Кор почувствовал Избранную за несколько кварталов. Притягиваемый ею, он из-менил направление и устремился в ее сторону, пока Тро не встал у него на пути, пытаясь его отговорить. Что, по правде говоря, было очень хорошо. Это значило, что парень оставался вер-ным своей клятве, что никогда не попытается увидеть ее снова. Кор же такого обещания не давал, так что продолжил свой путь, действуя быстрее своего помощника. Это была судьба, ведь он провел в койке много дней, уставившись на клубки паутины над головой, гадая, где она и что делает. И как у нее дела. Если Братство когда-нибудь узнает, к кому она отправилась тогда, на то поле, они будут в ярости, а Роф, Слепой Король, уже давно известен силой своего гнева. Вот почему Кор так сожалел, что его помощник вовлек девушку в эту неразбериху. Она была так наивна, так невинна, искренне стремилась помочь, а они сделали из нее предателя. Она заслуживала лучшей участи. В самом деле, он чувствовал безумную потребность молиться о том, чтобы враг проявил к ней снисхождение. Он так и делал. Он молился, чтобы Роф пожалел ее, если правда вдруг всплывет на поверхность. Приближаясь к ней, он, конечно, не осмелился бы подойти слишком близко... и нашел ее под крышей маленького кафе, стоявшего в тени, в которую, как ни напрягал он глаза, не мог проникнуть. Она была не одна, под охраной солдат – двое из них мужчины, одна – женщина. Почувствовала ли она его? – задавался он вопросом, сердцем понимая, что за ним следят. Расскажет ли она им, что он рядом… К группе подъехал черный автомобиль, и из нее вышло создание, о котором раньше лишь ходили слухи. Это Тень? Живая, настоящая Тень? У Братства, конечно, были достойные союзники, это точно… Очень быстро Избранную отнес на руках к машине один из солдат, тот, что сра-жался с ним той ночью, возле особняка Эссейла. Кор обнажил клыки, но оставил недовольство при себе. То, что к ней прикасался этот мужчина, бесило до глубины души. А то, что ей могли причинить вред? Пугало до дрожи. В последний момент, перед тем как исчезнуть на заднем сидении автомобиля, она посмотрела в его направлении. И в этот момент время словно замедлило свой ход, пока все не превратилось в от-дельные кадры, фотографические снимки, что делал его разум один за другим – абсолют-но все, начиная со снежинок, что падали с неба, до мигания неоновой вывески рядом с Избранной и той скорости, с которой ее увозили из виду. Она была не в белой мантии, а в вполне человеческой одежде, которая ему не нра-вилась. Волосы также собраны высоко на затылке, что акцентировало внимание на потря-сающих чертах ее лица. И когда он вдохнул, ноздри загудели от ее свежего, тонкого аро-мата. Она была именно такой, какой он ее помнил. Только теперь она явно попала в беду, ее кожа была слишком бледна, глаза слишком широко распахнуты, руки тряслись, когда она подносила их к горлу, словно пытаясь защитить себя. Его мощная ладонь потянулась к ней, будто он мог сделать что-то, что смогло бы облегчить ее страдания, как если бы мог чем-то помочь. Это был жест, который навсегда останется в тени. Она чувствовала его присутст-вие, и, вероятно, именно поэтому они увозили ее. И теперь она его боялась. Скорее всего ей открылось, что он – ее враг. Мужчины забрались в машину вместе с ней, тот, что повыше сел за руль, а солдат, с которым он дрался, заскочил к ней на заднее сиденье. Совершенно бессознательно его ладонь скользнула за пазуху и нашла пистолет. Искушение материализоваться прямо перед автомобилем, убить двух мужчин, и забрать то, что он так хотел, было настолько велико, что он даже направился вниз по улице. Но он не мог так поступить с ней. Он не был похож на своего отц… на Бладлетте-ра. Он не станет мучить ее совесть до конца дней подобным насилием, потому что она наверняка поймет все по-своему и будет винить себя за их смерть. Нет, если она когда-нибудь и будет ему принадлежать, то лишь по своей доброй воле. Что, конечно, было нереально. Так что... он позволил ей уйти. Не встал на пути машины, чтобы пустить пулю в лоб водителя. Он даже не кинулся, чтобы пристрелить того, кто сидел на заднем сиденье, и не развернулся, чтобы убить женщину-солдата, что находилась в настоящий момент прямо за ним примерно в половине квартала. Он не стал проникать в автомобиль, запи-раться в нем вместе с Избранной и увозить ее в теплое и безопасное место. После чего он бы снял с нее ту ужасную человеческую одежду... и заменил своим обнаженным телом. Опустив голову, он закрыл глаза и сменил направление мыслей, сдерживая их, на-правляя прочь от подобных фантазий. В самом деле, он даже не стал бы использовать ее, чтобы выйти на Братьев: этим он бы точно подписал ей смертный приговор. Нет, он не будет использовать ее в качестве инструмента в этой войне. Он и так ее уже достаточно скомпрометировал. Развернувшись на снегу, он направился к той, что была неподалеку. То, что солда-ты уехали вместе с Избранной вместо того, чтобы бороться с ним, было вполне логичным. Такая женщина очень ценилась, и они наверняка вызвали мощное подкрепление для путешествия туда, куда сейчас направлялись. Интересно, тот солдат, что остался здесь, был женского пола. Должно быть, они предполагали, что он ринется в погоню. – Я чувствую тебя ясно как день, женщина, – выкрикнул он. К ее чести, она вышла на свет, падающий со стороны входа в переулок. С коротки-ми волосами, плотного мощного телосложения, одетая в кожу, она определенно была женщиной-воином. Да, ночь полна сюрпризов: если она связана с Братством, то он признавал исходя-щую от нее опасность и понимал, что скучно не будет. И все же, встав прямо перед ним, доставать оружие она не стала. В полной боевой готовности; однако, на самом деле, ее поза говорила ему о том, что действовать женщина будет лишь по необходимости. Нападать первой она не собиралась. Кор прищурил глаза. – Истинные леди не дерутся? – Не мне забирать твою жизнь. – Так кому же она принадлежит? – Когда она не ответила, он понял, что ведется ка-кая-то игра. Вопрос в том, какая именно. – Нечего ответить, женщина? Он сделал шаг в ее сторону. И еще один. Просто чтобы проверить, где были обо-значены границы. Конечно же, она не отступила, но вместо этого медленно расстегнула куртку, словно готовясь достать оружие. В воздухе кружил снег, женщина стояла в ореоле света, ногами твердо упираясь в покрытую белым, пушистым покрывалом землю. Ее темная фигура смотрелась очень эф-фектно. Но она не привлекала его как женщина, – хотя, возможно, лучше, если бы было наоборот. Лишь тот, кто обладал присущей ей суровостью, мог достойно столкнуться ли-цом к лицу с его... лицом. – А ты довольно агрессивна, женщина. – Если ты вынудишь меня убить тебя, я это сделаю. – Ах. Ну, я постараюсь не забыть об этом. Скажи, ты здесь ради удовольствия моей компании? – Насчет удовольствия я сильно сомневаюсь. – Ты права. Я не славлюсь манерами. Она следит за ним, подумал он. Именно по этой причине она здесь. На самом деле, ему еще в начале ночи показалось, что за ним словно следует какая-то тень. – Боюсь, мне пора, – протянул он. – Но у меня возникло стойкое ощущение, что наши пути вновь пересекутся. – Можешь быть уверен. Он склонил голову... и быстро исчез. Независимо от ее навыков слежения, она не могла следовать за молекулами. Никто не был настолько хорош. Даже его Избранная не способна на подобное, и он благодарил за это Судьбу. По правде говоря, уже давно в его голове держалась мысль, что она могла бы найти его, если бы хотела, ее кровь в нем словно маяк, за которым она может следовать еще долгое время. Но она этого не сделала, и не собирается. Она не имела отношения к войне… Его телефон зазвонил в тот момент, когда он принял физическую форму на берегу Гудзона неподалеку от центра города. Достав устройство, он посмотрел на экран. Картин-ка с изображением старомодного денди возникала вместе с буквами и цифрами, которые он не мог расшифровать, что говорило ему о том, что с ним пытается связаться Глимера. Он нажал на кнопку с надписью зеленого цвета. – Как приятно слышать тебя, Элан, – тихо произнес он. – Как твои дела в это пре-красное утро? Серьезно? Ну надо же. Да. Я немедленно направляюсь в ваше местораспо-ложение, но прямо сейчас можете сказать им «да». Мы встретимся с ними как можно ско-рее. Прекрасно, подумал он, нажимая на красную кнопку. Отколовшаяся часть Глимеры желает с ним личной встречи. Дело, наконец, сдвинулось с мертвой точки. Давно пора. Глядя на реку, он выпустил на свободу свою агрессию, но приступ длился недолго. Мысли неизбежно вернулись к его Избранной и выражению ужаса на ее лице. Она узнала, кто он. И, как все женщины, она сочла его чудовищем.
***
Сидя на заднем сидении внедорожника айЭма, Куин внимательно смотрел во все окна, на случай, если кто-то сел им на хвост. Он также позвонил Ви и Рейджу, чтобы те прикрыли фланги, на всякий случай. Не то, чтобы он рассказал им, что его беспокоили Ублюдки. Парни решили, что де-ло в лессерах, и он не стал разубеждать их. Джон вел машину не в особняк, причин возвращаться домой не было. Вместо это-го, они собирались отправиться в пригород и навернуть там пару кругов, оставаясь в пре-делах человеческих окрестностей, в ожидании пока Лейла восстановится и сможет дема-териализоваться обратно в особняк. На этой ноте он посмотрел на нее. Она сидела рядом, уставившись в окно, ее грудь судорожно поднималась и опускалась. Да уж, узнать о том, что ты помогала врагу, и, вероятно, спасла ему жизнь, не та новость, которую может выдержать каждый. Он наклонился и положил руку ей на ногу, слегка сжимая. – Детка, все в порядке. Она даже не провернулась. Просто покачала головой. – Как ты можешь так говорить. – Ты не знала. – Он остался в городе. Он не стал нас преследовать. Хорошая новость. – Дай мне знать, если что-то изменится. – Конечно, – сказала она мертвым голосом. – Сразу же. Куин выдохнул ругательство. – Лейла. Посмотри на меня. Когда она этого не сделала, он положил указательный палец на ее подбородок. – Эй, ты не знала, кто он такой. Лейла закрыла глаза, как будто хотела вернуться в ту ночь, когда она встретила то-го мужчину, чтобы все изменить. – Иди сюда, – сказал он, притягивая ее в объятия. Она не сопротивлялась, но была напряжена, и когда он погладил ее по спине, то почувствовал напряжение в каждой ее мышце. – Что, если Король прогонит меня? – сказала она, уткнувшись в его грудь. – Что, если Фьюри… – Они не сделают этого. Они все поймут. Как она снова вздрогнула, он посмотрел на Джона в зеркало заднего вида и покачал головой. Беззвучно выговаривая слова, он сказал одними губами: «Давай отвезем ее домой. Кор остался в городе». Джон приподнял бровь, а затем кивнул. В конце концов, кровь не лгала, хотя, к сожалению, это был обоюдоострый меч. Хорошей новостью было то, что мис, который Ви набросил вокруг особняка не даст ни-кому ее обнаружить – вот почему Тро кормили именно там. И, по крайней мере, эта связь с Лейлой ослабевала с каждой ночью, несмотря на всю чистоту крови Избранной. – У меня нет ничего своего, – хрипло сказала Лейла. – Ничего. Даже мое служение могут отобрать у меня. – Шш, этого не случится. Я не позволю. Господи, он молился, чтобы это оказалось правдой. И им, черт возьми, придется рассказать обо всем Королю и Праймэйлу, как можно скорее: сначала они отвезут ее к до-ку Джейн, а затем отведут в кабинет к Рофу. Эти двое просто обязаны понять, почему так произошло – ею просто манипулировал враг, воспользовался как инструментом, заставив сделать то, что она ни за что и никогда не сделала бы по доброй воле. Жаль, что он не убил Кора, когда была такая возможность. Полчаса спустя, Джон завернул к задней дороге к учебному центру, и еще через де-сять минут они, наконец, въехали в гараж. Первое осознание того, что что-то происходит, пришло к Куину, когда он ступил на пол: кожу мгновенно стянуло, кровь в жилах закипела без уважительной причины. А потом появилась гигантская, пульсирующая эрекция. Нахмурившись, он огляделся. И Джон сделал то же самое, когда вышел из-за руля и хлопнул дверью. Стоянку словно накрыла какая-то сексуальная аура. Что за хрень? – Так, окей, давай отправим тебя к Доку Джейн, – сказал Куин, беря Лейлу под ло-коть и убедившись, что бедра прикрыты полами кожаной куртки. – Я в порядке. Честно… – Тогда это именно то, что скажет тебе наш врач… Когда Джон открыл дверь в центр, и все они вошли внутрь, Куин потерял ход мыс-лей. На него рухнула стена гормонов. Глядя вниз, на бедра, он никак не мог поверить, что вдруг оказался на грани оргазма. – У кого-то начался период жажды, – объявила Лейла. – Не думаю, что вам нужно туда идти… Дальше по коридору, из одной из смотровых на них практически выпрыгнула Док Джейн. – Джон, Куин, вы должны уйти… – Кто? – Куину пришлось закрыть глаза и задержать дыхание: от движений его член терся о молнию штанов, угрожая взорваться оргазмом. – Кто… Когда волна усилилась, он потерял способность говорить. Черт, он словно только пережил превращение и попал в окружение голых женщин во всевозможных завлекающих позах. – Это Осень, – сказала Джейн, подбегая к ним и выталкивая их обратно на стоянку. – Ты в порядке, Лейла? – Да, я… – Ее нужно осмотреть, – пробормотал Куин, поворачиваясь к машине Тени. – Она только что чуть не упала в обморок. Лейла, напиши мне, когда закончите, ладно? Джон тоже шагал как манекен, напряженно и теряя координацию. Опять же, когда у тебя в штанах что-то наподобие бейсбольной биты, вряд ли получиться изображать Фрэда Астера. Когда тяжелая стальная дверь за ними закрылась, стало немного легче, и к тому времени, как они проехали через ворота, он чувствовал себя более-менее вменяемым, если не считать мощнейшего стояка. – Господи, – выдохнул Куин. – Если это дерьмо можно было бы разливать по бу-тылкам, то производители Виагры просто разорились бы. Джон за рулем согласно просвистел. Пока Джон вез их вдоль дома к главному входу в здание, Куин весь извелся под своей кожаной одеждой. Он не занимался сексом с тех пор как... дерьмо, уже почти год, в последний раз с тем рыжим парнем в «Железной Маске». После этого у него не возникало большого инте-реса к чему-либо или к кому-либо, мужчине или женщине. Его даже утренние стояки не мучали. Черт, принимая во внимание длительность его воздержания, он начал думать, что просто перегорел: учитывая, сколько он трахался после своего превращения, подобное дерьмо казалось возможным. Но вот он здесь, корчится в кресле. Рядом с ним, Джон делал то же самое, ерзая на месте. Туда-сюда. Когда особняк, наконец, появился из миса, Куин побоялся войти внутрь. Не было ничего, даже отдаленно сексуального или хоть в какой-то мере привлекательного в том, чтобы отправиться в свою комнату одному, пару раз там дать волю рукам, а затем возоб-новить бдения перед темным экраном. У меня нет ничего своего. Ничего. Даже мое служение могут отобрать у меня. Лейла была невероятно права: хотя все в особняке были рады ему, на заднем плане всегда мелькала мысль – ему разрешено быть здесь лишь потому, что он служит Джону. Является его аструкс нотрамом. Как и Лейлу, его могли уволить в любой момент. А что касается его будущего? Он, конечно, никогда не женится, потому что не ста-нет вынуждать ни одну женщину жить с ним в союзе без любви, и у него никогда не будет детей, хотя, учитывая его разного цвета глаза, может, это и к лучшему. В итоге, он оказался перед лицом бесконечных веков, без настоящего, без своего дома, без настоящей семьи, без своей кровной линии. Куин провел рукой по волосам, гадая, существует ли хоть какая-нибудь возмож-ность того, что его член просто волшебным образом отсохнет... и понимал, что именно имела в виду Избранная, когда говорила о пустоте.
