханнафорд» и «Шоп-н-сейв». У истоков компании стояли братья Артур, Эдвард и Хауард Ханнафорд, открывшие лоток для торговли овощами и фруктами в г. Портленде, шт. Мэн, в 1883.
Никто бы не подумал, что дом площадью в шесть тысяч квадратных футов, с тремя этажами – четырьмя, если считать подвал, где располагался винный погреб – мог сузиться до размеров обувной коробки. Но пока утро медленно перерастало в полдень, Гри чувствовала себя так, будто ей не хватало воздуха… или времени наедине с Исааком. Казалось, отец со своим проница-тельным взглядом заполнял каждую комнату, даже если его там не было. С Исааком тво-рилась та же беда: он постоянно перемещался, смотрел в окна, вышагивал из передней части дома в кухню и обратно. К двум часам дня терпение Гри иссякло, и она решила прибраться в гардеробной. Абсурдная идея, потому что шкаф и так пребывал в полном порядке… но она быстро ис-правила положение. Постояв в середине комнаты, Гри задумала радикальные перемены для полок с одеждой, развешанной по категориям. Она брала каждую без исключения блузку, юбку, платье, костюм и брюки с вешалок и скидывала их в кучку на полу. Как будто она меняла расположение секций. На самом же деле, она собственноручно создавала хаос, который могла убрать, насладившись толикой контроля. Вешалка за вешалкой, вещь за вещью, она начала прибираться в гардеробе. Боже… Исаак. Если внизу, на кухне, у кофеварки, она расслышала его правильно… то он сказал, что любит ее. Да ладно… конечно она все верно услышала. А его изумительные глаза подтвердили то, что пытались понять ее уши. Однако было множество «но», который хотел выложить ее внутренний юрист. Де-ло в том, что женщину под личиной адвоката не волновали возражения разума: она чувст-вовала что-то столь же сильное. Как и следовало ожидать, логика велела ей не доверять эмоциям ни в одном из случаев, указывая, что чувства – порождение ситуации, драмы, напряжения, секса… Боже, секса. Но у сердца было иное мнение. Она чувствовала, что искра пробежала в тот миг, как она взглянула на него, а решение Исаака выйти на свет и сдать его испорченного, опасного босса… ну, оно было лучше всех невероятных оргазмов. Оно заставило Гри уважать Исаака. Выудив один из черных костюмов в тонкую полоску, Гри на миг представила, как в конце они окажутся вместе на каком-нибудь отдаленном, безопасном острове, где их бы занимал лишь выбор блюд на обед и ужин. Мечта в духе «Острова Гиллигана» с тропи-ческими «невозможностями» стала приятным отвлечением, но Гри не обманывала себя. Исаак собирался исчезнуть. Правительство позаботится о нем и спрячет до слушаний в конгрессе или до окончания судебных процедур. И если его не посадят в тюрьму США за злодеяния, то могут выслать в какой-нибудь зарубежный ад. Поэтому он сказал те слова. Это было его прощанием. – Вау. Гри резко развернулась, костюм в руках описал круг вокруг ее тела, прежде чем вновь повиснуть… будто на мгновение он забыл свои возможности, все силы направил на возвращение спокойствия. И она отлично понимала, как чувствовала себя эта чертова тряпка. Исаак выругался. – Прости, мне на самом деле нужно научиться стучать. Гри немного расслабилась. – Я просто очень нервная. Выгнув бровь, он оценил взглядом горку посреди кремового ковра. – У тебя много одежды. – Наверное, чересчур много. Нужно отдать кое-что «Доброй Воле». Исаак подошел ближе и поднял одно из ее платьев. Оно было черным и длинным, как и все ее платья – Гри не была любительницей блесток и ярких расцветок. – Куда его повесить? – Эм… – Была лишь одна секция, подходящая по высоте для одежды во весь рост. И значит, она свалила их в кучу, чтобы просто повесить обратно. – Туда. В угол, пожалуйста. Он понес вечернее платье и повесил туда, где оно было раньше. Потом он взял сле-дующее, расправляя подплечники. Прежде чем повесить его на место, Исаак наклонился и уткнулся носом в ворот платья, чем сильно удивил Гри. – Ткань пахнет твоими духами, – пробормотал он прежде, чем повесить его на ла-тунную перекладину. Это послало по всему телу дрожь… в хорошем смысле. К несчастью, приятное по-калывание было подавлено всеми проблемами, нависшими над ними. – Они дали о себе… знать? – Нет. – Что ты будешь делать, если они не выйдут на связь? – Они выйдут. Больше он ничего не сказал, просто поднял платье из тафты с бархатным