– Ладненько, я люблю тебя. Приду домой поздно. Веди себя хорошо при Квинеше. Что? – Пока Вин вез их к спальному району города, Мария-Тереза, выслушивая сына, теряла самообладание. Его голос был одновременно и очень близким, и столь далеким. – Да. Да, можно. Я люблю тебя. Пока. Она нажала на кнопку «завершить» и уставилась на экран, ожидая вопросов Вина о том, как прошел разговор. Ее бывший всегда так делал. Всякий раз, как она говорила по телефону, будь то телемагазин, домоправительница или же просто спрашивали Марка, ему нужно было знать все подробности. Но Вин ничего не спрашивал и, казалось, не ждал, что она во все его посвятит. И предоставленное пространство было… приятным. Марии-Терезе нравилось, как оно, предоставляя свободу выбора, красноречиво говорило об уважении, доверии и всех тех вещах, которых она раньше была лишена. Ей хотелось сказать «спасибо». Но вместо этого она прошептала: – Он хотел мороженого. Да уж, я просто ужасная мать. Скорее всего, испорчу ему ужин. Он ест рано. В пять. Вин накрыл ее руку своей. – Ты не ужасная мать. Уверяю тебя. Когда они проезжали мимо автобусной остановки, Мария-Тереза выглянула в окно. Люди, стоявшие в будке из органического стекла, уставились на М6, когда Вин поравнялся с ними, а чуть позже машину проводила взглядом группа прохожих, и у Марии-Терезы возникло чувство, что куда бы Вин ни направился, он всюду приковывал к себе взгляды, полные зависти, трепета… и алчности. – Марку тоже нравились хорошие машины, – сказала она без какой-либо особой на то причины. – Он был помешан на «Бэнтли». Боже, она помнила, как ездила в тех его автомобилях. Он каждый год покупал новую, как только выходила новая модель, и поначалу она сидела рядом с ним на пассажирском сиденье с высоко поднятой головой, поглаживая кожу. В те моменты, когда на нее смотрели люди, Мария-Тереза была преисполнена гордости, что хозяин автомобиля принадлежал ей, что сама являлась частью какого-то узкого круга избранных, куда не пускали остальных, что была королевой рядом со своим королем. Но те времена прошли. Сейчас в тех похотливых взглядах она видела лишь людей, плененных фантазией. Только то, что ты сидишь за рулем модного «БМВ», не значит, что тебе выпал выигрышный билет в лотерее под названием «Жизнь». Оказалось, что она была гораздо, гораздо счастливее, будучи на твердом тротуаре, а не на мягком сиденье. И гораздо богаче, учитывая, чем она занималась. – Но я плохая мать, – прошептала Мария-Тереза. – Я лгала ему. Мне пришлось. – Ты сделала то, что должна была, чтобы выжить. – И буду продолжать лгать ему. Не хочу, чтобы он когда-либо узнал. – Ему это и необязательно. – Вин покачал головой. – Думаю, задача родителей в том, чтобы защищать своих детей. Может, это и старомодно, но я считаю именно так. Ему незачем проходить через то, что ты выстрадала. Того, что тебе самой приходится иметь с этим дело, более, чем достаточно. Мысль, то появлявшаяся, то исчезавшая из ее головы с тех пор, как она была с Вином прошлой ночью, вновь дала о себе знать. И она не могла придумать причины, почему не должна произносить ее вслух. – Я делала кое-что, чтобы выжить, но иногда мне кажется… – Она прокашлялась. – Я закончила колледж. У меня есть степень по маркетингу. Я могла устроиться на работу. По крайней мере, теоретически. Но она не была на сто процентов уверена в своих фальшивых документах, и это остановило ее. Если бы она устроилась на настоящую работу, мог бы всплыть факт фиктивности номера ее социального страхования. Но также на тот выбор ее подвигло нечто более темное. Вин покачал головой. – Ты не можешь оглядываться назад и пересматривать все свои поступки. Ты сделала лучшее, что могла, учитывая, где была… – Думаю, я хотела себя наказать, – выпалила Мария-Тереза. Когда Вин посмотрел на нее, она встретила его взгляд. – Я виню себя за то, через что прошел мой сын. Я вышла не за того человека, и это моя вина, и я чувствую, как он страдал. Быть с теми… мужчинами. Было ненавистно мне. В конце каждой ночи я плакала, иногда мне было физически плохо. Да, я продолжала работать ради денег… и при этом намеренно причиняла себе боль. Вин взял ее руку, поднес к своим губам и горячо поцеловал. – Послушай. Это твой бывший был подонком… не ты. – Мне следовало раньше уйти от него. – И теперь ты свободна. Ты свободна от него и больше не занимаешься тем… другим дерьмом. Ты свободна. Она смотрела в окно. Вот только, если это правда, тогда почему она до сих пор чувствует себя в западне? – Ты должна простить себя, – резко сказал Вин. – Только так тебе станет легче. Боже, она настолько поглощена собой, подумала Мария-Тереза. Если предположить, что все, сказанное теми мужчинами в дюплексе, правда – а учитывая, что она увидела в глазах Девины, то будет идиоткой, если станет считать иначе, – Вин только что узнал, что виновен в смерти своих родителей. – Ты тоже. – Она сжала его руку. – Ты должен сделать то же самое. Вин хмыкнул, что послужило стоп-сигналом: насколько он уважал ее тайны, настолько Мария-Тереза уважала его секреты. Как бы ей ни хотелось заставить Вина поделиться тем, что ему тогда сказали, давить на него она не станет. Откинув голову на спинку сиденья, Мария-Тереза наблюдала, пока он вел машину. Вин ловко и уверено управлялся с рулем, его брови опущены, а губы сжаты сильнее, чем обычно, когда он сосредоточен. Она была так рада, что встретила его. И благодарна за его веру в нее, когда это так много значило. – Спасибо, – сказала она. Он взглянул на нее и слегка улыбнулся. – За что? – За то, что поверил мне. А не ей. – Иначе и быть не могло. Ответ Вина был таким же уверенным, как и его руки на руле, и почему-то от этого на глаза набежали слезы. – Почему ты плачешь? – Он полез в пиджак, доставая чистый белый носовой платок. – Держи. Любимая, не плачь. – Со мной все будет нормально. И лучше выплакаться сейчас, чем потом. Вытерев щеки пальцами, она взяла супер-мягкий, супер-тонкий льняной квадратик и развернула его на коленях. Из макияжа для похода в церковь на ней все еще оставалась тушь, и ей не хотелось портить столь деликатную вещь, использовав по назначению… и все же Марии-Терезе нравилось держать этот платочек. Нравилось водить пальцем по рельефной вышивке его инициалов, В.Ш.ДП. – Почему ты плачешь? – мягко повторил он. – Потому что ты потрясающий. – Она коснулась буквы «В», выполненной незамысловатым шрифтом. – И потому, что когда ты говоришь нечто вроде «я люблю тебя», я тебе верю, а меня это пугает. – Она перешла к «Ш». – И потому, что я очень сильно ненавидела себя… но когда ты смотришь на меня, я не чувствую себя такой грязной. – Наконец, она коснулась «ДП», его фамилии. – Хотя, преимущественно потому, что из-за тебя я снова строю планы на будущее, чего не делала уже целую вечность. – Ты можешь мне доверять. – Он снова нашел ее руку. – А что касается твоего прошлого, дело не в твоих поступках, а том, кто ты есть. Для меня важно только это. Мария-Тереза вновь вытерла слезы, глядя на Вина, и хотя она смутно видела его красивое лицо, она прекрасно помнила его черты, так что это не имело значения. – Тебе и в самом деле следует воспользоваться моим платком. – Не хочу его испортить. – У меня есть куча других. Она вновь посмотрела на его инициалы. – Что означает «Ш»? – Шон. Мое второе имя Шон. Мама была ирландкой. – Правда? – Глаза Марии-Терезы увлажнились еще сильнее. – Так по-настоящему зовут моего сына.
***
– Вы, два придурка, останетесь здесь. Эдди с такой силой хлопнул водительской дверью, что грузовик пошатнулся, и пока он шел ко входу в «Ханнафорд», люди разбегались в стороны, убираясь с его пути. Яйца Джима все еще болели. Сильно. Будто они перекатывались в граненом хрустале – все звенело и болело одновременно. На соседнем сиденье Эдриан с отвращением на лице потирал плечо. – Ублюдок сказал нам оставаться тут. Какого черта, он нас что, поучать решил? Да пошел он. Джим выглянул в окно и заметил, как мимо грузовика прошла мать с ребенком на руках, посмотрела на его лицо и постаралась отойти подальше. – Думаю, мы не в той форме, чтобы на людях показываться. Эдриан потянулся и повернул в свою сторону зеркало заднего вида. – Несмотря ни на что я великолепен… ого. Я… – Дерьмово выглядишь, – закончил Джим. – Но ты, по крайней мере, сможешь идти прямо, если придется. А тебе не пора за драгоценностями? Эдриан потрогал свой нос. – Думаю, ты его сломал. – А я, скорее всего, на всю оставшуюся жизнь остался стерилен. Твоя-то опухоль спадет. Эдриан откинулся на сиденье и скрестил на груди руки. И они дружно глубоко вздохнули. – Джим, ты можешь мне доверять. – Доверие с неба не падает. Его нужно заслужить. – Тогда именно это я и собираюсь сделать. Издав какой-то нечленораздельный звук, Джим осторожно сменил положение на сиденье, чего его яички не оценили. Наконец устроившись поудобнее, он вновь стал наблюдать за людьми на парковке. В каком-то предсказуемом ритме они выходили из своих машин, заходили в магазин и возвращались с полными тележками или парой пакетов в руках. Созерцая все это, Джим внезапно осознал, сколь великая пропасть пролегла между ним и остальной планетой. И не только потому, что он теперь играет в паранормальную игру, в реальность которой большинство из этих милых посетителей не поверили бы. Он всегда держался в стороне. С тех самых пор, как нашел свою мать на кухонном полу, его корни будто выдернули из почвы и пронесли через дорогу, чтобы закопать на другом участке земли. Работа ситуации не улучшила. Личностные качества и подавно. И теперь он сидит рядом с падшим ангелом, о существовании которого у него до сих пор возникают сомнения… и который не чурается грязных приемов в драке. Черт, не имеет значения, стерилен ли он. Теперь дети ему точно не светят, а изъятие своей паршивой ДНК из генофонда, несомненно, – самая лучшая вещь, которую он когда-либо сделает для человечества. Минут через десять появился Эдди с тележкой, набитой пластиковыми пакетами, и, когда он подошел к кузову и начал все перекладывать, Джим больше не смог выносить своих мыслей и вышел помочь. А мамочки и маленькие детишки могут идти на все четыре стороны, если им не нравится его внешний вид. Эдди не сказал ни слова, пока они вместе разбирали покупки, – явный знак, что как бы Джим с Эдрианом ни подмазывались, он на поезд «Кумбая» не сядет. Честно говоря, Эдди выглядел так, будто относился подобным образом ко всему и всем. И без обид, но у парня был странный набор чертовых продуктов. Соли «Мортон» хватит, чтобы усыпать обледенелое шоссе. Куча бутылок перекиси водорода и гамамелиса . Галлон уксуса. Лимоны. Свежая полынь в прозрачных ящичках. И четыре огромных банки тушеной говядины «Динти Мур»? – Какого черта, – спросил Джим, – мы будем делать со всем этим? – Много чего. На то, чтобы вернуться в квартиру Джима, у них ушло примерно пятнадцать минут, и тишина была чуть менее напряженной. Когда они подъехали к гаражу, между шторами, висевшими на большом окне, показалась морда Пса. – Это нужно заносить? – спросил Джим, когда все вышли. – Только один пакет, и я возьму его. Джим поднялся по лестнице, держа в руке ключи, и как только он отворил дверь, Пес ударился в о-мой-боже-ты-вернулся, наматывая круги по лестничной площадке, а хвост его вертелся, словно пропеллер. Обернувшись через плечо, Джим нахмурился и рассеяно похлопал пса. Внизу, на подъездной дорожке, Эдди с Эдрианом стояли близко друг к другу, Эдди тряс головой и что-то говорил, а Эдриан смотрел куда-то за левое ухо парня, будто уже слышал все это раньше, и интересно ему не было. В конце концов, Эдди схватил его за шею и заставил посмотреть на себя. Губы Эдриана немного пошевелились, и Эдди закрыл глаза. После последовавшего быстрого объятия, Эдриан завел свой «Харлей». Выругавшись, Эдди вытащил пакет из кузова грузовика и потопал по лестнице. – У тебя плита работает? – Ага. Десять минут спустя они с Эдди присели за две огромные тарелки тушенки – вот зачем понадобился «Динти Мур». – Годами этого не ел, – сказал Джим, поднеся ложку ко рту. – Нужно подкрепиться. – Что ты сказал Эдриану? – Не твое дело. Джим покачал головой. – Извини, ответ неверный. Я часть этой команды, и думаю, что учитывая, сколько всего вы знаете обо мне, пора бы уже начать отвечать тем же. Эдди натянуто улыбнулся. – Удивительно, как это вы двое не поладили. – Может, и поладили бы, если бы вы со мной разговаривали. Последовавшая долгая тишина царила до тех пор, пока Эдди не поставил на пол свою тарелку, чтобы Пес мог прикончить остатки. – Я знаю об Эдриане три вещи, – сказал парень. – Во-первых, он всегда делает то, что хочет, и когда хочет. Его не вразумишь и не переубедишь. Во-вторых, он до последнего будет сражаться за то, во что верит. И, в-третьих, падшие ангелы не живут вечно. Джим откинулся на спинку стула. – Я задумывался над этим. – Да, мы не вечны, лишь относительно. И когда дело касается Эдриана, этот факт игнорировать опасно. – Почему? – Желание умереть. Однажды… удача изменит ему, и мы его потеряем. – Эдриан медленно погладил Пса по спине. – Мы с тем ублюдком через многое прошли за все эти годы. Знаю его лучше, чем кто-либо, и я, возможно, единственный, кто в самом деле может с ним работать. Когда его не станет, меня это убьет… Эдди не продолжил, но ему и не нужно было. Джим тоже однажды потерял партнера, и это дерьмо лишает тебя всякого желания жить. – Что у него сегодня с Девиной? – Ты не хочешь об этом знать, – тут же последовал ответ.
