Даже не задумываясь о последствиях, я побежала, слыша перепалку в толпе и протиснулась сквозь них. И сразу оказалась в центре скандала. Увидела искажённые злобой и постаревшие от горя знакомые лица родственников утонувших подружек.

- А вот и ведьма пришла!- обрадованно воскликнула тётя Лена, мама Гали.- Ты-то нам и нужна! Что моя девочка тебе сделала? Зачем Рада, ответь! Почему, они утонули, а ты жива?!

- Не знаю, что там произошло. - честно ответила я. - Они мои подружки, мы хотели пойти домой. Но Галя предложила искупаться напоследок... - но мне не дали договорить.

Женщина явно не намерена была выслушивать мои оправдания и, всхлипывая, начала упрекать:

- Да, как же тебе не стыдно, а?! Моя Галочка вообще не собиралась с вами идти! Вы её подбили к этому... - она заплакала, закрыв лицо руками.

- Лена! Как ты можешь так говорить?! Ирочка ни в чём не виновата! Она всегда слушала твою дочку! - причитая вмешалась тётя Маша, мама ещё одной подружки.

Тут же началась перепалка между родителями, выясняющими кто кого подбил на купание. Слушала их скандал и удивлялась. Все дети оказывается, ангелы, а я - адское создание, подбивавшая их на всякие гадости и утопившая сразу троих. Прямо бес в юбке, а не девятилетний ребёнок. Каждый защищал своего и выставлял виновниками других, которые подбивали его чадо на это купание.

Я так бы и продолжала стоять и слушать, но почувствовала как за рукав кофты дёрнули и, повернув голову, посмотрела на брата, который знаками показывал уходить, пока они не вспомнили снова обо мне. Продвигались маленькими шажками, старались не привлекать внимание толпы, занятой выяснением вины каждого. В воздухе уже запахло потасовкой, когда нам удалось незаметно вырваться из окружения.

Мы стремглав побежали напрямик через лес, не останавливаясь до самого дома. От переполняющих эмоций и адреналина сердце казалось вот-вот выскочит из груди. Остановились лишь когда на краю леса появился наш дом, привалившись к ближайшему дереву с трудом восстанавливали дыхание и смотря друг на друга большими от страха глазами.

- Ух! Надо же, получилось! - всё ещё запыхавшись проговорил Митя, держась одной рукой за ближайшее дерево, а другой крепко сжимая узел с вещами. - Всё шло к тому, что нас побьют. Я чуть с ума не сошёл, когда увидел тебя. Подумал, теперь точно потасовки не избежать. Ты мне слово дала сидеть дома, а сама пришла в разгар скандала.

Я рассмеялась, от опьяняющего чувства свободы слегка кружилась голова и подкашивались колени.

- Ага, если бы я продолжала сидеть и ждать, вас точно побили! Да положи ты уже эту котомку! Бежал с ней в обнимку, еле догнала. - всё так же смеясь, говорила я брату.

Спиной откинулась на шершавую кору дерева, медленно сползла по ней вниз, села на покрытую мхом землю. Мысленно наплевав на платье, которое придётся стирать, поскольку мох оставался мокрым после вчерашнего дождя.
Неподалёку, в глубине леса, раздался треск и птицы, потревоженные этим, взлетели ввысь, возмущенно крича.

Мы замерли, с тревогой ожидая погони, всматриваясь в непроглядную тёмно-зелёную стену из елей. Хруст следующей сломанной ветки заставил нас стремительно подняться на ноги и броситься бегом к дому. Уже у самого дома, не сговариваясь, обернулись и удивлённо переглянулись, там показалась рыжевато-коричневая шкура лося.

Я нервно хихикнула, увидев кого мы так испугались. Брат ухмыльнулся и сказал:

- М-да, сестрёнка! Правду говорят, что « у страха глаза велики». Надо же испугаться мирного животного. Ладно, пошли домой.

Обняв меня свободной рукой за плечи, он, шутя и подбадривая, заставил меня бодро идти с ним почти в ногу.

Лишь когда мы перешагнули порог дома, усталость от пережитого навалилась на нас. Тяжело дыша и из последних сил шаркая ногами, сели на ближайшие стулья.

Отдышавшись и придя себя, каждый занялся своими делами. Брат колол дрова на зиму, а я разбирала принесённые им с таким трудом вещи. Незаметно, за всеми насущными проблемами и заботами, наступил тихий вечер.

