«Освобожденный любовник» Братство Черного Кинжала, книга 5 Перевод осуществлен сайтом "Официальный русский сайт Дж.Р.Уорд" (http://jrward.ru/) Размещено с разрешения переводчиков
Не предназначен лицам младше 18 лет.
Перевод: РыжаяАня и Naoma При участии WANDERER, KatrinLong, Kassy658 Редактура: Seyadina, Alina, Tor_watt, Milochka, Энтентеева Нина
Перевод окончен.
Посвящается тебе. Я неправильно поняла тебя с самого начала и приношу свои извинения. Это так на тебя похоже: ты вмешалась и спасла не только его, но и меня в этом стремле-нии.
Огромная благодарность всем читателям «Братства Черного Кинжала», а также поклонни-кам с форума.
Большое спасибо: Карен Солем, Кейре Сезаре, Клэр Зион, Кэйре Уэлш. Спасибо вам, Дорин и Энжи, за то, что позаботились обо мне – и спасибо S-Byte и Venture за то, что сделали по доброте душевной.
Как всегда, спасибо моему исполнительному комитету: Сью Графтон, доктору Джессике Андерсон, Бэтси Воган и моему Партнеру. И спасибо несравненной Сюзанне Брокманн.
DLB – знаешь что? Твоя мамочка любит тебя. NTM – как всегда, с любовью и уважением. Хотя ты и так знаешь.
И должна сказать, что ничего бы не получилось без: моего любимого мужа, который все-гда был рядом, моей замечательной мамы, которая была со мной с… хм, да, с самого на-чала; моей семьи (по крови и по выбору); и дорогих друзей.
Гринвичская дневная школа Гринвич, штат Коннектикут Двадцать лет назад
– Просто возьми его, Джейн. Джейн Уиткоум схватила рюкзак. – Но ведь ты придешь, да? – Я же сказала тебе сегодня утром. Да. – Хорошо. – Джейн смотрела, как ее подруга удаляется прочь по тротуару, пока не просигналил гудок. Поправив куртку, она расправила плечи и повернулась к Мерседесу. Ее мать смотрела из водительского окна, нахмурив брови. Джейн перебежала улицу, беспокоясь о том, что спортивный рюкзак с контрабан-дой создавал слишком много шума. Она запрыгнула на заднее сиденье, и спрятала его у ног. Автомобиль тронулся с места прежде, чем она закрыла дверь. – Твой отец возвращается домой сегодня вечером. – Что? – Джейн одела очки повыше на нос. – Когда? – Сегодня вечером. Так что боюсь... – Нет! Ты же обещала! Ее мать оглянулась через плечо. – Прошу прощения, юная леди? Джейн взорвалась. – Ты обещала мне на тринадцатилетние. Кэти и Люси собирались... – Я уже позвонила их мамам. Джейн откинулась на сиденье. Ее мать посмотрела в зеркало заднего вида. – Убери это выражение со своего лица, спасибо. Ты считаешь себя важней своего отца? Разве нет? – Конечно же, нет. Он – Бог. Мерседес, накренившись, свернул на обочину, и завизжали тормоза. Ее мать резко обернулась, подняла руку и замерла в такой позе, ее рука дрожала. Джейн отпрянула назад в ужасе. Через мгновенье мать обуздала свой гнев и отвернулась, поправляя идеально глад-кие волосы уверенной, как бурлящая вода, рукой. – Ты… ты не присоединишься к нам сегодня за ужином. А твой торт будет выбро-шен. Машина возобновила движение. Джейн вытерла щеки и посмотрела вниз, на рюкзак. У нее никогда не было пижам-ной вечеринки. Она вымаливала ее месяцами. Провалилось. Теперь все провалилось. Дорога домой прошла в молчании, а когда Мерседес заехал в гараж, мать Джейн вышла из машины и, не оглядываясь, вошла в дом. – Ты знаешь куда идти, – все, что она сказала. Джейн осталась в машине, пытаясь собраться с мыслями. Потом она подхватила рюкзак и книги, и поплелась через кухню. Их повар Ричард, склонившись над мусорной корзиной, выбрасывал с блюда торт, украшенный белой глазурью и красно-желтыми цве-тами. Она ничего не произнесла из-за кома в горле. А Ричард ничего не сказал, потому что не любил ее. Он не любил никого, кроме Ханны. Джейн направилась из кухни в гостиную. Она не хотела столкнуться со своей младшей сестрой, и молилась, чтобы Ханна оставалась в постели. Утром она плохо себя чувствовала - возможно, потому, что должна была сдавать сочинение. На пути к лестнице Джейн обнаружила в гостиной мать. Диванные подушки. Снова. Ее мать все еще была в бледно-голубом шерстяном пальто, в руке – шелковый шарф, и без сомнений, она останется в таком виде, пока не удовлетворится внешним ви-дом подушек. Что может занять какое-то время. Стандарт, в соответствии с которым оце-нивались вещи, был тем же, что и для волос: идеальная гладкость. Джейн побрела в свою комнату. Оставалось надеяться, что отец приедет после ужина. Он в любом случае узнает о ее наказании, но ему хотя бы не придется смотреть на пустующий стул. Как и ее мать, он ненавидел все, что выбивалось из установленного по-рядка, а отсутствие Джейн за столом было возмутительным нарушением правил. Продолжительность его нотаций увеличится, потому что будет включать и то, как она посмела оскорбить семью своим отсутствием за трапезой, и грубость по отношению к матери. Светло-желтая комната Джейн была под стать всему дому: такая же прилизанная, как волосы, диванные подушки или манера речи. Ничего лишнего. Все в стиле застывшей безупречности, которую можно встретить в журналах по домашнему дизайну. Не вписывалась только Ханна. Рюкзак с контрабандой полетел в шкаф, прямо на ряды мокасин и туфель с ремеш-ками; потом Джейн переоделась из школьной формы во фланелевую сорочку. Не было смысла одевать что-то красивое. Она никуда не собиралась. Джейн положила стопку книг на стол. Ей нужно выполнить домашнее по англий-скому. Алгебре. Французскому. Она бросила взгляд на прикроватную тумбочку. Ее ждала «Тысяча и одна ночь». Она не могла придумать лучшего способа, как провести время своего наказания, но первым делом домашнее задание. Придется. Иначе она будет чувствовать себя слишком виноватой. Два часа спустя Джейн сидела на кровати с «Ночью» на коленях, когда открылась дверь, и показалась голова Ханны. Ее вьющиеся рыжие волосы были семейной аномалией. Все остальные были светловолосыми. –Я принесла тебе поесть. Джейн привстала, беспокоясь за свою младшую сестру. – У тебя будут неприятности. – Нет, не будут. – Ханна быстро проскользнула в комнату, у нее в руке была кор-зинка с льняной салфеткой, бутербродом, яблоком и печеньями. – Ричард дал мне это, чтобы я перекусила на ночь. – А как же ты? – Я не голодна. Держи. – Спасибо, Ханн. – Джейн взяла корзинку, когда Ханна устроилась в изножье кро-вати. – Так что ты натворила? Джейн покачала головой и откусила бутерброд с ростбифом. – Я поссорилась с мамой. – Из-за того, что у тебя не будет вечеринки? – Ага. – Ну… у меня есть чем тебя развеселить. – Ханна положила на одеяло свернутый лист цветного картона. – С днем рождения! Джейн посмотрела на открытку и пару раз быстро моргнула. – Ханн… спасибо. – Не грусти, я с тобой. Посмотри на открытку! Я сделала ее для тебя. На лицевой стороне, неумелой рукой сестры были нарисованы две фигуры. Одна со светлыми прямыми волосами и словом «Джейн» под ней. Другая – с рыжими вьющи-мися волосами и именем «Ханна» внизу. Они держались за руки, на лицах сияли улыбки. Джейн собиралась открыть ее, и в этот момент фары осветили дом и машина въе-хала на подъездную дорожку. – Папа дома, – прошипела Джейн. – Тебе лучше уйти отсюда. Ханна не казалась обеспокоенной, как обычно, возможно, потому, что плохо себя чувствовала. А может, она отвлеклась на… что ее там обычно отвлекает. Она вечно витает в облаках, может, поэтому все время ходит счастливая. – Ханн, правда, иди уже. – Хорошо. Но мне действительно жаль, что твою вечеринку отменили. – Ханна по-плелась к двери. – Эй, Ханн. Мне нравится моя открытка. – Ты не заглянула внутрь. – Это и не нужно. Она мне нравится, потому что ее сделала ты. На лице Ханны расплылась одна из ее изумительных улыбок, напоминавшая Джейн о солнечных деньках. – Она о нас с тобой. Когда дверь захлопнулась, Джейн услышала голоса родителей, доносящиеся из холла. В спешке дожевав закуску Ханны, она спрятала корзину в складках штор рядом с кроватью, и подошла к стопке книг. Джейн взяла «Записки Пиквикского клуба» Диккенса с собой в кровать, подумав, что если будет заниматься учебой, когда войдет отец, то заработает несколько очков в свою пользу. Ее родители поднялись наверх час спустя, и она напряглась в ожидании отцовского стука. Он не постучал. И это было странно. В плане контроля он был точен, как часы, и его предсказуе-мость странным образом успокаивала ее, хотя она и не любила иметь с ним дело. Отложив «Записки» в сторону, Джейн выключила свет и спрятала ноги под отде-ланное рюшами одеяло, но не смогла уснуть в своей кровати с балдахином, и, в конце концов, услышала, как старинные напольные часы на лестничной площадке пробили две-надцать раз. Полночь. Выскользнув из кровати, она подошла к шкафу, достала контрабандный рюкзак и расстегнула его. Выпавшая из него спиритическая доска приземлилась на пол и раскры-лась. Она подхватила ее, поморщившись, будто та могла сломаться или что-то в этом ро-де, затем взяла указатель-бегунок. Они с подругами с нетерпением ждали, когда же смогут сыграть в нее, потому что все хотели узнать за кого выйдут замуж. Джейн нравился мальчик по имени Виктор Бра-ун, с которым она занималась на математике. На днях они немного поболтали, и она серь-езно верила, что они могли бы стать парой. Загвоздка была в том, что она не знала, что он к ней чувствует. Может, она нравилась ему только потому, что давала списывать. Джейн разложила доску на кровати, положила руки на бегунок и глубоко вдохнула. – Как зовут мальчика, за которого я выйду замуж? Она не ожидала, что указатель начнет двигаться. Он и не двинулся. После нескольких попыток, Джейн разочарованно откинулась назад. Через минуту она постучала по стене над изголовьем кровати. Ее сестра постучала в ответ, и чуть позже пробралась в комнату. Когда она заметила игру, то в восхищении запрыгнула на кровать, подбрасывая в воздух указатель. – Как в нее играть? – Шшш! – Боже, если их поймают за этим, то посадят под домашний арест. Навеч-но. – Прости. – Ханна подогнула ноги и держала их так, чтобы не болтались. – Так, как в нее… – Ты задаешь вопрос, а доска отвечает. – Что мы можем спросить? – За кого выйдем замуж. – Хорошо, сейчас Джейн занервничала. А что, если это не Виктор? – Начнем с тебя. Положи кончики пальцев на бегунок, но не толкай его. Про-сто… да, вот так. Хорошо… За кого выйдет замуж Ханна? Бегунок не сдвинулся. Даже после того, как Джейн повторила вопрос. – Она сломана, – отодвинувшись, сказала Ханна. – Давай попробуем другой вопрос. Положи руки назад. – Джейн глубоко вздохну-ла. – За кого я выйду замуж? Указатель со скрипом начал двигаться по доске. Когда бегунок остановился на бу-кве «В», Джейн задрожала. С бьющимся в горле сердцем, Джейн наблюдала, как он двигается к букве «И». – Это Виктор! – воскликнула Ханна. – Это Виктор. Ты выйдешь замуж за Виктора! Джейн даже не потрудилась шикнуть на сестру. Слишком хорошо, чтобы быть … Указатель остановился на букве «Ш». «Ш»? – Это ошибка, – сказала Джейн. – Должно быть какая-то ошибка… – Не останавливайся. Давай посмотрим, кто это. Но если это не Виктор, то она даже и не знала. И у какого мальчика могло быть имя Виш… Джейн старалась перенаправить указатель, но он настойчиво двигался к «Е». И ос-тановился на «С». «ВИШЕС». Страх сковал грудь девочки. – Я же сказала, она сломана, – прошептала Ханна. – Кого назовут Вишесом? Джейн, не глядя на доску, откинулась назад, на подушки. Это худший день рожде-ния в ее жизни. – Может, следует попробовать еще, – предложила Ханна. Когда Джейн замешка-лась, она нахмурилась. – Давай, я тоже хочу ответы. Так будет справедливо. Они снова положили руки на указатель. – Что я получу на рождество? – Спросила Ханна. Указатель не сдвинулся. – Попробуй вопрос, ответом на который будет «да» или «нет», – сказала Джейн, под впечатлением от полученного имени. – Возможно, доска не может отвечать по бук-вам. – Я получу что-нибудь на Рождество? – спросила Ханна. Указатель заскрипел. – Надеюсь, это лошадь, – прошептала Ханна, когда указатель сделал круг. – Нужно было так и спросить. Бегунок показал «нет» Они вдвоем уставились на него. Ханна обхватила себя руками. – Я хочу получить подарки. – Это просто игра, – сказала Джейн, закрывая доску. – К тому же, она на самом де-ле сломана. Я уронила ее. – Я хочу подарки. Джейн потянулась и обняла сестру. – Ханн, не волнуйся насчет этой глупой доски. Я всегда дарю тебе что-нибудь на Рождество. Позже, когда сестра ушла, Джейн забралась обратно в постель. Глупая доска. Глупый день рождения. Все глупое. Закрыв глаза, она вспомнила, что так и не посмотрела открытку сестры. Она снова включила свет и взяла открытку с прикроватной тумбочки. Внутри было написано: Мы всегда будем держаться за руки! Я люблю тебя! Ханна. Ответ насчет Рождества был дурацким. Все любили Ханну и дарили ей подарки. Блин, порой она даже имела власть над их отцом, чем не мог похвастаться никто другой. Конечно, она много чего получит. Глупая доска… Через какое-то время Джейн уснула. Должна была, потому что ее разбудила Ханна. – Ты в порядке? – вскочив, спросила Джейн. Ее сестра стояла у кровати во флане-левой ночнушке, со странным выражением на лице. – Мне нужно идти. – Грустно произнесла Ханна. – В ванну? Тебя тошнит? – Джейн скинула покрывала. – Я пойду с тобой… – Ты не можешь. – Ханна вздохнула. – Мне нужно идти. – Ну, когда ты закончишь со своими делами, то сможешь вернуться и поспать, сколько захочешь. Ханна посмотрела на дверь. – Мне страшно. – Болеть – очень страшно. Но я всегда буду рядом. – Мне пора. – Когда Ханна обернулась, она выглядела… как-то взрослее. Ничего общего с десятилетней девочкой. – Я постараюсь вернуться. Я буду стараться изо всех сил. – Хм… хорошо. – Может, у ее сестры была простуда или что-то в этом роде? – Хочешь разбудить маму? Ханна покачала головой. – Я просто хотела тебя проведать. Возвращайся ко сну. Когда Ханна ушла, Джейн рухнула на подушки. Она захотела встать и проверить сестру в ванной, но сон завладел ею прежде, чем она смогла последовать импульсу. Следующим утром Джейн проснулась от стука тяжелых шагов в коридоре. Сначала она решила, что кто-то что-то уронил и запачкал ковер, кресло или покрывало. Но потом с подъездной дорожки донеслась сирена скорой помощи. Джейн вскочила с кровати, посмотрела в окно, затем высунула голову в коридор. Ее отец говорил с кем-то внизу, а дверь в комнату Ханны была открыта. Джейн прошла на цыпочках по восточному ковру, думая о том, что обычно ее се-стра не вставала в такую рань по субботам. Она, должно быть, действительно заболела. Джейн замерла в дверном проеме. Ханна неподвижно лежала на кровати, глаза устремились в потолок, а кожа была такой же белой, как и чистые белоснежные простыни, на которых она лежала. Она не моргала. В противоположном углу комнаты на стуле у окна, как можно дальше от Ханны, сидела мать. Ее халат цвета слоновой кости собрался складками на полу. – Возвращайся в кровать. Сейчас же. Джейн бросилась в свою комнату. Прежде чем закрыть дверь, она увидела, как отец поднимается по лестнице с двумя мужчинами в темно-синей униформе. Она услы-шала его слова «врожденный что-то там сердца». Джейн запрыгнула в кровать и укрылась с головой. Дрожа в темноте, она чувство-вала себя очень маленькой и напуганной. Доска оказалась права. Ханна не получит подарки на Рождество и не выдет замуж. Но младшая сестра Джейн сдержала обещание. Она вернулась.
