«Освобожденный любовник» Братство Черного Кинжала, книга 5 Перевод осуществлен сайтом "Официальный русский сайт Дж.Р.Уорд" (http://jrward.ru/) Размещено с разрешения переводчиков
Не предназначен лицам младше 18 лет.
Перевод: РыжаяАня и Naoma При участии WANDERER, KatrinLong, Kassy658 Редактура: Seyadina, Alina, Tor_watt, Milochka, Энтентеева Нина
Перевод окончен.
Посвящается тебе. Я неправильно поняла тебя с самого начала и приношу свои извинения. Это так на тебя похоже: ты вмешалась и спасла не только его, но и меня в этом стремле-нии.
Огромная благодарность всем читателям «Братства Черного Кинжала», а также поклонни-кам с форума.
Большое спасибо: Карен Солем, Кейре Сезаре, Клэр Зион, Кэйре Уэлш. Спасибо вам, Дорин и Энжи, за то, что позаботились обо мне – и спасибо S-Byte и Venture за то, что сделали по доброте душевной.
Как всегда, спасибо моему исполнительному комитету: Сью Графтон, доктору Джессике Андерсон, Бэтси Воган и моему Партнеру. И спасибо несравненной Сюзанне Брокманн.
DLB – знаешь что? Твоя мамочка любит тебя. NTM – как всегда, с любовью и уважением. Хотя ты и так знаешь.
И должна сказать, что ничего бы не получилось без: моего любимого мужа, который все-гда был рядом, моей замечательной мамы, которая была со мной с… хм, да, с самого на-чала; моей семьи (по крови и по выбору); и дорогих друзей.
Отлично, это было одновременно невероятно круто и чертовски страшно. Джейн шла, и ей казалось, что она ступает по подземному туннелю из фильмов Джерри Брукхай-мера . Декорации сошли прямиком из высоко-бюджетного Голливудского боевика: сталь, тусклое освещение люминесцентных ламп, бесконечно длинный тоннель. Казалось, что в любую минуту мимо с пистолетом пробежит Брюс Уиллис 1980 года выделки, босоногий и в разодранной футболке. Она взглянула на люминесцентные панели на потолке, затем ее взгляд опустился на полированный металлический пол. Она готова была поклясться, что если просверлить стену, та окажется толщиной с полфута. Боже, у этих парней были деньги. Большие день-ги. Больше, чем можно получить от нелегальной продажи лекарств или кокаина, крэка и другой подобной дряни. Эти деньги были правительственного масштаба, и значит, вампи-ры были не просто другим видом, они были отдельной цивилизацией. Они так и шли втроем, и она удивлялась, что ее оставили практически без контро-ля. Хотя, с другой стороны, пациент и его приятель были вооружены пистолетами… – Нет, – пациент качнул головой в ее сторону – На тебе нет наручников, потому что ты не сбежишь. У Джейн практически отвисла челюсть. – Завязывай с чтением моих мыслей. – Извини. Я не хотел, так само получилось. Она откашлялась, стараясь не задерживаться на мысли о том, насколько же хорошо он смотрелся здоровым, а не раненым, лежа в кровати. На нем были пижамные штаны «Блэк уотч» и черная обтягивающая футболка. Он двигался медленно, но со смертель-ной обезоруживающей уверенностью. Так, о чем они говорили? – С чего ты взял, что я не убегу? – Ты не сможешь оставить того, кто нуждается в медицинской помощи. Не свойст-венно тебе, правда? Ну... вот черт. Он достаточно хорошо знает ее. – Да, достаточно хорошо. – Перестань сейчас же. Взгляд Рэд Сокса обогнул Джейн и остановился на пациенте. – К тебе вернулась способность читать мысли? – У нее? Иногда. – Хм. А у кого-нибудь еще? – Неа. Рэд Сокс поправил бейсболку. – Ну... дай мне знать, когда начнешь улавливать мои мысли. Кое-что я хотел бы ос-тавить только для себя, понимаешь, о чем я? – Заметано. Хотя, порой я не могу это сдерживать. – Именно поэтому я собираюсь думать только о бейсболе, когда ты рядом. – Я охрененно благодарен тебе, что ты не фанат Янки . – Не выражайся. С нами женщина. Больше они не произнесли ни слова, и, продолжая двигаться через тоннель, Джейн задалась вопросом, не сходит ли она с ума? Она должна была бояться, сейчас в этом тем-ном подземелье, наедине с двумя огромными вампирами. Но она не страшилась. Как ни странно, она чувствовала себя в безопасности... как будто пациент будет защищать ее, по-тому что дал обещание, и Рэд Сокс сделает то же самое, из-за связи с пациентом. И где тут логика, черт подери, спрашивала она себя. Дай мне С! Т! О! К! а затем Г! О! Л! Ь! М! Как это читается? ДОЛБАНУТАЯ НА ГОЛОВУ. Пациент наклонился к ее уху. – Не могу представить тебя в роли чирлидерши. Но ты права, мы оба устроим бой-ню, если тебя что-то напугает. – Пациент снова выпрямился, одна гигантская скала тесто-стерона в огромных сапожищах. Джейн тронула его за предплечье и поманила указательным пальцем, чтобы он снова наклонился. Он выполнил ее просьбу, и она прошептала: – Я боюсь мышей и пауков. Но тебе не обязательно использовать пистолет на сво-ем бедре, чтобы проделать дыру в стене, если я наткнусь на кого-то из них, ладно? Для этого существуют специальные ловушки, или, на худой конец, можно использовать свер-нутую газету. Кроме того, потом вам не потребуется гипсокартон или штукатурные рабо-ты. Это так, к слову, – она похлопала его по руке, как бы говоря, что он может быть сво-боден, и пошла дальше по тоннелю. Ви засмеялся, сначала неловко, но затем более глубоко, и она почувствовала на се-бе взгляд Рэд Сокса. Она нерешительно встретилась с его взглядом, предполагая увидеть в его глазах что-то вроде неодобрения. Вместо этого, она увидела только облегчение. Об-легчение и поддержка – вот что было в глазах мужчины... особи мужского пола... Господи, да неважно... который переводил взгляд с нее на своего друга. Джейн вспыхнула и отвела глаза. Тот факт, что парень догадывался о ее явно не совсем дружеских отношениях с Ви, не играл ей на руку. Никак нет. Через сотню ярдов они подошли к узкой лестнице, что вела к двери. В ее центре был огромный круглый замыкающий механизм размером с ее голову. Когда пациент по-дошел и ввел код, Джейн показалось, что они собираются ввязаться во что-то из разряда 007… Ну, вряд ли. Простой кабинет с полками, на которых рядком выстроились пролине-енные желтые блокноты, картриджи для принтеров и ящики с документами. Может быть, на другой стороне... Неа. Это был всего лишь офис. Обыкновенный офис менеджера среднего звена – со столом, вращающимся стулом, картотекой и компьютером. Окей, конец фильма Крепкий Орешек. Смотрим рекламу страхования Allstate . Или ипотечной компании. – Сюда, – сказал Ви. Они прошли через стеклянную дверь и двинулись по ничем не примечательному белому коридору, дошли до двойных дверей из нержавеющей стали. За ними располагался профессиональный тренажерный зал, достаточно большой для игры в баскетбол, занятий борьбой и волейболом одновременно. Голубые маты были разложены на глянцевом полу медового цвета, с потолка свисало множество боксерских груш. Большие деньги. Огромные. И как они умудрились построить все это без помощи людей? Должно быть, существовало много вампиров. Наверняка. Рабочие, архитекторы, строители... при желании, они обходились без помощи лю-дей. Ее внутренний генетик только что получил серьезную пищу для размышлений. Ес-ли шимпанзе имеют девяносто восемь процентов ДНК людей, то насколько мы схожи с вампирами? И с эволюционной точки зрения, когда этот другой вид ответвился от обезьян и человека разумного? Да... ничего себе... она бы все отдала, чтобы добраться до их двой-ной спирали. Если они действительно собираются стереть ей память, прежде чем отпус-тить, медицина потеряет очень много. Тем более, они не болеют раком и исцеляются так быстро. Какая возможность. На противоположной стороне спортзала они остановились перед стальной дверью с табличкой «ОБОРУДОВАНИЕ/КАБИНЕТ ФИЗИЧЕСКОЙ ТЕРАПИИ». Внутри находи-лись стойки и стеллажи с оружием: мечи и нунчаки; кинжалы, запертые в шкафах; ружья, сюрикены . – О... Господи. – Это только для учебных целей, – было сказано будничным тоном. – Тогда с кем вы, черт побери, сражаетесь, при помощи этого? – Все виды и типы мировых войн промелькнули в ее голове, и она уловила знакомый запах крови. Ну, почти знакомый. Существовал и другой оттенок у этого запаха, была в нем некая пряность, и Джейн вспомнила напоминающий вино аромат, когда была рядом со своим пациентом. Впереди распахнулась дверь с надписью «Физиотерапия». В проеме показался кра-сивый блондин-вампир, тот самый, что утащил ее из больницы. – Слава Богу, вы здесь. Врачебные инстинкты Джейн мгновенно мобилизовались, как только она вошла в комнату, выложенную плиткой, и увидела подошвы ботинок, свисающие с каталки. Она растолкала идущих впереди мужчин со своего пути, чтобы добраться до парня, лежащего на столе. Это был тот самый, кто ее загипнотизировал, парень с желтыми глазами и потря-сающими волосами. И ему действительно требовалась помощь. Его левая глазная область была вдавлена внутрь, веко так опухло, что он не мог открыть глаз, половина лица стала вдвое больше. Возникло предчувствие, что кость над глазом была раздроблена, как и та, что в щеке. Джейн положила руку ему на плечо и встретилась взглядом с его открытым глазом. – Ужасно выглядишь. Его лицо исказила слабая улыбка. – Да ладно? – Но я приведу тебя в порядок. – Думаешь, сможешь? – Неа, – она кивнула. – Я знаю, что смогу. Она не была пластическим хирургом, но, учитывая его возможности исцеления, была уверена, что могла бы решить эти проблемы, несмотря на его внешний вид. При ус-ловии, что все нужное будет под рукой. Дверь снова широко распахнулась, и Джейн застыла. О, Боже, тот гигант с черны-ми волосами и в солнечных очках. Она спросила себя, не снится ли он ей, но он явно был из плоти и крови. Абсолютно реальным. И самым главным. Он вел себя так, будто владел всем и всеми в этой комнате, и мог покончить с ними одним лишь взмахом руки. Он взглянул на нее, стоящую рядом с парнем на каталке и сказал: – Скажите, что мне это мерещится. Джейн инстинктивно отступила назад, в сторону Ви, и, как только она это сделала, то почувствовала, что он тоже приблизился к ней. И хотя он не касался ее, она знала, что он близко. И готов защищать ее. Черноволосый покачал головой в сторону раненого парня. – Фьюри... ради Бога, нам нужно отвезти тебя к Хэйверсу. Фьюри? Это что еще за имечко такое? – Нет, – последовал слабый ответ. – Почему нет, черт тебя дери? – Там Бэлла. Она увидит меня в таком состоянии... с ума сойдет... У нее уже были кровотечения. – А… черт. – У нас и здесь имеется помощь, – прохрипел парень. Его глаз остановился на Джейн. – Правда? Все посмотрели в ее сторону, черноволосый был явно взвинчен. Поэтому для всех стало сюрпризом, когда он спросил: – Ты позаботишься о нашем брате? Просьба прозвучала спокойно и почтительно. Видимо, он был взбешен тем, что па-рень валялся на каталке и не получал должного лечения. Она прокашлялась. – Да, я позабочусь. Но с чем мне работать? Я хочу усыпить его… – Об этом не волнуйся, – сказал Фьюри Она бросила на него взгляд. – Ты же не хочешь, чтобы я собирала твое лицо без общего наркоза? – Хочу. Может быть, у них другой болевой порог… – Ты в своем уме? – пробормотал Рэд Сокс. Ну, хорошо, видимо нет. Хватит болтовни. Предположив, что этот красавчик с разукрашенной, как у Рокки Бальбоа , мордой, исцеляется так же быстро, как и ее пациент, она должна была начать оперировать его прямо сейчас, пока не срослись кости, чтобы не пришлось их потом дро-бить. Оглядев комнату, она увидела стеклянные шкафы, полные необходимых медика-ментов и инструментов и прониклась надеждой, что сумеет собрать из всего этого хирур-гический набор. – Предполагаю, ни у кого из вас нет медицинского опыта? Ви заговорил, прямо возле ее уха. Он был настолько же близок, как и одежда на ней. – Да, я могу ассистировать. Учился на парамедика. Джейн посмотрела на него через плечо, волна жара прошла сквозь нее. Вернись в игру, Уиткоум. – Хорошо. У вас есть какая-нибудь анестезия? – Ледокаин. – Как насчет седативных средств? И, наверное, морфин. Если он вздрогнет не во-время, я могу его ослепить. – Имеется. Когда Ви направился к веренице шкафов из нержавеющей стали, она заметила, как его шатало. Эта прогулка по туннелю было длинной, и, хотя на вид казалось, что он исце-лился, всего несколько дней назад у него была операция на сердце. Она схватила его за руку и потянула обратно. – Ты сядешь, – Она посмотрела на Рэд Сокс. – Найди ему кресло. Сейчас же. Когда пациент открыл рот, чтобы возразить, она заткнула его, уйдя в другую часть комнаты. – Мне это не интересно. Операция может занять какое-то время, и ты нужен мне проворным. Тебе стало лучше, но ты не так силен, как думаешь, так что усади свою зад-ницу и скажи, где мне взять все необходимое. Наступила тишина. Ее пациент тихо выругался, а затем послышался чей-то сме-шок. Цареподобный гигант взглянул на нее с ухмылкой. Рэд Сокс прикатил из вихревой ванны стул и подтолкнул его прямо под колени Ви. – Припаркуйся, громила. Приказ твоего врача. Когда пациент сел, она сказала: – А теперь, вот что мне нужно. Она перечислила стандартный список: скальпель, пинцеты, отсос, затем хирурги-ческую проволоку и нить, бетадин, солевой раствор для полоскания, марлевые прокладки, резиновые перчатки... Ее поразило, как быстро они наладили систему поиска, она и ее пациент явно были на одной волне. Он направлял ее по комнате, лаконично, каждый раз предугадывая, что ей может понадобиться без лишних слов. Идеальная медсестра, так сказать. Она громко вздохнула от облегчения, когда нашла хирургическое сверло. – Только не говорите мне, что у вас есть бинокулярная лупа. – Шкаф рядом с каталкой, – сказал Ви. – Нижний ящик. Слева. Мне готовиться ас-систировать? – Да, – она нашла комплект в указанном месте – У нас есть рентген? – Нет. – Черт, – она уперлась руками в бедра. – А, ладно, придется вслепую. Пока она надевала лупу, Ви встал на ноги и пошел к раковине в дальнем углу, что-бы обработать руки. Он закончил, и она заняла его место, затем они надели перчатки. Она вернулась к Фьюри, поймав взгляд его здорового глаза. – Возможно, будет больно даже с местным наркозом. Скорее всего, ты отключишь-ся, и я надеюсь, что это случится как можно скорее. Она пошла за шприцом, и уже было приступила к операции, почувствовала, как ее наполняет знакомое ощущение силы… – Подожди, – сказал он. – Без анестезии. – Что? – Просто делай свое дело. – В его глазу отражалось какое-то чудовищное предвку-шение, абсолютно неуместное во всех смыслах. Он хотел, чтобы ему было больно. Ее глаза сузились. Интересно, он сам позволил проделать такое с собой? – Извини, – Джейн проткнула иглой резиновую пробку флакона с ледокоином. На-брав нужное количество, она сказала: – Ни за что на свете я не собираюсь резать тебя без наркоза. Хочется иного, найди себе другого хирурга. Она положила маленькую бутылочку в стальной лоток, и склонилась над ним со шприцом в воздухе. – Так что будем делать? Я и этот усыпляющий соус или... хаха, никто? В желтом взгляде вспыхнул гнев, будто она только что умудрилась обмануть его в лучших ожиданиях. Но затем послышался голос цареподобного: – Фьюри, не будь задницей. Речь идет о твоем зрении. Заткнись и дай ей сделать свою работу. Желтый глаз закрылся. – Хорошо, – пробормотал парень. Прошло около двух часов, когда Вишес осознал, что вляпался. Очень серьезно. Взглянув на аккуратные ряды маленьких черных стежков на лице Фьюри, он не мог вы-молвить ни слова от потрясения. Да. Вляпался по самые уши. Доктор Джейн Уиткоум была виртуозным хирургом. Мастером своего дела. Ее ру-ки были элегантными инструментами, глаза остры, как скальпель, который она использо-вала, а внимание – твердым и всепоглощающим, как у воина в бою. Моментами она рабо-тала быстро, а иногда замедлялась до такой степени, что казалось, она и не двигается во-все; глазничная кость Фьюри была сломана в нескольких местах, и Джейн складывала ее вместе шаг за шагом, вынимая обломки, белые, как устричные раковины, просверливая черепную коробку и соединяя проволокой фрагменты, вставляя маленькие винтики в его щеку. Ви понял по твердому выражению лица, когда она заканчивала операцию, что Джейн была не очень довольна конечным результатом. И когда он спросил ее, в чем про-блема, она ответила, что предпочла бы вставить пластину в щеку Фьюри, но поскольку у них не имелось подобного инструмента, оставалось надеяться, что кость быстро срастется сама. Джейн контролировала себя полностью, от начала до конца. Настолько, что это за-водило его, что было абсурдно и позорно одновременно. Просто он никогда раньше не встречал существо женского пола – женщину, подобную ей. Она настолько хорошо забо-тилась о его брате, со знанием дела, на которое Ви никогда не мог рассчитывать сам. О Боже... У него была чертовски серьезная проблема. – Что у него с давлением? – спросила она. – Стабильное, – ответил он. Фьюри был без сознания, хотя его дыхание оставалось сильным, как и кровяное давление. Джейн вытерла Фьюри области вокруг глаз и скулы, и стала накладывать марлевую повязку. Роф стоял в дверях. Он прокашлялся и спросил: – Что с его зрением? – Мы не узнаем, пока он сам нам не скажет, – сказала Джейн. – Я не могу опреде-лить, был ли поврежден его зрительный нерв, сетчатка или роговица. Если же все-таки что-то задето, то ему придется обратиться за помощью в другое учреждение, и дело не только в том, что здесь не хватает необходимого оборудования. Я не хирург-офтальмолог, и не стала бы даже пытаться проводить подобную операцию. Король поправил очки на своей переносице. Будто подумал о своем слабом зрении и не желал, чтобы Фьюри постигла та же участь. Наложив повязку на лицо Фьюри, Джейн обвязала бинт вокруг его головы наподо-бие чалмы, затем сложила использованные инструменты в паровой стерилизатор. Чтобы не пялиться на нее, как одержимый, Ви принялся выбрасывать использованные шприцы, прокладки, иглы и одноразовые трубки от отсоса. Джейн стянула хирургические перчатки. – Давайте поговорим об инфекции. Насколько ваш вид восприимчив в этом плане? – Не очень. – Ви опустился обратно в кресло. Не хотелось этого признавать, но он устал. Не приземлись он тогда по ее приказу, возможно, к этому моменту уже умирал бы от изнеможения. – Наша иммунная система очень сильна. – Ваш доктор назначил бы ему антибиотики в качестве профилактического средст-ва? – Нет. Она подошла к Фьюри и посмотрела на него, как будто считывая показатели его жизнедеятельности без стетоскопа и прибора для измерения давления. Потом она протя-нула руку и откинула его шикарные волосы назад. Этот жест и чувство собственности, что отражалось в ее глазах, жутко раздражали Ви, хотя это не должно было его задевать. Ко-нечно, Джейн проявляет к брату повышенный интерес, она же только что собрала его ли-цо по частям. Но все равно. Черт, связанные мужчины – та еще заноза в заднице. Джейн наклонилась к уху Фьюри. – Ты отлично держался. Все будет хорошо. Тебе просто надо отдохнуть, предоста-вим работать твою чудесную способность исцеления, возражений нет? Погладив его по плечу, она выключила лампу над операционным столом. – Боже, как бы мне хотелось изучить ваш вид. Из угла повеяло холодом, когда Роф заговорил. – Ни за что на свете, Док. Мы не станем морскими свинками для человеческой ра-сы. – Да я и не надеялась, – она окинула всех взглядом. – Я не хочу оставлять его без присмотра, так что либо я сама остаюсь здесь, либо кто-то другой. И если второе, то я хо-чу лично проверять его примерно каждые два часа, чтобы видеть, как он идет на поправку. – Мы останемся с ним, – сказал Ви. – Ты выглядишь так, словно сейчас упадешь. – Ни за что. – Только потому, что ты сидишь. Мысль о том, что она считает его слабым, сделала его голос острым как бритва. – Только не надо обо мне волноваться, женщина. Она нахмурилась. – Хорошо. Это лишь констатация факта, а не волнение. Поступай, как знаешь. А вот это больно. Да... очень больно. – Неважно. Я буду неподалеку, – он встал и быстро вышел. В комнате с оборудованием он вытащил из холодильника бутылку Аквафины и растянулся на одной из скамеек. Откручивая крышку, он смутно осознавал, что к нему по-дошли и что-то говорят Роф и Рейдж, но он не вслушивался. Он хотел, чтобы Джейн заботилась о нем, и это сводило его с ума. Ви закрыл глаза и постарался мыслить логически. Он не спал неделями. Его доста-вал этот постоянный кошмар. Он чуть не умер. И он познакомился со своей мамашей. Ви вылакал почти полную бутылку. Он был слегка неуравновешен и, наверное, по-этому, испытывал подобные чувства. Дело было не в самой Джейн. А в ситуации. Его жизнь словно фруктовый салат из разнообразной хрени, именно по этой причине его так тянуло к ней. Потому что, ясно как день, у них не было будущего. Она относилась к нему как к пациенту и как к научной диковинке. А тот оргазм, что он почти доставил ей? Он был чертовски уверен, что если бы она не спала в этот момент, то этого никогда бы не случилось: его образ для нее был лишь женской фантазией об опасном монстре. Она не желала его в реальной жизни. – Эй. Ви открыл глаза и посмотрел на Бутча. – Привет. Коп сдвинул ноги Ви со скамейки и присел рядом. – Боже, она потрудилась на славу с Фьюри, правда? – Да, – Ви бросил взгляд на открытую дверь процедурной комнаты. – Чем она там занимается? – Изучает все шкафы. Сказала, что хочет знать, что у нас имеется. Но на самом де-ле, я думаю, она просто зависает около Фьюри и пытается сделать вид, что это случай-ность. – Ей не обязательно присматривать за ним постоянно, – пробормотал Ви. Слова вырвались из его рта, и он не мог поверить, что действительно приревновал к своему раненому брату. – Я имел в виду… – Не. Не переживай. Я понял тебя. Бутч принялся хрустеть костяшками пальцев, и Ви мысленно выругался и подумал о том, чтобы свалить. Эти щелчки явно были прелюдией к Серьезному Разговору. – Ну и? Бутч скрестил руки, рубашка Гуччи плотно обтянула его плечи. – Nada . Ну, кроме... Я хочу, чтобы ты знал, что я одобряю. – Одобряешь что? – Ее. Тебя и ее, – Бутч взглянул на него, потом отвернулся. – Хорошая комбинация. В наступившей тишине, Ви всматривался в профиль своего лучшего друга, его взгляд скользнул по темным волосам, падавшим на лоб, сломанному носу, выступающей челюсти. Впервые за долгое время он не жаждал Бутча. Что можно было классифициро-вать как улучшение. Но вместо этого, Ви чувствовал себя еще хуже, но по другой причи-не. – Ее и меня нет, дружище. – Чушь собачья. Я видел это после того, как ты меня исцелил. И связь с каждым часом становится все сильнее. – Ничего не происходит. Я говорю тебе чистую правду. – Окей... ну как водица? – Извини? – Как Нил, теплый в это время года? Проигнорировав шпильку, Ви осознал, что уставился на губы Бутча. Очень тихим голосом он произнес: – Ты ведь знаешь... я отчаянно хотел заняться с тобой сексом. – Я знаю, – Бутч повернул голову, их глаза встретились. – В прошедшем времени, ха. – Я так думаю. Да. Бутч кивнул в сторону открытой двери. – Из-за нее. – Возможно, – Ви посмотрел в сторону комнаты с оборудованием и увидел, как Джейн копалась в шкафу. Она наклонилась, и отклик его тела был мгновенным, ему даже пришлось раздвинуть бедра, чтобы эрекцию не раздавило, как апельсин. Когда боль по-шла на спад, он подумал о том, что чувствовал по отношению к своему соседу по комнате. – Должен сказать, я был удивлен, что ты так спокойно к этому отнесся. Думал, это испуга-ет тебя до чертиков, или еще хуже. – Ну, ничего не поделаешь с твоими чувствами, – Бутч уставился на свои руки, рассматривая ногти. Застежки на своих Пьяже . Платиновые запонки. – Кроме того... – Что? Он помотал головой. – Ничего. – Говори. – Нет, – Бутч встал, потянулся, его тело выгнулось. – Я возвращаюсь в Яму… – Ты хотел меня? Хотя бы немного? Бутч выпрямился, руки обвисли вдоль тела, и он опустил голову. Нахмурился, сморщил лицо. – Но я ведь не гей. У Ви отвисла челюсть, как у болванчика. – Нет, серьезно? Очуметь. Я был уверен, что это твое «Я-Славный-Ирландский-Католик-Из-Саути» – лишь чертово прикрытие. Бутч показал ему средний палец. – Все равно. Я не гоню из-за гомосексуализма. Как мне кажется, люди могут тра-хать, кого хотят и как хотят, главное, чтобы все участники этого процесса были старше восемнадцати, и никто не пострадал. И так получилось, что я окучиваю женщин.