Хекс была нужна информация. Срочно. Кор дематериализовался и исчез с ее симпатских радаров в течение нескольких се-кунд. И да, она могла отследить его перемещения, но лишь в том случае, если ублюдок не решит закамуфлировать путь к своему убежищу. Конечно же, она следовала за ним, сколько могла и оказалась на берегу Гудзона, недалеко от своего дома: на этом месте след остывал, и не потому, что его остужал холод-ный северный ветер с реки. Она пнула ближайший сугроб и начала вышагивать вокруг. Вернулась обратно в театральный район. Путешествуя с крыши на крышу, просканировала остальную часть города. Ничего. В итоге Хекс снова оказалась на вершине того здания, с которого заметила Джона и его друзей. Она шагала из угла в угол и материлась как сапожник. В отсутствие других весомых улик, она была вынуждена работать с тем единственным, что у нее было: драма у кафе. Достав телефон, она отправила сообщение Джону и стала ждать. Ждать. И... ждать. Они попали в засаду по пути домой? Она послала еще одно сообщение. На этот раз Куину – ответа не последовало. Черт побери, что если с ними что-то случилось? То, что Кор покинул город, не оз-начало, что он не мог свернуть по пути и пересечься с внедорожником айЭма. А она в это время была здесь, в погоне за собственными следами, как полная идиотка. Как только Хекс собралась писать панические сообщения по второму кругу, Джон ответил: «дома в без-ти. прсти был в клнике». Нажав кнопку, чтобы ответить, она глубоко вздохнула и написала: «Нам нужно поговорить о Лейле. Давай я приеду в особняк». Вполне возможно, что Куин не захочет оставить Избранную в таком состоянии од-ну, и Хекс не хотела, чтобы Джон тащил своего аструкс нотрум на встречу ради простой болтовни. Не дожидаясь ответа, она перенеслась к особняку, поднялась вверх по лестнице и прошла в вестибюль. Внутренняя дверь открылась сразу же, а на пороге стоял измучен-ный Фритц. – Добрый вечер, леди. – Что-то случилось? Дворецкий поклонился и отступил назад. – О, воистину. Кого вы желаете видеть? А когда-то этот вопрос был неуместен. – Джона. Он в клинике? – О... нет. Определенно нет. Он наверху. Хекс нахмурилась. – Какая-то проблема? – О нет. Пожалуйста, проходите, мадам. Да хрен бы не так, здесь явно что-то произошло. Она пересекла изображение дере-ва на мозаичном полу и вбежала вверх по лестнице, перепрыгивая через несколько ступе-нек. Добравшись до второго этажа, Хекс замерла в нерешительности. Даже в коридоре она уловила запах секса, причем какого-то смешанного – в смыс-ле, им занимались в нескольких местах. В буквальном смысле. И от этого ее даже слегка замутило. Приблизившись к двери комнаты Джона, она напряглась, готовясь к тому, что мог-ло ждать ее по другую сторону. Лейла обучалась искусству эроса, и Куин был готов в этом плане на многое – и может, их разлука толкнула ее супруга в объятья других. С помертвевшим сердцем, она громко постучала в дверь. – Джон? Это я. Закрыв глаза, она представила, как замирают обнаженные тела, люди в спешке ози-раются, Джон судорожно ищет, чем прикрыть себя. Хекс не стала читать эмоциональные сетки, так как была слишком растеряна, чтобы заниматься этим. Даже запахи не стала сортировать – она и так еле держалась на ногах, потому что знала, что, по крайней мере, один из них принадлежит Джону. – Я знаю, что ты там. Вместо открытой двери, она получила сообщение: немнго занят. Могу найти тебя пзже? Да хрен бы не так. Хекс так сильно схватилась за ручку, что чуть не сломала ее, и толкнула дверь. Срань. Господня. Джон был один, в своей кровати, он лежал поверх покрывал, его обнаженное тело блестело в свете, падающем из ванной комнаты. Одна рука была между ног, его массив-ный кулак сомкнулся на большом члене... оскалив зубы, он вцепился другой рукой в спинку кровати, мышцы плеч и шеи ярко выступили под кожей, напряженные до предела. Чеееерт. Нижняя часть его живота была во влажных пятнах от спермы, а он, каза-лось, все еще жаждал освобождения. Его лихорадочный взгляд встретился с ее, и рука на мгновенье замерла. «Уходи», сказал он одними губами. «Пожалуйста». Она быстро вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Нельзя, чтобы такое видел кто-то еще. «Пожалуйста!», потребовал он. Воистину пожалуйста, подумала Хекс, ее собственное тело ответило на призыв, а кровь быстрее побежала по венам. Переступая через разбросанную, смятую одежду, которая была на Джоне в том те-атральном районе, она могла думать лишь о том, насколько же скучала по плотской сто-роне их отношений. Она словно пребывала взаперти все эти долгие месяцы – и да, сейчас для нее было бы гораздо лучше покинуть его комнату, оставив хеллрена один на один с возбуждением, и вернуться к разговору позднее. Но Бог свидетель, она скучала по своему супругу. «Я не смогу остановиться», сказал он одними губами. «У Осени период жажды – а ты слишком близко». А. Это все объясняет. Только вот... – Моя мать в порядке? «Она с Джейн, и да, в порядке». Боже, бедная женщина. Снова страдать, и это после всего того, что она пережила. Но, по крайней мере, Джейн должна облегчить страдания – если, конечно, Тор не… Окей, на эту территорию она заходить не будет. «Хекс, тебе надо... уйти». – А что, если я не хочу? Его тело тотчас завибрировало, словно она прикоснулась к нему, и в тот же момент он бурно кончил, продолжая двигать рукой вверх вниз, а новые капли спермы упали на живот. Ответ был очевиден: он тоже ее хотел. Хекс приблизилась к краю кровати и, протянув руку, пробежала пальцами по его дрожащему бедру. Этого легкого контакта было достаточно, чтобы усилить оргазм, бедра толкнулись вверх, член дернулся, а накачанное тело содрогнулось, пронзаемое удовольст-вием. Наклонившись, она убрала его руку в сторону и, обхватив плоть своим ртом, стала посасывать, помогая достигнуть оргазма правильным способом, и заставляя всем телом содрогаться на простынях. И как только это произошло, он замер лишь на наносекунду прежде, чем сел на кровати и притянуть ее к себе. Она последовала за ним с легкостью, целуя его сразу, как только он положил ее по-верх своего тела. Его руки, большие, знакомые руки, бродили повсюду... пока не остано-вились на ее ягодицах, и не дернули вверх, чтобы он мог прижаться лицом к ее груди… Сверкнув клыками, он впился ими в ткань ее черной майки, и, прильнув к соску, посасывал его, лизал, а она помогала ему, сбрасывая с себя куртку и оружие, и… Джон перевернул ее на спину и беззвучно зарычал на оставшиеся на ней кожаные штаны. Им тоже не повезло – и, учитывая то, что тряпка была сшита из воловьей кожи, тот факт, что Хекс почти мгновенно оказалась обнаженной о чем-то да говорил. По крайней мере, Джон понимал, что с ее шиповаными скобами так поступать нельзя. Завершив приготовления, он одним резким движением толкнулся в нее, и даже жжения от ощущения растянутости было достаточно, чтобы привести ее на грань кры-шесносоного оргазма. Джон последовал за ней, их тела терлись друг о друга, она не могла сдерживать крики. Джон продолжал двигаться, и это непрерывное вторжение давало именно то, что ей так требовалось. Обнажив клыки, Хекс подождала, пока он на мгновение не застыл, а потом впилась в его кожу. Сильно кусая, она одновременно перевернулась и толкнула Джона на спину, заставляя мужчину растянуться на матрасе так, чтобы она могла его оседлать. Удерживая его за плечи и прильнув к горлу, она продолжила двигаться на нем, ее бедра приподнимались и опускались, тело полностью принимало в себя его возбужденный член. Капитуляция Джона была безоговорочной. Раскинув руки в стороны, он отдавал ей свои силы, его тело принадлежало ей одной, пока она пила его кровь и почти полностью иссушала его из горла и внизу, между бедрами. Пока она брала его, Джон не отводил от ее лица взгляда, который светился любо-вью так сильно, что глаза стали похожи на два солнца, которые излучали тепло. Как она вообще могла жить без него? Временно оставив его горло, Хекс уткнулась лицом Джону в плечо и пережила еще один оргазм, такой сокрушительный, что не было возможности удерживать клыками его горло. Но она знала, что может взять его вену в любой момент, как только оргазм закончится... Боже, жизнь сложная штука. Но истина проста. Он был ее домом. Именно ему она принадлежала. Перекатившись в сторону, она потянула Джона за собой, и он последовал за ней послушный, как вода, и одновременно горячий, словно огонь. Настала его очередь кор-миться... и, учитывая то, как его взгляд сконцентрировался на ее горле, он был с ней абсо-лютно согласен. – Давай, я сначала запечатаю ранки, – сказала она, потянувшись к следу своего укуса. Он удержал ее, обхватив запястье, и покачал головой. «Нет, я хочу, чтобы моя кровь текла для тебя». Хекс закрыла глаза, у нее свело горло. Трудно было сказать, куда это заведет их, потому что даже их расставание она в свое время предвидеть не смогла. Но было так чертовски здорово оказаться дома... даже если совсем ненадолго.
***
Шли часы, ночь рассеивалась, и приближался рассвет, а потом от самого края гори-зонта стало подниматься солнце, стремясь к полуденной вершине, омывая заснеженные горные вершины своим светом. Осень этого не чувствовала – и не важно, где она находилась, внизу ли в клинике или наверху в особняке, или... на улице среди снега. Она с таким же успехом могла стоять под прямыми лучами солнца. Ее охватил огонь. Испепеляющий жар в ее утробе напомнил о том, как она рожала Хексанию – аго-ния поднимала ее на такие высоты, что было удивительно, как смерть до сих пор не за-брала ее с собой, но потом давление ослабевало, чтобы она могла отдышаться и подгото-виться к следующему пику. Как и при родах, динамика не снижалась, моменты затишья становились все реже и реже… Подобного с ней еще не происходило. В плену у симпата жажда не была и наполо-вину такой сильной как сейчас... И такой долгой... И спустя немыслимое количество часов продолжающихся пыток, у нее кончились слезы, стоны и судороги. Она просто лежала в тишине, еле дыша, сердце билось медленно и вяло, глаза закрылись, а тело все еще пребывало во власти гормонов. Трудно определить наверняка, когда настал переломный момент, но постепенно пульсирующая боль между ног и жжение в тазу стали исчезать, дрожь от жажды смени-лась непреходящей болезненностью в суставах и мышцах от перенесенного напряжения. Когда она, наконец, смогла поднять голову, шейные позвонки громко хрустнули, и Осень застонала, уткнувшись лицом в некое препятствие. Нахмурившись, она попыталась сориентироваться... о, действительно, она лежала у края кровати, прижавшись к невысо-кой доске. Она откинула голову назад. Жар постепенно спадал, она даже начала мерзнуть и попыталась нащупать возле себя простыню или одеяло, хоть какое-то покрывало. Но ни-чего не нашла – все валялось на полу: она лежала обнаженная на голом матрасе… во вре-мя жажды даже умудрилась сорвать простыню под собой. Собрав то малое количество энергии, что у нее оставалось, Осень попыталась ото-рвать тело от кровати и поднять голову. Но достигла немногого. Ее словно приклеили к кровати. В конце концов, она все-таки встала. Поход в ванную комнату был тяжелым и опасным, как восхождение на гору, но вот она с радостью добралась до душа и включила его. Средней температуры вода щедро полилась из вделанной в стену лейки, Осень села на плиточный пол и крепко обхватила колени руками, наклонив голову, и нежный поток уносил в никуда соль ее слез и пота. Потом началась адская дрожь. – Осень? – раздался из комнаты голос Дока Джейн. Зубы стучали и мешали ответить, но душ дал необходимую подсказку: женщина появилась в дверях, затем вошла в ванную, отдернула занавес и опустилась на колени, чтобы встретиться с ней взглядом. – Как ты себя чувствуешь? Внезапно, Осень прикрыла лицо, потому что начала плакать. Трудно сказать, почему… может от того, что жажда, наконец, закончилась, или по-тому, что от усталости не осталось никаких сил... или потому, что последнее, что она пом-нила, прежде чем все стало размытым, – это Тор, который вколол себе два шприца препа-рата и рухнул на пол. – Осень, ты меня слышишь? – Да... – прохрипела она. – Я хочу, чтобы ты вернулась в постель, если ты закончила с душем. Там тепло, и меня беспокоит твое кровяное давление. – Я з-з-з-амерзла. – У тебя жар. Сейчас я выключу воду, окей? Она кивнула, потому что на большее просто не было сил. Теплый дождь прекратился, и дрожь стала усиливаться, когда прохладный воздух окутал ее нежную кожу. Но вскоре она почувствовала на плечах мягкое полотенце. – Встать можешь? – Когда Осень снова кивнула, ее потянули вверх, одели во что-то светлое и доставили обратно в кровать, которая волшебным образом оказалась заправлена свежим бельем. Вытянувшись на постели, она чувствовала только слезы, которые собирались в уголках глаз, бесконечный, медленный поток, такой горячий в контрасте с ее холодными щеками. – Шшш, ты в порядке, – произнесла целительница, присев рядом на край матраса. – Ты в полном порядке, все закончилось... Рука нежно гладила ее по влажным волосам, а голос Джейн успокаивал лучше са-мих слов… А потом Осень почувствовала, как к ее рту приставили соломинку, торчащую из банки с каким-то напитком. Один глоток этого холодного, сладкого нектара, и Осень прикрыла глаза. – О... благословенная Дева-Летописеца... что это? – Имбирный эль. И не за что… эй, не так быстро. Выпив все до дна, она снова откинулась назад, на руку ей одели манжету тономет-ра. Потом к груди несколько раз прижали прохладный металлический диск. Просветили маленьким фонариком зрачки. – А можно еще имбирного эля, пожалуйста? – попросила она. – Твое желание для меня закон. Целительница спешно удалилась и вернулась не только с еще одной холодной бан-кой и соломинкой, но и простыми, почти безвкусными печеньями, которые показались для желудка райской пищей. Она быстро покончила с едой и лишь после этого поняла, что целительница все это время, молча, сидела в кресле напротив. Осень прекратила жевать. – У Вас нет других пациентов? – Всего одна, но с ней был полный порядок, даже когда ее сюда привезли. – О. – Осень взяла еще одно печенье. – Как они называются? – Соленые крекеры. Из всех препаратов, которые здесь есть, порой крекеры – самое лучшее средство. – Они замечательные. – Осень положила слоеный, соленый квадратик в рот и рас-кусила. В наступившей тишине она сказала: – Вы хотите знать, почему я отказалась от лекарств. – Это не мое дело. Но думаю, тебе нужно поговорить с кем-нибудь об этом. – В профессиональном плане? – Ага. – Нет ничего плохого в том, чтобы позволить природе действовать в своем естест-венном порядке. – Осень посмотрела вокруг. – Но я просила Вас ничего ему не говорить. Я просила его не звать. – У меня не было выбора. Снова подступили слезы, но Осень заставила себя их сдержать. – Я не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии. Велси… – Что Велси? Осень удивленно вздрогнула, рассыпав крекеры и пролив напиток. В дверях стоял Тормент, большая темная тень, полностью заполнившая собой проем. Док Джейн поднялась. – Я пойду, проверю как там Лейла. Твои жизненные показатели в норме, и чуть позже я принесу тебе нормальной еды. И они остались наедине. Он не подошел к кровати, так и остался стоять у двери, облокотившись спиной о стену. Он хмурился, скрестив руки на груди, был сдержан и одновременно на грани срыва. – Что, черт возьми, это было? – спросил он грубо. Осень отложила в сторону крекеры и банку с элем, занялась тем, что начала скла-дывать и раскладывать край одеяла. – Я задал тебе вопрос. Осень откашлялась. – Я просила Дока Джейн не звать тебя… – Ты рассчитывала, что, узнав о твоих мучениях, я приду и помогу тебе? – Ни в коем случае. – Ты уверена в этом? А что, по-твоему, должна была сделать Джейн, когда ты отка-залась от медикаментов? – Если ты мне не веришь, спроси у целительницы. Я строго запретила ей звать тебя. Я знала, что это слишком для тебя… да и как иначе, ведь ты… – Моя шеллан не имеет к этому отношения. Она тут вообще не причем. – Не уверена… – Уж поверь мне. Тор замолчал. Просто стоял, напряженный, глядя на нее тяжелым взглядом, как будто видел впервые. – О чем ты думаешь? – тихо спросила она. Он покачал головой из стороны в сторону. – Ты вряд ли захочешь об этом знать. – Я хочу. – Я думаю, что обманывал себя все эти месяцы. Почувствовав дрожь, словно только что вышла из теплого душа, она поняла, что разница температур здесь была не причем. Не в этот раз. – В смысле? – Сейчас не время это обсуждать. Когда он повернулся, чтобы уйти, у нее возникло очень четкое ощущение, что больше она его не увидит. Никогда. – Тор, – сказала Осень хриплым голосом. – Я ни в коем случае не манипулировала тобой, ты должен мне верить. Я не хотела, чтобы ты услужил мне, я бы никогда не заста-вила тебя пройти через это. Спустя мгновение он оглянулся через плечо, и взгляд его был мертвым. – Знаешь что? Да провались оно все в преисподнюю. Это даже хуже, что ты не за-хотела, чтобы я был с тобой в период твоей жажды. Ведь это означает, что ты психически больна. – Прошу прощения, – Осень нахмурилась. – Но я абсолютно вменяема. – Нет, это не так. Если бы ты была таковой, то ни за что не заставила бы себя прой-ти через подобное… – Я просто не хотела, чтобы меня накачали лекарствами. Твои предположения крайне… – Да ладно? Ну, приготовься, тебе действительно не понравится мой следующий вывод. Я начинаю думать, что ты со мной, чтобы наказать себя. Она отшатнулась так резко, что шейные позвонки снова хрустнули. – Я, безусловно, не… – Нет наказания лучше, чем быть с мужчиной, который любит другую. – Нет, я с тобой совсем не по этой причине. – Откуда ты знаешь? Осень, ты веками строишь из себя мученицу. Ты была слу-жанкой, горничной, прачкой… и трахала меня в течение последних нескольких месяцев, что возвращает нас к моему мнению о твоем безумии… – Как смеешь ты судить о моих прегрешениях, – прошипела она. – Ты ничего не знаешь о том, что я думаю или чувствую! – Чушь собачья. Ты влюблена в меня. – Он повернулся к ней лицом и поднял ла-донь, чтобы не дать сказать. – Не надо отрицать… ты говоришь мне это во сне каждый день. Давай определимся с диагнозом. Тебе явно нравится наказывать себя. И ты прекрас-но знаешь, я с тобой лишь для того, чтобы вытащить Велси из Небытия. Так что в твоем понимании я очень подхожу на роль… – Убирайся, – рявкнула она. – Убирайся вон. – Что, не хочешь, чтобы я остался, и таким образом, причинить себе очередную порцию боли? – Ты ублюдок. – Ты все поняла правильно. Я использовал тебя, и ты единственная, кому это на руку – Бог свидетель, меня это ни к чему не привело. Хорошая новость: все это, – он ука-зал пальцем на нее, затем на себя – дает тебе потрясающее оправдание для того, чтобы мучить себя и дальше – О, даже не трать время на возражения. Тот симпат был твоей ви-ной. Я тоже твоя вина. Мир жесток тоже по твоей вине, и все потому, что тебе нравится чувствовать себя жертвой – в этом ты вся. – Убирайся! – закричала она. – Знаешь, это твое возмущение немного трудно принять всерьез, учитывая, что по-следние двенадцать часов ты провела в страданиях… – Убирайся! – … которых могла избежать. Она бросила в него первое, что было в пределах досягаемости – банкой с элем. Но у него были отличные рефлексы – он просто поймал ее своей большой рукой... а потом отнес и поставил обратно на столик на колесиках. – Ты должна признать, что ты мазохистка. – Тор поставил банку на стол с нарочи-той аккуратностью, как будто искушая кинуть ее в него снова. – И в последнее время я был твоим наркотиком. Но я больше не буду в этом участвовать... и ты тоже, по крайней мере, не со мной. Это дерьмо между нами... оно вредно для меня. Для тебя. И это все, что между нами есть. И все, что было между нами с самого начала. – Он выругался тихо и грязно. – Послушай Осень, мне очень жаль. За все херню, что произошла – я действитель-но сожалею. Я должен был остановить это давно, задолго до того как все зашло так дале-ко, и я могу исправить ситуацию только тем, что прекращу все прямо сейчас. – Он пока-чал головой, его взгляд стал смертельно печальным. – Однажды я уже был частью того, что тебя уничтожило и слишком хорошо помню волдыри на своих руках, которые рыли твою могилу. Я не сделаю этого снова. Я не смогу. Я всегда буду сочувствовать тому, что ты пережила, но мне хватает в жизни собственного дерьма. Когда он замолчал, она обхватила себя руками. И сказала шепотом: – И все это лишь потому, что я не захотела, чтобы меня накачали лекарствами? – Речь не только о жажде. Ты и сама об этом знаешь. На твоем месте, я бы после-довал совету Джейн и поговорил с кем-нибудь. Может быть... – Он пожал плечами. – Я не знаю. Я ни хрена не знаю. Единственное, в чем я уверен, это в том, что так продолжаться не может. От этого нам обоим хуже некуда. – Ты испытываешь ко мне что-то, – сказала она, вскидывая подбородок. – Я знаю, это не любовь, но все же ты чувствуешь… – Мне жаль тебя. Вот что я чувствую. Потому что ты просто жертва. Ты всего лишь жертва, которая любит страдать. Даже если бы я мог влюбиться в тебя, в тебе нет ничего, к чему я бы мог по-настоящему привязаться. Ты всего лишь призрак, который на самом деле не здесь... даже в большей степени, чем я. А в нашем случае, два минуса не дают плюса. Закончив, Тормент повернулся к ней спиной и ушел, оставив ее свернувшейся в клубок от боли и чувства потери, оставив ее противостоять извращенным видениям из прошлого, настоящего, будущего... оставив в одиночестве, которое не имело ничего общего с тем, что теперь она осталась сама по себе. Дверь за ним бесшумно захлопнулась.
