Как нельзя вовремя, подумал Джим, когда Матиас уставился на него так, будто посре-ди лба у него вырос рог. Совершенно не подходящее время для того воспоминания: очевидно, кто-то из спец-подразделения сидел у Матиаса на хвосте. Это единственное логическое объяснение… но не это выносило ему мозг. Девина, по всей видимости, спасла их задницы. Она пришла, отменно поработала ножом и исчезла. И поскольку демон никогда не де-лала того, что не приносило ей выгоды, он задумался, какова роль этой попытки убийства во всей игре. Может, никакая… в конце концов, если Девина хотела повлиять на Матиаса на его перепутье, он нужен ей живым. И Джим, как оказалось, выполнил отнюдь не первоклассную работу, защищая ублюд-ка. – Я выстрелил в тебя… – повторил Матиас. Джим взглянул на него, молча говоря «соберись»: – Хочешь получить за это медаль? Куплю тебе такую через Интернет. Но пока ты не погрузился в экзистенционализм, ведь именно для этого и предназначены бронежилеты, так? – На тебе его не было. – Матиас снял очки и прищурился. – Нет его и сейчас. – Так, ладно, мы в общественном месте с трупом, напичканным пулями из наших пис-толетов. Ты серьезно думаешь, что торчать здесь и болтать – хорошая идея? – Я знаю его, – сказал Матиас, показывая на нападавшего. – Просто не могу понять, откуда. – Слушай, я тут все приберу. Будь так добр поднять свою гребаную задницу и вер-нуться в номер… – Скажи мне. Или я никуда не пойду. На долю секунды Джим вспомнил, так отчетливо, почему он всегда называл парня «Ублюдок Матиас». – Хорошо. Ты был его боссом. – И каким именно? У них не было на это времени. – Мне ты не нравился, вот что я скажу. – Я был и твоим боссом… не так ли. – Когда Джим больше ничего не сказал, парень обнажил зубы. – Какого черта ты затягиваешь с ответами. Так или иначе, я сложу кусочки мозаики воедино, а ты лишь раздражаешь меня. Черт. Была очень большая вероятность, что Матиас не сдвинется с места, а Девина вернется… или, что ничем не лучше, заявятся копы или служба безопасности отеля. – Ладно, – грубо ответил Джим. – Боюсь, если ты узнаешь, то окажешься в аду. Ну как? Матиас отпрянул. – Ты не похож на фанатика христианства. – Я и не фанатик. Так, может, прекратим нести чушь и начнем двигаться? Матиас с трудом встал на ноги, перекинул трость через плечо и опустился к щиколот-кам мертвого парня. – У тебя не получится вечно уходить от вопросов. – Какого черта ты делаешь? – Мы разберемся с этим вместе… – Нет… Звук сирен прервал спор, и они оба посмотрели на дверь. Если повезет, копы проедут мимо, громкость пойдет по кривой, когда полицейские приблизятся и поедут дальше… Нет. Кто-то что-то увидел или услышал и позвонил в 911. Когда в переулке резко остановилась машина, Джиму хотелось пойти легким путем… просто погрузить Матиаса в транс, в мгновение ока переместить труп и разобраться с памя-тью копов в синих костюмах, которые в этот самый момент выходили из своих машин с фо-нариками. Но было тяжело вмешиваться в сознание нескольких людей одновременно. А под-жег тела выдаст их точное местоположение. Джим надеялся, что парни в синем потратят какое-то время на обыск переулка. – Ни звука, – рявкнул он и схватил Матиаса за пояс, перекинул его через плечо и по-шел вниз по коридору. – Да ты, блин, издеваешься, надо мной… Высказывание протестов прекратилось либо потому, что Матиас проглотил язык от жесткой транспортировки, либо от кровоизлияния в мозг, благодаря смешению красок. Но черт подери, они добрались до конца пятидесятимильного коридора, и в этот раз Джиму не пришлось скрывать заряд энергии, который он пустил в замок. Прорвавшись через дверь, он… Вот, дерьмо. … вбежал в заднюю часть одного из ресторанов отеля. Хорошая новость заключалась в том, что из этого помещения, похоже, выносили зав-трак и ланч; здесь никого не было, варочные поверхности и конторки из нержавеющей стали вымыты и задраены в конце рабочего дня. К сожалению, заряды энергии активировали сиг-нализацию, красные лампочки мигали во всех углах. – Сюда, – сказал Матиас, показывая на двойные двери с круглым окошком. – И по-ставь уже меня на пол. Джим опустил парня, и они продолжили путь, проходя мимо плиты длиной в фут-больное поле, затем раковины, достаточно глубокой, чтобы вымыть слона. Стуча обувью по красному плиточному полу, Джим взглядом искал панель управления сигнализацией, своего рода материнскую плату, но, разумеется, никто не додумался разместить ее посреди вотчины Эмерела Лагасси . Кроме того, даже если ему удалось бы ее выключить, сигнал уже послан. Пробежав через дверцы, открывающиеся в обе стороны, они оказались на открытом пространстве, заставленном квадратными столиками для голодных людей, которые не придут за тостом или яичницей еще часов семь… На другой стороне затемненные стеклянные стены, отделявшие закусочную от холла, демонстрировали тройку бегущих людей, которые наверняка были из службы безопасности отеля. Они с Матиасом оба посмотрели налево, где были раздернуты оформлявшие старо-модные раздвижные окна шторы, длиной от потолка до пола. Никаких обсуждений. Оба метнулись к единственному возможному выходу. К чести Матиаса, он не пытался геройствовать, когда они добрались до них; он резко остановился и позволил Джиму открыть щеколду и схватиться за медную ручку у основания подоконника. Чтобы поднять окно, Джим приложил не только свою спину. Поддавшись также его силе мысли, окно скользнуло вверх с треском, будто вырвалось из картинки. Прыжок на тротуар с высоты двенадцати футов. – Дерьмо, – сказал Матиас. – Тебе придется меня поймать. – Без вопросов. Скоординированной волной Джим оказался в опущенных руках гравитации. Он при-землился прямо на солдатские ботинки и вытянул руки. Выход Матиаса был грубее, судя по виду, его ноги тяжело сгибались, но парень был не глуп. Он ухватился за окно и закрыл его за собой, хотя он кое-как умещался на краю. Он отпустился, отправив себя в свободное падение, его черная куртка бесполезно бол-талась позади, как парашют с пулевым отверстием. Джим, ворча, поймал бывшего босса, не давая ему упасть на тротуар. – Они нашли нашего друга, – сказал Матиас, оттолкнув Джима. Как и говорил Матиас, с другой стороны здания копы открыли те двойные двери и вошли в коридор, из переулка время от времени выглядывал свет от их фонариков, будто они размахивали ими вокруг истекающего кровью убийцы. Пора стать призраком. Двигаясь тихо и так быстро, как только могли, они вдвоем направились в противопо-ложном направлении. В отличие от спецподразделения, в случае с Колдвелловским отделе-нием полиции подкрепление было самым главным, и как ожидалось, в ночи стало раздаваться все больше сирен. Примерно через пятьдесят ярдов они с Матиасом остановились на другом углу отеля, осмотрелись и вышли из переулка, спокойными как замерзшая вода. – Сними очки, – сказал Джим, сосредоточившись на тротуаре впереди. – Уже. Джим взглянул на своего бывшего босса. Мужчина поднял голову, смотря прямо впе-ред. Его рот слегка приоткрыт, он дышал как товарный поезд, но это нельзя увидеть, если не искать признаки гипоксии. Для всех окружающих они были обычными парнями, вышедшими на прогулку, не связанными ни с какими странностями. Джим испытывал странную потребность сказать бывшему боссу, что ублюдок хорошо поработал. Но это смешно. Их обоих тренировал один и тот же сержант, оба потратили годы, бок о бок отрабатывая технику отступления, проходили через множество вариантов такой ситуации. К тому времени, как они вошли в холл, Матиас уже легко дышал. Не стоит и говорить, что парень останется в «Мариоте». После предпринятой попыт-ки, которая закончилась не только смертью нападавшего, но и участием парней со значками, вторая попытка будет сложнее и рискованней, по крайней мере, в ближайшую пару дней. Кроме того, они прошлись по кухне. Очень профессионально. Будет досадно не попробовать приготовленную еду.