– Расслабься. Я тебя просто подкалываю. – Надеюсь, что да. Ты знаешь, я не гомофоб. – Да, я знаю. – Ну а ты? – Гомофоб ли я? – Гей или би? Выдохнув, Ви пожалел, что у него в зубах не было сейчас сигареты, рефлекторно он похлопал по карману, утешившись тем, что принес с собой пару самокруток. – Послушай Ви, я знаю, что ты спишь с женщинами, но только садо-мазо спосо-бом. А с парнями у тебя по-другому проходит? Ви погладил бородку рукой в перчатке. Он всегда чувствовал, что не существует тем, которые он не мог бы обсудить с Бутчем. Но это... это было тяжко обсуждать. Глав-ным образом потому, что он не хотел, чтобы между ними что-то изменилось. К тому же он всегда боялся, что если его сексуальные предпочтения будут обсуждаться слишком от-крыто, то это будет более чем странно. Истина заключалась в том, что Бутч был гетеро-сексуален по своей природе, а не только по воспитанию. И что, если он чувствовал что-то по отношению к Ви? Это было бы отклонением, которое, вероятно, доставляло бы ему дискомфорт. Ви покрутил бутылку Аквафины в руках – Как давно ты хотел задать мне эти вопросы? О гомосексуальности. – Ну, какое-то время. – Боишься услышать ответ? – Нет. Мне не важно, гей ты или нет. Я с тобой, вне зависимости от того, нравятся тебе мужчины, женщины или оба пола. Ви взглянул в глаза своего лучшего друга и понял… да, Бутч не собирался его су-дить. Что бы ни случилось. Выругавшись, Ви потер центр груди и моргнул. Он никогда не плакал, но в данный момент казалось, что он разрыдается. Бутч кивнул, как будто точно знал, что делает. – Как я уже сказал, дружище, что бы то ни было. Ты и я? Как и всегда, и не важно, кого ты трахаешь. Хотя... если овцу, то это уже чересчур. Не уверен, что смогу это выне-сти. Ви не мог не улыбнуться. – Я не имею дело со скотиной. – Бесит сено в штанах? – Или шерсть между зубами. – А, – Бутч оглянулся. – Ну, так какой будет ответ, Ви? – А ты сам как думаешь? – Я думаю, ты спал с мужиками. – Да. Спал. – Но, мне кажется... – Бутч покачал пальцем, – что мужчины тебе нравятся не больше, чем женщины, над которыми ты доминируешь. Оба пола в долгосрочной пер-спективе тебе безразличны, потому что ты ни о ком никогда по-настоящему не заботился. Кроме меня... И твоего хирурга. Ви опустил глаза, ненавидя себя за свою прозрачность, но на самом деле он был абсолютно не удивлен, насколько явным было то, чем он так увлекался. Это же он и Бутч. Никаких секретов. И в том же духе... – Наверное, я должен тебе кое-что рассказать, коп. – Что? – Один раз я изнасиловал мужчину. Боже, в образовавшейся тишине можно было услышать пение сверчков. Спустя какое-то время Бутч медленно опустился обратно на скамью. – На самом деле? – В прошлом, в военном лагере, побеждая кого-то во время спарринга, ты имел его перед остальными солдатами. И я победил в первом бою, я тогда был после перехода. Мужчина... Я думаю, он позволил мне сделать это. Я имею в виду, он покорился, хотя это было не правильно. Я... да, я не хотел так с ним поступать, но не остановился. – Ви вынул сигарету из кармана и посмотрел вниз, на тонкую белую трубочку. – Это произошло как раз перед тем, как я покинул лагерь. Прямо перед тем... как много всего прочего произош-ло со мной. – Это был твой первый раз? Ви вынул зажигалку, но не зажег ее. – Чертовски удачный способ начать, ага. – Господи... – В любом случае, какое-то время я бродил по миру, экспериментировал с разнооб-разной дрянью. Я был очень зол и... да, совершенно вне себя. Он посмотрел на Бутча. – Я испробовал почти все, коп. И по большей части чистый хард-кор, если ты по-нимаешь, о чем я. Все происходило по согласию, но все же и тогда, и сейчас это полной крышеснос. – Ви натянуто рассмеялся. – Но, как ни странно, легко забываемый. Бутч какое-то время молчал. Потом сказал: – Вот почему мне нравится Джейн. – Да? – Когда ты смотришь на нее, ты на самом деле видишь ее. Когда такое происходи-ло с тобой в последний раз? Ви приготовился, а затем пристально посмотрел Бутчу в глаза. – Я видел тебя. Даже если это – неправильно. Я видел тебя. Вот черт, его голос звучал грустно. Грустно и... одиноко. Ему сразу захотелось сменить тему. Бутч хлопнул Ви по бедру, затем встал, будто точно знал, о чем сейчас думал Ви. – Слушай, я не хочу, чтобы ты чувствовал себя плохо. Это все мой животный маг-нетизм. Я абсолютно неотразим. – Вот нахал. Ви улыбнулся, но улыбка быстро погасла. – Не распаляй романтическую часть своей натуры насчет меня и Джейн, дружище. Она – человек. Челюсть Бутча отвисла. – Да ладно, серьезно? Это совершенно невозможное дерьмо! А я-то думал, что она овца. Ви послал Бутчу взгляд из серии «да-пошел-ты-куда-подальше». – Я ее не привлекаю. Ни в малой степени. – Уверен в этом? – Да. – Ха. Ну, на твоем месте я бы проверил эту теорию, прежде чем отпускать ее, – Бутч запустил руку в волосы. – Послушай, я... черт. – Что? – Я рад, что ты рассказал мне. Всю эту хрень про секс. – Ничего нового я тебе не поведал. – Точно. Но как я понимаю, ты рассказал все это, потому что доверяешь моей зад-нице. – Доверяю. А теперь неси ее обратно в Яму, Марисса скоро вернется домой. – Ага, – Бутч подошел к двери, затем остановился и посмотрел через плечо. – Ви? Ви поднял взгляд. – Да? – Думаю, ты должен знать, после всех этих разговоров... – Бутч серьезно покачал головой. – Мы все равно не встречаемся. Оба разразились смехом, и коп, все еще продолжая ржать, скрылся в тренажерном зале. – Что смешного? – спросила Джейн. Ви обхватил себя руками и взглянул на нее, чертовски надеясь, что она не заметит, как тяжело ему было притворяться равнодушным. – Просто мой приятель ведет себя как настоящая задница. Это его работа по жизни. – Каждому нужна цель. – Точно. Она села на скамью напротив, и он поедал ее глазами, как будто всю жизнь провел в темноте, а она была его единственной свечой. – Тебе опять нужно кормиться? – Сомневаюсь. А что? – Ты бледен. Ну, это неудивительно, когда так щемит в груди. – Я в порядке. Последовало долгое молчание. Затем она произнесла. – Я так волновалась. Изнеможение в ее голосе заставило его ненадолго забыть о его одержимости, и за-метить, что ее плечи опущены, под глазами залегли темные круги. Она явно была утомле-на. «Тебе придется ее отпустить», – подумал он. Скоро. – Почему ты волновалась? – спросил он. – Очень сложная область для лечения в полевых условиях. Но что было, то было, – она потерла лицо. – Ты был великолепен, кстати. Его брови взлетели вверх. – Спасибо. Со стоном, она притянула колени к груди, как делала в спальне, в своем кресле. – Меня беспокоит его зрение. Боже, как ему хотелось погладить ее по спине. – Да уж, хватит ему того повреждения, что у него уже имеется. – У него уже есть что-то? – Протез вместо ноги. – Ви? Можно тебя на секунду? Ви повернулся в сторону двери в тренажерный зал. Рейдж вернулся, он был одет в кожу. – Привет, Голливуд, что стряслось? Джейн выпрямилась. – Я могу пойти в другую… – Останься, – сказал Ви. Для нее это все было временно, поэтому не важно, что она услышит. Кроме того... часть его – сентиментальная часть, из-за которой он хотел, чтобы кто-нибудь разбил о его голову бутылку – желала провести с ней как можно больше вре-мени. Она села на место. Ви кивнул брату. – Говори. Рейдж по очереди посмотрел на него и Джейн. Его бирюзовый взгляд был слишком проницательным, как показалось Ви. Затем парень пожал плечами. – Сегодня ночью я обнаружил изуродованного лессера. – Каким образом изуродованного? – Выпотрошен. – Своими? Рейдж бросил взгляд на дверь процедурной. – Нет. Ви посмотрел в том же направлении и нахмурился. – Фьюри? О, да ладно, он не способен на выпендреж в стиле Клайва Баркера. На-верное, драка была просто адская. – Да его покрошили, Ви. Хирургические порезы по всему телу. И не похоже, что тварь проглотила ключи от тачки, и брат пытался их достать. Я думаю, что он сделал это без веской причины. Ну... черт. В Братстве Фьюри слыл джентльменом, благородным бойцом, он был бойскаутом – у него все было по правилам. Он создал для себя множество стандартов, и честь на поле битвы была одним из них, даже если враги того не заслуживали. – Не могу в это поверить, – пробормотал Ви. – Я имею в виду... твою мать. Рейдж достал из кармана леденец, снял обертку и засунул в рот. – Мне глубоко наплевать, если он желает рвать этих гавнюков на мелкие кусочки, как налоговые декларации. Меня волнует то, что движет подобным поведением. Если он устраивает такую поножовщину, значит, какое-то расстройство достигло апогея. В довер-шение ко всему, если его покореженное лицо – это результат того, что он был занят, изо-бражая Пилу II , тогда встает вопрос безопасности. – Рофу уже сообщил? – Пока нет. Сначала я планировал поговорить с Зи. Если, конечно, с Бэллой все бу-дет хорошо. Сегодня ночью она у Хейверса. – А.. вот почему Фьюри такой, да? Если что-нибудь случиться с этой женщиной или ребенком внутри нее, у нас будут проблемы с обоими братьями, это без сомнений. Ви выругался про себя, подумав вдруг о всех беременностях, с которыми ему пред-стояло столкнуться в будущем. Твою мать. Это праэмэйловское дерьмо его угробит. Рейдж вгрызся в леденец и покатал его за своей безупречной щекой. – Фьюри стоит избавиться от своей одержимости ею. Ви уставился в пол. – Несомненно, будь он в силах, он бы уже сделал это. – Слушай, я собираюсь найти Зи, – Рейдж вытащил белую палочку изо рта и завер-нул ее в фиолетовую обертку. – Вам двоим что-нибудь нужно? Ви взглянул на Джейн. Она прилипла взглядом к Рейджу, оценивая его как врач, отмечая строение его тела, что-то мысленно просчитывая в голове. По крайней мере, Ви надеялся, что все было именно так. Голливуд был чертовски красивым парнем. Клыки Ви предупреждающе увеличились, и он спросил себя, настанут ли времена, когда он снова обретет спокойствие и хладнокровность. Казалось, что теперь он ревновал Джейн ко всему, что носило штаны и находилось поблизости. – Нет, у нас все в порядке, – сказал он брату. – Спасибо, дружище. После того как Рейдж ушел и закрыл за собой дверь, Джейн заерзала на скамье и вытянула ноги. С идиотским удовлетворением он заметил, что сидели они в абсолютно одинаковых позах. – Что такое – лессер? – спросила она. Посмотрев на нее, он почувствовал себя лузером. – Убийца – нежить, который пытается истребить мой вид. – Нежить? – она приподняла брови, как будто ее мозг отказывался принять то, что она услышала, типа прибор никак не проходил контроль качества. – В смысле – нежить? – Долгая история. – У меня полно времени. – Не особо. – Его совсем нет. – Это оно тебя подстрелило? – Да. – И атаковало Фьюри? – Да. Последовала длинная пауза. – Тогда я рада, что он порезал одного их них. Брови Ви подскочили на лоб. – Серьезно? – Генетик во мне ненавидит истребление. Геноцид это... совершенно непрости-тельно, – она встала и пошла к двери, чтобы взглянуть на Фьюри. – Ты убиваешь их? Лес-серов? – Для этого мы существуем. Мои братья и я, нас вывели для сражений. – Вывели? – ее зеленый взгляд переместился на него. – В смысле? – Генетик в тебе точно знает, что я имею в виду. – Слово «Праймэйл» пулей про-неслось у него в голове, и он закашлялся. Черт, можно подумать, он горел желанием по-делиться своим будущим, в качестве жеребца для Избранных с женщиной, с которой хо-тел быть на самом деле. Которая уходит. На закате. – И здесь вы тренируете себе подобных? – Ну, солдат, что смогут нас поддержать. Я и мои братья, мы немного другие. – Как так? – Я уже говорил, нас специально вывели как образец силы, выносливости и исце-ления. – Вывел кто? – Еще одна долгая история. – Расскажи, – когда он не ответил, она надавила. – Давай. Почему бы нам не пого-ворить об этом, меня на самом деле очень интересует ваш вид. Не он. Его вид. Он проглотил проклятье. Он так сходил по ней с ума, что был готов даже ногти на-красить. Захотелось прикурить сигарету в руке, но он не стал делать это при ней. – Обычное дело. Сильнейшие мужчины сходятся с умнейшими женщинами. Как результат получаются парни, как я, самое лучшее средство для защиты расы. – А женщины рождаются у таких пар? – Они являлись основой духовной жизни вида. – Являлись? То есть больше подобная селекция не проводится? – Вообще-то... она как раз возобновляется. – Черт, ему жизненно необходимо по-курить. – Прости, мне надо отлучиться. – Куда ты идешь? – В тренажерный зал, покурить. Он сунул самокрутку между губами, вышел, и встал прямо за дверью в зал с обо-рудованием. Прислонившись к бетонной стене спортзала, он поставил бутылку Аквафины у ног и обхватил зажигалку поудобнее. Подумав о своей матери, он резко выдохнул струю дыма. – Пуля была необычная. Ви резко обернулся. Джейн стояла в дверях, руки на груди, светлые волосы в бес-порядке, как будто она пропустила через них руку. – Извини? – Пуля, что ранила тебя. Они используют какое-то другое оружие? Он выдохнул струю дыма в противоположном направлении, подальше от нее. – Насколько необычная? – Пуля, как правило, имеет коническую форму, сужаясь от вершины под острым углом, если это ружье, или к более тупому, для пистолетов. В тебе же была округлая. Ви еще раз затянулся сигаретой. – Ты увидела это на рентгеновском снимке? – Да, я хорошо ее рассмотрела. Пуля была слегка неровной по краям, но это, скорее всего, от столкновения с твоей грудной клеткой. – Ну... Бог его знает, какие новые технологии используют лессеры. У них свои иг-рушки, у нас свои, – он посмотрел на кончик сигареты. – Раз уж мы об этом заговорили, должен сказать тебе спасибо. – За что? – За то, что спасла меня. – Всегда пожалуйста. – Она усмехнулась.– Меня ввергло в шок твое сердце. – Правда? – Никогда не встречала ничего подобного, – она кивнула в сторону процедурной. – Я хочу остаться здесь с вами, парни, пока ваш брат идет на поправку, хорошо? У меня плохое предчувствие. Никак не могу понять... Он выглядит хорошо, но мои инстинкты вопят, а когда они ведут себя подобным образом, и я им не следую, то потом всегда об этом очень жалею. Кроме того, в любом случае, я не смогу вернуться к реальной жизни до утра понедельника. Ви застыл с поднесенной к губам сигаретой. – Что, – спросила она, – Это проблема? – А... нет. Нисколько. Она остается. Еще на какое-то время. Он улыбнулся про себя. Возникло чувство, будто он выиграл в лотерею. --------------------------------------------------------------- Джерри Брукхаймер – американский теле- и кинопродюсер. На его счету Скала, Воздушная тюрьма, Армагеддон, Враг государства, Угнать за 60 секунд, Бар «Гадкий койот», Перл-Харбор. «Блэк уотч» – Королевский хайлендский полк черная стража; мундиры полка шьются из темной шотланд-ки Янки – легендарная бейсбольная команда Allstate Insurance – иностранная страховая компания Сюрикены - метательные звездочки Рокки Бальбоа – из кинофильма "Рокки", главную роль сыграл Сильвестр Сталонне. Аквафина - популярная питьевая вода производства американской компании PepsiCo Inc (бутылки Аквафины на-полняются из городского водопровода, а не из горных источников) Nada (исп.) – Ничего. Пьже (фр. Piaget) – фирма часов Клайв Баркер — британский писатель-фантаст. Режиссер и сценарист, автор многих бестселлеров. Созда-тель фильмов «Восставший из ада», «Кэндимен». Пила II - триллер 2005 года. Является сиквелом вышедшего в 2004 году фильма «Пила: игра на выжива-ние», а также серии фильмов про «Пилу»
Джон, Блэй и Куин стояли в очереди перед ЗироСам, и Джон ощущал жуткий дис-комфорт. Они ждали уже полтора часа, чтобы попасть в клуб, и повезло им лишь в том, что ночь была не настолько холодная, иначе они бы отморозили себе яйца. – От ожидания здесь можно состариться, – Куин притопнул ногами. – И я не желаю быть тем неудачником, что цепляет одиноких баб, стоя в очереди. Джон вынужден был признать, что парень сегодня выглядел отпадно: ансамбль черный на черном - рубашка с открытым воротником, брюки, ботинки, кожаная куртка – все одинаково черное. Его темные волосы и разноцветные глаза привлекали большое внимание человеческих женщин. Даже сейчас, две брюнетки и одна рыжая прогуливались вдоль очереди, и, проходя мимо Куина, чуть не свернули свои шейки. А он абсолютно бесстыдно уставился на них в ответ. Блэй выругался. – Чувак, собираешься устроить неприятности, да? – Даже не сомневайся, – Куин поправил штаны. – Я умираю с голоду. Блэй покачал головой, затем внимательно осмотрел улицу. Он уже сделал это не-сколько раз, его взгляд был проницательным, а правая рука лежала в кармане пиджака. Джон знал, что у него в ладони: девятимилллиметровый. Блэй был вооружен. Он сказал, что взял пистолет у своего двоюродного брата, но это был большой сек-рет. Иначе нельзя. Одно из правил учебной программы заключалось в том, что за преде-лами тренировочного центра запрещалось носить оружие. Это было хорошее правило, по-строенное на теории, что недостаток опыта – вещь опасная, и ученики не должны бросать-ся, как полоумные, на амбразуру, когда дело доходило до драки. Тем не менее, Блэй ска-зал, что не собирается выбираться в город без куска металла при себе, и Джон решил сде-лать вид, что не знает, что это за выпуклость у него в кармане. И маленькая часть его подумала о том, что если вдруг они столкнутся с Лэшем, то может и к лучшему, что эта штука у них при себе. – Привет, девочки, – сказал Куин, – Куда собрались? Джон бросил быстрый взгляд в том же направлении. Две блондинки стояли перед Куином, глядя на него так, как будто его тело было автоматом с конфетами в кинотеатре, и они думали, с чего начать – с Милк Дадс или Swedish Fish . Та, что стояла справа, с волосами до задницы и в юбке размером с салфетку, улыб-нулась. Ее зубы были настолько белыми, что блестели как жемчуг. – Мы собирались в Скример, но... если ты остаешься здесь, то, возможно, мы по-меняем наши планы. – Давайте не будем все усложнять, присоединяйтесь к нам в очереди, – он покло-нился, широко разводя руками перед собой. Блондинка посмотрела на подругу, затем начала двигаться на манер Бетти Буп , покачивая бедрами и волосами. Жест был явно хорошо отрепетирован. – Обожаю джентльменов. – Я такой, до мозга костей. – Куин протянул руку, и когда Бетти взяла ее, притянул ее в очередь. Пара ребят нахмурилась, но их заткнул один взгляд Куина, что было вполне ожидаемо. Куин был выше и шире их, размером с пол-универсала. – Это Блэй и Джон. Девочки перевели взгляд на Блэя, который вспыхнул под цвет своих волос, затем их глаза бегло скользнули по Джону. Они коротко кивнули ему, и затем их внимание пе-реключилось обратно на его друзей. Сунув руки в карманы позаимствованной ветровки, он подвинулся, освободив путь подруге Бетти, так, что теперь она была ближе к Блэю. – Джон? Ты там нормально? – спросил Блэй. Джон кивнул и посмотрел на своего друга, коротко подавая знак: «Просто зави-саю». – О мой Бог, – сказала Бетти. Джон засунул руки обратно в карманы. Дерьмо, она, несомненно, заметила, что он использовал язык жестов, и это значит, что будет два варианта: либо она сочтет это при-влекательным. Либо ей станет его жалко. – У тебя такие клевые часы! – Спасибо, детка, – сказал Куин. – Недавно приобрел. Урбан Аутфиттерз . Ах да. Она даже не заметила Джона. Через двадцать минут они, наконец, достигли входа в клуб, и чтобы Джона пропус-тили, должно было случиться что-то вроде чуда. Вышибалы в дверях проверили его удо-стоверение личности всеми возможными способами, разве что без протонового микроско-па, затем, когда подошел третий бугай, они закивали. Тот бросил один взгляд на Блэя и Куина, и пропустили всех троих. Всего два шага от двери и Джон решил, что ему не нравится обстановка. Повсюду были люди и столько обнаженных тел, будто действие происходило на пляже. И что, та парочка вон там... черт, это его рука у нее под юбкой? Нет, это была рука другого парня, что стоял позади нее. Совсем не того, с кем она целовалась. Отовсюду гремело техно, в воздухе отдавались резкие биты, стояла духота от запа-ха пота, духов и еще чего-то мускусного, похожего на запах секса. Лазерные лучи проре-зали