Тор вышел в коридор, обезумевший, дезориентированный, на грани мощного сры-ва. Господь Всемогущий, он должен выбраться отсюда, уйти подальше от Осени. И это ее он назвал безумной? На данный момент настоящим психом был он сам. Когда он поднял глаза, то прямо перед ним стоял Лэсситер. – Не сейчас… Ангел размахнулся и врезал ему так сильно, что у Тора перед глазами не просто звезды замелькали – он увидел всю чертову галактику. Он врезался спиной в стену позади себя, и Ангел схватил его за грудки, а затем снова впечатал в бетон, встряхнув в нем каждую молекулу. Когда зрение немного прояснилось, украшенное пирсингом лицо перед ним на-помнило демоническую маску, искаженную гневом, который могла стереть только смерть. – Ты мудак, – рявкнул Лэсситер. – Ты чертов мудак. Тор наклонился в сторону и сплюнул кровь. – Это Мори и Эллен научили тебя разбираться в людях? Длинный палец ткнулся ему в лицо. – Слушай меня очень внимательно, потому что я не собираюсь повторять дважды. – Разве ты не врежешь мне еще раз? Уверен, от этого мне будет больше пользы… Лэсситер снова швырнул его об стену. – Заткнись. И слушай меня. Ты победил. – Что? – Ты получил, что хотел. Велси обречена на вечные муки. – Что за… Его оборвал третий удар. – Все кончено. Все. – Он указал на закрытую дверь в комнату Осени. – Ты только что окончательно упустил свой шанс, когда морально растоптал ее. Тор окончательно потерял самообладание и взорвался эмоциями. – Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, черт тебя подери… ты же ни хрена не знаешь. Ни хрена ни о чем не знаешь – ни обо мне, ни о ней, ни о том, что должен был сделать. Что ты сделал за последний год? Ничего! Протирал штаны, смотрел ток-шоу, в то время как моя Велси исчезала! Ты просто впустую потратил время! – Да ладно. Хорошо. Ты один такой чертовски умный. Как тебе вот это? – Лэсситер отпустил его и отступил назад. – Я ухожу. – Ты не можешь уйти и все бросить… Лэсситер показал ему средний палец. – Я только что это сделал. Ангел развернулся и пошел по коридору. – Ты решил свалить! Здорово, просто охрененно! А еще твердишь о том, чтобы ос-таваться верными себе самому, ты, эгоистичный сукин сын! Ответом ему послужил еще один жест в виде среднего пальца. Грязно выругавшись, Тор сначала решил последовать за парнем, но затем остано-вился. Развернувшись, он ударил кулаком по стене, пробивая бетон и чувствуя, как лома-ются костяшки. Но надо же, пульсирующая боль в руке не шла ни в какое сравнение с агонией, пылавшей в груди. Он весь был словно открытая рана. Снаружи и внутри. Выбрав направление, противоположное тому, в котором исчез ангел, он чуть позд-нее понял, что оказался у тяжелой стальной двери, ведущей на стоянку. Не имея понятия, что делает и куда идет, он толкнул ее так, что она чуть не слетела с петель, вышел на хо-лодный воздух и повернул направо, направляясь вверх по склону, проходя мимо пустых пространств, разграниченных желтой краской. Он прошел до самого конца, до самой дальней стены и, устроив задницу на холод-ном, жестком асфальте, прислонился плечами к влажной бетонной стене. Он тяжело дышал и чувствовал себя так, будто находился в проклятых тропиках, виной чему был, видимо, остаточный эффект жаждущего периода Осени в его теле. И хо-тя Тор был в отключке под действием лекарств, она все равно подействовала на него: яйца болели, как если бы побывали в тисках, член по-прежнему стоял, суставы ломило, как будто он не смог расслабиться даже в морфиновом угаре. Стиснув зубы, он сидел в одиночестве, уставившись прямо перед собой, в темноту. Для него на данный момент это было единственное безопасное место. И вероятно, так будет еще какое-то время.
***
Когда Лейла услышала крики, она высунула голову из спортзала, чтобы посмот-реть, кто кричал, и тут же нырнула обратно. Тор и Лэсситер дрались, а в такое она бы ввя-зываться не хотела. Ей хватало своих проблем. Несмотря на жаждущий период Осени, она осталась внизу в клинике на ночь, пом-ня, что недавно провела какое-то время наверху, в Святилище, так что не было никаких оснований беспокоиться о цикле. Но если честно, ей просто некуда было податься. Куин и Джон, без сомнения, общались с Королем и Праймэйлом в особняке, и вскоре ее призовут, чтобы сообщить о дальнейшей судьбе. Столкнувшись с угрозой изгнания или – того хуже – смерти за пособничество пре-дателю, она часами ходила кругами по медового цвета полу тренажерного зала, мимо три-бун и скамеек, дверей в залы физподготовки и выходов в коридор. А потом мимо них по кругу снова и снова. Тревога напоминала крутящееся веретено, его жесткие нити обматывали горло, спускаясь ниже по телу, доходя до самого желудка. Мысли неуклонно возвращались к Кору и его помощнику. Они оба использовали ее, особенно последний. Кор ведь не хотел брать ее вену. Он сопротивлялся, и когда она проигнорировала его нежелание, в его глазах застыло глубокое сожаление, потому что он точно знал, в какое положение поставит ее. Другой солдат об этом не задумывался. Да, в самом деле, она винила Кора – что бы ни пало сейчас на ее голову, это было его виной. Быть может, она перевоплотится в призрака и сможет преследовать его ноча-ми... конечно, в том случае, если ее предадут смерти. А если нет, что она будет делать? Конечно же, ее лишат обязанностей и самого статуса Избранной. Куда она пойдет? У нее не было ничего своего, ничего, что не было бы дано ей по приказу Короля или Праймэйла. Она продолжала ходить по кругу, снова и снова думая о пустоте своих дней и зада-ваясь вопросом, какой цели будет служить в будущем? С противоположной стороны зала открылась дверь, и она остановилась. Все четверо пришли за ней: Король, Праймэйл, Куин и Джон Мэтью. Выпрямив спину, она пересекла зал прямо по центру, смело выдерживая их взгляд. Подойдя достаточно близко, она присела на пол и не стала ждать, когда ей разрешат гово-рить. Хорошие манеры интересовали ее сейчас меньше всего. – Мой Господин. Я готова принять всю ответственность… – Встань, Избранная. – Рука появилась перед ее глазами. – Встань и не бойся. Когда она охнула и подняла глаза, улыбка короля была ласковой, и он не стал до-жидаться ее ответа. Наклонившись, мужчина взял ее ладони в свои и помог подняться из молящей позы. И когда она взглянула на Праймэйла, его взгляд был до невозможного добр. Она лишь покачала головой и обратилась к Рофу: – Мой господин, я кормила врага… – Ты знала об этом в то время? – Нет, но… – Ты была убеждена, что помогаешь раненому солдату? – Да, но… – Ты искала новой встречи с ним? – Конечно же нет, но… – Ты на самом деле рассказала Джону и Куину где он, когда вы покинули город прошлой ночью? – Да, но… – Тогда хватит этих «но». – Король снова улыбнулся и, несмотря на слепоту, нашел ладонью ее лицо и легонько потрепал по щеке. – У тебя большое сердце, и они это знали. Они воспользовались твоим доверием, использовали тебя. Фьюри кивнул. – Я должен был сказать тебе, кого ты кормила тогда, в первый раз, но война штука грязная, я не хотел, чтобы ты запачкалась. Мне и в голову не могло прийти, что Тро будет искать тебя, но удивляться нечему. Шайка Ублюдков крайне беспринципна. Она спешно приложила свободную руку ко рту, сдерживая рыдание. – Мне очень жаль, клянусь вам обоим, я понятия не имела… Фьюри подошел и привлек ее к себе. – Все в порядке. Все в порядке... Я не хочу, чтобы ты снова думала об этом. Она склонила голову на его широкую грудь, но знала, что это невозможно. Осоз-нанно или нет, она предала свою единственную семью, и от этого нельзя просто отмах-нуться, даже если ее глупость была прощена. И эти последние напряженные часы, когда ее судьба висела на волоске, и одиночество показалось во всей своей полноте, и это тоже не сбросишь со счетов. – Единственное, о чем я тебя попрошу, – произнес Роф. – Если он свяжется с тобой снова, да и любой из них – сразу сообщи об этом нам. Она отстранилась и протянулась к руке Короля. Роф, как будто знал, чего она хо-чет, и с готовностью подал ей свою ладонь, большой черный бриллиант сверкнул на паль-це. Склонив голову и прижав губы к символу королевской власти, она произнесла на Древнем языке: – Я клянусь всем, что у меня есть, и всем, чем сама являюсь. Она заключила с Королем это соглашение в присутствии Праймэйла и еще двух свидетелей, а перед ее глазами в этот момент стоял образ Кора. Она помнила каждую чер-точку его лица и изгиб воинского тела… И вдруг, из ниоткуда, ее тело пронзило тепло. Но это не имело значения. Ее тело могло вести себя как предатель, но не сердце и душа. Выпрямившись, она посмотрела на Короля. – Позвольте мне помочь вам найти его, – услышала она свой голос. – Моя кровь в его жилах. Я могу… Куин прервал ее. – Ни в коем случае. Ни в коем чертовом случае… Она проигнорировала его слова. – Позвольте мне доказать свою верность. Роф покачал головой. – Ты не обязана. Ты достойная женщина, и мы не станем подвергать твою жизнь опасности. – Согласен, – сказал Праймэйл. – Мы разберемся с ними сами. Ты не должна из-за них волноваться, а теперь я хочу, чтобы ты о себе позаботилась. Ты выглядишь очень ус-талой, и наверняка голодна… тебе надо поесть и отдохнуть. Роф кивнул. – Я сожалею, что мы так долго не приходили к тебе. Мы с Бэт были на Манхэттене, немного развлеклись, и вернулись лишь с наступлением темноты. Лейла кивнула и согласилась со всем, что было сказано, но только потому, что вне-запно почувствовала ужасную усталость, она еле держалась на ногах. К счастью, Король и Праймэйл скоро ушли, а затем Куин с Джоном отвели ее обратно в особняк, на кухню, усадили за стол и распахнули дверь холодильника и кладовой. Было так мило с их стороны ухаживать за ней, особенно учитывая, что они понятия не имели даже о том, как сварить яйцо. Но от одной только мысли о еде живот скрутило, и ее начинало подташнивать. – Нет, пожалуйста, – попросила она, отмахнувшись от остатков Первой Трапезы. – О, Дева Дражайшая... не надо. Когда они поставили перед собой тарелки с индейкой, картофельным пюре и сала-том из брокколи, она постаралась не смотреть на еду и не вдыхать ее запах. – В чем дело? – спросил Куин и скользнул на стул рядом с ней. – Я не знаю. – Она должна была чувствовать облегчение от того, что Роф и Фьюри так снисходительно отнеслись к ее преступлению. Вместо этого, ей стало еще тревожней, чем когда-либо. – Я чувствую себя некомфортно... Я хочу помочь. Я хочу загладить свою вину. Я… Джон, стоя у микроволновки, начал что-то показывать жестами – но что бы то не было, Куин покачал головой и не стал переводить. – Что он говорит? – потребовала она. Не получив никакого ответа, она положила руку на плечо мужчины. – Что он говорит, Куин? – Ничего. Ни черта Джон не говорит. Его друг тоже не оценил этого игнора, но не стал спорить, а просто приготовил еще одну тарелку с едой, без сомнения, для Хекс. После того, как Джон извинился и их, чтобы покормить свою шеллан, тишину на кухне нарушал лишь стук серебряных приборов о тарелку Куина. Она буквально готова была выпрыгнуть из собственной кожи, и чтобы не закри-чать, начала ходить по кухне кругами. – Тебе на самом деле надо отдохнуть, – тихо сказал Куин. – Вряд ли я смогу успокоиться. – Поешь. – О, Дева Милосердная, нет. У меня в желудке творится непонятно что. И здесь так жарко. Куин нахмурился. – Да не сказал бы. Лейла просто продолжала ходить кругами все быстрее и быстрее, или ей так каза-лось потому, что она пыталась сбежать от образов в собственной голове: Кор смотрит на нее. Кор берет ее вену. Большое тело Кора... массивное тело воина, лежит перед ней, он возбужден от вкуса ее крови… – О чем ты думаешь, черт возьми? – мрачно спросил Куин. Она на мгновенье остановилась. – Ни о чем. Ни о чем вообще. Куин заерзал на стуле, а потом резко отодвинул от себя тарелку с едой. – Мне надо уйти, – сказала она. – Да без проблем. По ходу, я тоже на взводе. Когда он встал из-за стола с посудой, ее взгляд опустился вниз по его телу и глаза расширились. Он был... возбужден. Как и она. Остаточное влияние жаждущего периода Осени, это ясно… Ее обожгла волна жара, так внезапно, что она едва успела ухватиться за гранитную столешницу, чтобы удержаться на ногах, и не смогла ответить даже когда услышала, как Куин словно откуда-то издалека прокричал ее имя. Жажда охватила ее тело, сжимая чрево, заставляя изогнуться под силой гормональ-ного напора. – Ох... Дева Дражайшая, – Лейла почувствовала, как ее лоно раскрылось, и это не имело никакого отношения ни к Кору, ни к Куину, ни к какой-то другой силе. Возбуждение поднималось изнутри ее собственного тела. Ее жажда... Не достаточно. Посещения Святилища было недостаточно, чтобы ее не застала врасплох жажда Осе… Следующая волна почти заставила ее упасть на колени, но Куин был рядом, чтобы поймать ее прежде, чем она рухнула на твердую плитку. Когда он подхватил ее на руки, Лейла осознала, что у нее осталось немного времени, чтобы мыслить рационально. она поняла, что решение, которое внезапно пришло ей в голову, было совершенно неправиль-ным, но бороться с ним было невозможно. – Услужи мне, – сказала она, отсекая все то, что он собирался ей сказать. – Я знаю, ты не любишь меня, и знаю, что мы никогда не будем вместе, но услужи мне так, чтобы у меня было хоть что-то, что принадлежит мне. И у тебя тоже будет что-то, принадлежащее тебе. Кровь отлила от его лица, а разноцветные глаза широко распахнулись, но она про-должила говорить, быстро и сбивчиво: – У нас обоих нет настоящей семьи. Мы оба одиноки. Услужи мне... услужи, и все изменится. Услужи мне, чтобы у нас обоих появилось будущее, которое хотя бы частично будет принадлежать только нам... Услужи мне, Куин... умоляю... Услужи мне...
Куину казалось, что он попал в параллельную вселенную. Потому что в ином слу-чае у Лейлы не должен был начаться жаждущий период... и, тем более, она не могла про-сить его помочь ей пережить это время. Ни за что. Это было просто зеркальное отражение реального мира – мира, в котором биологи-чески чистый индивид воссоединялся с другим таким же чистым и они вместе создавали биологически чистое, и посему улучшенное молодое поколение. – Услужи мне и подари нам то, что будет принадлежать только нам… – гормоны в ней перескочили на новый, более высокий уровень, заставляя голос прерваться. Но вскоре он вернулся, но слова были все те же. – Услужи мне... Он начал задыхаться, и было неясно, в сексе ли дело, в его крови или головокруже-нии, словно он повис над обрывом. Конечно же, ответ будет отрицательным. Нет, совершенно точно нет, ни в коем случае, никаких детей, никогда и ни за что, и конечно, не от женщины, которую он не любит, и тем более не от девственной Избранной. Нет. Нет... Черт, нет, вот дерьмо, нет же, Господи, нет, черт побери, только не это... – Куин... – простонала она. – Ты – моя единственная надежда, а я твоя... Ну, на самом деле, все не так, по крайней мере, первая часть ее мольбы. Любой другой мужчина в этом доме или на этой планете может о ней позаботиться. И, конечно, сразу после, этому мужчине придется объясняться с Праймэйлом. А вот подобной беседы Куин предпочел бы избежать. Только вот... Лейла была права насчет второй части. В бреду, в отчаянии, она озву-чила то, о чем он думал уже несколько месяцев. Как и у нее, у него не было ничего, что действительно принадлежало бы ему, никакой перспективы настоящей любви, не было причин встречать закат, не считая участия в войне. Что это была за жизнь? Ох, да ладно, сказал он сам себе, тогда иди и купи себе собаку. Ложиться в постель с этой Избранной не выход из подобной ситуации. – Куин... пожалуйста... – Послушай, давай я отнесу тебя к Доку Джейн. Она позаботится о тебе должным образом… Лейла затрясла головой. – Нет. Мне нужен ты. Из ниоткуда у него вдруг возникла мысль о том, что дети – это будущее своих ро-дителей. Если любить их и заботится о них, они никогда тебя не бросят, – и никто не от-нимет их у тебя, если ты как следует побеспокоишься об их безопасности. Черт, если Лейла забеременеет, то даже Праймэйл не сможет ничего сделать, пото-му что Куин станет... отцом. Что, по вампирским меркам, считалось огромным козырем в глазах Короля, и Роф не станет вмешиваться в столь личные дела. С другой стороны, если она не забеременеет, скорее всего они просто отобьют его драгоценные яйца за то, что он позарился на священную женщину… Минуточку. Он на самом деле рассматривал такую возможность? – Куин... Он бы полюбил ребенка, подумал Куин. Любил бы его без памяти, больше всего на свете. Любил бы так, как не любил никого – даже Блэя. На мгновенье закрыв глаза, он вернулся в прошлое, в тот момент, когда умер и от-правился в Забвенье. И подумал, что увиденный им образ, та маленькая девочка... О, Боже... – Лейла, – сказал он хрипло, поднимая ее на ноги. – Лейла, посмотри на меня. По-смотри на меня. Он встряхнул ее, и казалось, она пришла в себя, сфокусировала взгляд на его лице и впившись ногтями в его плечи. – Да... – Ты уверена? Ты готова пойти на это – ты должна быть уверена… В какой-то краткий момент, что-то совершенно ясное и древнее проявилось сквозь ее искаженные мукой прекрасные черты. – Да, я уверена. Давай сделаем то, что должны. Ради будущего. Он внимательно вглядывался в ее лицо, просто чтобы убедиться. Фьюри будет зол как черт, но все-таки даже Избранные имели право выбора, и Лейла выбрала его, прямо здесь, прямо сейчас: все, что он видел на ее лице – это непоколебимую уверенность, по-этому Куин кивнул, снова взял ее на руки и вышел из кухни. И, поднимаясь по главной лестнице, он думал лишь о том, что ждет их обоих в ближайшие несколько часов, о том, что оба, мать и ребенок переживут все: беременность, роды, и критические часы после. Он и Лейла приведут в этот мир свою дочь. Светловолосую девочку с глазами как у него, цвет которых сначала будет как у Из-бранной, но постепенно станет зелено-голубым, как у отца. У него будет своя семья. Его собственное будущее. Наконец.