– Мне эти штаны совсем не в кайф. Вишес посмотрел поверх груды своих компьютеров. Бутч О’Нил стоял в гостиной Ямы в кожаных штанах на бедрах и «ты-должно-быть-совсем-издеваешься» выражением на физиономии. – Они тебе что, жмут? – спросил Ви соседа по комнате. – Не в этом дело. Без обид, но они сойдут лишь для Village People . – Бутч вытянул свои мускулистые руки в стороны и повернулся кругом, его обнаженная грудь поблески-вала в свете ламп. – В смысле, да ладно тебе. – Они для сражения, а не для красоты. – Как и килты, но ты не встретишь меня разгуливающим в тартане . – И спасибо Господу. Ты слишком кривоногий для такого. Бутч надел скучающую маску. – Укуси меня. Хотелось бы, подумал Ви. Поморщившись, он потянулся за своим кисетом с турецким табаком. Доставая бу-магу, выкладывая табак на ней в линию и сворачивая себе сигарету, он занимался тем, на что обычно убивал уйму времени: напоминал себе, что Бутч счастливо женат на любви всей своей жизни. Да и без этого, парень все равно не играл в такие игры. Ви прикурил и сделал затяжку, стараясь не смотреть на копа, но безуспешно. Гре-баное периферийное зрение. Постоянно подводит. Мать твою, он поганый извращенец. Особенно, учитывая, насколько они близки. За последние девять месяцев он сблизился с Бутчем так, как ни с кем не сближался за триста лет своего существования. Он с ним жил, с ним напивался, с ним же тренировался и работал. Прошел через жизнь и смерть, пророчества и судьбу. Помог нарушить законы природы, превратив парня из человека в вампира, потом излечивал его, когда коп проворачивал свои «штучки» против врагов расы. Также предложил его кандидатуру на вступление в Братство… и поддержал его, когда тот сочетался браком со своей шеллан. Пока Бутч прохаживался по комнате, пытаясь устроиться поудобней в своих шта-нах, Ви смотрел на семь букв на Древнем языке, вырезанных на его спине: МАРИССА. Ви сделал обе «А» и они хорошо получились, несмотря на то, что его рука тряслась в процессе. – Ага, – сказал Бутч. – Они точно не по мне. После брачной церемонии, Ви освободил Яму, чтобы молодожены смогли там уе-диниться. А сам направился через внутренний двор территории Братства и заперся в особняке с тремя бутылками Грей Гуза. Он напился в хлам, залился как рисовое поле, но так и не достиг цели – забыться. Правда безжалостно держала его в сознании: Ви привязался к своему напарнику так, что это приводило к осложнениям, и ничего не меняло. Бутч знал об этом. Черт, они были лучшими друзьями, и парень понимал Ви лучше остальных. Марисса тоже знала, потому что не была глупа. И Братство знало, ведь с этими древними олухами невозможно сохранить ни одной тайны. Но они ничего не имели против. Но не он. Он не мог выносить эти чувства. Или себя. – Собираешься мерить остальные свои шмотки? – спросил он на выдохе. – Или хо-чешь еще немного поныть о своих штанах? – Не заставляй показывать тебе средний палец. – Зачем лишать тебя любимого занятия? – Потому что палец у меня уже отнимается. – Бутч подошел к дивану и подхватил нагрудные ножны. Он надел их на широкие плечи, и кожа идеально села на его торс. – Обалдеть, как тебе удалось их так хорошо подобрать? – Я измерял тебя, помнишь? Бутч застегнул их, потом наклонился и провел пальцами по крышке черной лаки-рованной коробки. Он задержался на золотом гербе Братства Черного Кинжала, затем пробежал по символам Древнего Языка, звучащим как Дестроер , потомок Рофа, сына Ро-фа. Новое имя Бутча. Древняя, благородная родословная Бутча. – О, ради Бога, открой уже эту коробку. – Ви затушил сигарету, скрутил еще одну и снова закурил. Черт, хорошо, что вампиры не болеют раком. В последнее время он курит одну за другой, как уголовник. – Давай же. – Я все еще не верю в это. – Просто открой чертову коробку. – Я правда не… – Открой. Ее. – Ви так нервничал, что мог взлететь с гребаного кресла. Коп открыл замок из чистого золота и поднял крышку. В колыбели из красного ат-ласа, лежали четыре одинаковых черных кинжала, каждый из которых был идеально сба-лансирован под Бутча и смертоносно заточен. – Дева Мария, Матерь Божья… Они великолепны. – Спасибо, – выдохнул Ви. – Я еще и печь умею. Карие глаза Бутча метнулись через всю комнату. – Ты сделал их для меня? – Ага, но это ерунда. Я делаю их для всех нас. – Ви поднял руку в перчатке. – Я с теплом на «ты», как видишь. – Ви… спасибо. – Проехали. Как уже говорил, я спец по клинкам. Постоянно этим занимаюсь. Да… может, просто не с таким усердием. Он четыре дня трудился над кинжалами для Бутча. От шестнадцатичасового марафона работы его проклятой светящейся рукой над многослойной сталью у него горела спина, и болели глаза, но, черт возьми, он был настроен сделать каждый из них достойным мужчины, который будет ими орудовать. И все же, они были недостаточно хороши. Коп вытащил и взял в ладонь один из кинжалов, и его глаза вспыхнули. – Господи… только посмотри на эту вещь. – Он махнул оружием перед собой. – Никогда не держал ничего, столь хорошо сбалансированного. А рукоятка. Боже… идеаль-но. Ви обрадовался похвале больше, чем когда-либо. Ровно, как и чертовски разозлился. – Ага, ну они и должны быть такими, верно? – Он затушил самокрутку о пепельницу, сминая слабый огонек на конце. – Бессмысленно выходить на поле боя с набором от Ginsus . – Спасибо. – Не за что. – Ви, я серьезно… – Да иди ты. – Когда не последовало ничего сопливого в ответ, Ви поднял голову. Черт. Бутч стоял рядом с ним, в его карих глазах сквозило знание, которое Ви оста-вил бы при себе. Он перевел взгляд на зажигалку. – Забей, коп, это просто ножи. Черный кончик ножа скользнул под подбородок Ви, вынуждая поднять голову. Когда его вынудили встретиться взглядом с Бутчем, тело Ви напряглось. Потом задрожало. Оружие соединяло их тела. Бутч сказал: – Они великолепны. Ви закрыл глаза, презирая себя. Он намеренно прижался к кинжалу так, что тот уперся ему в горло. Проглотил вспышку боли, прямо до кишок, используя в качестве на-поминания, что он хренов извращенец, а извращенцы заслуживают боли. – Вишес, взгляни на меня. – Отвяжись. – А ты заставь меня. На какое-то мгновение Ви почти бросился на парня, собираясь выбить из него всю дурь. Но потом Бутч произнес: – Я просто благодарю тебя за что-то очень крутое. Ничего особенного. Ничего особенного? Глаза Ви широко распахнулись, а взгляд засиял. – Чушь. По хорошо известным тебе долбаным причинам. Когда Бутч убрал лезвие и опустил руку, Ви почувствовал, как тонкая струйка крови побежала по шее. Теплая… и нежная, как поцелуй. – Только не говори, что тебе жаль, – прошептал Ви в тишине. – Я склонен к наси-лию. – Но мне действительно жаль. – Не о чем сожалеть. – Черт, он не мог больше жить с Бутчем. С Бутчем и Марис-сой. Постоянное напоминание о том, чего он не может иметь, и не должен был хотеть, убивало его. Бог знает, он и так был в не лучшей форме. Когда он последний раз спал це-лый день? Недели, недели назад. Бутч вложил кинжал в нагрудную кобуру рукояткой вниз. – Я не хочу причинять тебе боль… – Мы больше не будем обсуждать это. – Приложив палец к горлу, он поймал кровь, пролитую кинжалом, сделанным им же. Когда он слизнул ее, открылась потайная дверь в подземный туннель, и запах океана заполнил Яму. Марисса вышла из-за угла, всегда красивая, как Грейс Келли . За длинные белоку-рые волосы и правильные черты лица, ее считали красивейшей женщиной всей расы, и даже Ви, предпочитающий другой тип, был вынужден признать это. – Привет, мальчики… – Марисса замерла и уставилась на Бутча. – Боже… мой… ты только посмотри на эти штаны. Бутч поморщился. – Ага, знаю. Они… – Можешь подойти сюда? – Она начала отступать в сторону их спальни. – Ты ну-жен мне на минутку. Или десять. Связующий запах Бутча вспыхнул как спичка, и Ви отлично знал, что тело парня уже готово к сексу. – Детка, ты получишь меня настолько, насколько пожелаешь. Прежде чем покинуть комнату, коп бросил взгляд через плечо. – Обожаю эти штаны. Передай Фритцу, что я хочу пятьдесят пар таких же. Срочно. Предоставленный сам себе, Ви потянулся к музыкальному центру и врубил альбом Мимса «Музыка - мой Спаситель». Когда загремел рэп, Ви вспомнил, как включал его, чтобы заглушить мысли посторонних. Сейчас, когда видения, как и его чтение мыслей, прекратились, он запускал басовые хиты, чтобы не слышать, как его сосед по комнате за-нимается любовью. Ви потер лицо. Ему серьезно нужно отсюда сваливать. Какое-то время он пытался уговорить их переехать, но Марисса настаивала на том, что Яма такая «уютная» и что ей нравится жить здесь. Половину гостиной съедал стол для фусбола , И-эс-пи-эн работал в беззвучном режиме круглые сутки, а жесткий рэп гремел без перерыва. Холодильник был демилитаризованной зоной с портящимися остатками от Тако Хэлл и Эрби . Единствен-ные напитки в доме – Грей Гуз и Лагавулин. Материалы для чтения ограничивались «Спортс Иллюстрейтед» и… ну, и старыми выпусками «Спортс Иллюстрейтед». Так что, да, здесь не очень-то «уютненько». Хата была похожа отчасти – на сту-денческое общежитие, отчасти – на раздевалку. С декором от Дерека Джетера . Как насчет Бутча? Когда Ви предложил парню съехать, коп стрельнул в него взгля-дом из-за дивана, лишь раз покачал головой и пошел на кухню за очередной порцией Ла-гавулина . Ви отказывался думать, что они остаются из-за беспокойства о нем. Его бесила са-ма мысль об этом. Он поднялся на ноги. Если и возможно раздельное проживание, то инициатором придется выступить ему. Проблема в том, что находиться вдалеке от Бутча... немыслимо. Но, лучше пытка сейчас, чем изгнание потом. Он посмотрел на часы, и решил, что лучше двинуться через подземный туннель в особняк. Даже учитывая, что остальная часть Братства жила по соседству, в этой камен-ной громадине – особняке, там оставалось полно пустых комнат. Может, ему стоит рас-смотреть такой вариант. На пару дней. От этой мысли у него скрутило живот. На пути к двери он уловил связующий запах, доносившийся из спальни Бутча и Мариссы. Когда он подумал о происходящем там, его кровь вскипела, в то время как кожа стала цветом с Popsicle . Выругавшись, он подошел к кожаной куртке и вытащил мобильный. Пока он набирал номер, грудь его была теплой, как морозильная камера, но, по крайней мере, он хоть что-то предпринимал насчет своей одержимости. Когда раздался женский голос, Ви прервал ее хриплое «привет». – На закате. Сегодня вечером. Ты знаешь, что одеть, а волосы убери наверх. Что ты должна ответить мне? Она покорно промурлыкала: – Да, мой лидж . Ви отключился и швырнул телефон на стол, наблюдая, как тот отскочил и призем-лился у одной из его четырех клавиатур. Подчиняющаяся, которую он выбрал для этой ночи, любила вещи пожестче. И она их получит. Черт, он и, правда, был извращенцем. До мозга костей. Закоренелый, нераскаяв-шийся сексуальный извращенец… каким-то образом прославившийся этим на всю расу. Твою ж мать, это конечно, глупо, но все же, вкусы и мотивы женщин всегда были эксцентричны. А причудливая репутация была для него не важней рабынь. Главное – на-личие добровольцев для того, что ему нужно от секса. То, что говорили о нем, во что женщины хотели верить, – просто словесный понос тех, кому нечем было заняться. В злобном настроении он спустился в туннель и направился в особняк. Благодаря глупому расписанию патрулирования, ему не дозволялось выйти сегодня на поле боя, и это бесило. Лучше бы он охотился и убивал неживых гадов, преследующих расу, чем про-сиживал штаны. Но были и другие способы снять напряжение. Вот для чего предназначались цепи и жаждущие тела.
***
Фьюри вошел в огромную кухню особняка и застыл так, словно получил ранение: подошвы его ног прилипли к полу, дыхание оборвалось, и бешено заколотилось сердце. Его поймали прежде, чем удалось скрыться через дверь дворецкого. Бэлла, шеллан его близнеца, подняла голову и улыбнулась. – Привет. – Привет. – Надо валить. Срочно. Боже, она пахла бесподобно. Бэлла помахала ножом над запеченной индейкой, с которой возилась. – Хочешь, чтобы я и тебе сделала сэндвич? – Что? –спросил он, как идиот. – Сэндвич. – Она обвела ножом булку хлеба, полупустую банку с майонезом, салат и помидоры. – Наверное, ты голоден. Ты мало съел во время Последней трапезы. – О, да… нет, я не… – Желудок положил конец его лжи, заурчав, словно голодный монстр. Предатель. Бэлла покачала головой и вернулась к запеченной индейке. – Достань себе тарелку и присядь. Хорошо, это последнее, что ему нужно. Лучше быть закопанным заживо, чем си-деть с ней наедине на кухне, пока она готовила своими великолепными руками. – Фьюри, – сказала она, не поднимая голову. – Тарелка. Стул. Сейчас же. Он подчинился, потому что, невзирая на то, что он происходил из линии Воинов, был членом Братства, и весил на добрую сотню фунтов больше ее, он становился слабым и беспомощным, когда речь шла о Бэлле. Шеллан его близнеца… беременная шеллан его близнеца… Фьюри не мог ей отказать. Поставив тарелку рядом с ней, он сел на другой стороне гранитного острова, и приказал себе не смотреть на ее руки. Все будет нормально, пока он не смотрит на ее длинные, изящные пальцы и короткие, отполированные ногти, и то, как… Черт. – Клянусь, – сказала она, нарезая еще мяса. – Зейдист хочет, чтобы я стала огром-ной как дом. Он будет доставать меня с едой следующие тринадцать месяцев, и я не по-мещусь даже в бассейн. Я едва залезаю в свои штаны. – Ты хорошо выглядишь. – Черт, она превосходно выглядела с ее длинными тем-ными волосами, сапфировыми глазами, и гибким, стройным телом. Малыш внутри нее еще не выделялся под мешковатой одеждой, но беременность была заметна по сияющей коже и тому, как часто ее рука опускается на живот. Ее состояние также было очевидно по тревоге в глазах Зи, всякий раз, когда он на-ходился рядом. Беременности у вампиров часто сопровождались смертью матери и заро-дыша, они были благословением и проклятьем для хеллрена, связанного со своей супру-гой. – Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил Фьюри. В конце концов, о ней волновал-ся не только Зи. – Вполне. Я устаю, но не все так плохо. – Облизав пальцы, она взяла банку с майонезом. Она доставала майонез с царапающим звуком, будто в банке тряслась монета. – Зи сводит меня с ума. Он отказывается питаться. Фьюри помнил какова на вкус ее кровь, и отвел взгляд, когда его клыки удлини-лись. В его чувствах к ней не было ничего благородного, ни капельки; и как мужчина, всегда гордившийся своей благородной натурой, он не мог примирить свои чувства и принципы. То, что исходило с его стороны, не было взаимным. Она покормила его в тот един-ственный раз, потому что он отчаянно в этом нуждался, и потому что она была благород-ной женщиной. Не потому, что она хотела поддержать его, и не потому, что желала его. Нет, все это было для его близнеца. С первой ночи, когда она встретила Зейдиста, он пленил ее, и судьба подтвердила, что именно она вытянула Зи из ада, в котором он жил. Фьюри смог спасти тело Зи из векового рабства, но именно Бэлла воскресила его душу. Еще одна причина любить ее. Черт, жаль, что у него нет с собой красного дымка. Он оставил свою чертову за-начку наверху. – Так как у тебя дела? – спросила она, раскладывая тонкие ломтики индейки, а сверху листья салата. – Новый протез все еще доставляет неудобства? – Сейчас лучше, спасибо. Современные технологии ушли на световые годы вперед, от тех, что были сто лет назад, но, принимая во внимание все его сражения, отсутствующая нога была постоянной проблемой. Потерянная нога… да, он потерял ее, верно. Отстрелил, чтобы спасти Зи от боль-ной суки – его Госпожи. Жертва того стоила. Как и жертвование своим счастьем, стоило того, чтобы Зи был с женщиной, которую они оба любили. Бэлла накрыла сэндвичи хлебом и протянула ему тарелку через гранитный стол. – Держи. – То, что нужно. – Смакуя мгновенье, он запустил передние зубы в бутерброд, и мягкий хлеб поддался, словно плоть. Глотая, он почуствовал печальную радость от того, что она приготовила эту еду для его желудка, и сделала это с какой-то определенной то-ликой любви. – Хорошо. Я рада. – Она откусила свой сэндвич. – Так… я хотела попросить тебя кое о чем. – А? О чем? – Как ты знаешь, я работаю в Безопасном месте с Мариссой. Это такая большая ор-ганизация, полная замечательных людей… – Последовала длинная пауза, которая застави-ла его насторожиться. – В общем, к нам присоединилась новая социальная работница для консультирования матерей и их детей. – Она прокашлялась. Вытерла губы бумажной сал-феткой. – Она замечательная. Теплая, забавная. Я просто подумала, что может… О, Боже. – Спасибо, но нет. – Она, правда, милая. – Нет, спасибо. – Его кожа съежилась, и он начал доедать в дикой спешке. – Фьюри… я знаю, что это меня не касается, но почему ты соблюдаешь целибат? А вот это уже погано. Быстрее с сэндвичем. – Может, сменим тему? – Это из-за Зи, верно? Поэтому ты никогда не был с женщиной. Это твоя жертва ему и его прошлому. – Бэлла… прошу… – Тебе уже больше двух сотен лет, пора подумать и о себе. Зи никогда не станет полностью нормальным, никто не знает это лучше нас с тобой. Но сейчас он стабилен. И со временем, он станет более здоровым. Правда, при условии, что Бэлла переживет свою беременность. Пока она не родила, его близнец – в опасности. А значит и Фьюри. – Прошу, позволь познакомить тебя с… – Нет. – Фьюри поднялся, работая челюстями как корова. Столовый этикет превы-ше всего, но пора заканчивать этот разговор, пока его голова не взорвалась. – Фьюри… – Мне не нужна женщина в моей жизни. – Ты станешь потрясающим хеллреном, Фьюри. Он вытер губы салфеткой и произнес на Древнем языке: – Спасибо за эту трапезу, приготовленную руками твоими. Приятного вечера, Бэлла, возлюбленная супруга моего близнеца, Зейдиста. Чувствуя себя неуютно из-за то, что не помог с посудой, но, решив, что лучше так, чем схлопотать аневризму, он толкнул дверь, ведущую из кухни в гостиную. Он сломался, пройдя половину пути мимо тридцатифутового стола, выдвинул первый попавшийся стул и рухнул в него. Черт, его сердце гулко билось. Когда он поднял голову, Вишес стоял по другую сторону стола, смотря на него сверху вниз. – Иисусе! – Немного напряжен, Брат мой? Вишес был огромным мужчиной, ростом в шесть футов шесть дюймов, и происхо-дил от великого воина Бладлеттера. Он мог сойти за красавчика, с бриллиантовыми глазами, черными, как смоль, волосами, и угловатым, коварным лицом. Но из-за эспаньолки и предостерегающих тату вокруг виска, выглядел зловеще. – Не напряжен я. Нисколько. – Фьюри вытянул руки на блестящем столе, думая о косячке, который прикурит сразу же, как доберется до комнаты. – Вообще-то, я собирался тебя найти. – Да ну? – Рофу не понравился настрой на собрании этим утром. – Явное преуменьшение. Ви и Роф в итоге сошлись лицом к лицу на паре проблем, и это не единственная всплыв-шая тема. – Он снял всех с патруля сегодня. Сказал, что нам следует отдохнуть. Ви выгнул бровь, выглядя при этом умнее, чем два Эйнштейна вместе взятых. Аура гениальности была не просто внешним признаком. Парень говорил на шестнадцати языках, разрабатывал компьютерные игры ради забавы, и мог пересказать двадцать томов Хроник по памяти. На его фоне Стивен Хокинг казался студентом ПТУ. – Всех нас? – Да, и я собираюсь в ЗироСам. Поедешь? – Только что назначил личную встречу. А, да. Нетрадиционная половая жизнь Ви. Черт, они с Вишесом были на противо-положных сторонах сексуального диапазона: он не знал ничего, Ви испробовал все, в большинстве своем – крайности... они были как непротоптанная дорожка и автобан. И это не единственное различие между ними. Если задуматься, у них двоих не было абсолютно ничего общего. – Фьюри? Он встряхнулся, чтобы сосредоточиться. – Прости, что? – Я сказал, что ты приснился мне однажды. Много лет назад. О, Боже. Почему он просто не пошел прямо в свою комнату? К этому моменту он мог бы уже покуривать. – Так что? Ви пригладил бородку. – Я видел, как ты стоишь на распутье, на заснеженном поле. Был дождливый день… да, очень сильный дождь. Но потом ты взял тучу с неба, обернул ее вокруг колод-ца, и дождь прекратился. – Звучит поэтично. – И прямо обнадеживающе. Большая часть видений Ви чертов-ски пугала. – Но бессмысленно. – Мне не снится ничего бессмысленного, и ты это знаешь. – Значит, метафорично. Как можно что-то обернуть вокруг колодца? И почему ты говоришь об этом сейчас? Темные брови Ви опустились на его зеркальные глаза. – Я… Боже, понятия не имею. Просто должен был сказать. – Грязно выругавшись, он направился в кухню. – Бэлла все еще там? – Откуда ты узнал, что она… – Ты всегда выглядишь разбитым после встречи с ней. -------------------------------------------------- Village People — американская диско-группа, образованная в 1977 году. Коллектив группы запоминается своими сценическими костюмами, среди которых полицейский, индеец, ковбой , строительный рабочий, байкер и морской пехотинец. Первоначально создавалась как группа, ориентированная на гей-аудиторию. Тарта́н — орнамент, образованный саржевым переплетением нитей, заранее окрашенных в разные цвета, в результате чего образуется клетчатый узор, состоящий из горизонтальных и вертикальных полос, а также прямоугольных областей, заполненных диагональными полосками. Dhestroyer – производное от Destroyer - Разрушитель (англ.) Ginsus - Набор кухонных ножей Грейс Келли - американская актриса, с 1956 супруга князя Монако Ренье III. Шон Мимс - американский репер Фусбол - настольный футбол И-эс-пи-эн (ESPN) - канал кабельного телевидения, по которому круглосуточно показывают только спор-тивные передачи Тако Хелл - переименование Тако Белл - сеть ресторанов мексиканской кухни. Эрби - сеть ресторанов быстрого питания. «Спортс иллюстрейтед» - Еженедельный иллюстрированный спортивный журнал, крупнейшее и самое популярное спортивное издание страны. Дерек Джетер - бейсболист, игрок «Нью-Йорк Янкиз» Лагаву́лин - марка одного из известных шотландских односолодовых виски. Popsicle - фруктовое мороженое на палочке Лидж (транскрипция lheage) – так уважительно называют Доминанта (Верхнего) подчиняющиеся (Ниж-ние). Производное от liege - мастер, господин. Стивен Хокинг - один из наиболее влиятельных и известных широкой общественности физиков-теоретиков нашего времени.
Спустя полчаса, съев бутерброд с индейкой, Ви материализовался на балконе сво-его частного пентхауса, в центре города. Ночь была дрянной, по-мартовски холодной и по-апрельски слякотной, порывистый ветер кружил вокруг, как пьяница с отвратительной координацией. Он стоял перед панорамой двойных мостов Колдвелла, и это изображение с почтовой открытки, наводило на него тоску. Как и перспективы сексуальных забав вечером. Он подумал, что стал словно давно сидящий на коксе наркоман. Когда-то кайф был очень сильным, но сейчас он сидел на «игле» без особого энтузиазма. Он нуждался, но не получал облегчения. Положив руки на бортик балкона, он наклонился вперед, и порыв ледяного ветра ударил ему в лицо, раздувая волосы назад, как у модели. Или, может… как у супергероя из комиксов. Да, эта метафора была лучше. Хотя, он бы стал злодеем, не правда ли? Он осознал, что его руки поглаживали, ласкали плоский камень, на котором покоились. Бортик был высотой в четыре фута и огибал все здание как край подноса. На вершине находился выступ в три фута шириной, который молил, чтобы с него спрыгнули, и тридцать футов воздуха по другую сторону – как идеальная, продуваемая ветром, прелюдия к адской смерти. Вот сейчас этот пейзаж заинтересовал его. Он на себе испытал, как приятно свободное падение. Как сила ветра давит тебе в лицо, не давая дышать. Как глаза увлажняются, и слезы оставляют следы на висках. Как земля приподнимается, чтобы поприветствовать тебя, словно зазывающая на вечеринку хозяйка. Он не был уверен, что принял верное решение, сохранив себе жизнь в тот раз, ко-гда прыгнул. В последнее мгновенье он дематериализовался назад на балкон. Назад… в объятья Бутча. Чертов Бутч. Всегда возвращался к этому сукиному сыну. Он отвернулся от еще одного прыжка и мысленно открыл одну из раздвижных дверей. Три стеклянных стены пентхауса были пуленепробиваемыми, но они не защищали от солнечного света. Не то, чтобы он оставался здесь на день, если бы защищали. Пентхаус не был его домом. Он зашел внутрь. Место, и то для чего он его использовал, давило на него, будто здесь царила иная сила тяжести. Стены, потолок, и мраморные полы огромной комнаты – были черными. Как и сотни свечей, которые он мог зажечь силой мысли. Единственное, что можно было определить в качестве мебели - королевских размеров кровать, которую он никогда не использовал. Все остальное было оборудованием: стол для связываний; вмонтированные в стену цепи; маски, кляпы, плетки, кнуты и оковы; шкафчик с зажимами на соски, стальными клипсами и инструментами из нержавеющей стали. Все для женщин. Он снял кожаную куртку и бросил ее на кровать, затем стянул футболку. Во время сессий он всегда оставлял кожаные штаны на себе. Подчиняющиеся никогда не видели его полностью обнаженным. Никто не видел, кроме его братьев во время церемоний в Гробнице, и только потому, что того требовали ритуалы. Никого не касалось то, как он выглядел снизу. Свечи вспыхнули по его приказу, жидкий свет отражался от блестящего пола, и за-тем поглощался черным сводом потолка. В происходящем не было никакой романтики. Место было пещерой, где добровольно совершалось богохульство, и свет служил лишь для того, чтобы наверняка видеть положение кожи и металла, рук и клыков. К тому же, свечи можно использовать не только для освещения. Он подошел к бару, налил себе пару дюймов Грей Гуза и откинулся назад к низкой стойке. Среди расы находились те, кто считал, что прийти сюда и выдержать секс с ним, было неким посвящением. Также были и те, кто лишь с ним мог познать удовольствие. Но больше – желающих узнать, как могут сочетаться боль и секс. Меньше всего его интересовали типы вроде Льюиса и Кларка . Как правило, они не могли выдержать это, и были вынуждены использовать посреди сессии «стоп-слово» или сигнал рукой, которые он показывал им. Он всегда с готовностью отпускал, но успо-каивать никого не собирался. Девять из десяти хотели попробовать вновь, но из этого не выходило ничего путного. Однажды сломавшись слишком быстро, они, скорее всего, сде-лают это снова, а он не собирался тренировать всякую мелочь. Те, кто могли это вынести, называли его лидж и поклонялись Ви, хотя ему плевать было на все их реверансы. Лезвие в нем затупилось; их тела были камнем, о которые он привык себя натачивать. Конец истории. Он подошел к стене, взял одну из стальных цепей, и позволил ей скользнуть по ла-дони, звено за звеном. Хотя по натуре он был садистом, он не балдел, причиняя боль под-чиняющимся. Его садистская сторона насыщалась убийствами лессеров. Контроль над их разумом и телом – вот чего он хотел . То, что он делал с ними сексуально, или же то, что говорил им, что заставлял их носить… все это было выстроено эффекта ради. Конечно, боль тоже была вовлечена, хотя, они могли плакать от уязвимости и страха. И они молили его о большем. И он давал им больше, если был в настроении. Он посмотрел на маски. Он всегда надевал на них маски, и они никогда не прика-сались к нему, если только он сам не указывал где, как и чем. Если у него случались ор-газмы во время сессий, то это было редко, и расценивалось подчиняющимися, как повод для великой гордости. Если он кормился, то только по необходимости. Он никогда не унижал приходящих сюда, не заставлял их делать отвратительные вещи, которые, как он прекрасно знал, предпочитали некоторые доминанты . Но он не утешал их в начале, середине или конце сессии, и сами сессии проходили только на его условиях. Он говорил партнерам, когда и где, а если они начинали ревниво качать права, то могли проваливать. Раз и навсегда. Он глянул на часы и опустил мис , который окутал пентхаус. Женщина, которая придет этой ночью, могла его выследить, потому что он брал ее вену пару месяцев назад. Когда он закончит с ней, то уладит дело так, чтобы она ушла без единого воспоминания об этом месте. Но она будет знать о произошедшем. Метки секса будут по всему ее телу. Он повернулся, когда женщина материализовалась на террасе. Сквозь двери она казалась анонимной тенью, с роскошными формами, одетой в черное кожаное бюстье и длинную просторную юбку. Ее черные волосы были собраны в узел высоко на макушке, как он и приказал. Она знала, что нужно ждать. Что не нужно стучать. Ви мысленно открыл дверь, но ей хватило чувства самосохранения, чтобы не войти без приглашения. Он оглядел ее и уловил аромат. Женщина была полностью возбуждена. Его клыки удлинились, но не потому, что его взволновала влага между ее ногами. Ему нужно покормиться, а она – женщина с полным набором вен, в которые можно про-никнуть. Простая биология, а не притяжение. Ви протянул руку и поманил ее пальцем. Она пошла вперед, дрожа так, как ей и полагалось. Этой ночью он был в чрезвычайно плохом настроении. – Сними эту юбку, – сказал он. – Она мне не по душе. Она мгновенно расстегнула юбку и позволила ей упасть на пол горкой сатина. Под ней были черные подвязки и чулки в сетку. Никаких трусиков. Ммм… да. Он собирался кинжалом срезать это белье с ее бедер. В конечном итоге. Он подошел к стене и подхватил маску с одним отверстием. Ей придется дышать через рот, если захочет воздуха. Кинув ей маску, он сказал: – Надевай. Сейчас же. Она без слов прикрыла лицо. – Залезай на стол. Он не помог ей, когда она неуклюже забиралась, просто наблюдал, зная, что она справится. Они всегда справлялись. Такие женщины всегда находили путь к его койке. Чтобы скоротать время, он достал самокрутку из заднего кармана, вставил в рот и подхватил черную свечу из подсвечника. Он зажег сигарету и уставился на лужицу жид-кого воска у фитиля. Посмотрел, насколько продвинулась женщина. Отлично сделано. Она устроилась лицом вверх, с раскинутыми руками и раздвинутыми ногами. Заковывая ее, он уже точно знал, с чего начать эту ночь. Держа в руке свечу, он шагнул вперед.