Перед тем, как выйти из дюплекса, Вин упаковал маленький перекус для него и Марии-Терезы, остатки которого теперь были разбросаны по изношенному столу в старой семейной кухне. Фольгу, в которую были завернуты сэндвичи, «Колу», уже почти пустую, и разделенный ими пакет картофельных чипсов «Кейп Код», убрать не долго. Десертом послужило единственное яблоко «Грэнни Смит», найденное у него в квартире, он поочередно – то ей, то себе – отрезал от него по кусочку. К данному моменту от фрукта осталась почти одна сердцевина, и, добравшись до последнего пригодного ломтика вокруг семян, Вин отдал его девушке. И почему-то вспомнил свои слова Марии-Терезе: Дело не в твоих поступках, а в том, кто ты есть. Вин был абсолютно уверен, что относительно нее утверждение верно… а также в том, что к нему оно ни чуть не подходило. Его образ жизни как нельзя точно выражал его сущность – жадного до денег ублюдка без какой-либо совести. Но он, как и Мария-Тереза, оставлял позади свою старую жизнь. Червячок в животе по-прежнему давал о себе знать, но сейчас Вин смотрел на него как на проблему, а не указатель к действию. Вот только он понятия не имел, что его ждет в будущем. – Держи, последний кусочек. – Он снял с лезвия ломтик и протянул его через стол. – Осторожно отрезал. Она протянула чудную руку и приняла то, что он хотел ей дать. – Спасибо. Когда она его съела, он прибрался, собрал мусор и засунул его обратно в пакет «Хоул Фудс» , в котором все и принес. – Когда они придут? – спросила она. – Сказали, через час после заката. Похоже, подобная сверхъестественная хрень всегда происходит после наступления темноты. Мария-Тереза слегка улыбнулась и вытерла губы салфеткой. Наклонившись в сторону, она выглянула в окно, ее волосы упали через плечо и теперь качались в воздухе. – Еще пока довольно светло. – Да. Оглянувшись, он представил, как бы могла выглядеть кухня. Гранитные столешницы. Электроприборы из нержавеющей стали. Снести стену справа и сделать пристройку для общей комнаты. Выдрать все ковры. Картины. Обои. Косметический ремонт зачуханных ванных. Молодая семья была бы тут счастлива. – Пойдем со мной, – сказал он, протягивая руку. Мария-Тереза вложила в нее свою ладонь. – Куда? – На улицу. Он провел ее через гараж на задний двор, который трудно назвать образцово-показательным. Лужайка так же привлекательна, как и борода старика, дуб являл собой скелетообразные останки некогда величественного дерева… но, по крайней мере, было уже не так холодно. Обернув вокруг нее руки, Вин крепче обнял девушку и нежно опустил ее веки подушечками пальцев. – Хочу, чтоб ты представила, будто мы на пляже. – На пляже. Уголки ее губ приподнялись. – Флорида. Мексика. Юг Франции. Калифорния. Где твоей душе угодно. Она положила голову ему на грудь. – Ладно. – Небо окрашивается персиковыми и золотыми тонами, а на синем море стоит штиль. Разговаривая с Марией-Терезой, Вин сконцентрировался на опускавшемся диске солнца, пытаясь представить, что оно заходило за линию океана, а не битумную крышу соседнего дома. Вин начал двигаться, переминаясь с ноги на ногу, и, поняв намек, Мария-Тереза стала покачиваться в его руках. – Воздух мягкий и теплый. – Он уперся подбородком ей в макушку. – И волны накатывают на песчаный пляж, вперед, назад, вперед и назад. Вокруг нас пальмы. Он помассировал ее плечи, надеясь, что она видит то, что он описывает, надеясь, что ее унесло оттуда, где они находились на самом деле: паршивый задний двор обшарпанного дома в холодном Колдвелле. Ближайший берег был каменистым и находился у реки. Он закрыл собственные глаза и просто чувствовал женщину, которую держал в объятьях, и чтоб вы знали: это она преобразила его пейзаж, а не его слова. Именно из-за нее он чувствовал тепло. – Ты прекрасно танцуешь, – сказала она ему в грудь. – Разве? – Когда она кивнула, он это почувствовал. – Ну, это потому что у меня хороший партнер. Они двигались вместе, пока свет не начал исчезать с неба, а температура упала слишком низко. Вин остановился, и Мария-Тереза подняла голову и посмотрела на него. Когда он положил руку ей на лицо и просто смотрел на нее в ответ, она прошептала: – Да. Вин повел девушку обратно в дом, в свою спальню. Закрыв дверь, он прислонился к ней и наблюдал, как Мария-Тереза сняла через голову кофту, а затем расстегнула простую белую рубашку. За ней последовал лифчик, и значит, когда она наклонилась, намериваясь снять джинсы, ее грудь покачнулась. Вин возбудился еще до того, как Мария-Тереза начала раздеваться, но при виде ее, такой естественной и прекрасной, брюки начали ему жать. И все же, дело было не в сексе. Когда Мария-Тереза предстала перед ним обнаженной, Вин медленно подошел к ней и поцеловал, долго и настойчиво. Ее тело под его руками было теплым и податливым, таким маленьким и спокойным по сравнению с ним, и Вину нравились контраст и мягкость. Ее аромат и вкус. Обхватив девичью грудь ладонью, он сомкнул губы вокруг одного из сосков, потирая при этом второй пальцем, и когда девушка выгнулась ему навстречу, в порыве удовольствия с ее губ слетело имя Вина. Боже, ему нравилось, как оно звучало. Свободной рукой он погладил ее бедро, а затем скользнул дальше, между ее ног. Мария-Тереза была, боже, так готова для него. Влажная и горячая. Выругавшись себе под нос, Вин отнес ее к своей детской кровати. Через мгновение Вин оказался в чем мать родила и вытянулся рядом с девушкой, прижав член к своему животу, соединяя их бедра. Больше поцелуев. Руки на его коже. Ее. Руки у ее лона. Его. Мария-Тереза оказалась сверху, раздвинув для него бедра и сладкие складочки. Когда Вин надел презерватив, Мария-Тереза накрыла его эрекцию, опустившись медленным, ошеломительным движением, лишившим его дыхания и разума. В ответ Вин выгнулся дугой, его спина оторвалась от кровати, и он вошел в нее еще глубже. Положив ладони ему на плечи, Мария-Тереза оперлась на них, то опуская, то поднимая бедра, затерявшись в сокрушительном ритме. Мария-Тереза брала его, и Вин был более чем готов дать ей все, что она пожелает. Вин задыхался под ней, снедаемый жаждой, ее тело возносило его к небесам. Она смотрела на него сквозь опущенные веки, ее глаза горели голубым огнем. Который поглощал его без какой-либо боли.
***
– Вот дом Вина. Когда Эдди показал на дом справа размером с «Хэппи-Мил», Джим остановил грузовик и поставил его на «паркинг». Он осмотрелся по привычке. Типичный жилой район для низшего среднего класса, машины преимущественно стояли на подъездных дорожках, уличные фонари располагались через каждые двадцать ярдов, из маленьких гостиных и кухонь лился свет. На улице – ни души из-за темного времени суток. Спрятаться особо негде, поскольку кусты и деревья еще не покрылись листвой. Когда Джим с Эдди вышли из машины, направляясь к багажнику за сумкой со снаряжением, и в мрачном освещении отразились все оттенки серого, пейзаж походил на черно-белую фотографию. «БМВ» Вина стоял на подъездной дорожке, в самом доме горел свет, поэтому подойдя к входу, они постучали. В ответ со второго этажа тут же донесся крик, но парней пустили внутрь не сразу, оно и ясно: волосы Вина были явно взлохмачены чьими-то пальчиками, а к его щекам прилила кровь. Окинув внутреннее убранство взглядом, Джим сначала подумал, что дешевая мебель действительно ужасно смотрится, когда старится. Судя по тому, что предстало его взгляду, все, начиная с потерявших цвет обоев до паршивого дивана в гостиной и унылой кухни позади, было сделано в двадцатилетнем «Сирс Ройбаке» . Джим вырос в окружении такого же старья, и сейчас, впервые со встречи с парнем, он подумал, что у него с Вином есть что-то общее. Эдди поставил на пол один из пакетов и пристально посмотрел на ковер в холле, который отличался новизной. – Они умерли у подножия лестницы. Твои родители. – Да. – Вин неловко поерзал. – Откуда ты знаешь? – Я вижу их тени. Эдди шагнул в сторону, взглянул на Джима, а затем кивнул куда-то вниз. Джим задумался, в чем тут дело, потому что, посмотрев на пол, он видел только… Он протер глаза, дабы убедиться, что ему не почудилось. Но, да, все верно. У основания лестницы, где лежал свежий ковер, Джим увидел странное колебание, визуальное эхо того, что когда-то было двумя людьми, переплетенными в некий клубок. Женщина с завитыми тусклыми волосами была одета в желтый халат. На мужчине – зеленый комбинезон, такие носят электрики или водопроводчики. Кровавое пятно под их головами растеклось по всему ковру. Джим прокашлялся. – Да, я тоже их вижу. Наверху показалась Мария-Тереза. – Куда нам идти? – Я провел ритуал в своей спальне, – сказал Вин. Эдди оставил кое-что из своей ноши в прихожей и направился на второй этаж. – Тогда нам туда. Учитывая, сколько пакетов Джим держал в руках, ему пришлось повернуться боком, чтобы уместиться на лестнице, и Вин без проблем взял несколько из них. – Что там такое? – спросил парень. – Куча гребаной соли. Когда они вчетвером втиснулись в комнату, декорированную тусклыми синими обоями и школьной мебелью годов эдак семидесятых, Эдди поднял плетеный коврик в центре. – Ты тут провел ритуал? И так ясно, учитывая выцветший круг, оставшийся на половицах. – Нам не нужно его для начала почистить? – спросил Джим. – Что почистить? – Вин сел на корточки и провел рукой по якобы деревянному полу. – Тут ничего нет. – Да вот же… Эдди схватил Джима за руку и покачал головой, а затем стал открывать пакеты. Он протянул по упаковке соли «Мортон» и Вину, и Марии-Терезе. – Насыпьте линию по периметру лестницы. Должен быть замкнутый барьер, за исключением того окна. – Он кивнул вправо. – Оно пусть останется чистым. Если мешает мебель, плевать, просто обойдите ее, а затем вернитесь к стене. Если что, в пакетах есть еще соль. Удовлетворившись тем, как они принялись за дело, Эдди вытащил из-под своей куртки пару дешевых сигар и передал соль и одну из них Джиму. – Мы с тобой сделаем то же самое и кое-что еще, но на первом этаже. – Заметано. Спустившись вниз, Эдди вытащил черную зажигалку «Бик» и прикурил свою кубинскую сигару или что там это было. Выдохнув нечто, по запаху напоминавшее… чистый океанский воздух, он предложил огоньку, и Джим наклонился, чтобы прикурить свою сигару. Один вдох, и он оказался на небесах. Вкус у табака был потрясающий, Джим никогда не пробовал ничего подобного, и если сигара будет входить в число его должностных обязанностей, Джим был только «за». Боже, ему нравилось курить. И, очевидно, о раке теперь можно не беспокоиться. Эдди убрал зажигалку в карман и открыл соль. – Нам нужно заходить в каждую комнату и выдыхать, пока воздвигаем тут барьеры. Мы очищаем среду и создаем препятствие для Девины. В сумке есть еще «Мортон». Джим взглянул на девочку с зонтиком в своих руках. – Соль и в самом деле ее не пропустит? – Усложнит ей путь. Эдриан займет ее, насколько сможет, но даже с его внушительными талантами, она поймет, мы что-то затеваем. Сломав печать на своей упаковке, Джим понял, что ему нравились испытываемые им ощущения. К лучшему или к худшему – ну, скорее, к худшему, – но он был рожден для сражений, и не только потому, что вырос тяжеловесным ублюдком. Конфликт бурлил в его крови, мозгах и бьющемся сердце. Ему снова хотелось оказаться на задании. Перевернув баночку с «Мортон», Джим с удовольствием окуривал помещение, наблюдая, как тонкая белая струйка соли вытекала из серебряного носика на дрянной ковер. Эдди обрабатывал заднюю часть дома, коридор и кухню, поэтому Джим взялся за гостиную. Работа заняла немного времени – нужно было лишь пройтись вдоль плинтусов, отталкивая с пути пыльные шторы, – и она доставляла удовлетворение: Джим чувствовал, будто помечает свою собственную территорию, заявляет на нее права. Боже, он почти надеялся, что сучка пройдет через дверь, чтобы он смог надрать ей зад. Кстати, об изменениях. В прошлом он строго проводил грань между мужчинами и женщинами. Он убил бы мужчину без колебаний. Покалечил, затоптал или вырубил. С женщинами, однако, дело обстояло совершенно иначе. Приди к нему одна с ножом, он бы ее обезоружил. И точка. Выведение из строя случалось лишь в крайних случаях, и наименее болезненным и «вечным» способом. Но Девина больше не была для него женщиной. Черт, она не была женщиной, и точка. Соль шуршала, пока Джим чертил небольшую волнистую линию, и, хотя было сложно положиться на что-то, чем приправляют картошку фри в «МакДональдсе», все же Эдди не казался ему дураком. Не в столь рискованных случаях. И сигара была отменная. Это точно. К тому времени, как они закончили, на первом этаже пахло «Флоридой», да и «ДастБастер» пришелся бы кстати, и по пути на второй этаж Эдди начертил белую линию по всем ступенькам, из-за чего лестница напоминала посадочную площадку. Вин с Марией-Терезой были заняты, и после того, как Эдди проверил их труды, он позволил им передохнуть на небольшой кровати и попросил Джима помочь ему в ванной около лестницы. Используя раковину в качестве смесительного бачка, парень поместил туда перекись водорода, гамамелис и лимонный сок наряду с белым уксусом, и размешал все собственными руками. Как только едкий запах ударил в нос Джима, Эдди что-то тихо заговорил на языке, которого Джим не понимал, повторяя фразу снова и снова. Внезапно запах преобразился. Перестав быть отвратительным, он напомнил аромат свежей травы на весенней полянке. Эдди вынул руки из смеси и вытер их о свои джинсы, затем залез в куртку и достал два хрустальных… – Это пистолеты? – А то. – Парень снял с одного затычку и погрузил вещицу в раствор, на поверхность стали всплывать пузырьки, пока оружие полностью не наполнилось. Он протянул его Джиму. – Положи в кобуру. В отличие от твоей автоматики, эта штука действительно сработает против демона. Когда Эдди наполнил собственный, Джим повертел в руках кусок мокрого хрусталя. Оружие было настоящим произведением искусства, вырезанным, как ему показалось, из чистого кварца и точно спроектированным. Ощупав его, он прицелился в стену ванной и нажал на курок. Тонкая четкая струя раствора попала именно туда, куда ему хотелось. – Неплохо, – пробормотал Джим, пряча свой ЗИГ. – Я покажу, как их делать. – Эдди заткнул пистолет и сунул его куда-то за спину. – Твое умение резать по дереву пригодится. Когда они вернулись к остальным, Вин расхаживал по комнате, а Мария-Тереза сидела на кровати. Эдди сбросил куртку и осмотрел пакеты из «Ханнафорда», которые значительно похудели. Вытащив свежую полынь, он открыл пластиковый контейнер и дал пучок Марии-Терезе. – Держи и ни во что не вмешивайся. Что бы ты ни увидела, что бы ни случилось, не бросай траву и держи обеими руками. Она предоставит тебе некоторую защиту. – А мне что делать? – требовательно спросил Вин. Эдди оглянулся через плечо. – Раздевайся.