***
Выходя из душа, Хекс уже знала, что Джон вернулся, потому что уловила его за-пах, а также аромат чего-то чертовски вкусного. Снова надев скобы, которые сняла перед тем, как привести себя в порядок, она, завернувшись в полотенце, вернулась в спальню. – О, Боже, индейка, – выдохнула она, когда Джон поставил для нее поднос. Джон взглянул на нее, и его взгляд задержался на ее теле, будто он хотел ее съесть, он лишь улыбнулся и вернулся к пище, которую принес им обоим. – Очень вовремя, – тихо сказала она, присев на кровать. – Я умираю с голоду. Разложив все как положено, начиная с завернутых в салфетки серебряных прибо-ров и заканчивая бокалами и укрытыми тарелками, он принес поднос и поставил ей на колени. Затем отошел в другой конец комнаты, чтобы заняться собственной едой, сидя на кушетке. А разве он не хочет покормить ее с рук, думала она, пока они ели в тишине. Муж-чины-вампиры любили это делать... но у нее никогда не хватало для этого терпения. Еда была лишь источником энергии для организма, а не способом поиграть в День Влюблен-ных. Тем более, что они оба могли доминировать, не так ли. И что-то произошло: его эмоциональная сетка была противоречива, до такой степени, что эмоции практически за-стыли. – Я пойду, – грустно произнесла она. – После того, как проверю маму. Я пойду… «Тебе не обязательно уходить», – показал он жестами. – «Я не хочу этого». – Ты уверен? – Когда он кивнул, у нее все равно остались сомнения, в таком уж со-стоянии были его эмоции. Да и что говорить, пара часов горячего секса не сократят ту пропасть, что образо-валась между ними в последнее время… Внезапно, он глубоко вздохнул и перестал играть с тем, что было на тарелке. «Послушай, мне нужно тебе кое-что сказать». Она положила вилку и подумала о том, насколько больно будет услышать то, что он скажет. – Окей. «Лейла кормила Кора». – Что за х… извини, я правильно тебя расслышала? – Когда он кивнул, Хекс поду-мала что знала, что в театральном районе произошла какая-то драма, но ей и в голову не приходило, что все так серьезно. «Она не знала, кого она кормит. Тро обманул ее… призвал и привел к Кору». – Господи... – Требовалась ли Королю еще одна причина для того, чтобы убить по-донка? Вот в чем дело. Она хочет помочь найти его – с ее кровью в его венах... она сможет это сделать. Она знала, где он был вчера вечером – чувствовала его ясно как день. Она могла бы реально помочь им. Хекс забыла о еде, адреналин закипел в ее венах. – О, Боже, если бы она была в пределах моей досягаемости... Как давно она корми-ла его? «Осенью». – Черт. Время уходит. – Хекс сорвалась с места, кинулась к кожаным штанам и по-добрала их с пола. Черт возьми, они были разорваны пополам. «В шкафу есть еще одни». – О, спасибо. – Она подошла и постаралась не впасть в депрессию, когда увидела их одежду висевшую бок о бок. Боже... – А, ты знаешь, где она сейчас? «Внизу на кухне с Куином». Эмоциональная сетка Джона дрогнула, Хекс замерла в процессе натягивания брюк. Сузив глаза, она взглянула на него через плечо и спросила: – Ты что-то не договариваешь? «Роф и Фьюри не хотят вовлекать ее в это. Она предложила свою помощь, но они отказались. Если ты собираешься использовать ее, они не должны узнать об этом ни при каких обстоятельствах – это все что я могу тебе сказать». Хекс моргнула, воздух в ее легких застыл. «Никто не должен об этом знать, Хекс. Даже Куин. И, само собой разумеется, ты должна гарантировать ее безопасность». Когда Джон мрачно встретил ее взгляд, ей было все равно. Она уже ничего не слышала. Судя по сказанному только что, он выбрал для поиска ее, а не Короля и Праймэйла своей расы. Более того, он дал ей ключ для проникновения в банду Ублюдков – и указал ей путь в логово зверя. Вот что называется «меньше слов и больше дела». Позабыв о кожаных штанах, Хекс подошла к Джону и взяла в руки его лицо. – Почему ты рассказываешь мне все это? «Потому что это приведет тебя к твоей цели». Она убрала пряди волос с его прекрасного, напряженного лица. – Продолжишь в том же духе... «И что?». –... и я стану твоей должницей. «Я могу выбирать, каким образом ты вернешь мне долг?» – Да. Можешь. «Тогда я хочу, чтобы ты вернулась ко мне. Или позволь мне переехать к тебе. Я хочу, чтобы мы снова были вместе». С трудом моргнув, она наклонилась и поцеловала его, медленно и глубоко. Слова ни хрена не значили. И он был прав. Но этот мужчина, который весной сам был как кир-пичная стена и чинил препятствия, теперь расчищал для нее путь. – Спасибо, – прошептала она ему в губы, вложив все, что чувствовала в это простое слово. Джон улыбнулся ей. «Я тоже тебя люблю». Она снова поцеловала его, затем отступила назад, надела штаны и схватила майку. Надев ее через голову, она… Сначала Хекс решила, что по телу побежали горячие волны потому, что она стояла прямо под кондиционером в потолке. Но когда она отошла в сторону, тепло последовало за ней, и она посмотрела вниз, на свое тело. Переместив взгляд на Джона, она заметила, как тот напрягся и посмотрел вниз на свои бедра. – Черт, – прошептала она. – У кого, черт возьми, опять жажда? Джон взглянул на дисплей телефона и пожал плечами. – Мне, вероятно, лучше убраться отсюда. – Симпаты, как правило, могли контро-лировать свою фертильность усилием воли, и ей тоже всегда удавалось это делать. Но бу-дучи полукровкой, она не хотела рисковать, принимая в расчет подобное соседство за со-седней дверью. – Ты уверен, что у моей матери все завершилось, когда спускался вниз чтобы проведать Лейлу… Черт, готова спорить на что угодно, это она. Это Избранная… За стенкой раздался стон, с правой стороны. С той, где находилась комната Куина. Последовавший приглушенный стук мог означать только одно. – Срань господня, Куин что... – Но она уже знала ответ. Тренируя свое восприятие, она проверила их эмоциональные сетки. Никакой романтики, никакой любви. То, что бы-ло между ними, больше походило на некое обоюдное решение. Они делали то, что делали, с целью, о которой она могла только догадываться. Но зачем им ребенок? Это было сумасшествием, особенно учитывая положение Избранной... и его самого. Когда на нее чуть не накатила еще одна волна жажды, Хекс бросилась к куртке и оружию. – Я действительно должна идти. Я не хочу подвергаться подобному, на всякий слу-чай. Джон кивнул и пошел к двери. – Я проверю как там моя мать. Лейла пока немного занята, но я поговорю с ней по-том и дам тебе знать. «Я буду здесь. Ждать от тебя новостей». Она поцеловала его, еще раз... затем еще раз. Потом он открыл дверь и она вышла. В тот самый момент как она оказалась в коридоре, гормональная волна буквально сбила ее с ног. – Ох, черт, нет, – пробормотала она, сбежала вниз по ступенькам и дематериализо-валась в тайную дверь под ступеньками. Чем дальше она шла, тем быстрее приходила в себя. Но ее волновала мать. Слава Богу, у них здесь были лекарства, чтобы облегчить это испытание. Вряд ли Тор услужил ей. Ни за что на свете. Выйдя из тоннеля в офис, она пересекла длинный коридор учебного центра. Ничего особенного в воздухе она не ощущала, и это было облегчением. Фертильный период был крайне буйным, но – хорошая новость – он кончился, и его опасность рассеивалась довольно быстро, хотя женщине обычно требовался день или два, чтобы полностью восстановиться. Просунув голову в главную смотровую, она никого там не обнаружила. В после-операционных палатах тоже. Но ее мать была здесь – она это чувствовала. – Осень? – позвала она нахмурившись. – Эй, ты где? Ответ пришел откуда-то издалека, оттуда, где стажерам обычно читали лекции. Направляясь в сторону звука, она вошла в классную комнату и нашла мать сидя-щей за одним из столов, что рядами стояли перед доской. Над ее головой горел свет, она была абсолютно одна. Плохо. Что бы ни было сейчас на уме у женщины, ничего хорошего в ее голове не происходило. – Мамэн? – спросила Хекс, прикрывая за собой дверь. – Как ты? Надо действовать осторожно. Ее мать была неподвижна, как статуя, полностью со-брана, от аккуратно заплетенных волос до тщательно подобранной одежды. Но эта собранность была фальшивой, лишь наигранное самообладание, от чего женщина казалась еще более хрупкой и беззащитной. – Не очень хорошо. – Осень покачала головой. – Не хорошо. Плохо. Хекс подошла к учительскому столу и положила на него оружие и куртку. – По крайней мере, ты это не скрываешь. – Ты можешь определить, что у меня на уме? – Твоя сетка закрыта. Тебя очень сложно сейчас прочитать. Осень кивнула. – Закрыта... да, можно сказать и так. – Последовала долгая пауза, после которой мать оглянулась. – Знаешь, почему я пришла сюда? Я думала, что атмосфера учения по-влияет на меня. Но боюсь, это не работает. Хекс устроила задницу на столе. – Док Джейн проверила тебя? – Да. Я в порядке. И прежде чем ты спросишь, нет, мне не услужили. Я не пожела-ла. Хекс выдохнула с облегчением. Помимо проблем с психическим здоровьем матери, физический риск беременности и родов – едва ли то, с чем ей хотелось бы столкнуться прямо сейчас, хотя, возможно, это и было эгоистично. Нет, правда, она только обрела эту женщину, и не хотела снова потерять ее так скоро. Взгляд Осени переместился, и в нем сквозила откровенность – явление новое. – Мне нужно место, где я могла бы остаться. Далеко отсюда. У меня нет денег, нет работы, нет никаких перспектив, но… – Можешь переехать ко мне. И оставаться так долго, как тебе захочется. – Спасибо. – Взгляд снова сдвинулся в сторону и задержался на доске. – Я поста-раюсь быть хорошим гостем. – Ты моя мать. Ты не гостья. Послушай, что случилось? Женщина поднялась на ноги. – Мы можем отправиться прямо сейчас? Господи, ее клетка была полностью закрыта. Задраена. Завернута в самозащиту. Как если бы подверглась нападению. Сейчас явно не время, чтобы на нее давить. – Ах, да, конечно. Мы можем отправиться прямо сейчас. – Хекс соскользнула со стола. – Ты не хочешь повидаться с Тором перед уходом? – Нет. Хекс ждала хоть какого-то объяснения, но его не последовало. Что говорило о мно-гом. – Что он сделал, Мамэн? Осень подняла подбородок, жест полный чувства собственного достоинства делал ее более красивой, чем когда-либо. – Он сказал, что думает обо мне. Вполне конкретно. Таким образом, на данный мо-мент я считаю, что нам с ним больше нечего сказать друг другу. Хекс прищурилась, где-то внутри нее закипала злость. – Ну что, пойдем? – спросила мать. – Да... Конечно... Но она обязательно выяснит, что, черт возьми, произошло.
После того как ставни на окнах поднялись, а ночь прогнала с небес остатки дневного света, Блэй покинул бильярдную, намереваясь навестить Сэкстона в библиотеке, а затем принять душ перед Первой Трапезой. Но дальше изображения мозаичной яблони в фойе он не ушел. Застыв, он посмотрел вниз на свои бедра и увидел, как возвышается пульсирующая эрекция. Возбуждение было неожиданным, но очень требовательным. Что за... подняв глаза, он задался вопросом, у кого же еще начался жаждущий пе-риод. Это было единственным объяснением происходящего. – Тебе вряд ли захочется это знать. Обернувшись, он увидел стоявшего в библиотечной арке Сэкстона. – Кто? Но он знал. Он знал, черт возьми. Сэкстон протянул руку вперед в приглашающем жесте. – Не хочешь пойти со мной и выпить чего-нибудь у меня в кабинете? Мужчина тоже был возбужден, брюки его прекрасного костюма в елочку топорщи-лись в районе молнии, но выражение лица не соответствовало физическому состоянию. Он был мрачен. – Пошли, – сказал он, все еще протягивая руку. – Пожалуйста. Ноги Блэя сами несли его в хаотичный беспорядок, который царил в библиотеке с тех самых пор, как Сэкс приступил к своему «заданию». Ну, или что там было на самом деле. Шагнув внутрь, Блэй услышал позади себя двойной щелчок закрываемой двери, и задумался, что бы такое сказать. Ничего. Абсолютно... ничего не приходило на ум. Особенно когда над головой, за богато украшенным гипсовой лепкой потолком раздался приглушенный ритмичный стук. Даже кристаллы на люстре мерцали в такт, словно сила секса передавалась через потолочные балки. У Лейлы началась жажда. Куин обслуживал ее прямо сейчас… – Вот. Выпей. Блэй взял то, что ему было предложено, и осушил стакан в такой спешке, словно его желудок был в огне, а эта хрень была водой. Но эффект получился противоположный. Бренди обжег пищевод и приземлился в желудке огненным шаром. – Еще? – спросил Сэкстон. Когда Блэй кивнул, стакан на мгновенье исчез, а затем вернулся к нему потяже-левшим. Опорожнив его, он произнес: – Я удивлен... Тем, как ужасно он себя чувствовал. Он думал, что все связи между ним и Куином давно разорваны. Хa. Он глубоко заблуждался. Но заканчивать эту мысль вслух он не стал. – ...Что ты так легко справляешься с подобным, – добавил он вместо этого. Сэкстон подошел к бару и налил себе бокал. – Боюсь, от этих руин никуда не деться. Блэй подошел к столу, обхватив стакан, он круговыми движениями согревал брен-ди в нем, силясь заговорить о разумных вещах. – Я удивлен, что ты не используешь для всего этого компьютер. Сэкстон осторожно прикрыл свой труд еще одним таким же, в кожаном переплете. – Бесполезные заметки от руки дают мне время на размышления. – Я удивлен, что тебе вообще это нужно – интуиция еще ни разу не подводила тебя. – Как много вещей тебя сейчас удивляет. На самом деле лишь одна. – Просто пытаюсь поддержать разговор. – Ну разумеется. В конце концов, Блэй взглянул на своего любовника. Сэкстон сидел напротив, на шелковой кушетке, закинув ногу на ногу, из-под края элегантных брюк виднелись крас-ные шелковые носки, туфли от «Феррагамо» блестели от ежедневной полировки. Он был столь же изысканным и дорогим, как антикварная мебель, на которой сейчас сидел, иде-ально элегантный мужчина, идеального происхождения, вкуса и стиля. О таком мечтают многие… И сейчас, когда эта чертова люстра мерцала над головой, Блэй грубо произнес: – Я все еще влюблен в него. Сэкстон опустил глаза и провел ладонью по поверхности бедра, будто пытался стряхнуть с ткани кусочек пуха. – Я знаю. А ты думал, что чувства уже прошли? Словно это было так глупо со стороны Блэя. – Я чертовски устал от этого. Серьезно. – Охотно верю. – Я так чертовски... – Боже, эти звуки, этот приглушенный стук, шумовое подтвер-ждение того, что он игнорировал весь прошлый год… Во внезапном порыве злости, он разбил стакан с бренди о мраморный камин, тот разлетелся на куски. – Черт! Черт! – Если бы он мог, то подскочил бы и выдрал с корнями этот прокля-тый светильник из проклятого потолка. Развернувшись, он слепо направился к двери, спотыкаясь о книги, сбивая кипы бу-маг, чуть не снеся кофейный столик. Сэкстон оказался там первым, преграждая путь своим телом. Взгляд Блэя замкнулся на лице мужчины. – Убирайся с моего пути. Быстро. Сейчас тебе лучше быть подальше от меня. – Я сам приму решение. Блэй перевел взгляд на губы, которые так хорошо знал. – Не дави на меня. – Или. Что? Его грудь начала судорожно вздыматься, и Блэй понял, что парень знал, чего имен-но он добивался. Или, по крайней мере, думал, что знал. Но что-то сбивало с толку, мо-жет, это была жажда, а может... Черт, он не знал, и сейчас его действительно это не волно-вало. – Если ты не уберешься с моего пути, я нагну тебя над твоим же столом… – Только попробуй. А вот это он зря. Очень зря. И совсем не вовремя. Блэй зарычал так, что оконные стекла задребезжали. Затем схватил своего любов-ника за затылок и протащил Сэкстона через всю комнату. Когда мужчина оказался на сто-ле, бумаги разлетелись, а конфетти из желтых блокнотов и компьютерных распечаток па-дали на пол, как снег. Сэкстон обернулся всем телом, чтобы посмотреть, на то, что на него надвигалось. – Бежать поздно, – прорычал Блэй, дергая вниз молнию на брюках. Навалившись на мужчину, он грубо рвал руками одежду, которая отделяла его от того, что он собирался взять. Когда препятствий больше не осталось, он обнажил клыки и впился ими в плечо Сэкстона, прямо сквозь оставшиеся тряпки, полностью обездвиживая мужчину, удерживая его за запястья так крепко, что практически пригвоздил их к кожа-ному журналу на столе. А затем он вошел в него сильным и жестким толчком, выпуская все инстинкты на волю, тело брало то, что было под ним... но его сердце находилось в этот момент далеко отсюда.
***
Хижина, как ее называла Хекс, была жильем довольно скромным. Осень осматривала внутреннюю обстановку, ей на глаза попадалось не так уж и много. Кухня пуста – только шкафы и кухонный стол. Гостиная предлагала немного больше, чем просто вид на реку – из мебели два стула и стол. Еще в домике было две спальни, одна с парой матрасов, вторая с одной большой кроватью. Ванная была тесной, но чистой, с крючка свисало всего одно полотенце. – Как я уже говорила, – донесся голос Хекс из гостиной, – ничего особенного. Так-же есть подвальное помещение, где ты можешь проводить дневное время, но попасть туда мы можем через гараж. Осенью вернулась из туалета. – Я думаю, здесь прекрасно. – Ты спокойно можешь говорить правду. – Я говорю серьезно. Ты очень практичная девушка. Тебе нравятся только полез-ные вещи, и ты не терпишь лишнего. Это место отлично тебе подходит. – Осень еще раз обвела помещение взглядом. – Водопровод почти новый. Батареи тоже. На кухне доста-точно места, чтобы готовить, есть плита даже не с четырьмя, а с шестью горелками, под-веден газопровод, так что об электричестве беспокоиться не придется. Крыша шиферная и, значит, достаточно прочная, полы не скрипят – я предполагаю, о них, как и обо всем остальном, хорошо позаботились. – Она поворачивалась из одной стороны в другую. – С любой точки видны окна, так что никто никогда не застанет обитательницу врасплох, и повсюду медные замки. Замечательно. Хекс взяла в руки куртку. – Э-э... очень внимательно. – Не совсем. Это очевидно для всех, кто тебя знает. – Я... я очень рада, что ты одна из них. – Как и я. Осень подошла к окнам, которые выходили на воду. Луна снаружи отбрасывала яркий свет на снежный пейзаж, который осветил и грусть в ее глазах. Ты влюблена в меня. Не надо отрицать… ты говоришь мне это во сне каждый день. И ты прекрасно знаешь, я с тобой лишь для того, чтобы вытащить Велси из Не-бытия. Так что в твоем понимании я очень подхожу на роль…– Мамэн? Осень посмотрела на отражение дочери в стекле. – Что, прости? – Ты не хочешь рассказать мне, что произошло между тобой и Тором? Хекс еще не сняла с себя оружие, и теперь стояла там, такая мощная, надежная, сильная... Она никогда и не перед кем не прогнется, будь то мужчина или кто еще, и это ли не замечательно? Это ли не благословение сверх меры? – Я так горжусь тобой, – сказала Осень, повернувшись к женщине лицом. – Я хочу, чтобы ты знала, что я очень, очень горжусь тобой. Хекс опустила взгляд в пол и пригладила ладонью волосы, будто не знала, как реа-гировать на похвалу. – Спасибо, что приютила меня, – продолжила Осень. – Я постараюсь отрабатывать свое содержание в течение всего срока пребывания и внести посильный вклад. Хекс покачала головой. – Я повторяю, ты здесь не гостья. – Как бы то ни было, я не буду обузой. – И расскажешь мне о Торе. Осень посмотрела на оружие, которое все еще висело в кожаной кобуре, и подума-ла о том, что блеск металла напоминал свет, горевший в глазах ее дочери: обещание наси-лия. – Ты не должна сердиться на него, – услышала она свой голос. – То, что происхо-дило между нами, было по обоюдному согласию, и это закончилось по... надлежащей причине. Он не сделал ничего плохого. Осень говорила это, не будучи уверенной в том, что действительно так думала, но одно знала точно: она не собирается создавать ситуацию, в которой Хекс бросится за мужчиной со всем своим оружием наготове. – Ты слышишь меня, дочь моя. – Не вопрос, приказ – первый, что прозвучал от нее, как от матери. – Ты ничего ему не сделаешь и даже разговаривать с ним об этом не бу-дешь. – Объясни почему. – Ты ведь читаешь эмоции других? – Да. – Когда в последний раз ты встречала влюбленных без оглядки? Тех, кто посвятил возлюбленному все свои чувства, тех, кто абсолютно естественно растворяет свое сердце в другом человеке? Хекс еле слышно выругалась. – Никогда. Это прямой путь к катастрофе, но вы все равно можете и дальше отно-ситься с уважением к вещам, о которых ты сейчас говоришь. – Подарочная обертка сказанных слов не меняет характер истины. – Осень снова посмотрела на заснеженный пейзаж и частично покрытую льдом реку. – И я бы предпочла знать горькую правду, чем жить во лжи. Повисло молчание. – Достаточно ли такого объяснения, дочь моя? Еще одно проклятье. Но затем Хекс произнесла: – Мне не нравится это... но да, пусть будет так.