***
Стоя под лампами тренировочного центра Братства, Джон Мэтью принял боевую стойку и сосредоточился на оппоненте. Они подходили друг другу, словно палочки для еды: оба тощие и хрупкие, легко ломающиеся. Как и все претрансы . Зейдист , Брат, учивший их рукопашке этой ночью, просвистел сквозь зубы, и Джон и его одноклассник поклонились друг другу. Его оппонент произнес нужные слова благодарности на Древнем Языке, и Джон ответил тем же на языке глухонемых. Затем они вступили в бой. Маленькие ладони и костлявые руки двигались без особого эффекта; удары выбрасывались как бумажные самолетики, уклонения от ударов осуществлялись с изяществом. Все их движения и позы были тенями того, чем должны были быть, эхо гро-ма, а не сам низкий рокот. Гул пронесся по всему тренажерному залу. Из глубины комнаты раздался внушительный БААМС, когда тяжелое тело рухнуло на голубые маты, как мешок с песком. Джон и его оппонент оглянулись… а потом и вовсе забросили свои чахлые попытки к смешанным боевым искусствам . Зейдист работал с Блэйлоком, одним из лучших друзей Джона. Рыжеволосый па-рень, единственный ученик, прошедший превращение, сейчас был вдвое больше всех ос-тальных в классе. И Зейдист уложил его на лопатки. Блэйлок вскочил на ноги и опять встал в позу солдата, только для того, чтобы сно-ва быть усаженным на задницу. Зейдист был гигантом, к тому же членом Братства Черного Кинжала. Так что Блэйлок противостоял танку Шермана с багажом опыта. Черт, Куин должен быть здесь и видеть это. Где же он? Все одиннадцать учеников выдали «Уау!», когда Зи хладнокровно сбил Блэя с ног, бросил его на маты и загнул в подчинительной хватке. Зи отпустил Блэя, как только тот выдохся. Зейдист навис над парнем, и его голос звучал теплее, чем когда бы то ни было: – Пять дней после превращения, и ты уже делаешь успехи. Блэй улыбнулся, хотя его щека была придавлена к мату, как приклеенная. – Спасибо… – Пропыхтел он. – Спасибо, сэр. Зи протянул руку и поднял Блэя с пола, когда по залу раздалось эхо открывшейся двери. Глаза Джона на лоб полезли от того, что вошло. Вот блин… это объясняло, где Ку-ин провел весь день. Мужчина, медленно идущий по матам, ростом в шесть футов пять дюймов, весом в двести пятьдесят фунтов, был лишь подобием того, кто весил за день до этого примерно как и мешок с собачим кормом. Куин прошел через превращение. Боже, не удивительно, что парень не писал по мылу или смс в течение дня. Он был занят выращиванием нового тела. Когда Джон поднял руку, Куин кивнул в ответ так, будто его шея не гнулась или трещала голова. Парень дерьмово выглядел и двигался так, словно болела каждая кость в его теле. Кроме того, он теребил воротник толстовки размера XXXL, будто она мешала ему, и все время, морщась, подтягивал джинсы. Синяк под глазом стал сюрпризом, но, может, он врезался во что-то посреди превращения? Говорят, что во время превращения сильно колбасит. – Рад, что ты показался, – сказал Зейдист. Голос Куина был низким, когда он ответил, модуляции тембра изменились полно-стью. – Я хотел прийти, даже зная, что не смогу заниматься. – Похвально. Ты можешь поостыть вон там. Пройдя к боковым линиям, Куин встретился взглядом с Блэем, и они очень мед-ленно улыбнулись друг другу. Потом посмотрели на Джона. Используя американский язык жестов, Куин показал руками: «После занятия мы едем к Блэю. Нужно кучу всего тебе рассказать». Когда Джон кивнул, голос Зи пронесся по залу. – Незапланированная передышка окончена, девочки. Не заставляйте меня пинать вас под зад, потому что я несомненно это сделаю. Джон встал напротив своего маленького партнера и принял позицию готовности. И хотя, один из учеников умер во время превращения, Джон не мог дождаться, ко-гда настанет его очередь. Конечно, он был чертовски напуган, но лучше быть мертвым, чем застрять в мире в качестве бесполого куска плоти на съедение остальным. Он был более чем готов стать мужчиной. У него были семейные причины поквитаться с лессерами.
***
Спустя два часа, Ви был удовлетворен так, как давно не бывало. Не удивительно, что женщина была не в форме, чтобы дематериализоваться домой, поэтому он надел на нее халат, загипнотизировал до ступора, и спустил вниз на грузовом лифте. Фритц ждал в машине у тротуара, и, получив адрес, престарелый доджен не стал задавать вопросов. Как всегда, дворецкий был подарком Божьим. Снова оставшись в одиночестве в пентхаусе, Ви налил себе немного Гуза и сел на кровать. Постель была покрыта застывшим воском, кровью, ее возбуждением и результа-тами его оргазмов. Это была грязная сессия. Но все приятные были таковыми. Он сделал большой глоток из стакана. В полной тишине, вследствие всех извраще-ний к нему пришел каскад чувственных изображений, словно ледяной шлепок его ни-чтожной реальности. То, что он увидел недели назад и вспоминал сейчас, было застигнуто им по ошибке, но все же он присвоил эту сцену как вор-карманник, припрятав в памяти то, что ему не принадлежало. Недели назад он видел Бутча и Мариссу… в объятиях друг друга. Это произошло, когда коп был на карантине, в клинике Хэйверса. Видеокамера была установлена в углу больничной палаты, и Ви увидел их на компьютерном мониторе: она была одета в бледно-персиковое платье, он – в больничную сорочку. Они долго и горячо целовались, а тела жаждали секса. С бьющимся в горле сердцем, Ви смотрел, как Бутч подмял ее под себя и накрыл сверху, его сорочка развязалась, открывая плечи, спину и бедра. В то время, как он начал ритмично двигаться, его позвоночник выгибался и расслаблялся, когда ее руки скользнули по его ягодицам и вонзили в них ногти. Они были прекрасны вместе. Ничего похожего на жесткий секс, который был у Ви всю жизнь. У них была любовь, близость и… нежность. Вишес позволил своему телу упасть на матрас, стакан опрокинулся и вылился поч-ти целиком, когда он его поднял. Боже, он задавался вопросом: на что будет похоже заня-тие таким видом секса? Ему он вообще понравится? Может, покажется клаустрофобным? Он не был уверен, что ему понравится, если кто-то будет касаться его тела, и не мог представить себя полностью обнаженным. Но потом он подумал о Бутче, и решил, что это, возможно, зависит лишь от того, с кем ты. Ви накрыл лицо своей нормальной рукой, чертовски желая, чтоб его чувства про-шли. Он ненавидел себя за эти мысли, за эту привязанность, за бесполезную тоску, и зна-комое чувство стыда вызвало очередной приступ апатии. Глубокое истощение накрыло его с головы до пят, он боролся с волнами, зная, насколько это было опасно. В этот раз он проиграл. Даже не смог сопротивляться усталости. Его глаза плотно закрылись, когда страх прошелся по его позвоночнику, покрыв всю кожу мурашками. О… черт. Он засыпает… Запаниковав, он попытался открыть глаза, но было слишком поздно. Они превра-тились в кирпичные стены. Его захватил водоворот и все затягивал, как бы он не пытался высвободиться. Хватка на стакане в его руке ослабла, и он смутно слышал, как стекло ударилось о пол и разбилось. Его последней мыслью стало сравнение себя со стопкой водки, разли-вающейся и трескающейся, неспособной более держать свою сущность внутри. ----------------------------------------------- Подчиняющийся, Нижний, Саб - ведомый, подчиненный партнер в паре, предпочитающий выполнять распоряжения и отдающий право на принятие за себя решений Доминанту. Сферы жизни саба, в которых право принимать решения передается Доминанту, устанавливаются с обоюдного согласия партнеров. Мериуэзер Льюис и Уильям Кларк - возглавили первую сухопутную экспедицию через территорию США от атлантического побережья к тихоокеанскому и обратно. Стоп-слово - обозначение системы кодовых слов, с помощью которых партнер в подчиненной роли может изменять течение сцены, предупреждая Верхнего о возможной опасности. Ви практикует Domination & Submission (доминирование и подчинение) — неигровое господство и подчинение; отношения, в которых в результате предварительной договоренности присутствует неравноправие партнеров. Доминант (применительно к мужчинам) - верхний. Партнер, выполняющий ведущую роль в паре, предпочитающий отдавать распоряжения подчиняющемуся партнеру. Мис – маскировка окружающей среды. Претранс – мужчина-вампир, не прошедший превращение. Zsadist – производное от «sadist» – садист (англ.). Смешанные боевые искусства представляют собой сочетание множества техник, школ и направлений. Являются полноконтактным боем с применением ударной техники и борьбы как в стойке, так и на полу. Танк Шермана - основной американский средний танк периода Второй мировой войны.
В паре кварталов к западу, в ЗироСам, Фьюри подхватил свой мартини, и откинулся на кожаном диване. Они с Бутчем молчали с тех пор как оказались в клубе полчаса назад, просто разглядывая людей из-за стола Братства. Бог знает, кого тут только не увидишь. По другую сторону от стоячего фонтана, клубный танцпол сотрясался под музыку техно, и люди дергались на волнах экстази и кокаина, непристойно двигаясь в дизайнер-ских шмотках. Но Братство никогда не зависало на основной площадке. Их маленький кусочек недвижимости находился в VIP-секции – столик, занимающий всю заднюю часть рядом с пожарным выходом. ЗироСам был хорошим местом для отдыха и релаксации. Люди держались подальше, выпивка была высшего качества, и клуб располагался прямо в центре города, где в основном охотилось Братство. К тому же, им владел родственник, ведь Бэлла и Зи поженились, а Ривендж – владеющий клубом мужчина – был ее братом. Также он являлся наркодилером Фьюри. Он сделал длинный глоток из бокала своего «смешать, но не взбалтывать» . Он точно возьмет еще одну партию этой ночью. Его запас снова иссяк. Блондинка проплыла мимо столика, ее груди качались, как яблоки в серебряных блестках, под мини-юбкой мелькали ягодицы и тонкие трусики-танга. Одежда делала ее более, чем просто полуголой. Грязной – может, он искал это слово? Она была обычной. Большинство женщин из VIP-секции были в дюйме от ареста за появление в непристойном виде, но они, как правило, были профессионалками – это цивильный эквивалент шлюх. Когда проститутка нацелилась на следующий диван, он на мгновение задался вопросом, на что это же будет похоже – купить немного времени с кем-то подобным ей? Он соблюдал целибат так долго, что было совершенно невероятным размышлять об этом, не говоря уже о воплощении подобного в жизнь. Но, возможно, это помогло бы выкинуть из головы Бэллу? – Присмотрел себе что-нибудь? – нарочито медленно произнес Бутч. – Понятия не имею, о чем ты говоришь. – Да? Хочешь сказать, что не заметил блондинку, промелькнувшую мимо? Или как она на тебя посмотрела? – Она не в моем вкусе. – Так поищи длинноволосую брюнетку. – Забей. – Фьюри допил свой мартини, и ему захотелось швырнуть бокал о стену. Черт, он не мог поверить, что даже подумал о сексе за деньги. Отчаявшийся. Неудачник. Боже, ему нужен косячок. – Да ладно тебе, Фьюри, ты же должен знать, что все цыпочки здесь пялятся, когда ты приходишь. Ты должен попробовать хоть одну. Окей, чересчур много людей наезжают на него этой ночью. – Нет уж, спасибо. – Я просто говорю… – Пошел на … и заткнись уже. Бутч выругался сквозь зубы и проглотил свой комментарий. Это заставило Фьюри почувствовать себя придурком. Чего и следовало ожидать. – Прости. – Нет, все в норме. Фьюри помахал официантке, которая сразу же подошла. Когда унесли его пустой стакан, он прошептал: – Она пыталась меня свести с кем-то этим вечером. – Что, прости? – Бэлла, – Фьюри взял мокрую салфетку от коктейля и начал сворачивать ее в квадратики. – Сказала, что в Безопасном месте есть какая-то социальная работница. – Райм ? О, она очень клевая… – Но я… – Не заинтересован? – Бутч покачал головой. – Фьюри, я знаю, что, возможно, ты снова на меня наорешь, но сейчас самое время заинтересоваться. Этот бред с тобой и женщинами, пора сворачивать. Фьюри стало смешно. – Что уж, говори без обиняков. – Слушай, тебе нужно пожить хоть немного. Фьюри кивнул на бионическую блондинку. – И ты думаешь, что, покупая секс, я немножко поживу? – Она на тебя так смотрит, что не придется платить, – сухо ответил Бутч. Фьюри заставил себя обдумать эту сцену. Он представил, как встает и подходит к женщине. Берет ее за руку и ведет в одну из приватных ванных. Может, она отсосет ему. Может, он прислонит ее к раковине, раздвинет ноги и станет погружаться, пока не кон-чит. Общее затраченное время? Пятнадцать минут, максимум. В конце концов, он мог быть девственником, но техника секса была предельно проста. Все, в чем будет нуждаться его тело, – это тесная хватка, немного трения, и остальное пойдет как по маслу. Ну, теоретически. Сейчас он был мягким в своих штанах. Так что, даже если он за-хочет лишиться девственности этим вечером, этого не произойдет. Не с ней, по крайне мере. – Я в норме, – сказал он, когда появился новый мартини. Повертев в пальцах олив-ку, он отправил ее в рот. – В самом деле. Я в порядке. Они снова замолчали, лишь по другую сторону водопада продолжала греметь му-зыка. Он уже собирался принести травку, не в силах и далее выносить тишину, когда Бутч напрягся. Через VIP-секцию на них смотрела женщина. Это была глава безопасности, с ко-роткой стрижкой и упакованная мускулами как мужчина. К слову о крутых парнях. Фью-ри видел, как она гоняла перебравших, будто собак газетой. Но подождите, она смотрела не на Фьюри. Только на Бутча. – Уау, ты спал с ней, – сказал Фьюри. – Ведь так? Бутч пожал плечами и проглотил виски в стакане. – Лишь однажды. И это было до Мариссы. Фьюри снова посмотрел на женщину и задумался, на что был похож такой секс? От таких женщин, наверное, искры из глаз сыпятся. И не обязательно в позитивном смысле. – Анонимный секс так хорош? – спросил он, чувствуя себя двенадцатилетним. Бутч медленно улыбнулся. Загадочно. – Раньше я так думал. Но когда это все, что ты знаешь, то конечно, и холодная пицца покажется потрясной. Фьюри сделал глоток мартини. Холодная пицца, ага. Так вот что его ждет. Как вдохновляет. – Черт, не хочу портить настроение. Просто лучше, когда ты с нужным человеком. – Бутч допил свой Лаг. Когда официантка подошла, чтобы забрать стакан и наполнить его, он сказал: – Не надо. Остановлюсь на двух. Спасибо. – Подождите! – Сказал Фьюри, пока женщина не ушла. – Мне еще один. Спасибо.