лифом и широким поясом из тартана. – Рождественское платье? – Да. – Оно красивое. – Спасибо. Исаак? – Когда он поднял взгляд, Гри сказала, – Я… Он оборвал ее. – Что это за звук? Костюм выпал из ее рук, когда она услышала тихое пиканье, и Гри в спешке вы-удила из кармана пульт от сигнализации. Конечно же, мигал красный сигнал. – Кто-то в доме. Она выключила звук и бросилась к телефону у кровати, но Исаак поймал ее за ру-ку. – Нет. Никакой полиции. Мы уже втянули достаточно невинных в это дело. Он достал пистолет и трубку размером с ее кулак. Прикрутив глушитель на конец дула, он окинул комнату взглядом, а потом устремился к зарешеченному туннелю, где располагался центр управления сигнализацией. Держа оружие в руке, он снял металлическую крышку. – Залезай сюда. И не выходи, пока я не… – Я могу помочь… Выражение его лица заставило Гри отступить назад: взгляд Исаака был холодным и совершенно чужим… будто она смотрела на покрывшееся льдом стекло… без надежды увидеть что-то за ним. – Полезай туда. Сейчас же. Ее взгляд метнулся к оружию, а потом вернулся к его жесткому, неумолимому ли-цу. Было сложно сказать, что пугало больше: мысль, что кто-то проник в ее дом, или не-знакомец, стоящий перед ней. А потом до нее дошло… – О, Боже. Мой отец! – Я займусь им. Но я не могу действовать в полную силу, беспокоясь за твою жизнь. – Он указал оружием на черную дыру, которую открыл ранее. – Иди, сейчас. Доверившись ему, Гри скрылась с глаз, присев и дыша воздухом, пахнувшим пле-сенью, пока Исаак устанавливал решетку на место. Последовал сдвиг, щелчок, снова сдвиг и щелчок, когда панель прикрепили к стене, а потом сквозь перекладины Гри на-блюдала, как он убегает, тихо, словно тень. Она посмотрела на часы. Прислушалась. Ужас проник в тесное пространство ее укрытия, занимая больше места, чем сама Гри, увеличивая образ того незнакомого Исаака, пока перед глазами не встал лишь он один. Тишина. И тишина. Которую быстро наполнила пронзительная паранойя в ее голове. О, Боже… что, если все это ловушка? Что, если Исаака послали с одной целью – выманить ее отца, узнать, как далеко он зайдет в желании раскрыть подразделение? Но ведь именно она предложила эту затею. Или же Исаак хотел, чтобы она поверила в это? В его досье было отмечено, что ему нужен моральный императив… или это ложь? Что делало его искусным шпионом. Что, если все это – часть игры, чтобы заставить отца выйти на свет с собранными материалами… перед тем, как убить его? Но Исаак загнал ее сюда, чтобы защитить. Но она совсем не узнала его, когда он… Милостивый Боже, сигнализатор «Life Alert»… на нем не горела лампочка, ведь так? Когда он покачал им перед ее лицом, на кухне этим утром, лампочка, которую она видела раньше, не горела. Что это значило? И если вдуматься, то временной промежуток показался ей странным… между моментом, когда Исаак предположительно выдал свое местонахождение и настоящим временем. Ей нужно выбраться отсюда. Позвать на помощь. Развернувшись, Гри обхватила упакованные части нервного узла сигнализации. Потайная лестница, спускавшаяся посреди дома, была частью первоначальной планиров-ки и построена благодаря английской подозрительности и недоверию, имевших место в 1810 году, спустя тридцать лет после Революции. Выяснилось, что трюки дома полезны и в наши дни. Света от охранной сигнализации было достаточно, чтобы Гри нащупала покрытый пылью фонарь, висевший на гвозде у основания тайной лестницы. Включив свет, Гри спустилась по древним, вырезанным вручную ступеням, оставляя на пыли свои следы. Пока она спускалась, паутина прилипала к ее волосам, а плечи царапались о жесткий рас-твор между кирпичами. Добравшись до первого этажа, она помедлила. Как и следовало ожидать, Гри не слышала ни звука из-за прочных, толстых стен, но ее отец добавил железную воздухоот-водную трубу, которая выглядела как часть вентиляционной системы. В действительности она служила наблюдательным постом. Гри поднялась на ступеньку и наклонилась в бок, чтобы взглядом оказаться на ли-нии обзора, держась за пару кирпичей, которые выпирали из стены дальше остальных. Она прищурилась, ее взгляд проник сквозь пластины и сосредоточился на перед-нем холле. Если выгнуться чуть больше и повернуть шею, она могла заглянуть на кух-ню… Гри уронила фонарь и прижала руки ко рту. Чтобы не закричать.