Последний раз, когда Вин раздевался перед публикой, обстоятельства были другими. Скинув рубашку, брюки и боксеры на комод, он убедился, что оружие лежало сверху, и, обернувшись, приготовился сделать все, чтобы покончить с этим. Забавно, его оперировали всего раз в жизни, примерно десять лет назад. Ему пришлось восстанавливать колено после многих лет игры в баскетбол и теннис, а также бега… и сейчас Вин чувствовал тоже, что и тогда: он был готов вернуться к нормальной жизни. Надеялся на положительный результат, когда отступит боль. Вин посмотрел на Марию-Терезу. Она неподвижно сидела на кровати, держа черенки молодой полыни так, что пушистые листья выглядывали между ее пальцами, а тонкие стебли свободно свисали с ладони. Когда она встретила его взгляд, Вин подошел к ней и быстро поцеловал в губы. Девушка была напугана, но держалась молодцом… и как бы Вин ни хотел, чтобы она осталась в стороне от происходящего, он был согласен с Эдрианом: у нее не было выбора. Предполагая, что Девина получила ту сережку. Эдди достал компас и четыре белые свечки, и когда он сделал с приспособлением какой-то бойскаутский трюк, они с Джимом отметили мелом «север», «юг», «восток» и «запад» на голом полу. Потом рассыпали соль в форме круга. Наблюдая за ними, Вин вынужден был признать, что их круг вышел аккуратней сделанного им двадцать лет назад, но тогда ему пришлось торопиться. Было неизвестно, как долго его родители пробудут в отключке. – Как я уже говорил, ты совершил тогда ритуал одержимости. – Эдди зажег каждую из четырех свечей. – Ты взял три частички себя – волосы, кровь и… ты понял – и предложил ей. Она приняла дары и вселилась в твою, так сказать, духовную кожу. Мы собираемся изгнать ее из тебя. – Ага. Слушай, – прервал его Вин, – ты уверен, что сначала мы не можем позаботиться о Марии-Терезе, а потом уже заняться мною? – Нет. Очагом являешься ты. Ты призвал Девину. К тому же, связь Марии-Терезы разорвать легче, предполагая, что сережка у Девины. – Парень исчез в ванной, потом вернулся с мокрыми руками, держа их навесу, словно был хирургом. – Джим, залезь в мою куртку и достань свиток из кожи в правом кармане. Покопавшись в куртке, Джим выудил сверток десять дюймов длиной и два дюйма шириной, который был перевязан белой атласной лентой. – Раскрой. Руки Джима проворно развязали бант, и потом он развернул сверток, обнажая кинжал. Сделанный из стекла. – Не трогай нож, – велел Эдди. – Что, черт возьми, ты собираешься сделать с этим? – спросил Вин. – Мы собираемся вскрыть тебя. – Мужчина указал на круг, ограниченный свечами. – Это спиритическая хирургия, и прежде чем ты спросишь, да. Будет чертовски больно. Но когда все закончится, у тебя не останется шрамов. А сейчас, ложись головой на север. Вин взглянул на мужские лица, смотрящие на него. Мрачные. Серьезные. Особенно Эдди. – Никогда не видел ножа, подобного этому, – пробормотал Вин, уставившись на оружие. – Он хрустальный, – сказал Эдди, будто зная, что Вину нужна минутка, прежде чем приступить к ритуалу. – И да, сделай глубокий вдох, нам нужно начинать. – Он посмотрел на своего приятеля. – Джим? Стой рядом с Марией-Терезой. Со временем ты сам научишься проводить ритуал, но сейчас посидишь в команде зрителей. Если дело выйдет из-под контроля, будешь ответственным за нее. – Ты читаешь мысли? – спросил Вин у Эдди. – Иногда. А сейчас, мы можем приступить к делу. Не знаю, как долго Эдриан сможет сдерживать Девину. Вин посмотрел в глаза Марии-Терезы, надеясь, что она прочтет в них все, что он так хотел сказать. Когда она кивнула, будто отлично его поняла, он переступил через соль и растянулся в кругу, который Эдди подобрал нужного размера: пятки Вина едва касались дальнего края, в то время как его голова легла точно перед «северной» свечой. – Закрой глаза, Вин. Вин напоследок посмотрел на Марию-Терезу и потом, опустив веки, попытался расслабить тело. Пол под его лопатками, задницей и пятками был твердым; его сердце в грудной клетке пустилось вскачь. Худшим была неспособность видеть… он не просто чувствовал себя изолированным, окружающие звуки стали звучать на порядок выше. Все, начиная с его собственного дыхания и шагов Эдди, заканчивая нашептываемыми над его обнаженным телом словами, действовало на нервы. Вскоре Вин потерял терпение. Вот он, словно какой-то ужин, подготовленный к употреблению, лежал перед Марией-Терезой, которая, без сомнений… Едва уловимая вибрация прокатилась по полу. Вин ощутил камертоновую реверберацию сначала ладонями и ногами, потом она направилась внутрь него, концентрическими кругами подбираясь к центру его груди. В то время как Вин впитывал ритмичные волны, легкий ветерок всколыхнул волосы на руках, бедрах и груди, и он удивился, не открыл ли кто окно. Нет… все начало вращаться. Был ли это он, или же крутилась комната, Вин не знал, но внезапно волны и легкий ветер слились воедино, стали неотличимы, циркулируя вокруг него… или наоборот. Скорость, подобно убегающей в трубу воде, нарастала, желудок Вина взбунтовался, от тошноты ему казалось, что съеденный ранее сэндвич протух внутри. Прежде чем его вырвало, бешеная карусель остановилась, и он повис, словно в невесомости. Вин замер в теплом воздухе, благодаря за это бога. Сделав глубокий вдох, он позволил животу успокоиться, ослабляя напряжение в руках и ногах, расслабляя мускулы. И потом к нему вернулось зрение. Милостивый Боже, несмотря на опущенные веки, он видел белый свет, исходивший откуда-то снизу, пронзая пол, на котором он предположительно должен был лежать; его тело выделялось на фоне иллюминации. Над ним возникло лицо Эдди. Губы парня двигались, будто он говорил, но Вин не слышал слова, они возникали в его сознании: Сделай глубокий вдох и лежи очень спокойно. Вин попытался кивнуть, но когда Эдди покачал головой, он просто подумал «да», смотря на парня. Над грудью Вина занесли хрустальный кинжал, Эдриан уверенно держал оружие в своих массивных руках. Когда белый свет коснулся лезвия, на его длине засверкала яркая радужная палитра, все оттенки, начиная с розовых, нежно-голубых и бледно-желтых, и заканчивая темно-синими и глубокими фиолетовыми. Неразборчивые слова проносились в голове Вина, пока Эдди говорил, все быстрее и быстрее. Собравшись с духом, Вин сосредоточился на бритвенно-остром лезвии ножа. Он войдет в его сердце. Вин знал это. Когда произошел неотвратимый удар, он оказался быстрее одного мгновения и дольше, чем целый век… и сам удар был намного больнее, чем ожидал Вин. В секунду, когда кинжал вошел в плоть Вина, он почувствовал, будто каждый нерв его тела передавал боль. Потом Эдди вспорол ему грудную клетку. Вин закричал в водовороте, когда его тело раскрылось в районе грудины, и спина напряглась, взлетая вверх. Он смутно слышал слова Эдди, а потом сияющая рука мужчины опустилась к эпицентру агонии, стократно усиливая боль. Кулак что-то нащупал. Схватил. С усилием потянул. То, что Эдди пытался выдернуть из тела Вина, не желало поддаваться, и внезапно Вин не смог дышать из-за колоссального давления на ребра и легкие. Задыхаясь, он попытался втянуть в себя воздух. Он снова начал кричать. Бессмысленно, учитывая, что он не мог дышать. Борьба над извлечением чего-то там набирала обороты, и Вин не сдавался не из-за себя, а из-за Марии-Терезы. Он не умрет на ее глазах. Он не умрет этой ночью, прямо перед ней. Он не… Эдди не снижал темпа, а эта хрень не поддавалась, и Вин начал терять силы. Его сердце стало замедлять ход, и с фибрилляцией пришло онемение, завладевшее всем его телом. Он попытался бороться с этим, старался приказать своему телу вернуться к нормальному функционированию, но не осталось сил, которые он мог бы призвать на помощь. Его разум и душа хотели остаться, а тело уже сдалось. Но затем зло ослабило хватку. По началу, он чувствовал едва уловимое скольжение, будто удалили только один из усиков, присосавшихся к нему. Но потом оторвался второй, третий, остальные из этого пучка. И… Со скрипом, будто металл рвали на две части, из его тела вынули черный сгусток, оторвали от него… и первым делом он подумал, что с отсутствием черной дряни в своем теле, он чувствовал себя намного легче. А потом подумал, что умирает… Белый свет вернул его к жизни. Внезапно, будто свет знал, как мало времени осталось Вину, его реанимировали, окутывающее тепло иллюминации уменьшило боль, а потом и вовсе стерла ее, будто пережитая Вином пытка приснилась ему. Вин исступленно плакал от облегчения и благодарности. Впервые за тридцать три года он был один в своем собственном теле.