***
Вишес знал, что его настиг сон, потому что он был счастлив в нем. Ночные кошма-ры всегда начинались с состояния блаженства. В начале он был полностью счастлив, аб-солютно целый, как собранный Кубик Рубика. А потом раздался выстрел. Ярко-красное пятно расцвело на футболке, а его крик разрезал воздух, казавшийся плотным, почти твердым. Его захлестнула такая боль, будто с него кусками содрали кожу, потом окунули в бензин и подожгли, а в довершение, взорвали бомбой шрапнель. О, Боже, он умирал. Никто не переживет такой агонии. Он упал на колени и… Ви подскочил на кровати, будто ему заехали по голове. В клетке черных стен пентхауса и темнотой за стеклами, его дыхание звучало как ножовка, распиливающая древесину. Черт, его сердце билось так быстро, что ему при-шлось приложить руки, дабы удержать его на месте. Ему нужно выпить… сейчас же. Он подошел к бару на вялых ногах, схватил чистый стакан и налил четыре дюйма Грей Гуза. Высокий стакан почти достиг его губ, когда Ви осознал, что был не один. Он достал кинжал из ножен и резко обернулся. – Это всего лишь Я, Воин. Господи Иисусе. Дева-Летописеца стояла перед ним, укутанная в черную мантию с головы до пят, ее лицо было закрыто, а крошечный силуэт заполнял весь пентхаус. Сия-ние, яркое, словно полуденное солнце, лилось из-под краев ее одеяния на мраморный пол. О, именно в этой встрече он сейчас нуждался. Ага. Он низко поклонился и замер на месте. Попытался представить, как бы он продол-жил пить в таком положении. – Я почтен. – Лжешь, – сухо сказала она. – Поднимись, Воин. Я хочу видеть твое лицо. Ви попытался изобразить на физиономии нечто вроде «привет-как-дела», надеясь закамуфлировать «твою-же-мать». Черт подери. Роф угрожал обратиться к Деве-Летописеце, если Ви не сможет взять себя в руки. Похоже, его сдали. Встав вертикально, он решил, что глоток Гуза расценится как оскорбление. – Верно, – сказала она. – Но делай, что нужно. Он проглотил водку как воду и поставил стакан на барную стойку. Захотелось еще, но, будем надеяться, она не задержится здесь. – Цель моего визита не имеет ничего общего с твоим королем. – Дева-Летописеца подошла ближе, остановившись в одном футе от него. Ви поборол желание отступить назад, особенно когда она протянула сияющую руку и погладила его по щеке. Ее сила была похожа на удар молнии – четкий и смертельный. Не хотел бы он стать ее мишенью. – Пришло время. Время для чего? Но он сдержал себя. Ты не задаешь вопросы Деве-Летописеце. Ес-ли, конечно, не хочешь добавить в резюме пункт «использовали для натирки полов». – Близится твой день рождения. Верно, ему исполнится три сотни и три года, но он не мог понять, почему это по-служило основанием для частного визита с ее стороны. Если она хотела отправить по-здравление, подошло бы что-нибудь на скорую руку по е-мэйл. Черт с ним, могла заказать электронную открытку от Холлмарк и закончить на этом. – У меня есть для тебя подарок. – Я почтен. – И сбит с толку. – Твоя женщина готова. Ви вздрогнул всем телом, будто кто-то полоснул его ножом по заднице. – Прости-те, что… Никаких вопросов, осел. – А… со всем уважением, у меня нет женщины. – Есть. – Она опустила сияющую руку. – Я выбрала ее среди Избранных в качестве твоей первой супруги. Она чистейших кровей и невероятной красоты. Когда Ви открыл рот, она надавила на него. – Вы соединитесь, и ты зачнешь с ней ребенка, как и с другими женщинами. Твои дочери пополнят ряды Избранных. Сыновья вступят в Братство. Это твоя судьба – стать Праймэйлом Избранных. Слово Праймэйл взорвалось, как водородная бомба. – Простите меня, Дева-Летописеца… э… – Он прокашлялся и напомнил себе, что, разозлив Ее Святейшество, понадобятся щипцы для барбекю, чтобы собрать твои запе-ченные кусочки. – Не хочу вас оскорбить, но я не признаю ни одну женщину, как свою… – Признаешь. Ты возляжешь с ней в должном ритуале, и она выносит твоего ребен-ка. Как и остальные. Перспективы попасть в ловушку на Другой Стороне, окруженным женщинами, неспособным драться, лишенным возможности видеть своих братьев… или… Боже, Бутч… придали рту смелости. – Моя судьба – быть Воином. Вместе с Братьями. Я там, где должен быть. Кроме того, учитывая, что с ним сделали, он вообще мог произвести ребенка? Он ожидал, что она закатит скандал за его неповиновение. Вместо этого она сказа-ла: – Как бесстрашно с твоей стороны отрекаться от своего статуса. Ты так похож на своего отца. Неверно. Он и Бладлеттер не имели ничего общего. – Ваше Святейшество… – Ты должен это сделать. Ты должен подчиниться по доброй воле. Раздался жесткий и резкий ответ. – Мне нужна чертовски серьезная причина. – Ты мой сын. Ви перестал дышать, грудь стала словно бетонной. Конечно, она говорила это в широком смысле слова. – Триста лет и три года назад ты был рожден моим телом. – Капюшон Девы-Летописецы спал по собственному желанию, открывая призрачную, божественную красо-ту. – Подними свою руку, называемую проклятой, и узри правду. С колотящимся в горле сердцем, он поднял руку в перчатке, сдирая кожу беспоря-дочными рывками. И в ужасе уставился на то, что было за покрытой татуировками кожей: его сияние было таким же как и ее. Господи Иисусе… Какого черта он не установил связь раньше? – Твоя слепота, – сказала она, – потакала твоему отречению. Ты просто не хотел этого видеть. Ви отступил от нее подальше. Врезавшись в матрас, он позволил рухнуть своей заднице, и сказал себе, что сейчас не время терять рассудок… О, минуточку… он уже его потерял. Отлично, или же у него сейчас поедет крыша. – Как…это возможно? – Конечно, это был вопрос, но кого сейчас волнует? – Да, думаю, мне следует простить тебе твой вопрос в этот раз. – Дева-Летописеца проплыла по комнате, двигаясь, но, не ступая, мантия при движении не шевелилась, будто высеченная из камня. В этой тишине она заставила его подумать о шахматной фигуре: королеве, единственной из всех на доске, что свободно движется во всех направлениях. Когда она, наконец, заговорила, ее голос звучал низко. – Я хотела физически познать зачатие и рождение, и потому приняла форму, спо-собную к сексуальному акту и пришла в Старый Свет в способном к зачатию состоянии. – Она остановилась перед стеклянными дверями напротив балкона. – Я выбрала мужчину, основываясь на своих представлениях о наиболее желательных для выживания расы мужских качествах: сила, хитрость, мощь и агрессия. Ви вспомнил своего отца и попытался представить Деву-Летописецу, занимаю-щуюся с ним сексом. Черт, должно быть, это был горький опыт. – Был, – сказала она. – Я в полной мере получила то, к чему стремилась. Но когда началась жажда, уже не было пути назад, и он полностью соответствовал своей натуре. Но в конце, он отказался от меня. Каким-то образом он знал, кто я, и зачем пришла. Да, его отец отлично выяснял и использовал мотивации других. – Было глупо с моей стороны надеяться, что я сойду за того, кем не являлась, с та-ким мужчиной. Настоящий хитрец. – Она посмотрела через комнату на Ви. – Он сказал мне, что даст свое семя, только если мальчик останется с ним. У него никогда не рождался живой сын, и его воинские чресла хотели познать эту радость. – Я же хотела своего сына для Избранных. Возможно, твой отец понял тактику, но не он один. Я тоже знала его слабости и могла гарантировать пол ребенка. Мы договори-лись, что он получит тебя на триста лет и три года после рождения, и сможет использо-вать для сражений на своей стороне. После этого ты послужишь моим замыслам. Ее замыслам? Замыслам его отца? Ад и преисподни, у него что, совсем нет голоса? Голос Девы стал еще ниже. – Получив согласие, он насиловал меня часами, пока форма, в которой я пребыва-ла, чуть не погибла. Им овладело желание зачать, и я терпела его по той же причине. Терпела – правильное слово. Ви, как и остальные мужчины в лагере, были вынуж-дены наблюдать, как его отец занимается сексом. Бладлеттер не проводил различий между сражением и сексом, не принимал во внимание размер женщин или их слабость. Дева-Летописеца снова начала перемещаться по комнате. – Я доставила тебя в лагерь на твой третий день рождения. Ви смутно услышал гул в своей голове, будто поезд ускорял ход. Благодаря ма-ленькой сделке родителей, он прожил жизнь в руинах, до сих пор имея дело с последст-виями жесткости своего отца и ужасными уроками военного лагеря. Его голос перешел на рык. – Ты знаешь, что он со мной сделал? Что они там со мной сделали? – Да. Выбросив все правила приличия в сортир, он сказал: – Так какого же хрена ты позволила мне там остаться? – Я дала слово. Ви вскочил на ноги, рукой коснувшись половых органов. – Рад, что твоя честь осталась нетронутой, в отличие от меня. Ага, справедливый, к дьяволу, обмен. – Я могу понять твой гнев… – Можешь, Мама? От этого я чувствую себя настолько лучше. Я провел двадцать лет своей жизни сражаясь, пытаясь выжить в этой выгребной яме. И что я получил? Боль-ную голову и конченое тело. И сейчас ты хочешь, чтобы я размножался для тебя? – Он холодно улыбнулся. – Что если я не смогу их оплодотворить? Зная, что они со мной сде-лали, ты когда-нибудь об этом думала? – Ты способен. – Откуда ты знаешь? – Думаешь, что я могу что-то не знать о своем сыне? – Ты... сука, – выдохнул он. Волна жара вырвалась из ее тела, достаточно горячая, чтобы подпалить его брови, и ее голос громко раздался в пентхаусе. – Не забывай, кто я такая, Воин. Я выбрала твоего отца неблагоразумно, и мы оба страдали за эту ошибку. Думаешь, я оставалась равнодушной, наблюдая за течением твоей жизни? Думаешь, я беспристрастно наблюдала издали? Я умирала каждый день за тебя. – Ну, ты прямо, блин, Мать Тереза, – прокричал он, понимая, что его тело начало гореть. – Предполагалось, что ты всемогуща. Если тебе было не плевать, ты могла прий-ти… – Судьбы нельзя выбирать, их даруют… – Кто? Ты? Значит, именно тебя я должен ненавидеть за все дерьмо, что со мной сотворили? – Сейчас он сиял целиком и полностью, ему не нужно было смотреть на пред-плечья, чтобы знать, что то, что было в его руке, распространилось на все тело. Прямо. Как. У нее. – Будь ты… проклята. – Сын мой… Он обнажил клыки. – Не зови меня так. Никогда. Мать и сын… это не мы. Моя мать сделала бы что-нибудь. Когда я не мог себе помочь, моя мать была бы там… – Я хотела быть… – Когда я истекал кровью, страдал и был в ужасе, моя мать была бы рядом. Так что не вываливай на меня мусор вроде «мой сыночек». Последовала долгая тишина. Затем ее голос прозвучал отчетливо и твердо. – Ты предоставишь мне себя после моего секвестра, который начинается этой но-чью. Ты будешь формально представлен своей супруге. Ты вернешься, когда она будет надлежаще подготовлена для твоего использования, и сделаешь то, ради чего был рожден. И ты сделаешь это по своему собственному выбору. – Черта с два. И пошла ты. – Вишес, сын Бладлеттера, ты сделаешь это, потому что в ином случае раса не вы-живет. Если есть надежда выдержать натиск Общества Лессенинг, нужно больше Братьев. Вас в Братстве всего пятеро. В былые годы вас было двадцать или тридцать. Откуда, как не от селекционного выведения, возникнут новые воины? – Ты позволила Бутчу вступит в Братство, а он не был… – Особое разрешение дабы пророчество осуществилось. Совсем не то же самое, и ты прекрасно это знаешь. Его тело никогда не будет столь сильным, как твое. Если бы не врожденная сила, он никогда бы не стал Братом. Ви отвел взгляд. Выживание расы. Выживание Братства. Дерьмо. Он прошелся вокруг и остановился около кровати и стены с игрушками. – Я – не парень для таких вещей. Я не герой. Я не интересуюсь спасением мира. – Логика – в биологии, и ей невозможно возражать. Вишес опустил свою сияющую руку, вспоминая сотни раз, когда испепелял ей ве-щи. Дома. Машины. – Что насчет этого? Хочешь, чтобы целое поколение было проклято как я? Что, ес-ли я передам это своим потомкам? – Это превосходное оружие. – Как и кинжал, но он не поражает твоих друзей. – Ты благословлен, а не проклят. – Да ты что? Попытайся пожить с этим. – Сила требует жертв. Он резко рассмеялся. – Хорошо, тогда я в момент откажусь от этой хрени, чтобы стать нормальным. – Невзирая на это, у тебя есть обязательства перед расой. – Да-да, точно. Ты тоже имела обязательства перед рожденным тобой сыном. Мо-лись за мою сознательность к ответственности. Он посмотрел на город, думая о гражданских, которых мучили, избивали, убивали лессеры Омеги. Целые века невинных жертв, а жизнь была так тяжела и без постоянной охоты на тебя. Он-то знает. Черт, его бесил тот факт, что в ее рассуждениях было зерно логики. Сейчас в Брат-стве было всего пять членов, даже с учетом Бутча: Роф не мог сражаться по закону, пото-му что был королем. Тормент исчез. Дариус погиб прошлым летом. Так что всего пятеро против постоянно пополняющегося врага. Что еще хуже – у лессеров был бесконечный запас людей для вступления в ряды неживых. В то же время, Братьям нужно было родить-ся, вырасти и пережить превращение. Конечно, класс учеников, который тренируют на территории Братства, в конце концов, станет солдатами. Но этим парням никогда не дос-тичь той силы, выносливости или способностей к исцелению, которые имеют мужчины из линии Братства. Что касается зачатия новых Братьев… было не так много производителей. По зако-ну Роф, как король, может возлечь с любой женщиной расы, но он конкретно связался с Бэт. Также как Рэйдж и Зи со своими женщинами. Тор, предполагая, что он жив и когда-нибудь вернется, психически будет не в том состоянии, чтобы заделать Избранным детей. Фьюри был единственным вариантом, но парень был с разбитым, блин, сердцем и соблю-дал целибат. Не подходящий материал для шлюхи. – Черт. – Пока он обдумывал ситуацию, Дева-Летописеца молчала. Будто знала, что одно слово от нее – и он забьет на это, и к черту всю расу. Он повернулся к ней лицом. – Я сделаю это на одном условии. – Каком? – Я буду жить здесь, с братьями. Буду сражаться вместе с Братством. Я буду при-ходить на Другую Сторону и… Матерь Божья… спать с кем надо. Но мой дом – здесь. – Праймэйл живет… – Этот не будет, так что соглашайся или проваливай. – Он взглянул на нее. – Ты же знаешь. Я достаточно эгоистичный ублюдок, чтобы, если ты не согласишься, уйти прочь, и где тогда будешь ты? В конце концов, ты не можешь заставить меня трахать женщин до конца моей жизни, если конечно не хочешь работать моим членом сама. – Он холодно улыбнулся. – И как тебе такая биология? Сейчас была ее очередь кружить по комнате. Пока он смотрел на нее и ждал, он злился на то, что они, казалось, думали одинаково… в движении. Она остановилась у кровати и потянулась сияющей рукой, заколебавшись над де-ревянной панелью. Запах секса испарился в воздухе, беспорядок исчез, будто она не одоб-ряла происходившее здесь ранее. – Я думала, что может, тебе понравится спокойная жизнь. Жизнь, где ты защищен и не должен сражаться. – И позабыть все тщательные тренировки от кулака моего отца? Сейчас это будет такой потерей. Что насчет защиты? Она понадобилась бы триста лет назад. Не сейчас. – Я думала, может… ты бы хотел иметь супругу для себя. Ту, которую я выбрала для тебя, она с лучшей родословной. Чистокровная, с красотой и грацией. – Ты же выбрала моего отца, верно? Так прости, я не восхищен. Ее взгляд остановился на его оборудовании. – Ты предпочитаешь столь… жесткие сношения. – Я сын своего отца. Ты сама так сказала. – Ты не сможешь участвовать в этой… сексуальной пытке вместе с супругой. Это будет позорно и пугающе для нее. И ты не сможешь быть ни с кем, кроме Избранных. Это будет бесчестно. Он попытался представить отказ от своих наклонностей. – Нужно выгуливать моего монстра. Особенно сейчас. – Сейчас? – Да ладно тебе, Мама. Ты знаешь обо мне все, не так ли? Следовательно, знаешь, что мои видения иссякли, и я наполовину псих от недостатка сна. Черт, ты должна знать, что я прыгнул с этого здания на прошлой неделе. Чем дольше это продолжается, тем хуже я становлюсь, особенно когда не могу получить… разрядку. Она махнула рукой, прерывая его. – Ты ничего не видишь, потому что стоишь на перекрестке своего пути. Нельзя осуществить свободную волю, если знаешь конечный итог, по этой причине твоя проро-ческая часть подавляет себя. Все вернется. По какой-то безумной причине, это успокоило его, хотя он и боролся с вторжением судеб других людей с тех пор, как они стали является ему века назад. И потом его осенило. – Ты не знаешь, что произойдет со мной, ведь так? Ты не знаешь, что я сделаю. – Я получу твое слово, что ты выполнишь свои обязанности на Другой Стороне. Ты позаботишься о том, что должно быть сделано там. И я получу твое обещание сейчас. – Скажи это. Скажи, что не знаешь будущего. Если хочешь моей клятвы, ты при-знаешься. – Зачем? – Я хочу знать, что в чем-то ты бессильна, – выплюнул он. – Значит, ты знаешь, что чувствую я. Жар начал исходить от нее еще сильнее, пока пентхаус не превратился в сауну. Но потом, она сказала: – Твоя судьба – моя. Я не знаю твоей дороги. Он скрестил руки на груди, чувствуя, будто стоит на шатком стуле с петлей вокруг шеи. Мать. Твою. – Я даю тебе слово. – Возьми это и прими свое назначение Праймэйлом. – Она протянула тяжелый зо-лотой кулон на черном шелковом шнурке. Когда Вишес взял его, она кивнула один раз, скрепляя их договор. – Я отправлюсь в путь, дабы известить Избранных. Мой секвестр кончается через несколько дней от сего. Потом ты явишься ко мне и будешь назначен Праймэйлом. Ее черный капюшон поднялся без помощи рук. И прямо перед тем, как опуститься на ее сияющее лицо, она сказала: – До нашей встречи. Всего хорошего. Она исчезла без звука и движения, растаяв в воздухе. Ви подошел к кровати прежде, чем подогнулись колени. Когда его задница рухнула на матрас, он уставился на длинный, изящный кулон. Украшение было древним, с иероглифами на Древнем Языке. Он не хотел детей. Никогда не хотел. Хотя при таком раскладе, он был не более чем донором спермы. Ему не придется быть отцом для них, к его облегчению. Он рожден не для такой фигни. Запихнув кулон в задний карман кожаных штанов, он уронил голову на руки. К нему пришли видения о его юности в военном лагере, воспоминания были ясными и чет-кими, как стекло. Непристойно выругавшись на Древнем языке, он потянулся за курткой, вытащил телефон и набрал быстрый дозвон. Голос Рофа раздался на линии, и на заднем фоне послышалось жужжание. – Есть минутка? – спросил Ви. – Да, в чем дело? – Ви ничего не ответил, и голос Рофа стал еще ниже. – Вишес? Ты в порядке? – Нет. Послышался шорох, и голос Рофа донесся на расстоянии: – Фритц, ты можешь зайти и пропылесосить чуть позже? Спасибо. – Жужжание прекратилось, захлопнулась дверь. – Говори. – Ты… э, ты помнишь, когда последний раз напивался? В смысле, напивался в стельку? – Черт… эээ… – Во время паузы Ви представил, как черные брови короля скрыва-ются за его очками. – Боже, по-моему, это было с тобой. Тогда, в начале девятнадцатого века, ведь так? Семь бутылок виски на двоих. – Вообще-то, их было девять. Роф рассмеялся. – Мы начали в четыре дня, и пили… сколько, четырнадцать часов? После этого я провалялся весь день. Сотни лет спустя, я все еще, как с похмелья. Ви закрыл глаза. – Помнишь, когда наступил рассвет, я, эм… сказал тебе, что никогда не знал своей матери? Понятия не имел, кем она была, и что с ней стало? – В основном туманно, но, да, припоминаю. Боже, они оба так нажрались в ту ночь. Перепили сами себя. И только по этой при-чине он сболтнул, пусть даже самую малость, то, что роилось в его мозгу двадцать-четыре часа, семь дней в неделю. – Ви? Что происходит? Это имеет что-то общее с твоей мамэн? Ви откинулся на кровати. Когда он приземлился, кулон в заднем кармане впился в задницу. – Ага… я только что встретил ее. ---------------------------------------------- Ривендж – производное от Revenge – месть (англ.) Любимый коктейль Джеймса Бонда – водка с мартини: «Смешать, но не взбалтывать». Безопасное место – открытый Мариссой приют для женщин и детей, страдающих от домашнего насилия. Rhym – производное от Rhyme – рифма (англ.) Шрапне́ль — вид взрывчатого артиллерийского снаряда, предназначенный для поражения живой силы противника. Холлмарк - крупнейшая в мире фирма по производству поздравительных и приветственных открыток "на все случаи жизни" Primale – производное от primal – главный, ведущий (англ.)
На Другой Стороне, в святилище Избранных, Кормия села на койку в своей белой комнате, белые свечки горели позади нее. Она была одета в традиционную белую мантию, ее босые ноги касались пола, а руки были сложены на коленях. Ожидание. Она привыкла ждать. Это была сущность жизни в качестве Избранной. Ты ждала, чтобы принять участие в назначенных ритуалах. Ты ждала, когда появится Дева-Летописеца. Ждала, когда Директрикс даст задания, чтобы выполнить их. Ждала с граци-ей, терпением и пониманием, чтобы не опозорить традиции, которым служила. Здесь ни одна сестра не была важней другой. Как Избранная, ты была частью целого, отдельная молекула среди прочих, составляющих действующий духовный организм… и необходи-мый, и полностью ненужный. И проклята будет та, кто провалит свои обязанности, дабы не оказывать пагубного влияния на остальных. Но сегодня ожидание стало неотвратимой ношей. Кормия согрешила и ожидала своего наказания. Очень долго она хотела, чтобы к ней пришло ее превращение, в тайне нетерпеливо ждала его, но не во благо Избранных. Она хотела полностью познать себя. Хотела ощу-тить смысл, в своем дыхании и в биении сердца, смысл, имеющий отношение к ней как личности в этом мире, а не как к спице в колесе. Превращение стало бы ключом к ее лич-ной свободе. Превращение было дано лишь недавно, когда ее пригласили испить из чаши в хра-ме. Поначалу она ликовала, что тайное желание исполнилось, но осталось нераскрытым. Но потом ее постигла кара. Посмотрев на свое тело, она винила свои груди и бедра за то, что с ней скоро слу-чится. Винила себя за желание быть кем-то особенным. Ей следовало оставаться там, где она была… Тонкий шелковый занавес на дверном проходе сдвинули в сторону, и вошла Из-бранная Амалия, одна из личных помощниц Девы-Летописецы. – И так, все решилось, – сказала Кормия, стиснув кулаки так, что заболели костяш-ки. Амалия доброжелательно улыбнулась. – Да. – Как скоро? – Он прибудет по окончании секвестра Ее Высочества. Отчаяние заставило Кормию спросить неслыханное. – Не может ли кто-нибудь другой из нас быть выбранной? Есть те, кто жаждет это-го. – Ты была выбрана. – Когда слезы набежали на глаза Кормии, Амалия беззвучно подошла ближе. – Он будет нежен с твоим телом. Он… – Он не сделает этого. Он – сын воина Бладлеттера. Амалия вздрогнула всем телом. – Что? – Дева-Летописеца не сказала тебе? – Ее Святейшество лишь сказала, что договорилась с одним из членов Братства, с достойным воином. Кормия покачала головой. – Я узнала раньше, когда она впервые пришла ко мне. Я думала, все знали. От беспокойства Амалия нахмурила брови. Без слов она села на койку и прижала Кормию к себе. – Я не хочу этого, – прошептала Кормия. – Прости меня, сестра. Но я не хочу. Голосу Амалии не хватало уверенности, когда она сказала: – Все будет хорошо… обязательно. – Что здесь происходит? – Резкий голос оторвал их друг от друга, словно пара рук. Директрикс стояла в дверном проходе с подозрительным взглядом. С какой-то книгой в одной руке и черными жемчужными четками – в другой, она была идеальным воплощением стремлений и замыслов Избранных. Амалия быстро встала, не отрицая произошедшее. Избранная всегда должна знать свое место; меньшее воспримут за вопиющее отклонение, за которое придется понести покаяние. А их застукали. – Я должна поговорить с Избранной Кормией, – заявила Директрикс. – Наедине. – Да, конечно. – Амалия прошла к двери с опущенной головой. – Прошу прощения, сестры. – Тебе следует направиться в Храм Искупления, верно? – Да, Директрикс. – Оставайся там до конца цикла. Увижу тебя в садах, буду очень недовольна. – Да, Директрикс. Кормия зажмурила глаза, и молилась за подругу, когда та ушла. Полный цикл в этом храме? От сенсорной недостаточности там можно сойти с ума. Слова Директрикс были резкими. – Я бы тебя тоже отправила туда, не будь у тебя других забот. Кормия смахнула слезы. – Да, Директрикс. – Тебе следует начать свои приготовления с прочтения этой книги. – Книга в ко-жаном переплете приземлилась на кровать. – Здесь подробное описание прав Праймэйла и твоих обязанностей. Когда закончишь, начнутся консультации о сексе. О, Дева Пресвятая, пожалуйста, только не Директрикс... пожалуйста, только не Ди-ректрикс... – Тебя проинструктирует Лейла. – Когда плечи Кормии обмякли, Директрикс рявкнула: – Я должна оскорбиться твоим облегчением от того, что не я буду учить тебя? – Вовсе нет, сестра моя. – Сейчас ты оскорбляешь меня неправдой. Взгляни на меня. Взгляни на меня. Кормия подняла глаза и не смогла не отшатнуться от страха, когда Директрикс пригвоздила ее жестким взглядом. – Ты выполнишь свое обязательство и выполнишь хорошо, иначе будешь изгнана. Ты меня поняла? Ты будешь изгнана. Кормия была так поражена, что не смогла ответить. Изгнана? Изгнана… по ту сто-рону? – Отвечай. Ясно? – Д-да, Директрикс. – Не ошибись. Выживание Избранных и отданный мною приказ – твоя основная цель. Любой, создающий препятствия, будет устранен. Напоминай себе это всякий раз, когда захочешь пожалеть себя. Это честь, и она может быть отозвана по моему желанию. Ясно? Ясно? Кормия не могла совладать с голосом, и потому кивнула. Директрикс покачала головой, странный огонек зажегся в ее взгляде. – Если бы не твоя родословная, тебя бы не допустили. В действительности, все это – абсолютно недопустимо. Директрикс вышла, шурша мантией, ее белое шелковое одеяние скользнуло по дверному косяку позади нее. Кормия опустила голову на руки и закусила нижнюю губу, обдумывая свое поло-жение: ее тело было обещано воину, которого она никогда не встречала... рожденному от зверского и жестокого отца... и на ее плечах лежала благородная традиция Избранных. Честь? Нет, это было наказанием – за смелость пожелать что-то для самой себя.