полумрак, очевидно целясь прямо ему в глаза, и куда бы он ни смотрел – они его на-ходили. Джон пожалел, что у него не было с собой солнечных очков и затычек для ушей. Он снова взглянул на пару – эээ, троицу. Он не был уверен, но казалось, что она запустила руки в штаны обоим парням. И повязка на глаза ему бы тоже пригодилась. Во главе с Куином, все пятеро прошли в зону, огороженную веревкой, которую ох-раняли вышибалы размером с автомобиль. По другую сторону этих глыб мяса, отгоро-женные от всякого людского мусора стеной падающей воды, в кожаных кабинках сидели шикарные люди, одетые в дизайнерские шмотки, и потягивали ликер, название которого Джон, однозначно, не мог даже выговорить. Куин, прямо как почтовый голубь, направился вглубь клуба, выбирая место у сте-ны, с хорошим видом на танцпол и с легким доступом к бару. Заказал выпивку дамам и Блэю, а Джон только покачал головой. Не та обстановка, чтобы терять над собой кон-троль. Все это напомнило ему о том времени, когда он еще не жил с Братством. Когда он был совсем один в мире и чувствовал себя таким маленьким по сравнению с тем, что его окружало, и, Боже, здесь было то же самое. Все были выше его, толпа нависала над ним, даже женщины. И это будило все его инстинкты. Если у тебя не хватало физических ре-сурсов, чтобы защитить себя, приходится полагаться на другие чувства: две ноги и про-ворная задница – вот стратегия, которая всегда его спасала. Всегда, но не сегодня. – Боже… ты такой твердый, – пока Куин отсутствовал, девушки обхаживали Блэя, особенно Бетти, которая видимо, принимала его за столбик для поглаживания. Блэй явно был не в игре, потому что от него не последовало ответной реакции. Но и отшивать их он не собирался, позволяя рукам Бетти гулять там, где ей хотелось. Куин вернулся из бара под звуки ударных. Господи, он чувствовал себя абсолютно непринужденно и был здесь к месту - по две бутылки Короны в каждой руке, взгляд при-кован к девушкам. Он двигался так, будто только что занимался сексом, его бедра пока-чивались при каждом шаге, плечи перекатывались как у человека, у которого все части тела были в рабочем состоянии и готовы к использованию в любую минуту. Господи, девушки заглотили эту наживку, их глаза горели, когда он шел к ним сквозь толпу. – Дамы, за мои старания вы должны мне чаевые, – он передал одну бутылку пива Блэю, сделал большой глоток из второй, держа над головой две другие. – Дайте мне хотя бы немного того, что я хочу. Бетти была готова ко всему, положив обе руки ему на грудь и потянувшись к его лицу. Куин немного наклонил голову, но это не очень ей подсобило, только заставило быть еще старательнее. Когда их губы встретились, на лице Куина расцвела улыбка... и он протянул руку, чтобы придвинуть к себе ее подружку. Бетти ни в малейшей степени не возражала, и помогла вовлечь в процесс вторую девушку. – Давайте пройдем в комнату отдыха, – прошептала Бетти. Куин оторвался от Бетти и подарил французский поцелуй ее подруге. – Блэй? Не хочешь к нам присоединиться? Блэй запрокинул бутылку с пивом и тяжело сглотнул. – Неа, я, пожалуй, потусуюсь здесь. Просто хочу остыть. Его глаза выдали блеф, когда он на долю секунды скользнул взглядом по Джону. Что привело Джона в бешенство: «Мне не нужна нянька». – Я знаю, дружище. Девочки, словно занавески висели на плечах Куина, и, хмурясь, смотрели на Джона как на истерика, убивающего все веселье. И они определенно выглядели взбешенными, когда Куин стал от них отступать. Джон пригвоздил друга жестким взглядом: «Даже не смейте думать, вашу мать, о том, чтобы прекратить это. Иначе я больше никогда не буду с вами разговаривать». Бетти склонила голову, ее светлые волосы скользнули по руке Куина. – Что случилось? Джон показал жестами: «Скажи ей, что все в порядке, и иди перепихнись. Я, блин, не шучу, Куин». Куин отжестикулировал ему в ответ: «Не хочу оставлять тебя». – Что-нибудь случилось? – прощебетала Бетти. «Если ты не пойдешь, я уйду. Я уйду из клуба, Куин. Реально». Куин быстро прикрыл глаза. И до того, как Бетти опять задала им один и тот же вопрос, сказал: – Пойдемте дамы. Мы сейчас вернемся. Когда Куин развернулся, и девочки, покачиваясь, ушли вместе с ним, Джон про-сигналил: «Блэй, иди перепихнись. Я буду ждать здесь». Когда его друг не ответил, он вздохнул: «Блэй? Тащи туда свою задницу». Он замялся на минуту. – Я не могу. «Почему?» – Потому что... я обещал, что не оставлю тебя одного. Джон похолодел. «Обещал кому?» Щеки Блейлока покраснели, как сигнал светофора. – Зейдисту. Сразу после того, как я прошел превращение, он отвел меня в сторону после занятий и сказал, что если мы пойдем с тобой куда-нибудь... Ну, ты понял. Гнев наполнил голову Джона так, что даже загудел череп. – Это пока ты не пройдешь изменение, Джон. Джон покачал головой, ведь это единственное что остается, когда у тебя нет голо-са, а ты хочешь орать. Боль опять застучала где-то за глазными яблоками. «Знаешь что», – показал он знаками: «Если так волнуешься обо мне, отдай мне пистолет». В этот момент мимо прошла горячая брюнетка, одетая в открытое бюстье и обтяги-вающие брюки, которые смотрелись так, будто их нанесли на нее шпаклевочной лопаткой. Взгляд Блэя зафиксировался на ней, и воздух вокруг него изменился, его тело выбросило заряд тепла. «Блэй, что может здесь со мной случиться? Даже если припрется Лэш…» – Ему запрещено появляться в этом клубе. Вот почему я хотел придти именно сю-да. «Как ты... дай мне догадаться – Зейдист. Это он тебе сказал, что мы можем приходить только сюда?» – Возможно. «Дай мне пистолет. Живо». Брюнетка приземлилась за барной стойкой и бросила взгляд через плечо. Прямо на Блэя. «Ты не бросаешь меня одного. Мы оба здесь, в клубе. И я реально начинаю выхо-дить из себя». Последовала пауза. Затем пистолет перешел из рук в руки, и Блэй прикончил свое пиво так, как будто чертовски нервничал. «Удачи», – показал жестами Джон. – Черт, я сам не понимаю, что делаю. Я даже не уверен, что хочу этого. «Хочешь. И прекрасно это понимаешь. А теперь иди, пока она себе не нашла кого-нибудь другого». Оставшись, наконец, в одиночестве, Джон облокотился на стену и скрестил свои маленькие лодыжки. Оглядывая толпу, он завидовал им. Внезапно он услышал, как кто-то зовет его по имени, и его накрыл шок от того, что кто-то здесь знает его. Он обвел взглядом окружающее пространство, пытаясь выяснить, могли ли это быть Блэй или Куин. Нет. Куина и блондинок поблизости не было, а Блэй осторожно навалился на брюнетку всем телом. Но он был уверен, что кто-то его звал. Джон сосредоточился, внимательно вглядываясь в толпу. Кругом было полно лю-дей, но никого в непосредственной близости, и ему уже стало казаться, что он просто бре-дит, когда увидел незнакомку, которую стопроцентно никогда не встречал раньше. Женщина стояла в тени в конце бара, освещаемая розово-голубым свечением, от-ражающимся от бутылок с алкоголем. Высокая и по-мужски крепко сложенная, с коротко стриженными темными волосами и с «не-вздумай-шутить-со-мной» выражением лица, которое свидетельствовало, что злить ее было бы очень рискованно. Ее глаза, светящиеся смертельно опасным умом, были по-военному серьезны... и смотрели прямо на него. Его тело накрыла странная слабость, как будто кто-то начал полировать его кожу до блеска, мягкой протирочной тряпочкой: воздух вышибло из легких, голова закружи-лась, он покраснел, но, по крайней мере, сразу забыл о своей головной боли. Господь всемогущий, она направлялась к нему. Ее походка была властной и уверенной, будто она преследовала добычу, и мужчи-ны на ее пути, весившие вдвое больше, разбегались, как мыши. Когда она подошла, Джон завозился со своей ветровкой, пытаясь придать себе более мужественный вид. Это было смешно. У нее был низкий голос. – Я ответственная за безопасность в этом клубе, и прошу тебя прямо сейчас пройти со мной. Она взяла его за руку и, не дожидаясь ответа, повела в темный коридор. Прежде, чем он понял, что происходит, она втолкнула его куда-то, что явно являлось комнатой для допросов, затем прижала к стене, как «Вельветовый Элвис» . Джон задохнулся, когда она взяла его рукой за горло и начала обыскивать. Ее дви-жения были быстрыми и равнодушными, руки прошлись по его груди, спустились к бед-рам. Джон закрыл глаза, его трясло. Срань Господня, вот кайф. Он был совершенно уве-рен, что если бы был способен на эрекцию, то сейчас его член был бы твердым, как молот. И тут он вспомнил, что немаркированный пистолет Блэя лежит в кармане позаим-ствованных штанов. Дерьмо.
***
Джейн села на скамейку в комнате с оборудованием тренировочного комплекса, с этого места она могла видеть парня, которого оперировала. Она ждала, когда Ви докурит свою сигарету, слабый аромат его экзотического табака щекотал ей нос. Боже, этот сон с ним. То, как его рука двигалась у нее между… Ей стало больно, она скрестила ноги и сжала их вместе. – Джейн? Она прокашлялась. – Да? Его низкий голос просочился через открытую дверь, он чувственно растягивал сло-ва. – О чем ты думаешь, Джейн? Ну конечно, так она ему и рассказала, о чем только что фантазировала. Погодите минутку. – Ты уже знаешь, не так ли? Он промолчал, она нахмурилась. – Это был сон или ты... Ответа не последовало. Джейн наклонилась вперед, чтобы увидеть его за косяком двери. Он выдохнул дым, затушив окурок в бутылке с водой. – Что ты со мной сделал? – требовательно спросила она. Ви крепче закрутил крышку, мышцы рук перекатывались под кожей. – Ничего такого, чего бы ты не хотела. Хотя он не смотрел на нее, Джейн ткнула в него пальцем, словно пистолетом. – Я же сказала, держись подальше от моей головы. Его глаза встретились с ее. Господи... они горели, как звезды, обжигали, как горя-чее солнце. В тот момент, когда его взгляд коснулся ее лица, ее возбуждение расцвело, рот, готовый вкусить его, широко раскрылся. – Нет, – сказала она, хотя не понимала, почему ее это так беспокоит. Ее тело гово-рило само за себя, и он чертовски хорошо знал об этом. Губы Ви раздвинулись в жесткой улыбке, и он глубоко вдохнул. – Мне нравится твой запах. Он заставляет меня хотеть совершить большее, чем просто влезть в твою голову. Хорошоооооо, значит, ему нравятся не только мужчины, но и женщины. Внезапно его лицо помрачнело. – Но не переживай. Я не пойду дальше. – Почему нет? – как только вопрос сорвался с ее губ, Джейн выругалась про себя. Если ты говоришь мужчине, что не хочешь его, а потом он говорит тебе, что не будет за-ниматься с тобой сексом, то, как правило, твоя реакция на это не должна иметь ничего общего с протестом. Ви наклонился сквозь дверной проем и бросил бутылку воды через всю комнату. Она приземлилась прямо в мусорное ведро с громким треском, как будто с большим об-легчением вернулась из командировки. – Со мной тебе бы не понравилось. Точно. Он так ошибался. Заткнись. – Почему? Черт побери. Во имя Господа, что она такое говорит? – Тебе просто не понравится делать это со мной реальным. Но я рад тому, что слу-чилось, когда ты спала. Ты совершенство, Джейн. Ей хотелось, чтобы он прекратил звать ее по имени. Каждый раз, когда оно срыва-лось с его губ, она чувствовала, как он заманивает ее, будто проносит сквозь незнакомые воды, пойманную в сеть, заставляя метаться, пока не поранит себя. – Почему бы мне это не понравилось? Его грудь расширилась, она знала, что он чувствовал запах ее возбуждения. – Потому что я люблю контроль, Джейн. Ты понимаешь, что я имею в виду? – Нет, не понимаю. Он повернулся к ней, заполнив собой дверной проем, и ее взгляд, вот предатель, уперся прямо в его бедра. Твою мать, у него была эрекция. Он был полностью возбужден. Она видела, как эта большая часть его тела выпирала из его фланелевых пижамных шта-нов. Она покачнулась, хоть и сидела. – Ты знаешь, что такое Дом? – спросил он низким голосом. – Дом... как в... Ого. – Сексуальное доминирование? Он кивнул. – Таков секс со мной. Губы Джейн разомкнулись, и ей пришлось отвести взгляд. А иначе бы она сгорела от желания. У нее не было опыта в подобном альтернативном образе жизни. Черт, да у нее для регулярного секса не хватало времени, что уж там говорить об экспериментах. Проклятье, но опасный и дикий секс с ним казался сейчас чертовски привлекатель-ным. Скорее всего, лишь потому, что по всем возможным причинам, это не была реальная жизнь, хотя и не сон тоже. – И что ты делаешь? – спросила она. – Я имею в виду... ты связываешь их? – Да. Ей хотелось, чтобы он продолжал. Он этого не сделал, и она прошептала. – Еще что-нибудь? – Да. – Расскажи мне. – Нет. Значит, была вовлечена боль, подумала она. Он причиняет им боль, прежде чем трахнуть. Вероятно, во время самого процесса тоже. И все же... она вспомнила, с какой нежностью он держал Рэд Сокса в своих руках. Может, с мужчинами он был другим? Потрясающе. Бисексуальный, доминирующий вампир, с опытом похищения лю-дей. Господи, она не должна была испытывать чувства, подобные тем, что у нее были сей-час, по многим причинам. Джейн прикрыла лицо руками, но, к сожалению, это просто помогло не видеть его. Не было спасения от того, что происходило в ее голове. Она... хотела его. – Проклятье, – пробормотала она. – Что случилось? – Ничего. – Господи, она была такая лгунья. – Лгунья. Отлично, он тоже это знал. – Я не хочу чувствовать то, что чувствую сейчас, понятно? Последовала долгая пауза. – А что ты чувствуешь, Джейн? Когда она сказала, что ничего, он тихо прошептал: – Тебе не нравится, что ты хочешь меня, не так ли? Потому что я извращенец? – Да. Слово выскочило у нее изо рта, хотя было не совсем правдой. Если бы она была честна сама с собой, проблема была бы серьезней... она всегда гордилась своим интеллек-том. Разум возобладал над эмоциями, и логика всегда управляла ее решениями, она нико-гда не подводила Джейн. И вот теперь она здесь, жаждет того, от чего ее инстинкты сове-товали держаться подальше, как можно дальше. Затем последовало долгое молчание, она уронила руки и посмотрела на дверь. Ви больше не стоял в проходе, но она чувствовала, что он где-то недалеко. Она опять накло-нилась вперед и увидела его. Он стоял возле стены, разглядывая голубые маты трениро-вочного зала, как будто смотрел на море. – Прости, – сказала она. – Я не это имела в виду. – Да, именно это. Но все нормально. Я тот, кто я есть. – Его обтянутая перчаткой рука сжалась. Она почувствовала, что этот жест был бессознательным. – Правда заключается в том... – когда она не продолжила, он приподнял бровь, хотя не смотрел на нее. Джейн откашлялась. – Дело в том, что самосохранение, вещь очень хо-рошая, и именно она должна диктовать мою реакцию. – Но этого не происходит? – Не... всегда. С тобой, не всегда. Он слегка улыбнулся. – Тогда впервые в жизни я рад, что я отличаюсь от других. – Я боюсь. Он вмиг стал серьезным, его бриллиантовые глаза встретились с ее взглядом. – Не надо. Я не причиню тебе вреда. И никому не позволю. На долю секунды ее защита пала. – Обещаешь? – хрипло спросила она. Он положил руку в перчатке на сердце, которое она вылечила, и проговорил краси-вый поток слов, который она не поняла. Затем перевел: – Честью своей и кровью в своих венах, я клянусь тебе. Ее взгляд переместился с него и, неудачно остановился на стойке с нунчаками . Оружие висело на колышках, их черные рукоятки были похожи на руки, а цепи на плечи, будто готовые нанести смертельный ущерб. – Я никогда в жизни не была так напугана. – Черт... прости меня, Джейн. Я сожалею, что так вышло. Я отпущу тебя. На самом деле, ты можешь уйти в любой момент. Просто скажи, и я отвезу тебя домой. Она взглянула на него, всматриваясь в лицо. Вокруг его эспаньолки отросла щети-на, она покрывала челюсть и скулы, от чего он выглядел еще более зловещим. Учитывая татуировку вокруг глаза и его огромные размеры, повстречай она его в темном переулке, удрала бы в ужасе, даже не зная, что он вампир. Но вот она здесь, и доверяет ему свою безопасность. Были ли ее чувства настоящими? Или она все-таки погрязла в Стокгольмском син-дроме? Она прошлась взглядом по его широкой груди, крепким бедрам и длинным ногам. Боже, чем бы он ни был, она до безумия его хотела. Он испустил тихое рычание. – Джейн... – Черт. Он тоже выругался, а затем прикурил еще одну сигарету. Выдохнув, он произнес: – Есть еще одна причина, по которой я не могу быть с тобой. – Какая? – Я кусаюсь, Джейн. И я не смогу сдержаться. Не с тобой. Пришло воспоминание из ее сна, как его клыки прошлись по ее шее, слегка цара-пая. Ее тело затопил жар, несмотря на то, что она не понимала, как такое возможно? Ви отступил к дверям, держа сигарету в руке, обтянутой перчаткой. Завитки дыма поднимались с кончика сигареты, тонкие и изящные, как женские волосы. Они смотрели друг на друга, не отрываясь. Пройдясь по груди, затем ниже свобод-ной рукой, Ви опустил ее на свою тяжелую, большую эрекцию, выступающую под тонкой тканью фланелевых пижамных штанов. Когда он накрыл себя ладонью, Джейн сглотнула, и чистая похоть ударила ее, поражая так сильно, что она чуть не свалилась со скамейки. – Если ты позволишь мне, – сказал он спокойно. – Я найду тебя в твоих снах. Я найду тебя и закончу то, что начал. Тебе бы хотелось этого, Джейн? Хотела бы ты кончить для меня? Из процедурной послышался стон. Джейн споткнулась, когда встала со скамейки и направилась проверять своего но-вого пациента. Ее побег был очевидным, но она все равно сошла с ума, так что не было причины заботиться сейчас о своей гордости. Фьюри корчился от боли на каталке, повязка съехала в сторону. – Эй... полегче, – она положила ладонь ему на руку, пытаясь остановить. – Полегче. С тобой все в порядке. Она гладила его по плечу и говорила с ним, пока он не перестал дрожать. – Бэлла... – проговорил он. Прекрасно понимая, что Ви где-то поблизости, она спросила. – Это его жена? – Жена его близнеца. – О. – Вот именно. Джейн взяла стетоскоп, прибор для измерения кровяного давления и быстро прове-рила его жизненные показатели. – У вашего вида обычно низкое кровяное давление? – Да. Как и сердечный ритм. Она опустила ладонь на лоб Фьюри. – Он горячий. Но ваша обычная температура выше нашей, так? – Да. Она пропустила пальцы сквозь его разноцветные волосы, пробегаясь по густым волнам, разглаживая их. Они были измазаны каким-то черным маслянистым веществом… – Не прикасайся к этому. Она отдернула руку. – Почему? Что это? – Кровь моих врагов. Не хочу, чтобы она была на тебе. Он подошел, взял ее за руку и повел к раковине. И хотя это было против ее природы, Джейн стояла спокойно и послушно, как ребе-нок, пока он намыливал и промывал ей руки. Она чувствовала, как его голая ладонь и та, что была в кожаной перчатке, гладят ее пальцы... а пена делает движения скользящими... тепло просачивается через его руки в нее, лишая ее рассудка. – Да, – сказала она, опустив глаза вниз, наблюдая за его движениями. – Да, что? – Приди ко мне снова, во сне. ---------------------------------------- Милк Дадс – марка карамельных леденцов, покрытых молочным шоколадом. Swedish Fish - жевательные конфеты в форме красных рыбок Бетти Буп — персонаж рисованных мультфильмов, созданный Максом Флейшером. В первые годы, отли-чалась неприкрытой сексуальностью персонажа, что привлекло зрителей, но в итоге привело к закрытию проекта Урбан Аутфиттерз – «Urban Outfitters» является главным детищем бизнесмена Ричарда Хэйна. Он открыл ее в 1970 году в Филадельфии. На прилавках «Urban Outfitters» можно встретить огромный ассортимент винтажной, богемной и ретро одежды. Вельветовый Элвис – культовый вельветовый портрет Элвиса Пресли. Нунчаки - восточное холодное оружие ударно-раздробляющего и удушающего действия, представляющее собой две короткие палки, соединённые шнуром или цепью