------------------------------------ Остров Гиллигана - сериал 1964-1967.
Убедившись, что Гри спрятана в безопасном месте, Исаак вышел в ее спальню и прислушался. Когда отсутствие шагов, шума или выстрелов не сказало ровным счетом ничего, он нырнул в коридор. Еще одна пауза. Пойти по задней лестнице? Или передней? Передней. Более вероятно, что в дом проникли через задний дворик. Маскировка, таким образом, лучше. Блин, он надеялся, что это был Херон, но вряд ли парень стал бы вламываться в дом. А отец Гри мог выключить сигнализацию… он уже делал это однажды. Поэтому очевидно, что он не впускал того, кто проник в дом. Черт возьми, если это человек Матиаса, почему он не объявил о своем появлении через сигнализатор «Life Alert»? Но, с другой стороны, Исаак не пустил бы их внутрь, и они без сомнений понимали это: Матиас мог настаивать на присутствии Гри и ее отца, но Исаак не собирался умирать на их глазах. Гри никогда не оправится от этого. Прошу, Господи, молил он. Пусть она останется там, где была. Прижимаясь спиной к стене, он спустился по лестнице с оружием наготове. Зву-ки… где все звуки? В доме буквально ничего не двигалось, и, учитывая, что отец Гри рас-хаживал как лев в клетке, эта кромешная тишина не обнадеживала. Когда кончилась стена, и начались свободно стоящие перила, он перепрыгнул че-рез них и ненамеренно громко приземлился, словно камень, на восточную дорожку переднего холла. Порой шум – хороший указатель, если твой противник – цель, к которой ты стре-мишься. И, кто бы мог подумать. Грохот, с которым Исаак приземлился на пол, привлек их гостя: из кухни появился мужчина в черном, представ перед ним как на ладони. Заместитель Матиаса. И он держал отца Гри в качестве щита. – Хочешь сделку? – безжалостно спросил парень. В голову Чайлда был направлен скверный самозарядник с глушителем. Совсем не удивительно. Он был идентичным тому, что лежал в ладони Исаака. Двигаясь медленно, Исаак наклонился и положил пистолет на пол. Потом оттолк-нул его в сторону. – Отпусти его. Подойди и получи меня. Глаза Чайлда расширились, но он сдержался. Слава яйцам. Исаак повернулся к стене, положил руки на штукатурку и расставил ноги в классической позе ареста. Оглянувшись через плечо, он сказал: – Я готов уходить. Заместитель Матиаса улыбнулся. – Посмотри на себя, такой послушный. Я сейчас расплачусь. Резким ударом тыльной частью пистолета оперативник вырубил отца Гри, старший Чайлд рухнул на пол как мешок с песком. Потом заместитель Матиаса, праздно прогуливаясь, подошел к Исааку, оружие было решительно направлено на него. Как и до странного матовые, черные глаза мужчины. – Давай, сделаем это, – сказал Исаак. – Где твой второй пистолет? Я знаю, он у тебя есть. – Подойди и забери. – Ты действительно хочешь выбесить меня? Исаак достал второй пистолет. – Где ты хочешь его видеть? – Провокационный вопрос. На пол, и оттолкни его. Исаак нагнулся, а за ним и мужчина. И только когда они оба выпрямились, Исаак осознал, что первый пистолет, с глушителем, подняла рука в черной перчатке. – Значит так, – протянул оперативник. – Матиасу понравилась ваша маленькая болтовня, и он хочет, чтобы я придержал тебя до его приезда. – Парень с глазами акулы подступил ближе. – Но вот в чем дело, Исаак. В игре есть проблемы масштабней, и в дан-ной ситуации твой босс – отнюдь не главный. Что за «твой босс», подозрительно задумался Исаак. А потом он нахмурился, осознав, что рука парня, сломанная полтора дня назад, ка-залась полностью зажившей. И его ухмылка была неправильной… было в ней что-то ненормальное. – Дела идут в другом направлении, – сказал заместитель Матиаса. – Сюрприз. На этом, он приставил дуло пистолета Исаака к собственному подбородку и нажал на курок, вышибая себе мозги.