***
Упорство Мэлс было вознаграждено… но не так, как она ожидала. Команды новостных каналов разъехались сразу после полуночи, затем начали расхо-диться копы. Даже Монти ушел раньше нее. Наконец, остались лишь криминалисты, два де-тектива и она. Желтая полицейская лента становилась все уже, когда уменьшалось и количество лю-дей, а она подбиралась все ближе и ближе к открытой двери номера. Поэтому когда пришло время перевозить жертву, она смогла все четко рассмотреть. Двое мужчин вошли в номер с черным мешком для тела, но ванная комната, была тесной, и им пришлось опустить мешок на ковер и вынести тело, чтобы уложить в него. Бедная девушка. – Да, это ужасно. Мэлс развернулась, не осознавая, что говорит вслух. Высокий, пугающего вида парень стоял позади нее, типичный крутой мачо в черной кожаной косухе и с пирсингами на лице. Вот только в выражении его лица сквозила боль, которая сразу изменила ошибочное мнение о нем. Он был сосредоточен не на ней; он неотрывно смотрел на мертвую девушку, чьи безжизненные конечности аккуратно уложили, прежде чем молния сокрыла ее в черных складках толстого полиэтилена. Мэлс повернулась к месту преступления. – Сочувствую ее отцу. – Ты его знаешь? – Нет. Но могу себе представить. – Опять же, ее старик мог вообще не заботиться о ней – одна из причин, почему ей так не повезло в жизни. – Просто… когда-то она была ма-лышкой. Когда-то она была невинной. – Скорее всего. Любопытство заставило ее вновь обратиться к мужчине. – Ты остановился в мотеле? – Просто проходил мимо. – Мужчина выдохнул со странным чувством горечи. – Черт, я ненавижу смерть. В эту секунду Мэлс почему-то подумала о своем отце. Его тоже унесли с места аварии в мешке… после того, как вырезали из водительского сиденья «Челюстями Жизни» . Был ли он в раю? Смотрел вниз на них? Или смерть всего лишь выключатель, словно глушение двигателя, выдергивание шнура пылесоса из розетки? Для неодушевленных предметов не было загробной жизни. Тогда почему люди вери-ли, что их судьба иная? – Потому что она иная. Она обернулась через плечо и неловко улыбнулась. – Не знала, что думаю вслух. – Все нормально, – сказал парень, слегка улыбнувшись. – Нет ничего зазорного в на-дежде, что дорогие тебе умершие покоятся с миром, или же в вере. На самом деле, это хоро-шо. Мэлс снова сосредоточилась на номере, думая о странности этого разговора по душам с совершенным незнакомцем. – Хотела бы я знать наверняка. – Жаль, что ты журналистка. Ты разболтаешь секрет. – Словно Рай и Ад – информация для избранных? – засмеялась она. – Точно. Для истинной привязанности людям необходимы две вещи: нехватка и неиз-вестность. Если бы любимые были с вами вечно, вы бы принимали их за должное, а зная на-верняка, что вы воссоединитесь, не стали бы скучать. Все это часть божественного плана. Значит, он религиозный фанатик. – Что ж, все ясно. Они отошли, когда офицеры взялись за нейлоновые ручки мешка и начали уносить жертву. При мрачной процессии Мэлс догадалась, почему Дик дал ей это дело. Мертвая де-вушка, ужасное место преступления, опасные улицы Колдвелла, бла, бла, бла. Просто он урод, отплачивающий ей за очередной отказ. И, по правде говоря, она была испугана, как и любой человек, имевший совесть. Но она все равно выполнит свою работу. Перегнувшись через порог, Мэлс обратилась к главному копу: – Детектив де ла Круз? Сделаете заявление? Детектив оторвал взгляд от старомодного блокнота: – Ты все еще здесь, Кармайкл? – Разумеется. – Знаешь, твой старик гордился бы тобой. – Спасибо, детектив. Подойдя к ней, де ла Круз не обратил внимание на большого парня, стоящего рядом, но он всегда такой. Его мало что напрягало. – Мне пока нечего сказать. Прости. – Нет подозреваемых? – Без комментариев, – сказал он, слегка сжимая ее плечо. – Передавай привет матери, хорошо? – Что насчет цвета волос? Он просто помахал через плечо и продолжил свой путь, сел в темно-серый «Краун» и выехал с парковки. Когда последний офицер закрыл дверь номера, запер ее и опечатал, Мэлс повернулась к мужчине позади… Его не было, словно он вообще тут не появлялся. Странно. Возвращаясь к машине Тони, она могла поклясться, что за ней все еще следили, но ря-дом никого не было. Чувство не пропало, когда она начала ехать, и Мэлс уже задумывалась, можно ли подцепить паранойю подобно вирусу. Матиас определенно был на взводе, но у него могли быть на то причины. А у нее нет. Мэлс выбрала кратчайший маршрут до дома, по дорогам с твердым покрытием, а вновь проезжая мимо кладбища, она решила сделать небольшой крюк. Дом, у которого она, в конце концов, остановилась, располагался на улице, где у каж-дого гаража, за исключением этого, стояли два одинаковых веселых фонаря по обе стороны двери. В конкретно этом доме свет был выключен как внутри, так и снаружи, черная дыра среди всех других, занятых владельцами жилищ. Протягивая руку к двери автомобиля, ей хотелось немного осмотреться, заглянуть в окна, может, найти незапертый проход в гараж. Но как только она дотронулась до ручки, волна страха накрыла ее, как если бы окружающая слежка выросла в настоящего бугимена, подкравшегося к ней сзади с ножом. Мэлс дала страху секунду, чтобы та прошла, на случай, если она стала результатом изжоги от бургера с картошкой в «Мариоте», но когда тот не покинул центр ее груди, она вновь надавила на газ и развернулась посреди улицы. Возможно, дело в тумане, который все еще держался в воздухе. Да, серийный убийца… киношный туман, из-за которого ночь казалась темнее и опас-нее, чем была на самом деле. Уезжая, она заблокировала двери и вцепилась в руль. Мэлс не расслаблялась, пока не заехала на знакомую подъездную дорожку родитель-ского дома, передние фары машины Тони осветили фасад Кейп-Кода, в котором она вы-росла. Почему-то она сосредоточилась на ставнях на втором этаже. Тех, что снаружи ман-сардного окна ее спальни. Отец починил их, когда ей было десять лет: после того, как панели снес ураган, он по-ставил блестящую алюминиевую лестницу и поднял старые деревяшки, балансируя их на карнизе, вновь прикручивая штыри, все поправляя. Мэлс придерживала основание лестницы просто потому, что хотела поучаствовать в этом. Она не волновалась, что папа упадет. В тот день он был суперменом. Он был им каждый день, на самом деле. Мэлс вспомнила того незнакомца у мотеля, мужчину со странной верой и пирсингами. Может, для кого-то в его словах о нехватке и уверенности был смысл. Но для нее… если бы она знала наверняка, что с ее отцом все в порядке, она бы действительно обрела некоторый мир. Забавно, до сегодняшнего дня она не осознавала, что нуждалась в этом. С другой стороны, с тех пор, как он умер… она перестала приглядываться к вещам. Просто это было слишком больно. ------------------------------------------------------------- Эмерел Лагасси (Emeril John Lagasse) – известный американский шеф-повар, ресторатор, автор поваренных книг. «Челюсти жизни» - гидравлический инструмент для разрезания машин, попавших в аварию Форд «Краун Виктория» - американский шестиместный полноразмерный заднеприводный седан с рамным шасси.
В районе пяти утра Джим был в комнате Матиаса в «Мариоте», сидя в кресле в углу комнаты смотрел телевизор с выключенным звуком. За два часа до этого он получил сообще-ние от Эда, что журналистка в целости и сохранности добралась домой к своей матери, а сам ангел собирался проверить Эдди и выпустить на улицу Пса. Следующее сообщение пришло сорок пять минут спустя – Эд решил погреться на солнышке. Матиас на большой двуспальной кровати спал словно труп: спиной на покрывалах, голова на подушке, руки сцеплены в замок на груди. Белую розу в руки плюс запись орган-ной музыки – и Джим бы выразил свои соболезнования. Зачем, черт возьми, Девина помогла им? Господи, единственное, что может быть хуже ее нападения – это быть спасенным ею. И он не нуждался в ее спасательном жилете. У него были свои трюки в рукаве, черт подери. Он только собрался устроить светопреставление. Как, мать твою, унизительно… Пятичасовую новостную программу «С добрым утром, Колдвелл!» начал репортер, освещающий сцену убийства в центре, женщина, стоявшая перед мотелем, повернулась спи-ной и кивнула в сторону отрытой комнаты, в которую и из которой сновала полиция. На эк-ране также показали коробку краски и фотографию потасканной женщины с тонкими рыжи-ми волосами. Столько грехов в этом мире, подумал Джим. И на этой ноте он вспомнил, что ему нужны боеприпасы. Включилась реклама сосисок «Джимми Дин», и его живот вызвал бы обслуживание номеров, если бы смог поднять трубку и набрать номер. – Ты можешь хотя бы назвать мое имя? Джим перевел взгляд на кровать. Глаза Матиаса были открыты, но он лежал, не шеве-лясь, как змея, свернувшаяся под солнцем. – Я всегда знал тебя как Матиаса. – Но мы тренировались вместе, ведь так? Прошлой ночью мы двигались одинаково, слаженно. – Ага. Предчувствуя поток вопросов, Джим достал сигареты и сжал одну между зубами. Но потом вспомнил, что они были в общественном месте. И получится чертовски иронично – вылететь из гостиницы за выкуренную сигарету, когда они вломились через черный вход, устроили перестрелку, бросили тело и снова скрылись. Ха-ха, обхохочешься. Джим снова посмотрел на ТВ, по которому сейчас показывали рекламу дезодоранта. На короткое мгновение он позавидовал парням в кадре: у них одна забота – подмышки, и пока они используют «Спид Стик» , париться не о чем. Если бы от Девины можно было избавиться при помощи аэрозоля и стика. – Расскажи, как я убил себя. – Когда Джим не ответил, парень продолжил: – Почему ты так боишься говорить об этом? Ты не кажешься мне слабаком. Джим потер лицо. – Знаешь что? Тебе нужно меньше спать. Хорошо отдохнувший ты просто заноза в заднице. – Ну, значит ты слабак. Джим сделал долгий выдох, жалея, что это не дым. – Окей, знаешь, что меня беспокоит? Что когда ты выяснишь, кем был раньше, то сно-ва станешь тем человеком, и я потеряю тебя. Без обид, но чистый лист, который ты получил, – это благословение божье. – Говоришь так, будто я был злом… – А ты был. – Джим встретил взгляд своего бывшего босса. – Ты прогнил насквозь, настолько, что я уверовал, что ты родился таким. Но, видя тебя в твоем нынешнем состоя-нии… – Он сделал жест рукой. – Я с удивлением обнаружил, что это не так. – Что, черт подери, случилось со мной? – прошептал Матиас. – Я не знаю ничего о твоем прошлом до спецподразделения. – Так называлась эта организация? – НазываеТСЯ. Не называЛАСЬ. И да, мы тренировались вместе. Что было до этого – без понятия. О тебе ходили слухи, но они, скорее всего, сильно преувеличены благодаря тво-ей репутации. – Которая… – Ты был социопатом. – Мужчина тихо выругался, и Джим пожал плечами. – Слушай, я тоже не был святым. Ни до того, как вступил в подразделение, и определенно ни в дни моей работы. Но ты… абсолютно другой стандарт. Ты был… один такой. Повисло молчание. Потом: – Ты все равно не говоришь ничего конкретного. Джим почесал голову с мыслью – «ага». Черт, есть из чего выбрать. – Окей, как тебе такое: был такой мужчина, полковник Алистар Чайлд – знакомое имя? – Когда Матиас покачал головой, Джим на самом деле пожалел, что они не на воздухе, и он не может закурить. – Он был хорошим парнем, его дочка – адвокат. А у сына были про-блемы. Жена умерла от рака. Он жил в Бостоне, но постоянно мотался по работе в Вашинг-тон. Он подобрался слишком близко. – К чему? – К фирме, образно говоря. Ты похитил его сына и увез в наркопритон, где твои опе-ративники накачали парня героином до передоза и засняли крики Алистара, пока его сын умирал, захлебываясь от пены. Ты думал, что закаляешь парня потому как, по твоим словам, ты забрал паршивую овцу. А если Чайлд не закроет рот, то ты угрожал прихватить и дочь. Матиас не шевелился, едва дышал, просто моргал. Но все сообщил его голос. Резкий и очень хриплый, он едва формировал слова: – Я не помню этого. – Вспомнишь. В какой-то момент. Ты вспомнишь дохрена подобного дерьма…. О не-котором я, наверное, и не догадываюсь. – И откуда тебе так много известно? – Про Чайлдов? Я был там, когда ты нацелился на дочь. Матиас закрыл глаза, его грудь медленно поднялась и опустилась, словно под тяже-лым грузом. Это давало Джиму некую надежду. Может, правда уведет Матиаса подальше от греха. – Если это так, я понимаю, почему ты так озабочен моим моральным компасом. – Это – истинная правда. И, как я сказал, есть еще очень многое. Матиас прокашлялся. – Так, как именно это произошло? Когда он указал на свой глаз, Джим погрузился в прошлое. – Я хотел выйти, но отставка в спецподразделении не предусмотрена, и ты один мог даровать мне увольнение. Мы спорили об этом, а потом ты появился на месте выполнения моего задания, в пустыне. Сказал, что мы должны встретиться наедине, у черта на куличках, далеко от лагеря, и я решил что все, моя песенка спета. Вместо этого, ты действительно при-шел один. Ты смотрел мне в глаза, поднимая ногу и ставя ее на песок. Взрыв… Ты сделал шаг вперед, а не прочь. Бомба предназначалась не мне, и это не было ошибкой. – Мгновенно на него накатили воспоминания о той лачуге, зернистом песке в глазах и запахе дыма в носу. – После я вынес тебя оттуда, отвез туда, где ты мог получить помощь. – Почему ты не бросил меня умирать? – Мне осточертело играть по твоим правилам. Настало время, когда всемогущий Оз не смог получить желаемое. – Но если ты хотел выйти, то убил бы меня… кто бы посмел с тобой связаться? Если ты говоришь правду, ты получил бы свободу. Джим пожал плечами. – Ты был у меня в руках. Ты не хотел, чтобы информация о твоем небольшом суициде всплыла наружу, поэтому я извлек максимальную выгоду. Я получил свободу, а тебя ждало будущее в дерьмовом обличии и постоянной боли. Матиас резко рассмеялся. – Странно, но я уважаю такую логику. Но не понимаю, какого черта ты помогаешь мне сейчас. – Сменил работу. – Джим потянулся к пульту. – Слушай, мы попали в новости. Когда он убрал беззвучный режим, другой диктор освещал тело, найденное – ну кто бы мог подумать! – в том служебном коридоре, в котором они его оставили. Подозреваемых нет. Жертва не опознана… и, удачи им в этом. Даже если они нароют что-нибудь, вымыш-ленные имена были непробиваемы. Время коронера было на исходе: тело могло исчезнуть из морга в любую минуту… если уже не исчезло. Очередной висяк, который поселится в архиве Колдвелловского Отделения Полиции. – Какой именно работой ты сейчас занимаешься? – спросил Матиас. – Независимый подрядчик. – Это совсем не объясняет, почему ты помогаешь тому, кого ненавидишь. Джим смотрел на парня и думал обо всем, что Матиас представлял собой в войне про-тив Девины. – Сейчас… ты мне нужен.