***
Когда принесли еще один мартини, Фьюри попытался вспомнить, был ли он пятым по счету? Или шестым? Он не был уверен. – Мужик, хорошо, что мы сегодня не сражаемся, – заметил Бутч: – Ты хлещешь выпивку, как воду. – Жажда замучила. – Я так и подумал. – Коп вытянулся в кресле. – Как долго планируешь восстанав-ливать водный баланс, Лоуренс Аравийский ? – Ты не обязан здесь зависа… – Подвинься, коп. Фьюри и Бутч взглянули вверх. Ви появился рядом со столом, словно из воздуха, и с ним что-то случилось. С широко распахнутыми глазами и бледным лицом, он выглядел так, будто попал в автомобильную аварию, хотя ранений не было. – Здорово, дружище. – Бутч передвинулся вправо, освобождая место. – Не думал, что увидим тебя сегодня. Ви сел, его кожаная косуха собралась складками, делая широкие плечи совсем ог-ромными. Нетипичным для него движением, он начал постукивать пальцами по столу. Бутч нахмурился, посмотрел на напарника. – Паршиво выглядишь. Что случилось? Ви сцепил руки в замок. – Сейчас не место. – Так поехали домой. – Черта с два. Я засяду здесь на целый день. – Ви поднял руку. Когда подошла официантка, он положил сотню на ее поднос. – Следи, чтобы Гуз не кончался, окей? И это на чай. Она улыбнулась. – С удовольствием. Она направилась к бару, как на роликовых коньках, а глаза Ви тщательно просмат-ривали VIP-зону, брови были низко опущены. Черт, он не знакомых выискивал. Он искал драки. И возможно ли, что Брат… немного светился? Фьюри посмотрел налево и дважды постучал по уху, посылая сообщение одному из Мавров, охранявших служебную дверь. Телохранитель кивнул и заговорил в наручные часы. Спустя пару минут вышел огромный мужчина с коротко остриженным ирокезом. Ривендж был одет в идеально сшитый черный костюм, а в правой руке держал трость. Он медленно подошел к столу Братства. Его клиенты расступались перед ним, частично из-за уважения к его размерам, частично – опасаясь его репутации. Все знали, кем он был и на что был способен: Рив был наркодилером, принимающим непосредственное участие в своем заработке. Перейдешь ему дорогу, и тебя нашинкуют, как что-нибудь с канала «Еда». Полукровка и шурин Зейдиста оказался неожиданным союзником для Братства, хотя истинная природа Ривенджа многое усложняла. Не умно спать с Симпатом. Буквально и фигурально. Поэтому он был нелегким другом и родственником. Его натянутая улыбка почти не обнажила зубов. – Добрый вечер, джентльмены. – Не против, если мы воспользуемся твоим офисом в личных целях? – Спросил Фьюри. – Не стану я разговаривать, – Выдавил Ви, когда принесли водку. Мановением ру-ки он опрокинул стопку, будто в его кишках горел пожар, а эта дрянь была водой. – Ни-каких. Разговоров. Фьюри и Бутч встретились взглядами, достигнув полного понимания: Вишес точно заговорит. – Твой офис? – Спросил Фьюри у Ривенджа. Рив изящно приподнял бровь, пронзая своим аметистовым взглядом. – Не уверен, что вы захотите его использовать. Кабинет напичкан звукоаппарату-рой, и все разговоры записываются. Если только… конечно… я не в комнате. Не идеал, но все, что причинит ущерб Братству, заденет и его сестру, супругу Зи. Даже учитывая, что парень был наполовину Симпатом, у него были причины держать язык за зубами. Фьюри скользнул с дивана и посмотрел на Ви. – Захвати выпивку. – Нет. Бутч встал на ноги. – Значит, оставь здесь. Потому что, если мы не едем домой, то поговорим здесь. Глаза Ви вспыхнули. И не только глаза. – Мать твою… Бутч облокотился на столик. – Прямо сейчас ты излучаешь ауру, будто твою задницу пришпилили к стене. Так что настоятельно советую перестать пороть чушь типа «я – одиночка», и объяснить свое мрачное поведение в офисе Рива, пока не начались проблемы. Сечешь? Потом Ви и Бутч просто долго смотрели друг на друга. Затем Ви встал на ноги и направился в офис Рива. По пути его гнев приобрел ядовито-химический запах, вызы-вающий жжение в носу. Черт, только у Бутча был шанс разобраться с Ви, когда мужчина в таком состоя-нии. Господи, благослови ирландца. Компания прошла через охраняемые маврами двери и заняла весь офис Ривенджа. Когда дверь закрылась, Рив зашел за свой стол, нажал что-то, и пиканье прекрати-лось. – Все чисто, – сказал он, опускаясь в черное кожаное кресло. Они все уставились на Ви… который сразу превратился в животное из зоопарка, нарезая круги и смотря так, будто хотел кого-то слопать. Наконец, Брат остановился в противоположной, от Бутча, стороне комнаты. Встроенный светильник над ним светил не так ярко, как его кожа. – Поговори со мной, – прошептал Бутч. Не сказав ни слова, Ви достал что-то из заднего кармана. Когда он вытянул руку, тяжелый золотой кулон закачался на конце шелкового шнурка. – Кажется, у меня новая работенка. – Вот… дерьмо, – прошептал Фьюри.
***
Местоположение в комнате Блэя было стандартным для Джона и его приятелей: Джон сидел на кровати. Блэй со скрещенными ногами – на полу. Куин развалился в крес-ле-мешке, его новое тело было в нем лишь на половину. Короны стояли открытыми, а пакеты с чипсами передавались по кругу. – Давай, колись, – сказал Блэй. – Как прошло твое превращение? – Забей на превращение, я трахнулся. – Когда Блэй и Джон вытаращили глаза, Ку-ин рассмеялся. – Да. Сорвал свою вишенку, так сказать. – Да. Блин. Не. Выдумывай, – выдохнул Блэй. – Я серьезно. – Куин запрокинул голову и проглотил полпива. – Хотя, скажу, что превращение… черт… – Он посмотрел на Джона, его разноцветные глаза сузились. – Го-товься, Джэй-мэн. Это жесть. Ты будешь желать смерти. Молить о ней. А потом станет еще хуже. Блэй кивнул. – Это ужасно. Куин закончил пиво и кинул бутылку в корзину для бумаг. – За моим следили. За твоим тоже, да? – Когда Блэй кивнул, Куин открыл мини-холодильник и достал еще одну Корону. – Ага, в смысле… как-то странно. Мой отец был в комнате. Ее – тоже. Все время, пока меня выворачивало наизнанку. Меня бы это смути-ло, но я слишком был занят, хреново себя чувствуя. – Кого ты использовал? – Спросил Блэй. – Марну. – Неплоооохо. Веки Куина потяжелели. – Ага, она была очень неплоха. Челюсть Блэя отвисла. – Ее? Ты с ней… – Ага. – Куин засмеялся, когда Блэй плюхнулся спиной на пол, будто в него вы-стрелили в упор. – Марна. Знаю. Сам едва себе верю. Блэй поднял голову. – Как это произошло? И да поможет мне Бог, я выпорю тебя, если что-нибудь упустишь. – Ха! Будто ты о своем рассказывал. – Не переводи стрелки. Давай рассказывай, дружище. Куин наклонился вперед, Джон понял намек и подвинулся на самый край кровати. – Окей, и вот все кончилось. В смысле… закончилось кормление, и превращение завершилось. Я лежал на кровати… будто меня переехал поезд. Она осталась на случай, если мне понадобится больше крови, ну типа сидя в углу в кресле и все такое. Так или иначе, ее отец и мой разговаривали, а я, похоже, вырубился. Не успел я опомниться, как уже был один в комнате. Открылись двери и вошла Марна. Сказала, что забыла свитер или что-то еще. Я только раз на нее взглянул и… ну, Блэй, ты же знаешь, как она выгля-дит, да? Мгновенно завелся. Разве можно меня винить? – Совсем нет. Джон моргнул и наклонился еще ближе. – В любом случае, на мне была простыня, но она как-то узнала. Блин, она смотрела на меня и улыбалась, а я типа «О, Боже…». А потом отец позвал ее снизу. Им пришлось остаться, ведь я закончил уже засветло, но он естественно не хотел, чтобы Марна спала со мной. И когда она уходила, то сказала, что прокрадется сюда чуть позже. Я не поверил ей, но все же понадеялся. Прошел час, я все ждал… умирал от нетерпения. Затем еще час. Потом решил, мол, отлично, она не появится. Я позвонил отцу по внутреннему телефону и сообщил, что ночую у друзей. Потом встал, затащил себя в душ. Выхожу оттуда… а она в комнате. Обнаженная. На кровати. Господи, я мог лишь пялиться. Но я быстро сообра-зил. – Куин уставился в пол, а потом покачал головой. – Я взял ее три раза. Один за дру-гим. – Вот это… да, – прошептал Блэй. – Тебе понравилось? – А ты как думаешь? Еще как! – Когда Блэй кивнул и поднес Корону к губам, Куин добавил: – Когда я закончил, то пошел с ней в душ, вымыл ее, а затем полчаса с нее не слазил. Блэй подавился пивом, облив себя. – О, Боже… – Она на вкус как спелая слива. Сладкая как сироп. – Джон выкатил глаза от удив-ления, на что Куин улыбнулся. – Она была по всему моему лицу. Фантастика. Парень сделал большой глоток, показывая, какой он мужик, и даже не попытался скрыть реакцию тела на то, что без сомнения, прокрутил в своей памяти. Когда джинсы натянулись у ширинки, Блэй прикрыл свои бедра одеялом. Джону скрывать было нечего, и он посмотрел на бутылку. – Ты собираешься с ней обручиться? – спросил Блэй. – Господи Боже, конечно нет! – Куин коснулся синяка под глазом. – Это… просто случилось. В смысле, нет. Я и она? Да никогда в жизни. – Но разве она не была… – Нет, она не была девственницей. Конечно же, не была. Так что, никакого брака. Она бы не получила меня в любом случае. Блэй обратился к Джону. – Женщины аристократии должны быть девственницами до свадьбы. – Времена переменились. – Куин нахмурился. – Но все же, ни слова об этом, хоро-шо? Мы классно провели время, в этом нет ничего страшного. Она хорошая девчонка. – Рот на замке. – Блэй сделал глубокий вдох и прокашлялся. – Э… лучше, когда ты с кем-то, ведь так? – Секс? В тысячу раз, приятель. Бильярд в два шара снимает напряжение, но это не сравнить с оригиналом. Боже, она была такая нежная… особенно между ног. Мне по-нравилось быть сверху, глубоко погружаться, слышать ее стоны. Жаль, что вас парни там не было. Вы б забалдели. Блэй закатил глаза. – Ты, занимающийся сексом. Ага, сейчас, мне прям точно нужно это видеть. Куин улыбнулся медленно и с чертовщинкой. – Тебе же нравится смотреть, как я сражаюсь? – Хм, так ты хорош в бою. – Почему с сексом должно быть иначе? Это просто что-то, что ты делаешь своим телом. Блэй казался смущенным. – Но… как же уединение? – Уединение зависит от ситуации. – Куин достал третью бутылку. – И, Блэй? – Что? – Я очень хорош в сексе. – Он открыл бутылку и сделал глоток. – Итак, вот что мы сделаем. Я собираюсь набраться сил за пару дней, и потом мы отправимся по клубам го-рода. Я хочу повторить, но не смогу быть с ней. – Куин посмотрел на Джона. – Джэй-мэн, ты поедешь с нами в ЗироСам. И плевать мне, что ты претранс. Мы поедем вместе. Блэй кивнул. – Из нас троих отличная компания. Кроме того, Джон, ты скоро будешь там же, где и мы. Пока они вдвоем строили планы, Джон заметно притих. Разговоры о том, чтобы снять по цыпочке, были непонятны ему, и не только потому, что он не прошел превраще-ние. У него был плохой опыт сексуальных отношений. Самый худший. На мгновенье он отчетливо вспомнил грязную лестничную площадку, где все про-изошло. Он почувствовал дуло у виска. Почувствовал, как стянули джинсы. Ощутил все немыслимое, что с ним сотворили. Он вспомнил, как дыхание поднималось вверх и вниз по его глотке, как увлажнились глаза, когда он обмочился и все потекло по носкам деше-вых кроссовок парня. – Блэй, на этих выходных, – объявил Куин, – мы о тебе позаботимся. Джон поставил пиво и потер лицо, когда щеки Блэя покрылись краской. – Ну да, Куин… даже не знаю… – Доверься мне. Я все устрою. Потом, Джон? Ты следующий. Первой реакцией Джона было покачать головой «нет», но он остановил себя, чтобы не выглядеть придурком. Он уже чувствовал себя дураком, маленьким и женоподобным. Отвергнуть предложение переспать отправит его в Лузерлэнд навечно. – Итак, у нас есть план? – спросил Куин. Когда Блэй затеребил край своей футболки, у Джона возникло ощущение, что па-рень откажется. Что заставило Джона чувствовать себя намного лучше… – Ага. – Блэй прокашлялся. – Я… э, да. Умираю от нетерпения. Это почти все, о чем я могу думать. Ну, знаешь, даже как-то больно. – Я точно знаю каково это. – Разноцветные глаза Куина сверкнули. – Мы достанем себе хороших девиц. Черт, Джон… может, скажешь своему телу, что уже пора? Джон просто пожал плечами, желая уехать отсюда. – Время для «Скиллеров» ? – спросил Блэй, кивая на Икс-бокс на полу. – Джон снова нас уделает, но мы можем побороться за второе место. Было огромным облегчением сосредоточиться на чем-то другом, и они втроем за-сели за игру, крича на ТВ, кидаясь друг в друга бумажными обертками и пивными крыш-ками. Боже, Джон обожал это. На видеоэкране они соревновались на равных. Он не был маленьким и всеми покинутым, он превосходил их. В «Скиллерах» он мог быть воином, каким всегда мечтал быть. Намыливая им шеи, Джон посмотрел на Блэя и понял, что парень выбрал эту игру специально, чтобы Джон почувствовал себя лучше. Но с другой стороны, Блэй стремился понять, что творилось в голове у других, и быть добрым, никого не смущая при этом. Он был прекрасным другом. После четырех упаковок пива, трех походов на кухню, двух полных туров в «Скиллеров» и фильма «Годзилла», Джон взглянул на часы и встал с кровати. Фритц скоро за ним приедет, потому что ему назначен ежедневный прием на четыре утра, на котором он обязан появиться, иначе его удалят из тренировочной программы. «Увидимся завтра в классе?» показал он знаками. – Заметано, – ответил Блэй. Куин улыбнулся. – Скинь смс после, ок? «Скину». Он задержался у двери. «О, эй, хотел спросить.» Он слегка постучал по своему глазу и кивнул Куину. «Откуда взялся фонарь?» Взгляд Куина остался неизменным, а улыбка сияла как никогда. – Ерунда. Поскользнулся и упал в душе. По-дурацки, ага. Джон нахмурился и посмотрел на Блэя, взгляд которого уперся в пол. Так, что-то было… – Джон, – твердо сказал Куин: – бывают несчастные случаи. Джон не поверил парню, особенно учитывая, что Блэй все еще прятал глаза, но, имея свою тайну, он не любил лезть в чужие дела. «Да, конечно», ответил Джон. Затем просвистел на прощание и вышел. Он закрыл дверь, услышал их низкие голоса, и положил руку на дерево. Он хотел быть там же, где они, так сильно, но касательно секса… Нет, ему нужно превращение, чтобы стать мужчиной и отомстить за отца. Не для того, чтобы спать с женщинами. По факту, может, ему стоит взять пример с Фьюри? Безбрачие может многое предложить. Фьюри воздерживался, хм, всю жизнь, и по-смотрите на него. Он был очень собранным парнем и хорошо контролировал себя. Неплохая дорожка, чтобы по ней пойти. ----------------------------------- Сенсорная недостаточность (также Сенсорная депривация) — частичное или полное лишение одного или более органов чувств внешнего воздействия. Сенсорная депривация используется в нетрадиционной меди-цине, психологических экспериментах, а также для пыток и наказаний. Лоуренс Аравийский - британский офицер и писатель, сыгравший большую роль в Великом арабском вос-стании 1916—1918 годов. Лоуренс считается военным героем как в Великобритании, так и в ряде арабских стран Ближнего Востока. Корона - пивная марка Онанизм (сленг) Лузерлэнд – loser-land – страна лузеров
– Кем ты станешь? – выпалил Бутч. Вишес посмотрел на своего соседа по комнате, и гребаное слово встало поперек горла. – Праймэйлом. Избранных. – Это что, черт возьми, такое? – По существу, донор спермы. – Постой… так ты собираешься сделать ЭКО ? Ви запустил руку в волосы, подумав при этом, как хорошо было бы пробить кула-ком стену. – Активной работы побольше. Говоря об активности: он давно не занимался с женщиной нормальным сексом. Сможет ли он дойти до оргазма в течение официального ритуального секса с Избранной? – Почему ты? – Это должен быть член Братства. – Ви расхаживал по темной комнате, решив пока оставить личность своей матери в тайне. – Маленький резерв для выбора. Который становится еще меньше. – Ты будешь жить на Другой Стороне? – спросил Фьюри. – На Другой Стороне? – встрял Бутч. – В смысле, ты не сможешь сражаться вместе с нами? Или, типа… зависать с нами? – Нет, это одно из условий сделки. Когда Бутч выдохнул от облегчения, Ви попытался вконец не расклеиться оттого, что сосед по комнате хотел видеть его так же сильно, как и сам Ви хотел быть увиденным. – Когда это произойдет? – Через несколько дней. – Роф знает? – громко спросил Фьюри. – Ага. Ви подумал, на что подписался, и его сердце начало выпрыгивать из груди, как машущая крыльями птица, пытающаяся вырваться из его грудной клетки. И то, что двое его братьев и Ривендж смотрели на него с ужасом в глазах, делало панику еще сильнее. – Слушайте, эээ, я отойду? Мне нужно… черт, мне нужно проветриться. – Я с тобой, – сказал Бутч. – Нет. – Ви был в отчаянии. Если и была ночь, в которую он мог сделать что-то ужасно неуместное, то она настала. И то плохо, что чувства к его напарнику оставались невысказанной тайной; но претворение их в реальность своими действиями привело бы к катастрофе, с которой не справится ни он, ни Бутч, ни Марисса. – Мне нужно побыть в одиночестве. Ви запихнул проклятый кулон в задний карман и покинул давящую тишину офиса. Он быстро направился через боковую дверь в переулок с целью найти лессера. Он должен был найти его. Молился Деве-Лето… Ви застыл. Вот черт. Он был чертовски уверен, что не станет больше молиться сво-ей матери. Или употреблять эту фразу. Черт… возьми. Ви прислонился к холодному кирпичу здания ЗироСама, и, как бы ни было больно, не смог остановить вспоминания о своей жизни в военном лагере. Лагерь располагался в глубокой пещере в центре Европы. Около тридцати воинов использовали ее в качестве дома, но были и другие обитатели. Дюжину претрансов послали сюда для тренировок, другая дюжина, или около того, шлюх, кормила и обслуживала мужчин. Бладлеттер управлял лагерем годами и выпустил нескольких лучших бойцов расы за все времена. Четверо членов Братства начинало там при отце Ви. Но многие другие, всех мастей, не выживали. Первые воспоминания Ви были о голоде и холоде, о том, как он наблюдал за трапезой других, пока бурчал его живот. В течение его первых лет, им руководил голод, как и у других претрансов, его единственным побуждением было, неважно как, но накормить себя. Вишес ждал в тенях пещеры, оставаясь вне подрагивающего света, отбрасывае-мого пламенем костра. Семь свежих оленей были поглощены в диком бешенстве, солда-ты срезали мясо с костей и вгрызались в него, словно животные, кровь окропила их лица и руки. В стороне от ужинающих, претрансы дрожали от жадности. Как и остальные, Вишес умирал от голода. Но он не стоял рядом с парнями. Он ждал во мраке, не отрывая глаз от своей жертвы. Солдат, за которым он следил, был жирным как боров, с мясистыми складками, вываливающимися из кожаных штанов, и опухшими, нечеткими чертами лица. Обжора почти все время ходил без рубашки, его выдающаяся грудь и рыхлый живот тряслись, когда он расхаживал вокруг, пиная бродячих собак, живущих в лагере, или когда бегал за шлюхами. Однако, при всей своей лени, он был жестоким убийцей, и недостаток скоро-сти компенсировал зверской силой. Из-за огромных рук, размером с голову взрослого мужчины, ходили слухи, что он отрывал конечности лессеров и съедал их. Во время каждого приема пищи он в числе первых добирался до мяса, ел он быстро, хотя это сопровождалось недостатком аккуратности. Он не особо обращал внимание на то, что в действительности попадало в его рот: куски оленьей плоти, поток крови и кости покрывали его грудь и живот, словно окровавленная рубаха из его неряшливости. Этой ночью мужчина закончил раньше и развалился на своих ляжках, держа в ку-лаке ногу оленя. И хотя он наелся, он задержался у туши, которую обгладывал, отгоняя остальных солдат забавы ради. Когда пришло время для наказаний, солдаты переместились от костра к трибуне Бладлеттера. В свете фонарей солдаты, проигравшие во время тренировки, склонились у ног Бладлеттера, и их насиловали победители. Тем временем, претрансы слетались на то, что осталось от оленя, а женщины лагеря наблюдали с напряженными взглядами, ожидая своей очереди. Жертва Ви не сильно интересовалась унижениями. Жирный солдат наблюдал не-долго, а потом вырубился с оленьей ногой в руке. Его грязная койка располагалась в самом конце места, где спали солдаты, потому что его вонь, была оскорбительна даже для их носов. Вытянувшись, он выглядел, словно холмистое поле, с телом, похожим на череду холмов и долин. Оленья нога лежала на животе, как приз на вершине горы. Ви оставался позади, пока глаза-бусинки солдата не скрылись под мясистыми ве-ками, а массивная грудь не начала подниматься и опускаться в замедляющемся ритме. Тогда Ви приблизился к нему на босых ногах, не издав ни звука. Неприятный запах мужчины не отпугнул Ви, и его не волновала грязь на оленьей ноге. Он наклонился вперед и вытянул маленькую ручку, вытаскивая кость. Как только он вытащил ее, черный кинжал пронесся мимо, рядом с ухом солдата и вонзился в пещерный настил, от чего глаза мужчины мгновенно распахнулись. Отец Ви нависал, как готовый обрушиться кулак в кольчуге, с расставленными ногами, с серьезностью в темных глазах. Он был самым крупным во всем лагере, говорили, даже среди всей расы, и его присутствие внушало страх по двум причинам: из-за разме-ра и непредсказуемости. Его настроение менялось каждые пять минут, а прихоти были капризны и жестоки, но Ви знал, что стоит за этим изменчивым нравом: абсолютно все рассчитывалось ради эффекта. Злобная хитрость его отца была настолько глубока, на-сколько тверды были его мышцы. – Поднимайся, – прорычал Бладлеттер. – Пока ты нежился, тебя обворовал мальчишка. Ви отпрянул от своего отца, и начал есть, запустив зубы в мясо и пережевывая как можно быстрее. Его за это побьют, вероятно, они оба, так что нужно съесть как можно больше, пока не посыпались удары. Жирдяй извинялся, пока Бладлеттер пинал его ботинком с шипами. Лицо мужчи-ны побледнело, но он был достаточно умен, чтобы не кричать. – Причины случившегося не волнуют меня. – Бладлеттер уставился на солдата. – Что ты будешь делать с этим – вот мой вопрос. Не переведя дух, солдат стиснул кулак и ударил Ви в бок. Когда удар вышиб воздух из его легких и мясо изо рта, Ви выронил кусок. Задыхаясь, он поднял кусок из грязи и за-сунул назад в рот. От пещерного настила он стал соленым. Когда началось избиение, Ви ел во время ударов, пока его малая берцовая кость не изогнулась так, что почти сломалась. Он закричал, упустив оленью ногу. Кто-то подоб-рал ее и убежал прочь. Все это время Бладлеттер смеялся без улыбки, лающий звук, издаваемый ртом, был резким и тонким, словно нож. А потом он прекратил это. Без единого усилия он схватил толстого солдата за шею и швырнул о каменную стену. Ботинки Бладлеттера оказались напротив лица Ви. – Подай мне мой кинжал. Ви заморгал и попытался сдвинуться. Послышался скрип кожи, и лицо Бладлеттера возникло прямо перед Ви. – Подай мне мой кинжал, мальчик. Или займешь место шлюх в яме. Солдаты, собравшиеся позади его отца, загоготали, и кто-то кинул камень, по-павший в покалеченную ногу Ви. – Мой кинжал. Вишес погрузил тонкие пальчики в грязь и подтащил себя к кинжалу. Находясь в двух футах от него, кинжал казался на другом конце света. Когда он, наконец, положил ладонь на него, то был настолько слаб, что ему понадобились обе руки, чтобы выта-щить его из земли. Его живот крутило от боли, и когда он протянул кинжал, его вырвало украденным мясом. Когда рвота прошла, он протянул кинжал своему отцу, который уже встал в пол-ный рост. – Вставай, – сказал Бладлеттер. – Или думаешь, что я должен наклониться к ни-чтожеству? Ви с трудом сел и не мог вообразить, как ему удастся поднять все свое тело, если он едва поднял плечи. Он переложил кинжал в левую руку, а правой уперся в грязь, и от-толкнулся. Боль была настолько сильной, что в глазах потемнело… но чудеса случаются. Им овладело какое-то внутреннее сияние, будто солнечный свет пролился в его венах и полностью избавил от боли. Зрение вернулось… и он увидел, что рука светилась. Сейчас не было времени удивляться. Он оторвал себя от пола, поднимаясь, и одно-временно пытаясь не нагружать ногу. Трясущейся рукой он подал кинжал отцу. Бладлеттер смотрел на него какое-то мгновение, будто не ожидал, что Ви вооб-ще поднимется. Затем взял оружие и отвернулся. – Кто-нибудь, пните его обратно. Его дерзость оскорбляет меня. Ви грохнулся ничком, когда приказ был выполнен, сияние тот час же покинуло его, и вернулась агония. Он ждал других ударов, но когда услышал рев толпы, то понял, что развлечением дня станет наказание неудачников, а не его. Когда он валялся в трясине своей боли, пытался дышать дрожащим, избитым те-лом, он представил, как женщина в белой мантии приходит к нему и обнимает своими руками. Нашептывая нежные слова, она убаюкивала его и гладила по волосам, успокаивая его. Он впустил видение. Она была его воображаемой матерью. Которая любила его, хотела, чтобы он был в безопасности, согретый и сытый. Воистину, только ее образ оставлял его в живых, одна она приносила ему покой. Толстяк наклонился вниз, обдавая Ви своим зловонным дыханием. – Украдешь у меня еще раз, и ты не залечишь то, что я с тобой сделаю. Солдат плюнул Ви в лицо, затем поднял его и отшвырнул как ненужный мусор по-дальше от грязной койки. Прежде чем вырубиться, Ви увидел остальных претрансов, с удовольствием дое-давших оленью ногу.