***
В глазах Джима вспыхнул конфликт лояльности. Каждый раз, когда по улице медленно проезжала машина, он выглядывал в окно. Любой шум снаружи дома? Треск деревьев? Пробегавший по крыше ветерок? То же самое. Он все время был настороже, ожидая, что вот-вот с криком ворвется Девина. А потом происходящее в центре комнаты поглотило его. Он никогда не видел ничего подобного. Начиная с мгновения, когда Вин оторвался от пола, и этот поток белого света возник из ниоткуда, и, заканчивая эпической секундой, когда Эдди пустил в ход кинжал. Невероятно. Господи, этот нож. Самая красивая вещь, когда-либо виденная Джимом: когда свет коснулся оружия, из лезвия вырвался весь спектр ярких красок, цвета были столь яркими и четкими, будто Джим снова стал маленьким ребенком и впервые видел их. Но сама борьба… Джим был уверен, что Вин погибнет. Находясь в столбе света, Эдди пронзил мужчину кинжалом и, запустив руку в его грудь, начал тянуть ее назад, словно пытался вытянуть машину из болота. В ответ на его действия Вин закричал как будто издалека, мучительные вопли вырывались из его горла, в то время как тело напрягалось от усилий. В эту минуту Мария-Тереза устремилась вперед, но Джим вовремя поймал ее. Интуиция подсказала ему, что девушке лучше не становиться на пути, сколь бы ужасным ни казалось происходящее. Вмешательство посторонних не входило в план действий: это хирургия для души, и раковую опухоль нужно было удалить. Даже если человек умрет в процессе, попытка извлечения была необходима. Джим удерживал Марию-Терезу так аккуратно, насколько это было возможно, и в итоге она оказалась прижатой к нему, впилась в его предплечья ногтями, беспомощно наблюдая, не в силах, как и он, повлиять на происходящее. Все было в руках Эдди, Вина и того, что уготовила им судьба. И потом произошел перелом. Эдди начал выигрывать битву… то, что он вытаскивал, начало поддаваться, сначала понемногу, но потом от заключительного, взрывного разделения, ангела отбросило на задницу. Однако праздновать было рано. Как только черную хрень вынули из Вина, эта злобная тень оказалась на свободе, спущенная с цепи… и в мгновение ока она нацелилась на Марию-Терезу. Прокатившись по воздуху, тьма сгустилась, потемнела, будто набирая силу, и бросилась к ней. Джим спрятал девушку за собой, прижимая ее к стене. Проворно двигаясь, он выстрелил из хрустального пистолета в нее, заливая ее тем, что содержалось внутри орудия. Жаль под рукой не было ведра для этой дряни. Развернувшись, он собрался духом, когда тень бросилась на него. Столкновение было не из приятных, дымчатое вещество врезалось в его кожу, словно тысячи пчелиных жал. Мария-Тереза закричала… Нет, это была не она. Черный сгусток с визгом разбился в дребезги, словно пульки, которые раскидали по полу. Хреновина перегруппировалась, но не стала пробовать еще раз. Она устремилась к одному из окон, подоконник которого не посыпали солью, и звон разбитого стекла пронесся по дому. В ту же минуту свет из круга испарился, и его исчезновение было еще громче, от сверхзвукового хлопка у Джима зазвенело в ушах, а зеркало над комодом разлетелось вдребезги. Выброс энергии отбросил Эдди назад, и он ударился о стену. В это мгновение взору предстал Вин, лежащий на полу, бледный, сотрясаемый дрожью, покрытый потом. Когда он свернулся на боку и подтянул колени к груди, Мария-Тереза вырвалась из хватки Джима и кинулась к любимому. – Вин? – Она отбросила его волосы с лица. – О, Господи, он весь окоченел. Подай мне одеяло. Джим сдернул пуховое одеяло с кровати и вложил в руки девушки; потом решил проверить Эдди, который, казалось, лежал без сознания. – Здоровяк, ты в порядке? Эдди? Парень дернулся и оглянулся вокруг, словно заблудившийся. К его чести, даже в невменяемом состоянии, он продолжал сжимать в кулаке хрустальный кинжал, костяшки побелели, будто орудие собирались отнять у него при помощи пассатижей. Выражение его лица не было торжествующим. Когда Эдди попытался встать, Джим подхватил его под руки, помог оторваться от пола и присесть на кровать. – Ты не выглядишь так, будто все прошло удачно. Эдди пару раз глубоко вдохнул. – Он чист… и… мастерский ход с Марией-Терезой. – Решил, что так будет намного эффективней. – Джим перекинул толстую косу через плечо парня, не в силах понять, почему Эдди был расстроен. – Я не понимаю. В чем проблема? Эдди уставился на разбитое окно и покачал головой. – Все прошло слишком просто. Блиииииин. Если это была прогулка по парку, то на что, черт возьми, похожа настоящая битва?
Дата: Понедельник, 18.04.2011, 15:12 | Сообщение # 67
Нежная фея
ПРОВЕРЕННЫЙ
Сообщений: 496
ГЛАВА 39
Сол, пребывая в состоянии шока, заехал на подъездную дорожку и припарковал такси. В мерцании гаражных ламп он посмотрел в зеркало заднего вида и склонил голову набок. Он коснулся порезанным пальцем выстриженного участка около уха, вспоминая, как переспал с женщиной на заднем сидении автомобиля. Они занимались сексом. В первый раз за десять лет, с того момента, как его выпустили из тюрьмы. Ему понравилось… по крайней мере то, что происходило до кульминации. Впоследствии, когда он обмяк под ней, его охватила странная, тошнотворная летаргия, он чувствовал себя не расслабленным, а плененным. И тогда она достала ножницы. Женщина двигалась проворно, так что даже будучи предупрежденным, он не смог бы остановить ее: локон его волос, кусочек кожи. Потом она промокнула состриженное с его головы его же кровью, слезла с его бедер и скользнула руками под юбку. После этого она оставила Сола там, где и поимела: на заднем сиденье такси. Она даже не закрыла дверь. Несмотря на холод, остудивший его пыл, Сол не сразу смог протянуть руку и закрыться в автомобиле. Застегивая ширинку, он поддался истощению, игнорируя визг диспетчера и тот факт, что было не слишком умно с его стороны валяться уязвимым, посреди дня и в центре города. Его сон был ужасающим, и, сидя сейчас в приглушенном свете салона, он повернул голову назад, убеждаясь, что заднее сиденье пустовало. Но, конечно, там никого не было… Сол закрыл все двери, как только снова сел за руль. Боже… кошмар. Во сне его поимел разлагающийся монстр, который был и одновременно не был женщиной, с которой он переспал… во сне он заключил с ней некую сделку. Но не мог вспомнить, что получил взамен. Его возлюбленная… сделка была связана с его возлюбленной. Уже стемнело к тому времени, как каких-то два сопляка разбудили его, открыв передние двери и начав обшаривать его рюкзак и куртку. Рука на автомате метнулась вперед, схватив хвост того парня, что оказался у рулевого колеса. С силой дернув, Сол осознал, что стал в тысячу раз сильнее, чем был до гротескного сна. Сильнее, более сосредоточенным. Он был словно… машиной-убийцей. Парень на пассажирском сиденье лишь раз посмотрел в лицо Сола, выронил бумажник и испарился в дикой спешке. Сол свернул шею парня с хвостом, наполовину перетащив его на заднее сиденье и поворачивая голову, пока не раздался хруст, и парень не скончался. Он бросил остывающий труп прямо наземь, туда, где было припарковано такси. И посмотрел на камеру слежения. Какая удача. Красная лампочка, означающая работу камеры, не мигала. Так что не осталось записей ни его, ни женщины, ни двух парнишек. Не удача, подсказал ему голос. Часть сделки. И тут он вспомнил: он всегда хотел свободы от пытливых глаз, делать все, чего ни пожелает душа, и не бояться быть пойманным. Никакого спрятанного оружия, заметания следов, маскировки, увиливаний. Получите и распишитесь. Сев на водительское сиденье, он чувствовал одновременно тяжесть и эйфорию, и в это же мгновение он осознал, что двигатель работал с тех пор, как женщина покинула его. Так почему же он не задохнулся угарным газом? В салоне было холодно, но печка все время работала. Езжай домой, услышал Сол в своей голове. Обхватив руками руль, он мгновенно последовал направлению, заданному непреодолимой тягой в центре его груди: Ему нужно ехать домой. Быстрее. Сол осознавал лишь это и в точности выполнил приказ. Он направился прочь из центра Колдвелла, в сторону пригорода, так быстро, насколько мог… хотя после всех совершенных им убийств, он был законопослушен, как жена священника. И все же, несмотря на странную силу, циркулирующую по его телу, он чувствовал, будто его заклинило, словно двигатель, потерявший сцепление: он мог смотреть лишь вперед. Где-то глубоко в подсознании его беспокоила беспечность относительно третьего убийства в переулке. Ему следовало сдать машину и исчезнуть. Сны это, конечно, круто, но они оставались фантазиями, а не реальностью. И тех, кто убивал людей, могли поймать… Не тебя. Больше нет. Иди внутрь. Мысль была такой же четкой, как и удар колокола в рассветный час. Открыв двери, он вышел из машины и оглянулся вокруг, все еще с трудом понимая произошедшие с ним метаморфозы. Он был чужим в собственной коже, и каким бы приятным ни было ощущение, он чувствовал, будто выиграл лотерею, но его билет уже обналичили. Что, если силу заберут? Что, если кто-то подкрадется из-за спины и… Не волнуйся об этом. Зайди внутрь. Доставая ключи от дома, Сол заметил, что перед соседним домом был припаркован грузовик, а на подъездной дорожке – модный автомобиль, но не придал этому большого значения. Ему нужно зайти внутрь. Попав в передний холл, он посмотрел через гостиную в сторону кухни, которая была завалена мешками из МакДональдса, коробками от пиццы и пустыми бутылками из-под колы. Что дальше? Он не был голодным или уставшим, и дьявол его сожри, не мог понять, почему ему нужно было оказаться в доме. Он выждал. Ничего не пришло к нему, поэтому он сделал то, что делал каждый раз по возвращении домой – пошел наверх. В мгновение, когда он вошел в спальню, мраморная статуя его женщины тут же привлекла все его внимание, и он кинулся вперед, опускаясь перед ней на колени. Обхватив руками точеное мраморное лицо, он ощутил, как ладони согревали холодный мрамор. И тогда он вспомнил заключенную сделку, слово в слово. За малую цену можешь обрести желаемое. Я могу сказать, что нужно сделать, дабы завладеть ею, удержать ее. И я защищаю свою собственность. Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь произошло. Никогда. Ты можешь обрести желаемое. Убей ее – и она твоя. Ему нужно просто отправиться к ней домой и попасть внутрь. Ему нужно найти путь, подобраться к ней достаточно близко, чтобы… От звука разбившегося стекла его голова взметнулась вверх. Окно дома, располагающегося по соседству, разбилось с невиданной силой, и осколки градом обрушились на дом Сола, звонко ударяясь об алюминиевую обшивку. И потом, в контрастной и благодатной тишине, шторы по ту сторону образовавшегося отверстия разлетелись в стороны, будто внутри дома давление было намного больше, чем снаружи… и его возлюбленная предстала перед взором. Освещенное светом с потолка, лицо Марии-Терезы испещрили черты ужаса и страха, когда она взглянула на место, где раньше располагалось окно. Ее волосы и одежда намокли, лицо без кровинки… она еще сильнее напоминала статую. Уставившись на нее в изумлении и радости, Сол не беспокоился, что она могла заметить его. Он стоял в темноте, невидим для нее и для двух других мужчин вместе с ней. Интересно… один из них был в том омерзительном клубе. Он был в том коридоре, дрался с парнями, которых позднее прикончил Сол. Не трать время. Иди… иди… Сол вскочил на ноги, вылетел из спальни, сбежал вниз по лестнице… поражаясь женщине из автомобиля. Она обладала силой. Настоящей мощью. Было секундным делом нырнуть в такси и вытащить пистолет из под водительского сиденья.