Как начальница службы безопасности ЗироСам, Хекс терпеть не могла, когда в ее вотчину приносили оружие, но особенно она не любила мелких панков, помешанных на металле, которые бегают туда-сюда, вооруженные по самые яйца. Вот так и случаются звонки в 911. А она ненавидела иметь дело с отделением по-лиции Колдвелла. Поэтому сейчас, она без всяких объяснений, грубо обыскивала этот маленький ку-сок дерьма, пока не нашла оружие, которое ему передал рыжий, что стоял рядом. Изъяв девятимиллиметровый из штанов малыша, она вытащила обойму и бросила Глок на стол. Пули положила в карман кожаных штанов, потом отыскала его удостоверение личности. Обыскивая его, она почувствовала, что он был одного с ней вида, и это, почему-то, завело ее еще больше. Да не важно, почему она завелась. Люди тоже бывали безнадежно тупы. Она развернула его, толкнула по направлению к стулу, надавив на плечо, заставила сесть, и открыла его бумажник. В водительском удостоверении значилось имя Джон Мэ-тью, возраст двадцать три года. Адрес был обычный: спальный район города, но она могла поклясться, что он никогда там не бывал. – Я вижу, что написано в твоем удостоверении личности, но скажи мне, кто ты на самом деле? Кто твоя семья? Он пару раз открыл рот, но не издал ни звука, ясно, что он был до чертиков испу-ган. Не удивительно. Судя по тощей грудной клетке, он был всего лишь маленьким пре-трансом, его блестящие синие глаза, большие, как баскетбольные мячи, выделялись на бледном лице. О да, он был крут, это точно. Щелк, щелк, бах, бах, и прочее гангстерское дерьмо. Христос, как она устала от подобных позеров. Может быть, пришло время немного пора-ботать на себя, вернуться к тому, что получалось у нее лучше всего. В конце концов, на-емные убийцы всегда востребованы в определенных кругах. И так как она была наполо-вину Симпат, то всегда получала удовлетворение от подобной работы. – Говори, – сказала она, бросив бумажник на стол. – Я знаю, что ты. Кто твои ро-дители? Теперь казалось, что он реально удивился, хотя это нисколько не помогло его голо-совым связкам. После того, как у него прошел первоначальный шок, все, что он сделал, это просто сложил свои руки на груди. – Не играй со мной. Если в тебе есть хоть немного от мужика, нет причины вести себя, как трус. Или ты такой и есть, и только пушка делает тебя мужчиной? Его рот медленно закрылся, и руки упали на колени. Он казался уязвленным, с опущенными глазами и ссутулившимися плечами. Молчание затянулось, она скрестила руки на груди. – Послушай, малыш, у меня есть целая ночь и я могу быть конкретной сукой, если сконцентрируюсь. Так что ты можешь изображать из себя болванчика сколько угодно. Я никуда не уйду, так же как и ты. Наушник Хекс ожил, и когда вышибала из бара замолчал, она сказала: – Хорошо, веди его сюда. Через долю секунды раздался стук в дверь, когда она ответила, вошел ее подчи-ненный, ведя перед собой рыжего вампира, который передал ребенку пистолет. – Спасибо, Мак. – Без проблем, босс. Я возвращаюсь в бар. Она закрыла дверь и уставилась на рыжего. Он прошел превращение, но не до кон-ца: вел себя так, как будто не мог приноровиться к своему настоящему размеру. Он запустил руку во внутренний карман своего блейзера, и она сказала: – Вытащишь что-либо, кроме своего удостоверения личности, и я лично отправлю тебя на носилки. Он остановился. – Это его удостоверение. – Он свое мне уже показал. – Но не настоящее, – парень протянул руку. – Настоящее вот. Хекс взяла ламинированную карточку и пробежала глазами по буквам на Древнем Языке, что были выписаны под фотографией. Затем взглянула на мальчишку. Он отказы-вался встречаться с ней глазами, просто сидел, обняв себя руками, выглядя так, будто мечтал раствориться в этом кресле. – Черт. Мне сказали, что я должен буду и его тоже предъявить, – сказал рыжий. Он передал толстый лист бумаги, который был сложен квадратом и опечатан черным воском. Когда она увидела эмблему, то снова выругалась. Королевский герб. Она прочла чертово письмо. Дважды. – Не возражаешь, если я оставлю его у себя, Рыжий? – Не возражаю. Пожалуйста. Свернув бумагу, она спросила: – Где твое удостоверение? – Вот. Еще одна ламинированная карта легла ей в руки. Она проверила его, отдала обе карты обратно. – В следующий раз, когда придете сюда, не стойте в очереди. Подойдете к охране и назовете мое имя. Я выйду и проведу вас. Она взяла пистолет. – Это твой или его? – Мой. Но думаю, пусть лучше он будет у него. Он стрелок лучше, чем я. Она вставила обойму обратно, щелкнула прикладом и протянула его молчащему парнишке дулом вниз. Его руки не тряслись, когда он взял его, но вещь выглядела слиш-ком большой для него. – Не используй его кроме как для самозащиты. Ясно? Парень кивнул один раз, оторвал от кресла задницу, и опустил пушку в тот карман, из которого она ее достала. Черт подери. Это был не простой претранс. Судя по его удостоверению, перед ней стоял Террор, сын воина Братства Черного Кинжала, по имени Дариус. И значит, она должна была внимательно следить, чтобы с ним ничего не произошло, пока он под ее при-смотром. Последнее, что было нужно ей и Риву, так это чтобы парень попал в переделку здесь, в ЗироСам. Превосходно. Она словно должна была охранять хрустальную вазу в комнате, пол-ной игроков в регби. И ко всему прочему, он был немым. Она покачала головой. – Ну, Блэйлок, сын Рока , присматривай за ним. И мы тоже присмотрим. Рыжий кивнул, а парнишка все-таки поднял на нее свое лицо, и по какой-то причи-не взгляд его блестящих синих глаз заставил ее почувствовать себя некомфортно. Госпо-ди... он был стар. В его глазах отражалась вечность, и это ошеломило ее. Прокашлявшись, она развернулась и пошла к двери. Когда она открыла ее, рыжий заговорил: – Подожди, как тебя зовут? – Хекс. Произнеси его где-нибудь в этом клубе, и я найду тебя в одно мгновение. Это моя работа. Когда дверь закрылась, Джон решил, что унижение было похоже на мороженое: у него множество вкусовых оттенков, оно охлаждает, и от него жжет горло. Ага, давайте поговорим о Рокки Роуд . А то у него было такое чувство, будто он подавился дерьмом. Трус. Боже, неужели это было настолько очевидно? Она даже не знала его, но сразу поняла, что он из себя представляет. Он был трусом. Жалким безголосым трусом, за смерть которого не отомстят, и чьему телу не позавидовал бы и десятилетний ребенок. Блэй переминался с ноги на ногу с тихим шорохом, который казался таким гром-ким, как будто в комнате кто-то визжал. – Джон? Хочешь поехать домой? О, прекрасно. Как будто он был пятилетним ребенком, который засыпал на взрос-лой вечеринке. Ярость нахлынула, как гром, и Джон почувствовал, как знакомая тяжесть, напол-нив энергией, придавила его к полу. О, господи, он хорошо знал это ощущение. С этим бешенством он уложил Лэша на спину. Эта злоба заставила Джона бить парня по лицу, пока оно не превратилось в кровавое месиво. Каким-то чудом, парочка нейронов в голове Джона, которые все еще работали ра-ционально, отметила, что лучше всего для него сейчас было пойти домой. Если он оста-нется здесь, в этом клубе, он будет проигрывать в голове слова, что сказала та женщина снова и снова, пока не сойдет с ума от бешенства и не сделает что-то действительно глу-пое. – Джон? Пошли домой. Твою мать. Это должна была быть важная ночь для Блэя. Вместо этого кое-кто по полной программе запорол ему веселье. «Я позвоню Фритцу. Ты останешься тут, с Куи-ном.» – Нет. Мы поедем вместе. Вдруг Джону захотелось плакать. «Что, черт возьми, было на том листе бумаги? Том, который ты дал ей?» Блэй вспыхнул. – Его дал мне Зейдист. Он сказал, что если мы вдруг попадем в переделку, я дол-жен его показать. «Так что это было?» – Зи сказал, что его подготовил Роф, как король. Что-то по поводу того, что он твой хранитель. «Почему ты не сказал мне?» – Зейдист сказал, что я должен предъявить эту бумагу только в случае острой не-обходимости. И тебе тоже. Джон поднялся со стула и поправил одежду, которую одолжил у друзей. «Слушай, я хочу, чтобы ты остался здесь, потрахался и хорошо провел время…» – Мы пришли сюда вместе. Мы уйдем отсюда вместе. Джон посмотрел на своего друга. «Если Зи приказал тебе нянчиться со мной…» И впервые, за то время что они с Джоном знали друг друга, лицо Блэя стало жест-ким. – Да пошел ты… я бы поступил так в любом случае. И прежде чем ты продолжишь пороть чушь, я хотел бы отметить, что поменяйся мы ролями, ты бы поступил точно также как я, черт тебя подери. Признай это. В точности также, твою мать. Мы же друзья. Мы должны поддерживать друг друга и точка. А теперь прекрати нести ахинею. Джону захотелось пнуть стул, на котором он сидел. И он почти сделал это. Вместо этого, он показал жестами: «Дерьмо». Блэй достал Блэкберри и стал набирать. – Я просто скажу Куину, что вернусь за ним позднее, и заберу его, когда ему захо-чется. Джон ждал и на какой-то момент представил, чем сейчас занимался Куин где-то в кулуарах, с одной или двумя человеческими женщинами. Хотя бы он хорошо проводил ночь. – Эй, Куин? Да, я и Джон, мы идем домой. Что? Нет, все здорово. У нас произошла небольшая стычка со службой безопасности... Нет, тебе не обязательно... Нет, все в поряд-ке. На самом деле. Куин, ты не должен останавливаться… – Алло? – Блэй посмотрел на телефон. – Он встретит нас у главного входа. Они оба покинули маленькую комнатку и стали просачиваться между горячими и потными человеческими телами, пока Джон не почувствовал бешеную клаустрофобию – как будто его похоронили заживо, а легкие забила грязь. Когда они наконец-то добрались до двери, Куин уже ждал их там, с левой стороны, у черной стены. Его волосы были взлохмачены, подол рубашки выправлен, губы были красные и слегка припухшие. Подойдя ближе, они почувствовали, что от него пахло ду-хами. Двумя разными ароматами. – Ты в порядке? – спросил он Джона. Джон не ответил. Он не выносил самой мысли о том, что испортил всем ночь, и по-этому молча пошел на выход. Пока опять не почувствовал тот странный зов. Он остановился, рука застыла на дверной ручке, и посмотрел через плечо. Началь-ница службы безопасности была там, глядя на него своими умными глазами. Она опять стояла в тени, и Джон понял, что ее вполне устраивали подобные места. Места, которые она всегда могла использовать как преимущество. Его тело дрожало с головы до пят, жутко хотелось врезать кулаком по стене, по двери, по чьей-нибудь челюсти. Но он знал, что это не принесет ему желанного облегче-ния. Джон сомневался, что у него хватило бы сил пробить дыру в газетной спортивной колонке. И осознание этого еще больше вывело его из себя. Он повернулся к ней спиной и вышел в холодную ночь. Как только Блэй и Куин присоединились к нему на улице, он показал: «Я прогуляюсь немного. Вы можете пойти со мной, если хотите, но не смейте отговаривать меня от этого. Ничто не заставит меня сесть в машину прямо сейчас и поехать домой, понятно?» Друзья кивнули и последовали за ним, держась чуть позади. Ясное дело, они пони-мали, что он едва себя сдерживает, и сейчас ему требовалось пространство. Пока они шли по Десятой улице, он слышал, как они тихо переговаривались, шеп-тались о нем, но ему было по хрену. Он превратился в комок гнева. И ничего больше. Верный своей слабой природе, Джон прекратил марш независимости довольно скоро. Мартовский ветер чертовски быстро проник под одежду, которую он одолжил у Блэя, а головная боль стала настолько сильной, что ему пришлось стиснуть зубы. Он представил, как ведет друзей до Колдвеллского моста и дальше. Его гнев был настолько силен, что ему хотелось измотать их до такой степени, что они начнут умолять его пре-кратить эту ходьбу, пока не настал рассвет. Но его производительность, естественно, была значительно ниже его ожиданий. Он остановился. «Пора возвращаться». – Как скажешь, Джон. – Разноцветные глаза Куина были до невозможности добры. Они направились обратно к машине, которая была припаркована на открытой пло-щадке в двух кварталах от клуба. Когда они завернули за угол, он обратил внимание, что рядом шло строительство, и работы приостановлены на ночь: брезент хлопал на ветру, тяжелое оборудование спало крепким сном. Это место показалось Джону таким пустын-ным. С другой стороны, он бы мог купаться в солнечных лучах на ромашковом поле, но видеть одни тени. Хуже ночь стать уже не могла. Ни. За. Что. Они были в пятидесяти ярдах от машины, когда легкий ветер принес запах детской присыпки. Из-за экскаватора появился лессер. ----------------------------------------------------- Rocke – производное от rock - скала, утес (англ.) Рокки Роуд (англ.Rocky Road) – вид мороженного, состоит из шоколадного мороженного, орехов и зефи-ра)
Фьюри очнулся, но не мог пошевелиться. Логично. Казалось, одна половина лица была обожжена. После пары глубоких вдохов он поднял руку к очагу пульсирующей боли. Лоб и щеки были забинтованы. Он, должно быть, выглядел как дополнение к аппарату реанимации. Он медленно сел, и голова запульсировала, как будто в нос затолкали велосипедный насос, и кто-то с силой орудовал этой дрянью. Потрясное ощущение. Свесив ноги с каталки, Фьюри подумал о силе гравитации, размышляя: хватит ли у него силы противостоять ей? Решив рискнуть, он… хм, кто бы мог предположить… ему удалось доковылять до двери. Две пары глаз тут же метнулись к нему: одна – ярко-бриллиантовая, другая – темно-зеленая. – Привет, – произнес он. К нему подошла женщина Вишеса и окинула пристальным докторским взглядом. – Боже! Я не могу поверить, насколько быстро ты выздоравливаешь. Ты должен быть без сознания, а никак не в вертикальном положении. – Желаешь проверить свою работу? – Когда она кивнула, он сел на скамейку, и она осторожно сняла повязку. Вздрогнув, он взглянул из-за нее на Вишеса. – Ты уже сказал Зи об этом? Брат тряхнул головой: – Не видел его. Рейдж пытается ему дозвониться, но телефон отключен. – Так, а от Хэйверса нет новостей? – Ничего не слышал. Несмотря на то, что у нас около часа до рассвета, им бы лучше вернуться поскорее. Доктор присвистнула: – Как я вижу, кожа срастается прямо на глазах. Не возражаешь, если я наложу другую марлевую повязку? – Как тебе угодно. Когда она скрылась в кабинете физиотерапии, Ви произнес: – Есть разговор, дружище. – О чем? – Думаю, ты знаешь. Черт! Лессер. И ведь не прикинешься идиотом перед таким Братом, как Ви. Ложь, однако, оставалась альтернативой: – Бой был тяжелым. – Чушь собачья! Ты не мог так медленно тащиться. Фьюри мысленно вернулся на два месяца назад, когда он на время сделался своим близнецом. Буквально. – Надо мной работали на одном из их столов, Ви. И могу тебя заверить, – они не озабочены благопристойным тоном во время военных действий. – Но ты был ранен сегодня, потому что прошелся разделочным ножом по этой лессерской заднице. Не так ли? Джейн вернулась с медицинскими принадлежностями. Слава Богу! Когда она закончила накладывать повязки, Фьюри встал на ноги. – Теперь я пойду в свою комнату. – Помочь? – спросил Ви суровым тоном, будто Фьюри беспомощный грудничок, ежесекундно нуждающийся в присмотре няньки – Нет. Я знаю дорогу. – Хорошо, мы все равно должны вернуться, так что сейчас проведем экскурсию. И сделаем это медленно. Что было чертовски хорошей идеей. У него раскалывалась голова. Они были на середине пути через туннель, когда Фьюри осознал, что доктор осталась без наблюдения или охраны. Но, черт, она не выглядела так, будто хотела сбежать. Более того, она вышагивала параллельно с Ви. Интересно, хотя бы один из них осознавал, как сильно они похожи на пару? Когда Фьюри достиг двери в особняк, он попрощался, избегая взгляда Ви, и пошел наверх по мелким ступеням, ведущим из туннеля прямо в фойе особняка. До его спальни, казалось, нужно не просто подняться по парадной лестнице, а пересечь весь город; подобное истощение указывало на необходимость питания. А это его отнюдь не воодушевляло. Поднявшись в комнату, он принял душ и растянулся на своей кровати помпезных размеров. Он знал, что должен позвать одну из тех женщин, которых использовал для кормления, но ему было все равно. Вместо того чтобы взять телефон, он закрыл глаза и позволил рукам упасть по бокам и нащупал книгу по огнестрельному оружию, по которой учил класс этой ночью. Ту, в которой был его рисунок. Дверь открылась без стука. И значит, это был Зейдист. С новостями. Фьюри сел так быстро, что его мозг превратился в аквариум внутри черепа, хлюпающий и грозящий выплеснуться из ушей. Когда его пронзила боль, он поднес руку к повязке. – Что с Бэллой? Глаза Зи зияли черными дырами на лице со шрамом. – О чем, черт возьми, ты думал?! – Извини? – Подставить себя под удар из-за… – когда Фьюри вздрогнул, Зи убавил звук на его бум-боксе и закрыл дверь. Относительная тишина не улучшила его настроения. Тихим голосом он произнес: – Я, черт возьми, не могу поверить, что ты играл в Джека Потрошителя и отхватил... – Пожалуйста, скажи мне, как там Бэлла? Зи указал пальцем прямо в грудь Фьюри: – Тебе нужно проводить меньше времени в заботах о моей шеллан и больше времени интересоваться сохранностью собственной жалкой задницы, понимаешь меня? Вздрогнув от боли, Фьюри зажмурил здоровый глаз. Брат попал в яблочко. – Дерьмо! – прошептал Зи в тишине. – Просто… дерьмо! – Ты абсолютно прав, – Фьюри заметил, что его рука сжимает книгу по огнестрельному оружию, и заставил себя отпустить ее. Как только прозвучал щелчок, Фьюри поднял взгляд. Зи водил большим пальцем по крышке своего мобильного. – Тебя могли убить. – Но не убили же. – Слабое утешение. По крайней мере, для одного из нас. Что с твоим глазом? Док Ви спасла его? – Не знаю. Зи прошел к одному из окон. Отодвинув тяжелую бархатную занавеску, он пристально взглянул на террасу и бассейн. Напряжение на его изуродованном лице было очевидным: челюсти сжаты, брови низко опущены. Странно… раньше именно Зи всегда был на грани разрушения. Теперь же Фьюри балансировал на этом тонком, зыбком краю в никуда. Беспокоящийся сам стал причиной проблем. – Я буду в порядке, – солгал он, потянувшись за своим пакетиком с красным дымком и свернутой бумагой. Он быстро скрутил одну толстую сигарету, прикурил ее, и тут же пришло фальшивое спокойствие, как будто его тело хорошо потренировалось. – Просто отсижусь сегодня дома. Зи засмеялся, больше от грусти, чем от веселья. – Они были правы. – Кто? – Месть – злобная стерва, – Зейдист сделал глубокий вдох, – Тебя убьют, и тогда я… – Не убьют, – он снова затянулся, не желая обещать ничего кроме этого. – Теперь расскажи мне, пожалуйста, о Бэлле. – Ей прописали постельный режим. – О, Боже! – Нет, она в порядке. – Зи потер свою стриженую голову. – Я имею в виду, что она не потеряла ребенка, и, если будет сохранять спокойствие, то не потеряет. – Она в твоей комнате? – Да. Я собирался взять ей что-нибудь поесть. Ей позволено вставать на час в день, но я не хочу давать ей предлог подниматься – Я рад, что она... – Черт возьми, брат! Так вот, каково тебе было? Фьюри нахмурился и постучал косяком о пепельницу. – Извини? – В голове полный бардак. Что бы я ни делал – это кажется лишь отчасти реальным, из-за всей хрени, о которой я беспокоюсь. – О Бэлле. – Не только о ней, – глаза Зи, снова пожелтевшие от постепенного угасания злости, вперились в другой конец комнаты. – О тебе. Фьюри проделал тщательную работу, поднося косяк ко рту и затягиваясь. Выдыхая дым, он подыскивал слова, чтобы успокоить своего близнеца. И ничего не нашел. – Роф хочет встретиться с нами с наступлением ночи, – сказал Зи, посмотрев за окно, зная чертовски хорошо, что не дождется никаких серьезных заверений. – Со всеми. – Хорошо. Как только Зи ушел, Фьюри открыл книгу по огнестрельному оружию и достал оттуда рисунок, на котором изобразил Бэллу. Он снова и снова водил большим пальцем по очертаниям ее щеки, пристально глядя на нее одним здоровым глазом. Тишина окружила его, сдавив грудь. Принимая все во внимание, возможно, он уже упал с обрыва, уже скользил вниз по горе своего разрушения, налетая на валуны и деревья, ударяясь, ломая конечности. В ожидании смертельного удара. Фьюри затушил косяк. Падение по наклонной походило на влюбленность: оба процесса обнажают тебя догола и оставляют таким, какой ты в глубине души. И, по его ограниченному опыту, оба конечных результата были одинаково болезненными.