Идти в дом не хотелось и мы сели на порожке, обнявшись. Митя тяжело вздохнул:

- Жаль, тебя сестрёнка оставлять одну. Но ничего ни поделаешь, от армии не убежишь. Это всего лишь на два года. Потерпишь? Я верю в тебя, Рада. Ты глупостей делать не будешь?
Я отрицательно покачала головой.
- Вот и хорошо.- одобрил брат.- Думаю, что справишься. Еда на первое время есть, одежда тоже. Дров я нарубил много, надолго хватит. Сложил их в коридоре, тебе и выходить зимой лишний раз на мороз нет нужды. Только жди меня и я вернусь. - подмигнул он. - А время быстро пролетит, ты и не заметишь как.

Постепенно на улице всё больше темнело и вечер сменился ночью. Из-за тёмного леса показалась полная луна, освещая своим тусклым светом ближайшие домики, в окнах которых горело электричество. Ночная прохлада заставляла нас сидеть в обнимку и смотреть на мигающие в небе звёзды, казалось они сверху нам подмигивают. Постепенно меня охватила дремота, всё больше прижимаясь к тёплому брату, я стала зевать. Увидев мои старания подольше продержаться, он встал, прошёл в дом, зажёг лампу, подхватил меня на руки и отнёс на кровать .

Пожелав мне спокойной ночи, брат запер дверь и отправился спать. Кое-как пересилив себя, переоделась в ночную рубашку и, зябко поёживаясь, быстро прыгнула в холодную кровать, накрылась с головой одеялом и попыталась согреться. Усталость этого долгого дня стала брать своё и, даже не осознавая как, я заснула.

На этот раз сон больше напоминал сказку. Оказавшись на лесной поляне, освещённой множеством разных по размеру свечей, расставленных по кругу, я увидела Веру в белом одеянии, склонённую над очередной свечой, пытаясь зажечь её. Подняв взгляд, она заметила меня и махнула рукой, приглашая пройди в большой очерченный круг. Войдя в него, я заметила стоящий в нём табурет с чашей, наполненной до краёв водой. За моей спиной раздался шорох шагов, приглушённый травой.

Стремительно обернувшись, неожиданно для себя заметила Веру, которая стояла в нескольких шагах от меня, но не подходила. На вытянутых руках она держала какую-то книгу в старинном переплёте. Её распущенные чёрные волосы обдувал лёгкий ветерок, еле заметно шевеля их.

Я хотела заговорить с ней, но Вера приложила палец к своим губам, призывая к молчанию.

- Рада, теперь ты знаешь, почему я выбрала тебя. В нашей семье дар целительства передаётся по женской линии испокон веков. Твоей матери, моей дочке, он не передался, а вот в тебе он очень сильный. Я это знала задолго до рождения Варвары, поэтому учить её было бессмысленно. Теперь пришло время для первого твоего испытания. Стой молча пока я буду читать в слух, затем отвечай на мои вопросы и не бойся. Всё что ты увидишь в отражении этой чаши исполнится, как бы мы не старались этого избежать. Смотри на воду, внучка.

Я развернулась обратно и стала внимательно смотреть на поверхность воды в чашке, вслушиваясь в странные слова, произносимые бабушкой.

В отражении появлялись лица людей, они лежали в гробах. А Вера задавала мне вопросы:

- Кто это?

Если человек был мне знаком, называла его имя. Сначала люди были разные, пожилые, наши соседи, родственники, даже отец. А вот потом стали появляться молодые незнакомые парни, но это зрелище меня не пугало. Только когда я начала изучать бабушкину науку, поняла, что она перед этим действом прочла заговор от страха.

Но когда я посмотрела в очередное отражение, то дыхание перехватило. Там был дорогой мне человек, Митя.

- Кто это? - спросила в очередной раз Вера.

- Митя?! Но как? Он же живой!- возмущённо ответила я на вопрос.

- Да, сейчас он жив. Но всё люди смертны и он тоже умрёт в своё время. Ты не должна боятся смерти, она часть жизни. Продолжим!...

По инерции продолжала отвечать на вопросы, так как мысленно обдумывала её слова. Даже когда в чаше появилось моё отражение, этот факт прошёл вскользь и не затронул душу, без содрогания ответила бабушке:

- Это я.

- Ну, вот и всё на сегодня. По утру, когда проводишь брата, ты должна будешь пойти в комнату, где спит Митя, там по кроватью есть не прибитая половица. Отодвинь её и возьми там лежащую книгу, её содержание выучишь наизусть. Чтобы, даже поднявшись ночью, смогла без напоминаний знать какой заговор произносить и когда. А теперь отпускаю тебя, внучка. Но иногда буду приходить к тебе и журить за промахи или хвалить за удачи.
С этими словами она подошла ко мне, перешагнув круг поцеловала в щёку и исчезла.