***
Мария-Тереза укутала Вина в пуховое одеяло и прижала к себе. Его тело напоминало глыбу льда, статический объект, испускающий холод. Мария-Тереза растирала его, пыталась согреть, но ему не становилось лучше. Он сотрясался... подрагивал в конвульсиях, будто совсем не понимал, где находился или что только что произошло. – Шшш… я здесь, – сказала она ему. Очевидно, Вину нужно было услышать именно звук ее голоса, потому что он успокоился. – Вин, я хочу, чтобы ты лег рядом со мной. – Когда она притянула его к себе, он последовал ее указаниям, откинувшись у нее на коленях, держась за нее. – Шшш… с тобой все в порядке. Со мной все в порядке… Когда он прижался лицом к ее боку, Мария-Тереза не могла поверить тому, что видела, и все же не сомневалась, что произошедшее было реально. У нее также возникло четкое ощущение, что она понимала то, что в действительности произошло. К счастью, Эдди не орудовал ножом всерьез, этим прозрачным кинжалом, наведенным прямиком в грудную клетку Вина. Но агония казалась реальной для обоих мужчин во время их борьбы. И потом… ну, она, на самом деле, не знала, что случилось потом: Эдди отбросило назад, когда он якобы что-то вытащил из Вина, и затем Мария-Тереза почувствовала острейшую панику, не связанную ни с чем конкретным… по крайней мере поначалу. Потом все мгновенно изменилось. Она ощутила, как злобный дух нацелился на нее, и в этот момент Джим спрятал ее за себя и затем обрызгал раствором с морским запахом. Злой дух, казалось, разлетелся на осколки вокруг нее, а затем разбилось окно. Вин перевернулся в ее руках и посмотрел в ее лицо. – Ты на самом деле… в порядке? – Он едва мог говорить – так сильно стучали его зубы. – Со мной все хорошо. – Ты промокла. Она отбросила влажные волосы за спину. – Похоже, это спасло меня. Эдди заговорил, его голос был хриплым. – Так и есть. Джим с этим не прогадал. – Мужчина кивнул один раз, потом сосредоточился на плохом состоянии своего приятеля, а не на каких-то комплиментах. – Уверен, что тебе ничего не нужно? – спросил он у Эдди. – Нам нужно беспокоиться об Эдриане. Она не показалась, и его здесь нет, и значит… «Проблемы», – подумала Мария-Тереза. – Возникли проблемы, – закончил Джим. – Думаю, мне нужно заправиться магическим раствором. – Когда Джим направился в ванную, Вин застонал и попытался сесть. – Вот так, – сказала она, обернув руки вокруг его груди и приподнимая верхнюю часть его тела от пола. Когда он смог держать себя в вертикальном положении, она подтянула одеяло с его бедер, укрывая целиком. Он пропустил руку через свои волосы, приглаживая их. – Со мной закончено? Я… свободен? Эдди, накренившись, поднялся на ноги. – Еще нет. Нет, пока мы не вернем тот бриллиант. – Я могу с этим помочь? – Нет, будет лучше, если с кольцом разберется один из нас. Вин кивнул, и, спустя минуту, начал подниматься. Несмотря на то, что он весил намного больше ее, Мария-Тереза помогла ему по мере своих возможностей. Когда Вин был в состоянии стоять без чужой помощи, она отошла от него, чтобы он смог размять мышцы. Когда он начал одеваться, ей не хотелось выглядеть матерью-наседкой, поэтому девушка подошла к разбитому окну. Она уставилась на нанесенный ущерб, и в ее голове роились вопросы, собираясь вместе. Стекла были разбиты целиком, остались лишь мелкие кусочки в оконной раме, и Мария-Тереза выглянула наружу. Внизу, на земле лежали осколки стекла и деревянные щепки, размером не больше шариковой ручки. – Держись подальше от окна, – сказал Эдди, и, подойдя к ней, подвинул девушку в сторону своим огромным телом. – Оно не запечатано, и значит… Эдди начал задыхаться и руками вцепился в горло, будто его кто-то схватил сквозь отверстие позади. Когда он опрокинулся назад, его голова и плечи начали проваливаться через окно, и Мария-Тереза бросилась к нему… только чтобы быть утянутой вслед за ним. – Н… нож… – выдохнул Эдди. Течение времени словно замедлилось, когда она крикнула через плечо. Слава Богу, Джим уже вбежал в комнату из коридора, направляясь прямо к хрустальному кинжалу, оставленному на кровати. Когда Эдди схватил кинжал, он тут же начал бороться, вывернувшись и пронзив то, что держало его. Мария-Тереза вцепилась в ногу Эдди, а Джим медвежьей хваткой обернул руки вокруг талии парня. Пока они вместе тащили его, Вин схватил пистолет с комода и повернулся, направляя дуло на сплетение тел. Она верила, что он станет стрелять только если… В дальней части спальни, через открытую дверь, Мария-Тереза заметила, как по лестнице поднимался мужчина. Он молчаливо приближался к ним, двигаясь с непреклонной сосредоточенностью. Когда он повернул голову, их глаза встретились… Сол… из молитвенной группы. Что он дела… Он поднял руку с пистолетом, целясь в нее. – Возлюбленная, – сказал он почтительно. – Моя, отныне и вовеки веков. Оружие выстрелило. Вин что-то прокричал, одновременно с этим Джим бросился под траекторию пули: он с грацией атлета прыгнул в воздухе, подставляя грудь на пути предназначавшегося Марии-Терезе свинца, его руки были широко раскинуты, торс повернут в сторону стрелявшего. Таким образом, Джим создал идеальное из всех возможных укрытие, чтобы защитить девушку. Когда резкий, оглушительный хлопок отдался эхом, Эдди, перевалившись через раму, выпал из комнаты. И потом раздался второй выстрел.
Дата: Понедельник, 18.04.2011, 15:12 | Сообщение # 68
Нежная фея
ПРОВЕРЕННЫЙ
Сообщений: 496
ГЛАВА 40
Вин вырвался из летаргии в мгновение, когда началась заварушка у окна. Он наполовину надел брюки, когда услышал шум борьбы, и первым делом подумал, что Мария-Тереза…. Но оказалось, что сражалась не она. Джим среагировал быстрее: он передал Эдди хрустальный кинжал, и вцепился в парня изо всех сил. Мария-Тереза оказалась рядом, не давая вытащить Эдди из окна тому, что его тянуло. Первой мыслью Вина стало побуждение схватить пистолет. И он тут же последовал импульсу. Сняв большим пальцем предохранитель, Вин навел дуло на сплетение тел у окна. Он понятия не имел, во что стрелять, поэтому замер… Но тут выражение на лице Марии-Терезы сменилось с решимости на откровенный ужас, когда она уставилась на дверной проем. В доме был кто-то еще. Вин развернулся на пятках, встречаясь с кульминацией увиденного когда-то видения: Мужчина с тонкими светлыми волосами вывернул из-за угла и, подняв оружие, направил его прямо в спальню. Да… вот оно. Нажмет курок, пуля за доли секунд пронесется в воздухе… и попадет в Марию-Терезу. – Нет! – крикнул Вин, когда раздался выстрел. Уголком глаза он увидел, как Джим выпрыгнул перед ней, огромным телом блокируя предназначавшийся девушке свинец. Пуля попала Джиму в грудь, и от удара мужчину отбросило назад, сбивая девушку с ног. Инстинкты Вина велели ему метнуться к Марии-Терезе, но он понимал, что такой ход был неуместен. Развернувшись с пистолетом в руках, он знал, что должен убедиться, что нападающий не получил второго шанса… только так он мог увеличить вероятность их выживания. Хотя, у него возникло холодное, ужасающее подозрение, что Джим уже не выкарабкается. Крепко держа оружие, Вин встал в дверном проходе, и элемент неожиданности сработал ему на руку… стрелявший наивно предполагал, что в комнате было всего трое. Вин без заминок пустил пулю прямо в сердце парня, удар сбил прицел нападавшего, но также заставил нажать на курок. И Вин словил пулю в плечо. Слава Богу, в левое. Когда атаковавший рухнул на спину, а его пистолет отлетел в сторону, Вин взвел курок и выстрелил в парня, снова и снова, пока тот не смог бы моргнуть, не говоря о том, чтобы схватить оружие. С каждым выстрелом тело мужчины, его руки и ноги дергались, как у марионетки. – Мария-Тереза, ты не ранена? – спросил Вин, когда шум стих. – Нет… но, о Боже… Джим едва дышит, а Эдди выпал из окна. Кровь капала с его руки на джинсы нападавшего, когда Вин переступил через парня и сбросил пистолет с лестницы. Он все еще не верил, что парень мертв, поэтому навел дуло своего пистолета на бледнеющее лицо и прислушался к возможным шагам на первом этаже. – Достань телефон, – сказал он Марии-Терезе. – Звони 911. – Уже набираю, – ответила она. Он хотел посмотреть через плечо и лично убедиться, что она в порядке, но не стал рисковать. Было неизвестно, кто еще находился в доме, а грудь нападавшего все еще медленно поднималась. Когда секунды перетекли в минуты, Вин окончательно удостоверился, что цвет покидает ничем не примечательные черты парня, но Господи… кто он такой? Что он такое? Хотя, возможно он был простым человеком, раз пуля смогла остановить его. В комнате раздался голос Марии-Терезы. – Да, была стрельба на Один-шестнадцать по Авеню Крествуд. Двое мужчин… трое получили ранения… срочно нужна скорая помощь. Мария-Тереза Бодро. Да… да. Да… нет, это не мой дом… Веки нападавшего внезапно открылись. Вин посмотрел в бледно-карие глаза, которые уставились на что-то иное, чем то, что стояло над ним. Посеревшие губы конвульсионно дернулись и начали шевелиться. – Неееееет… – Он протянул слово, испуганно выдохнув, будто на фоне виденного им сейчас ночные кошмары были не страшнее комедийных сериалов. Ублюдок дернулся, и с выдохом отправился в загробный мир, выражение ужаса застыло на его лице, а струйка крови стекла из уголка его рта. Вин пару раз пнул его по ногам и потом снова прислушался. Он слышал, как ветер мчался вверх по лестнице, никаких других звуков не раздавалось. Он медленно отошел назад, оружие в его руке раскачивалось из стороны в сторону, на случай, если кто-то поднимется снизу или выскочит из дверных проемов на втором этаже. Вернувшись в спальню, он протянул руку, и Мария-Тереза, подойдя к нему, крепко обняла. Ее всю трясло, но она держалась изо всех сил то мгновение, когда они стояли вместе. – Ты можешь оказать первую помощь Джиму? – спросил он. – Или подержишь оружие, пока я… – Нет, я позабочусь о нем. – Она подошла к мужчине, опустилась на колени и приложила ухо ко рту Джима. – Дыхание есть, но слабое. Стянув флисовую кофту, Мария-Тереза свернула ее и приложила к кровоточащей ране на груди парня, проверяя при этом пульс. – Такой слабый… но все же есть, поэтому я не смогу сделать массаж сердца. Скорая прибудет в течение пяти минут. Вечность в подобной ситуации. – Не стреляй! – раздался слабый голос снизу лестницы. – Это я. – Эдди? – крикнул Вин. – Джим ранен! Когда Эдди показался на вершине лестницы, он хромал и выглядел так, будто его сбила машина. Эдди взглянул на нападавшего. – Этот окончательно умер. Как Джим? – Хорошо, – прошептала Мария-Тереза, поглаживая лицо мужчины. – Ведь так, Джим? С тобой все хорошо, ты поправишься. Все будет отлично… Вин положил пистолет на кровать и сел на колени по другую сторону от Джима, копируя позу Марии-Терезы, когда она протянула руку к раненому мужчине. – Он спас меня, – сказала она, поглаживая руку Джима. – Ты спас меня, Джим. Я была бы мертва, не будь тебя… О, Боже, Джим, ты спас мне жизнь… Вин скользнул взглядом по широкой груди парня: не нужно иметь медицинскую степень, чтобы понять, что рана, полученная мужчиной, была смертельна. Дыхание Джима было столь же поверхностно, как и у нападавшего некоторое время назад, и скоро он ступит на ту же дорожку, что и стрелявший: цвет на лице парня увядал с тревожной быстротой, указывая на внутреннее кровотечение. Черт, они ничего не могли сделать, оставалось лишь ждать приезда медиков с носилками. Восстановление сердечной деятельности – не вариант, пока у Джима бился пульс, и парень мог дышать самостоятельно, а приложенное давление ни чем не поможет порванной артерии. Впервые в своей жизни, Вин молился, чтобы раздались звуки сирен.
***
В Джима стреляли и раньше. Закалывали. Один раз подвесили. Его ранили в драках – кулаками, монтировками, складными ножами и ботинками. Даже проткнули ручкой Монблан . Во всех перечисленных ситуациях он знал, что выживет. Несмотря на испытываемую боль, кровь, льющуюся ручьем, и каким бы сучьим не было оружие, он знал, что ранения не были смертельными. И сейчас, с той же уверенностью Джим понимал, что пуля в груди отправит его к праотцам. Ангел или нет, но он умирал. Забавно, боль была не сильной. Конечно, он чувствовал острое жжение, возникли проблемы с дыханием – либо потому, что кровь начала заполнять его легкие, либо грудина заполнилась до краев, – но в целом, ему было удобно. Может, немного прохладно, но удобно. Значит, он был в состоянии шока. Похоже, пуля зацепила артерию. Он открыл рот, повинуясь инстинкту, а не потому, что хотел молить о скором приезде скорой: он тонул в своем собственном теле. Не такой уж плохой исход, на самом деле. Благодаря Четверке он знал, что скоро встретится со своей матерью. И он надеялся увидеть симпатичную светловолосую девушку, которая не заслужила столь жестокой смерти. Все это успокоило его. Забавно, но, представив тех англичан в белых мантиях и с собакой, он посочувствовал им, жалея парней. Похоже, ангелы ошиблись. Он не был ключом к решению их проблем… хотя ему, по крайней мере, удалось направить Вина и Марию-Терезу на верный путь. И было странно это осознавать, но вышло так, что на перепутье оказался он, а не Вин. Когда он увидел поднятый, готовый выстрелить пистолет, Джим мог думать лишь о Вине и Марии-Терезе. Спасти ее значило спасти обоих, а их любовь стоила намного больше одной презренной жизни. Он впервые совершил подобный поступок. Впервые в жизни он повел себя не просто самоотверженно, но и руководствуясь чем-то большим, нежели злость или месть. И никогда он не был столь уверен в чем-то, не считая необходимости отомстить за маму годы назад. Собрав последние силы, Джим сфокусировал взгляд и увидел Марию-Терезу и Вина, которые склонились над ним. Вин, схватив руку Джима, говорил с ним, лицо мужчины было напряжено до неузнаваемости, черты натянуты, взгляд горел. Джим попытался сконцентрироваться, заставить слух работать, но восприятие звуков было выше его возможностей. Наиболее вероятно, что парень просил его держаться, говорил, что скорая уже в пути, держись, она на подходе… О, Боже, Джим, останься с нами… С другого боку, Мария-Тереза беззвучно плакала, ее красивые глаза блестели от горя, кристальные слезы падали с щек на грудь Джима. Она держала его за другую руку и медленно гладила предплечье, будто пыталась согреть его. Он не чувствовал прикосновений, и все же его тронула забота Марии-Терезы. К несчастью, у него осталось немного времени с ними, а для слов не хватало дыхания… поэтому он сделал единственную вещь, на которую был способен. С последним усилием Джим соединил их руки над отверстием в его груди, которое изменило все для них троих. Он держал их руки вместе, сплетая в единое. Когда зрение начало пропадать, он посмотрел на переплетенные пальцы – маленькие и побольше. Внезапно он осознал, что пару ждет светлое будущее. Демон был изгнан из Вина, и каким-то образом Эдриан заполучил оба талисмана. Эти два замечательных, но сломленных человека излечат друг друга и будут идти рука об руку часы, дни, годы и десятилетия, и это было хорошо. Так было правильно. Он сделал достойную вещь. Годами забирая жизни, он спас одну наиболее важную. А в итоге – две. Он сделал мудрый выбор на перепутье. Внезапно грудь Джима сжалась, он зашелся в кашле, во рту стало влажно. Следующий вдох перешел в бульканье, а сердце пустилось вскачь. Смерть близка, очень близка. Джим не мог дождаться, когда увидит свою мать. Он удивлялся тому, сколько всего пришлось сделать, чтобы обрести покой. В то мгновение, когда красные огни заиграли на потолке – признак заехавшей на подъездную дорожку машины скорой помощи – Джим испустил последний вздох… и умер с улыбкой на устах.