***
Не в силах пошевелиться, Джон уставился на появившегося из неоткуда лессера. Он ни разу не бывал в автомобильной аварии, но у него возникло ощущение, что именно так они и происходят. Ты едешь, и затем, внезапно, все о чем ты думал до пересечения, замирает, вытесняется столкновением и становится твоим единственным приоритетом. Черт! Они действительно пахнут детской присыпкой. И, к счастью, этот не был с пепельными волосами, и значит он новообращенный – единственная возможность выбраться живыми для него и его друзей. Куин и Блэй встали перед Джоном, загораживая путь. Но потом второй лессер вышел из тени, и кусок оконной рамы занял место в его спрятанной руке. Он также был темноволосым. Боже! Они были огромными. Первый посмотрел на Джона. – Лучше уходи, сынок. Тебе здесь не место. Срань господня! Они не знали, что он был претрансом. Они думали, что он простой человек. – Да, – сказал Куин, толкнув Джона в плечо. – Ты получил свой кошелек. Теперь убирайся отсюда, попрошайка. Но он не мог оставить их… – Я сказал, проваливай, черт возьми! – Куин с силой оттолкнул его, и Джон споткнулся о стопку рубероида. Черт! Если он убежит, то будет трусом. Но если останется, то будет еще хуже. Ненавидя себя, он быстро сиганул к ЗироСам. Как последний идиот, он оставил рюкзак у Блэя, и поэтому не мог позвонить домой. И не похоже, что он мог тратить время на поиски одного из Братьев, на малейший шанс, что они охотятся где-то неподалеку. Лишь один человек мог бы помочь им. У входа в клуб Джон подошел прямо к вышибале в начале очереди. «Хекс. Мне необходимо увидеть Хекс. Пропустите меня». – Что, черт возьми, ты делаешь, малыш? – сказал вышибала. Джон произносил слово «Хекс» снова и снова, показывая ее имя знаками. – Так, ты меня достал, – вышибала навис над Джоном. – Убирайся отсюда, или я позвоню твоим мамочке и папочке. Смешки из очереди разъярили Джона. «Пожалуйста! Мне нужно увидеть Хекс». Джон услышал отдаленный звук, который был либо звуком покарябанной машины, либо криком, и развернулся по направлению к нему, тяжелый вес Глока Блэя врезался ему в бедро. Ни телефона, чтобы написать. Ни средств связи. Но у него есть шесть свинцовых пуль в заднем кармане. Джон побежал обратно, на стоянку, держась параллельно припаркованных машин, тяжело дыша, работая ногами так быстро, как это возможно. В его голове стучал отбойный молоток, напряжение усилило боль настолько, что начало тошнить. Черт! Блэй лежал на земле, а у него на груди сидел лессер, и оба боролись за обладание чем-то, похожим на нож с выкидным лезвием. Куин держал нож напротив другого убийцы, но, на взгляд Джона, силы были равны. Рано или поздно один из них… Куин поймал лицом хук справа, и, опрокинувшись, вошел в пируэт, в его голове все затанцевало, будто вращение волчка. В это мгновенье что-то нашло на Джона, возникло из ниоткуда, прочно завладев им, будто в него вселился призрак. Древнее знание, какое приходит лишь с опытом, которое он не успел накопить за свои годы, переместило его руку глубоко в задний карман. Джон нащупал Глок, достал его и взял двумя руками. В одно мгновение – он твердо взял оружие, в следующее – уже навел дуло на лессера, сражающегося с Блэем за лезвие. В третье – Джон нажал на курок… и проделал огроменную дыру в голове этого лессера. В четвертое – он развернулся к убийце, стоящем перед Куином и натягивающем на кулак кастет. Хлоп! Джон свалил этого лессера одним выстрелом в висок, черная кровь брызнула блестящим облаком. Существо рухнуло на колени и упало лицом вниз, прямо на Куина… который был слишком потрясен, чтобы сделать что-нибудь, кроме как столкнуть с себя тело. Джон взглянул на Блэя. Парень в шоке уставился на него. – Господи Иисусе… Джон! Лессер около Куина испустил булькающий вздох, будто только что вскипевший кофейник. Металл, подумал Джон. Ему нужно что-то металлическое. Ножа, которым боролся Блэй, нигде не было видно. Где его искать…. Рядом с ковшовым погрузчиком был разломанный ящик с кровельными гвоздями. Джон подошел, взял один из кучи и приблизился к лессеру, лежащему возле Куина. Высоко подняв руки, Джон вложил весь свой вес и гнев в опускающееся острие, и в это мгновенье реальность ускользнула, словно песок: он держал в руках кинжал, не обрезок стали… он был большим, больше Куина и Блэя… и он делал это много, много раз. Гвоздь вошел в грудь лессера, и вспышка света, ярче, чем ожидал Джон, ударила по глазам и пробежала обжигающей волной по телу. Но его работа не была закончена. Он перешагнул через Куина, двигаясь по асфальту и не чувствуя земли под ногами. Блэй онемел, стоя неподвижно и смотря, как Джон снова занес гвоздь. На этот раз, опуская его, Джон открыл рот и беззвучно прокричал боевой клич, не утративший своей силы из-за того, что его не было слышно. После вспышки света он начал смутно различать звуки сирен. Без сомненья, кто-то из людей вызвал полицию, услышав выстрелы. Джон расслабил кисть, и гвоздь выпал из его руки, загремев по тротуару. Я – не трус! Я – Воин! Припадок завладел им быстро и мощно, свалил его на землю, пригвоздил невидимыми руками, заставляя выпрыгивать вон из кожи, до тех пор, пока он не потерял сознание, и беспамятство с ревом обрушилось на него.
Когда Джейн и Ви вернулись в спальню, она села в кресло, которое уже считала своим, а Ви растянулся на кровати. Боже, предстоит долгая ночка… эээ, день. Она чувствовала себя усталой и нервничала – не очень хорошая комбинация. – Проголодалась? – спросил он. – Знаешь, чего бы мне хотелось? – она зевнула. – Горячего шоколада. Ви поднял телефонную трубку, набрал комбинацию из трех цифр и стал ждать ответа. – Делаешь заказ? – спросила она. – Да. Заодно и… Привет, Фритц. Вот, что мне нужно... Ви положил трубку, и она улыбнулась ему. – Довольно обширный список. – Ты не ела с тех пор, как... – он замолчал, не желая касаться темы похищения. – Все в порядке, – сказала она, загрустив без какой-либо причины. Хотя нет, причина была. Ей скоро придется уйти. – Не волнуйся, ты меня не вспомнишь, – сказал он. – Ты ничего не почувствуешь, после того как покинешь это место. Она вспыхнула. – Как ты читаешь мысли? – Я словно ловлю радиочастоты. Раньше это происходило со мной постоянно, хотел я этого или нет. – Раньше? – Кажись, антенна накрылась, – на его лице появилось выражение горечи, взгляд стал колючим. – Хотя, я слышал из достоверного источника, что она сама скоро починится. – Почему это прекратилось? – «Почему» – твое любимое слово, не так ли? – Я ученый. – Я знаю, – он промурлыкал эти слова, как будто она только что сказала ему, что носит сексуальное белье. – Мне нравится твой ум. Джейн накрыла теплая волна удовольствия, она окончательно запуталась в себе. Он как будто почувствовал ее внутренний конфликт, и завершил фразу словами: – Раньше я также мог видеть будущее. Она прочистила горло. – Правда? Каким образом? – В основном, это были видения. Без временных рамок, просто события в случайном порядке. Я специализируюсь на смертях. Смертях? – Смертях? – Да. Я знаю, как умрут мои братья. Только не знаю, когда. – Господь... всемогущий. Это должно быть… – Я и другие фокусы знаю. – Ви поднял ладонь, обтянутую перчаткой. – Например, вот это. – Я собиралась спросить тебя об этом. Ты вырубил ею одну из моих сестер в реанимации. Она попыталась снять с тебя перчатку, и ее словно пронзила молния. – Я был без сознания, когда это произошло, да? – Ты был в отключке. – Тогда, именно по этой причине, она выжила. Это маленькое наследство, от моей матери, чертовски опасно для жизни. – Он сжал руку в кулак, его голос стал жестким, и слова, словно нож, резали воздух:– И еще она принимает решения касаемо моего будущего. – Как так? Когда он не ответил, ей подсказала интуиция. – Дай догадаюсь, женитьба? – Фактически – женитьбы. Джейн поморщилась. Хотя его будущее ничего не значило в масштабе ее жизни, но мысль о том, что он станет мужем какой-то женщины, каких-то женщин, заставила ее желудок сжаться. – Хм... и сколько у тебя будет жен? – Я не хочу об этом говорить, окей? – Окей. Минут через десять, старичок в форме английского дворецкого вкатил в комнату тележку, заставленную едой. Обильное угощение словно сошло с меню ресторана «Четыре времени года» : бельгийские вафли с клубникой, круассаны, омлет, горячий шоколад, свежие фрукты. Само его появление было очень эффектным. Желудок Джейн заурчал, и, прежде чем она поняла, что делает, она накинулась на тарелки так, будто голодала неделями. В середине второго блюда, практически переходя к горячему шоколаду, она застыла с вилкой у рта. Боже, что Ви подумает о ней? Она объедалась как… – Мне нравится, – сказал он. – Правда? Ты на самом деле одобряешь, что я накинулась на еду, как голодный студент? Он кивнул, его глаза светились. – Мне нравится, как ты ешь. Приводит меня в восторг. Я хочу, чтобы ты продолжала в том же духе, пока не наешься и не заснешь в своем кресле. Попав в плен его алмазных глаз, она сказала: – А... и что тогда произойдет? – Не разбудив, я перенесу тебя, на эту кровать, и буду охранять с кинжалом в руке. Отлично, подобные вещи, в духе пещерного человека, не должны быть столь привлекательными. В конце концов, она могла позаботиться о себе. Но Боже, мысль о том, что кто-то будет ее охранять, была ... очень приятна. – Доедай, – сказал он, указав на тарелку. – Я налью тебе еще порцию горячего шоколада. Черт ее подери, но она выполнила все им сказанное. Джейн откинулась на спинку кресла, с чашкой горячего шоколада в руках, и впала в блаженное состояние. Без особой на то причины, она сказала: – Я знаю, что такое наследственность. Мой отец был хирургом. – Он, должно быть, гордится тобой. Ты великолепна. Джейн опустила подбородок вниз. – Я думаю, он нашел бы мои достижения удовлетворительными. В особенности, учитывая, что я окончила Колумбийский университет. – Нашел бы? – Мои родители умерли, – она добавила, потому что ей показалось, что она должна была это сказать: – небольшая авиакатастрофа около десяти лет назад. Они летели на медицинскую конференцию. – Черт... Я сожалею. Тебе их не хватает? – Это прозвучит плохо... но не совсем. Для меня они были незнакомцами, с кем мне приходилось вместе жить, в то время, пока я не была в школе. Но я всегда буду скучать по моей сестре. – Боже. Она тоже умерла? – Недиагностированный врожденный порок сердца. Ушла скоропостижно, за одну ночь. Мой отец всегда думал, что я пошла в медицину, потому что это он вдохновил меня, но на самом деле – я сделала это из-за того, что боготворила Ханну. И до сих пор боготворю. Она отхлебнула из кружки. – Во всяком случае, отец всегда думал, что медицина это самое разумное, самое эффективное объяснение и причина моего существования. Я помню, как он смотрел на меня, когда мне было пятнадцать, и говорил, что мне повезло родиться умной. – Он знал, что ты сможешь изменить мир к лучшему. – Дело не в этом. Он сказал, что, судя по моей внешности, я вряд ли удачно выйду замуж. – Ви резко выдохнул, и она улыбнулась. – Отец придерживался викторианского представления о жизни, семидесятых-восьмидесятых годов. Возможно, влияние английского прошлого, черт его знает. Но он думал, что женщины должны быть замужем и заботиться о большом доме. – Не подходящее напутствие для молодой девушки. – Он бы назвал это честностью. Он верил в честность. Всегда говорил, что Ханна красивее. Конечно, он считал, что она была ветреной. – Боже, почему, черт возьми, она рассказывает об этом? – В любом случае, родители были проблемой. – Да. Я понимаю. Отлично, черт побери, понимаю. Когда они оба притихли, у нее возникло чувство, будто он тоже пролистывает семейный альбом у себя голове. Через некоторое время, он кивнул в сторону телевизора с плоским экраном, что висел на стене. – Хочешь посмотреть фильм? Она покрутилась в кресле и улыбнулась. – Боже, да. Я не помню, когда в последний раз делала это. Что у тебя есть? – Я провел кабельное, поэтому есть все. Не раздумывая, он кивнул на подушки рядом с собой. – Почему бы тебе не сесть здесь? Ты реально не сможешь ничего увидеть со своего места. Блин. Она хотела быть рядом с ним. Она хотела быть... близко. Даже не смотря на то, что ее мозг свело судорогой от сложившейся ситуации, Джейн подошла к кровати и села рядом с ним, скрестив руки на груди, а ноги в лодыжках. Господи, она нервничала, как будто была на первом свидании. Бабочки в животе. Потные ладони. Привет-привет, надпочечники. – Ну, что бы ты хотел посмотреть? – спросила она, когда Ви взял в руку пульт, на котором было такое множество кнопок, что им можно было запустить космический шатл. – Сегодня моя душа требует чего-нибудь скучного. – Серьезно? Почему? Его алмазный взгляд прошелся по ней, веки опущены так низко, что невозможно было прочитать выражение его глаз. – О, без причин. У тебя усталый вид, вот и все.
***
На Другой Стороне, Кормия сидела на кровати. Ожидая. Снова. Она развернула ладони на коленях. Сжала их. Жаль, что у нее в руках не было книги, чтобы отвлечься. Так она сидела молча, на секунду задумавшись, каково это, иметь собственную книгу? Может быть, она написала бы свое имя на обложке, так, чтобы все знали кому принадлежит эта книга.. Да, ей бы этого хотелось. Кормия. Или еще лучше: Книга Кормии. Она будет давать ее почитать, если, конечно, сестры захотят. Но пока ее будут трогать чьи-то ладони, чьи-то глаза будут вчитываться в ее строки, она будет знать, что переплет, страницы и все истории, описанные в ней, принадлежат ей. И книга будет знать об этом. Она думала о полной книжных стеллажей библиотеке Избранных, с ее прекрасным сладковатым запахом кожи, и захватывающей дух, роскошью слов. Время, что она проводила в ней, в действительности, было ее убежищем и радостным затворничеством. Здесь было так много историй, так много всего, что было не объять глазами, и ей нравилось узнавать новое. Она всегда с нетерпением ждала этого. Жаждала этого. Обычно. Но в этот раз все было по-другому. Сидя на кровати, в ожидании, она не стремилась к предстоящему обучению: те вещи, что она вот-вот должна узнать, были совсем не тем, что она хотела. – Приветствую тебя, сестра. Кормия подняла глаза. Избранная, которая сдвинула белую занавеску двери, была примером самоотверженности и услужливости, настоящая женщина. Кормия всегда завидовала невозмутимости, и душевному спокойствию, на лице Лейлы. Что было непозволительно. Зависть означала, что ты отделяешься от единого целого, что ты мелочная индивидуалистка. – Приветствую, – Кормия встала, ее колени подкашивались от страха при мысли о том, куда они сейчас собирались. И хотя, ей много раз хотелось взглянуть, что же было внутри храма Праймэйлов, сейчас она хотела бы никогда не ступать за его мраморные пределы. Они поклонились друг другу и на мгновение задержались в этой позе. – Для меня большая честь оказать тебе помощь. Кормия медленно ответила: – Я... Я благодарна тебе за указания. Если угодно, веди меня. Лейла подняла голову, в ее бледно-зеленых глазах светилось знание. – Я подумала, может быть, мы немного поговорим здесь, вместо того, чтобы идти в храм прямо сейчас. Кормия тяжело сглотнула. – С радостью. – Я могу сесть, сестра? – когда Кормия кивнула, Лейла подошла к кровати и присела, ее белая мантия распахнулась, открывая вид на бедра. – Присоединяйся ко мне. Кормия опустилась рядом с ней, матрац под ней был твердым, как камень. Она не могла дышать, не могла двигаться, даже моргнуть. – Сестра моя, я попытаюсь развеять твои страхи, – сказала Лейла. – Воистину, ты будешь наслаждаться временем, проведенным с Праймэйлом. – Безусловно – Кормия запахнула отвороты своей мантии. – Тем не менее, он будет посещать других, не так ли? – Но ты будешь его приоритетом. Как его посвященная женщина, ты окажешь ему особое внимание. В целом, Праймэйл редко выделяет кого-то среди Целого, но ты всегда будешь первой из всех нас. – Но сколько времени пройдет, прежде чем он обратиться к другим? Лейла нахмурилась. – Это решать ему, хотя ты можешь высказать свое мнение. Если ты угодишь ему, то он может оставаться только с тобой какое-то время. Известно, что такое случалось раньше. – Но я могу ему предложить, чтобы он нашел себе других женщин? Идеальная головка Лейлы склонилась набок. – Воистину, сестра моя, тебе понравится то, что произойдет между вами. – Ты ведь знаешь, кто он, да? Знаешь, кто именно будет Праймэйлом? – На самом деле, я его видела. – Правда? – В самом деле. – Лейла прошлась рукой по копне светлых волос, жест, который Кормия восприняла как знак того, что женщина подбирала слова с осторожностью. – Он такой... каким должен быть, как Воин. Сильный. Умный. Глаза Кормии сузились. – Ты утаиваешь что-то, дабы успокоить мои страхи, не так ли? До того, как Лейла смогла ответить, занавеска откинулась и показалась Директрикс. Ни слова не сказав Кормии, она подошла к Лейле и что-то прошептала ей на ухо. Лейла встала, ее щеки вспыхнули. – Я пойду прямо сейчас. Она повернулась к Кормии, в ее глазах горело странное волнение. – Сестра, желаю тебе хорошо отдохнуть до моего возвращения. Как было принято, Кормия встала и поклонилась, вздохнув с облегчением, что по какой-то причине урок был отсрочен. – Береги себя. Директрикс, однако, осталась. – Я проведу тебя в храм, и мы приступить к нашему просвещению. Кормия обняла себя руками. – Разве мне не надо дождаться Лейлы… – Ты задаешь мне вопрос? – спросила Директрикс. – Судя по всему, так и есть. А потом, возможно, ты возжелаешь самостоятельно определить повестку дня для просвещения, учитывая, как много ты знаешь об истории и значении позиции, на которую ты была избрана. Воистину, я получу удовольствие от твоего урока. – Простите меня, Директрикс, – ответила Кормия, чуть не провалившись от стыда, сквозь землю. – За что ты просишь прощения? Как первая женщина Праймэйла, ты можешь свободно отдавать мне приказания, так может быть уже сейчас мне стоит привыкнуть к твоим приказам? Скажи, ты хочешь чтобы я шла за тобой, когда мы пойдем в храм? Слезы навернулись на глаза Кормии. – Пожалуйста, Директрикс, нет. – Пожалуйста нет, что? – Я последую за Вами, – прошептала Кормия, опустив голову. – А не поведу.
***
«Иштар» был идеальным выбором, подумал Ви. Адски скучный. Длиною в вечность. Захватывающий, как солонка. – Это самый дерьмовый фильм из всех, что я видела, – сказала Джейн, который раз зевая. Господи, какое у нее красивое горло. Клыки Ви удлинились, и он представил себя классическим Дракулой, нависающим над ее распростертым телом. Он заставил себя вернуть взгляд на экран, где Дастин Хоффман и Уоррен Битти тащились по песку. Он выбрал эту хреновину, надеясь, что она отключится, и он сможет пробраться в ее сознание, получив ее в свое распоряжение. Он умирал, как хотел довести ее до оргазма своим ртом, пусть даже во сне. Пока Ви ждал, когда скукота загонит ее в фазу быстрого сна, он обнаружил, что уставился на сцены в пустыне, вспоминая зиму… зиму своего превращения. [i]Прошло несколько недель после падения в реку претранса и его последующей смерти, когда Ви прошел через свое превращение. Мучившие его головные боли оповещали об изменениях в теле задолго до того, как настало время «Х». Его постоянно одолевал голод, но от одного вида еды тошнило. Бессонницу сопровождало постоянное чувство усталости. Единственное, что осталось прежним, это его агрессия. Правила лагеря требовали постоянной готовности к борьбе, так что обострение этой черты его характера, не был отмечено каким-либо изменением в его поведении. Время его превращения в мужчину отметилось лютой и ранней метелью. В результате падения температуры, каменные стены пещеры покрылись льдом, ноги примерзали к полу даже в меховых сапогах, воздух был настолько холодным, что даже дыхание, зависнув паром, замерзало. Морозы крепчали, и солдаты спали вместе с кухарками, одним большим сплетением тел, и не для секса, а ради тепла. Ви знал, что изменение приближалось, ибо он проснулся оттого, что ему было жарко. Сначала это тепло было благом, но затем его тело охватила лихорадка, мучительный голод прокатился сквозь него. Он корчился на земле, надеясь на облегчение, которое не приходило. Прошла вечность, прежде чем голос Бладлеттера донесся до него сквозь боль. – Женщины не будут кормить тебя. Сквозь оцепенение, Ви открыл глаза. Бладлеттер опустился перед ним на колени. – И я уверен, ты знаешь почему. Ви сглотнул комок в горле: – Я не знаю. – Они говорят, что в тебя вселились рисунки с пещерных стен. Что твоей рукой управляют духи, пойманные в ловушку стенами. Что твой глаз тебе больше не принадлежит. Когда Ви не ответил, Бладлеттер сказал: – Ты ведь не можешь это отрицать? Сквозь мешанину в голове, Вишес пытался вычислить, каким будет эффект на оба варианта ответа. И решил сказать правду, и не ради истины, а для самосохранения. – Я... отрицаю. – Отрицаешь ли ты то, что еще они говорят о тебе? – И... что... они... говорят? – Что ты убил товарища на реке с помощью своей руки. Это была ложь, и другие парни, которые были там, знали это, они видели, что претранс упал в воду только по собственной вине. Женщины, должно быть, лишь делали свои предположения, основываясь на том факте, что смерть произошла, и Ви был поблизости. Ибо, почему тогда другие мужчины не желали видеть свидетельство силы Ви? Или, может быть, это было им на пользу? Если не найдется женщины, что покормит Ви, он умрет. Что было неплохо для других претрансов. – Что ты мне ответишь? – требовательно спросил отец. Ви необходимо было проявить силу, и он пробормотал: – Я убил его. Бладлеттер широко улыбнулся в бороду. – Я так и думал. И за эти заслуги, я приведу тебе женщину. И в самом деле, ему привели женщину, от которой он питался. Превращение было жестоким, долгим и изнуряющим, и когда все закончилось, он перетащил свой тюфяк, а вместе с ним свои руки и ноги на холодный пол пещеры, чтобы охладить свое тело, как охлаждают мясо животного после забоя. И после превращения, хотя его член был тверд, женщина, которая была вынуждена кормить его, не хотела с ним связываться. Она лишь дала ему достаточное количество крови, необходимое для изменения, и оставила его в процессе видоизменения его костей и мышц. Никого не было рядом, и в страдании, он взывал к матери, что родила его. Он представлял, как она приходит к нему, в ее глазах светится любовь, как она гладит его волосы и говорит, что все будет хорошо. В своем трогательном видении, она называла его своим любимым лулен .