На утро проснувшись и вспомнив этот сон, пообещала себе изучить магию, сделать всё возможное, чтобы пророческое видение на счёт Мити осталось несбывшимся. Защитить его от всех бед и несчастий, стало единственной целью, ради которой я была готова на любые жертвы.

Приняв решение, встала с кровати и переодевшись в застиранное, видавшее виды платье с блеклым рисунком, принялась за домашние дела.

Весело напевая себе под нос, подметала пол и готовила завтрак. Митя проснулся, вышел из своей комнаты и прислонившись к дверному косяку с улыбкой наблюдал, радуясь моему хорошему настроению.

- Привет, попрыгунья! Вижу ты уже вовсю хозяйничаешь, молодец! - похвалил он. - Сейчас умоюсь и помогу тебе с уборкой.

- Доброе утро, Митя. Не нужно, я почти закончила уборку. Ты давай садись кушать, а то в армии ещё долго не будет домашней еды.

Он кивнул, соглашаясь, взял висящее у меня на плече полотенце и прошёл на улицу к старенькому, железному умывальнику, прибитому к дереву. Через открытую дверь, спросила:

- Митя, а можно я с тобой пойду. Хочу проводить, пожалуйста!

Но он твёрдо заявил:

- Рада, нет. Нам хватит вчерашних приключений. Там будет слишком много знакомых, особенно соседей. Ведь они знают, что меня забирают служить и скорее всего будут ждать с нетерпением тебя там. Сестрёнка, прошу, останься дома.

Мне пришлось согласиться с этими доводами, он прав. Не стоило сейчас своим появлением ещё больше провоцировать людей, которые погрязли в скорби и от страданий ничего вокруг воспринимать не могли.

С тяжёлым вздохом, кивнула:

- Хорошо, ты прав. Буду ждать тебя здесь.
Подошедший брат повернул меня за плечи к себе и сказал:

- Рада пойми, мне тоже хочется попрощаться с тобой там, но лучше если останишься дома.

Отпустив меня, он сел на стул и быстро принялся кушать. С весельем смотрела на эти быстрые действия и подавив смех, спросила:

- Митя, это ты так готовишься к армии или сильно проголодался?!

Он остановился, посмотрел на замершую ложку в руке и ответил:

- Наверно, просто задумался, как ты без меня. Сестрёнка, пиши мне. А то я и так буду переживать.

Я постаралась его убедить, что справлюсь с самостоятельной жизнью.

Брат встал из за стола, поцеловал в щёку на прощание. И напомнил мне обещание:

- Рада, не приходи провожать! Пожалуйста.

Всё, что смогла себе позволить, это дойти с ним до забора. Дальше он пошёл один, а я ещё долго стояла, провожая взглядом, удаляющуюся с каждым шагом, фигуру брата. Пока она окончательно не скрылась за поворотом.

Тогда казалось, это начало новой, незнакомой жизни, которую мне предстояло прожить без чьей- либо поддержки или помощи со стороны.

Огорчённо шмыгнув носом, сделала над собой усилие, чтобы не разрыдаться, вспомнила о поиске бабушкиной книги и спохватилась, стараясь сосредоточиться на этом деле.

Стоило припомнить свой сон, как ноги сами принесли меня в комнату Мити. Действительно, под кроватью обнаружилась не прибитая дощечка, а в глубине тайник. Просунув руку, нащупала холодный, металлический переплёт. А вот вытащить её оказалось делом трудным. Ободрав кисть об тыльную сторону досок пола, с неимоверным усилием, с третьей попытки, вытащила книгу.

Такие фолианты я до того видела только в исторических фильмах, поэтому сжигаемая любопытством (ведь интересно, что в ней написано) схватила её в охапку и, вскочив на ноги, быстрым шагом прошла на кухню. Аккуратно положила на чистую скатерть, расстегнула замок, открыла тяжёлую крышку. На первой странице лежал сложенный вчетверо обычный тетрадный листок. Развернув его, я прочла следующее:

« Здравствуй, внучка. Жаль, что встретится в этой жизни нам не пришлось с тобой. Ну, да ладно. Наверняка ты сгораешь от любопытства и нетерпения, прочитать эту книгу. Всё тебе сейчас знать не нужно, пока ко всем тайнам доступ закрыт. Я приняла меры предосторожности, а по мере твоего взросления, будет набирать силу дар и станут проявляться скрытые пока заговоры. Рада будь внимательна к произносимым словам, когда помогаешь людям! Порой одно неверно произнесённое слово меняет весь смысл заговора! Не произноси их на автомате, вкладывай душу, представляй того человека, которому помогаешь. И ещё одно предостережение. Умоляю, никогда не делай порчу на смерть! Это опасно! В первую очередь для тебя, так как сделанное тобою зло, вернётся к тебе, как бумеранг, в двойном размере! Вот и всё что я хотела тебе сказать, внучка.