***
Собираясь на работу, Мэлс, одеваясь, сломала ноготь, а потом, на кухне, пролила кофе на блузку. Вспоминая правило «беда не приходит одна», у нее возникло предчувствие, что она попала в чей-то «черный список»… по крайней мере, ее мама была на утренней йоге… и значит, Мэлс может выбраться из дома без лишней болтовни. Порой так сложно – обсуждать с мамой свою работу. Будто женщине обязательно вы-слушивать историю той несчастной в мотеле? Едва ли хорошая тема для разговора за завтраком. К тому же, Мэлс не жаждала общения. Ночь выдалась долгая, включая подготовку материала об убийстве и его отправку в редакционную, чтобы затем текст вычитали и выло-жили он-лайн в первую очередь. А сегодня она сосредоточится на дальнейшем развитии ре-портажа, чтобы выяснить больше подробностей к завтрашнему бумажному выпуску. Если хоть немного повезет, Монти наберет пальчиками ее номер, чтобы его рот мог сделать то, что умеет лучше всего. Собираясь подобрать Тони, она застряла в очереди в автокафе МакДональдса, но она ни за что не покажется в квартире приятеля без завтрака. Наконец, с двумя бургерами в па-кете и парой стаканов кофе на приборной панели она вернулась к делу, сев в позаимствован-ную тойоту. Когда Мэлс остановилась на обочине перед его домом, парень спрыгнул с передних ступенек и, переваливаясь с ноги на ногу, подошел к ней, благодаря своей походке в развалку он казался значительно выше, чем был на самом деле. – Я давно говорила, как сильно люблю тебя? – спросила она, когда он сел в машину. Тони ухмыльнулся. – Если это завтрак, то совсем недавно. – Я подобрала тебе комплект. – Она протянула ему пакет. – Один кофе – мой. – Намного лучше пары сережек. – Он развернул белую бумагу. – Ммм, съедобно. – Я на самом деле ценю, что ты одолжил мне свою крошку. – Да ладно, куда мне ездить? Я в норме, пока в состоянии добираться на работу и с нее. – Жуя, он нахмурился и подхватил квитанцию из пепельницы. – Ты была вчера в «Ма-риоте»? Мэлс включила поворотник и влилась в движение, жалея, что ее друг такой чересчур наблюдательный. – Ага, была. – В каком часу? Мэлс смотрела на дорогу впереди, узнавая журналистский тон, которым ее допраши-вали. – Поздно вечером. Просто навещала друга. – Значит, ты видела всю заваруху? – Заваруху? – Ты не в курсе произошедшего? – Меня вызвали на сцену убийства в восточной части Колди. О чем ты говоришь? – Погоди, тебя назначили на ту проститутку с краской для волос? – Да. Так что произошло в «Мариоте»? Пока Тони мать-его-не-торопясь заканчивал свой первый Мак-как-его-там-называют, желудок Мэлс бурлил. Блин, если он попытается открыть второй, она выпрыгнет из собст-венной кожи… – В подвале была перестрелка. Сюжет отписали Эрику. Перестрелка в переулке, и кто-то взломал черный служебный вход в ресторан. Вызвали 911, и медики обнаружили мертвого мужчину с ножевой раной без оружия и удостоверения личности. – Я так поняла, речь шла о пулях? – О, в него стреляли, будь уверена. Но не это убило его. – Тони сделал жест у горла. – Вспорото от уха до уха. По телу пробежала дрожь. «Потому что ты умрешь, если не уберешься от меня подальше». Мэлс приказала себе успокоиться. Это – большая гостиница в неблагополучном рай-оне. Убийства случаются, особенно между наркодиллерами и их клиентами… Тони покопался в пакете, чтобы выудить вторую булочку. – Очевидно, парень умер бы от огнестрельных ранений, но на нем был тот еще броне-жилет. Эрик сказал, что парни из полиции истекли слюнями при виде него. Они еще не встречали столь качественную вещь. – Тихий шорох еще одной вскрытой упаковки сопрово-дился свежим запахом нездоровой и прекрасной пищи. – Так, что ты нашла прошлой ночью? – спросил он с полным ртом. Мэлс начала притормаживать и свернула налево, на Торговую, в ее голове творился бардак: после того, как она ушла, Матиас отправился в кровать… хотя, это не означало, что он не мог выйти после того, как она… – Мэлс? Прием? – Прости, что? – Когда ты была в мотеле. Что ты выяснила? – А… верно, прости. Немного. Женщину убили после того, как она покрасила воло-сы… ей перерезали горло. – Двое за ночь. Эпидемия какая-то. Ну, в том-то и дело, подумала Мэлс. Невозможно находиться в двух местах одновре-менно, ведь так? Окей, она сходит с ума. – Да. Странно. Пятью кварталами позже они подъехали к зданию «ККЖ», Мэлс припарковалась с торца и отдала Тони ключи, когда они подошли к черному входу. – Еще раз спасибо, – сказала она. – Как я уже говорил, в любое время. Особенно, если ты обязуешься покупать мне зав-трак. И, может, перестанешь оставлять доллары в моем ящике каждый раз, как таскаешь «Твинки» ? Ты же знаешь, моя заначка открыта для тебя. Это правда. У Тони в столе хранилась куча продуктового топлива, и она время от вре-мени совершала туда налет. Но она ведь не халявщица. Мэлс открыла дверь и придержала ее. – Я не собираюсь тебя обкрадывать. – Это не ограбление, если я разрешаю тебе. И к тому же, ты берешь, ну, не больше од-ной-двух в месяц. – Мелкая кража – есть мелкая кража. Они поднялись по низеньким ступенькам, ведущим к стеклянной двери отдела ново-стей, и в этот раз он занялся дверью. – Хотел бы я, чтобы все так думали. – Видишь? Ты не обязан кормить нас всех. Они вошли в помещение, и перезвон телефонов, быстрые голоса, спешащие куда-то люди знакомой мелодией окутали ее, унося к рабочему столу. Когда она села, глухой шум притупил беспокойство о Матиасе, и она ввела пароль на компьютере без единой сознатель-ной мысли… Манильский конверт приземлился на ее стол со шлепком, испугав ее. – У меня кое-что есть для тебя, – сказал Дик с хитрой ухмылкой. Она протянула руку к конверту и достала… Ну, она очень обрадовалась тому, что оба гамбургера ушли к Тони: там лежали фото-графии мертвой проститутки, восемь с половиной на одиннадцать, в цвет, приближенные и весьма личные. Когда Дик навис над ней, будто ожидал ее испуганной реакции, она решила отказать ему в таком удовольствии, несмотря на то, что в центре груди заныло при виде фотографий… особенно той, где хорошо была снята рана на шее, глубокий разрез пересекал кожу, розово-красные мускулы и бледные хрящи горла. Положив снимки, Мэлс убедилась, что эта фотография лежит сверху, и отметила, что Дик, весь из себя мачо, избегал смотреть на нее. – Спасибо. – Она уверенно не сводила с него взгляда. – Это очень поможет. Дик прокашлялся, будто понял, что перегнул палку даже по собственным низким стандартам. – Покажешь свое продолжение как можно скорее. – Окей. Когда он отчалил, Мэлс покачала головой. Ему следовало подумать головой, прежде чем бросать подобный вызов дочери такого отца, какой был у нее. И, П.С., сам факт такого поступка был отвратительным. Она вспомнила про то, как Монти использовал трагедию в собственных целях. Нахмурившись, она снова просмотрела фотографии, а потом сосредоточилась на той, что сняли на столе, в морге. На животе была странная сыпь, будто жертва получила солнеч-ный ожог… Когда зазвонил ее сотовый, она ответила, не посмотрев на экран. – Кармайкл. – Привет. Низкий голос послал волну жара в центр ее тела. Матиас. На короткое мгновение она задумалась, где он достал ее номер. Но потом вспомнила, что сама дала ему свою визитку… и написала там цифры. – Ну, доброе утро, – сказала она. – Как ты? В ее голове начался матч по пинг-понгу между тем, что рассказал ей Тони в машине, и поцелуем Матиаса. Вперед-назад, вперед-назад… – Ты здесь, Мэлс? – Да. – Она потерла глаза, но потом остановилась, потому что тот, что с синяком, не оценил оказанное внимание. – Прости. Я в порядке, а ты? Что-нибудь еще вспомнил? – Ну, по правде говоря, да. Мэлс выпрямилась в своем кресле, переключая интерес. – Что именно? – Думаю, твоя Нэнси Дрю не будет возражать и проверит кое-что для меня? – Разумеется. Скажи, что ты хочешь знать. – Пока он говорил, она записывала, поме-чая имена, бормотала «ага» на паузах. – Окей. Без проблем. Хочешь, чтобы я перезвонила? – Да, будет замечательно. Повисла странная пауза. – Хорошо, – неловко сказала она. – Значит, я позвоню… – Мэлс… Закрыв глаза, она почувствовала его, как его тело прижималось к ней, губы брали контроль, эта доминантная черта, так свойственная ему, вышла наружу. – Ты знаешь, что произошло прошлой ночью в твоей гостинице? – внезапно спросила она. – Ага. Я часами думал о тебе. Она ненадолго закрыла глаза, борясь с соблазном. – Полиция обнаружила труп. С навороченным бронежилетом. Очередная пауза. Потом ровный ответ: – Хм. Есть подозреваемые? – Пока нет. – Мэлс, я не убивал его, если ты об этом спрашиваешь. – Я не говорила об этом. – Ты об этом подумала. – Кто все эти люди для тебя? – оборвала она его, очертив квадрат вокруг имен, кото-рые он продиктовал ей. – Просто имена, всплывшие в памяти. – Его голос стал отстраненным. – Слушай, мне жаль, что я позвонил тебе для этого. Я раздобуду информацию где-нибудь… – Нет, – сказала она твердо. – Я все выясню и перезвоню. Положив трубку, она уставилась в пустое пространство. Потом встала из-за стола и прошла через пару рабочих кабинок. Перегнувшись через верх очередной перегородки, она фальшиво улыбнулась своему коллеге, который знал ее недостаточно хорошо, чтобы заме-тить это. – Хэй, Эрик, как жизнь? Парень оторвал взгляд от монитора. – Привет, Кармайкл. Чем могу быть полезен? – Я хочу узнать кое-что об убийстве в «Мариоте». Журналист