Дар. Он хотел бы быть чьим-то даром. Дары ценили, о них заботились, их защищали. Дневник Дариуса был даром для Ви, даритель, может быть, не знал, что, оставляя дневник – он сделал добро, но все же. Дар. Когда тело Ви закончило изменяться, он заснул, и проснулся оттого, что очень хотел мяса. Его одежда порвалась во время перехода, поэтому он завернулся в лохмотья и босиком пошел на кухню. Ничего особо там не было: он сгрыз бедренную кость, нашел несколько хлебных корок, съел горсть муки. Он слизывал белый остаток с ладони, когда позади послышался голос отца – Время драться.[/i] – О чем ты думаешь? – спросила Джейн. – Ты так напряжен. Ви вернулся в настоящее. И почему-то не стал врать. – Я думал о своих татуировках. – Когда они появились у тебя? – Почти три века назад. Она присвистнула: – Боже, ты живешь так долго? – Могу еще дольше. При условии, что я не погибну в бою, и вы, глупые людишки, не взорвете земной шар, я буду дышать еще семь сотен лет. – Ничего себе. Это дает совершенно новый смысл для ААП , – она подалась вперед: – Поверни голову. Я хочу посмотреть на чернила, на твоем лице. Взволнованный воспоминаниями, он выполнил ее просьбу, не в силах придумать, почему не должен этого делать. Тем не менее, когда она протянула руку, он вздрогнул. Она опустила руку, не касаясь его. – Их ведь кто-то нанес тебе, да? Вероятно, одновременно с кастрацией, не так ли? Ви внутренне отшатнулся, но не отодвинулся от нее. Он терпеть не мог всю эту жалостливую женскую хрень, но дело было в том, что Джейн лишь выдала голые факты. Прямо, так что и он мог излагать факты прямо. – Да, в то же самое время. – Догадываюсь, что они являются предупреждением, так как они есть на твоей руке, виске, бедрах и чреслах. Я предполагаю, что они говорят об энергии в ладони, о втором зрении, и о проблемах с деторождением. Он должен был быть удивлен ее гипер-дедукцией? – Верно. Ее голос стал тихим. – Почему ты запаниковал, когда я сказала, что связала тебя, там, в реанимации. Они тоже связали тебя, да? Он прочистил горло. – Так ведь, Ви? Он взял в руки пульт от телевизора. – Хочешь еще что-нибудь посмотреть? В полной тишине он щелкал каналы с фильмами. – Меня стошнило на похоронах сестры. Палец Ви застыл на пульте, остановившись на «Молчание ягнят». Он взглянул на нее. – Серьезно? – Самый неловкий, постыдный момент в моей жизни. И не только из-за того, когда это случилось. Меня стошнило на отца. Как и Кларис Старлинг на жестком стуле, перед камерой Лектора, Ви жаждал информации от Джейн. Он хотел знать о ее жизни все, от рождения – до настоящего момента, и он хотел бы узнать все прямо сейчас. – Расскажи мне, что произошло. Джейн откашлялась, как будто приготовившись к чему-то, и он не смог проигнорировать параллель с фильмом, как будто он был запертым в камере монстром, а Джейн – источником добра, скармливающая себя по кусочкам зверю. Но ему нужны были эти знания, как нужна была кровь, для того, чтобы выжить. – Что случилось, Джейн? – Ну, видишь ли... мой отец очень верил в овсянку. – Овсянку? – она не ответила, и он сказал: – Расскажи мне. Джейн скрестила руки на груди и уставилась на свои ноги. Затем ее глаза встретились с его взглядом. – Чтобы все было предельно ясно: причина, почему я тебе все это рассказываю, лишь в том, что ты расскажешь мне, что произошло с тобой. Услуга за услугу. Это как поделиться шрамами. Это как в летнем лагере, когда ты падаешь с двухъярусной кровати. Или, например, когда ты режешься о край алюминиевой банки, или ударяешься башкой, – она нахмурилась. – Окей... может быть, это дурацкие аналогии, учитывая то, как ты исцеляешься, но это работает со мной. Ви улыбнулся. – Я понял. – Я имею в виду, так будет честно. Я выдаю информацию – ты тоже. Договорились? – Черт... – Но ему на самом деле надо было знать о ней все. – Думаю, что да. – Окей. Так вот, мой отец и овсянка. Он… – Джейн? – Что? – Ты мне нравишься. Очень. Хочу, чтобы ты об этом знала. Она пару раз моргнула. Затем опять откашлялась. Боже, ей так идет румянец. – Ты говорила об овсянке. – Верно... так... как я уже сказала, мой отец был большой поклонник овсянки. Он заставлял нас всех есть ее по утрам, даже летом. Матери, сестре и мне приходилось давиться этой дрянью, ради него, а он всегда ждал, пока мы прикончим то, что было в наших тарелках, до конца. Он смотрел, как мы едим, словно мы играли в гольф и могли неправильно махнуть клюшкой. Я клянусь, он измерял угол наклона моего позвоночника, и как я держу ложку. За обедом он обычно… – она замолчала. – Я прыгаю с места на место. – Я могу часами слушать, как ты говоришь, не фокусируйся на мне. – Да, но... фокус – это важно. – Только если ты микроскоп. Она слегка улыбнулась. – Вернемся к овсянке. Моя сестра умерла в день моего рождения, в пятницу ночью. Похороны организовали быстро, потому что в ближайшую среду отцу надо было быть в Канаде, на презентации доклада. Позже я узнала, что он запланировал презентацию в тот день, когда Ханну нашли мертвой в своей постели, несомненно, он не желал, чтобы возникла какая-либо задержка. Как бы то ни было... в день похорон я проснулась и поняла, что чувствую себя ужасно. Просто отвратительно. Я ничего не ощущала, лишь тошноту. Ханна... только Ханна была настоящей в нашем доме, такая хорошая и красивая. Она обожала беспорядок, громкая, счастливая и ... Я так любила ее, и мне была невыносима мысль, что мы закопаем ее в землю. Она бы ненавидела подобное заточение. Да... Как бы то ни было, мать съездила и купила мне на похороны одно из тех подобающих одеяний в черном цвете. Но проблема была в том, что на утро похорон, когда я его надела, мы обнаружили, что оно мне не подходит. Оно было слишком мало, и я понимала, что не могу в нем даже вздохнуть. – Что обычно еще хуже действует на желудок. – Вот-вот, но, несмотря на спазмы, я все равно спустилась к завтраку. Господи, я до сих пор помню, как эти двое смотрелись, сидя за разными концами стола, лицом друг к другу, но, не глядя в глаза. Мать была похожа на бракованную фарфоровую куклу: она была накрашена, при прическе, но, в то же время, что-то было не так. Помада была неподходящего цвета, румянец отсутствовал, из шиньона торчали шпильки. Отец читал газету, громко переворачивая страницы. Ни один из них не сказал мне ни слова. – Так я сидела в своем кресле и не могла отвести глаз от пустого места за столом. И вот появляется тарелка с овсянкой. Мари, наша служанка, положила руку мне на плечо, когда ставила ее передо мной, и на мгновение, я почти сломалась. Но когда мой отец со злостью хлопнул газетой, словно я – нагадивший на коврик щенок, я взяла ложку и стала есть. Я запихивала овсянку в себя, пока не начала давиться. А потом мы пошли на похороны. Ви хотел прикоснуться к ней, он практически протянул руку. Но вместо этого просто спросил: – Сколько лет тебе было? – Тринадцать. Как бы то ни было, мы добрались до церкви, которая была битком заполнена, потому что все в Гринвиче знали моих родителей. Моя мать была отчаянно любезной, отец мужественно стоек, все было как обычно. Я помню... Да, я подумала тогда, что эти двое были такими же, как всегда, за исключением ужасного макияжа матери, и того факта, что отец играл мелочью в кармане пиджака. Что было на него совсем не похоже. Он ненавидел любой посторонний шум, и меня удивляло, что тревожный звон монет не беспокоил его. Наверное, лишь потому, что он контролировал этот шум. В смысле, он мог прекратить его в любой момент, как только захочет. Она замолчала, уставившись куда-то через комнату. Ви захотелось проникнуть в ее сознание и увидеть, что именно она переживала сейчас. Но не стал – и не потому, что не был уверен, что это сработает. Откровения, которыми она решила свободно поделиться с ним, были дороже, чем все, что он мог у нее взять. – Первый ряд, – пробормотала она. – В церкви, мы сидели в первом ряду, прямо перед алтарем. Закрытый гроб, слава Богу, хотя я думаю, Ханна была идеально красива. У нее были рыжевато-блондинистые волосы, да, такие они были у моей сестры. Роскошные, волнистые, как у Барби. Мои были прямые, как пакля. Но, как бы то ни было... У Ви промелькнула мысль, что она использовала «но как бы то ни было», как губку на исписанной классной доске. Она произносила его каждый раз, когда ей нужно было избавиться от очередных воспоминаний и освободить место для новых. – Да, первый ряд. Началась служба. Много органной музыки... и дело в том, что от труб отдавалась вибрация в пол. Ты когда-нибудь был в церкви? Наверное, нет... Но все равно, ты же можешь чувствовать удары басов, когда музыка действительно громко играет. Естественно, служба проходила в огромном формальном месте, с органом, у которого труб было больше, чем у всей канализационной системы города Колдвелла. Боже, когда эта штука заиграла, возникло ощущение, что находишься в самолете, который взлетает. Она замолчала и глубоко вздохнула, и Ви понял, что эта история ломает ее, возвращает ее туда, где ей больше не хочется быть никогда. Она продолжила хриплым голосом: – Так... мы были уже в середине службы, а мое платье слишком давило, мой живот меня убивал, и чертова овсянка моего отца пустила свои гнусные корни и присосалась где-то глубоко внутри меня. Священник уже поднялся на кафедру, чтобы произнести надгробную речь. Он выглядел стандартно: седоволосый, с глубоким голосом, в украшенном золотом одеянии, цвета слоновой кости. Он был епископом всея Коннектикута, я думаю. Но как бы то ни было... он начал говорить о благодати, что ждет нас на небесах и подобную хрень о Боге, Иисусе и Церкви. Но это было больше похоже на рекламу христианства, и не имело к Ханне никакого отношения. – И вот я сижу там, не обращая внимания ни на что, но тут я взглянула и увидела руки своей матери. Они были сложенные вместе у нее на коленях, костяшки пальцев побелели... как будто она съезжала по американским горкам, хоть и сидела неподвижно. Я повернула голову налево и посмотрела на своего отца. Его ладони лежали на коленях, он крепко сцепил пальцы, все, кроме мизинца на правой руке, который трясся. Этот палец выбивал дробь Паркинсона на тонкой шерсти его брюк. Ви знал, к чему она вела. – А твои? – спросил он тихо. – Твои руки? У Джейн вырвалось сдавленное рыдание. – Мои... мои были совершенно спокойны, абсолютно расслабленны. Я не чувствовала ничего, кроме овсянки в своем желудке. О... Боже, моя сестра была мертва, и мои родители, которые были лишены эмоций, были расстроены. А я? Ничего. Помню, я подумала, что Ханна рыдала бы, если бы я лежала в атласном гробу. Она бы плакала обо мне. А я? Я не могла. – Когда священник закончил свой рекламный ролик о величии Господа, и как повезло Ханне, что теперь она рядом с ним, бла-бла-бла, опять заиграл орган. Вибрации труб прошли по полу через то место, где я сидела, и ударили в правильной частоте. Вернее неправильной. Меня стошнило овсянкой прямо на моего отца. Зашибись, подумал Ви. Он наклонился и взял ее за руку. – Черт побери... – Да. Мать вскочила, чтобы увести меня, но отец велел ей оставаться на месте. Он проводил меня к одной из церковных дам, сказал ей, чтобы та отвела меня в ванную комнату, а сам отправился в мужской туалет. Я пробыла в одиночестве минут десять, пока дама не вернулась за мной, посадила к себе в машину и увезла домой. Я пропустила похороны. Она втянула воздух. – Когда родители вернулись домой, ни один из них не справился обо мне. Я все ждала, что хоть кто-то зайдет ко мне в комнату, я слушала, как они бродят по дому, пока все не стихло. В конце концов, я спустилась вниз, достала что-то из холодильника, и ела, стоя у кухонного стола, потому что нам не разрешали брать еду наверх. Я и тогда не плакала, несмотря на то, что ночь была ветреная, что всегда пугало меня, и в доме было темно. Я чувствовала себя так, будто испортила похороны своей сестры. – Уверен, ты была в шоке. – Да. Забавно... я волновалсь, что ей будет холодно. Ну, ты понимаешь, холодная осенняя ночь. Холодная земля. Джейн обняла себя руками. – Как бы то ни было, на следующее утро отец ушел, прежде чем я проснулась, и его не было дома еще две недели. Он звонил матери и говорил, что консультирует еще один сложный случай, где-то в другой части страны. Между тем, мать каждый день просыпалась, одевалась, вела меня в школу, но на самом деле была где-то в другом месте. Она стала, как газета. Она говорила лишь о погоде, и о том, что случалось дома и с прислугой, пока я была в школе. Мой отец в итоге вернулся, и знаешь, как я узнала, о его неизбежном прибытии? Комната Ханны. Каждую ночь я шла в комнату Ханны и сидела с ее вещами. Я никак не могла понять, как так получилось, что все ее вещи, ее одежда, книги, рисунки были на месте, а ее там не было. Вот что не сходилось у меня в голове. Ее комната была как автомобиль без двигателя, все на своих местах, но все это было лишь сослагательно. Ничего из этих вещей не собирались больше использовать. – В ночь перед тем, как вернулся отец, я открыла дверь спальни и... все исчезло. Мать все вычистила, сменила постельное белье и задернула шторы. Комната из Ханниной превратилась в комнату для гостей. Вот как я узнала, что отец возвращается домой. Ви провел большим пальцем по внутренней части ее ладони. – Господи... Джейн… – Вот мое откровение. Меня вырвало овсянкой, вместо того чтобы зареветь. Он мог бы сказать, что это все от нервов, ему бы хотелось, чтобы она отбросила все эти мысли. Он знал, что она чувствует, потому что когда-то, в редких случаях, испытывал подобное. Он продолжил ласкать ее ладонь, пока она не посмотрела на него. Когда молчание затянулось, он знал то, чего она ждала. – Да, – пробормотал он. – Они связали меня. – И ты был в сознании, когда проходил через все это? Его голос стал пронзительным. – Да. Она прикоснулась к его лицу, погладив ладонью колючую щеку. – Ты убил их за это? Он поднял ладонь в перчатке. – Она все взяла на себя. Свет вспыхнул по всему моему телу. Оба держали меня своими руками, поэтому и упали без дыхания, как камни. – Хорошо. Черт... Он до безумия любил ее. – Из тебя вышел бы хороший Воин, знаешь об этом? – Я и есть Воин. Смерть – мой враг. – Да, так и есть. Господи, то, что он связан с ней, имело столько смысла. Она была борцом – так же как он. – Твой скальпель и есть твой кинжал. – Да. Они так и сидели, держась за руки, не отводя друг от друга глаз. Пока она без предупреждения не провела пальцем по его нижней губе. Он с шипением вдохнул, и она прошептала: – Знаешь, мне не обязательно спать во время этого. --------------------------------------------- «Четыре времени года» - Один из лучших и самых дорогих ресторанов Нью-Йорка. Славится американ-ской и континентальной кухнями, а также десертами. «Иштар» - Не очень удачная)комедия 1987 года с Уорреном Битти и Дастином Хоффманом в гланых ро-лях. Не очень удачная) лулен – дар ААП - Американской ассоциации пенсионеров
Когда Джон пришел в сознание, его терзала лихорадка: кожа горела огнем, кровь походила на поток лавы, а костный мозг был печью, что все это разогревала. Отчаявшись остыть, он перевернулся, чтобы снять с себя одежду, вот только на нем не было ни рубашки, ни штанов. Обнаженный, он корчился в муках. – Возьмите мое запястье. Женский голос доносился откуда-то сверху и слева, и он наклонил голову в сторону звука, капли пота, как слезы, катились по его лицу. Или, может быть, он плакал? «Больно», сказал он, беззвучно шевеля губами. – Ваша милость, возьмите мое запястье. Результат определен. Что-то прижалось к его губам и оросило их вином с насыщенным вкусом. Инстинкты ожили, как зверь. Агония была голодом, по сути, и он нуждался в том, что ему предлагали. Он схватил то, что, в конечном итоге, оказалось рукой, широко открыл рот и начал пить глубокими глотками. Господи... это был вкус мира и жизни, пьянящий, мощный и привязывающий. Окружающее начало вращаться, как балерина в пуантах, подобно ярмарочной карусели в нескончаемом водовороте. В эпицентре этого вращения он с отчаянием глотал, зная без слов, – то, что льется сейчас в его горло, было единственным противоядием от смерти. Кормление длилось сутками, целыми неделями. Или всего лишь мгновение? Интересно, наступит ли этому конец? Он не удивится, если проведет остаток своей жизни у этого запястья. Он ослабил свой сосущий захват и открыл глаза. Лейла, светловолосая Избранная, сидела рядом с ним на кровати, ее белое одеяние сверкало, как солнечный свет, лаская его взгляд. В углу стояли Роф и Бэт, они держали друг друга в объятьях и выглядели встревоженными. Изменение. Его изменение. Он поднял руки и показал знаками, размахивая, как пьяный: «Это закончилось?» Роф покачал головой. – Пока нет. Оно на подходе. «На подходе?» – Дыши глубже, – сказал король. – Тебе это понадобится. И слушай, мы здесь, хорошо? Мы тебя не оставим. Черт, ведь точно. Превращение состояло их двух этапов, не так ли. И тяжелейший еще предстоял. Пытаясь побороть страх, он напомнил себе, что Блэй прошел через это. И Куин тоже. И все Братья. И его сестра. Он встретился глазами с темно-синим взглядом Бэт, и внезапно, словно из ниоткуда возникло смутное видение. Он был в клубе... готическом клубе с... Торментом. Нет, он видел Тора и еще кого-то, здорового мужчину, большого, как Брат, но не смог различить его лица. Джон нахмурился, удивляясь, почему его подсознание выдает что-то подобное сейчас. А затем он услышал странный разговор. Она моя дочь, Тор. Она полукровка, Ди. И ты знаешь, как он относится к людям. Тормент покачал головой. Моя пра-пра-бабушка была человеком, и ты сам видишь, я стараюсь ему об этом не напоминать. Они говорили о Бэт, не так ли... и значит, незнакомец, с расплывчатыми чертами лица, был отцом Джона. Это был Дариус. Джон напрягся, чтобы сфокусировать видение на лице своего отца, молясь, чтобы оно стало четким, а Дариус поднял руку, привлекая внимание официантки, и указал ей на свою пустую бутылку пива и почти пустой стакан Тормента. Я не намерен позволить умереть еще одному своему ребенку, сказал он, особенно при существующем возможном шансе его спасти. И вообще, никто не знает, пройдет ли она превращение. Она может умереть, так ничего обо мне и не узнав. Так уже было прежде. «Знал ли его отец о нем?» подумал Джон. Наверное, нет, учитывая, что Джон родился в туалете, на автобусной остановке, и был брошен там умирать. Человек, проявляющий подобную заботу о дочери, позаботился бы и о своем сыне. Видение начало исчезать, и чем сильнее Джон старался удержать его, тем быстрее оно распадалось. Перед тем, как оно окончательно рассеялось. Джон посмотрел на лицо Тора. Военная стрижка, крепкие кости, и ясный взгляд вызвали ноющую боль в груди Джона. Именно так Тор сейчас смотрел через стол на мужчину, что сидел с ним. Они были близки. Лучшие друзья, по-видимому. «Присутствие их обоих в моей жизни было бы чудесно», подумал Джон. Нахлынувшая боль была космической, огромным взрывом она разорвала Джона на части, раскладывая на молекулы. Все его мысли и рассуждения исчезли, но у него не было выбора, кроме как смириться. Открыв рот, он беззвучно закричал.