Тор просидел на парковке, Бог знает сколько времени. Должно быть, сутки, а воз-можно, двое. Или даже трое? Он не знал, да его это и не волновало. Ощущения напоминали возвращение в утробу матери. За исключением того, что задница задеревенела, а нос открыл течь от холода. Когда эпическая сила гнева пошла на убыль, а эмоции улеглись, мысли Тормента, словно группа туристов, двинулись походом через пересеченную местность его жизни, блуждая по ландшафтам разных эпох, возвращаясь по собственным следам, вновь и вновь пересматривая все взлеты и падения. Чертовски длинное путешествие. И в конце его он почувствовал дикую усталость, хотя его тело не двигалось уже много-много часов. Не удивительно, что двумя самыми посещаемыми пунктами оказались жаждущий период Велси и... то же самое у Осени. Эти события, а также их последствия, – те самые горы, на которые он поднимался вновь и вновь, различные сцены, словно перспективы, сменяли друг друга в чередующейся последовательности сравнения, в конце концов, сли-ваясь воедино, образуя смесь действий и реакций, его и их. После всех размышлений, возникло три решения, к которым Тор возвращался сно-ва и снова. Конечно, ему придется извиниться перед Осенью. Господи, он уже второй раз по-ступал с ней так жестоко, первый – почти год назад, в бассейне: в обоих случаях его тем-перамент взял над ним верх под давлением стресса, который он испытывал, но это вряд ли его оправдывало. Во-вторых, ему надо найти ангела и провести еще одну извинительную беседу. В третьих... ну, третье было действительно самым важным из того, что он должен был сделать, прежде всего остального. Он должен был пообщаться с Велси в последний раз. Сделав глубокий вдох, Тор закрыл глаза и попробовал расслабить мышцы. Затем, скорее, в отчаянии, чем с надеждой, он приказал своему усталому мозгу освободиться от всех мыслей и образов, отпустить то, что не давало ему спать все это время, отбросить сожаления, ошибки и боль... В конце концов, все так и получилось, неустанные психические процессы замедля-лись, пока, наконец, все эта экспедиция Льюиса и Кларка не подошла к концу. Настроив свое подсознание на единственную цель, он позволил себе заснуть и ждал в этом состоянии покоя, пока... Велси пришла к нему в окружении серых теней, среди пустынного пейзажа из ту-мана, холодного ветра и камней. Она была так далеко, что теперь в поле его видения по-падали рушившиеся скалы… Хотя, они были не из камня. Ни одна из них. Нет, это были сгорбленные фигуры других, тех, кто страдали, так же как и она, их тела и кости постепенно разрушались, пока они не становились ничем, лишь могильными курганами, обдуваемые ветрами. – Велси? – прокричал он. Ее имя воспарило за безграничный горизонт, но она даже не посмотрела на него. И, похоже, даже не осознала его присутствие. Единственное, что двигалось, это холодный ветер, который внезапно, казалось, по-дул в его сторону, пролетая через плоскую серую равнину прямо на него и на нее. Как только ветер коснулся ее волос, пряди воспарили в воздухе… Нет, не пряди. Теперь ее волосы были пеплом, пеплом, который подхватило неви-димое течение и принесло к нему, ударяя словно пылью, от которой заслезились глаза. И, в конечном итоге, она вся станет такой. А потом ее не станет вовсе. – Велси, Велси, я здесь! Тормент призывал ее, чтобы привлечь внимание, чтобы рассказать, что он, нако-нец, готов, но, сколько бы он ни кричал, как бы сильно не махал руками, она не обращала на него внимания. Она не поднимала взгляд. Не двигалась... как и его сын. По-прежнему дул ветер, отрывая микроскопические частицы от фигур, стачивая их. Тор словно превратился в большую испуганную обезьяну, возбужденно прыгав-шую из стороны в сторону, кричавшую во всю мощь своих легких и размахивающую ла-пами, но, как если бы законы физической нагрузки были справедливы и для этого, потус-тороннего мира, в конечном итоге силы его покинули, и он упал практически замертво. Они сидели все в той же позе, осознал он. И в этот момент ему открылась парадоксальная истина. Ответ заключался в том, что произошло с Осенью, заключался в сексе и кормле-нии, и все же не имел с этим всем ничего общего. В том, в чем Лэсситер пытался ему по-мочь – и одновременно абсолютно не в этом. Дело было даже не в Велси, на самом деле. Дело было в нем. Только... в нем. В этом сне он взглянул на себя, и неожиданно к нему вернулась сила, а вместе с ней и спокойствие, которое было напрямую связано с самыми глубинами его души... и тем фактом, что путь от его страданий – а также и ее – только что был освещен рукой Создателя. И, наконец-то, спустя столько времени, после всего произошедшего дерьма, после всей пережитого агонии, он понял, что должен сделать. Теперь, он говорил, не кричал: – Велси, я знаю, ты меня слышишь – держись. Мне нужно только, чтобы ты еще немного продержалась… я, наконец-то, готов. Прости, что на это ушло так много време-ни. Он замешкался лишь на мгновение, посылая всю свою любовь в ее сторону, как будто это могло сохранить то малое, что от нее осталось, нетронутым. А потом он ушел, прилагая для этого титаническую силу воли, от которой тело судорожно содрогнулось на бетонном полу… Выбросив вперед руку, он спас себя от прямого падения на лицо, и сразу же под-нялся на ноги. Встав, он понял, что если сейчас же не отольет, его мочевой пузырь лопнет. Он кинулся в клинику и заскочил в первый попавшийся туалет. Ворвавшись в по-мещение, он не стал останавливаться, чтобы проверить, кто здесь был, хотя слышал голо-са в других комнатах учебного центра. Затем, в самом особняке, на кухне он обнаружил Фритца. – Эй, дружище, мне нужна твоя помощь. Дворецкий сразу же оторвался от списка покупок, который в этот момент состав-лял. – Господин! Вы живы! О, благословенная Дева-Летописеца, все в этом доме разы-скивают… Вот дерьмо. Он забыл о том, какая может последовать реакция на его очередное исчезновение из всеобщего поля зрения. – Да, прости. Я отправлю всем сообщение. – Если, конечно, он найдет свой теле-фон. Наверное, тот остался в клинике, и Тор не собирался тратить время на возвращение. – Послушай, что мне действительно нужно – чтобы ты пошел со мной. – О, Господин, я с превеликим удовольствием Вам помогу. Но быть может, Вам лучше сначала пойти к Королю – все так волнуются… – Вот что. Ты за рулем и одолжишь мне свой телефон. – Когда дворецкий замеш-кался, Тор понизил голос: – Нам надо идти, Фритц. Ты мне нужен. Призыв к служению был именно той мотивацией, в которой нуждался дворецкий. Низко поклонившись, он сказал: – Как Вам будет угодно, господин. Мне приготовить в дорогу напитки для Вас? – Отличная идея. И дай мне пять минут. Когда дворецкий кивнул и исчез в кладовой, Тор вернулся к лестнице и вбежал вверх по покрытым красным ковром ступенькам, перепрыгивая сразу через две. Он оста-новился лишь, когда добрался до двери комнаты Джона Мэтью. На его стук сразу последовал ответ, и Джон рывком распахнул дверь. Когда на его лице отразилось удивление, Тор поднял вверх ладони в защитном жесте, потому что знал, что получит нагоняй за свое очередное исчезновение. – Прости, что я… Но шанса закончить у него не было. Джон обнял Тора и прижал так крепко, что чуть не сломал тому позвоночник. Тор вернул ему все сторицей. И держа в объятьях своего единственного сына, заго-ворил тихим, ясным голосом: – Джон, я хочу, чтобы ты не участвовал сегодня в ночном дежурстве и пошел со мной. Мне нужно... чтобы ты пошел со мной. Куин может к нам присоединиться – воз-можно, это займет всю ночь, а может быть, и больше. – Когда Тор почувствовал кивок на своем плече, он выдохнул. – Хорошо, сынок. Это... хорошо. Без тебя я ни за что не справ-люсь.
***
– Как твои дела? Лейла с трудом открыла глаза и посмотрела на Куина, сначала на его тело, затем на лицо. Она лежала в его кровати, в его комнате, а он стоял рядом, полностью одетый, такой огромный и отчужденный, он явно испытывал неловкость, но не злился. Она знала, что он сейчас чувствует. Теперь, когда жаркий огонь жажды погас, часы напряжения, алчных объятий и царапаний остались позади, словно странное примечание, которое, казалось, уже начало выцветать в ее памяти, как сон. Теперь, когда они оба по-бывали в тисках подобного опыта, казалось, уже ничто и никогда не будет прежним. Что теперь они изменились навсегда, словно преобразовались в результате извержения вулка-на. Но сейчас... тихое возвращение к привычному оказалось столь же мощным, стирая все до чистого листа. – Думаю, я уже могу встать, – произнесла она. Куин был так добр к ней, покормил ее из своей вены и принес еды, а после этого она оставалась в постели по крайней мере еще сутки, – по традиции Святилища после того как Праймэйл возлежал с Избранной. Но пришло время двигаться дальше. – Знаешь, ты можешь остаться здесь. – Он подошел к шкафу и начал вооружаться, готовясь к ночному выходу. – Отдохни немного. Расслабься. Нет, с нее хватит. Приподнимаясь на руках, Лейла ожидала, что закружится голова, и почувствовала облегчение, когда этого не произошло. Во всяком случае, она ощущала себя сильной. По-другому и не скажешь. Ее тело было... сильным. Спустив ноги с матраса, она перенесла вес на босые ступни и медленно поднялась. Куин сразу же кинулся к ней, но она не нуждалась в помощи. – Думаю, мне надо принять душ, – произнесла она. А потом? Она понятия не имела, что собирается делать потом. – Я хочу, чтобы ты осталась здесь, – сказал Куин, словно прочитав ее мысли. – Ты останешься здесь. Со мной. – Мы пока не знаем, беременна ли я. – Тем более не стоит торопиться. А если беременна, то ты точно останешься со мной. – Хорошо. – В конце концов, им предстоит пережить все это вместе – если конечно «это» произойдет вообще – Я ухожу на поле боя, но со мной мобильный, и я оставил еще один для тебя на тумбочке. – Он указал своим телефоном на тот, что лежал рядом с будильником. – В слу-чае необходимости, ты звонишь мне или присылаешь сообщение, ясно? Его лицо было совершенно серьезным, он не сводил с нее напряженного взгляда, который говорил о том, каким он был на поле боя – ничто и никто не встанет у него на пути, если она наберет его номер. – Обещаю. Он кивнул и пошел к двери. Прежде чем открыть ее, он остановился, и, казалось, пытался подыскать слова. – Как мы узнаем, что у тебя... – Выкидыш? Начнутся судороги и кровотечение. Я много раз видела как это про-исходит на Другой Стороне. – Это опасно для тебя? – Судя по тому, что я видела, нет. Не на ранних сроках. – Может тебе стоит остаться в постели? – В первые сутки, сейчас уже не важно, активна я или нет, наш жребий уже бро-шен. – Сообщишь мне? – Сразу же. Он отвернулся. На какой-то момент его взгляд уперся в дверь. – Все получится. В этом он был уверен больше, чем она, и было отрадно видеть его веру и его стремление к тому, чего она сама так отчаянно желала. – Вернусь на рассвете, – сказал он. – Я буду здесь. Когда Куин ушел, Лейла приняла душ. Снова и снова неспешно водя мылом по животу, она думала о том, как же странно, что, возможно, прямо сейчас в ее теле происходит такой значимый процесс, хотя она его пока не ощущает. Но они узнают обо всем довольно скоро. У большинства женщин кровотечение на-ступало уже в течение первой недели после жажды. Она вышла из-под струй воды, вытерла тело полотенцем и обнаружила, что Куин предусмотрительно оставил для нее на столешнице чистую одежду. Лейла надела ее и нижнее белье, на случай если у них ничего не получилось. В спальне, она села на кровать, надела свои тапочки, а потом... А потом поняла, что ей абсолютно нечем заняться. А тишина и неподвижность ста-ли гнилыми компаньонами ее беспокойства. Непрошено, перед глазами снова возник образ Кора. Тихо выругавшись, она со страхом поняла, что никогда не забудет того, как он смотрел на нее, его взгляд на ее лице, будто она была видением, которое он не мог до конца понять, но был благодарен, что созрецает его хотя бы один единственный раз. В отличие от воспоминаний о жаждущем периоде, ощущения, которые она испытала, вспоминая то, как мужчина смотрел на нее, были накаленными, как и тогда, когда он смотрел на нее на самом деле, и этот накал не угасал даже спустя месяцы, которые отделяли ее от их встречи. Вот только... что если она все это выдумала? Возможно ли, что воспоминания были такими сильными просто потому, что это была лишь ее фантазия? И судя по жажде, реальная жизнь протекала очень быстро. И стремление быть желанной не… Стук в дверь заставил ее взять себя в руки. – Да? Сквозь панель двери послышался женский голос: – Это Хекс. Не возражаешь, если я войду? Она не могла себе представить, зачем эта женщина ищет с ней встречи. Тем не ме-нее, ей нравилась подруга Джона, и она всегда будет рада общению с его шеллан. – О да, конечно… привет, какой приятный сюрприз. Хекс закрыла за собой дверь, и неловко окинула взглядом комнату, избегая смот-реть Лейле в глаза. – Ну и, э-э... как ты себя чувствуешь? Да уж, этот вопрос ей часто будут задавать еще много недель. – Неплохо. – Это хорошо. Да... хорошо. Последовало долгое молчание. – Я могу тебе чем-то помочь? – спросила Лейла. – На самом деле – да. – Тогда расскажи мне об этом, и я сделаю все, что в моих силах. – Это сложно, – сузила глаза Хекс. – И опасно. Лейла положила руку на нижнюю часть живота, словно в попытке защитить дитя, как если бы оно там было. – Что же ты ищешь? – По приказу Рофа я пытаюсь найти Кора. У Лейлы в груди что-то сжалось, губы приоткрылись, словно ей стало не хватать воздуха. – В самом деле? – Я знаю, что ты в курсе того, что он сделал. – Да. – Также я знаю, что ты его кормила. Лейла моргнула, когда образ жестокого, но, как ни странно, уязвимого лица снова возник перед глазами. На долю секунды, она ощутила абсурдный инстинкт защитить его, но это было нелепо, совсем не то, о чем она должна была думать. – Конечно, я помогу тебе и Рофу. Я рада, что Король пересмотрел свое прежнее решение. В этот момент женщина начала колебаться. – Что, если я скажу тебе, что Роф не должен знать об этом. Никто не должен, осо-бенно Куин. Это может изменить твое решение? Джон, подумала она. Джон рассказал своей шеллан о том, что произошло. – Я понимаю, – сказала Хекс, – что ставлю тебя в ужасное положение, но ты и сама знаешь, что я из себя представляю. Я буду использовать все, что в моем распоряжении, чтобы добиться своей цели, а хочу я найти Кора, и как можно скорее. У меня нет сомне-ний, насчет того, что я смогу защитить тебя, и у меня нет намерений сталкивать вас вме-сте. Мне просто нужно знать примерную территорию, на которой он обитает в дневное время, и я сама найду его там. – Ты собираешься убить его? – Нет, но я собираюсь предоставить Братству возможность сделать это. Оружие, из которого стреляли в Рофа – это винтовка с дальним прицелом – не то оружие, которое ис-пользуется в битве в обычную ночь. Если, конечно, они не уничтожили его. Если я сумею его отыскать, и мы сможем доказать, что покушение совершили они, то все пойдет своим чередом. Добрые глаза, подумала Лейла... у мужчины был очень добрый взгляд, когда он смотрел на нее. Но на самом деле, он был врагом ее Короля. Лейла почувствовала, как кивнула головой. – Я помогу тебе. Я сделаю все, что смогу... и никому не скажу ни слова. Женщина подошла ближе и положила удивительно нежную руку Лейле на плечо. – Мне не нравится ставить тебя в такое положение. Война – дело уродливое и гряз-ное, и ее конек – причинять боль хорошим людям, вроде тебя. Я чувствую, как происхо-дящее разрывает тебя на части, и мне очень жаль, что приходится просить тебя лгать. Это было необычно для симпата – проявлять беспокойство, но внутренний кон-фликт Лейлы не был связан с ложью Братству. Он был связан с воином, которого она по-может убить. – Кор использовал меня, – сказала она, словно пытаясь убедить себя в этом. – Он очень опасен. Тебе повезло уйти от него живой. – Я сделаю все, что нужно. – Она посмотрела на Хекс. – Когда мы отправляемся? – Прямо сейчас. Если у тебя есть такая возможность. Лейла призвала все свои внутренние силы. Затем кивнула. – Позволь мне взять свое пальто.