улыбнулся, весь из себя кот, следящий за канарейкой. – Что-то конкретное? – Бронежилет. – А, жилет. – Он покопался в бумагах на своем столе. – Жилет, жилет… – Он выудил лист бумаги и развернул его к ней. – Я нашел это в интернете. Мэлс нахмурилась, прочитав параметры. – Пять тысяч долларов? – Столько они стоили до того, как их начали изготавливать по индивидуальному зака-зу. А его жилет сделан на заказ. – Кто, черт возьми, в состоянии позволить себе такое? – То же самое я спрашиваю у себя. – Еще больше шелеста. – Во-первых, внушитель-ные структуры по безопасности. Правительство США – во-вторых… не говори своему агенту ФБР Джо Шмо , окей. Нужно находиться на очень высоком уровне. – В гостинице были ВИП-персоны? – Ииии, именно это я выяснял прошлой ночью. Официально, персонал не может вы-дать нам имена, но я подслушал разговор ночного менеджера и одного из копов. Под их крышей нет ни одной важной шишки. – Что насчет окрестностей в центре города? – Ага, поблизости есть крупные фирмы, но они все закрыты в послерабочие часы, как это и должно быть. И версия, что кто-то из официальных лиц разгуливал по Колдвеллу, а один из его безопасников ушел в самоволку и подставил горло под чей-то нож, совсем нело-гична. – Когда это произошло? – Примерно в одиннадцать. После того, как она покинула Матиаса и направилась на место преступления. – Нет зацепок в плане личности жертвы? – Ни единой. Что наводит нас на следующее «привет-как-дела». – Эрик погрыз конец голубой ручки «Бик». – Нет отпечатков. – На месте преступления? – На жертве. У него вообще нет отпечатков пальцев… они разъедены. В ушах Мэлс начало звенеть. – Других опознавательных знаков нет? – Очевидно, татуировка. Я пытаюсь достать фотографии тату, равно как и всего тела. Но мои источники работают медленно. – Он сузил глаза. – Откуда такой интерес? Навороченный бронежилет. Без отпечатков. – Что с оружием? – Нет. Видимо, его обчистили. – Эрик откинулся в кресле. – А скажиии-ка мне, ты не пытаешься уговорить Дика на соавторство в этом материале, ведь так? – Господи. Нет. Просто любопытно. – Она отвернулась. – Спасибо за информацию. Я ценю это. ----------------------------------------------------------------- «Удивительный Волшебник из Страны Оз» (англ. The Wonderful Wizard of Oz) — детская книга американского писателя Лаймена Фрэнка Баума, которая вышла в свет в 1900 году. В странах бывшего СССР широко известен пересказ Александра Волкова, «Волшебник Изумрудного города», изданный им под своим именем. Гу́двин, Великий и Ужасный — один из героев сказочного цикла о Волшебной стране и Изумрудном горо-де (автор Александр Волков, основоположник Лаймен Фрэнк Баум).
Твинки (англ. Twinkies), Золотой бисквит с кремовым наполнителем (англ. Golden Sponge Cake with Creamy Filling) - американское пирожное, придуманное и производимое пекарней Hostess Brands. Нэнси Дрю (англ. Nancy Drew) — литературный и киноперсонаж, девушка-детектив, известная во многих странах. Самым известным автором стала Милдред Уирт Бенсон. Книги стали выпускаться в США в 1930-х годах, и очень скоро Нэнси стала известной далеко за пределами своей родины. С тех пор вышло более 350 книг о её приключениях.
Когда телефон зазвонил примерно через полчаса, Матиас просто смотрел на устройст-во. Должно быть, Мэлс перезванивает ему. Черт возьми, какой бардак… После того как Джим ушел заказывать завтрак, отдавать распоряжения или еще какое дерьмо, Матиас, оставшись в одиночестве, первым делом позвонил Мэлс и попытался выяс-нить, правдива ли история про отца и сына из Бостона. До него не дошло, что она слышала о произошедшем в подвале, но, да ладно, тугодумие на лицо. О заварухе трещат по всем ново-стям. Даже не-журналисты, кто особо не следит за новостями. Телефон прекратил электронный звон. Но Мэлс наберет заново. Боже, ее голос во время их разговора. Он звучал подозрительно, и так для нее лучше. По стольким параметрам. Но это убивало его. Когда телефон снова затрещал, Матиас не смог вытерпеть. Схватив трость, он подо-шел к двери в номер и слепо направился к лифту. Спускаясь, он не представлял, куда направ-ляется. Может, за завтраком. Определенно за завтраком. Вот что делают люди в девять утра во всех уголках страны. Иииии, разумеется, единственный открытый ресторан оказался тем, с которым он так интимно познакомился прошлой ночью… и, проходя мимо стены из цветного стекла, он ре-шил покинуть земли «Мариот»… – Матиас? Услышав женский голос, он резко развернулся. Медсестра из больницы, та, что протя-нула ему руку помощи, образно выражаясь. Вне работы она была свежа как маргаритка, тем-ные волосы распущены по плечам, бледное платье было ниже колен. Она выглядела почти как невеста. – Что ты тут делаешь? – спросила она, подходя ближе. – Я думала, ты выздоравлива-ешь дома. Люди проходили мимо нее, они пялились, мужчины с фантазиями во взглядах, жен-щины – с разнообразной степенью зависти и неприязни. Но, с другой стороны, она была сногсшибательно красива. – Я в порядке. – Он попытался не пялиться на нее. Так же жжет глаза, когда ты смот-ришь на солнце. – Моя мама приехала в город. Или, точнее, она должна была уже приехать. Ее самолет должен был приземлиться полчаса назад, но его задержали в Цинциннати из-за бури. Я га-дала, подождать или же отправиться домой… мы собирались позавтракать. Ты ведь в ресто-ран направляешься? – Эм, да. – Ну, тогда платим вскладчину? Я умираю с голоду. Ее черные глаза буквально сияли, ярко, чем напомнили ему о ночном небе. Но этого мало, чтобы усадить его в… – Окей, – услышал он свой ответ, будто кто-то третий говорил его ртом. Они вдвоем подошли к стойке метрдотеля . – Нас двое, – сказал Матиас, когда мужчина начал внимательно рассматривать медсе-стру, а потом замер, словно олень перед светом фар, очевидно одурманенный прелестной внешностью. – Я хочу сесть у окна, – сказала она, медленно улыбаясь парню. – Может вон… Только не окно, из которого он вчера выпрыгнул, подумал Матиас. – … там. Бинго-мать-твою. – О, да, именно там. – Метрдотель усек программу, подхватив пару книжек в кожаном переплете и указывая путь. – Но есть места лучше, с роскошным видом на сады? – Мы не хотим, чтобы солнце светило слишком ярко. – Она положила ладонь на руку Матиаса и слегка сжала, будто хотела, чтобы он знал, что она следила за его плохим зрением. Блин, ему на самом деле не нравилось, когда она прикасалась к нему. Пока они шли по комнате, женщина произвела полный фурор, мужчины пучили глаза поверх своих «Уолл Стрит Жорналов», чашек с кофе и – иногда – поверх голов своих жен. Она отнеслась ко всему хладнокровно, будто такое внимание – привычное дело. После того, как они устроились у окна, над которым надругались они с Джимом, поя-вился кофе, и они зависли над меню. Цивильная рутина, приходящая с обсуждением и выбо-ром завтрака из пятидесяти разных блюд, играла на нервах. И он не хотел есть с медсестрой, хотя, если быть совсем честным, он вообще ни с кем не хотел завтракать. Дела с Мэлс – это проблема. Да, он позвонил ей с просьбой найти информацию, но по правде говоря, он просто хотел услышать ее голос. Он соскучился за эту ночь… – Мыслями не поделишься? – мягко спросила медсестра. Матиас выглянул из окна на здание через улицу. – Я просто осознал… я не знаю твоего имени. – О, прости. Думала, его указали на вывеске на твоей палате. – Возможно, так и было, но эта табличка могла быть подсвечена неоном, и я вряд ли бы заметил ее. Разумеется, это ложь. На самом деле, там не была указана медсестра, только лечащий врач, а на ее форме не было именной таблички. Что, если задуматься, казалось немного странным… Она подняла изящную ручку и положила на грудь… как приглашение осмотреть ее декольте. – Называй меня Ди. Он смотрел ей в глаза. – Сокращённое от Дэйдры? – От Девины. – Она отвела взгляд, будто не хотела вдаваться в подробности. – Моя мама всегда была набожной женщиной . – Это объясняет твое платье. Ди печально покачала головой и пригладила юбку. – Как ты узнал, что это – не мой стиль? – Ну, с одной стороны, этой одежде место на сорокалетней женщине. Джинсы и парка больше подходят твоему возрасту. – И сколько мне, по-твоему? – В районе двадцати пяти. – Может, поэтому ему не нравилось, когда она прикасалась к нему. Она была молода, слишком юна для кого-то вроде него. – Двадцать четыре, на самом деле. Именно поэтому моя мама приезжает. – Она снова коснулась груди. – Именинница. – С днем рождения. – Спасибо. – Твой отец тоже приедет? – О… эм. Нет. – Сейчас она полностью закрылась. – Нет, он не приедет. Черт возьми, последнее, что ему нужно – лезть в ее личную жизнь. – Почему нет? Она покрутила чашку кофе на тарелке. – Ты такой странный. – Почему? – Я не люблю говорить о себе, и вот я откровенничаю. – Ты рассказала не так много, если тебе станет легче. – Но… я хотела бы. – На мгновение ее глаза опустились на его губы, будто она думала о том, о чем ей на самом деле не следовало думать. – Я хочу. Нет. Этому не бывать, подумал он. Особенно после Мэлс. Ди наклонилась, ее груди грозили выскочить из платья. – Я не в силах перестать думать о тебе. Чудно. Восхитительно. Просто-мать-его-идеально. В напряженной тишине Матиас посмотрел на огромное окно рядом с ним. Он однаж-ды выпрыгнул через него. Если разговор станет совсем неловким, он может повторить трюк.