Дата: Понедельник, 18.04.2011, 15:13 | Сообщение # 69
Нежная фея
ПРОВЕРЕННЫЙ
Сообщений: 496
ГЛАВА 41
Поездка на машине скорой помощи выдалась ухабистой из-за скорости и ярко-освещаемой по причине включенных на машине проблесковых маячков. Звук сирен, однако, раздавался лишь время от времени. Мария-Тереза приняла это за хороший знак. Сидя на встроенной лавке подле Вина, одной рукой она ухватилась за ручку из нержавеющей стали, чтобы сохранить равновесие, другой крепко держала Вина за теплую ладонь. Она решила, что если бы он на самом деле находился в опасности, прорезающий воздух, высокий вой сирен раздавался бы непрерывно. А, может, она просто пыталась успокоить себя. Вин лежал на каталке с закрытыми глазами, его лицо было бледным, но мужчина не расслаблял хватку на руке Марии-Терезы. И каждый раз, когда машина наезжала на выбоину, Вин морщился, стискивая губы… и значит, он не был в коме или сильном шоке. А это хорошо, ведь так? По сравнению с худшим сценарием развития событий. Мария-Тереза посмотрела на медсестру. Женщина не отрывала глаз от экрана портативного аппарата ЭКГ, ее лицо не выдавало ни единой эмоции. Наклонившись в бок, она попыталась углядеть, какие показания считывал прибор… и увидела лишь белую линию, выписывающую какой-то узор на черном фоне. Мария-Тереза не знала, что это значит. Посмотрев в окно автомобиля скорой помощи, она молилась о появлении уличных фонарей… высоких строений вместо стрип-моллов и жилых домов…. И машин, припаркованных параллельно обочине. Потому что это будет означать, что они, наконец, добрались до центра. И не только ради Вина. Передвинувшись вперед на скамье, она смогла выглянуть в лобовое стекло и утешиться тем фактом, что проблесковые маячки скорой впереди них, в которой везли Джима, еще были включены. Разделив мужчин по степени необходимости получения помощи, они вызвали вторую команду, и сперва занялись Джимом… а ей пришлось ждать вместе с Эдди в коридоре, когда в комнату вкатили портативный дефибриллятор, и раненая грудь подверглась одному разряду… второму… Лучшие, когда-либо слышанные ею слова, произнес мужчина со стетоскопом: Есть пульс. Мария-Тереза надеялась, что его удастся сохранить. Мысль, что Джим погибнет, спасая ей жизнь, была невыносима. А что до Сола… он не нуждается в скорейшей транспортировке до больницы. Для этого будет еще время. Милостивый Боже… Сол? Он всегда был незаметен на собраниях молитвенной группы, тихий, лысеющий мужчина сидел, словно в воду опущенный, с видом человека, которому не везло по жизни. Он ничем не выражал свою одержимость ею, но проблема заключалась в том… что он был именно из тех людей с неприметной внешностью. Вспоминая, как она наткнулась на него в церкви в ту ночь, перед исповедью, Мария-Тереза гадала, сколько раз она не замечала его. В конце концов, именно он остановился, когда она чуть не попала в аварию в день службы. И значит, он ехал прямо за ней. Как часто он следил за ней до дома? Приходил ли он в «Железную Маску»? По телу пробежала ледяная дрожь… это он убил тех мужчин, которых видели с ней? Все это не могло заставить ее порадоваться за то, каким поддонком был ее бывший. Но сейчас она высоко оценила меры предосторожности, принятые ею из-за Марка. За лобовым стеклом мелькнули офисы «Колдвелл Курьер Жорнал», и Мария-Тереза сжала руку Вина. – Почти приехали. Его веки поднялись. Серые глаза, пленившие ее с первого взгляда, снова повторили этот трюк: смотря в них, Мария-Тереза чувствовала, будто они затягивают ее, она падала, не зная, куда приземлится. Хотя, ведь это давно не правда. Она прекрасно знала, что Вин собой представляет, и он не был мужчиной, которого ей следует опасаться. Он был мужчиной, которого не хватало в ее жизни. Она хотела его – в своей жизни. Склонившись над ним, Мария-Тереза коснулась волос, погладила еле заметную щетину и заглянула в его глаза. – Я люблю тебя, – сказала она, целуя его в губы. – Я люблю тебя. Его губы изогнулись поверх ее. – Тоже люблю… тебя. Боже, она загоралась изнутри при звуке его хриплого голоса. – Хорошо. Тогда мы квиты. – Мы… Автомобиль скорой помощи снова на что-то наехал, и все содержимое, начиная от аппаратуры и медсестры, и заканчивая каталкой Вина, подпрыгнуло следом. Когда он от боли втянул воздух и с силой зажмурил глаза, Мария-Тереза снова посмотрела в окно, желая увидеть огни комплекса Святого Франциска… надеясь, что когда она заметит их, время каким-то образом ускорит свой бег. Давай… ну давай же… Внезапно красные огни скорой, двигавшейся впереди них, потухли, и сам автомобиль снизил скорость до предельно допустимой. Потом машина, в которой везли Вина и Марию-Терезу, быстро нагнала и даже перегнала бывшего лидера. – Почему они снизили скорость? – спросила она у медсестры, настраивающий монитор ЭКГ. – Они выключили сигналы. Почему они тормозят? Ее не удивил полученный в ответ кивок. Это была трагедия: спешка требуется, когда пациент жив. Поэтому никто не занялся Солом, когда засвидетельствовали его смерть. Смерть предоставляет целую вечность, чтобы разобраться с телом. Здесь спешка ни к чему. Мария-Тереза втянула воздух, и когда на глаза набежали слезы, она отпустила ручку, смахивая соленые капли. Меньше всего она хотела, чтобы Вин открыл глаза и увидел ее скорбь. – Расчетное время прибытия – две минуты, – крикнул водитель. Медсестра достала карточку. – Мадам, я забыла спросить вас: вы его ближайшая родственница? Утерев слезы, она ради Вина собралась с силами, чертовски точно зная, что не окажется за боковой линией, когда дело дойдет до лечения Вина. Знакомые и друзья не особо ценятся докторами и медсестрами из отделения неотложной помощи. – Я его жена, – ответила Мария-Тереза. Кивнув, женщина сделала запись в карточке. – И ваше имя? Не было и секундной заминки. – Гретхен. Гретхен Каприцио.
***
– Вы очень везучий мужчина. Два часа спустя принимающий терапевт Вина с возгласом «вот это да» стянула ярко-голубые хирургические перчатки и выбросила их в оранжевый контейнер. Она была права. Ему потребовалась лишь местная анестезия, пару стежков, чтобы закрыть входное и выходное отверстия раны. Кости и сухожилия все целы, никаких других ран. Этот ублюдок с пушкой попал в мясо, к счастью для Вина и к позору – для гада. Вину и правда подфартило. К сожалению, услышав хорошие новости, его тут же вырвало в розовое судно рядом с головой. И от движения боль в плече стала ошеломительной… это только усилило рвоту…. что сделало сильнее боль…. и так далее по замкнутому кругу. И все же, он не мог не согласиться с женщиной в хирургическом халате. Он был счастливчиком. Самый удачливым ублюдком на всей планете. – Однако, у вас непереносимость «Демерола», – сказала врач. Спасибо за информацию, подумал Вин. Его выворачивало наизнанку уже минут тридцать, с тех пор, как они вкололи ему дозу. Когда последние рвотные позывы пошли на спад, Вин снова откинулся на подушке и закрыл глаза. Прохладная ладонь вытерла полотенцем его рот, и он улыбнулся. Мария-Тереза – в действительности Гретхен – была бесподобна с махровой тканью в руках. И, Бог даст, ей больше не представится возможность использовать эти свои навыки. – Я сделаю ему инъекцию против тошноты, – сказала доктор, – и если рвота прекратится, мы сможем вас выписать. Швы нужно удалить в течение десяти дней, это сможет сделать и ваш терапевт. Мы лишь поставим укол от столбняка и выпишем рецепт на антибиотики... у нас имеется несколько образцов, и один из них мы уже вкололи. Есть вопросы? Вин открыл глаза и посмотрел на Гретхен, а не на доктора. Она любила его. Она так сказала в автомобиле скорой помощи. Он слышал, как слова сорвались с ее губ. Так что, нет, у него нет вопросов. Пока он знал о ее чувствах, он согласен со всем остальным. – Просто сделайте мне укол, Док, чтобы я мог поскорее выбраться отсюда. Женщина надела новые перчатки, вскрыла шприц и вставила иглу прямо в вену. Когда она нажала на поршень, Вин ничего не почувствовал, и значит, тошнота того стоила. – От этого вам мгновенного полегчает… Вин придержал дыхание, не особо ожидая… Черт возьми. Эффект был моментальным, будто его живот засыпали нежностями вроде «расслабься-большой-мальчик». Выдохнув с дрожью, все его тело расслабилось, показывая, насколько хорошо он бы себя чувствовал, не возникни рвота. – Посмотрим, подействует ли, – сказала врач, закрыв шприц и выбросив в оранжевую корзину. – Просто полежите здесь, и когда я вас выпишу, мы вызовем такси для вас и вашей жены. Он и его жена. Вин поднес руку Гретхен к губам и поцелуем коснулся костяшек. – Звучит неплохо? – спросил он. – Дорогая? – Идеально. – Улыбка расцвела на ее губах. – Как только ты будешь готов. Дорогой. – Еще какой дорогой. – Хорошо, я вернусь, чтобы проверить вас. – Доктор направилась к занавеси, отделявшей койку Вина от остальной части неотложки. – Слушайте, Отделение полиции хочет поговорить с вами. Я могу сказать, чтобы они связались с вами… – Отправьте их сюда, – сказал Вин. – Нет причин откладывать. – Вы уверены? – А что плохого может произойти? Снова начнется рвота, и вместо судна я воспользуюсь карманами бедолаги? Я готов пойти на риск. – Окей, договорились. Если визит затянется, нажмите кнопку вызова медсестры, и мы вмешаемся. – Доктор кивнула, отодвигая занавеску в сторону. – Удачи. Когда штора вернулась на место, Вин тут же сжал руку Гретхен, не зная, сколько времени у них было. – Я хочу, чтобы ты рассказала мне правду. – Всегда. – Что случилось с Джимом? Он…? Ком в горле, который она сглотнула перед тем, как ответить, сказал сам за себя, и чтобы избавить девушку от горьких слов, Вин снова поцеловал ее ладонь. – Шшш, все хорошо. Не обязательно говорить это… – Он был твоим другом. Мне так жаль… – Не знаю, как сказать это, но все же скажу. – Вин потер большим пальцем бьющийся пульс на ее запястье. – Я рад, что ты все еще здесь. Для своего сына. Для меня. Джим совершил невероятный, самоотверженный, героический поступок, и как бы я ни хотел, чтобы он не погиб из-за этого, в то же время я очень признателен, что он сделал то, что сделал. Склонив голову, она кивнула, ее волнистые волосы упали вперед. Пока его палец выписывал круги на ее тонком запястье, взглядом Вин окидывал блестящие локоны. Последний поступок Джима на Земле оставил охренительное наследие, а именно спасенную жизнь… сына, который не лишился своей матери… и любовника, чье сердце не разлетелось вдребезги от возможной потери. Потрясающее наследие. – Он был настоящим человеком. – Вин прокашлялся. – Джим был… настоящим мужчиной. Пребывая в молчании, Вин – лежа на каталке, Гретхен сидела рядом на пластиковом стуле, они крепко держались за руки… так же, как мужчина, спасший жизнь Гретхен, соединил их над своей грудью. По другую сторону серо-голубой занавески мимо проносились люди, их голоса смешивались, раздавалось шарканье обуви, они плечами касались шторы, раскачивая ее на металлических крючках. Он и Гретхен, с другой стороны, сидели не двигаясь. Смерть делала такое с человеком, подумал Вин. Она останавливала его посреди взлетов и падений его жизни, изолировала в звенящей тишине. Смерть вступает в свои права, и все меняется, но ее последствия напоминают машину, въехавшую на скорости в стену, – внутренности автомобиля продолжают работать, не понимая, что к чему… А результатом становится полный хаос: вся одежда умершего превращается в некий исторический экспонат, который вычистит плачущий самый близкий-и-родной… журнальные подписки, бухгалтерские отчеты и записки о посещении стоматолога перейдут из «корреспонденции» в разряд «макулатура»… а место, в котором жил человек, вместо дома станет обычным жилым помещением. Все замирало… и уже ничто не будет как прежде. Боже, когда сообщают о смерти кого-то знакомого вам, ваша реакция – уменьшенная версия того, что в полной мере познал покойный: вы резко замираете, бросая все дела, и колокольный звон отдается в вашем мозгу и теле. И, так как люди были теми еще занудами, как правило, первой их мыслью становится: Нет, это невозможно. Жизнь, однако, не приходит с кнопкой перемотки, и ей откровенно плевать на мнение жалких людишек. Штору отодвинули в сторону, и перед ними предстал коренастый мужчина с темными волосами и глазами. – Вин ДиПьетро? Вин оставил свои рассуждения. – Эм… да, это я. Мужчина зашел внутрь и достал значок. – Я детектив Де ла Круз из убойного отдела. Как вы себя чувствуете? – Рвота прошла минут десять назад. – Ну, рад за вас. – Он кивнул Гретхен и слегка поклонился. – Сожалею, что вынуждены встречаться так скоро… и при таких обстоятельствах. А сейчас, вы можете мне кратко пересказать случившееся? И, слушайте, вы не под арестом… но если предпочтете говорить в присутствии адвоката, я пойму. Вин еще не звонил Мику Роудсу, который, без сомнений, не посоветовал бы разговаривать без его присутствия, но Вин слишком устал, чтобы заботиться от таких нюансах… сотрудничество с полицией не повредит, когда ведешь себя в рамках закона. Вин покачал головой на подушке. – Нет, все в порядке, Детектив. А что касается произошедшего… мы были наверху, в спальне с… – Непонятно почему, инстинкт подсказала Вину не упоминать имени Эдди, настолько сильный императив, что Вин не смог ему противиться, – …с Джимом. Детектив достал маленький блокнот и ручку в стиле Коломбо. – Что вы делали в доме? Соседи сказали, что в нем никто