-------------------------------- Скиллеры – разновидность компьютерных игр Икс-бокс – игровая приставка ЭКО (экстракорпоральное оплодотворение, «оплодотворение в пробирке», «искусственное оплодотворение»). Суть метода ЭКО состоит в следующем: яйцеклетку извлекают из организма женщины и оплодотворяют искусственно в условиях «в пробирке», полученный эмбрион содержат в условиях инкубатора, где он развивается в течение 2-5 дней, после чего эмбрион переносят в полость матки для дальнейшего развития.
Выругавшись, Ви заглушил воспоминания. Его взгляд заметался по переулку, в ко-тором он находился, словно подхваченная ветром старая газета. Черт, он чувствовал себя развалиной. Печать на его Тапперуэре сломалась, и отголоски прошлого просочились наружу. Бардак. Полный бардак. Хорошо хоть, что тогда он не ведал дерьма в стиле «моя-мамочка-которая-меня-любит». Это ранило бы его сильнее, чем любое пережитое в прошлом насилие. Он достал медальон Праймэйла из кармана и пялился на него несколько минут, по-ка тот не упал и отрекошетил от пола, как монетка. Ви нахмурился… и тут же осознал, что его «нормальная» рука сияла и прожгла кожаный шнурок. Черт возьми, его мать была такой эгоисткой. Она создала расу, но этого ей показа-лось мало. Ей, черт побери, захотелось потомков. Мать твою. Он не предоставит ей удовольствия получить сотни внуков. Она обла-жалась как мать, так с какой стати он должен дарить ей будущее поколение для издева-тельств? Кроме того, была другая причина, по которой он не должен становиться Праймэй-лом. Он, в конце концов, был сыном своего отца, и жестокость заложена в его ДНК. Как он мог доверять себе в том, что не сорвется на Избранных? Эти женщины были не винов-ны, и не заслужили того, что будет происходить между их ног, если он станет Праймэй-лом. Он не сделает этого. Ви прикурил самокрутку, поднял медальон и покинул переулок, повернув на Тор-говую. Ему позарез нужно подраться, пока не взошло солнце. Он рассчитывал найти парочку лессеров в лабиринте городских улиц. Это был беспроигрышный вариант. Война между Обществом Лессенинг и вампи-рами имела лишь одно оговоренное правило: никаких сражений на людях. Последнее, в чем нуждались обе стороны – это свидетели и человеческие жертвы, так что сражения, сокрытые от посторонних глаз, были самой сутью дела, а Колдвелл располагал отличной сценой для мелкомасштабных битв. Благодаря массовому переселению в пригороды в 1970-х, в городе хватало темных переулков и нежилых зданий. К тому же, небольшое ко-личество людей, бродивших по улицам, было обеспокоено удовлетворением своих пре-ступных наклонностей. Это означало, что они были заняты, обеспечивая работой местную полицию. Он шел, держась в стороне от очагов света, проливаемого уличными фонарями и автомобилями. Благодаря холодной ночи на пути встретилось лишь несколько пешеходов, и он в одиночестве миновал бар Макгридер, Скример и новый, только что отрытый стрип-клуб. Потом он прошел мимо закусочной Текс-Мекс и китайского ресторана, зажатого между двумя конкурирующими салонами тату. Через несколько кварталов он миновал многоквартирный дом, где проживала Бэт до встречи с Рофом. Он уже собирался развернуться и направиться назад, в сердце города, когда резко остановился. Поднял нос. Вдохнул. В ветерке почувствовался запах детской присыпки, и, так как старые склочницы и дети давно сидели по домам, он понял, что враг рядом. Но было в воздухе что-то еще, от чего кровь стыла в жилах. Ви расстегнул куртку, чтобы можно было достать кинжалы, и побежал на запах, в сторону Двадцатой улицы. Двадцатая пересекалась только с Торговой, и была окружена офисными зданиями, которые спали в этот час. По мере его приближения к месту по не-ровному, покрытому грязью асфальту, запах усиливался. Он почувствовал, что опоздал. Через пять кварталов он убедился в этом. Другим запахом была пролитая кровь гражданского вампира, и когда облака рас-сеялись, лунный свет озарил отвратительное зрелище: прошедший превращение мужчина, в разорванной клубной одежде, был мертв, его тело было искалечено, а лицо изуродовано до неузнаваемости. Убивший его лессер, обшаривал карманы вампира, несомненно, наде-ясь найти какой-нибудь адрес, ведущий к еще большей резне. Убийца учуял Ви и посмотрел через плечо. Лессер был белее известняка, его блед-ные волосы, кожа и глаза – цвета мела. Большой, сложенный как игрок в регби, этот па-рень давно вступил в Общество, и Ви понял это не только по совершенно выцветшей ес-тественной пигментации. Лессер по-деловому поднялся на ноги, поднял руки на уровень груди и кинулся вперед. Они врезались друг в друга, как машины на перекрестке: лицом к лицу, тело к телу, сила против силы. В начале обоюдного «душевного приветствия», Ви поймал солидный, высекающий из глаз искры удар. Мгновенье он ничего не соображал, но потом ему удалось вернуть услугу достаточно сильно, чтобы лессер опрокинулся, как волчок. Затем он двинулся на противника, схватил его за шкирку и снова сбил с ног. Ви любил драться. И он был хорош в «играх на плоскости». Но лессер оказался маневренным: он вскочил c ледяного асфальта и послал удар, который перетасовал внутренности Ви, как колоду карт. Ви отшатнулся назад, и, по-скользнувшись на бутылке колы, подвернул лодыжку и задницей приземлился на асфальт. Позволяя себе отойти от удара, он следил за лессером, который двигался слишком быстро. Ублюдок нацелился на лодыжку Ви, схватив его за ботинок, и дернул изо всех сил своей огромной груди и рук. Ви завопил, когда его уложили лицом наземь, но сумел отгородиться от боли. Ис-пользуя вывихнутую лодыжку и руки в качестве рычага, он оттолкнулся от асфальта, под-тянул свободную ногу к груди, и со всей возможной силой ответил ударом, попав козлу в колено и выбив сустав. Лессер запрыгал как фламинго, его нога изогнулась под невообра-зимым углом, и он рухнул на спину Ви. Они крепко вцепились друг в друга, их бицепсы и предплечья напрягались, про-тивники катались вокруг пока не остановились около убитого гражданского. Когда лессер укусил Ви за ухо, последний окончательно взбесился. Оторвав от себя зубы лессера, он ударил того в лобную долю, оставив в кости трещину, которая ошеломила ублюдка, и позволила Ви освободиться. Ну, почти. Нож вспорол его бок в тот момент, когда Ви вытаскивал ноги из-под гада. Острая, пронзающая боль была словно укус стероидной пчелы, и Ви ощутил, как лезвие прорвало кожу и мускулы прямо под ребрами, справа. Черт, зацепило кишки, и очень скоро начнутся н-еприятности. Так что самое время закругляться с дракой. Ранение побудило к действиям, и Ви обхватил голову лессера, крутанув сукиного сына, словно крышку от бутылки пива. Прозвучавший хруст, когда череп отошел от спинного мозга, походил на звук сломанной надвое ветки, и тело мгновенно обмякло, руки шлепнулись наземь, а ноги замерли. Когда бушующий всплеск адреналина прошел, Ви схватился за бок. Черт, он по-крылся холодным потом, руки тряслись, но нужно было закончить работу. Он быстро об-шарил лессера, выискивая удостоверение личности, прежде чем добить гада. Убийца посмотрел на него, его губы медленно зашевелились: – Меня… когда-то звали… Майклом. Восемьдесят… три… года назад. Майкл Клошник. Раскрыв бумажник, Ви нашел действующие водительские права. – Ну, Майкл, удачной поездки в ад. – Рад… что все кончилось. – Не все. Ты разве не слышал? – Проклятье, его бок чертовски болел. – Твое новое прибежище – в теле Омеги, приятель. Ты будешь жить там бесплатно, всю гребаную веч-ность. Бледные глаза широко распахнулись. – Ты лжешь. – Да ладно. Оно мне надо? – Ви покачал головой. – Твой босс не упоминал об этом? Похоже, что нет. Ви достал кинжал из ножен, поднял руку и вогнал лезвие в широкую грудь. Вспышка света была достаточно яркой, чтобы осветить весь переулок, затем раздался хлопок и... черт, взрыв зацепил гражданского, поджигая его как спичку. Когда оба тела были уничтожены, в холодном ветре остался лишь запах детской присыпки. Шикарно. И как они теперь уведомят семью гражданского? Ви обыскал местность, и когда не нашел другого бумажника, то просто прислонился к Дампстеру , сидел и дышал мелкими глотками. Каждый вдох ощущался как новый удар кинжалом, но кислородное голодание – тоже не вариант, поэтому он продолжал дышать. Прежде, чем достать телефон и вызвать помощь, он посмотрел на свой кинжал. Черное лезвие было покрыто темной кровью лессера. Ви прокрутил в голове бой с лессе-ром и представил на своем месте другого, не такого сильного вампира. Не имевшего такой подготовки. Он поднял руку в перчатке. Проклятье было дано ему свыше, но Братство и его благородная цель привели в порядок его жизнь. И что, если бы его убили этой ночью? Если бы это лезвие пронзило его сердце? Их осталось бы четверо. Черт. На шахматной доске его Богом проклятой жизни все фигуры были давно расстав-лены, а игра – предопределена. Ад и все преисподни, сколько раз в жизни тебе не прихо-дилось выбирать дорогу, потому что путь, по которому ты шел, был предрешен без учета твоего собачьего мнения. Свободная воля – это бредовая чушь. Забудем о матери и его драме… он должен стать Праймэйлом для Братства. Он за-должал наследию, которому служил. Вытерев лезвие о штаны, он вложил его в ножны, с трудом встал на ноги и обша-рил свою куртку. Черт… его телефон. Где же он? В пентхаусе. Должно быть, телефон вы-скользнул, когда он кинул куртку на кровать… Раздался выстрел. Пуля попала прямо между грудных мышц. Удар сбил его с ног, отбросив, как в замедленной съемке. Он упал навзничь и про-сто лежал, когда колоссальное давление затуманило мозг и заставило подпрыгнуть сердце. Он мог лишь судорожно глотать воздух, мелкие вдохи быстро пробирались вверх-вниз по коридору его глотки. С последней крупицей силы Ви поднял голову и осмотрел свое тело. Пулевое ранение. Кровь на рубашке. Пламенеющая боль в груди. Кошмар воплотился. Прежде, чем он решил запаниковать, явилась темнота и поглотила его целиком… пища, перевариваемая в кислотной ванне агонии.