***
не могла поверить, что смотрела в лицо вампира и молилась о том, чтобы он занялся с ней сексом. И в то же время она никогда в жизни не была уверена в правильности происходящего так, как сейчас. – Закрой глаза, – сказал Ви. – Потому что ты собираешься поцеловать меня по-настоящему? – Господи, пожалуйста, пусть так и будет. Ви протянул руку, на которой не было перчатки, и провел ею по лицу Джейн. Его ладонь была теплая, широкая и пахла темными специями. – Спи, Джейн. Она нахмурилась. – Я хочу сделать это наяву. – Нет. – Почему? – Так безопаснее. – Погоди, ты хочешь сказать, что я могу забеременеть? И что там насчет венерических заболеваний? – Известны редкие случаи, когда человеческая женщина беременела, но у тебя сейчас нет овуляции. Я бы почувствовал это по запаху. Что касается заболеваний, передаваемых половым путем, то у меня ничего нет, и ты не можешь меня заразить, но дело не в этом. Для меня безопаснее взять тебя, пока ты спишь. – И чья это бредовая идея? Он заворочался на кровати, нетерпеливо и беспокойно. Возбужденно. – Во сне – только так это может произойти. Боже мой, какая удача, что он оказался таким джентльменом. Ублюдок. Джейн отодвинулась от него и встала. – Фантазии меня не интересуют. Если ты не желаешь, чтобы мы были вместе, по-настоящему, то тогда не стоит этого делать вообще. Он натянул одеяло на бедра, прикрывая эрекцию, что рвалась сквозь его пижамные штаны. – Я не хочу причинить тебе боль. Она бросила на него взгляд «а-ля Гертруда Стейн», с оттенком сексуальной неудовлетворенности. – Я сильнее, чем выгляжу. И, честно говоря, вся эта брутальная чушь, в стиле «Я-забочусь-о-твоих-интересах» меня конкретно напрягает. Гордо подняв подбородок, она отвернулась, но потом поняла, что на самом деле идти ей некуда. Уйти, громко хлопнув дверью, не получится. Столкнувшись с полным отсутствием альтернативы, она пошла в ванную. Вышагивая между душем и раковиной, она чувствовала себя, лошадью в стойле… Вдруг, без предупреждения, ее схватили сзади, прижали лицом к стене, и удержали на месте твердым, как камень, телом, в два раза больше ее собственного. Сначала она задохнулась от неожиданности, затем от желания, почувствовав, как бедра Ви вжались в ее ягодицы. – Я пытался сказать тебе – нет, – прорычал он, запустив руку ей в волосы и резко дернув ее голову назад. Джейн вскрикнула, а между ногами мгновенно стало влажно. – Пытался быть милым. – О... Боже… – Молитвы тебе не помогут. Поздно, Джейн, – в его голосе было сожаление и эротическая неизбежность. – Я давал тебе шанс, чтобы все произошло на твоих условиях. А теперь мы сделаем это на моих. Она хотела этого, она хотела его. – Пожалуйста… – Ш-ш-ш. Одним движением запястья он наклонил ее голову набок, обнажая горло. – Когда я захочу, чтобы ты меня умоляла, я скажу тебе об этом, – его теплый язык проложил влажную дорожку по ее шее. – А теперь спроси меня, что я собираюсь сделать с тобой. Джейн открыла рот, но у нее вырвался лишь стон. Он сильнее сжал ее волосы. – Спроси меня. Скажи: «Что ты собираешься со мной сделать?» Она тяжело сглотнула. – Что... что ты собираешься со мной сделать? Он развернул ее, ни на секунду не отрывая твердо прижатых бедер от ее ягодиц. – Видишь ту раковину, Джейн? – Да... – Господи, она сейчас кончит. – Я собираюсь нагнуть тебя над раковиной, заставив взяться руками за края. Затем я стащу с тебя брюки. О Господи... – Спроси меня, что будет дальше, Джейн. Он снова лизнул ее горло, затем прикусил мочку уха, как она поняла, своим клыком. Ее пронзила восхитительная вспышка боли, за ней последовала волна тепла, что разлилось между ног. – Что... дальше? – выдохнула она. – Я встану на колени. – Он опустил голову и прикусил ее ключицу. – Сейчас скажи мне: «Что будет потом, Ви?» Она практически всхлипывала, возбудившись так сильно, что ноги почти уже не держали ее. – И что потом? Он резко дернул ее за волосы. – Ты забыла последнюю часть. Что за последняя часть – что там было… – Ви. – О нет, ты начнешь все с начала. С самого начала. – Он толкнулся в нее своей возбужденной плотью, его твердый член определенно хотел войти в нее прямо сейчас. – Начни все сначала, и на этот раз сделай все правильно. Из ниоткуда ее начал накрывать оргазм, его хриплый голос пускал импульсы, которые ее тело тот час же улавливало… – О нет, так не пойдет, – он отстранился от нее. – Ты не кончишь сейчас. Только когда я тебе скажу. Не раньше. Полностью дезориентированная, и умирающая от желания, она обмякла, когда потребность в освобождении начала отступать. – Ну, а теперь скажи то, что я хочу услышать. Какие слова? – А потом что... Ви? – Я собираюсь опуститься на колени, провести руками по твоим бедрам и раздвинуть их, открывая для своего языка. От подступающего оргазма задрожали ноги. – Нет, – прорычал он. – Не сейчас. Только, когда я скажу. Он подвел ее к раковине и проделал с ней именно то, что обещал: нагнул ее, положил ее ладони на края раковины и приказал: – Держись! Она ухватилась руками так сильно, как только могла. Он запустил ладони ей под рубашку, обхватив ее грудь. Затем его руки скользнули ей на живот, перешли к бедрам. Одним сильным движением Ви сдернул ее брюки вниз. – О… черт. Это именно то, чего я хочу. Его, обтянутая кожей, рука, сжала ее ягодицы и начала массировать. – Подними эту ногу. Джейн сделала, как он велел, и ее брюки для йоги исчезли в неизвестном направлении. Он раздвинул ее бедра и... да, его руки, одна в перчатке, другая нет, двинулись наверх. Ее лоно стало горячим, и она почувствовала себя абсолютно обнаженной перед ним. – Джейн... – прошептал он благоговейно. Не было никакой прелюдии, плавного перехода к тому, что он сделал с ней потом. Его рот. Ее лоно. Губы встретились с губами. Его пальцы впились в ее ягодицы, удерживая на месте, пока он продолжал свое дело, и она совершенно потерялась, уже не понимая, где был его язык, где подбородок с эспаньолкой, а где губы. Она чувствовала, как он с упоением вторгается в нее, ощущала, как его плоть касается ее плоти, осознавая его всеобъемлющее господство над ней. – Кончи для меня, – потребовал он у ее лона. – Прямо сейчас. Оргазм накатил на Джейн опустошающим взрывом, ей пришлось навалиться на раковину, пока ее рука не соскользнула. От падения ее спасло только то, что Ви подхватил ее рукой, за нее она и удержалась. Его рот отпустил ее, он поочередно поцеловал обе ягодицы, затем провел ладонью вдоль, по спине, пока она стояла, опираясь на руки. – А теперь я собираюсь кончить внутри тебя. Звук падающих на пол пижамных штанов казался громче ее дыхания, и первое же, легкое, касание его эрекции к ее бедрам, едва не заставило Джейн снова сойти с ума. – Я хочу этого, – сказал он горловым голосом. – Боже… я так хочу этого. Он вошел в нее одним яростным толчком, прижавшись бедрами к ее ягодицам до упора, и хотя она полностью приняла его внушительный размер, вскрикнул именно он. Он пронзал ее безостановочно, крепко удерживая за бедра и двигая ее взад-вперед, навстречу своим толчкам. С открытым ртом и широко распахнутыми глазами, Джейн поглощала восхитительные ощущения секса. Она крепко схватилась за раковину, и на нее накатил еще один оргазм. Она снова кончала, волосы падали ей на лицо, голова моталась из стороны в сторону, а их тела, в это время, бились друг о друга. Джейн в жизни не испытывала ничего подобного. Это был секс в миллионной степени. Затем она почувствовала, как ладонь в перчатке сжала ее плечо. Он потянул ее вверх, не переставая жестко двигаться в ней: внутрь и наружу, внутрь и наружу. Его рука прошлась по ее горлу, захватила подбородок и запрокинула ее голову. – Моя, – зарычал он, вдалбливая себя еще глубже. А затем он укусил ее. --------------------------------------------- Гертруда Стейн — американская писательница, феминистка, возможно лесбиянка.
Когда Джон проснулся, первая мысль, пронесшаяся в его голове, была о том, как сильно ему хочется наспех сделанного пломбира, посыпанного кусочками бекона. Отвратное сочетание. Хотя, черт... шоколад и бекон сейчас были просто пределом мечтаний. Он открыл глаза и с облегчением посмотрел на знакомый потолок комнаты, в которой всегда спал, но он пришел в замешательство оттого, что произошло. Это было что-то травмирующее. Что-то важное. Но что? Он поднял руку с намерением протереть глаза... и перестал дышать. Та штука, что была прикреплена к его руке, была огромной. Ладонь великана. Он поднял голову и посмотрел вниз, на свое или... чье-то тело. Его голову что, пересадили? Потому что, черт побери, его чайник раньше не был прикреплен к чему-то подобному. Превращение. – Как ты себя чувствуешь, Джон? Он взглянул туда, откуда послышался голос Рофа. Король и Бэт стояли у кровати и выглядели крайне измученными. Ему пришлось сосредоточиться, чтобы показать руками: «Я прошел через это?» – Да. Да, сынок. Ты сделал это. Роф откашлялся, и Бет погладила его татуированное плечо, как будто зная, что он борется с эмоциями. – Поздравляю. Джон быстро заморгал, почувствовал, как сжалась грудь. «Я все еще... я?» – Да. И всегда будешь. – Мне следует уйти? – спросил женский голос. Джон повернул голову. В темном углу стояла Лейла, ее идеально красивое лицо и идеально красивое тело окутала тень. Мгновенный. Стояк. Как будто кто-то ввел инъекцию жидкой стали в его член. Он пошарил вдоль тела руками, чтобы убедиться, что был прикрыт, и поблагодарил Бога, обнаружив на себе одеяло. Он откинулся на подушку, Роф начал что-то говорить, но единственное, на чем сейчас сосредоточились мысли Джона, это на том, что было у него между ног и... и на женщине, которая стояла на другом конце комнаты. – Я с удовольствием останусь, – Лейла низко поклонилась. Остаться – это хорошо, подумал Джон. Ее присутствие было... Погодите, да ни черта хорошего. Он не собирался заниматься с ней сексом, ради всего святого. Она шагнула вперед, попав под свет лампы на ночном столике. Ее кожа была белой, как лунный свет, гладкой, как атлас. Она будет такой мягкой, очень мягкой... под его руками, под его ртом... под его телом. Внезапно в верхней челюсти Джона началось покалывание, а изо рта что-то выпирало. Быстро скользнув языком, он почувствовал острые кончики своих клыков. Секс бушевал во всем его теле, пока он не отвел от нее взгляд. Роф слегка усмехнулся, как будто знал, что сейчас происходит в голове Джона. – Оставим вас наедине. Джон, мы будем в коридоре, если тебе вдруг что-то понадобится. Бет наклонилась и едва коснулась его руки своей, будто зная, насколько сейчас чувствительна его кожа. – Я так горжусь тобой. Их глаза встретились, и ему в голову пришла мысль: «И я тобой тоже». Что было абсолютно лишено смысла, вместо этого он сентиментально прожестикулировал: «Спасибо». Через минуту они ушли, закрыв за собой дверь, оставив его и Лейлу наедине. О, это не хорошо. И, несмотря на контроль, который он сейчас имел над своим телом, он был чем-то вроде необъезженного жеребца. Так как смотреть на Избранную было небезопасно, он бросил взгляд на ванную комнату. Через дверь, он увидел мраморный душ и почувствовал себя обездоленным. – Не желаете ли принять душ, Ваша светлость? – спросила Лейла. – Я включу для Вас воду? Он кивнул, чтобы занять ее чем-нибудь, пока он не придумает, что делать со своим телом. Возьми ее. Трахни ее. Поимей ее десятью разными способами. Окей, это совсем не то, что ему следует делать. Послышался звук льющейся воды, Лейла вернулась в комнату, и до того, как он осознал, что происходит, одеяло сползло с его тела. Он пытался прикрыть себя руками, но ее взгляд добрался до его эрекции быстрее. – Могу я помочь Вам пройти в ванную? – ее голос был хриплым, и она смотрела на его бедра, как будто с одобрением. Что еще больше увеличило размер того, что было под его ладонями. – Ваша светлость? И как ему говорить жестами в таких условиях? Хотя, какая разница. Она бы все равно его не поняла. Джон покачал головой, затем сел, держа одну руку на себе, а другую для устойчивости уперев в матрац. Дерьмо, он чувствовал себя, как стол, у которого все гайки были раскручены, и его составные части больше не сходились как полагается. И поход в ванную в данный момент казался бегом по полосе препятствий, хотя путь был свободен. Но, по крайней мере, он больше не был сосредоточен на Лейле. Продолжая прикрывать себя ладонями, он встал и побрел в ванную комнату, стараясь не думать о том, что Лейла сейчас созерцает его голую задницу. Пока он шел, в голове мелькали изображения новорожденных жеребят, особенно тех, чьи крестообразные ноги гнулись как проволока, когда они с трудом старались подняться с земли. Сейчас он их так понимал. Казалось, что в любой момент его колени возьмут отпуск, и ноги разъедутся, как у полного идиота. Хорошо. Он в ванной. Отлично справился. Теперь его главная задача не разбить голову о голый мрамор. Хотя, боже мой, чистота сейчас стоила любых ушибов. Но даже душ, которого он так жаждал, стал большой проблемой. Он шагнул под теплые, нежные брызги, словно плетью хлестнувшие его, отскочил назад и боковым зрением уловил, как Лейла раздевается. Боже Милостивый. Она была прекрасна. Когда она присоединилась к нему, он онемел, и не потому, что не умел говорить. У нее была полная грудь, пышные вершины украшали розовые соски. Ее талия была так тонка, что он мог обхватить ее ладонями. Бедра были в идеальном балансе с узкими плечами. И ее женственность... она была открыта для его глаз, гладкая, лишенная волос кожа, маленькая щелочка с двумя складочками, которые ему отчаянно хотелось развести в стороны. Он прикрыл себя обеими руками, так как его член был готов выпрыгнуть из тазового пояса. – Я могу вымыть Вас, Ваша светлость? – сказала она, когда пар кружил между ними, как тонкая вуаль на легком ветерке. Его член возбужденно дернулся под руками. – Ваша светлость? Его голова кивнула. Тело затрясло. Он вспомнил о том, что ему рассказывал Куин – что он сделал со своей женщиной. О, Господи... И теперь это происходит с Джоном. Она взяла мыло и намылила им ладони, перекатывая брусок между ними, белая пена стекала на плитку. Он представил свой член у нее в руках, и ему пришлось задышать через рот. Взгляни на колыхания ее груди, подумал он, облизав губы. Он спрашивал себя, позволит ли она поцеловать ее. Какова она на вкус? Позволит ли она войти между ее… Его член подпрыгнул, он издал жалобный стон. Лейла вернула мыло на маленькое блюдце, стоящее на мраморной стенке. – Я буду нежна, так как Вы сейчас очень чувствительны. Он тяжело сглотнул и молился, чтобы не потерять контроль, когда ее покрытые пеной руки приблизились к нему и опустились на его плечи. К сожалению, ожидание было гораздо приятнее, чем реальность. Ее легкие касания были как прикосновения наждачной бумаги к солнечному ожогу... и все же он жаждал этого контакта. Жаждал ее. Запах французского мыла парил во влажном, горячем воздухе, ее ладони путешествовали вниз по его рукам, затем вверх и по его могучей груди. Мыльная пена стекала вниз по его животу, на его руки, просачиваясь между пальцами, капая с его члена мягкими комочками. Он уставился на ее лицо, когда она задерживалась на его груди, считая запредельно эротичным то, как ее бледно-зеленые глаза бродили по его новому, большому телу. Она была голодна, подумал он. Она испытывала голод по тому, что он держал в руках. Изголодалась по тому, что он хотел дать ей. Она снова взяла мыло из блюдца и встала перед Джоном на колени, прямо на мрамор. Ее волосы все еще были убраны наверх, и ему хотелось распустить их, чтобы посмотреть, как они выглядят мокрые и прилипшие к ее груди. Она положила руки на его ноги чуть ниже колен и раздвинула их, подняв на него глаза. В одно мгновение он представил, как она наклоняет голову, как его эрекция растягивает ее рот, щеки округляются, пока она, всасывая, обрабатывает ртом его член. Джон застонал и покачнулся, ударяясь плечом о стену. – Опустите руки, Ваша светлость. И хотя его жутко пугало то, что должно произойти дальше, он хотел повиноваться ей. Кроме того, что, если он выставит себя дураком? Что, если он кончит ей в лицо, потому что не сможет удержаться? Что, если… – Ваша светлость, опустите руки. Он медленно опустил руки, и его возбуждение выступало вперед прямо из его бедер, не только бросая вызов гравитации, но и находясь абсолютно вне ее досягаемости. О, Боже. О, Боже... Ее рука приближалась к… В тот момент, когда она коснулась его члена, эрекция исчезла, из ниоткуда в голове всплыло воспоминание: он увидел себя под грязной лестницей. Ему угрожают ножом. Его насилуют, в то время как он беззвучно рыдает. Джон отшатнулся от ее хватки, спотыкаясь, вырвался из душа, его мокрые ступни и слабые колени заставляли ноги разъезжаться на скользком полу. Чтобы не упасть, он приземлил задницу на унитаз. Не благородно. Не по-мужски. И так чертовски типично. Наконец-то, у него было большое тело, но он не стал мужчиной больше, чем тогда, когда был заключен в маленьком. Вода выключилась, он слышал, как Лейла заворачивает свое тело в полотенце. Ее голос дрожал. – Вы хотите, чтобы я ушла? Он кивнул, ему было стыдно даже взглянуть на нее. Гораздо позже, подняв глаза, он обнаружил, что один в ванной комнате. Одинокий и замерзший, тепло душа рассеялось, чудесный пар растворился, как будто его и не было вовсе. Его первый раз с женщиной... и у него исчезла эрекция. Господи, его сейчас стошнит.
***
Ви впился в Джейн своими клыками, проникнув ей в горло, проколов вену и присосавшись к коже губами. Она была человеком, и прилив силы шел не от состава ее крови, а от самой мысли, что это была ее кровь. Ее вкус – вот чего он так жаждал. Ее вкус... и поглощение им ее частички. Когда Джейн вскрикнула, он знал, что не от боли. Ее тело было влажным от возбуждения, и этот аромат стал лишь сильнее, когда он взял от нее то, что хотел, взял ее лоно своим членом, а ее кровь своим ртом. – Кончи со мной, – сказал он охрипшим голосом, отпуская ее горло и позволяя ей вновь опереться на раковину. – Кончи… со… мной. – О, Боже… Ви плотнее вжался в ее бедра, и когда его накрыл оргазм, она достигла вершины вместе с ним, ее тело высасывало его плоть так же, как он забирал кровь из ее шеи. Такой обмен казался справедливым и удовлетворяющим, теперь она была – в нем, а он – в ней. И это было правильно. Это было хорошо. Моя. Когда все закончилось, они застыли, тяжело дыша. – С тобой все в порядке? – спросил он, судорожно глотая воздух и отлично понимая, что этот вопрос никогда прежде не слетал с его губ после секса. Джейн не ответила, и он слегка отодвинулся от нее. На ее бледной коже он увидел оставленные им следы, красные отметины от его грубого обращения. Практически каждый, кого он когда-либо трахал, в конце концов, получал их, потому что Ви нравилось делать это грубо, он нуждался в подобной жесткости. И его никогда не беспокоило, что он оставлял на телах других. Но сейчас эти отметины его беспокоили. И стали беспокоить еще сильнее, когда он вытер рот, размазав по руке ее кровь. О, Господи… Он взял ее грубо. Это было слишком грубо. – Джейн, мне так… – Потрясающе. – Она тряхнула головой, светлая шапка волос рассыпалась по щекам. – Это было… потрясающе. – Ты уверена, что я не… – Просто потрясающе. Хотя я боюсь отпустить эту раковину, потому что просто рухну на пол. Облегчение ударило в голову хмельным гулом. – Я не хотел причинить тебе боль. – Ты ошеломил меня… ну, в том смысле, что будь у меня лучшая подруга, я позвонила бы ей прямо сейчас, чтобы сказать: «О, Боже мой, у меня только что был секс всей моей жизни!». – Хорошо. Это… хорошо. Ему так не хотелось покидать ее лоно, особенно сейчас, когда она говорит подобные вещи. Но он отвел бедра назад, и его плоть выскользнула из нее, чтобы дать ей передышку. Со спины она выглядела восхитительно. Прекрасная, до боли в висках, невероятно съедобная. Его возбужденная плоть пульсировала в ритме сердца, пока он натягивал пижамные штаны, упаковывая себя во фланель. Ви медленно выпрямил Джейн и посмотрел на ее отражение в зеркале: взгляд затуманился, рот приоткрыт, а щеки пылают. След от укуса на шее был именно в том месте, где он и хотел: прямо там, где все смогут его увидеть. Он повернул ее лицом к себе и провел указательным пальцем вверх по ее горлу, поймав тонкую струйку крови, вытекающую из проколов. Он лизнул черную кожу перчатки, смакуя вкус ее крови, желая большего. – Я запечатаю ранку, хорошо? Она кивнула, и он наклонил голову. Ви нежно провел языком по ранкам, закрывая глаза, теряясь в ее аромате. В следующий раз, он хотел оказаться между ее ног и прокусить вену на внутренней стороне бедра, хотел впиваться в ее вену в этом месте, чтобы попеременно сосать ее кровь и облизывать ее плоть. Он наклонился в сторону и включил душ, затем, расстегнув, стянул рубашку, что была на ней. Ее грудь была прикрыта белым кружевом, розовые кончики просвечивали сквозь манящий узор. Наклонив голову, он всосал один сосок сквозь тонкую ткань, и был вознагражден движением ее руки, зарывшейся ему в волосы, и стоном, вырвавшимся из ее горла. Он зарычал, его ладонь скользнула ей между ног. То, что он оставил после себя, теперь было на внутренней стороне ее бедер, и хотя это делало его примитивным ублюдком, он желал, чтобы оно там и оставалось. Ему хотелось оставить эту частичку себя на прежнем месте и добавить еще больше внутрь нее. Ах да, инстинкты связанного мужчины. Он хотел, чтобы она носила его, как свою собственную кожу: везде, по всему телу. Он снял с Джейн бюстгальтер и поставил ее под душ, придерживая за плечи и направляя под струи воды. Затем вошел сам, его пижама мгновенно намокла, ноги ощущали гладкий мраморный пол. Проведя руками по ее волосам и убрав короткие белокурые пряди с ее лица, он посмотрел ей в глаза. Моя. – Я еще не поцеловал тебя, – сказал он. Она выгнула спину, прижавшись к его груди, чтобы удержать равновесие, именно так, как ему и хотелось. – Нет, в рот – нет. – Можно? – Пожалуйста. Черт, взглянув на ее губы, он занервничал. Что было так странно. В его жизни было столько секса, всех возможных видов и комбинаций, но перспектива поцеловать ее по-настоящему, стерла все это начисто; он стал девственником, которым никогда не был, неумелым и нерешительным. – Ну, так ты сделаешь это? – спросила она, когда он остановился. О... черт. С улыбкой Моны Лизы она положила ладони ему на лицо. – Иди сюда. Джейн притянула его к себе, наклонила его голову и коснулась его губ. Тело Вишеса задрожало. Он и прежде ощущал силу… его собственную силу в своих же мускулах, силу своей проклятой матери над его судьбой, силу короля в своей жизни, своих братьев в бою… но никогда никому он не позволял одолеть его. Джейн одолела его сейчас. Она полностью его контролировала, нежно обхватив руками его лицо. Ви притянул ее ближе и прижался к ее губам. Это единение было сладким, раньше ему казалось, что он никогда не захочет подобного, а уж тем более – не станет преклоняться перед этим. Когда они оторвались друг от друга, он намылил ее округлые изгибы, затем смыл пену. Взбил шампунь в ее волосах. Вымыл между ног. Заботиться о ней было почти так же, как дышать… автоматическая функция его тела и мозга, о которой он даже не задумывался. Он выключил воду, обтер ее досуха полотенцем, поднял на руки и понес обратно в постель. Она растянулась на его черном одеяле, вытянув руки над головой и слегка разведя ноги, лишь порозовевшая женская кожа и мускулы. Джейн смотрела на него из-под полуприкрытых век. – Твои штаны намокли. – Да. – Ты твердый. – Так и есть. Она выгнулась на кровати, по ее телу от бедер до грудей прокатились волны. – Ты собираешься что-нибудь с этим делать? Он обнажил клыки и зашипел. – Если ты мне позволишь. Она отвела одну ногу в сторону, и роговица его глаз едва ли не начала кровоточить. Ее лоно блестело, и вовсе не от душа. – По-твоему, это похоже на «нет»? – спросила она. Он сорвал свои штаны и через мгновение оказался на ней, целуя ее долго и глубоко. Он приподнял бедра, принимая удобное положение и погружаясь в ее глубину. Она была так хороша сейчас, наяву, а не во сне. Когда она кончила для него один раз, второй… и еще снова… его сердце разлетелось на тысячи осколков. Впервые он занимался сексом с кем-то, кого любил. Вишес впал в мгновенную слепую панику от этого открытия. Как, черт его подери, это могло случиться? Но ведь это его последняя… ну, единственная… возможность любить, не так ли? И она ничего не вспомнит, так что все в порядке – в конце ее сердце не будет разбито. К тому же... хм, отсутствие у нее воспоминаний будет безопасным и для него тоже, не так ли? Почти как той ночью, когда они с Рофом упились, и Ви рассказал о своей матери. Чем меньше людей о нем знает, тем лучше. Но, черт возьми, почему грудь болит при мысли о стирании памяти у Джейн? Господи, она так скоро уйдет.