***
Мэлс повесила трубку и откинулась на спинку кресла. Когда оно заскрипело, она при-думала новую мелодию, покачиваясь взад-вперед. По какой-то причине она не сводила глаз с кофейной кружки, оставленной другим журналистом. Когда ее телефон затрезвонил, она подпрыгнула и спешно схватила трубку. Быстрый взгляд на экран, и ей захотелось выругаться… не потому, кто звонил, а потому кто НЕ зво-нил. Может, Матиас в душе. Люди ходят в душ по утрам. Ага, в течение, хм, получаса? Она набирала каждые пять минут. – Алло? – ответила она. – Хэй, Кармайкл. – Это Болтун Монти; она узнала по треску его жевательной резинки. – Это я. Ну, по крайней мере, она ждала этого звонка. – Доброе утро. – У меня есть кое-что. – Его голос понизился, весь такой шпионский. – Просто бомба. Мэлс выпрямилась, но без бури восторгов. Зная ее удачу, «бомба» была скорее гипер-болизированной, чем водородной. – Да ладно? – Кто-то поработал над телом. – Что, прости? – Как я уже сказал, я первым оказался на месте и сделал несколько фотографий… зна-ешь, в пределах должностного положения. – На связи послышался шорох, а потом приглу-шенные голоса, будто он разговаривал с кем-то и прикрыл трубку рукой. – Прости. Я в уча-стке. Дай мне выйти отсюда, и я перезвоню. Он повесил трубку прежде, чем она успела ответить, и Мэлс могла представить, как он уклоняется от своих напарников-офицеров, направляясь к парковке, словно принимающий Илай Мэннинг . Разумеется, когда он перезвонил, то был запыхавшимся. – Ты меня слышишь? – Да, слышу. – Так вот, на моих фотографиях тела есть кое-что, чего нет на официальных снимках. Вот и намек для ее возгласа «о мой бог», и он был искренним. – В чем разница? – Встреться со мной, и я покажу. – Когда и где? Завершив звонок, она глянула на часы и снова набрала номер Матиаса. Нет ответа. – Хэй, Тони, – сказала она, переваливаясь через перегородку между их рабочими мес-тами. – Я могу одолжить твою… Парень бросил ключи, ни на секунду не отрываясь от разговора по телефону, с кем бы он ни был. Когда она послала ему воздушный поцелуй, он накрыл рукой сердце и изобразил обморок. Покинув отдел новостей, она села в игрушку Тони и пересекла город по маршруту, который, совершенно случайно, проходил через… ну, вот неожиданность, гостиницу «Мари-от». И у нее добрых полчаса в запасе перед встречей с Болтуном. По невероятной удаче, она нашла свободное место на парковке прямо напротив входа в вестибюль… но потребовалось две попытки, чтобы поставить машину, ее навыки парал-лельной парковки притупились из-за постоянного использования гаражей за то время, что она провела в Колдвелле. К тому же, Мэлс чувствовала себя настойчивым преследователем, что не помогало за рулем. Когда она вошла в вестибюль, ей показалось, что кто-то из охраны должен был оста-новить ее и отправить к выходу, но на нее не обратили внимание… отчего она задумалась, как много людей суетились здесь над вещами, которые находили отвратительными. Она проехала на лифте на шестой этаж с бизнесменом, чей помятый вид и красные глаза указывали на то, что он летел всю ночь откуда-то. Может, даже собственными руками махал. Выходя на этаже, она свернула направо и прошла по застеленному ковром коридору. Подносы стояли у дверей, коварные приветственные коврики с грязными тарелками, полу-пустыми чашками с кофе и запачканными салфетками. В дальнем конце, перед открытой дверью стояла тележка горничной, свет из комнаты лился в коридор, подсвечивая рулоны новой туалетной бумаги, свернутые полотенца и бу-тылки со спреем. На двери Матиаса до сих пор висела табличка «Не беспокоить», и значит, он еще не съехал. Припав ухом к панелям, она вознесла быструю молитву, чтобы он не вздумал открыть дверь в этот самый момент. Ни звука бегущей воды. Ни бормотанья ТВ. Низкого голоса на телефоне. Она постучала. И чуть громче. – Матиас, – сказала она двери. – Это я. Открой. Ожидая ответа, который не последовал, она окинула взглядом горничную, которая вышла из номера с целлофановым мешком, полным мусора. На короткое мгновение, она по-думывала разыграть сцену «Я-забыла-свои-ключи», но опасалась, что уловка не сработает в Колдвелле-после-9/11 … и в итоге, возможно, ее вышвырнут вверх тормашками. Ну, просто плюс к ее характеру: проникновение в частную собственность даже не маячило на ее радаре запретов; страх быть застуканной – вот что ее остановило. Чувствуя к себе отвращение и злость на Матиаса, Мэлс снова вернулась к лифту, и, выйдя на первый этаж, она собиралась пройти к машине Тони, сесть в чертову штуковину и приехать не положено рано на встречу с Монти и его говорливым ртом. Вместо этого, она прошлась по вестибюлю, заглянув в лавку с подарками, дошла до спа-салона… Ага, ведь он обязательно будет в этот момент покупать халаты и делать огуречную маску на лицо. Ну точно. Добравшись до ресторана, который был уже открыт, она почти бросила свою погоню за химерой, но решила лишь одним глазком заглянуть в… По другую сторону массива столов, сидя у окна, Матиас завтракал с брюнеткой в ли-монном платье. Кто она такая… Та медсестра, что ли? Из больницы? – Хотите стол для одного? – спросил мэтр. А, нет, это будет нежелательно. Только если к нему не полагался пакет для рвоты… – Нет, спасибо. Брюнетка рассмеялась, закидывая голову назад так, что ее волосы рассыпались волна-ми… Она была идеально красивой, словно двигающая фотография, ретушированная в нуж-ных местах. Матиас сидел напротив нее, его было сложно прочесть, и в какое-то абсурдное мгно-вение собственничества, Мэлс обрадовалась, что он носил ее очки. Метафорично, как если бы она пометила его оградный столб. – Вы кого-то ждете? – спросил метрдотель. – Нет, – ответила она. – Уверена, что он занят. --------------------------------------------------- Нэнси Дрю (англ. Nancy Drew) — литературный и киноперсонаж, девушка-детектив, известная во многих странах. Самым известным автором стала Милдред Уирт Бенсон. Книги стали выпускаться в США в 1930-х годах, и очень скоро Нэнси стала известной далеко за пределами своей родины. С тех пор вышло более 350 книг о её приключениях. Джо Шмо – одно из наиболее популярных вымышленных имен в Америке. Цинцинна́ти (англ. Cincinnati) - город на юго-западе штата Огайо, США, часть округа Гамильтон. Расположен на реке Огайо. Население, по данным на 2010 год, составляет 296 943 человек (55-й по величине город США), с пригородами — 2 155 137 чел. (21-й по величине), что делает Цинциннати третьим по численности населения городом штата. В Цинциннати расположены головные офисы компаний Procter & Gamble, Kroger, Chiquita, General Electrics Aviation, Macy's, Toyota North America (англ.)русск., Kao Brands Fifth Third Bank а также завод The United States Playing Card Company. Метрдотель (фр. maître d'hôtel) - лицо, координирующее работу обслуживания посетителей ресторана или постояльцев отеля. Ресторан фактически делится на две независимые территории — кухню и столовое помеще-ние. Шеф-повар управляет кухней, а метрдотель — залом для еды. Нормальное функционирование ресторана (кухни и зала) обеспечивается слаженной работой шеф-повара и метрдотеля. Девина – сноска к англ. слову divine – «божественная», «небесная». Илайша Нельсон «Илай» Мэннинг (англ. Elisha Nelson Manning, родился 3 января 1981 года в Новый Орле-ан, Луизиана) - игрок в американский футбол, стартовый квотербек команды «Нью-Йорк Джайентс», высту-пающей в Национальной футбольной лиге (НФЛ). Террористический акт 11 сентября 2001 года (иногда именуемый просто 9/11) — серия четырёх координиро-ванных самоубийственных террористических атак[1], произошедших в Соединённых Штатах Америки. Ответст-венность за эти атаки лежит на террористической организации «Аль-Каида».