Пс. Береги книгу, она имеет ценность для тебя! Чужие, даже если заглянут в неё, прочесть не смогут.»

Отложив бабушкино письмо, я начала осторожно перелистывать, пожелтевшие от времени, страницы с диковинными буквами и непонятными рукописями. Но были тексты, которые читались легко. Они давались с пояснениями, что нужно для этого и в какой день недели можно их применять.

Взяв приготовленную для школы общую тетрадку и ручку, я стала переписывать всё то, что могла прочесть. Заговоры были разные, от сглаза, от различной боли, привороты, лечение разных, до того неизвестных мне, болезней.

Спустя два часа, закончив писать, почти половина тетради оказалась заполнена этими странными, порой очень старинными, труднопроизносимыми словами, непривычными для современного человека, которые мне предстояло выучить. Но эти трудности не испугали меня, ведь поставленная цель - сберечь брата - с лихвой перекрывала всё остальное.

Потянулись однообразные дни, наполненные школьными проблемами... Все прежние друзья сторонились и игнорировали меня, учителя, терзаемые навязчивым любопытством, пытались выяснить, почему я проживаю одна.

Тёплые дни сменялись осенней прохладой, тропинка по которой каждый день приходилось ходить в школу, как аллея с обеих сторон поросшая разными деревьями, становилась с каждым днём всё более яркой от осенней листвы. Затем листья, осыпаясь, укрывали землю и тихо шуршали под ногами, навевая грусть и тоску о чём-то несбыточном. Незаметно подкралась зима... И однажды утром, выглянув в окно, увидела первый снег, за ночь накрывший белым покрывалом землю.

Постепенно все навязчивые люди оставили меня в покое, наедине с собой. Учёба давалась легко и помогала не одичать окончательно от недостатка общения.

А бабушкина наука, сначала с трудом, затем всё больше затягивала в неизведанный, странный, даже иногда пугающий, мир, где не было пределов и барьеров. Куда можно уйди от всех проблем, ненависти, злости и пороков. Как сказка без конца, которую хочется читать запоем и невозможно оторваться.

Особенно долгими зимними вечерами, сидела в кресле, укутавшись в собственноручно связанную шаль, возле весело потрескивающих в печи дров.
Митя писал редко, но все его письма для меня были, как долгожданный подарок. Он старался смягчить свой рассказ о тяготах службы, но ему плохо удавалось это скрывать. Я знала, что попал он служить в разведгруппу спецназа, в самый разгар боевых действий в Чечне.

Глава 9.

Там была настоящая война, с убитыми и искалеченными молодыми, ещё толком не знающими жизни, парнями. В свои девятнадцать-двадцать лет, они, с изломанной психикой, возвращались домой (кому, так сказать, «повезло» уцелеть) не нужные никому, кроме несчастных родителей. Оставались наедине со своими не проходящими психологическими травмами, которые были причинены увиденными изувеченных тел мёртвых друзей, с которыми они, ещё каких-нибудь полчаса назад, разговаривали, курили, смеялись.

Я это знала не столько из писем брата, сколько благодаря набиравшему силу дару и тому, что начавшие приходить за помощью ко мне родственники таких людей, приводили с собой этих несчастных, измученных ночными кошмарами. Дотрагиваясь до них, я глубоко погружалась и видела их глазами все зверства, боль, грязь, негатив и всепоглощающее жгучее желание отомстить за всех. Эти чувства сродни гигантской чёрной дыре, поглощающей всё живое на своём пути, у испытавших такое отсутствовала жажда жизни. Смех, радость, даже любовь проходили мимо, если и задевали, то могли вызвать только агрессию. Старалась помочь смирится с потерей, забыть, простить себя, изгнать мнимую вину за бессилие. После таких пациентов, я по нескольку дней прибывала в подавленном настроении. Апатичность, как неизвестный вирус, передавалась мне, проникала под кожу.

В такие дни хотелось только одного, забраться в постель, свернуться клубочком под одеялом и забыться сном. Но такую роскошь я не могла себе позволить, приходилось насильно заставлять себя заниматься обычными делами. Да и о главной цели - спасти Митю, невозможно было забыть. Все подходящие заговоры шли вход для защиты брата от бед.

Постепенно, благодаря своим способностям, ко мне с разными проблемами стали обращаться не только жители близлежащих деревушек, но и заезжие пациенты из города. В основном дамы, желавшие узнать про «увлечения» своих мужей или приворожить любовников, которые не хотели жениться.