Несколько часов спустя, сидя за своим столом в Безопасном Месте и отвечая на звонок сотового, Марисса не могла сдержать улыбку. – Это снова ты. – Когда ты вернешься домой? – пророкотал на другом конце провода бостонский акцент Бутча. Хриплый. Как всегда. Она посмотрела на часы с мыслью о том, как же быстро прошла ночь. Впрочем, на работе всегда так. Марисса приходила сюда, как только солнце садилось за горизонт, а когда утренний свет неожиданно начинал собираться на востоке, она возвращалась обрат-но в особняк. В объятья своего мужчины. Рутинной такую работу не назовешь. – Минут через сорок пять? – Ты можешь сделать это прямо сейчас… Он растягивал эти слова, вкладывая совершенно иной смысл, нежели простое «возвращение домой». – Бутч… – Я сегодня даже с постели не вставал. Она закусила губу, представив его голым на простынях, которые были в полном беспорядке, когда она уходила. – Да? – Ммм, да. – Он тянул этот один слог, пока у него не перехватило дыхание. – Я ду-маю о тебе... Его голос был таким глубоким, таким чувственным, и Марисса точно знала, что он делал с собой в этот момент. На мгновение закрыв глаза, она предалась любованию этим прекрасным мысленным образом. – Марисса... Возвращайся домой... Взяв себя в руки, она вырвалась из сетей, в которые он заманивал ее. – Я не могу уйти прямо сейчас. Но скоро начну собираться, как насчет этого? – Отлично. – Она слышала улыбку в его голосе. – Я буду ждать тебя… и послушай, шутки в сторону, оставайся сколько посчитаешь нужным. Просто загляни в нашу спальню перед Последней Трапезой. Я приготовил для тебя незабываемый аперитив. – Ты и так сам по себе незабываем. – Вот это моя девочка. Я люблю тебя. – Я тоже тебя люблю. Она закончила разговор, а на лице так и осталась царить широченная счастливая улыбка. Ее супруг был мужчиной традиционного воспитания, «старой школы», как он сам это называл, со всеми предубеждениями, входящими в состав подобного психологического набора: женщины никогда и ни за что не должны платить, открывать себе двери, заправлять автомобили, ходить по грязи, носить что-то большее чем то, что могло поместиться в коробку для сэндвича... и так далее по списку. Но он никогда не мешал ее работе. Никогда. Этой частью своей жизни Марисса руководила сама, и Бутч никогда не жаловался на то, до которого часа и сколько она работала, и какому стрессу подвергалась. Одна из многих причин, по которым она обожала Бутча. Женщины и дети, которые вынужденно покинули свои дома и оставались здесь, в Безопасном месте, образовывали своего рода семью, во главе которой она стояла: она руководила объектом, персоналом, программами, ресурсами и, самое главное, всем и всеми, кто находился под его крышей. И она любила свою работу. Когда Роф разрешил ей заниматься этим благотворительным проектом, она чуть было не дала задний ход, но была так рада, что в итоге смогла побороть свой страх. – Марисса? Подняв глаза, она увидела в дверях своего кабинета одну из новых консультантов. – Привет. Как наша группа сегодня? – Очень хорошо. Я подготовлю отчет в течение часа, сразу после того, как мы за-кончим печенье на кухне. Не хочу Вас отрывать, но прибыл курьер с доставкой. – В самом деле? – Она нахмурилась и посмотрела на календарь на стене. – У нас на сегодня ничего не запланировано. – Я знаю, поэтому не стала открывать дверь. Он сказал, что вы с ним знакомы, но свое имя не назвал. Может быть, надо позвонить Братству? – Как он выглядит? Женщина подняла руку вверх над головой. – Очень высокий. Большой. У него темные волосы и белая прядь впереди. Марисса вскочила так быстро, что кресло позади нее упало на пол. – Тормент? Он жив? – Прошу прощения? – Я разберусь с этим. Все нормально, ты можешь вернуться на кухню. Марисса вылетела из кабинета и сбежала по лестнице. Остановившись у главного входа, она проверила монитор камеры безопасности, который установил Ви, а затем сразу же распахнула двери. Она бросилась к Брату, не задумываясь: – О Боже, где же ты был! Ты пропадал несколько ночей! – Не совсем так. – Он нежно обнял ее в ответ. – Мне надо было решить одно дело. Но теперь все в порядке. Она отступила назад, но все еще держалась руками за его мощные бицепсы. – У тебя все хорошо? Все в доме знали, что Осень прошла через жаждущий период, и Марисса могла се-бе представить, как ему было трудно. И она надеялась, как и все остальные, что растущая симпатия между Братом и тихой падшей аристократкой исцелит его. Но вместо этого, он исчез сразу после того, как фертильный период Осени завершился, а сама она уехала из особняка. Явно не счастливый конец истории. – Слушай, насколько я знаю, вы принимаете пожертвования, так ведь? – спросил он. Понимая, что Тормент не собирается отвечать на ее вопрос о его состоянии, Ма-рисса не стала настаивать. – О, конечно. Принимаем все… мы, можно сказать, эксперты по вторичному ис-пользованию вещей. – Хорошо, потому что у меня есть кое-что, что я хотел бы отдать, может, кому-то из твоих женщин. Правда, не уверен, пригодится ли это все, но... Он развернулся и направился к припаркованному возле въезда микроавтобусу, ко-торый принадлежал Братству. На пассажирском месте сидел Фритц. Пожилой дворецкий выскочил, как только она подошла к машине. На этот раз, у него на лице не было веселой улыбки. Но он низко поклонился. – Мадам, как Ваши дела? – О, очень хорошо, Фритц, спасибо. Она замолчала, когда Тор отодвинул боковую дверь в сторону… Один взгляд внутрь, и она перестала дышать. Освещенные внутренним светом салона, аккуратными рядами были составлены корзины для белья с одеждой, картонные коробки, дорожные сумки. Здесь были юбки, блузки, платья, все еще на вешалках, аккуратно сложенные на полу. Марисса взглянула на Тора. Брат молча смотрел под ноги, явно избегая зрительного контакта. – Как я уже сказал, не уверен, что все это может пригодиться. Она наклонилась и коснулась кончиками пальцев одного из платьев. В последний раз она видела его на Велси. Одежда его шеллан. – Ты уверен, что хочешь все это отдать? – прошептала она срывающимся голосом. – Да. Было бы расточительством выбрасывать все это, она не одобрила бы подоб-ное. Велси хотела бы, чтобы вещи достались кому-нибудь – для нее это было бы важно. Она ненавидела расточительство. И да, я ничего не смыслю в женских размерах. – Это очень щедро с твоей стороны. – Марисса изучала лицо мужчины, понимая, что впервые с тех пор как он вернулся, она услышала имя шеллан из его уст. Он кивнул, по-прежнему не глядя ей в глаза. – Нераспакованные туалетные принадлежности я тоже привез – шампуни, конди-ционеры, ее увлажняющие крема, мыло «Клиник», которое ей так нравилось. Велси очень щепетильно относилась к подобного рода вещам, как правило, она находила то, что ей нравилось, и была постоянна в своих привязанностях… также она была очень запаслива… я много всего нашел в ванной комнате. Да, еще я привез кое-что кухонное, ее любимые медные сковородки, ножи. Я могу отвести все это в человеческий приют, если ты… – Мы возьмем все, что ты привез. – Вот здесь все, что с кухни. – Тормент обошел машину и открыл заднюю дверь, демонстрируя груз. – И я знаю, ты не разрешаешь мужчинам проходить в здание, но воз-можно, я мог бы отнести все это в гараж. – Да, да, пожалуйста. Я могу найти тебе пару рук в помощь. – Я хотел бы сам все отнести, если ты не против. – Ах, да, конечно... да. – Встряхнувшись, она устремилась вперед и набрала код на гаражных воротах. Левая часть двери тяжело откатилась в сторону, Марисса отошла и встала возле дворецкого, пока Тормент ходил туда-сюда, осторожно внося вещи своей супруги, скла-дывая все в высокую, аккуратную кучу справа у двери, ведущей на кухню. – Он весь дом упаковал? – спросила она у Фритца. – Да, мадам. Мы работали всю ночь – Джон, Куин, я и он. Тормент собрал все из спальни и кухни, а мы из остальной части дома. Он попросил меня вернуться с ним после заката, чтобы перевести всю мебель и предметы искусства в особняк. Марисса заслонила открывшийся рот ладонью, чтобы слегка завуалировать свой шок. Но ей не стоило волноваться о том, что ее реакция могла смутить Тора – Брат был полностью поглощен своим делом. Когда минивэн опустел, Тор закрыл все двери и подошел к ней. И пока она пыта-лась найти соответствующие ситуации слова благодарности, глубокого уважения и глубочайшей симпатии, он прервал ее тем, что достал из кармана бархатный мешочек. – У меня есть еще кое-что. Дай мне руку. – Когда она протянула ладонь, он осла-бил шнур на мешочке. Наклонив, Тор вытряхнул из него… – О, Боже мой, – ахнула Марисса. Рубины. Огромные красные рубины и бриллианты. Много. Ожерелье, да, ожерелье и браслет. Еще серьги. Ей понадобились обе руки, чтобы удержать все это. – Я купил этот набор еще в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом. У «Ван Клиф и Арпелс» , кажется. В подарок к нашей годовщине, но хрен знает, о чем я тогда думал. Велси никогда не была большой поклонницей ювелирных украшений – ей больше нрави-лись предметы искусства. Она всегда говорила, что драгоценности – это очень вычурно. В любом случае, я увидел их в журнале у Дариуса, «Town&Country» , и подумал, что они очень подойдут к ее рыжим волосам. Мне хотелось сделать что-то эдакое и романтичное, чтобы доказать, что я способен на подобное. Она действительно была равнодушна к этим камням, но каждый год после той годовщины, каждый год в обязательном порядке, она доставала из сейфа этот набор и надевала его. И каждый год, я говорил ей, что эти камни ей в подметки не годятся – такая красивая она была. – Он замолчал. – Прости, я несу бред. – Тор... Я не могу это принять. Это слишком… – Я хочу, чтобы ты их продала. Продай их и на вырученные деньги расширь это место. Бутч что-то говорил о том, что тебе нужно больше пространства. Я думаю, что они стоят четверть миллиона, а то и больше. Велси понравилось бы то, чем ты здесь занима-ешься, она бы поддержала твое дело и помогла в работе с женщинами и детьми, непре-менно бы поучаствовала в этом. Так что, знаешь, лучшего применения для этих камней не найти. Марисса быстро-быстро заморгала – или же просто у нее из глаз закапали слезы. Просто... он был таким храбрым... – Ты уверен? – спросила она хрипло. – Ты уверен, что хочешь этого? – Да. Время пришло. Храня все это, я все равно ее не верну. Но, по крайней мере, это поможет другим женщинам в этом доме – так что все это не пустая трата. Для меня важно, чтобы вещи, которые мы купили вместе, которыми вместе пользовались... не про-падали впустую. С этими словами Тор наклонился и быстро ее обнял. – Береги себя, Марисса. А затем он закрыл фургон, помог дворецкому сесть на место водителя, и, махнув на прощание, дематериализовался в растворяющейся ночи. Марисса посмотрела на богатство в своих руках, а затем на автобус, который осто-рожно продвигался задним ходом в сторону выезда. Она шла по улице следом за ним, складывая камни обратно в мешочек. Когда Фритц развернулся, она подняла руку и пома-хала. Он помахал ей в ответ. Обхватив себя руками, чтобы защититься от холода, Марисса смотрела вслед исче-зающей машине. По-прежнему ощущая тяжесть драгоценных камней в руке, она повернулась к до-му, представляя, как сможет расширить задний двор, как пристроит дополнительные ком-наты для женщин и их детей, особенно в подземелье, где было безопасно в течение дня. Зрение снова затуманилось, и на этот раз она не стала останавливать слезы, стру-ившиеся по щекам. И когда возвышающийся над ней дом перестал быть туманным, буду-щее сразу прояснилось для нее: она точно знала, чьим именем назовет новое крыло. Имя Веллесандра ему очень подойдет. ---------------------------------------------------------------- «Ван Клиф и Арпелс» - известный французский бренд ювелирных украшений. В конце ХХ века появились духи этой марки. Парфюм бренда узнаваем по оригинальным флаконам. Все творения «Ван Клиф и Арпелс» являются произведениями искусства и получают высокую оценку даже у самых строгих критиков. «Town & Country» - американский журнал о стиле и моде, выпускается ежемесячно.
Лейла никогда не покидала дом так близко к рассвету, и с интересом заметила, что в воздухе на самом деле что-то изменилось, появилась некая оживленность, которую она чувствовала, но не могла видеть: солнце действительно являло собой мощную силу, спо-собную озарить весь мир, и от близости этого средоточия энергии кожу стало тревожно покалывать, словно инстинкт, засевший в ее генах, говорил, что настало время отправиться домой. Тем не менее, она не хотела уходить. – Как ты? – спросила Хекс позади нее. По правде говоря, это был долгий вечер. Они провели на окраине Колдвелла уже несколько часов, кружа в темноте, отслеживая Кора и его бойцов, что оказалось довольно простой задачей. Она чувствовала мужчину так ясно, как будто место его расположения пылало, та связь, что возникла между ними с момента кормления несколько месяцев на-зад, еще не исчезла. Что же касалось его самого... Кор, казалось, настолько погрузился в борьбу, что не осознавал ее близости; но, конечно, если бы и знал, то не посмел бы при-близиться к ней, равно как и любой другой солдат. – Лейла? Она посмотрела на женщину. – Я знаю, где он. Он не двигается с места. – Я не об этом тебя спрашивала. Лейла слегка улыбнулась. Больше всего этой ночью ее удивила симпат – хотя те-перь она с трудом могла дать Хекс подобное определение. Разум женщины был острым как бритва, тело сильным, подобно мужскому, но было в ней какое-то тепло, которое шло вразрез с другими чертами: она постоянно находилась рядом с Лейлой, словно мамен со своим дитя, заботливая и осторожная, как если бы знала, что все, что сейчас происходило, было чуждым и тревожным для Лейлы. – Я в порядке. – Нет, это не так. Лейла переключила внимание на сигнал, что шел от ее крови в двух кварталах от них, и промолчала. – Я уверена, что ты сама об этом знаешь, – тихо сказала Хекс. – Но ты действи-тельно поступаешь правильно сейчас. – Я знаю. Он меняет позицию. – Да, я тоже это чувствую. Внезапно, Лейла повернулась в сторону высокого, светящегося маяка на западе: самого высокого небоскреба в городе. Она сосредоточилась на моргающих огнях, белых и красных, ей казалось, она видит, как он стоит в порывах холодного ветра на самой вершине, словно застолбив свои претензии на город. – Думаешь, он есть зло? – хрипло спросила она. – В смысле, ты же можешь чувст-вовать его эмоции, не так ли? – В какой-то мере да. – Так... он есть зло? Женщина долго и медленно выдохнула, как будто сожалела о том, чем ей сейчас придется поделиться. – Он – едва ли хороший выбор, Лейла. Ни для тебя, ни для любой другой женщины – и не только из-за Рофа. Есть в Коре что-то зловещее. – То есть душа у него темная. – Чтобы это понять, читать его эмоции не обязательно. Достаточно вспомнить, что он сделал с твоим Королем. – Да. Да, все верно. От Куина к Кору. Потрясающий список выбранных ею мужчин… – Он передвигается очень быстро, – торопливо произнесла Лейла. – Он дематериа-лизовался. – Наконец-то. Теперь постарайся сосредоточиться. Лейла закрыла глаза и отгородилась от всех чувств, кроме инстинкта найти собст-венную кровь. – Он движется на север. Как и договаривались, они обе дематериализовались и приняли форму через милю, затем через пять, десять, потом еще десять... инстинкты Лейлы действовали в качестве компаса, который направлял их передвижения. И что было важно – приближался рассвет, опасные блики в небе становилось все сильнее. Заключительный шаг гонки пришелся на густой лес, примерно в миле-полторы от места, где Кор, наконец, остановился, и не двигался дальше. – Я могу подвести тебя ближе, – тихо сказала Лейла. – Он никуда не собирается? – Нет. – Тогда иди. Возвращайся домой прямо сейчас. Лейла бросила прощальный взгляд в его направлении. Она знала, что надо уходить – но если она его чувствовала, значит и он, скорее всего, тоже ощущал ее присутствие. Конечно, они рассчитывали, что ему не хватит времени отреагировать на нее, а ее исчез-новение в защищенное мисом место прервет след и окончательно загонит его в угол, не только не дав представления о ее местонахождении, но сбив его нюх настолько, что он направится в противоположную сторону, словно на свет, отраженный от поверхности зеркала. Страх заставил ее сердце пропустить удар, и она держалась за это ощущение, при-знавая его более реальным, чем то время, когда они были вместе, когда он питался от нее. – Лейла? Уходи! Дева Дражайщая, сегодня ночью она подписала ему смертный приговор… Нет, поправила она себя. Он сам это сделал. Если, конечно, именно там, где проживала Шайка Ублюдков, найдут винтовку… доказательство того, что Братья на его счет не ошибались, а, значит, Кор сам привел свой приговор в исполнение еще месяцы назад. Она может и была проводником, но именно его действия станут тем электрическим разрядом, что остановит его сердце. – Благодарю тебя за предоставленную мне возможность сделать благое дело, – ска-зала она Хекс. – Сейчас я возвращаюсь домой. С этими словами, Лейла дематериализовалась из лощины в особняк, принимая форму в вестибюле в тот самый момент, когда утренний свет начал жечь глаза. Не от слез же их так жгло. Нет, это были не слезы, это было лишь приближение рассвета. Слезы, пролитые из-за этого мужчины, были бы... неуместны по слишком многим причинам.