Смех Ди был… ну, божественный, на самом деле. Настолько, что отключил часть моз-га Матиаса, и он не мог вспомнить, что сказал такого смешного. – Так, как твоя память? – спросила она. – Пятнами. – Она вернется. Прошло, что, всего полтора дня? – Она наклонилась в бок, когда при-несли тарелку с ее яйцами, сосиской, тостом и драниками. – Просто дай время. На фоне ее завтрака его сэндвич выглядел анемично. – Ты уверен, что больше ничего не хочешь? – Она махнула вилкой. – Тебе нужно на-бирать вес. Я же убеждена, что плотный завтрак – единственный способ хорошо начать день. – Приятно находиться рядом с женщиной, которая не ковыряется в своей еде. – О да, это не про меня. – Она жестом попросила официантку вернуться. – Он хочет того же, что и у меня. Спасибо. Казалось грубым упоминать, что если он съест так много, то лопнет, поэтому он про-сто отодвинул сэндвич в сторону. Наверное, она была права. Он чувствовал себя не в своей тарелке, голодный и медлительный, сэндвич клаб, который он умял с Мэлс на ужин, давно переварился, спасибо тому ублюдку-ниндзе с пальцем, без остановки жмущим на курок. – Не жди меня, – сказал он. – Я и не собиралась. Матиас холодно улыбнулся и какое-то время просто рассматривал комнату. Большин-ство людей составляли обычный контингент гостиницы подобного рода… кроме одного парня, который серьезно выделялся на фоне остальных: на нем был костюм, скроенный луч-ше, чем у всех остальных, и казался старомодным даже для профана в вопросах моды. Черт, наряд могли уже надевать на вечеринку в стиле рэтро… а может, и в бурные двадцатые… И, будто почувствовав на себе его взгляд, мужчина с аристократичным видом поднял глаза. Матиас перевел взгляд на своего компаньона по завтраку. Ди уплетала еду, аккуратно нарезая кусочки, острый край ножа без проблем проходил через яичницу и драники. – Порой, не помнить – это благо, – сказала она. Да, подумал Матиас, чувствуя, что в его случае это абсолютная правда. Боже, если та история, которую наплел ему Джим… – Я не хотела уклоняться от разговоров о моем отце, – сказала она. – Просто… я про-сто не люблю думать о нем. – Вилка опустилась на тарелку, когда Ди выглянула в окно. – Я бы сделала все, чтобы забыть его. Он был… жестоким человеком… злым, жестоким челове-ком. Ее взгляд быстро вернулся к его. – Ты знаешь, о чем я говорю? Матиас… Внезапно, возникнув из ниоткуда, его охватила та сама головная боль, расталкивая мыслительные процессы и целясь прямо в виски, два болевых удара обожгли обе стороны его черепа. Он смутно увидел, как красные губы Ди шевелятся, но слова не достигали его ушей; казалось, что его выдернули из собственного тела, а его плоть осталась там, где была… а по-том сам интерьер ресторана начал исчезать, так будто стены попадали наружу, трансформи-руясь в нечто в духе фильма «Начало» , пока внезапно он не перестал сидеть в псевдо-модном ресторане «Мариот», а оказался где-то в другом месте… Он оказался на втором этаже загородного дома, полы, стены и потолок были сделаны из грубой древесины. Перед ним была крутая лестница с сосновыми перилами, которые потемнели до цвета смолы от бесчисленного количества масляных рук, хватавшихся за дерево. Воздух спертый и душный, хотя было не жарко. Матиас посмотрел позади себя, в комнату, которую он узнал как свою. На двуспаль-ной кровати лежали разные одеяла и не было ни одной подушки… поцарапанное бюро с на-половину приделанными ручками… коврика не видно. Но на небольшом столе рядом с кро-ватью стояло новенькое радио с фальшивым ободом под дерево и серебряные часы, чистые и выбивающиеся из интерьера. Опустив взгляд на своё тело, он увидел, что на нем пара рваных джинсов, его ноги торчали из-под подвернутых краев; с руками то же самое, слишком большого размера по сравнению с тоненькими предплечьями, конечности были чрезвычайно крупны по сравнению с остальным телом. Вспоминая этот этап своей жизни, он понимал, что был еще юнцом. Четырнадцать или пятнадцать… Голова повернулась в сторону шума. Мужчина поднимался по лестнице. Одежда была грязной; волосы сальные от пота, будто он часами носил кепку или шляпу; ботинки громко топали. Большой мужчина. Высокий мужчина. Злобный мужчина. Его отец. Внезапно все изменилось, его сознание отделилось от тела так, что оно оказалось не-подконтрольно ему, рулевым колесом завладел кто-то другой. Он мог лишь смотреть своими глазами, как его отец завернул за угол на вершине лест-ницы и замер. Кожа на тощем лице была такой заветренной, что напоминала воловью, также отсут-ствовал один зуб сбоку, когда он улыбнулся как серийный убийца. Его отец умрет, подумал Матиас. Прямо здесь. Прямо сейчас. Каким бы неправдопо-добным это ни казалось, учитывая разницу в их габаритах, этот мужчина спустя мгновения свалится как подкошенный и умрет… Вдруг Матиас почувствовал, как начал говорить, звуки, к которым он не имел отношения, срывались с его губ. Но они оказывали влияние на его отца. Выражение переменилось, улыбка улетучилась с его лица, дырка между зубов скрылась, когда мужчина сжал губы. Ярость исказила невероятно-яркие голубые глаза, но она задержалась ненадолго. За ней пришел шок. Будто что-то, в чем он был абсолютно уверен ранее, сейчас казалось не таким незыблемым. Все это время Матиас продолжал говорить. Вот, откуда все началось, сказал он себе: этот мужчина, этот злодей, с которым он жил чересчур долго, этот больной ублюдок, который «вырастил» его. Сейчас настало время для возмездия, и его юный «Я» не чувствовал абсолютно ничего, пока говорил, прекрасно пони-мая при этом, что он, наконец, загнал монстра в клетку. Рука его отца вцепилась в одежду, прямо в районе сердца, сминая ткань, грязные, об-ломанные ногти впивались в плоть. Но Матиас продолжал говорить. На пол. Его отец рухнул на колени, свободная ладонь метнулась к перилам, рот рас-крылся так широко, что показался второй отсутствующий зуб, в глубине. Он никогда не ждал, что его поймают. Вот что его сгубило. Ну… технически, виноват инфаркт миокарда. Но приблизительная причина – тот факт, что их отвратительная тайна вышла наружу. Смерть с наслаждением растягивала время. Его отец перевалился на спину, сейчас рука переместилась к левой подмышке, будто та адски болела, Матиас же стоял на своем месте, наблюдая, как смерть, подбираясь ближе, накрыла мужчину. Очевидно, тому было трудно дышать, грудь вздымалась и опускалась без особого результата: кожа под загаром начала терять краски. Когда перед глазами снова появилась спальня, Матиас осознал, что он повернулся и направился к радио, сел, включил его. Он все еще мог видеть, как его отец барахтался, словно муха на подоконнике, конечности дергались, голова запрокинулась назад, будто он думал, что иной угол наклона поможет поступлению кислорода. Но все тщетно. Даже пятнадцатилетний фермерский парень знал, что если сердце не бьется, мозги и жизненно-важные органы будут испытывать голодание, и не важно, сколько воздуха ты в себя втягиваешь. В степной местности у них ловило всего пять станций, три из которых были религиозного характера. Две другие проигрывали кантри и поп, и он крутил ручку, переключаясь между ними. Время от времени, просто потому, что он знал, что его отец скоро встретится с Создателем, он позволял звучать проповеди. Матиас ничего не чувствовал, только раздражение от того, что не мог включить тяже-лый рок. Казалось, что Ван Хален больше подходил предсмертным конвульсиям его отца, чем гребаный Конвей Твитти или гребаный Фил Коллинз . Кроме этого, он был спокоен как удав, неподвижен, словно ножка стола. Черт, ему даже было все равно, что насилие на этом закончится. Ему было просто ин-тересно, удастся ли избавиться от старика, он словно ставил научный эксперимент: он разра-ботал план. Собрал все воедино, а потом проснулся этим утром и решил, что именно в школе позволит упасть первому домино. Спасибо тому поддающемуся влиянию, сострадательному, крайне религиозному классному руководителю. Стоя в коридоре, он ревел перед ней, рассказывая об аде, в котором жил, но предна-значение этих слез – дать ей дополнительную мотивацию. В реальности же, он придал вели-кому откровению не больше значимости, чем смене одежды: манипулируя женщиной с по-мощью правды, внутри себя он был холоден словно лед, не получая удовольствия от выпол-нения первой части плана, не чувствуя восхищения от того, что все, наконец, происходит. После все пошло очень быстро, и это – единственное, в чем он не был уверен: его мгновенно отправили к школьной медсестре, потом приехала полиция, документы заполни-ли. И его отправили в интернат. Они присылали работать над ним одних женщин, будто так ему будет легче. Особен-но для «физического осмотра»… они думали, такое обследование выбьет его из колеи. И кто он такой, чтобы не дать им то, чего они так хотели? Но он не думал, что его отправят к приемным родителям уже через два часа. Дело в том, что он преследовал всего одну цель – то, что происходило сейчас, кончина его отца на этом полу… и ему пришлось рвануть к машине, взломать ее и добраться до дома прежде, чем полиция увезет его отца в тюрьму, когда мужчина вернется с кукурузных полей. Все будет напрасно, если он запорет финальный акт пьесы. Но все прошло замечательно. В самые последние секунды презренной жизни отца, Матиас повернул ручку, включая религиозную волну… и замер на мгновение. Проповедь была об Аде. Казалось подобающим. Он наблюдал, как его отец сделал последний вдох, а потом недвижимо застыл. Так странно, люди переступают на другую сторону, то, что раньше двигалось, становиться неот-личимым от тостера, половика или, черт, радио с часами. Матиас подождал еще немного, пока лицо окончательно не посереет. Потом он встал, выдернул радио из сети и устроил его подмышкой. Глаза его отца были открыты и устремлены в потолок, как смотрел на него Матиас го-дами. Он не перевернул парня, не плюнул на него, даже не пнул. Он просто прошел мимо тела и спустился по лестнице. Он покидал дом с мыслью, что это ментальное упражнение было весьма занятным… И ему стало интересно, сможет ли он повторить его… – Матиас? Он с криком вскочил с кресла, весь ресторан навис над ним, стены снова встали на место, окружающий шум от завтракающих и разговаривающих людей снова проникал в его мозг. Когда остальные посетители обернулись на него, Ди наклонилась над столом. – Ты в порядке? Ее красивое лицо было пронизано состраданием, губы приоткрыты, будто от рас-стройства ей стало труднее дышать. Отстраненность, которую он чувствовал в молодом себе, вернулась на свое место в центр груди, будто воспоминание перепрошило его внутреннюю схему, приводя его в норму как автомобиль, у которого были проблемы с развалом-схождением : оценивая женщину перед ним, Матиас делал это со значительного расстояния, холодная объективность проло-жила между ними пространство, хотя их кресла не меняли местоположения. Эмоции очень легко подделать, это он знал по себе. Он одарил ее улыбкой, неискренней… но очень привычной: – Я в полном порядке. В этот миг подошла официантка с огромным завтраком, и когда она поставила поднос, он мог поклясться, что Ди откинулась назад и удовлетворенно улыбнулась.