Далеко не за всё я бралась, какие бы методы убеждения и мольбы о помощи не звучали от женщин. Старалась убедить отказаться, ведь это навсегда, а приворожённому помимо воли человеку придётся мучиться всю жизнь. Тем более, если это насаждённая любовь с одной стороны, сродни медленному убийству. Вмешиваясь в судьбу, против воли привязывая мужчину к себе, они тем самым совершали насилие и сокращали его жизнь. Некоторых удавалось отговорить от необдуманных поступков, но попадались и другие, которые в угоду своих капризов хотели подкупить меня с помощью больших денег. С ними разговор был короткий, твёрдое «нет» и настоятельная просьба больше не беспокоить.

Однажды, в середине зимы, возвращаясь знакомой тропинкой домой, издали заметила группу деревенских мальчишек, они сгрудились вокруг небольшого сугроба и громко о чём-то спорили.

Я намеревалась пройти мимо них, но расслышав некоторые обрывочные фразы, остановилась и внимательно присмотрелась к этому сугробу. На вершине его копошилось что-то маленькое, какое-то темное пятно. Я приблизилась настолько, чтобы внимательнее рассмотреть объект повышенного интереса. Тут один из мальчишек, местный хулиган, отбежал на десяток шагов и стал кидать снежки в направлении этого пятна, явно пытаясь попасть в цель под одобрительные возгласы толпы. Непонятный комочек, обсыпанный снегом от падавших рядом с ним снарядов, попытался убежать, но застряв в глубоком и мокром сугробе, жалобно запищал.

Вот тогда я поняла, что этот непонятный зверёк всего лишь крохотный бездомный котёнок, над которым, ради потехи, издеваются эти малолетки. Не теряя больше времени, даже не задумываясь о последствиях, со всей силы швырнула в эту шайку свой портфель и помчалась выручать беспомощное животное.

Раздались возмущённые возгласы, тех в кого попал мой «снаряд», но увидев кто его запустил все виновники сначала оторопели, а потом убежали в рассыпную с криками:

- Ведьма! Ведьма! - эхом раздавалось в зимнем, морозном лесу.

Лишь один хулиган попытался сопротивляться и не побежал с остальными. Кинул в меня снежком, думая этим испугать. Наивный, зря так поступил.

Разозлившись ещё больше, я кинулась на него с кулаками, не видя перед собой растерянного, выше меня на целую голову парня, со всей злости ударила ему в глаз. Потом схватила за ухо, как нашкодившего щенка, заставила наклониться к моему лицу и, зло прищурившись, прошипела:

- Ещё раз увижу, что вы мучаете бедных зверюшек, прокляну! Ясно?!

- Д..да! - заикаясь, крикнул в ответ он.

- Смотри, если обманешь, плохо тебе будет. Понял меня?! - спросила я строгим голосом.

Парнишка усиленно закивал чубатой головой, шапка валялась рядом с ним, в ногах. Слетела она с него от энергичной оплеухи, которой я его «наградила» для закрепления обещания.

- А теперь скройся с глаз, чтоб больше не видела вашу компанию здесь! - выпуская его пурпурно-красное ухо, сказала я.

Он, бледный от страха, пулей бросился от меня в сторону и забыл свой головной убор. Отряхнув пальто, склонилась над мокрым, дрожащим от холода и страха котёнком. Темная шёрстка, непонятного цвета намокла от попыток маленького животного слизать снег. Взяв на руки шипящий комочек, не задумываясь, расстегнула верх пальто и сунула сопротивляющегося котёнка себе за пазуху. Придерживая ворот, я быстро подхватила лежащий на земле портфель, побежала домой.

Едва открыв дверь и вступив на порог, как в мыслях раздалось недовольное ворчание Никодима:

- Хозяйка, тебе самой есть нечего, а ты ещё один рот притащила. Зачем, он нужен?

- Помолчи, Никодим! - вслух приказала домовому. - Он теперь будет жить с нами, не смей его обижать. Его чуть не убили местные хулиганы, вон видишь, как, бедненький, дрожит.

Котёнок, которого я вытащила из пальто, стоял на полу, смешно пошатываясь на маленьких лапках. Совсем ещё малыш, от силы месяца три.

Быстро скинула верхнюю одежду и схватив первое попавшееся под руку, висящее на спинке стула полотенце, стала его вытирать.

Скрипнула входная дверь, из коридора женский голос позвал:

- Рада? Ты дома?!-

- Да! Проходите сюда, пожалуйста, - пригласила нежданную гостью я.