***
– Нам пора идти, приятель. Когда Куин заговорил с ним, Джон кивнул, но не двинулся с места. Стоя посреди кухни Велси, он испытывал своего рода культурный шок. Шкафы были пусты. Кладовая тоже. Как и все ящики. Книжные полки над встро-енным столом. Сам стол. Шагая по кухне, он обошел стол в нише, вспоминая обеды, которые Велси на нем расставляла. Затем прошел вдоль высокого и длинного гранитного стола, представляя на нем тарелки с хлебом, накрытые кухонными полотенцами, разделочные доски с грудами нарезанных кубиками лука и грибов, банки с мукой, кувшины с рисом. Оказавшись возле плиты, он чуть не наклонился по привычке, чтобы вдохнуть аромат тушеного мяса, соуса для спагетти и горячего яблочного сидра. – Джон? Отвернувшись, он подошел к своему лучшему другу... а потом прошел мимо него в гостиную. Черт, здесь словно взорвалась бомба. Картины сняли, и на их месте были лишь латунные крючки, которые торчали из стен словно когти: все, что было в рамках, теперь оказалось в дальнем углу, произведения искусства лежали друг на друге, разделенные толстыми махровыми полотенцами. Всю мебель сдвинули, рассортировав стулья, тумбочки, лампы… о Боже, лампы. Велси не нравилось потолочное освещение, поэтому в доме было около ста ламп различ-ных форм и размеров. То же самое с коврами. Она ненавидела полотнища, уложенные от стены до стены, поэтому лишь восточные ковры повсюду покрывали твердый пол из древесины и мрамо-ра. Теперь же, как и все остальное, они были убраны – свернутые в огромные рулоны, стояли рядами вдоль стены гостиной. Лучшую часть мебели и все произведения искусства перевезут в особняк – слуги уже пригнали для переезда арендованный в «U-Haul» грузовик. То, что останется, пред-ложат Безопасному Месту, и, в случае, если оно не пригодится и там, отправят на благо-творительность или в Армию Спасения. Господи... даже после того, как они вчетвером проработали почти десять часов подряд, предстояло еще многое сделать. Однако этот первый большой толчок, казалось, стал наиболее важной частью. Из ниоткуда, на его пути возник Тор, заставив резко остановиться. – Хэй, сынок. «О, привет». Они хлопнули друг друга по ладоням и плечам. Каким же облегчением было снова оказаться на одной волне после стольких месяцев отчуждения. Тот факт, что Брат привел его сюда, чтобы заручиться его помощью, стал проявлением уважения, что удивляло и трогало до глубины души. Опять же, как сказал Тор по дороге сюда, Велси принадлежала Джону ровно столь-ко же, сколько и всем остальным. – Кстати, я отослал Куина. Объяснил это смягчающими обстоятельствами – тем более что с тобой я. Джон кивнул. Как бы он ни любил своего друга, он чувствовал, – будет лучше, ес-ли они с Тором побудут в доме одни, хотя бы недолго. «Как все восприняли в Безопасном Месте?». – Очень хорошо. Марисса была… – Тор откашлялся. – Знаешь, она прекрасная женщина. «Да, это точно». – Она была очень рада пожертвованиям. «Ты отдал ей рубины?». – Да. Джон снова кивнул. Они с Тором перебрали то немногое из ювелирной коллекции Велси. Эти ожерелье, браслет и серьги – единственное, что представляло ценность. Все остальное было слишком личным: миниатюрные подвески, несколько пар сережек-колец, набор крошечных бриллиантовых шпилек. Все это они решили оставить себе. – Я имел в виду именно то, что сказал, Джон. Я хочу, чтобы ты забрал отсюда, что захочешь. Мебель, картины. «На самом деле, мне нравится картина Пикассо». – Тогда она твоя. Все, или любая из них, твои. «Наши». Тор склонил голову. – Ты прав. Наши. Джон снова прошелся по гостиной, звук его шагов эхом отражался в пространстве. «Почему ты решил сделать это именно сегодня ночью?», – показал он жестами. – Причина не в чем-то конкретном. Больше похоже на совокупность многих факто-ров. Джон вынужден был признать, что обрадовался такому ответу. Мысль о том, что это, возможно, каким-то образом было связано исключительно с Осенью, злила его, даже если это было несправедливо по отношению к ней. Ведь жизнь не стояла на месте. Это естественно. И, быть может, этот гнев означал, что ему самому нужно было отпустить эту часть прошлого. «Извини, что так плохо вел себя по отношению к Осени». – О, все в порядке, сынок. Я знаю, как это тяжело. «Ты собираешься обручиться с ней?». – Нет. Джон удивленно вскинул брови. «Почему нет?». – Все сложно… хотя, на самом деле, нет. Все довольно просто. Я разорвал с ней отношения позапрошлой ночью. И ничего вернуть нельзя. «Вот... черт». – Да, – Тор покачал головой и посмотрел вокруг. – Да... Они вдвоем просто стояли бок о бок и смотрели на беспорядок, который создали из когда-то организованного порядка. И состояние дома теперь, как казалось Джону, стало напоминать их жизнь после смерти Велси: разрушение, пустота, все не на своих местах. Хотя обстановка выглядела теперь более реальной. Ложный порядок, державший-ся лишь на отказе двигаться дальше, – весьма опасный обман. «Ты на самом деле хочешь продать дом?», – показал Джон. – Да. Фритц свяжется с риэлтором, как только начнется рабочий день. Если толь-ко... ну, если вы с Хекс хотите, то без сомнения… «Нет, я согласен с тобой. Пришло время все отпустить». – Послушай, может, тебе удастся взять пару ночей выходных? Здесь еще полно дел, и мне хорошо, когда ты рядом. «Конечно. Я ни за что это не пропущу». – Хорошо. Это хорошо. Они посмотрели друг на друга. «Думаю, нам пора». Тор медленно кивнул. – Да, сынок. Ты прав. Не говоря ни слова, они вышли через парадную дверь, заперли ее... и дематериали-зовались обратно в особняк. Пока его молекулы перемещались по воздуху, Джон чувствовал, что между ним и Тором возник своего рода обмен, нечто важное, этакий переговорный флаг в песке, моги-ла, веха, декламация... чего-то. С другой стороны, он понимал, что процесс исцеления, в отличие от травмы, про-текал спокойно и медленно... Дверь скорее мягко прикрывали, а не хлопали ею.
Спустя несколько ночей после того, как Осень переехала в хижину Хекс, все в ее жизни изменилось из-за полотенца. Это был простой белый кусок ткани, свежий после сушки; его предназначение – висеть на вешалке в ванной комнате для пользования кем-то из них двоих. Ничего осо-бенного. Ничего, с чем Осень не сталкивалась в особняке Братства или в Святилище в течение многих сотен лет. Но в этом-то все и дело. Когда она держала его в руках, ощущая тепло и мягкий ворс, она начинала думать о том, сколько белья перестирала. Сколько подносов с едой принесла Избранным. Сколь-ко кроватей заправила. Вспоминала груды больничных сорочек, санитарных роб, полоте-нец... Годы и годы работала служанкой, и так гордилась этим... «Ты веками строила из себя мученицу.» – Нет. Она свернула полотенце. Затем снова его развернула. Сердитый голос Тора не смолкал, пока руки сами делали свою работу. На самом деле, он стал еще громче в ее голове, когда она вышла из кухни и посмотрела на полы, до блеска натертые ее руками, сверкающие окна, идеально чистую кухню. «Тот симпат был твоей виной. Я тоже твоя вина. Мир жесток тоже по твоей вине…» – Прекрати! – зашипела она, закрывая уши ладонями. – Прекрати сейчас же! Увы, желание оглохнуть не исполнилось. Осень, хромая, ходила по домику, словно оказавшись в ловушке, но не крыши и стен, а голоса Тормента. Беда заключалась в том, что куда бы она ни пошла, куда бы ни посмотрела, везде находилось что-то, что она вычистила, прибрала или отполировала. И в ее планы на ночь входило еще больше подобных дел, хотя в них не было никакой очевидной необходимо-сти. В конце концов, она заставила себя сесть на один из двух стульев у окна, обращен-ного на реку. Вытянув ноги, Осень посмотрела на голень, уже так давно изуродованную и плохо функционирующую. «Тебе нравится чувствовать себя жертвой – в этом ты вся.» Три ночи, подумала она. Ей потребовалось три ночи, чтобы переехать сюда и снова взять на себя роль горничной… На самом деле, нет, она стала ею, как только проснулась здесь после первого захода солнца. Сидя в одиночестве, она вдыхала лимонный запах средства для полировки мебели и чувствовала неотвратимую потребность встать, найти тряпку и начать протирать столы и полки. Что опять же ее отлично характеризовало, не так ли? С проклятием, Осень заставила себя сидеть на месте, пока тот ужасный разговор с Торментом снова и снова прокручивался в ее голове... Сразу после того как он ушел, она пребывала в шоке. Потом ее накрыл гнев. Но сегодня она на самом деле услышала то, что он сказал. А учитывая то, что сей-час ее окружали доказательства собственного поведения, его слова сложно было оспари-вать. Он был прав. Как бы жестоко он ни облачил эту истину, Тормент был прав. И хотя она сформулировала все это с точки зрения служения другим, ее «обязанно-сти» были не покаянием, скорее наказанием. Каждый раз, когда она убирала за другими, склоняла голову под капюшоном, или пряталась, чтобы оставаться незамеченной, прият-ная боль касалась ее сердца, появлялся этакий маленький надрез, который исцелялся поч-ти мгновенно... Десять тысяч порезов, за количество лет, которые не поддаются счету. В самом де-ле, ни одна из Избранных никогда не просила ей прислуживать. Равно как и Дева-Летописеца. Она делала это сама, посвятив свое существование ничтожному прислужива-нию, постоянному преклонению на протяжении тысячелетий. И все из-за... Образ того симпата возник перед глазами, и на какое-то мгновение она даже вспомнила его запах, ощущение его неестественно гладкой кожи и шестипалой руки на своей плоти. Когда желчь поднялась в горле, она велела себе взять себя в руки. Она и так уже много лет придавала ему и этим воспоминаниям слишком большое значение... Внезапно, Осень представила себя в своей комнате в доме отца, как раз перед тем, как ее похитили, увидела, как отдает приказы додженам, недовольная всем и всеми. Она прошла путь от госпожи до горничной по собственному выбору, разрываясь между двумя крайностями – неограниченным превосходством и навязанной себе непол-ноценностью. Тот симпат был связующим звеном, совершенное им насилие соединяло все в один замкнутый круг так, что у нее в голове одно вытекало из другого, трагедия поглотила причитающиеся ей права и оставила после себя погубленную женщину, которая сделала страдание своим новым статус-кво. Тормент был прав: с тех самых пор она наказывала себя... и отказ от лекарств во время жажды стал неотъемлемой частью наказания: она выбрала боль, как выбрала когда-то низкое положение в обществе, так же, как отдалась мужчине, который никогда, ни за что на свете не будет ей принадлежать. «Я использовал тебя, и ты единственная, кому это на руку – Бог свидетель, меня это ни к чему не привело. Хорошая новость: все это дает тебе потрясающее оправдание для того, чтобы мучить себя и дальше…» Желание начать бой с этой своеобразной грязью, скрести ее голыми ладонями, пока лоб не покроется бисеринками пота, работать, пока не заболят спина и ноги, было настолько сильным, что ей пришлось вцепиться в подлокотники, чтобы удержать себя на месте. – Мамэн? Осень обернулась и попыталась вытащить себя из этого внутреннего стремительно ускоряющегося падения. – Дочь моя, как твои дела? – Прости, что вернулась так поздно. Сегодня... было много дел. – О, все в порядке. Я могу принести тебе… – Она резко замолчала, – Я… Сила привычки оказалась так велика, и она поняла, что снова вцепилась в свой стул. – Все в порядке, Мамэн, – тихо сказала Хекс. – Тебе не обязательно меня дожи-даться. Я бы даже сказала, что не хочу, чтобы ты меня дожидалась. Осень дрожащей рукой потрогала свои заплетенные в косу волосы. – Я чувствую себя не очень хорошо сегодня вечером. – Я это чувствую. – Хекс шагнула вперед, ее обтянутое черной кожей тело излуча-ло уверенную силу. – И знаю почему, так что не надо объяснять. Это хорошо, когда от-пускаешь некоторые вещи. Ты должна это сделать, если хочешь двигаться вперед и жить дальше. Осень перевела взгляд на темные окна, представляя реку за ними. – Я не знаю, что мне делать, если не продолжать прислуживать. – Именно это тебе нужно выяснить… что тебе нравится, чем ты хочешь заниматься и чем желаешь наполнить свои ночи. Это жизнь… если повезет. – Вместо возможностей я вижу лишь пустоту. Особенно без… Нет, о нем она думать не будет. Тормент более чем ясно дал понять природу их от-ношений. – Есть кое-что, что ты должна знать, – сказала ее дочь. – О нем. – Я произнесла его имя? – Тебе и не надо было. Послушай, он… – Нет-нет, ничего не говори. Между нами ничего нет. – Дева Дражайшая, произно-сить эти слова было больно. – И никогда не было… поэтому мне и не надо ничего о нем знать … – Он разбирает дом – тот самый, в котором жил вместе с Велси. Он провел всю предыдущую ночь, упаковывая и раздавая вещи, вывозя мебель… Тор продает его. – Ну... я рада за него. – Он собирается тебя навестить. Осень резко поднялась со стула и подошла к окну, сердце в груди неистово колоти-лось. – Откуда ты знаешь? – Он сам сказал мне это, когда я ходила с докладом к Королю. Он сказал, что хочет извиниться. Осень положила руки поверх холодного стекла, и подушечки ее пальцев сразу же онемели. – За что, мне интересно. За свою правоту? Будет ли он таким же искренним, как и тогда, когда говорил, что ничего ко мне не испытывает – что я была просто способом ос-вободить его возлюбленную? И то, и другое – правда, и, следовательно, если не обращать внимания на тон его голоса, ему не за что извиняться. – Он причинил тебе боль. – Не больше, чем я испытывала раньше. – Она оторвала ладони от стекла и потерла их друг о друга, пытаясь согреть. – Наши пути пересеклись уже дважды в этой жизни – и я не могу сказать, что хочу продолжить эту традицию. И хотя его оценка моего характера и моих недостатков была верной, я не желаю выслушивать ее снова, даже украшенную словами сожаления. Одного раза более чем достаточно. Повисло долгое молчание. – Как ты знаешь, – тихо сказала Хекс, – у нас с Джоном были проблемы. Большие, такие, с которыми я не могла смириться, хоть и любила. Я действительно думала, что все кончено, и в обратном меня убедили не его слова, а его действия. В голове снова возник голос Тормента. «Тебе явно нравится наказывать себя. И ты прекрасно знаешь, я с тобой лишь для того, чтобы вытащить Велси из Небытия. Так что в твоем понимании я очень подхожу на роль…» – Здесь есть одно отличие, дочь моя. Твой супруг любит тебя и, в конце концов, это самое главное. Даже если Тормент решил отпустить свою шеллан, он никогда меня не полюбит. «Хорошая новость: все это дает тебе потрясающее оправдание для того, чтобы мучить себя и дальше» Нет, подумала Осень. Хватит с нее. Настало время прийти к новой парадигме. И хотя Осень понятия не имела, что это и как это сделать, она была чертовски уве-рена, что обязательно выяснит. – Слушай, я тороплюсь, – сказала Хекс. – Но надеюсь, что не задержусь надолго. Вернусь, как только смогу. Осень посмотрела через плечо. – Не спеши из-за меня. Мне нужно привыкнуть к самостоятельности – и самое вре-мя начать сегодня вечером.