***
– Ты что тут вытворяешь, Уиткоум? Доктор Джейн Уиткоум, поморщившись, отвлеклась от карты пациента, которую подписывала. Доктор Мануэль Манелло, заведующий хирургическим отделением, меди-цинского центра Св. Франциска, надвигался на нее по коридору, словно бык. И она знала почему. Сейчас начнется неприятное. Джейн нацарапала свою подпись внизу рецепта, протянула карточку медсестре, и наблюдала, как женщина в спешке удаляется. Хороший защитный маневр, нередко встре-чающийся здесь. Когда заведующий становится таким, народ в страхе ломится по кус-там… логичное, кстати, поведение, если бомба готова взорваться, а у вас есть хотя бы не-много мозгов. Джейн посмотрела на него. – Итак, ты слышал. – Заходи. Сейчас, – он толкнул дверь в комнату отдыха для хирургов. Когда она зашла, Прист и Дюбуа, два лучших хирурга желудочно-кишечного трак-та в Св. Франциске, взглянули на заведующего, похватали еду из торгового автомата и спешно покинули комнату. Дверь за ними захлопнулась без единого звука. Будто и она не хотела привлекать внимание Манелло. – Когда ты собиралась мне рассказать, Уиткоум? Или ты думала, что Колумбия на другой планете, и я бы не узнал? Джейн скрестила руки на груди. Она была высокой женщиной, но Манелло пре-восходил ее на пару дюймов, и он был сложен как профессиональные атлеты, которых оперировал: широкие плечи, массивная грудь, большие руки. В свои сорок пять он был, как огурчик, к тому же, одним из лучших ортопедических хирургов в стране. Ну и первостатейным сукиным сыном, когда закипал. Отлично, она всегда сохраняла спокойствие в напряженных ситуациях. – Я знаю, что у тебя там связи, но думала, они будут достаточно тактичны, чтобы подождать, пока я решу, хочу ли я эту работу… – Конечно, хочешь, иначе не стала бы тратить время и ездить туда. Это все деньги? – Окей, во-первых, не прерывай меня. Во-вторых, сбавь тон. – Когда Манелло про-вел рукой сквозь свои густые темные волосы и сделал глубокий вдох, она почувствовала себя скверно. – Слушай, мне следовало сказать тебе. Предполагаю, было неприятно, когда тебя вот так вот огорошили. Он покачал головой. – Не из приятных моментов – получить звонок из Манхэттена о том, что один из моих лучших хирургов едет на собеседование в другую больницу к моему наставнику. – Тебе сказал Фолчек? – Нет, один из его мелких сошек. – Прости, Мэнни. Я просто не знала, как все пойдет, и не хотела спускать курок раньше времени. – Почему ты хочешь оставить отделение? – Ты же знаешь, я хочу больше, чем могу здесь получить. Ты будешь заведующим до шестидесяти пяти, если не решишь уйти раньше. А в Колумбии, Фолчеку уже пятьде-сят восемь. Там у меня больше шансов стать главой отделения. – Я уже сделал тебя заведующей травматологическим отделением. – Я это заслужила. Его губы изогнулись в улыбке. – Будь скромнее. – С какой стати? Мы оба знаем, что это правда. И насчет Колумбии. Ты бы хотел быть под начальством в течение следующих двух десятков своей жизни? Его веки опустились на глаза цвета красного дерева. На секунду ей показалось, что-то вспыхнуло в его взгляде, но потом он положил руки на бедра, его белый халат на-тянулся на широких плечах. – Я не хочу терять тебя, Уиткоум. Ты лучший хирург, который у меня когда-либо был. – А мне нужно смотреть в будущее, – она прошла к своему шкафчику. – Я хочу за-ведовать своей собственной лавкой, Манелло. Такой я создана. – Когда это проклятое собеседование? – Первое – завтра днем. Если я не появлюсь на неделе и не позвоню, значит, реши-ла остаться в городе. – Черт. Раздался стук в дверь. – Войдите, – ответили они в унисон. Медсестра просунула в дверь голову. – Пациент с ранением. Расчетное время прибытия – две минуты. Мужчина за три-дцать. Пулевое ранение, возможно, пробита аорта. Отключался в машине дважды. Вы примете пациента, доктор Уиткоум, или хотите, чтобы я позвонила Голдбергу? – Нет, я беру его. Подготовь четвертый бокс, и скажи Эллен и Джиму что я уже иду. – Сделаю, Доктор Уиткоум. – Спасибо, Нэн. Когда дверь закрылась, она посмотрела на Манелло. – Возвращаясь к Колумбии. На моем месте ты бы сделал то же самое. Так что ты не можешь сказать, что удивлен. Последовала длинная пауза, потом он подошел ближе. – Я не позволю тебе уйти без боя. Что не должно удивлять и тебя, ведь так? Он вышел из комнаты, забрав большую часть кислорода с собой. Джейн прислонилась к своему шкафчику, и посмотрела, через кухонное помеще-ние в зеркало на стене. Ее отражение было четким, начиная от белого халата до зеленых брюк, и заканчивая прямыми светлыми волосами. – Он хорошо все воспринял, – сказала она себе. – Принимая во внимание обстоя-тельства. Дверь в помещение отрылась, и Дюбуа высунул голову. – Бояться нечего? – Ага. Я направляюсь в операционную. Дюбуа распахнул дверь и вошел внутрь, беззвучно двигаясь в кроксах по линоле-уму. – Не знаю, как ты это делаешь. Ты единственная, кому не нужна нюхательная соль после разборок с ним. – Не так уж он и плох, правда. Дюбуа хмыкнул. – Не пойми неправильно. Я чертовски его уважаю. На самом деле. Но злить его точно не хочу. Она положила руку на плечо коллеги. – Давление надоедает людям. Ты тоже не сдержался на прошлой неделе, помнишь? – Да. Ты права, – Дюбуа улыбнулся. – По крайней мере, он больше не швыряется вещами. -------------------------------------------- Тапперуэр - товарный знак разнообразных пластиковых контейнеров для хранения пищевых продуктов Текс-Мекс - теха́сско-мексика́нская кухня Дампстер - контейнер для мусора
Отделение неотложной помощи Т. Уиббла Джонса в Медицинском центре Св. Франциска было оборудовано по последним технологиям, благодаря щедрому пожертво-ванию самого Джонса. Открытый всего полтора года назад комплекс площадью в пятьде-сят квадратных футов был разделен на две части, в каждой по шестнадцать боксов. Паци-ентов в критическом состоянии принимали поочередно на местах А или Б, и они остава-лись там с назначенной командой, ожидая выписки, перевода или отправления в морг. В центре отделения находилось то, что медперсонал называл «спуском». «Спуск» годился только для пациентов с травмами, а их делили на две группы: на «роллеров», ко-торых привозили на машине скорой помощи, и «кровельщиков», которых доставляли с посадочного места одиннадцатью этажами выше. «Кровельщики», как правило, были бо-лее тяжелыми случаями, они прибывали на вертолете с окрестностей радиусом в сто пять-десят миль. Для таких пациентов был предназначен подходивший прямо к «спуску» лифт, достаточно большой для двух каталок и десятка медиков. В травматологическом отделении было шесть мест, каждое с рентгеном, ультра-звуком, кислородным оборудованием, медикаментами и пространством для перемещений вокруг. Оперативный центр, или контрольно-диспетчерский пункт, располагался точно посередине – группа компьютеров и персонал, который, к сожалению, работал без пере-рывов. В любое время здесь находился, минимум один принимающий терапевт, четыре стажера и шесть медсестер, обслуживающих помещение, а также, два-три пациента. Колдвелл даже приблизительно не был столь крупным как Манхэттен, но здесь часто случались гангстерские разборки, перестрелки наркодилеров и автомобильные ава-рии. К тому же, среди населения в три миллиона жителей, встречались бесчисленные ва-риации человеческой глупости: пневматический пистолет выстрелил в живот парню, ко-торый пытался починить замок на джинсах; пробитый стрелой череп, потому что, кто-то хотел доказать что обладает супер меткостью и ошибся; мужчина, решивший починить плиту и получивший разряд в 240, потому что не выключил ее. Джейн жила в «спуске», считала его своей вотчиной. Как заведующая травматологиче-ским отделением, она несла административную ответственность за происходящее здесь, но выучившись на травматолога и врача экстренной помощи, она, кроме того, была в обойме. Каждый день Джейн решала, каких пациэнтов нужно перевести в операционные, и частенько зашивала кого-то. В ожидании прибытия раненого, она просмотривала карточки двух пациентов, на-ходящихся на лечении, и наблюдала через плечо за работой стажеров и медсестер. Каж-дый член команды травматологического отделения, был выбран Джейн собственноручно, и при наборе она не отдавала предпочтение «Лиге Плюща» , хотя сама окончила Гарвард. Она искала качества хорошего бойца, или, как она это называла «Без шуток, склад ума Шерлока»: ум, выносливость, хладнокровность. Особенно хладнокровность. Вы должны оставаться в здравом уме в критических ситуациях, если собираетесь работать в «спуске». Но это не значило, что в их работе не требовалось сострадание. Как правило, большинство пациентов отделения не нуждались в утешении и под-бадривании. Им нужно было вкалывать обезболивающее или выводить из шока, потому что они истекали кровью, как решето, отморозили полтела или обгорели на семьдесят пять процентов. Таким пациентам нужны каталки с хорошо-натренированными, хладно-кровными людьми, которые разбирались в своем деле. Однако, в доброте и симпатии, а временами – в подбадривании, нуждались их се-мьи и возлюбленные. Каждый день в «спуске» кто-то умирал и воскресал, и это были не просто люди на каталках, которые перестали дышать или снова начали. Приемные были полны взволнованных людей: мужей, жен, родителей и детей. Джейн знала, каково это – терять кого-то, кто был частью тебя, и, работая в клини-ке, она четко осознавала человеческий фактор в медицине и технологиях. И она удостове-рилась, чтобы ее люди тоже это осознавали: чтобы работать в «спуске», нужно уметь ра-ботать с обеими сторонами дела, нужен боевой склад ума и умение обращаться с больны-ми. Как она разъясняла своему персоналу: приходит время, когда нужно держать чью-то руку или выслушивать тревоги, предлагать плечо, чтобы в него поплакались, ведь в лю-бую секунду можно оказаться на их месте. В конечном итоге, трагедия не проводила раз-личий, так что каждый мог стать жертвой капризов судьбы. Не важно, какого цвета ваша кожа или сколько у вас денег, гей вы или натурал, атеист или верующий – все равны с точки зрения фатальной неотвратимости. И всех кто-то где-то любит. К ней подошла медсестра. – Доктор Голдберг только что позвонил и сказал, что болен. – Грипп? – Да, он попросил доктора Харриса заменить его. Боже, благослови Голдберга. – Наш парень нуждается в чем-нибудь? Медсестра улыбнулась. – Он сказал, что его жена была довольна, увидев его, когда проснулась. Сара гото-вит куриный суп и кудахчет вокруг него. – Хорошо. Ему нужно взять перерыв. Жаль, что он им не насладится. – Да. Он упомянул, что она собирается заставить его просмотреть все фильмы для свиданий на ДВД, которые они пропустили за последние полгода. Джейн рассмеялась. – Ему станет только хуже. О, слушай, я бы хотела сделать клинический разбор слу-чая Робинсона. Мы больше ничего не сможем для него сделать, но я думаю, нам в любом случае придется разбирать эту смерть. – Я чувствовала, что вы захотите это сделать. И запланировала разбор на следую-щий день, после вашего возвращения. Джейн пожала медсестре руку. – Молодчина. – Нет, я просто знаю своего босса. Ты никогда не отпускаешь их, не проверив и пе-репроверив, на случай, если можно было что-то сделать. Верно. Джейн помнила каждого пациента, скончавшегося в «спуске», не важно, была она лечащим врачом или нет, она вела список умерших в своей голове. В бессонные ночи имена и лица прокручивались у нее в голове, как старомодные микрофиши . Она думала, что однажды они сведут ее с ума. Список мертвых был основным мотиватором, и будь она проклята, если этот муж-чина с пулевым ранением попадет в него. Джейн села за компьютер и запросила полную информацию на пациента. Будет та еще схватка. Они имели дело с колотой раной и пулей в груди, и, учитывая, где его нашли, она могла поспорить, что он был либо наркодилером, торговавшим на чужой территории, либо крупным покупателем, которого обманули. В любом случае, вряд ли он имел медстраховку, хотя это не имело значения. Св. Франциск принимал всех пациентов, не взирая на их платежеспособность. Три минуты спустя, раскрылись двустворчатые двери, и наступил переломный мо-мент: этот Майкл Клошник был привязан к каталке, огромный, бледный, в комплекте ко-жи, с кучей татуировок и эспаньолкой. Медик у его головы делал инкапсуляцию, а дру-гой, в это время, тащил оборудование. – Четвертый бокс, – сказала она парамедикам. – Что у нас? Парень, делающий инкапсуляцию, ответил: – Две капельницы внутривенно с раствором Рингера. Кровяное давление – шесть-десят на сорок и падает. Сердечный ритм – сто сорок. Дыхание – сорок. Интубирован че-рез рот. Фибрилляция желудочков на пути сюда. Сделали дефибрилляцию разрядом в 200 джоулей. Синусовая тахикардия на сто-сорок. В четвертом боксе медики остановили каталку, весь персонал «спуска» собрался вместе. Одна медсестра села за маленький столик, чтобы вести записи. Двое были нагото-ве, чтобы подавать инструменты Джейн, и еще четверо приготовились разрезать кожаные штаны пациента. Два стажера столпились вокруг, чтобы наблюдать или помочь при необ-ходимости. – Есть бумажник, – сказал парамедик, протягивая его медсестре с ножницами. – Майкл Клошник, тридцать семь лет, – прочла она. – Картинка на удостоверении смазанная, но… это может быть он, если после съемки он покрасил волосы и отрастил бородку. Она протянула бумажник коллеге, которая делала записи, и принялась стаскивать штаны. – Гляну, есть ли он в системе, – сообщила другая женщина, подключившись к компьютеру. – Нашла его… подождите, это… должно быть ошибка. Нет, адрес верный, неверный год. Джейн тихо выругалась. – Возможно проблемы с новой электронной системой регистрации. Не хочу пола-гаться на эту информацию. Узнайте группу крови и немедленно сделайте рентген грудной клетки. Пока брали кровь, Джейн сделала быстрый предварительный осмотр. Пулевое ра-нение аккуратной дырочкой расположилось рядом с каким-то шрамированием на грудине. Наружу выходил, намекая на происходящее внутри, лишь ручеек крови. Ножевая рана была такой же. Внешне ничего серьезного. Она надеялась, что ему не вспороли кишечник. Джейн окинула взглядом его тело, отметив множество татуировок… Вау. В пахо-вой области были застаревшие увечья. – Покажи рентген и сделай ультразвук его сердца… В операционной раздался крик. Голова Джейн метнулась влево. Медсестра, раздевающая пациента, лежала сейчас на полу в эпилептическом припадке, ее руки и ноги молотились о плитку. В руке она дер-жала черную перчатку, которая была на пациенте. На мгновение все застыли. – Она просто прикоснулась к его руке и тут же свалилась, – произнес кто-то. – Все за дело! – отрезала Джейн. – Эстевез, займись ей. Я немедленно хочу знать, как она. Все остальные – соберитесь. Сейчас же! Ее команды побудили персонал к действию. Все перефокусировались, когда медсестру перенесли на соседнее место, и Эстевез, один из стажеров, начал ее осматривать. Снимок груди вышел относительно нормальным, но по какой-то причине, ультра-звук получился плохого качества. Однако оба показали то, что ожидала Джейн: перикар-диальную тампонаду из пулевого ранения в правый желудочек, кровь просочилась в пе-рикардиальный мешочек и давила на сердце, подрывая его функции, вынуждая биться медленней. – Нужен ультразвук брюшной полости, пока я выиграю нам немного времени с его сердцем. – Определив не требующую промедлений рану, Джейн хотела получить больше данных о ножевой. – И как только закончите, проверьте обе машины. На некоторых, из этих снимков груди, есть эхо. Когда стажер начал работать над брюшной полостью пациента ультразвуковым устройством, Джейн взяла иглу для биопсии на двадцать один миллиметр и воткнула в шприц на пятьдесят миллилитров. После того как медсестра смазала грудь пациента Бета-дином, Джейн проколола его кожу и, двигаясь в теле пациента, сделала отверстие в пери-кардиальном мешочке, вытянув оттуда сорок миллилитров крови, чтобы облегчить пери-кардиальную тампонаду. В то же время, она отдала приказы подготовить операционную, двумя этажами выше, и держать под рукой дежурную команду кардиологов. Она отдала шприц медсестре. – Глянем на брюшной отдел. Машина определенно вышла из строя, так как снимки вышли не такими ясными, как она предпочитала. Однако, они показали хорошие новости, которые подтвердились, когда она пальпировала зону. Основные внутренние органы не повреждены. – Окей, кажется, живот в порядке. Повезли его наверх, немедленно. На выходе из «спуска» она заглянула в другой бокс, где Эстевез работал над медсе-строй. – Как она? – Приходит в себя. – Эстевез покачал головой. – Сердце стабилизировалось после дефибрилляции. – У нее была фибрилляция? Господи! – Как у парня с телефонной станции вчера. Будто ее ударил сильнейший поток электричества. – Ты позвонил Майку? – Да, ее муж уже едет. – Хорошо. Позаботься о нашей девочке. Эстевез кивнул и посмотрел вниз на свою коллегу. – Обязательно. Джейн нагнала пациента, когда персонал катил его по «спуску» в лифт, ведущий в хирургический комплекс. Этажом выше, она начала готовиться к операции, пока медсест-ры перекладывали его на стол. По ее просьбе приготовили торакальный хирургический набор и аппарат искусственного кровообращения, а ультразвук и рентгеновские снимки, сделанные внизу, уже высвечивались на мониторах. Надев хирургические перчатки и держа их подальше от себя, она снова просмотре-ла сканы груди. По правде говоря, оба снимка были низкого качества, зернистые из-за эха, но этого было достаточно, чтобы сориентироваться. Пуля застряла в спинных мышцах, и она собиралась оставить ее там: риск, присущий ее удалению, выше, чем если оставить ее в покое, и по правде, большинство людей с пулевыми ранениями покидали «спуск» со свинцовыми трофеями, где бы они не были. Джейн нахмурилась, наклоняясь ближе к экрану. Интересная пуля. Круглая, не стандартной продолговатой формы, какие она привыкла видеть внутри своих пациентов. Но, кажется, сделана из обычного свинца. Джейн подошла к столу, где пациента подсоединили к наркозному оборудованию. Его грудь была подготовлена, область вокруг укрыта хирургической тканью. Оранжевый слой Бетадина напоминал некачественный автозагар. – Никакого шунтирования. Не хочу терять время. Скажи, у нас есть кровь для него в наличии? Одна из медсестер слева заговорила. – Есть, но не определена группа его крови. Джейн оглядела пациента. – Нет? – Показатели пришли неопознанными. Но у нас есть восемь литров нулевой. Джейн нахмурилась. – Окей, сделаем это. Используя лазерный скальпель, она сделала надрез на груди пациента, затем рас-пилила грудину и, используя реберный расширитель, чтобы получить доступ к сердцу, открыла… Джейн перестала дышать. – Черт… – Возьми, – закончил кто-то. – Отсос, – когда последовала пауза, Джейн посмотрела на ассистировавшего мед-брата. – Отсос, Жак. Мне плевать, как оно выглядит, я могу исправить... при условии, что мне дадут это сделать. Кровь удаляли с шипящим звуком, и потом она смогла хорошо рассмотреть физи-ческую аномалию, которую никогда не встречала раньше: шестикамерное сердце в чело-веческой груди. Это «эхо», которое она видела на ультразвуке, в действительности оказа-лось дополнительной парой камер. – Фотографии! – крикнула она. – Только быстро, пожалуйста. Пока делали снимки, Джейн подумала: «Блин, Кардиологическое Отделение с ка-тушек съедет». Она ничего подобного раньше не встречала… хотя дыра в правом желу-дочке была знакомой. Она повидала таких сотни. – Накладываем шов, – сказала она. Жак вложил в ее ладонь пару зажимов, инструмент из нержавеющей стали, с изо-гнутой иглой и черной ниткой на ее конце. Джейн потянулась левой рукой за сердцем, затыкая дальнюю часть раны пальцем, после чего зашила переднюю часть раны. Затем, нужно поднять сердце от околосердечной сумки и сделать то же самое снизу. Общее затраченное время – шесть минут. Потом она убрала расширитель, возвра-щая ребрам исходное положение, и использовала проволоку из нержавеющей стали, что-бы сшить две половины грудины вместе. Она уже собиралась зашить его от диафрагмы до груди, когда оборудование начало пищать и анестезиолог сказал: – Кровяное давление – шестьдесят на сорок, и падает. Джейн обнаружила сердечную недостаточность, и наклонилась к пациенту. – Даже не думай об этом, – выпалила она. – Умрешь тут у меня, и я просто рассви-репею. Как гром среди ясного неба, вопреки медицинской логике, глаза мужчины распах-нулись и уставились на нее. Джейн отшатнулась назад. Господи Боже… Его радужки сверкали словно алмазы, так ярко, что напомнили ей о луне в безоблачную зимнюю ночь. Впервые в жизни она застыла как вкопанная. Когда их взгляды встретились, они, словно были связаны телами, переплелись, неотделимы… – У него снова фибрилляция желудочков, – прокричал анестезиолог. Джейн собралась. – Ты останешься со мной, – приказала она пациенту. – Слышишь меня? Ты оста-нешься со мной. Она могла поклясться, что парень кивнул, прежде чем опустить веки. И она верну-лась к спасению его жизни.
***
– Тебе нужно перестать злиться насчет инцидента с картофельной пушкой , – ска-зал Бутч. Фьюри закатил глаза и откинулся в кресле. – Вы разбили мое окно. – Конечно, разбили. Ви и я в него целились. – Дважды. – Что доказывает, какие мы выдающиеся стрелки. – В следующий раз, пожалуйста, выбирайте чье-нибудь… – Фьюри нахмурился и оторвался от своего мартини. Без явных на то причин, его инстинкты внезапно ожили, зажглись и засигналили, как игровой автомат. Он оглядел VIP-секцию, выискивая источник проблем. – Эй, коп, ты… – Что-то не так, – выдохнул Бутч, потирая центр груди, а потом вытащил здоровый золотой крест из-под рубашки. – Что, черт возьми, происходит? – Не знаю. – Фьюри снова пробежался взглядом по VIP-секции. Дьявол, будто от-вратный запах просочился в помещение, окрашивая воздух чем-то, что заставляет ваш нос пожелать о смене профессии. И все же, не было видно ничего подозрительного. Фьюри вытащил телефон и позвонил близнецу. Когда Зи взял трубку, то первым делом спросил, в порядке ли Фьюри. – Я в порядке, но, Зи, ты тоже это чувствуешь, да? Через стол Бутч приложил мобильный к уху. – Детка? Ты в порядке? Все нормально? Да, я не знаю… Роф хочет поговорить со мной? Да, конечно, соедини… Здорово, приятель. Да. Фьюри и я. Да. Нет. Рейдж с тобой? Хорошо. Да, сейчас же наберу Ви. Повесив трубку, коп нажал несколько цифр и снова приставил телефон к уху. Бро-ви копа низко опустились. – Ви? Перезвони мне. Сразу же, как только получишь сообщение. Он закончил звонок, когда Фьюри договорил с Зи. Они оба откинулись назад. Фьюри крутил бокал с мартини. Бутч теребил крест. – Может, он поехал в пентхаус, к женщине, – предположил Бутч. – Он сказал мне, что этой ночью поедет туда первым делом. – Ладно. Значит, наверное, он посреди сражения. – Ага. Он сразу же перезвонит нам. И хотя на всех телефонах Братства стояли GPS, чип Ви не работал, когда телефон был при нем, так что звонок в особняк, с просьбой отследить его Рейзер, не сильно помо-жет. Ви обвинял свою руку в том, что эти функции отключаются, утверждая что, что бы там не заставляло его руку светиться, это вызывало электрические или магнитные помехи. Он был уверен, что это влияло на качество связи. Даже если звонок производился по наземной линии связи, во время разговора с Ви всегда доносились помехи и посторонние шумы. Помолчав полторы минуты, Фьюри и Бутч взглянули друг на друга и одновремен-но заговорили: – Не хочешь навестить… – Пошли… Они оба встали и направились к запасному боковому выходу из клуба. Снаружи, в переулке, Фьюри посмотрел в ночное небо. – Хочешь, чтобы я быстро дематериализовался к нему? – Ага. Сделай это. – Мне нужен адрес. Никогда там раньше не бывал. – Коммондор. Верхний этаж, юго-западная часть. Я здесь подожду. Для Фьюри было секундным делом появиться на обдуваемом ветрами балконе ог-ромного пентхауса, десятью кварталами от реки. Ему даже не нужно было подходить к стеклянной стене. Он чувствовал, что Брата там не было, и через мгновение вернулся к Бутчу. – Пусто. – Значит, он охотится… – коп застыл, странное, одержимое выражение появилось на его лице, голова резко повернулась вправо. – Лессеры. – Как много? – спросил Фьюри, расстегивая куртку. После того, как Бутч повздо-рил с Омегой, он мог чувствовать убийц, как радар, а ублюдки, словно монеты, притяги-вались к его металлоискателю. – Парочка. Разберемся по-быстрому. – Чертовски верно. Лессеры вышли из-за угла, взглянули на Фьюри и Бутча, и встали в боевую пози-цию. Переулок за ЗироСам, был не лучшим местом для боя, но, к счастью, ночь была хо-лодной, и поблизости не было людей. – Я на зачистке, – сказал Бутч. – Так точно. Они бросились на врага. ---------------------------------- «Лига Плюща» - ассоциация восьми частных американских университетов, расположенных в семи штатах на северо-востоке США. Считается, что члены лиги отличаются высоким качеством образования. Микрофиша - карточка с несколькими кадрами микрофильма Фибрилляция желудочков означает остановку кровообращения и равносильна смерти, если не проводить кардиореанимационные мероприятия. Напомню, в 29 главе «Пробужденного любовника» Бутч объясняет нашим вампирам, сколько радости приносит картофельная пушка. Тогда же они с Ви договорились целиться в окна Фьюри.