Вошедшая женщина, была маленького роста, одетая в ватную телогрейку и пуховый платок, пожилая, лет шестидесяти, с румяным от мороза круглым лицом. Морщинистый лоб, прямые брови, водянисто- серые глаза, вздёрнутый нос и тонкие губы. Серафима Егоровна или бабка Сима, как все местные её звали, частенько обращалась ко мне за помощью в лечении животных, которых она любила больше, чем людей. Слыла среди деревенских скандалисткой, охочей за чужими секретами и сплетницей неимоверной. Стоило кому-нибудь на одном краю чихнуть, как уже на другой стороне деревни бабка Сима говорила: «Будь здоров, милок».

Но ко мне она относилась с непонятным уважением и даже защищала в спорах с «доброжелателями».

- Добрый день, Серафима Егоровна. Что случилось у вас? - поздоровавшись, спросила я у неугомонной женщины.

- Ой! Радочка, беда у меня! Захворала моя любимица козочка Роза. Нечего ни ест, только лежит да стонет бедняжечка. Помоги, а?

- Конечно, сейчас пойдём. Посмотрим, что с вашей Розой случилось. - согласилась я, поднялась со стула и закутала котёнка в сухую тряпку, положила поближе к печке на плетеное кресло.

- Откуда ты взяла котёночка? - спросила любопытная старушка.

- Да в лесу нашла, отбила у мальчишек. Вон, смотрите, как боится, до сих пор трясётся, как осиновый лист.

- Ах, они ироды! Ни про что обидели беззащитную животинку, - рассерженно сказала женщина. - Я вот им покажу в следующий раз, как издеваться над слабыми! Надолго запомнят бабу Симу эти нелюди.

- Серафима Егоровна, идёмте, - сказала я, заново одеваясь.

Мысленно приказала Никодиму присматривать за новым жильцом и не пугать по чём зря.

Вышла в след за своей посетительницей за околицу, обернувшись, закрыла на задвижку калитку.

Идти не очень далеко, мы уже почти добрались до нужного двора, когда нам навстречу, чуть ли бегом, направилась средних лет женщина в модной, короткой песцовой шубе с кожаной сумкой в руках и высоких сапогах. Завидев нас, она прибавила скорость и остановила окриком:

- А ну, стоять! - запыхавшись, приказала она и сразу накинулась на меня с какими- то обвинениями. - Эй ты, оборванка, верни моему сыну шапку, а то я в милицию заявлю. Немедленно.

Я растерянно слушала её, не понимая чего она хочет. Зато шедшая со мной старушка сразу кинулась в бой.

- Надька, придержи коней! Это тебе твой оболтус- сыночек сказки рассказал? Да по нему самому комната милиции плачет, он же изверг. Моему котику Барсику энтот* изувер привязал к хвосту банку консервную и отпустил. Я за бедным животным полдня бегала по всей деревне, насилу поймала. Так что, иди куда шла, подобру, поздорову и не трогай Раду!

- Пока она не вернёт Вовочке его шапку, я с места не двинусь, - упёрлась скандалистка.

Только теперь я поняла, кто она такая. Это родительница того паренька, который мучил не в чём неповинное животное и потерял шапку, когда убегал от меня.

- Извините, но ничью шапку я не брала. Пускай ваш Вовочка меньше делает гадостей людям и ни к чему запугивать меня. А его вещи валяются там, где он их оставил, нечего других обвинять в своих грехах, - высказалась я и развернувшись пошла по накатанной, скользкой от подтаявшего на солнце снега, дорожке, придерживаясь за забор.

В след мне посыпались такие отборные ругательства, что даже пьяные мужчины их не произносили от стыда.

Спустя некоторое время, вся запыхавшись, догнала меня старушка и рассказала продолжение этого «разговора».

Мать этого хулигана оказывается работала в администрации нашего района и не привыкла к правде о своём ненаглядном сыночке, пообещала натравить на «строптивую малолетнюю мошенницу» органы опеки. Но я, к сожалению, не придала этим словам никакого внимания, мало ли что говорят в пылу гнева.

В тот момент меня больше занимала проблема заболевшей козы Серафимы Егоровны, чем пустые угрозы очередной истерички.

Уже вечером, возвратившись домой с полным бидоном молока, который почти насильно всучила мне старушка за излеченное животное, вспомнила эти слова и на душе заскребло неприятное чувство тревоги. Зря, конечно, я тогда не прислушалась к интуиции, но прошедшего вернуть нельзя...

Занявшись насущными делами, быстро позабыла все неприятности. Сварив кашу, я первый раз за целый день поела, накормив Мурку (так назвала найденного котёнка) села учить заданные в школе уроки. Свернувшись пушистым темно-серым клубочком у меня на коленях, тихо урчала спящая кошка. Придавая этим звуком умиротворение и покой, иногда прерываемый навязчиво- громким кукованием старинных, настенных часов, висевших на противоположной стене и своим шумным тиканьем, мешавшими спать по ночам.