не проживал. – Дом принадлежит мне, и я, наконец, решил сделать в нем ремонт перед продажей. Я застраиваю участки недвижимости, а Джим работает… работал… на меня. Мы приехали в дом обсудить проект, ну знаете, осмотрели комнаты… похоже, я оставил входную дверь незапертой, и когда все случилось, мы были на втором этаже. – Когда Детектив кивнул и начал делать пометки в блокноте, Вин дал ему время, чтобы все записать. – Мы были в спальне, разговаривали, не успел я опомниться, как услышал выстрел. Все произошло так быстро… Джим прыгнул перед ней и принял пулю на себя… я стоял у комода, спиной к двери, и тут же потянулся к моему пистолету… который, кстати, зарегистрирован, у меня есть лицензия на ношение. Я выстрелил в парня, и он свалился. Очередные записи в блокноте. – Вы стреляли в него несколько раз. – Да, стрелял. Я не собирался давать ему вторую попытку. Детектив пролистал свой блокнот, шелестя страницами, исписанными чернилами. Снова подняв взгляд, он коротко улыбнулся. – Ну, хорошо… так почему бы вам не попробовать еще раз, и сейчас рассказать правду. Что вы делали в этом доме? – Я сказал вам… – Повсюду была рассыпана соль, в воздухе пахло фимиамом, и в комнате разбито окно. Раковина на втором этаже забилась какой-то грязью, и валялась куча пустых бутылок из-под перекиси водорода… а круг, нарисованный на полу той спальни та еще прелесть. О… и вас нашли без рубашки и обуви, странный выбор гардероба для решения деловых вопросов. Так что… хотя я склонен вам поверить насчет стрельбы, потому что могу читать траекторию пуль не хуже других… насчет всего остального вы откровенно врете. Повисла почти осязаемая тишина. – Дорогой, я думаю, нам стоит рассказать ему правду? Вин посмотрел на нее, гадая, о какой именно правде шла речь. – Прошу, – сказал детектив. – И слушайте, я расскажу то, что знаю наверняка, если это поможет. Убитого парня звали Юджин Лок, он же Сол Уивер. Был осужден за убийство, и его выпустили шесть месяцев назад. Он снимал соседний дом и был одержим… – детектив кивнул на Гретхен, – вами. – Этого я понять не могу… почему… – Гретхен остановилась. – Минутку, откуда вы это узнали? Что вы нашли в его доме? Детектив оторвался от записей, уставившись перед собой. – Ваши фотографии. – Какого рода фотографии? – спросила она безжизненным голосом. Когда Вин погладил ее руку, детектив посмотрел ей в глаза. – С фотоаппарата, телефона. – Как много? – Достаточно. Рука Гретхен напряглась. – Вы нашли что-то еще? – На втором этаже была статуя. Украденная из Собора Святого Патрика… – О, боже мой, Мария Магдалена, – воскликнула Гретхен. – Я видела, что она пропала из церкви. – Именно она. Не знаю, заметили вы или нет, но она очень похожа на вас. Вин поборол желание убить парня, снова и снова. – Мог этот Юджим… Сол… или как там его, быть виновным в убийствах и нападении в переулках? Детектив пролистал свои записи. – Так как он мертв, и поэтому нет ни единого шанса опорочить его репутацию… скажу, что смогу привязать его к обоим делам. На данный момент жизнь мужчины, получившего рану головы прошлой ночью, все еще висит на волоске. Если он выживет, я уверен, что он заявит, что нападавшим был темноволосый мужчина, потому что, покопавшись в доме Лока, мы обнаружили черный парик со следами крови. Тесты уже проводятся, но я убежден, что кровь совпадет с одной или даже всеми жертвами. Также у нас есть отпечаток обуви с места первого преступления, который чертовски сильно напоминает те ботинки, которые Лок надел этой ночью. – Так что да, сопоставив все факты… – Детектив снова просмотрел страницы, потом еще раз посмотрел на Гретхен. – Я думаю, этот Лок выбирал в качестве цели мужчин, с которыми или для которых вы танцевали в клубе, что объясняет те нападения. Большая удача – точнее, неудача – что он жил в соседнем доме. Потому что он не знал, что место принадлежит вам, не так ли? Вин покачал головой. – Я был здесь лишь раз за последний месяц, а раньше… даже не вспомню. И я не думаю, что он знал мое имя, чтобы пролистать реестр недвижимости. К тому же, как долго он жил по соседству? – С момента освобождения из тюрьмы. – Да, но с Гретхен я познакомился… три дня назад. Де ла Круз сделал очередную запись. – Окей, я выложил все начистоту. Может, вернете услугу…? Вы собираетесь рассказать правду относительно вашего пребывания в том доме? Гретхен заговорила прежде, чем Вин открыл рот. – Вы верите в призраков, детектив? Мужчина моргнул пару раз. – Эм… не знаю. – Родители Вина умерли в этом доме. И он хотел сделать там ремонт. Но проблема в том… что в доме живет злой дух. Точнее, жил. Мы пытались его изгнать. Брови Вина взлетели вверх. Матерь божья. Потрясающее объяснение, подумал Вин. – Правда? – спросил детектив, его карие глаза как теннисные мячики метались от Вина к Гретхен. – Правда, – ответили они в унисон. – Серьезно? – пробормотал детектив. – Зуб даю, – ответил Вин. – Соль должна была создать некий барьер, а фимиам очистил воздух. Слушайте, не стану притворяться, что понимаю все тонкости… – Черт, он до сих пор многого не знал, – Но я уверен, что сделанное нами сработало. Потому что он чувствовал себя иначе. Он был другим. Сейчас он стал самим собой. Де ла Круз перешел к следующей страничке и что-то записал. – Знаете, моя прабабушка умела предсказывать погоду. А на ее чердаке стояло кресло-качалка, которое двигалось само по себе. Что было брошено в окно? – Вы поверите, если я скажу, что оно само разбилось? – ответил Вин. Де ла Круз отоврался от блокнота. – Не знаю. – Ну, это так. – Похоже, чтобы вы там ни сделали, оно сработало. – Сработало. – Вин потер глаза свободной рукой, но в плече зародилась ноющая боль, которую он не смог проигнорировать, и пришлось остановиться. – Будем надеяться, что так все и останется. Последовала пауза, а потом Де ла Круз посмотрел на Гретхен. – У меня последний вопрос для вас, если вы не возражаете. Вы заявили медикам, что ваше имя Гретхен Каприцио, но у меня вы записаны как Мария-Тереза Бодро. Будьте так любезны, помогите мне разобраться с этим маленьким затруднением? Гретхен предоставила детективу подробное объяснение, и пока она говорила, Вин смотрел на ее красиво лицо, желая забрать у нее всю боль, причиняемую прошлым, и стресс, полученный в настоящем. В ее взгляде отражались тени; они так же пролегли и под глазами, но ее голос был уверенным, а подбородок высоко поднят. Боже, он любил эту женщину. Когда она закончила, детектив качал головой. – Я сожалею обо всем этом. И полностью вас понимаю… хотя и жалею, что вы не были честны с нами с самого начала. – Главным образом, я опасалась прессы. Мой бывший муж в тюрьме, но связи его семьи оплетают всю страну… и в том числе, в правоохранительных органах. После случившегося с моим сыном, я не доверяю никому… даже людям со значками. – Что заставило вас раскрыться этой ночью? Ее глаза переместились на Вина. – Обстоятельства иные, и я решила покинуть город. Я сообщу вам свое местонахождение, но… я должна уехать из Колдвелла. – После всего сказанного, я вас понимаю… но нам нужны контакты для связи с вами. – Я вернусь в любое время, когда понадоблюсь. – Окей. И, слушайте, я поговорю со своим сержантом. Предоставление поддельных документов полиции – это преступление, но учитывая ваши обстоятельства… – Он убрал записную книжку. – Я также слышал, что медперсонал называет вас его женой? – Я хотела быть рядом с ним. Де ла Круз слегка улыбнулся. – Я поступил так однажды. Был на свидании со своей женой, и она сильно порезала палец, готовя салат. Я привез ее в больницу и солгал, что мы женаты. Гретхен взяла руку Вина и быстро поцеловала. – Я рада, что вы понимаете нас. – Понимаю. На самом деле. – Детектив кивнул Вину. – Так, вы только начинаете встречаться? – Да. – Похоже, вашей предыдущей подружке это не сильно понравилось, не так ли? – Ага... моя бывшая выбралась из ада. В буквальном смысле. Внезапно, Вин вспомнил бардак в дюплексе и ложь Девины, заявленную полиции. – Детектив, она – дурная женщина. Хуже, чем вы можете себе представить. И я не бил ее, ни в ту ночь, никогда вообще. Мой отец жестоко обращался с матерью, а я не вытворяю подобного. Я выйду, оставив все свое барахло позади, прежде чем ударю женщину. Детектив сузил глаза и посмотрел орлиным взглядом на Вина. Спустя мгновение, парень кивнул. – Ну что ж, хорошо. Я не занимаюсь подобными делами, они не моей юрисдикции… но не удивлюсь, если дело зайдет в тупик. Я смотрел в лица сотен людей, избивающих своих жен, и вы на них не похожи. Де ла Круз убрал блокнот и ручку и посмотрел на часы. – Эй, гляньте-ка. Вас не рвало уже почти полчаса. Хороший знак… может, они вас даже отпустят. Вин протянул свободную руку, не обратив внимания на возражения плеча. – Вы отличный парень, Детектив, вы в курсе? Он протянул в ответ твердую ладонь, и они пожали руки. – Надеюсь, у вас все будет в порядке. Я буду держаться на связи. После того, как парень ушел, и занавеска вернулась на прежнее место, Вин сделал глубокий вдох. – Как долго мне придется ждать, прежде чем я смогу уйти? – Давай выждем еще полчаса, и если никто не придет, чтобы проверить тебя, я найду доктора. – Окей. Но проблема в том, что он не любил сидеть на месте, беспомощный и ожидающий, словно хороший мальчик. Спустя пять минут он порывался нажать кнопку вызова медсестры, но помешала отодвинутая в сторону занавеса. – Время в самый раз… – Вин нахмурился. Вместо медсестры или доктора он увидел Эдди, который выглядел так мрачно, как мог выглядеть человек, потерявший друга и упавший со второго этажа. Надо же. Первым побуждением Вина было сесть, но это не шло ни в какие ворота. Когда его плечо взревело, словно оперная певица, Вину пришлось закрыть рот, чтоб прекратить рвотные позывы… но, по крайне мере, дело было не в Демероле. Когда Гретхен кинулась за чистым судном, а Эдди поднял обе руки в универсальном жесте «тише-тише», Вин качался на самом краю. Слава богу, рвотный позыв ослабел, а желудок, наконец, расслабился. – Прости за это, – сказал он хрипло. – У меня тут проблемка. – Конечно. Без вопросов. Вин делал вдох через нос и выдыхал через рот. – Мне жаль насчет… Джима. – Гретхен подошла к Эдди и ухватила его за массивные руки. Стоя рядом с ним, она казалась крошечной, но очень энергичной. – Я обязана ему жизнью. – Обеими нашими жизнями, – добавил Вин. Эдди коротко ее обнял и кивнул Вину. Очевидно, он хорошо контролировал эмоции… это Вин уважал. – Я ценю это. А сейчас – зачем я пришел. – Эдди полез в карман, и вынул руку, на ладони лежали кольцо с бриллиантом и золотая сережка. – Эдриан сделал, что должен был, и забрал у нее украшения. Вы оба полностью свободны и сейчас вне пределов ее досягаемости. Можете не беспокоиться. Она не вернется назад. Просто, не теряйте это, хорошо? Когда Гретхен забрала украшения и снова обняла Эдди, Вин позволил ее объятию выразить все, что сказать он не осмеливался. Он немного остолбенел, и не потому, что его желудок опять скрутило: порой огромная признательность оказывает на живот тот же эффект, что и тошнота. Дело в том, что Вин не мог понять, какую выгоду получили мужчины, помогая ему и Гретхен. Джим был мертв, Эдди выглядел ужасно, и одному Богу известно, что Эдриану пришлось сделать с Девиной. – Берегите себя, хорошо? – пробормотал Эдди, поворачиваясь к выходу. – Мне пора. Вин прокашлялся. – Насчет Джима… Не знаю, планировал ли ты притязать на его тело, но я бы хотел организовать подобающие похороны. Самые лучшие. На самом деле. Эдди посмотрел через плечо, его странные, красновато-карие глаза были полны горя. – Было бы неплохо… доверяю это тебе. Уверен, он бы оценил. Вин кивнул, скрепляя сделку. – Хочешь знать, когда и где? Можешь дать мне свой номер? Парень произнес несколько цифр, которые Гретхен записала на клочке бумаги. – Сообщи подробности, – сказал Эдди. – Не знаю, где буду. Я уезжаю. – Не хочешь сходить к доктору? – Нет нужды. Я в порядке. – Ну… хорошо. И спасибо тебе… – вымолвил Вин, не зная, как выразить то, что было у него на душе. Эдди улыбнулся своей древней улыбкой и поднял руку. – Не нужно ничего говорить. Я понимаю тебя. И потом он ушел. Когда занавеска вернулась на место, Вин посмотрел, как под ее краем тяжелые ботинки повернули направо, сделали один шаг… и испарились в воздухе. Будто их вообще там не было. Подняв к лицу правую руку, Вин протер глаза. – Похоже, у меня галлюцинации. – Хочешь, чтобы я позвала доктора? – Подошла Гретхен, вся взволнованная. – Я могу нажать кнопку вызова… – Нет, все нормально… Прости, наверное, я слишком устал. – Кто его знает, может, парень просто свернул налево и к этому времени, широко шагая, покинул отделение неотложки. Вин притянул Гретхен ближе к себе. – Похоже, что все закончилось. Все это. Ну, кроме его видений – они останутся с ним…. По крайней мере, согласно заявлению Эдди. Но может, это и не так плохо. Может, ему удастся найти способ перенаправлять их, использовать во благо других. Нахмурившись, он осознал, что нашел новую цель. Только она будет служить другим людям, а не ему. Не такой уж плохой исход, принимая все во внимание. Гретхен открыла ладонь, и украшения, особенно бриллиант, засияли в ее руке. – Если ты не против, я положу их в банковскую ячейку. Когда она затолкала их поглубже в карман джинсов, Вин кивнул, – Ага, и давай больше не терять их, хорошо? – Ни за что. И никогда.