На Другой Стороне Кормия вышла из храма Праймэйлов и ждала, пока Директрикс закроет огромные золотые двери. Храм располагался на возвышенности, позолоченной короной украшая небольшой холм. Отсюда как на ладони была видна вся территория Избранных: белые здания и храмы, амфитеатр, дорожки, выстеленные коврами. Участки между шедеврами архитектуры были покрыты стриженной белой травой, которая никогда не росла и никогда не менялась. Как обычно, линия горизонта была едва видна, лишь размытая белая полоса границы леса где-то вдали. Единственным цветным пятном выделялось бледно-голубое небо, но даже оно как будто растворялось по краям. – На этом закончим твой урок, – сказала Директрикс, снимая с шеи изящную цепочку с ключами и запирая двери. – По традиции, для начала тебе необходимо присутствовать на ритуалах очищения, мы придем за тобой. До этого времени ты должна думать об оказанной тебе чести и о том, как ты можешь услужить на благо всем нам. Эти слова были сказаны таким же жестким тоном, каким Директрикс описывала то, что Праймэйл сделает с телом Кормии. Снова и снова. В любое время, когда он только пожелает. Глаза Директрикс горели расчетливым огоньком, когда она вернула ожерелье обратно на шею, и ключи мелодично зазвенели у нее между грудей. – Прощай, сестра. Когда Директрикс спускалась с холма, ее белое одеяние сливалось с землей и окружающими зданиями – очередное белое пятно, различимое лишь потому, что оно двигалось. Кормия прижала ладони к лицу. Директрикс сказала ей – нет, пообещала, – когда Кормия возляжет под Праймэйла, это будет очень болезненно, и Кормия ей верила. Красочные подробности были шокирующими, и она боялась, что не сможет пережить брачную церемонию, не сломавшись, чем навлечет позор на всех Избранных. Как их представительница, Кормия обязана была выполнить то, что он нее ожидали, с достоинством, или же она запятнает и полностью осквернит почтенную традицию, которой служила. Она взглянула через плечо на храм и положила руку на низ живота. Она была способна зачать, как и все Избранные, в любое время, пока они находились на Этой Стороне. Она могла родить ребенка Праймэйла после единственной же проведенной ночи с ним. О, Славная Дева в Забвении, почему выбрали именно ее? Когда она обернулась, Директрикс уже шла у подножия холма, ее фигурка была очень мала по сравнению с возвышающимися, огромными зданиями. Больше чем кто-либо, она влияла на их жизни: они все служили Деве-Летописеце, но именно Директрикс управляла ими. По крайней мере, до прибытия Праймэйла. И этот мужчина не был желанным в мире Директрикс. Вот почему именно Кормию предложили Деве-Летописеце на эту роль. Из всех женщин, которых, возможно, могли избрать, и которые были бы счастливы от этого, она была наименее уступчива и наименее покладиста. Этакое пассивно-агрессивное заявление против смены верховной власти. Кормия стала спускаться с холма, ощущая под босыми ногами белую неживую траву – ни теплую, ни прохладную. Ничто, кроме еды и питья в этом мире не обладало температурой. На мгновение она задумалась о побеге. Лучше сбежать из единственного знакомого ей места, чем терпеть то, что ей так красочно расписала Директрикс. Но она не представляла, как выбраться на противоположную сторону. Она знала, что сначала нужно пройти через личные покои Девы-Летописецы, но что потом? А если ее поймает Ее Святейшество? Немыслимо. Это еще страшнее, чем возлечь с Праймэйлом. Глубоко уйдя в свои личные, греховные мысли, Кормия бесцельно бродила по месту, которое знала всю свою жизнь. Здесь было так легко затеряться, потому что все выглядело абсолютно одинаково, одинаково ощущалось и даже пахло. Не было отличий, края реальности были слишком скользкими, чтобы за них можно было ухватиться, психически или физически. Связи с землей никогда не было. Здесь ощущаешь себя воздухом. Проходя мимо Сокровищницы, она остановилась на ее царских ступенях и подумала о драгоценностях, что хранились внутри, единственные реальные цвета, которые она когда-либо видела. За закрытыми дверями находились большие корзины, полные красивейших камней, и, хотя она видела их лишь раз или два, она до сих пор отчетливо помнила их цвета. Ее глаза шокировали ярко-синие сапфиры, темно-зеленые изумруды и кроваво-красные рубины. Аквамарины были цвета неба, поэтому очаровывали ее меньше. Ее любимыми камнями были цитрины, прекрасные желтые цитрины. Однажды она украдкой прикоснулась к ним. Это было лишь торопливое движение руки, когда никого не было рядом, но ах, как чудесно было видеть, как грани играют веселым мерцающим светом. Когда они перекатывались в ее руке, ей казалось, что они мило беседуют с ее ладонью – ощущалось фантастическое тактильное удовольствие, а его незаконный характер делал момент еще более захватывающим. Они согревали ее, хотя на самом деле были не теплее чем все, что их окружало. Но драгоценные камни были не единственной причиной удивительной радости, которую приносило посещение Сокровищницы. На другой ее стороне, за стеклом, хранились предметы, которые были собраны потому, что играли ключевую роль в истории расы или потому, что они оказались в ведении Избранных. Несмотря на то, что Кормия не всегда знала, на что она смотрит, это все равно было для нее откровением. Цвета. Текстуры. Иностранные вещи из чужеземных мест. По иронии судьбы, вещью, которая больше всего притягивала ее внимание, была древняя книга. На потрепанной обложке были выбиты рельефные буквы: Дариус, сын Марклона. Кормия нахмурилась и вспомнила, что видела это имя раньше… в библиотеке, в зале Братства Черного Кинжала. Дневник Брата. Вот почему эту книгу сохранили. Кормия смотрела на запертые двери, ей хотелось оказаться в прошлом, когда здание всегда оставалось открытым, и можно было зайти внутрь так же свободно, как сейчас она могла войти в библиотеку. Но так было до нападения. Нападение изменило все. Казалось немыслимым то, что подлые члены расы пришли из дальней стороны с оружием в руках, в поисках наживы. Но они прошли через портал, который в настоящее время был закрыт, и напали на Сокровищницу. Предыдущий Праймэйл погиб, защищая своих женщин. Прежде чем погибнуть, он лишил жизни трех гражданских. Предположительно, это был ее отец. После этого ужасного эпизода, Дева-Летописеца закрыла портал, и все, кто стремился попасть внутрь, должны были сначала пройти через ее личные покои. Из предосторожности, Сокровищница была закрыта всегда, за исключением тех моментов, когда драгоценности были нужны Деве-Летописеце или требовались для определенных обрядов. Ключ хранился у Директрикс. Она услышала шаркающий звук и посмотрела в сторону, откуда он доносился. По дорожке между колоннами хромала двигалась, волоча ногу, фигура, закутанная с головы до ног в черную мантию, в покрытых руках она несла груду полотенец. Кормия быстро отвела взгляд и побежала прочь, желая как можно быстрее оказаться подальше от этой женщины и от храма Праймэйлов. Она удалилась насколько было возможно, и оказалась возле зеркального озера. Вода была прозрачной и абсолютно спокойной, зеркало, в котором отражалось небо. Ей хотелось окунуть стопу в воду, но это непозволительно… Ее слух уловил какой-то звук. Поначалу она засомневалась, что вообще что-то услышала. Поблизости никого не было, лишь Гробница Младенцев и белые деревья по краям святилища. Она ждала. Ничего не услышав, она списала все на игру своего воображения и продолжила идти. Хотя, когда она взглянула на гробницу, ее пронзил страх – в гробнице покоились дети, которые не пережили рождение. Тревожная дрожь пробежала по позвоночнику. Это место было единственным, где она ни разу не бывала, как и другие Избранные. Все старались избегать этого одинокого квадратного здания с белой оградой. В воздухе застыла печаль, черные атласные ленты связывали дверные ручки Гробницы. О, святая Дева в Забвении, подумала она, возможно, скоро ее судьба будет погребена здесь, ведь даже среди Избранных был высокий уровень детской смертности. Воистину, часть ее будет покоиться здесь, крохотные частички ее самой, отданные на хранение, пока от них не останется лишь прах. Тот факт, что она не могла выбрать, беременеть ей или нет, что она не имела права не то, что произнести – даже подумать – слово «нет», и что ее потомство ждала та же участь, все это заставило ее представить себя внутри этой одинокой гробницы, запертой среди маленьких мертвых тел. Посмотрев за ограду, она плотнее запахнула воротник мантии и задрожала. До сего момента это место приводило ее в замешательство, ей казалось, что малыши, что покоятся там, чувствуют себя ужасно одинокими, хотя все они были в Забвении, и должны быть счастливыми и умиротворенными. Теперь же гробница внушала ей ужас. Она снова услышала этот звук, и отскочила назад, готовясь рвануть сломя голову от печальных духов, которые жили здесь. Но нет, это был не ребенок. Она слышала вздох. И звук был явно не призрачным, а очень даже реальным. Она молча зашла за угол. На траве сидела Лейла, прижав колени к груди и обняв себя руками. Ее голова была опущена, плечи дрожали, волосы и одежда были мокрые. – Сестра моя, – прошептала Кормия. – Как ты? Лейла подняла голову, быстрым движением вытерла щеки, пока на них не осталось ни слезинки. – Уходи. Пожалуйста. Кормия подошла и опустилась перед ней на колени. – Расскажи мне. Что случилось? – Ничего такого, о чем тебе надо… – Лейла, поговори со мной. – Она хотела протянуть руку и коснуться сестры, но это было непозволительно, и она не хотела расстраивать Лейлу еще больше. Вместо этого, она нежно сказала: – Сестра моя, я успокою тебя. Пожалуйста, поговори со мной. Пожалуйста. Светлая головка Избранной закачалась взад-вперед, шиньон растрепался. – У меня не получилось. – Что не получилось? – Не... получилось. В эту ночь я не смогла ублажить. Меня отвергли. – Отвергли? – Мужчина, которому я помогала при превращении. Он был готов к соединению, и я прикоснулась к нему, а его возбуждение исчезло. Дыхание Лейлы перешло в рыдание. – И я… я должна была сообщить об этом королю, о том, что произошло, как того требует традиция. Я должна была сделать это до того, как ушла, но я была в таком ужасе. Как я скажу об этом Его Величеству? И Директрикс? Ее голова упала, как будто силы оставили ее. – Великие обучали меня, как ублажать. И я подвела всех нас. Кормия рискнула и положила свою руку на плечо Лейлы, думая о том, что так было всегда. Бремя ответственности за всех Избранных падало на плечи каждой женщины, когда она выполняла свой долг перед расой. Это был не личный позор, а тяжкий груз грандиозного поражения. – Сестра моя… – Я должна пройти осуждение после того, как поговорю с королем и Директрикс. О, нет… осуждение состояло из семи циклов без еды, света и контактов с другими людьми, и было предназначено для искупления нарушений самого высокого порядка. Самое худшее из всего этого, как слышала Кормия, было отсутствие освещения – ведь каждая Избранная жаждала света. – Сестра, ты уверена, что он не захотел тебя? – Мужские тела не лгут. Милостивая Дева... Может быть, это к лучшему. Возможно, я бы не смогла его ублажить. Бледно-зеленые глаза закрылись. – Хорошо, что не я была твоим учителем. Я обучена лишь теории, не практике, и поэтому, возможно, я не смогла бы передать тебе нужных знаний. – Я бы предпочла, чтобы меня обучала ты. – Тогда ты неразумна. – Лицо Избранной резко постарело. Стало древним. – А я усвоила свой урок. Меня нужно изгнать из рядов Эроса, так как я неспособна исполнять плотские традиции. Кормию беспокоили мертвые тени в глазах Лейлы. – Возможно, это была его вина? – Вопрос не в том, его ли это вина. Он был недоволен мной. Мое бремя, не его. – Она вытерла слезы. – Скажу тебе, нет большей неудачи, чем неудача сексуальная. Ничто не ранит так глубоко, как отказ от твоего обнаженного тела и инстинкта соединения от человека, которому ты хотела бы отдаться... когда сторонятся твоего тела – вот худший отказ. Так что я должна оставить Эрос, и не только ради их прекрасной традиции, но и ради себя самой. Я не смогу пройти через это снова. Никогда. А теперь уходи, и ничего не говори. Я должна собраться с мыслями. Кормия хотела остаться, но спорить сейчас ей казалось неправильным. Она поднялась и сняла накидку, обернув ею плечи своей сестры. Лейла подняла на нее удивленный взгляд. – Воистину, мне не холодно. Произнесла она, еще больше закутавшись в ткань. – До встречи, сестра моя. Кормия отвернулась и пошла к озеру размышления. Она подняла глаза в молочное небо. Ей хотелось кричать.
*** Вишес скатился с Джейн и устроился так, что теперь она уткнулась ему в грудь. Ему нравилось, когда она тесно прижималась к нему с левой стороны, чтобы боевая рука была наготове убить за нее. Лежа здесь и сейчас, никогда еще он не был так собран, а жизненные цели – столь ясными: его главными приоритетами стали ее жизнь, здоровье и безопасность, и та сила, которой он обладал, чтобы выполнить цели, делала его целостным. Он был собой благодаря ей. За то короткое время, что они знали друг друга, Джейн ворвалась в секретную комнату в его груди, убрав с дороги Бутча, и расположившись там, как дома. И он почувствовал, что это правильно. Чувствовал, что так и должно быть. Она что-то пробормотала во сне и еще крепче прижалась к нему. Погладив ее по спине, он поймал себя на мысли, что, без всякой на то причины, вспоминает свой первый бой, противостояние, вскоре за которым последовал первый в его жизни секс. В военном лагере, мужчинам, недавно прошедшим превращение, определялось ограниченное количество времени, чтобы те могли набраться сил. И все же, когда отец встал перед ним и объявил, что он должен драться, Вишес был удивлен. Ему нужен был хотя бы день для того, чтобы восстановиться. Бладлеттер улыбнулся, показав клыки, которые никогда не убирал. – И ты будешь драться в паре с Гродтом. Солдат, у которого Ви украл оленью ногу. Груда жира, чья доблесть была в молоте. Он был неимоверно истощен, на ногах его держала лишь его гордость. Ви направился к бойцовскому рингу, что находился за спальными местами солдат. Ринг был неровным круглым провалом в полу пещеры, как будто на этом месте великан в расстройстве вогнал в землю свой кулак. В этой глубокой, по самую грудь, яме, стены и дно которой потемнели от крови, воину предписывалось драться, пока он мог устоять на ногах. Запрещенных приемов не существовало, и единственное правило относилось к проигравшему и к тому, что он должен был предъявить как плату за свой проигрыш в бою. Вишес знал, что не был готов к бою. Дева-Летописеца, он едва смог спуститься на ринг без падения. Но это и была главная цель, не так ли? Его отец разработал идеально хитрый план. Ви мог выиграть этот бой лишь одним способом, и если он использует свою руку, то весь лагерь увидит то, что до этого было лишь слухом, и изгонит его навсегда. А если он проиграет? Тогда он не будет представлять никакой угрозы для власти своего отца. Так или иначе, превосходство Бладлеттера останется нетронутым, и зрелость его сына ему не угрожала. Когда жирный солдат вскочил с громким криком и размахнулся молотом, Бладлеттер замаячил возле края ринга – Какое оружие мне дать моему сыну? – спросил он у собравшихся. – Я думаю, может быть… – Он посмотрел на одну их кухарок, которая оперлась на метлу. – Дай ее мне. Женщина подчинилась и неловко уронила вещь к ногам Бладлеттера. Когда она наклонилась, чтобы поднять ее, он отшвырнул ее в сторону, как ветку, что валялась на его пути. – Возьми это, сын мой. И молись Деве, чтобы он не воспользовался этим, когда ты проиграешь. В толпе зрителей раздался смех, Ви схватился за деревянную рукоятку. – Начали! – пролаял Бладлеттер. Толпа приветственно завопила, кто-то вылил останки эля прямо на Вишеса, теплые брызги ударили в голую спину и потекли по обнаженным ягодицам. Жирный солдат напротив него улыбнулся, обнажив верхнюю челюсть, которую украшали клыки. Мужчина начал ходить вокруг Ви, молот покачивался на конце цепи с тихим свистящим звуком. Ви неуклюже следил за противником, с трудом контролируя свои ноги. Он сосредоточил свое внимание главным образом на правом плече мужчины, на том, которое будет напряжено, когда он выбросит вперед молот, и боковым зрением следил за толпой. Медовуха была самым безобидным из того, чем они могли в него запустить. Казалось, это была не драка, а скорее уклонение от нее: Ви вроде как оборонялся, а его противник был показушно агрессивен. Пока солдат демонстрировал свои умения в обращении с оружием, Ви изучал предсказуемость действий мужчины, а также ритм его молота. Каким бы сильным солдат ни был, ему все равно приходилось напряженно расставлять ноги, перед тем, как послать в полет зубчатую голову своего молота. Ви ждал очередной паузы в действии, а затем, размахнувшись, ударил солдата рукояткой метлы прямо в пах. Мужчина заорал, уронил молот, свел вместе колени, прикрывая пах ладонями. Ви не стал терять время. Он завел метлу за спину и со всего размаху обрушил рукоятку на голову своего противника, полностью его вырубив. Аплодисменты стихли, было слышно лишь потрескивание огня и рваное дыхание Ви. Он бросил метлу и перешагнул через своего противника, готовый покинуть ринг. На краю ринга встал его отец, блокируя ему выход. Глаза Бладлеттера были узкими как лезвие. – Ты не закончил. – Он не поднимется. – Дело не в этом. Бладлеттер кивнул в сторону солдата, что валялся в отключке на полу ринга. – Закончи с ним. В этот момент противник застонал, а Вишес оценил планы отца. Если Ви откажется, игра, что ведет его отец, будет считаться законченной, и отчуждение, которое Бладлеттер жаждал для своего сына, будет полным, хотя может и не таким, каким он планировал: Ви станет мишенью для мелких шпилек, его посчитают слабым, не нашедшим в себе силы наказать противника. А если он закончит, как ему велели, конечно, его положение в лагере будет более-менее стабильным, но только до следующего испытания. Его накрыла ужасная усталость. Неужели вся его жизнь всегда будет основываться на подобном пошлом и безжалостном балансе? Бладлеттер улыбнулся. – Оказывается, у этого ублюдка, что называет себя моим сыном, совсем нет стержня. Может быть, семя, что поглотило чрево его матери, было не моим? Смех прокатился по толпе, и кто-то крикнул: – Нет, твой сын не стал бы колебаться в такой час! – И во время боя, мой истинный сын не был бы настолько труслив, чтобы атаковать мужчину в столь уязвимое место. Бладлеттер встретился глазами со своими солдатами. – Слабаки коварны, ибо настоящая сила им недоступна. Горло Ви сжало удушье, как будто руки отца обернулись вокруг его шеи. Когда способность дышать вновь вернулась, гнев растекся по груди, как лава, а сердце бешено застучало. Он посмотрел на жирного солдата, который избивал его когда-то... подумал о книгах, которые отец заставил его сжечь... о мальчике, который набросился на него... и о тысяче жестоких и несправедливых действий, за всю жизнь совершаемых по отношению к нему. Тело Ви ускорилось от гнева, который горел в нем, и, прежде чем он осознал, что делает, перевернул солдата на его жирный живот. Он взял мужчину. На глазах отца. На глазах всего лагеря. И сделал это жестоко. Когда все закончилось, он разъединил их тела и отступил назад. Солдат был покрыт кровью Ви, его потом и остатками его гнева. С быстротой и ловкостью горного козла, он выбрался из ринга, и хотя он не знал, какое время суток было снаружи, он бежал через весь лагерь, к главному выходу из пещеры. Когда он вырвался на свободу, холодная ночь только набирала силы над землей, а слабое свечение на востоке жгло лицо. Он упал на колени, его вырвало. Снова и снова. – Как же ты слаб. Голос Бладлеттера был скучающим... но только лишь на поверхности. В его словах чувствовалась глубокая удовлетворенность выполненной миссией: несмотря на то, что Вишес проделал с солдатом то, что должен был, его отступление было доказательством той трусости, которую так тщательно искал в его поступках отец. Глаза Бладлеттера сузились. – Ты никогда не будешь лучше меня, мальчик. И ты никогда не будешь свободен от меня. Я буду править твоей жизнью. Волна ненависти накрыла Ви, и он вскочил со своего места и атаковал отца в лоб, вытянув вперед светящуюся руку. Бладлеттер застыл, когда электрический взрыв прошел сквозь его массивное тело, они оба упали на землю, Вишес оказался сверху. Инстинктивно, Ви прижал яркую белую ладонь к толстому горлу своего отца и сжал ее. Лицо Бладлеттера стало темно-красного цвета, зрение Ви затуманилось и вместо реальности перед ним возникло видение. Он видел смерть своего отца. Так ясно, как будто это происходило прямо на его глазах. Слова вырывались изо рта помимо его желания: – Ты встретишь свой конец в стене огня, объятый болью. Ты будешь гореть, пока от тебя не останется ничего, кроме дыма, который развеет ветер. Лицо отца исказилось от ужаса. Какой-то солдат оттащил Ви от отца, теперь он держал его за подмышки, ноги висели над заснеженной землей. Бладлеттер встал с земли, его лицо покраснело, бисеринки пота блестели на верхней губе. Он тяжело дышал, как загнанная лошадь, из его ноздрей вырывались струи белого пара. Ви был абсолютно уверен, что его забьют до смерти. – Принесите мне мой клинок, – прорычал его отец. Вишес протер лицо руками. Чтобы избежать мыслей о том, что произошло дальше, он подумал, что никогда не сможет воспринимать нормально свой первый сексуальный опыт с солдатом. И даже триста лет спустя, он все еще чувствовал, что надругался над другим мужчиной, хотя это было в порядке вещей в его лагере. Он посмотрел, как Джейн свернулась калачиком рядом с ним, и со всей уверенностью подумал, что именно сегодня ночью он окончательно потерял девственность. И хотя до этого его тело занималось сексом различными способами и с разными людьми – это всегда было чем-то вроде обмена силой – силой, которая вся перетекала к нему, власть, которую он впитывал для собственной успокоенной уверенности, что никто и никогда больше не опрокинет его на спину и не свяжет, лишая его возможности бороться, пока с ним вытворяют всякое дерьмо. Сегодня все было иначе. С Джейн тоже был обмен: она что-то дала ему, и взамен он подарил ей часть себя. Ви нахмурился. Часть, но не все. Для этого им надо отправиться в другое его место. И... черт, они туда отправятся. И даже несмотря на пронзившую его холодную дрожь лишь от одной этой мысли, он поклялся, что, прежде чем она уйдет из его жизни, он даст ей то, что никогда и никому не давал. И никогда никому не даст в будущем. Он хотел отплатить ей тем же доверием, что она дала ему. Джейн была так сильна, как человек, как женщина, и все же она позволила подвергнуть себя его сексуальной силе, даже зная, что он – доминант с наклонностями к хард-кору, и что она не подходит ему в физическом плане. Ее доверие повергло его на колени. Он должен отплатить ей тем же, прежде чем она уйдет. Моргнув, она открыла глаза, и когда их взгляды встретились, они одновременно произнесли: – Я не хочу, чтобы ты уходила. – Я не хочу тебя покидать.