Так незаметно проходило время, и наступила долгожданная весна. А вот вместе с ней пришли ко мне и обещанные неприятности.

Тёплые майские дни наполняли воздух пьянящими ароматами трав, которые я собирала для целительства, развешивала пучки для просушки.

И когда меня, в очередной раз, позвали незнакомые голоса с улицы, не подозревая подвоха, я вышла к ним.

Возле самой калитки стояли трое в строгих, деловых костюмах. Двое мужчин и одна женщина, которая держала дипломат в согнутой руке.

- Девочка! Это ты, Радмила Селиванова? - громко спросила она.

Я медленно кивнула в ответ.

- Вот и хорошо, а мы из опекунского совета. Пришли с тобою поговорить, - продолжила в том же тоне женщина. - Пригласи нас в дом, будет удобнее беседовать.

Мне ничего не оставалось, как позволить им войти в дом.

Оглядывая внимательным взглядом помещение, они прошли через тёмный коридор и оказались в доме.

- А электричества у тебя нет? - брезгливо морща лицо, начал расспрашивать мужчина. - Как же ты одна живёшь?! Кто присматривает за тобой?! Да и вообще, невозможно проживать в таких условиях!

Чувство протеста начало пониматься во мне и грозило вырваться из под контроля. Стараясь глубоко дышать, я кинулась в наступление.

- Живу я не одна, а с братом. Правда сейчас он отсутствует по уважительной причине. А чем вам не нравиться этот дом? Он гораздо лучше предыдущего, если бы видели тот! Здесь чисто, кстати, осторожнее, я только что помыла полы. Вы спрашивали, кто за мной присматривает, это соседка. Зовут её Серафима Егоровна, могу позвать, если вам нужно.

Они, явно не ожидая такого отпора от маленькой девочки, отступили к дверям.

- Но мы бы хотели осмотреть помещение и условия проживания. Чем ты питаешься, во что одеваешься? - спросила опекунша, не желая сдаваться.

- Вы можете пройти,- кивком показала на женщину, нагнулась и вытащила из тумбочки (специально) старые, протёртые в нескольких местах, тапочки. - Только переобувайтесь, а то полы опять мыть из-за вас придётся, - сказала я, стараясь сохранить невозмутимое выражение на своём лице, видя их мины.

С тяжёлым вздохом смирения она сняла свои туфельки и надела предложенную обувь. Она прошла вслед за мной к стоящим на печи кастрюлям. Подозрительно принюхиваясь к их содержанию, зачерпнула половником рисовую кашу с осторожностью попробовала, и в недоумении вскинув бровь, спросила:

- А еду тебе тоже соседка приносит?

- Нет, конечно. Сама готовлю, я же не инвалид, - рассмеявшись, ответила я и предложила - Кушать будете?

- Спасибо, не хочу, - категорически отказалась она.

- Что ж, тогда продолжим инспекцию? - насмешливо сказала я и жестом пригласила её пройти в комнату брата.

И мы скрылись с глаз мужчин, которые всё так же стояли на пороге, почти не шевелясь, топтались на месте, иногда о чём-то перешёптывались.

Решив поддержать беседу и заодно узнать о «гостях» побольше, спросила:

- А вас как зовут?

- Ой! - спохватилась женщина. - Совсем из головы вылетело, надо же, забыла представиться. Меня зовут - Зоя Алексеевна, председатель опекунского совета.

Она протянула мне холёную, с красивым маникюром, руку. Едва услышав её должность, в голову пришла шальная мысль, попробовать воспользоваться своими способностями и мгновенно решилась на этот риск.

Осторожно дотронулась до её кисти, слегка пожав пальцы, я, снизу вверх, заглянула в тёмно- карие глаза и, не отпуская женщину, молча, приказала ей сесть на кровать....

Спустя минут пять мы, как ни в чём не бывало, вышли из комнаты. Они все сухо попрощались и ушли. Лишь когда проводила их со двора, позволила себе перевести дух.

С тех самых пор, из той организации, меня больше не беспокоили, вплоть до того момента, когда в нашу школу пришёл новый учитель. Молодой, амбициозный тип, он старался всем показать своё превосходство, выставив учеников неучами и лодырями. Но со мной это не выходило, что его раздражало и злило.

Случайно узнав, что я проживаю одна, учитель решил сделать из меня отстающую в развитии девочку, нуждающуюся в специальном обучении. Начал всячески придираться к выполненным домашним заданиям и жаловаться окружающим на моё отставание от школьной программы. Приходившие на уроки для контроля директор и завуч только разводили руками на его претензии, они не находили каких-либо отклонений.