Дата: Понедельник, 18.04.2011, 15:14 | Сообщение # 70
Нежная фея
ПРОВЕРЕННЫЙ
Сообщений: 496
ГЛАВА 42
Когда такси остановилось перед арендованным Гретхен домом, восходящее солнце озаряло Колдвелл волной персикового и золотисто-желтого света. Поездка из больницы Св. Франциска была куда приятней, чем в реанимацию на той машине скорой помощи, но Гретхен ясно понимала, что Вину еще лечиться и лечиться. Судя по бледному напряженному лицу, он испытывал немалую боль, да и с перевязанной рукой передвигаться будет проблематично. Кроме того, Вин выглядел как бездомный в распашонке, которую ему предоставила больница, а распахнутый воротничок демонстрировал белоснежную повязку, обмотанную вокруг шеи и укрывающую одну сторону груди. – Следующая остановка – Коммодор, верно? – спросил водитель через плечо. – Да, – ответил Вин измученным голосом. Гретхен выглянула в окно на свой небольшой дом. Машина няни стояла на улице, и на кухне был включен свет. Наверху, в комнате Робби, царила темнота. Ей не хотелось, чтобы Вин в одиночку возвращался к себе в дюплекс. Она не знала наверняка, как Робби воспримет встречу с ним. И разрывалась между ними двумя. Повернувшись к Вину, Гретхен всмотрелась в знакомые, красивые черты лица. Он говорил с ней… похлопывал ее по руке… возможно, просил ее немного отдохнуть, позаботиться о себе, позвонить ему, когда проснется… – Пожалуйста, зайди, – выпалила она. – Останься со мной. В тебя только что стреляли, и нужно, чтобы кто-то позаботился о тебе. Вин остановился на полуслове и просто уставился на нее. Так же, как и таксист в зеркало заднего вида. Ничего странного – приглашение вкупе с частью про выстрел, несомненно, удивило обоих мужчин, и именно в указанном порядке. – А Робби? – спросил Вин. Гретхен подняла голову и встретилась взглядом с таксистом. Боже, как же ей хотелось, чтобы был какой-то способ воздвигнуть между ними перегородку, чтобы парень за рулем не слышал всего этого. – Я представлю вас друг другу. А там посмотрим. Челюсть Вина напряглась, и Гретхен приготовилась к отказу. – Спасибо… С удовольствием познакомлюсь с твоим сыном. – Вот и славно, – прошептала она со смесью облегчения и страха. – Пойдем. Она заплатила и первой вышла из такси, чтобы помочь Вину, но тот лишь покачал головой и ухватился за кузов, чтобы подняться. Хорошее решение, учитывая то, как сжались мышцы в его предплечье. С его-то весом, она, скорее всего, рухнула бы на него, а не поставила на ноги. Как только он выпрямился, Гретхен подхватила Вина под его невредимый бок, закрыла дверь и помогла ему держаться прямо. Вместо того чтобы попытаться найти ключи, она тихо постучала, и Квинеша тут же открыла дверь. – Боже правый, вы только на себя посмотрите. Женщина отошла в сторону, и Гретхен провела Вина до дивана, на который он не столько сел, сколько упал на подушки… и она поняла, что его силы на исходе. Все довольно долго ждали, понадобится ли отвести его в ванную. Когда показалось, что он более или менее владеет собой, Квинеша не стала забрасывать их вопросами. Она подарила Гретхен одно из ее быстрых крепких объятий, спросила, может ли что-нибудь сделать, и, получив в ответ искреннее «спасибо, но нет», уехала. Гретхен закрыла дверь и положила сумочку на ветхое кресло около телевизора. Вин откинул голову на спинку дивана, опуская веки, и Гретхен не удивилась, когда он сделал несколько долгих глубоких вздохов, совсем при этом не двигаясь. – В ванную? – спросила она, надеясь, что его не стошнит. Когда он покачал головой, Гретхен скрылась на кухне, взяла из буфета стакан, и наполнила его льдом. Благодаря сыну, в доме всегда было две вещи: имбирный эль и соленый крекер, так же известный как материнская панацея. Несмотря на домашнее обучение, Робби играл с другими детьми в ИМКЕ, и все сиделки периодически приходили с детьми, больными гриппом, простудой и расстройством желудка. И мама никогда не может знать наверняка, когда понадобиться магическая комбинация. Открыв баночку «Канада Драй» , Мария-Тереза вылила содовую в стакан со льдом и принялась наблюдать за тем, как все зашипело, и пена поднялась до самого края. Ожидая, пока та успокоится, Гретхен достала упаковку крекеров и поставила двухдюймовую стопку на свернутую салфетку. Она было собралась налить в стакан содовой, как услышала из гостиной сиплый голос Вина: – Привет. Первым импульсом было желание устремиться в гостиную и успокоить Робби, но знала, что тогда сделает ситуацию похожей на проблему, добавит пущего драматизма. Взяв то, что она приготовила для Вина, Гретхен заставила себя спокойно зайти в гостиную. Волосы Робби были взлохмачены на макушке, как и всегда, когда он вставал с постели, и в своей пижаме «Человек-Паук» он выглядел ниже, чем был на самом деле, потому что Гретхен специально купила ее на два размера больше. Просто стоя в комнате, он рассматривал нежданного гостя подозрительным и любопытным взглядом. Боже… сердце колотилось, в горле образовался ком, а лед в имбирном эле гремел из-за того, как тряслись ее руки. – Это мой друг Вин, – тихо сказала она. Робби бросил на нее взгляд, а затем вновь сосредоточился на диване. – Мощный «Бэнд-Эйд» . Поранился? Вин медленно кивнул. – Да. – Обо что? Гретхен уже открыла рот, но Вин ответил первым. – Упал и поранился. – Поэтому на тебе еще и повязка? – Ага. – Ты не выглядишь таким уж классным. – Потому что не чувствую себя таковым. Наступила долгая пауза. А затем Робби шагнул вперед. – Можно посмотреть на твой «Бэнд-Эйд»? – Да. Конечно. Вопреки сильнейшей боли, Вин снял с плеча лямку повязки и медленно расстегнул позаимствованную рубашку. Распахнув ее, он продемонстрировал материал, марлю и ленту. – Обалдееееть, – сказал Робби. Подойдя к нему вплотную, он протянул руку. – Не трогай его, пожалуйста, – тут же произнесла Гретхен. – Ему больно. Робби опустил руку. – Извини. Знаешь… мама прекрасно залечивает мои порезы. – Правда? – хрипло спросил Вин. – Агась. – Робби обернулся через плечо. – Видишь? Она уже принесла имбирный эль. – Снизив голос до шепота, он добавил, – Она всегда дает мне имбирный эль и соленый крекер. Они мне не так уж сильно и нравятся, но съев их, мне мгновенно становится лучше. Подойдя к дивану, Гретхен поставила крекеры на столик рядом с Вином. – Держи. Они успокоят желудок. Вин взял стакан и посмотрел на Робби. – Не против, если я поваляюсь на твоем диване какое-то время? По правде говоря, я очень устал, и мне нужно место, чтобы отдохнуть. – Нет. Можешь остаться, пока тебе не станет лучше. – Ее сын протянул руку и представился. – Я Робби. Вин протянул в ответ здоровую руку. – Приятно познакомиться. После того, как они обменялись рукопожатиями, Робби улыбнулся: – Взаимно. Когда он уходил из комнаты, Гретхен сказала ему вслед: – Переоденься, пожалуйста. – Хорошо, мам. Гретхен с трудом удержалась, чтобы не стиснуть сына в объятиях, когда он проходил мимо, но Робби вел себя как глава семьи, и даже у семилетние дети имели право на гордость. – Думаешь, все прошло нормально? – тихо спросил Вин. – Думаю, что да. – Она быстро заморгала и села рядом с ним. – И, пожалуйста, выпей немного. Вин сжал ей руку и затем сделал глоток. – Не думаю, что осилю крекеры. – С этим можно и подождать. – Спасибо… за то, что дала познакомиться с ним. – А тебе спасибо за то, что был так добр с Робби. – Я останусь на диване, ладно? – Ага, а мы можем позаниматься на кухне. Я обучаю его на дому, а сегодня понедельник. – Я люблю тебя, – сказал Вин, повернувшись к ней лицом. – Я, блин, так сильно тебя люблю, что это причиняет боль. Она с улыбкой наклонилась, чтобы поцеловать его. – Это, должно быть, твое плечо говорит. – Нет, что-то ближе к центру груди. Думаю… это сердцем называется? Не уверен, у меня его раньше никогда не было. – Да, думаю, это сердце. Наступила пауза. – Все еще планируешь переехать в мой фермерский дом? – Если ты все еще не возражаешь, то да. – Ничего, если в комнате для гостей поживет еще кое-кто? Знаешь, типа сосед. Место большое, и над кухней есть помещение для прислуги, которое он сможет занять, а у вас с Робби будет весь второй этаж. Я могу поручиться за парня. Он опрятный и чистоплотный, тихий и вежливый. Давно его знаю. Он пытается собрать свою жизнь по кусочкам, и ему нужно место, где остановиться. Она погладила лицо Вина и подумала, что они не так давно друг друга знают, если подсчитывать часы… но, учитывая, через что они прошли, казалось, что проведенное вместе время впору измерять, к примеру, в собачьих годах. Или даже еще в большем. – Думаю, идея замечательная. Они снова быстро поцеловались, и Вин сказал: – Если ничего не получится, я сразу же уеду. – Почему-то мне кажется, что все будет хорошо. Вин улыбнулся и еще немного отпил из стакана. – Как же давно я не пил имбирный эль. – Как твой желудок… Вернулся Робби, все еще в пижаме. – Держи, это поможет! Когда он протянул свой любимый комикс «Человек-паук», Гретхен взяла содовую, чтобы Вин смог принять подарок. – Выглядит очень круто, – прошептал Вин, положив комикс на колени и открыв его на первой странице. – Помогает забыть о проблемах. Робби кивнул, будто говорил, основываясь на десятилетиях опыта: – Иногда, когда тебе больно, нужно отвлечься. «Отвлечься» у него вышло как «атвлесся». – Мне нужно готовиться к занятиям. Оставайся здесь. Выпей это. Мы с мамой тебя проверим. Робби с важным видом вышел из комнаты, будто бы все устроил. И Вин воспользовался представившейся возможностью.