Два часа спустя, Джейн толкнула дверь в Отделение интенсивной терапии. Она собралась и была готова ехать домой, кожаная сумка висела на плече, в руках были ключи, а на плечи накинута ветровка. Но она не уедет, не проверив своего пациента с пулевым ранением. Когда она подошла к посту медперсонала, женщина по другую сторону конторки подняла голову. – Привет, доктор Уиткоум. Пришли проверить своего пациента? – Да, Шалонда. Ты же знаешь, не могу оставить их без присмотра. В какую палату ты его определила? – В шестую. Сейчас с ним Фэй, проверяет его состояние. – Видишь, почему я вас, ребята, люблю. Вы лучшая команда ОИТ в городе. Кста-ти, кто-нибудь приходил к нему? Вы нашли ближайшего родственника? – Я звонила по номеру в медицинской карте. Ответивший парень сказал, что живет в этой квартире уже десять лет, и никогда не слышал о Майкле Клошнике. Так что адресок оказался неверным. Когда Шалонда закатила глаза, они одновременно выпалили: – Он связан с наркотой. Джейн покачала головой. – Не удивлена. – Я тоже. С татушками на лице он не сойдет за страхового агента. – Если он, конечно, не бумажная крыса у профессиональных рестлеров. Шалонда смеялась, когда Джейн помахала ей рукой и пошла дальше по коридору. Шестая палата была в самом конце, справа, и по пути она заглянула к двум другим паци-ентам, которых оперировала: один с продырявленными кишками после неудачной липо-сакции, другой напоролся на заборный штырь, слетев с мотоцикла. В палатах ОИТ, в общем и целом, было двадцать на двадцать футов. Каждая была со стеклянной стеной и шторой, которую можно опускать для уединения, в них не было окон, плакатов Моне или ТВ с шоу «Регис и Келли». Если вам было достаточно хорошо, чтобы интересоваться просмотром ТВ, то вам здесь не место. Единственные экраны и кар-тинки были только на контрольной аппаратуре. Когда Джейн дошла до шестой палаты, Фэй Монтгомери, бывалая медсестра, ото-рвалась от проверки кровяного давления пациента. – Добрый вечер, доктор Уиткоум. – Фэй, как дела? – Джейн положила сумку, и потянулась за медицинской картой в держателе у двери. – Я в порядке, и пока ты не спросила, он стабилен. Это изумительно. Джейн пробежалась по последним записям. – Без шуток. Она собиралась закрыть карту, но заметила номер на левой стороне и нахмурилась. Десятизначное удостоверение личности пациента на целые тысячи превышало те, что да-вались вновь прибывшим, и она проверила дату, когда завели файл: 1974. Бегло просмот-рев карту, она нашла два случая попадания в неотложку: с ножевой раной в 71-м и с пере-дозировкой в 73-м. Хм, блин, она такое уже встречала: нули и семерки были похожи при быстром на-писании. Клиника перешла к компьютеризированной регистрации только в 2003, до того времени все писалось от руки. Эту карту точно считывало устройство для обработки дан-ных, и оно неправильно сняло информацию: вместо 01 и 03, машина отнесла даты к семи-десятым. Но… дата рождения была странной. В соответствии с ней, пациенту исполнилось бы тридцать семь тридцать лет назад. Она закрыла папку и накрыла сверху рукой. – Нам нужна большая точность со считывающего оборудования. – Знаю. Я тоже это заметила. Слушай, хочешь остаться с ним наедине? – Да, это было бы здорово. Фэй застыла у двери. – Слышала, ты была просто великолепна в операционной этой ночью. Джейн слегка улыбнулась. – Команда была шикарна. Я просто внесла свою лепту. Эй, забыла сказать Шалон-де, что я за UK на Мартовском безумии . Ты… – Ага. И прежде чем ты спросишь, она снова за Duke в этом году. – Мы сможем оскорблять друг друга следующие шесть недель. – Она потому их и выбрала. Одолжение обществу. И остальные посмотрят, как ме-жду вами летят искры. Вы обе такие щедрые. После ухода Фэй, Джейн задернула шторы и подошла к кровати. Дыхание пациента поддерживалось машиной через интубацию, уровень кислорода был приемлем, кровяное давление было устойчивым, но низким. Частота сердцебиений – медленной, и выглядела забавно на мониторе, но ведь у парня было шестикамерное сердце. Господи, вот это сердце. Она наклонилась к нему и присмотрелась к чертам лица. Европеец по происхожде-нию, вероятнее всего из Центральной Европы. Красавец. Это, конечно, не имело значения, но красоту портили татуировки на виске. Джейн придвинулась ближе, изучая чернила на его коже. Она должна была признать, что тату выполнена превосходно, замысловатый узор из комбинации китайских букв и иероглифов. Она решила, что символы связаны с гангстерами, хотя он не был похож на парня, играющего в войнушку; он был более свирепым, словно солдат. Может татуировки относились к боевым искусствам? Она бросила взгляд на вставленную в рот трубку и увидела кое-что странное. Пальцем отодвинула верхнюю губу. Его клыки были сильно выражены. Шокирующе ост-ры. Косметические, без сомнений. В наши дни люди делают много чего странного со своей внешностью, а он и так разметил лицо. Она приподняла укрывавшую его простыню. Забинтованная рана на груди выгля-дела хорошо, и Джейн взглянула ниже, убирая простынь с пути. Осмотрела перевязку на ножевой ране, потом пропальпировала брюшную полость. Аккуратно прощупывая его внутренние органы, она посмотрела на татуировки над лобковой областью, потом обрати-ла внимание на шрамы вокруг паха. Он был частично кастрирован. Учитывая безобразные шрамы, это было не хирургическое удаление, больше похо-дило на результат аварии. По крайней мере, она надеялась на это, потому что другим объ-яснением были пытки. Она перевела взгляд на его лицо и прикрыла тело. Неожиданно она положила руку на его предплечье и сжала. – У тебя была трудная жизнь, да? – Да, но это пошло мне на пользу. Джейн резко обернулась. – Господи, Манелло. Ты напугал меня. – Прости. Просто хотел проверить, – заведующий подошел с другой стороны кро-вати, окинув пациента взглядом. – Знаешь, я не думаю, что он выжил бы под чьим-то дру-гим ножом. – Ты видел фотографии? – Его сердца? Да. Я хочу послать их парням в Колумбию для беглого обзора. Мо-жешь спросить их мнение, когда поедешь туда. Она пропустила фразу мимо ушей. – Группа его крови не определяется. – Серьезно? – Если он даст согласие, я думаю, мы должны обследовать его прямо до хромосом. – О, да, твоя вторая любовь. Гены. Забавно, что он помнил. Она, наверное, всего раз упомянула о том, что чуть не за-нялась исследовательской работой по генам. Как наркоман, Джейн представила внутренности пациента, увидела его сердце в своей руке, чувствовала орган в своей хватке, когда она спасала ему жизнь. – Он может стать потрясающим клиническим случаем. Боже, я бы с удовольствием изучила его. Или, по крайней мере, приняла в этом участие. Тихое пиканье аппаратуры непрерывного наблюдения, казалось, нарастало в их молчании, и только несколько минут спустя осознание чего-то защекотало затылок Джейн. Она подняла взгляд. Манелло смотрел на нее с каменным лицом, затвердевшим подбородком, и низко опущенными бровями. – Манелло? – она нахмурилась. – Ты в порядке? Избегая его взгляда, она посмотрела вниз на простыню, которую свернули и по-доткнули под руку пациента. Она безучастно погладила белое полотно – пока это не на-помнило ей кое-что, что часто делала ее мама. Она остановила руку. – Ты можешь найти другого хи… – К черту отделение. Я не хочу, чтобы ты уезжала, потому что… – Манелло запус-тил руку в свои густые темные волосы. – Господи, Джейн. Я не хочу, чтобы ты уезжала, потому что я буду чертовски скучать по тебе, и потому что… черт, ты нужна мне, ясно? Ты нужна мне здесь. Со мной. Джейн, по-дурацки моргнула. За последние четыре года не было ни намека на то, что его влекло к ней. Конечно, они были дружны и все такое. И только она могла его ус-покоить, когда он выходил из себя. Ну и, ладно, они все время обсуждали больничные проблемы, даже во внерабочее время. И ели вместе каждую ночь, когда дежурили… он – рассказывал ей о своей семье, а она – о своей. Паршиво. Этот парень был самым горячим на территории больницы. А она была женственна как… окей, как операционный стол. Ну, фигуристая, точно как стол. – Да ладно тебе, Джейн, как можно ничего не замечать? Только намекни, и я залезу под твой халат в следующее же мгновение. – Ты ненормальный, – выдохнула Джейн. – Нет. – У него потяжелели веки. – Я мыслю здраво. На его лице застыло страстное выражение, и мозг Джейн взял отпуск. Просто исчез из ее черепа. – Это будет выглядеть неправильно. – Мы будем осторожны. – Мы вечно спорим. – Что за чертовщину она несет. – Я знаю, – он улыбнулся, его полные губы изогнулись. – Мне это нравится. Никто кроме тебя мне не перечит. Джейн посмотрела на него поверх пациента, до сих пор ошарашенная, не зная, что сказать. Боже, у нее давно не было мужчины. В ее кровати. В ее голове. Чертовски давно. Она годами возвращалась в свою одинокую квартиру, принимала душ, все в том же оди-ночестве засыпала, и по-прежнему одна уходила на работу. Ее родители умерли, у нее не осталось семьи, и часами находясь в больнице, она не завела друзей «извне». Единствен-ным человеком, с которым она постоянно общалась, был… ну, Манелло. Посмотрев на него сейчас, Джейн подумала, что он был настоящей причиной ее отъезда, но не потому, что стоял на ее пути в отделении. На каком-то уровне она знала, что близится этот разговор по душам и хотела избежать его. – Молчание, – прошептал Манелло, – не лучшая вещь в данный момент. Если, ко-нечно, ты не пытаешься сформулировать что-то типа «Мэнни, я любила тебя все эти годы, поехали к тебе домой, чтобы провести следующие четыре дня в горизонтальном положе-нии». – Ты завтра на дежурстве, – сказала она машинально. – Я позвоню, скажу, что болен. Гриппом. И как твой начальник, прикажу тебе сде-лать то же самое. – Он наклонился вперед над пациентом. – Не уезжай завтра в Колум-бию. Не уезжай. Давай посмотрим, как далеко мы сможем зайти. Джейн посмотрела вниз и поняла, что уставилась на руки Мэнни... на его сильные, широкие руки, которые починили столько бедер, плеч и коленей, спасали карьеры и сча-стье такого числа спортсменов, профессионалов и любителей. И он не просто оперировал детей и спортсменов. Он сохранял подвижность больным раком, как пожилым, так и ра-ненным, помогая многим сохранять функции рук и ног. Она попыталась представить эти руки на своей коже. – Мэнни… – прошептала она. – Это сумасшествие.
***
На другом конце города, в переулке за ЗироСам, Фьюри поднялся от неподвижно-го, призрачно-белого тела лессера. Черным кинжалом он сделал зияющую рану на шее нежити, и блестящая чернильная кровь вытекала на покрытый грязью асфальт. Он ин-стинктивно хотел проткнуть сердце лессера и послать его назад, к Омеге, но так было раньше. Новый вариант намного лучше. Однако это дорого обходилось Бутчу. Очень дорого. – Этот готов для тебя, – сказал Фьюри, отступая назад. Бутч подошел ближе, замерзшие лужи хрустели под его ботинками. Его лицо было мрачным, клыки удлинились, а запах носил сладость детской присыпки их врагов. Он прикончил убийцу, с которым сражался, сделал свое дело, и сейчас сделает это снова. Коп выглядел воодушевленным и больным одновременно, когда опустился на ко-лени, положил руки по обе стороны от лессера и наклонился ниже. Открыв рот, он устро-ился напротив рта лессера и сделал глубокий, медленный вдох. Глаза лессера широко распахнулись, когда черная дымка начала выходить из его тела и проникать в легкие Бутча. Не было никаких перерывов во вдохе, пауз в затяжке, просто непрерывный поток зла переливался из одного сосуда в другой. Под конец их враг превратился ни во что иное, как в серый пепел, его тело развалилось на частицы тонкодисперсной пыли, которую унес холодный ветер. Обмякнув, Бутч боком упал на грязную дорогу в переулке. Фьюри подошел и вы-тянул руку… – Не трогай меня. – Голос Бутча был простым хрипом. – Я заражу тебя. – Позволь мне… – Нет! – Бутч оттолкнулся от земли, поднимаясь с асфальта. – Просто дай мне ми-нутку. Фьюри навис над копом, охраняя его и периферийным зрением следя за переул-ком, на случай если появятся еще лессеры. – Хочешь домой? Я поищу Ви. – Черт, нет. – Карие глаза копа метнулись вверх. – Он – мой. Я сам найду его. – Уверен? Бутч поднялся на ноги, его тело качалось как флаг, а лицо было бледно-зеленым. Фьюри зашагал рядом с копом по Торговой. Ему не нравилось шальное выражение, застывшее на лице Бутча – это было выражение лица человека, чья жизнь – калейдоскоп бурных потрясений, но который готов воевать до последнего вздоха. Когда они вдвоем прочесали мрачные места Колдвелла и ничего не нашли, Бутчу стало еще хуже. Добравшись до окраины центрального района, до самого Рэд Авеню, Фьюри оста-новился. – Нам следует вернуться назад. Сомневаюсь, что он зашел так далеко. Бутч притормозил. Оглянулся вокруг. Сказал слабым голосом: – Эй, глянь сюда. Это старый дом Бэт. – Нам нужно вернуться назад. Коп покачал головой и потер грудь. – Мы должны продолжить путь. – Я не говорю, что мы прекратим поиски. Но с чего ему заходить так далеко? Мы на окраине жилого района. Слишком много глаз, чтобы драться. Он бы не пошел сюда в поисках сражения. – Мать их всех, Фьюри, что если его забрали? Мы не встречали других лессеров этой ночью. Что, если произошло что-то серьезное, например, они забрали его? – Если он был в сознании – это маловероятно, учитывая его руку. Адское оружие, если даже он лишится своих кинжалов. – Что, если его вырубили? Прежде чем Фьюри смог ответить, фургон новостей Шестого канала пронесся ми-мо. Через две улицы зажглись задние стоп-сигналы, и машина свернула налево. Фьюри пришло в голову лишь «Черт». Новостные фургоны не проносятся в такой спешке, если кот какой-нибудь старушки забрался на дерево. Но, может, это касалось людской херни, например, перестрелки гангстеров. Проблема была в том, что некое ужасное, сокрушительное предвидение подсказы-вало Фьюри, что дело обстоит иначе, поэтому, когда Бутч двинулся в том направлении, Фьюри пошел следом. Их обоюдное молчание означало, что коп, возможно, думал о том же самом: Господи, пожалуйста, пусть это будет чья-то чужая трагедия, не наша. Добравшись до места парковки телевизионного фургона, они обнаружили типич-ное собрание на месте преступления, с двумя машинами Колдвеллского департамента по-лиции у начала тупикового переулка, на Двадцатой. Репортер стояла на первом плане перед камерой, мужчина в униформе прохаживался внутри ограждения, за желтой лентой, а зеваки образовали толкотню, болтая и нагнетая обстановку. Порыв ветра, пронесшийся по переулку, принес аромат крови Ви вместе со слад-ким зловонием лессеров. – О, Боже…. – Боль Бутча смешалась с холодным ночным воздухом, добавляя к смеси горький, напоминающий щеллочной лак, запах. Коп, шатаясь, двинулся к желтой ленте, но Фьюри схватил парня за руку, чтобы остановить его – и тут же побледнел. Зло внутри Бутча было осязаемо, оно взлетело вверх по руке Фьюри и засело во внутренностях, скрутив желудок. Но он удержал друга. – Оставайся, мать твою, в стороне. Ты, возможно, работал с теми полицейскими. Когда коп открыл рот, Фьюри прервал его: – Подними воротник, надень кепку и соберись. Бутч натянул свою кепку Рэд Сокс и втянул подбородок. – Если он мертв…. – Заткнись, и думай лучше о том, как устоять на ногах. – Что станет сложной зада-чей, учитывая, насколько сильно Бутч был истощен. Господи… Если Ви был мертв, это не только убьет всех и каждого из Братьев, но и у Бутча возникнут проблемы. Когда он засасывал лессеров, как пылесос Дайсон, только Ви мог вывести из него зло. – Давай же, Бутч. Для тебя это слишком рискованно. Уходи, сейчас. Коп отошел на несколько ярдов и прислонился к припаркованной в тени машине. Когда стало ясно, что парень останется там, Фьюри двинулся вперед и присоединился к зевакам у края желтой ленты. Обследовав место происшествия, первым делом он отметил то, что осталось после уничтожения лессера. К счастью, полиция не обращала на это вни-мание. Возможно, они подумали, что блестящая лужа – это остатки вытекшего из машины масла, а выжженный след – от костра какого-нибудь бездомного. Нет, полицейские сосре-доточились на центре происшествия, где, очевидно, Ви лежал в луже красной крови. О… Боже. Фьюри посмотрел на стоящего рядом человека. – Что случилось? Парень пожал плечами. – Стреляли. Какая-то драка. Молодой парень в тусовочных шмотках заговорил, с таким возбуждением, будто произошедшее было самым крутым событием в его жизни. – В грудь. Я видел, как это произошло, именно я позвонил 911. – Он помахал мо-бильным телефоном как призом. – Полицейские хотят, чтобы я поболтался здесь, чтобы они могли допросить меня. Фьюри внимательно посмотрел на него. – Что случилось? – Боже, ты мне не поверишь. Прямо как в шоу «Самые шокирующие моменты за-снятые на пленку». Слышал об этом шоу? – Ага, – Фьюри разглядывал здания на другой стороне улицы. Никаких окон. На-верное, это единственный свидетель. – Так что случилось? – Ну, я шел по Торговой. Мои друзья кинули меня в Скримере, а я без колес, пони-маешь? Так или иначе, я иду и вижу впереди вспышку яркого света. Будто стробоскоп вы-светил из переулка. Я ускорил шаг, потому что хотел увидеть что происходит, и тогда я услышал выстрел. Ну, хлопок. По правде, я даже не понял, что это был выстрел, пока не добрался сюда. Я думал, что должно быть громче… – Когда ты позвонил 911? – Ну, я немножко подождал, прикинул, что кто-то мог выбежать из переулка, а я не хотел словить пулю. Но, значит, никто не вышел, я решил, что они смылись каким-то дру-гим путем. Когда я подошел сюда, то заметил, что другого выхода нет. Так значит, он вы-стрелил сам в себя, да? – Как парень выглядел? – Жертва? – парень наклонился ближе. – Жертвой полиция называет потерпевшего. Я слышал их. – Спасибо за разъяснение, – прошептал Фьюри. – Так как он выглядел? – Темные волосы. Бородка. Весь в коже. Я стоял над ним, пока звонил 911. Он ис-текал кровью, но был жив. – Ты видел еще кого-нибудь? – Нет, только его. Меня, в натуре, будет опрашивать полиция. На полном серьезе. Я уже говорил об этом? – Ага, мои поздравления. У тебя, наверное, счастья полные штаны, – черт, изо всех сил Фьюри старался не заехать парню в челюсть. – Эй, не бесись. Это же круто. – Нет, для парня поймавшего пулю, не круто, – Фьюри снова оглядел место. По крайней мере, Ви был не в лапах лессеров, и он не был мертв. Вероятно, убийца сперва выстрелил, но у Брата хватило сил, чтобы прикончить ублюдка, прежде чем отключиться. Слева до Фьюри донесся хорошо поставленный голос. – Это Бетани Чу, Новости Шестого канала, с прямым репортажем с места пере-стрелки в центре города. Со слов полиции, жертва, Майкл Клошник… Майкл Клошник? Не важно, вероятно, Ви забрал удостоверение лессера, и его с ним обнаружили. –… был доставлен в Медицинский центр Святого Франциска в критическом со-стоянии, с огнестрельным ранением в грудь… Окей, ожидается долгая ночка: Вишес ранен. В человеческих руках. А у них всего четыре часа до рассвета. Время экстренной эвакуации. Возвращаясь к Бутчу, Фьюри набрал особняк. Пока шел дозвон, он сказал копу: – Он жив, в больнице Святого Франциска, с огнестрельным ранением. Бутч обмяк, и выдохнул что-то напоминающее «Слава тебе Господи». – Так, сейчас мы его вытащим? – Точно, – почему Роф не берет трубку? Давай, Роф… возьми же. – Черт…. Эти проклятые хирурги, наверное, удивились как никогда, когда вскрыли его… – Роф? У нас проблема.
***
Вишес очнулся обессиленным. Он полностью пришел в сознание, но был заключен в тюрьму из неподвижной плоти и костей, неспособный двигать руками и ногами, с веками закрытыми так плотно, будто плакал резиновым клеем. Оказалось, что функционировал лишь слух: кто-то над ним разговаривал. Два голоса. Женский и мужской, оба – незнакомы. Нет, минуточку. Он узнал один из них. Этот голос давал ему приказания. Женщи-на. Но почему? И какого черта он позволил ей это? Ви прислушался к ней, на самом деле, не вникая в слова. Модуляция ее голоса бы-ла похожа на мужскую. Отчетливая. Властная. Командная. Кто она? Кто…. Ее сущность ударила по нему, словно пощечина, выколачивая последнюю дурь. Хирург. Человеческий хирург. Господи Иисусе, он был в человеческой больнице. Попал в людские руки после…. Черт, что случилось? Паника побудила его к действию… и никуда не привела. Тело было пластом мяса, он почувствовал трубку в горле, которая подразумевала, что за легкие работала машина. Очевидно, они накачали его обезболивающими. О, Боже. Сколько осталось до рассвета? Ему нужно сваливать отсюда к чертям со-бачьим. И как он должен…. Его план побега исчез в никуда, когда инстинкты взревели, встали во главе, захва-тили контроль. Это не Воин в нем рвался наружу. Это были мужские собственнические импульсы, которые раньше дремали в нем. Он слышал о таких, читал или встречал у других, но считал, что родился обделенным в этом отношении. Спусковым курком пробуждения Ви послужил запах в комнате. Запах постороннего мужчины, желающего секса... с женщиной, с хирургом Ви. Моя. Слово пришло из ниоткуда, вместе с потребностью убить в качестве приложения. Всплеск ярости распахнул его глаза. Повернув голову, он увидел высокую женщину с короткой шапочкой светлых во-лос. Она была в очках без оправы, без макияжа и серег. На белом халате было написано: «ДЖЕЙН УИТКОУМ, ДОКТОР МЕДИЦИНЫ, ЗАВЕДУЮЩАЯ ТРАВМАТОЛОГИЧЕСКИМ ОТДЕЛЕНИЕМ», черными изящными буквами. – Мэнни, – сказала она, – это сумасшествие. Ви перевел взгляд на темноволосого мужчину. Парень тоже был в белом халате с табличкой «МАНУЭЛЬ МАНЕЛЛО, ДОКТОР МЕДИЦИНЫ, ГЛАВВРАЧ, ОТДЕЛЕНИЕ ХИРУРГИИ» на лацкане. – В этом нет ничего сумасшедшего, – голос парня был низким и властным, а глаза, дьявол его сожри, не отрывались от хирурга Ви. – Я знаю, чего хочу. И я хочу тебя. Моя, подумал Ви, Не твоя, МОЯ. – Я не могу не поехать завтра в Колумбию, – ответила она. – Даже если бы между нами что-нибудь было, я все равно вынуждена уехать, если хочу возглавить отделение. – Что-то между нами, – ублюдок улыбнулся. – Значит, ты об этом думала? – Этом? – О нас. Верхняя губа Ви обнажила клыки. Когда он начал рычать, лишь одно слово крути-лось в его мозгу: Моя. – Я не знаю, – ответила хирург Ви. – Это не значит «нет», Джейн. Это не значит «нет». – Нет… не значит. – Хорошо, – мужчина посмотрел вниз на Ви и, казалось, удивился. – Кто-то про-снулся. Можешь быть уверен, мать твою, подумал Ви. И если прикоснешься к ней, я от-кушу твою поганую руку по самые внутренности. ------------------------------------------------ ОИТ - Отделение интенсивной терапии UK – сокр. от University of Kentucky, Университет Кентукки «Мартовское безумие» - турнир Североамериканской студенческой лиги (NCAA) по баскетболу. Duke – сокр. от. Duke University, Университет Дьюка. Главный соперник команды UK на турнире.