Тогда Глеб Юрьевич(так звали учителя) решил наглядно доказать, что у меня нестабильная психика. Оставив под предлогом помощи, он просто стал наглым образом давить на нервы.

В конце концов, забившись в угол, я была готова сорваться и звать на помощь. Как вдруг, дверь в класс распахнулась, и на пороге появился человек, которого мне так давно хотелось увидеть.

- Митя!!- обрадовано вскрикнула я, не обращая внимание на попытки учителя остановить, побежала к брату.

Он присел на корточки, пролетев это расстояние за одну секунду, я очень крепко обняла его за шею, прижавшись всем телом.

Где-то на грани сознания раздавался громкий голос Глеба Юрьевича:

- Селиванова! Сейчас же вернись, мы не закончили!! - и хлопнул об столешницу пятернёй.

Митя посмотрел на меня сияющими, небесно-голубыми глазами, обхватил руками моё худенькое тельце, встал и пристально посмотрел в сторону кричащего человека.

- Сестрёнка, я так рад тебя видеть, - сказал он и прижался шершавой щекой к моей щеке. - Иди домой, а мне нужно с этим... - он сделал паузу, и продолжил - пообщаться. По какому праву он орёт и приказывает тебе?! Не бойся, я только поговорю с ним, - сказал он, подтолкнув меня к выходу.

С неимоверным усилием я разжала свои объятия, быстро подхватив портфель, выскочила из класса. Последнее, что невольно удалось расслышать, была фраза разозлённого учителя:

- Да, кто ты такой? Врываешься в помещение, прерывая мою беседу с подопечной!

- Я - брат Рады! А вот теперь, мы побеседуем без свидетелей. Что здесь творится? Ты приставал к моей сестре?!

Дальше я не стала подслушивать и побежала домой. Сердце гулко стучало в груди от радости, казалось большего счастья не бывает.

Примерно через пол часа в коридоре послышались тяжёлые шаги, в открытом дверном проёме показалась светлая, с короткими волосами, голова брата, камуфляжная форма ярко выделялась на фоне выбеленных стен. Присмотревшись повнимательнее к его внешности, я отметила, что он сильно изменился. Черты лица потеряли детскую наивность, стали более жёсткими и мужественными. Особенно взгляд, настороженно-внимательный, хоть он и старался улыбаться, но пережитое спрятать невозможно.

После проведённой Митей «беседы» с Глебом Юрьевичем, последний, старался игнорировать мою персону и вообще перестал замечать.

Неделя отпуска, отпущенная брату, казалось, пролетела в одно мгновение. И вот снова, прощание с ним рвало мою душу на части.

- Ну, волшебница!- он в шутку стал меня так называть, когда увидел сколько людей приходило за помощью. - Мне пора ехать, а то опоздаю на поезд. Осталось ещё один годик потерпеть тебе, и я вернусь. Обещай, что ты не будешь делать глупостей?

Я усиленно старалась изображать радость, кивала и соглашалась со всем. Хотя на самом деле хотелось разреветься в голос, по-звериному вцепиться в него пальцами, не отпускать от себя. Увы, этого меньше всего заслужил Митя, поэтому, стиснув зубы, я продолжала сохранять на лице улыбку.

Напоследок, он крепко прижал меня к себе и отпустил, сел в подъехавший автобус и, помахав на прощание рукой в открытое наполовину стекло, уехал.

Опять потянулись однообразные дни, заполненные заботами и проблемами. Всё больше возрастало количество страждущих, ждущих моего дара, людей. Порой я начинала приём ранним утром, а заканчивала глубоко за полночь, не успев даже полноценно покушать, валилась на кровать в одежде, мгновенно засыпая.

Митя писал очень редко и скупо, а потом решил остаться в армии дольше. В нашей деревушке, в то время, работы совсем не осталось. Так что я, скрепя сердце, согласилась с его выбором, видя как спиваются молодые парни от невозможности найти себе дело.

Брат высылал деньги, иногда вырывался со службы, привозя подарки. Но для меня лучшим из всех подарков был он сам. Его стараниями я окончила школу, но когда брат стал уговаривать меня поехать жить к нему, отказалась наотрез.

Каждый раз он пытался полушутя убедить меня поехать к нему жить.

Говоря мне, что от такого уединения скоро совсем одичаю и буду, как снежный человек. На эти слова я только смеялась и показывала на толпу, которая день ото дня становилась всё многолюднее.

Вот в один из таких редких приездов брата, ко мне постучались.

Занятая делом, я попросила его выйти к гостям. Он вышел, и в коридоре раздались возбуждённые голоса.