***
Стоя рядом с метрдотелем, Мэлс надоело играть сталкера. Плохо одно то, что она приехала в «Мариот», но застукать Матиаса с той медсестрой? Сейчас у нее есть две причи-ны чувствовать себя дерьмово: она не уважала себя, а эта женщина по красоте сравниться разве что с Софией Вергара . Когда перед Матиасом поставили поднос размером с кухонный стол, он посмотрел на свою компаньонку по трапезе, сидевшую с лукавой улыбкой, и… Без серьезной на то причины, его голова повернулась в тот момент, когда Мэлс уже отворачивалась. Их взгляды пересеклись, и это циничное выражение на его лице трансформировалось в нечто, что она не смогла расшифровать… и сказала себе, что ей плевать на это. Неважно. Это не касалось ее. И она, разумеется, не станет закатывать театральных сцен. Вместо этого, она спокойно направилась к вращающимся дверям вестибюля… – Мэлс! – за ее спиной раздалось шипение. Он не притворялся, что вышел не за ней, и не было причин, игнорировать его. – Не хотела мешать твоему завтраку, – сказала она, останавливаясь, когда он подошел к ней. – Я направляюсь на встречу. Когда ты не ответил на звонок, я решила заскочить. – Мэлс… – История, которую ты попросил проверить, правдива. Но последняя буква в фамилии Д. Чайлд. Сын умер от передоза, а отец видел все это. Дочь еще жива… адвокат защиты в Бостоне. Отец работает на правительство. По крайней мере, так пишут в газетах. Не могу го-ворить о том, что вне открытых источников. – Матиас просто смотрел на нее, и она вздернула подбородок. – Ну, а ты думал, с чем я вернусь? Он потер лицо так, будто его голова болела. – Не знаю. Я… когда умер сын? – Не так давно. Кажется, два с половиной года назад… – Твой завтрак стынет. Мэлс перевела взгляд на медсестру. Женщина, подойдя, не сводила глаз с Матиаса, будто он ни с кем и не говорил. Окей, женщина выглядела изумительно в этом платье, ее тело превращало нечто пас-торальное в чертовски сексуальное… Внезапно в ее голове возник флэшбек серии «Сайнфелда» с Тэри Хэтчер … да, воз-можно, те груди четвертого размера также были настоящими, впечатляющими. Тем време-нем, она же полагалась на технологию Вандербра , чтобы пользоваться чашечками С. – В любом случае, я уже уходила, – сказала Мэлс. – Иначе я опоздаю на встречу. Этим она заработала презрительный взгляд медсестры, ее темно-карие глаза говорили не просто «руки прочь», а «катись к дьяволу». – Давай же, вернемся за стол. Матиас просто продолжал смотреть на Мэлс, так, что ей показалось, что он пытался сообщить ей что-то. Но ему и без того есть о чем беспокоиться, поэтому его пресловутая та-релка набита битком и без нее. Она помахала им и включилась в пешеходный поток, вылетая через вращающиеся двери. Солнце по другую сторону сияло ярко и радостно, когда она направилась к машине Тони, а седан был теплым внутри. Устроившись в водительском сиденье, она отчитала себя прежде, чем завести двигатель… но от причитаний не стало легче. Даже от той их части о мужчине, который был загадочным и недоступным, и который, согласно ее журналистскому чутью, намного притягательней среднестатистического сопляка… но это не делало его удач-ной партией. Может, поэтому она до сих пор одна. Дело не в недостатке приглашений на свидания. Скорее в том факте, что у приглашавших ее мужчин была стабильная работа, достаточно приятная внешность… и воспоминания. Никаких теней, никакого восхищения. Нет, ее привлекал кто-то с вероятно мутным прошлым и завтракающий с девушкой с телом Барби и волосами из рекламы ТВ. Разумно, ооооочень разумно. Заведя мотор, она влилась в поток машин, ее рандеву с Болтуном Монти назначено в семи кварталах от гостиницы. По крайней мере, время играло ей на руку: если ей пришлось бы возвращаться в отдел новостей и притворяться работающей, уставившись на компьютерный монитор, то она могла сорваться. Проклятые мужики, думала она, снова обнаружив пустое место, в этот раз удачней припарковавшись параллельно дороге и выйдя из машины. Она следовала инструкциям, дан-ным Монти, с его намеками на шпионские фильмы, и села на скамейку под строго обозна-ченным кленом, чтобы оказаться в землях «взболтать-но-не-смешивать» , ей нужно лишь спрятаться за газетой и знать секретное слово. Монти появился десять минут спустя. В обычной одежде, указывающей на активный образ жизни. Он был в хорошем настроении, ухищрения дали ему именно ту инъекцию дра-мы, в которой он нуждался. – Иди за мной, – сказал он тихо, проходя мимо. О, да ради всего святого. Мэлс поднялась на ноги, когда он был уже в десяти футах от нее, и она придержива-лась прогулочного шага, гадая, зачем, черт возьми, вообще позволила втянуть себя в этот цирк. После небольшой прогулки они оказались у берега реки, у большого викторианского навеса для лодок, где люди начинали пользоваться своими каноэ и парусными лодками, когда погода стала теплее. Они зашли внутрь, и ее глазам потребовалось мгновение, чтобы привыкнуть к тускло-му освещению, благодаря освинцованным стеклам, пропускавшим мало солнечного света, рядам лодок, стопкам буйков и весел, скрученным парусам казалось, что они окружены. В каком-то смысле вокруг было громко… волны накатывали на доки и отступали, хлюпанье эхом прорывалось сквозь пустые доки… Внезапным всплеском ласточка-касатка вылетела из насиженного гнезда, спикировала на них и скрылась в открытом воздухе. – Так, что ты нарыл? – спросила Мэлс, когда ее сердце восстановило ритм. Монти достал большой, плоский конверт и протянул ей. – Я распечатал это сегодня утром, дома. Мэлс запустила палец под металлический зажим и сняла его. – Кому еще известно об этом? – Сейчас – только мне и тебе. Одну за одной она достала три цветных фотографии, на всех изображена жертва: пер-вая – снимок всего тела с опущенной футболкой, второй – приближенный, с задранной фут-болкой, третий – крупным планом то, что казалось рунами со стороны. Сесилия Бартен. Это имя пронеслось в голове Мэлс, когда она рассмотрела фотографии: Сисси – другая девочка, моложе и совсем, совсем далекая от той жизни, где смерть является одним из профессиональных рисков. Ее тело совсем недавно нашли в карьере, с аналогичными буквами, вырезанными на животе. У нее тоже было перерезано горло. И она была блондинкой. – Ты видела фотографии с места преступления, верно? – спросил Монти. – Да. – Она снова присмотрелась к снимку крупным планом. – Кожа была покраснев-шая, но на ней не было ничего подобного. Погоди, ответь, не под запись, если нужно… как такое произошло? Ты сказал, что был первым… – Я был. Я вошел в комнату вместе с менеджером и тщательно следовал процедуре. Я опечатал дверь и вызвал подмогу. – Где была твоя напарница? – Она заболела, поэтому я вышел на смену один… экономия бюджета, ты в курсе, как это бывает. Никаких замен. В общем, ожидая своих, я сделал фотографии. Она ненавидела тех, кто употребляет слово «в общем». – Ты задрал футболку. – Я осматривал тело и место преступления согласно своим должностным обязанно-стям. Подонок. – Зачем вообще делать снимки, если фотограф был на подходе? – Главный вопрос в том, куда подевались буквы. «Блин, это просто неправильно», – подумала Мэлс. – Так, что я могу с этим сделать? – спросила она, окидывая Монти взглядом. – В настоящий момент – ничего. Не хочу, чтобы меня обвинили в нарушении целост-ности тела. Но это ты и сделал, не так ли? – Тогда зачем давать мне это? – Кто-то должен узнать. Может, я пойду к Де ла Крузу… а, может, ты напечатаешь это в «ККЖ» и просто скажешь, что достала из анонимного источника. Дело в том, что время смерти определено в районе пяти-шести часов, поэтому убийство произошло вскоре после того, как комнату сняли, кто бы это ни был. Я прибыл туда, хм, в девять пятнадцать. Значит, за эти четыре с половиной часа кто-то мог проникнуть внутрь. Он кое-что упускает, может, умышленно, – тот факт, что руны исчезли в промежуток времени после его появления на месте преступления и перед тем, как фотограф ОПК сделал снимки. Тело не могло долго находиться без присмотра, а шрамы просто так не исчезают. Все это очень странно. – Окей, тогда дай знать, когда тебе будет угодно, чтобы я включилась в работу, – ска-зала Мэлс. – Когда угодно. Он кивнул ей так, будто они только что заключили сделку, а потом отправился в сто-рону выхода. – Монти. Погоди… ответь на маленький вопрос. Ее источник замер в дверях. – Да? – Ты знаешь, что за мужчину вчера нашли в Мариот? – Ты про труп у служебного входа? Тот, который пропал из морга? Мэлс перестала дышать. – Что-что? – Ты не в курсе? – Он подошел ближе, чтобы поделиться информацией. – Тело исчез-ло. Сегодня утром. Невероятно. – Кто-то выкрал его. Прямо из морга «Святого Франциска». – Очевидно. – Как такое произошло? – Когда Монти пожал плечами, она покачала головой… по-нимая, что с чем бы ни был связан пропавший труп, это – неправильно. – Ну, надеюсь, они найдут мертвеца. Хэй, а ты не знаешь, какие именно пули были в бронежилете жертвы? – Сорокового калибра. – И я слышала, что на теле была татуировка? – Не знаю. Но могу выяснить. – Я ценю это. Он подмигнул ей и лукаво улыбнулся. – Без проблем, Кармайкл. Оставшись в одиночестве, Мэлс снова просмотрела фотографии, одну за другой… ре-шив, что в Колдвелле, похоже, заявился очередной серийный убийца. Не такой работы искали она или отделение полиции. Гадая, а не замешан ли тут полицейский. ---------------------------------------------------------- «Начало» (англ. Inception) - научно-фантастический триллер Кристофера Нолана, основанный на идее осознанных сновидений[3]. Профессионалы промышленного шпионажа, использующие специальные приё-мы для извлечения стратегически важной информации путём вторжения в сны других людей, осваивают новую технику - «внедрение» идеи в сознание человека через его сновидение. Важную роль в фильме играет техноло-гия, позволяющая нескольким людям погружаться в один и тот же сон. «Ваэн Хален» - американская хард-рок группа. В 1972 году в городе Пасадена, штат Калифорния, братьями Эдвардом и Алексом Ван Хален была образована рок-группа под названием «Mammoth». В 1973 году к ней присоединился вокалист Дэвид Ли Рот, а в 1974 году басист Майкл Энтони. В том же 1974 году коллектив получил своё нынешнее название Van Halen. Ко́нвей Тви́тти (англ. Conway Twitty; наст. имя — Гарольд Ллойд Дженкинс; 1 сентября 1933 — 5 июня 1993) - американский певец, композитор, один из наиболее популярных исполнителей кантри в 1970—80-х гг. Фил Ко́ллинз (англ. Phil Collins; полн. имя Фи́липп Дэ́вид Ча́рльз Ко́ллинз; р. 30 января 1951, Лондон) - бара-банщик и вокалист рок-группы Genesis, который сделал впечатляющую сольную карьеру, продав свыше 150 миллионов копий своих альбомов. Кроме того, композитор, актёр, продюсер, лидер биг-бенда. Среди его на-град - 7 «Грэмми» и «Оскар» за лучшую песню к мультфильму — «Тарзан». Углы установки автомобильных колёс, известные в обиходе как «развал-схождение», влияют на устойчивость автомобиля, его управляемость и износ шин. София Маргарита Вергара (англ. Sofía Margarita Vergara, род. 10 июля 1972, Барранкилья, Колумбия) - колумбийская актриса, модель, телеведущая. «Са́йнфелд» (англ. Seinfeld) - популярный американский телесериал в жанре комедии положений, впервые транслировавшийся по NBC с 5 июля 1989 по 14 мая 1998 года. В 2002 году журнал «TV Guide» поместил сери-ал «Сайнфелд» на первую строчку в своём списке 50 лучших телешоу всех времён, в 2008 году журнал «Entertainment Weekly» поместил сериал «Сайнфелд» на третье место в списке 100 лучших телешоу за послед-ние 25 лет, после «Клан Сопрано» и «Симпсоны». Тери Линн Хэтчер (англ. Teri Lynn Hatcher; род. 8 декабря 1964, Пало-Альто, Калифорния) - американская актриса и писательница, наиболее известная по ролям Сьюзан Майер в телесериале «Отчаянные домохозяйки» (2004—2012) за которую она получила премию «Золотой глобус» в 2005 году а также номинировалась на «Эмми», и Лоис Лейн в сериале «Лоис и Кларк: Новые приключения Супермена» (1993—1997). Вандербра (англ. wonderbra, от wonder - чудо, bra - бюстгалтер) - тип бюстгалтера с чашечками на поролоно-вой или силиконовой прокладке в нижней и боковой частях. Благодаря вандербра грудь приподнимается и ста-новится выразительнее. Дизайн вандербра в современном варианте был изобретен канадской компанией «Sara Lee Intimates» в 1964 г., а само название wonderbra было зарегистрировано еще в 1939 году в Канаде. В моду вандербра вошли в 1994 г. наряду с модой на имплантированную грудь. Фирменный коктейль Джемса Бонда водка с мартини, взбалтывая или смешивая. Стоянка для лодок Сокр. Отделение полиции Колдвелла