***
Выйдя из хижины, Хекс аккуратно закрыла за собой дверь… с мыслью о том, что ей хотелось бы сделать больше для своей матери, чем просто повернуть засов: эмоцио-нальная переориентация Осени была на грани, ее внутренняя сетка просто перевернулась с ног на голову. Но, с другой стороны, это и случается с людьми, когда они, наконец, получают четкое представление о себе после веков сублимации. Очень печально. Невероятно тяжело наблюдать за этим. Сложно оставить подобное позади, но Осень была права. В жизни каждый приходит к простому пониманию: как бы ты ни старался убежать от себя, ты все равно стоишь на месте… привыкание и принуждение – лишь отвлекающий маневр, маскирующий истину, которая была неприятна, но, в конечном счете, неоспорима. Женщине требовалось некоторое время для себя самой. Время подумать. Время выяснить. Время простить... и двигаться дальше. А что касается Тормента? Часть Хекс действительно хотела отомстить ему за то, что он наговорил ее матери. Только вот она была рядом с ним и чувствовала, что он стра-дал настолько, что сломанная челюсть и рядом не стояла с такой болью. Трудно сказать, в какой степени это дерьмо касалось Осени, а в какой – Велси… но инстинкт подсказывал, что об этом они узнают довольно скоро: Брат только начал разбирать дом и раздавать одежду Велси. Эндшпиль был чертовски ясен. Опять же, они видели, как он заботился об Осени. На этой ноте Хекс дематериализовалась на восток. Она провела весь день на терри-тории Кора, не приближаясь больше чем на четверть мили: сетка мужчины стала ясной, как только он оказался в диапазоне ее сенсоров, и она осторожно изучила и всех осталь-ных солдат прежде, чем отправилась на север в особняк, и доложила обо всем Королю. И вот она снова под покровом ночи, медленно двигается через лес, выбрасывая пе-ред собой невидимые симпатские щупальцы. Оказавшись там, где сосредотачивались эмоциональные сетки в течение дня, Хекс дематериализовывалась каждую сотню ярдов, не торопясь, используя сосновые ветви в качестве прикрытия. Господи, в такие моменты она по достоинству ценила вечнозеленые растения – их пушистые ветви не только укрывали ее, но и предоставляли незанесенные снегом участки земли, благодаря чему она не оставляла следов, пока переносилась от ствола к стволу. Пустая ферма, к которой она, в конце концов, приблизилась, оказалась именно тем, что Хекс ожидала. Постройка из грубого старого камня была крепкой, имела лишь пару окон – идеальный бункер. И, конечно, по иронии, со своей заснеженной крышей и весе-лыми трубами место напоминало домик с Рождественской открытки. Хо-хо-хо, Новогодние поздравления избиения. Она осмотрела окрестности. Фургон, стоявший в стороне, казалось, не принадле-жал этому месту, враждебная современность рядом с приятной стариной. То же самое ка-салось линий электропередач, пересекавших двор. Хекс незаметно перебралась поближе к заднему двору. Невозможно выяснить, по-ступала ли в дом электроэнергия: свет в окнах не горел, внутри было темно, хоть глаз вы-коли. Последнее, чего она хотела – это потревожить сигнализацию. Только вот быстрый осмотр окна заставил ее нахмуриться. Ставни отсутствовали – хотя, может они располагались изнутри? Более того, стальных стрежней тоже не наблю-далось. Но, с другой стороны, вероятней всего приоритет отдавался подвальному поме-щению. Обойдя здание, Хекс заглянула в каждое окно, затем переместилась на крышу, что-бы проверить мансардные окна на третьем этаже. Пусто, подумала она, снова нахмурившись. И охрана отсутствует. Спустившись на землю, она достала оба свои пистолета, сделала глубокий вдох и... Ворвавшись в дом в полной боевой готовности, она спиной прижалась к пустому углу пыльной гостиной, выставив оружие перед собой. В первую очередь Хекс отметила, что воздух внутри был холоднее, чем снаружи. Разве дом не отапливается? Во-вторых... отсутствовал рев сигнализации. В-третьих, никто ниоткуда не появился, чтобы защитить территорию. Ситуация из разряда безрассудства? Вероятно, им было глубоко наплевать на то, что происходит на верхних этажах. С осторожностью, она дематериализовалась к двери соседней комнаты. Затем к следующей. Скорее всего, вход в подвал находится на кухне, и удивительное дело – она нашла то, что предположительно было ее целью, там, где и ожидала. И ну надо же, на двери, что встала у нее на пути, красовался новенький крепкий медный замок. Хекс потребовалось добрых пять минут, чтобы открыть медную хрень, и все это время ее нервы были на пределе. Каждые шестьдесят секунд она останавливалась и при-слушивалась, хотя ее симпатские сенсоры все это время работали в полную силу, для это-го она и оставила свои скобы дома. Когда Хекс, наконец, избавилась от замка и с треском распахнула дверь, то издала сухой смешок: петли завизжали так громко, что разбудили бы и мертвых. Это был надежный, старомодный трюк, и она была готова поспорить, все двери и окна в этом месте не смазаны; и лестница, наверняка, скрипела, как старая карга, как только поставишь ногу на ступеньку. Да, точно так люди и делали раньше, еще до изобре-тения электроэнергии – хороший слух и отсутствие WD-40 служили сигнализацией, которая не нуждалась в зарядке или дополнительном источнике питания. Взяв фонарик в зубы, чтобы иметь возможность держать оружие в каждой руке, она осмотрела грубую деревянную лестницу. Внизу виднелся земляной пол, и Хекс пере-неслась туда, мгновенно принимая оборонительную позицию. Куча лежаков: три верхних и три нижних близко друг к другу. Одежда больших размеров. Свечи. Спички. Книги. Зарядки для сотовых. Одна для ноутбука. И все. Ни оружия. Ни электроники. Ничего существенного. С другой стороны, Шайка Ублюдков когда-то кочевала, поэтому, конечно же, их личные вещи были малочисленны и очень компактны – одна из причин, по которой они представляли такую опасность: они могли переезжать в мгновенье ока, не оставляя после себя видимого следа. Это, безусловно, было их тайным убежищем, местом, где они были относительно уязвимы в течение дня, но его укрепили довольно существенно: стены, потолок, и внут-ренняя часть двери были покрыты стальной сеткой. Выйти отсюда можно, только открыв ее физически. Хекс медленно обошла помещение, пытаясь обнаружить люки, входы в туннель или что-то подобное. Где-то здесь должно быть хранилище боеприпасов: даже с их мобильностью, вряд ли они выходили в ночь, каждый раз покупая достаточное количество пуль, чтобы их хва-тило до рассвета. Им нужен склад. Переведя взгляд на одну из коек, она догадалась, что та принадлежала лидеру – Кору, не нужно быть гением, чтобы понять, что если есть здесь тайник, то находится он наверняка в пределах его личного пространства – его подозрительный ум не мог в полной мере доверять даже своим собственным солдатам. Изучая кровать под светом фонарика, Хекс искала пусковые механизмы, приводя-щие в действие сигнализацию, бомбу или открывающие люк. Не найдя ни одного, она на мгновение убрала оружие в кобуру и, подняв металлический каркас матраса, сдвинула его в сторону. Достав миниатюрный портативный металло-детектор, она начала изучать земляной пол и... – Привет-привет, – тихо пробормотала она. Ее удобное супер-пупер оборудование обнаружило совершенный прямоугольный предмет, примерно четыре на два с половиной фута. Опустившись на колени, она с помо-щью ножа сняла немного земли вокруг периферических краев. Что бы то ни было, захоро-нили это глубоко. Хекс застыла, когда ее острый слух уловил звук подъезжающей машины. Это были не Ублюдки. Эмоциональная сетка слишком проста. Доджен привез провизию? Переместившись к основанию лестницы, она закрыла дверь так быстро, как только могла, не запирая замок, а затем вернулась к закопанной в землю коробке. Двигаясь в три раза быстрее, она все же одним ухом прислушивалась к скрипу шагов на первом этаже... На длинной стороне прямоугольника, Хекс ножом исследовала плотный грунт, пытаясь найти и поддеть ручку. Не найдя ничего, повторила поиск на короткой стороне. Бинго. Убрав комки земли, она схватила кольцо, снова взяла фонарик в зубы и по-тянула изо всех сил. Крышка весила как капот автомобиля, и ей пришлось проглотить на-пряженный стон… Вау, ну что еще она могла сказать. В большом ящике лежали пистолеты, ружья, ножи, патроны, средства для чистки боеприпасов... и все это в крепко сколоченной и явно водонепроницаемой коробке. И среди всего этого добра устроился длинный, сделанный из черного жесткого пластика футляр для винтовки. Хекс вытащила вещицу и положила на грязный пол рядом с собой. Один взгляд на замок, и она выругалась. Он открывался с помощью отпечатка пальца владельца. Неважно. Чертова штука была достаточно большой, чтобы вместить в себя одну или даже пару винтовок. Так что она забирает ее с собой. Быстрыми уверенными движениями, она закрыла крышку, ногами забросала ее землей и похлопала по поверхности, хорошенько утрамбовывая. На сокрытие следов по-требовалось меньше времени, чем она думала, и, прежде чем Хекс это осознала, она уже двигала койку на место. Прихватив футляр левой рукой, Хекс прислушалась. Доджен передвигалась по ле-стнице, сетка была женской, такой же непримечательной, как и в момент ее появления: она ничего не слышала, ничего не знала. Оглядываясь по сторонам, Хекс думала о том, что вряд ли у горничной был ключ от этого подвала. Кор слишком скрытен. Но, тем не менее, оставаться здесь было уже не-безопасно. Даже если они разрешили доджену двигаться только по верхним этажам, один из Ублюдков в любой момент мог схлопотать ранение, и хотя она, не колеблясь, могла вступить в бой с любым из них, если винтовка и в самом деле была в футляре, она должна была вынести отсюда оружие немедленно. Пришло время поздороваться и представиться. Как только она материализовалась на лестнице, верхняя ступенька скрипнула под тяжестью ее веса. На противоположной стороне, послышался крик доджена: – Господин? – Последовала пауза. – Подождите, я приму соответствующую позу. Что. За. Черт. – Я готова. Хекс накрыла ладонью ручку двери, открывая себе путь, и вышла, ожидая увидеть кошмар в стиле Камасутры. Но вместо этого пожилая женщина стояла в углу кухни, отвернувшись лицом к стене и закрыв глаза руками. Они не хотели, чтобы она их видела и могла опознать, подумала Хекс. Умно. Очень умно. И очень вовремя, так что ей не придется тратить драгоценные минуты на то, чтобы свернуть женщине шею. Кроме того, эта «поза», как бы то ни было, позднее снова спасет доджену жизнь, когда Кор, в конце концов, выяснит, что в его логово проникли, пока они отсутствовали. Если ты никого не видела, значит, вряд ли могла покрывать злоумышленника. Хекс закрыла дверь, и замок щелкнул сам, запираясь автоматически. Затем она де-материализовалась оттуда, унося с собой оружие. Хорошо, что оно не было таким тяжелым. И видит Бог, Вишес сегодня на ночное дежурство не попадает. ------------------------------------------------------------------- WD-40 - технический аэрозоль универсального назначения, способный очищать, защищать, проникать, смазывать и вымещать влагу как никакой другой продукт на свете. Справляется со множеством бытовых проблем, в том числе со скрипящими петлями.
В особняке Братства Тор придержал дверь в подвал и отошел в сторону, пропуская вперед Джона, который начал спускаться по лестнице. Тор шел вслед за парнем, его тело было напряжено, особенно спина и плечи. Но ночные тренировки в роли грузчика подошли к концу. После финального трехчасового марафона этим вечером, их с Велси дом официально опустел, и сейчас пребывал в про-цессе занесения в систему MLS Колдвелла. Днем Фритц встретился с риэлтором, и це-на, о которой они договорились, была агрессивной, но не сумасшедшей. И если Тору при-дется содержать дом еще несколько месяцев или даже до весны, его это вполне устраива-ло. Между тем, мебель и ковры перевезли в гараж особняка, картины, гравюры и ри-сунки тушью находились в той части чердака, в которой поддерживался подходящий микроклимат. Шкатулка с драгоценностями лежала в шкафу Тора под его свадебной ман-тией. Так что... все было кончено. Спустившись по лестнице, они с Джоном решительным шагом прошли через ком-нату, похожую на пещеру, мимо массивного котла, который не просто вырабатывал дос-таточно тепла, чтобы обогреть большую часть дома, но и грозился опалить Тору лицо и тело, когда он проходил мимо. Они шли дальше, громыхая ботинками, и воздух быстро становился прохладным, по мере того как они удалялись от котла по дороге во вторую половину подвала. Эта часть делилась на несколько складских помещений, в одно из которых вскоре перевезут оставшуюся мебель, а другое служило рабочим местом Ви. Нет, не в том смысле. Для подобного он использовал свой пентхаус. Здесь находилась кузница Ви. Шум огнедышащего монстра, принадлежащего Брату, сперва доносился до них низким гулом, а к тому времени, как они завернули за последний угол, превратился в глу-хой рев, достаточно громкий, чтобы заглушить их шаги. Удары молота по раскаленному черному металлу – единственное, что прорывалось сквозь этот шум. Когда они вошли через двери тесной комнаты с каменными стенами, Ви был весь в работе, его голый торс и плечи блестели в оранжевом свете пламени, мускулистая рука поднималась для того, чтобы нанести удар, снова и снова. Его сосредоточенность была в некоторой степени яростной – что было естественно. Лезвие, в которое превратится по-лоска металла, будет отвечать за сохранность жизни своего владельца, а также за смерть врага. Брат приветствовал их появление кивком. Нанеся еще пару ударов, он опустил мо-лоток и сократил подачу кислорода в печь. – Как дела? – спросил он, после того как громкое рычание превратилось в мурлы-канье. Тор взглянул на Джона Мэтью. Парень отлично держался на протяжении всего процесса, без колебаний выполняя мрачную работу по демонтажу воспоминаний, сувени-ров и коллекций, воплотивших в себе целую жизнь. Это было так тяжело. Для них обоих. Через какое-то время Тор посмотрел на Брата... и понял, что не знает, что сказать, но Ви уже все понял и поднялся на ноги. Сняв тяжелые кожаные перчатки, покрывающие руки до локтей, он вышел из-за рабочего места. – Да, она у меня, – произнес Брат. – В Яме. Пойдемте. Тор только кивнул, это все, на что он был сейчас способен. Тем не менее, когда они покинули помещение и в печальной тишине направились обратно к лестнице, он положил руку на затылок Джона. Это прикосновение успокоило их обоих. Они вышли на кухню, где царил предтрапезный переполох, и никто из слуг не об-ратил на них должного внимания, так что, к счастью, не возникло никаких лишних вопросов или догадок о том, почему они выглядели так мрачно. Кладовая позади. Теперь через потайную дверь под лестницей. Спуск в туннель, чтобы не выходить на холодный зимний воздух. Они повернули направо и пошли в противоположном от тренировочного центра направлении, и Тор на мгновенье не смог поверить, что это происходит на самом деле. Он даже пару раз споткнулся, будто ботинки пытались помешать ему сделать этот последний шаг. Но он был настроен решительно. У двери, ведущей в Яму, Ви набрал код и открыл ее, жестом приглашая их пройти первыми. Место, где проживали Бутч и Ви со своими шеллан, выглядело по-старому, за ис-ключением чистоты и аккуратности, которые поселились здесь вместе с женщинами: спортивные журналы сложены ровной стопкой на журнальном столике, кухня не застав-лена пустыми бутылками Лага и Гуся, и больше нигде не валялись спортивные мешки и байкерские куртки. Четыре Игрушки Ви по-прежнему занимали целый угол, и огромный телевизор с плазменным экраном оставался самым большим предметом в доме. Некоторые вещи никогда не меняются. – Она в моей комнате. В обычной ситуации Тор вряд ли пошел бы в спальню парня, но сегодняшний день обычным не назовешь. Комната Ви и Дока Джейн была небольшой и почти полностью забитой книгами – десятки томов по физике и химии покрывали ковер практически полностью. Но доктор следила, чтобы место не превратилось в свинарник, кровать была застелена красивым пу-ховым одеялом, а подушки аккуратно лежали в изголовье. Вишес открыл шкаф, что стоял в углу, и даже со своим высоким ростом ему при-шлось потянуться к верхней полке... Сверток из черного бархата, который он достал, был достаточно большим и тяже-лым, так что его пришлось держать обеими руками. Отклонившись назад, он с кряхтением понес его к кровати. Ви опустил вещицу на матрас, и Тор с трудом заставил себя дышать. Это была она. Его Велси. Все, что осталось от нее на этой земле. Опустившись перед ней на колени, он протянул руку и развязал атласный бант на самом верху. Трясущимися руками, мужчина открыл бархатную сумку и потянул края ткани вниз, обнажая серебряную урну, украшенную гравированными рисунками. – Где ты это взял? – спросил он, проводя указательным пальцем вниз по ярко- бле-стящему металлу. – Дариус хранил ее в кладовой. Я думаю, это «Тиффани» тридцатых годов. Фритц ее отполировал. Урна не была частью их традиций. Вампиры не хранили пепел умерших. Обычно его развевали по ветру. – Красивая. – Он посмотрел на Джона. Парень был бледен, губы плотно сжаты... он быстрым движением смахнул что-то под левым глазом. – Мы готовы провести церемонию ее перехода в Забвение, не так ли, сынок? Джон кивнул. – Когда? – спросил Ви. – Завтра вечером, я думаю. – Когда Джон снова кивнул, Тор сказал: – Да, завтра. – Хочешь, я поговорю с Фритцем относительно подготовки? – спросил Ви. – Спасибо, но я сам обо всем позабочусь. Мы с Джоном сделаем это вместе. – Тор перевел взгляд на урну. – Он и я, мы отпустим ее... вместе...
***
Стоя над Тором, Джон с большим трудом держал себя в руках. Сложно сказать, что подействовало на него сильнее: тот факт, что Велси снова была с ними в этой комнате, или то, что Тор стоял на коленях перед этой урной, словно у него отказали ноги. Последние пару ночей были довольно жесткими в плане переориентации. Не то, чтобы он не знал, что Велси умерла, просто... тот, факт, что они разобрали весь дом, гром-ко кричал об этом прямо у него в голове. Черт возьми, она уже никогда не узнает, что он прошел через свое превращение, что он стал неплохим солдатом, что он женился. Если у него когда-нибудь будет ребенок, она никогда не подержит его в своих руках, не поприсутствует в его первый день рожде-ния, не станет свидетелем его первых шагов или первых слов. Ее отсутствие делало его собственную жизнь менее полной; его преследовало ужасное ощущение, что так будет всегда. Тор склонил голову, Джон подошел и положил ладонь на мощное плечо мужчины, напоминая себе, что каким бы сложным для него это ни было, то, что переживал Тор, бы-ло в тысячу раз хуже. Но, черт побери, Брат был сильным, принимал правильные решения касательно всего, начиная от пары джинсов до кастрюль и сковородок, прекрасно выпол-нял свои обязанности, несмотря на то, что в глубине души страдал от мучительной боли. И если раньше Джон не особо одобрял поведение парня, то сейчас он начинал ува-жать его… – Вишес? – послышался из коридора женский голос. Джон резко обернулся. Хекс здесь? Тор откашлялся и натянул бархатный мешок обратно на место. – Спасибо, Ви. За то, что так хорошо о ней позаботился. – Ви? Есть минутка? – снова раздался голос Хекс. – Мне нужна… О, черт. Она резко замолчала, как будто наткнулась на некую границу между атмосферой, что царила в спальне, и той, что была там, откуда она пришла. Тор поднялся на ноги и кивнул Джону с улыбкой неоправданно великодушной. – Тебе лучше пойти с твоей женщиной, сынок. Джон колебался, но потом подошел Ви, обнял Брата, что-то прошептав тому на ухо. Оставляя мужчин наедине, Джон вышел в гостиную. Хекс не удивилась, увидев его. – Мне очень жаль, я не хотела вам помешать. «Все в порядке». Его взгляд упал на футляр в ее руках. «Что это?» Хотя он и так знал... Срань Господня, она достала… – А вот это нам надо выяснить. В приступе внезапной паники, он внимательно ее осмотрел, отыскивая следы травм. Но их не было. Она вернулась в целости и сохранности. Не понимая до конца, что делает, Джон кинулся вперед, схватил ее и крепко при-жал к груди. Когда она обняла его в ответ, он почувствовал, как к спине прижался футляр с винтовкой, и понял, что... так чертовски рад, что она жива. Так чертовски рад… Дерьмо, его практически разрывало на части. – Джон, все хорошо. Я в порядке. В порядке... Он дрожал, а Хекс поддерживала его силой и мощью своего тела, помогая держать себя в руках, окутывая его именно той глубокой любовью, которую когда-то потерял Тор. Почему кому-то везет по жизни, а кому-то нет? Жестокая лотерея. Наконец, он отстранился, вытер лицо ладонями, а затем показал, «Ты придешь на церемонию проводов Велси в Забвение?». Колебаний не последовало. – Обязательно. «Тор сказал, что хотел бы, чтобы мы сделали это вместе». – Хорошо. Это очень хорошо. В этот момент, вернулись Тор с Вишесом, и взгляды обоих Братьев мгновенно замкнулись на футляре. – Ты просто охренительна, – сказал Ви с неким подобием благоговения. – Прибереги свою лесть – я его еще не открывала. – Она протянула футляр Брату. – Дактилоскопический замок. Нужна твоя помощь. Ви зловеще усмехнулся. – Как я могу отказать даме. Давай посмотрим, что здесь. Они положили футляр на кухонный стол, а Джон в это время оттащил Тора в сто-рону. Кивнув на завернутую в бархат урну, он показал жестами: «Я еще нужен тебе сего-дня вечером?». – Нет, сынок, оставайся со своей женщиной. А мне надо кое-куда прогуляться. – Мужчина погладил бархатную поверхность рукой. – Но сначала я отнесу ее в свою комнату. «Да, окей. Договорились». Тор обнял его, крепко и быстро, а затем вышел за дверь, ведущую в туннель. На кухне послышался голос Хекс: – Как ты собираешься… а, ну да, это сработает. Запах горелой пластмассы заставил Джона обернуться. Ви снял перчатку и прило-жил светящийся указательный палец к запирающему механизму, и от этого контакта в воздух поднялся темно-серый кислотный дымок. – Мои отпечатки, как правило, подходят к любому замку, – произнес Брат. – Это очевидно, – пробормотала Хекс, уперев руки в бедра. Ее напряженное тело наклонилось вперед. – Шашлыки не жаришь этой штукой? – Только из лессеров, но они ужасные на вкус. Не двигаясь, Джон смотрел на них и просто... Ну, он был просто поражен этой женщиной. Кто еще, черт возьми, мог проделать такое? Отправиться в убежище ШУ . Перерыть там все в поисках винтовки. И вернуться, как ни в чем не бывало, словно не сделала ничего особенного. Будто почувствовав его взгляд, она обернулась. Открыв себя эмоционально, так, чтобы не было никаких барьеров, он показал ей все, что чувствовал… – Есть, – объявил Ви, убрав светящуюся руку и вновь натянув на нее перчатку. Повернув футляр в сторону Хекс, Брат сказал: – Предоставляю эту честь тебе. Хекс опустила взгляд и приоткрыла то, что принесла с собой; сломанный механизм блокировки развалился надвое. Внутри, в черной обивке лежала пара винтовок и сменные оптические прицелы. – Бинго, – выдохнула она. Она сделала это, подумал Джон. Он был готов поспорить на левое яичко, что в Ро-фа стреляли одной из этих винтовок. Она действительно сделала это. Глубоко внутри него поднималась мощная волна гордости, согревая все тело, рас-тягивая губы в улыбке, настолько широкой, что заболели щеки. Глядя на свою женщину и доказательства особой важности, которые она раздобыла, Джон был готов держать пари, что светится так, что отбрасывает тень на все вокруг. Он был просто невероятно... горд. – Довольно многообещающе, черт возьми, – Ви закрыл футляр. – Оборудование, которое нам потребуется, есть в клинике. И пуля там же. Пошли. – Минутку. Хекс повернулась к Джону. Подошла к нему. Взяла его лицо в ладони. Когда она посмотрела на него, он знал, что она читает каждую его эмоцию. Встав на цыпочки, она прижалась губами к его губам и произнесла три слова, которые он и не ждал услышать в ближайшее время. – Я люблю тебя, – она снова его поцеловала. – Я так сильно люблю тебя, мой хел-лрен. ----------------------------------------------------------------- Сокр. Шайка Ублюдков