Свернув салфетку рядом со своей пустой тарелкой, Девина улыбнулась через стол своей жертве. В общем и целом, все шло хорошо. Матиас начинал вспоминать, и тайник о его отце, вскрытый ею, вернул тот огонек в его взгляд, который ей так нравился. Старик Матиаса был ключом, разумеется, истоком зла, доказательством того, что за-раза может передаваться не только от демона к человеку, но и от человека к человеку. Но ей стоит осторожно разыгрывать эту партию. – Я оплачу счет, – сказал Матиас, рукой подзывая официантку. – Ты такой джентльмен. – Она запустила руку в сумку и начала перекидывать помады с лева на право, считая их. – Я рада, что мы встретились. … три, четыре, пять… – Счастливая случайность. – Он перевел взгляд на окно, будто что-то обдумывал. – Какова была вероятность… … шесть, семь, восемь… – Чем собираешься заняться сегодня? – спросила она, ее сердце забилось, когда она начала подходить к концу отчета. … девять, десять, одиннадцать… Он ответил ей, но она не обратила внимания, ведь конец был уже близок. Двенадцать. Тринадцать. Выдохнув, она достала последний тюбик и сняла крышку. Не сводя с Матиаса глаз, она велела ему смотреть на ее губы, выкручивая мягкий, тупой конец помады, и начала во-дить по своей плоти. Матиас выполнил ее волю, но она стремилась к другому отклику – оценка была бес-пристрастной, а не с сексуальным подтекстом. Будто она была инструментом, об использова-нии которого он подумывал. Девина нахмурилась. Когда он вышел в погоне за той гребаной журналисткой, в нем не было этой отдаленности. Полностью одетый, тем не менее, он был обнажен, нацелился на женщину, будто она была чем-то внутри него, не отдельной личностью. Демон поджала губы и расслабила их, чувствуя, как они вернулись в самую свою ап-петитную форму… и чтобы убедиться, что он понял намек, она вложила в его разум картинку ее губ вокруг его члена, посасывающих, потягивающих, заглатывающих. Не сработало. Он просто перевел взгляд на официантку, взял у нее чек и написал номер своей комнаты. Стекла задребезжали от сильного ветра, привлекая внимание людей и Матиаса в том числе: сидя напротив него, Девина кипела от ярости, ее гнев вспыхнул, затрагивая внешнее убранство гостиницы, поднимая ветер, приходящий с юга. Она могла думать лишь о том, как Джим поиграл ею… а сейчас этот немощный инва-лид, который вернется в ад сразу после окончания раунда, игнорировал ее. Ублюдки. Они оба. Она встала и перекинула сумку через плечо. – Ты надолго остаешься? – Не особо. Вот уж точно. Дела с ним шли очень быстро, даже если он не знал об этом, и этот ра-унд закончится очень скоро. Может, ей стоит подняться с ним в его номер и напомнить ему, что он мужчина, а не робот… и что его «ранения» не будут проблемой, пока он с ней. Ну, что касается секса, остается пожелать удачи с журналисткой, подумала она. – Ну, сейчас я ухожу, – сказал он, будто прогоняя ее. Девина сузила глаза, а потом вспомнила, что должна исполнять свою роль. – Уверена, мы еще увидимся. – Похоже на то. Удачи тебе с твоей мамой. Когда он отвернулся, ей захотелось трахнуть его не только из-за этого раунда. В нем была та же сила, что и у Джима… равно как и изворотливость. Следовало обратить на него более пристальное внимание, когда он был у нее. К счастью, он скоро вернется домой. Она же, тем временем, должна позаботиться о той журналистке. Влияние последней совсем не нужно Девине в этой игре. Случайные происшествия происходят постоянно. Здесь Создатель не сможет усмот-реть ее вины.
***
Матиас доехал на такси до офисов «ККЖ» и принялся ждать на парковке позади зда-ния. Он решил, что Мэлс одолжила ту «Тойоту», чтобы добраться до гостиницы, и, конечно же, тачка ее друга не была припаркована среди других развалюх, полных мусора. Будто разъезжать на мусорной корзине – прямая обязанность всех журналистов. Устроившись у черного входа, он встал сбоку, прижавшись спиной к зданию и опер-шись на трость. Облака над ним закрыли собой солнце, а тени на земле начали занимать по-зиции по мере исчезновения дневного света. За ним следили. И это не слоняющиеся из здания работники… не курильщики, которые прикуривали, дымили словно паровозы, а потом снова заходили внутрь… также не люди, катающиеся по заполненной парковке в поисках свободного места. А постоянное наблюдение с определенной позиции где-то справа. Может, кто-то в тех припаркованных параллельно дороге автомобилях за периметром парковки для журналистов. Другой вариант – крыша здания напротив, потому что в стенах не было окон. Ему нужно разжиться патронами. Без пуль сороковой с глушителем, который он «по-заимствовал» у Джима Херона, годился лишь для нанесения ран тупым предметом… не то, чтобы полностью бесполезно. Просто не настолько смертоносно и действует на коротких расстояниях… «Тойота» ждала своей очереди завернуть за угол и припарковаться. Когда машина ос-тановилась, Матиас понял, что Мэлс заметила его. Мэлс припарковалась на первом свободном месте и подошла к нему с гордо поднятым подбородком и развевающимися на ветру волосами. – Прогулка после плотного завтрака? – спросила она. В груди слегка кольнуло, когда он встретил ее взгляд, и боль постепенно увеличива-лась, становилось труднее дышать. – Прости, – хрипло сказал он. – За что? Лишившись дара речи, он мог лишь покачать головой. Холодная, расчетливая ясность, которую он почувствовал, когда нахлынули картины прошлого, испарилась. Здесь он был незащищенным, лишенным оборонительных укреплений. – Матиас? Ты в порядке? Неясно как, но это произошло: он сделал шаг вперед и положил руки на ее талию… а потом прижал ее к себе, уткнувшись лицом в ее распущенные волосы. – Что случилось? – нежно спросила она, поглаживая его спину. – Я не… – Дерьмо, он окончательно сошел с ума. – Я не могу… – Все хорошо, все в порядке… Они стояли, обнявшись, и загремел гром, будто сами небеса были недовольны проис-ходящим, и по изнанке облаков пронеслась молния. Будь он проклят, но он хотел стоять так до скончания времен: Матиас обнимал теплое тело вроде как незнакомки, и не существовало ни прошлого, ни будущего, только настоящее, и это отсутствие ландшафта или горизонта дарило приют… Закапали большие капли дождя, так, что казалось, будто на них сыпется жемчуг. – Пошли внутрь, – сказала она, взяв его за руку, и с помощью пропуска открыла дверь в здание. Нос защекотало от странного химического аромата. Но дело не в жидкости для мойки полов или окон – это печатные чернила. – Сюда, – позвала Мэлс, подойдя к темно-бордовой двери, она повернула ручку и толкнула дверь бедром. В конференц-зале по другую сторону стояли несочетающиеся друг с другом стулья и длинный стол, который был скомпонован на скорую руку из неподходящих элементов – офисная мебель в стиле Франкенштейна. В углу стоял кулер «Poland Spring» , и Мэлс налила ему полный стакан. – Выпей. Матиас сделал, как ему было велено, и, глотая воду, он пытался собраться с мыслями. Мэлс села на стол, медленно покачивая свисающими ногами. – Поговори со мной. О, дерьмо, как рассказать ей о том, что он вспомнил? Да ради всего святого, зачем он вообще пришел сюда… Ну, по крайней мере, на этот вопрос у него был ответ. Хотя бы с одним человеком он хотел быть честным. Наконец-то. Матиас просто хотел прикоснуться к ней, будто он летел в пустоту, Мэлс была веревкой, за которую можно ухватиться, а слова, которые он должен ска-зать, – хватка за его собственную жизнь. – Я убил своего отца. Ее ноги замерли в воздухе, а плечи напряглись. – Это было спустя годы его… – скажи это. Скажи. – Он был жестоким человеком и часто пил. Происходило… кое-что, чего не должно было происходить, и я… Свет в ее взгляде постепенно возвращался, сострадание снова вышло на первый план. Когда показалось, что она собиралась встать на ноги и попытаться обнять его, он вскинул руки. – Нет, я не могу… я не вынесу этого, если ты прикоснешься ко мне. – Хорошо, – медленно сказала она. – Я даже не знаю, зачем говорю тебе все это. – Тебе не обязательно нужна причина. – Кажется, что она должна быть. – Ты знаешь, что можешь доверять мне, верно? Я, конечно, журналистка, но я верю в то, что говорю: я – нечто большее, чем просто моя профессия. – Да. – Он потер голову, а потом снял солнечные очки. – Прости, но мне нужно видеть тебя четко. – Не нужно извиняться, – нахмурилась она. Он покрутил ее «Рэй Бэны» в руке. – Я подумал, ты захочешь, чтобы они были на мне. Тогда, в ресторане… чтобы ты не видела мое лицо. – Я не поэтому попросила оставить их себе. Ты не некрасив для меня, Матиас… ни в коем случае. И ты не должен прятаться. Странно, но он знал, что это ее отношение долго не продлится. У него возникло чувство, что чем больше он будет вспоминать, тем хуже будет становиться его портрет… как в случае с детской раскраской – тебе кажется, что ты рисуешь вполне красиво, а в итоге получается какой-нибудь Майк Майерс . – Я загнал его в угол, – услышал Матиас свой голос. – Я пошел к классному руководи-телю, а потом к школьной медсестре, и я рассказал им все, объяснил пропуски, синяки и… все остальное. Мне было пятнадцать. Я держал рот на замке… – О боже, Матиас… – …но потом выпустил кота из мешка, и заработало государство. Когда я сообщил ему о том, что выдал его тайну, у него случался сердечный приступ прямо на моих глазах. – И поэтому ты думаешь, что убил его? Матиас, ты не сделал ничего плохого. – Нет, сделал. Я наблюдал, как он умирает. Я не позвонил 911, не побежал за помо-щью, я стоял там и наблюдал, как он рухнул передо мной на пол. – Ты был жертвой домашнего насилия и испытывал шок. Ты не виноват… – Я сделал это целенаправленно. Сейчас она снова нахмурилась. – Я не понимаю. – Мне было плевать, что он делал со мной. Это дерьмо было скорее источником раз-дражения. – Он пожал плечами. – Само решение рассказать все было для меня умственным упражнением. Понимаешь, я знал его. – Матиас постучал по виску. – Я знал его образ мыш-ления, вещи, от которых у него поедет крыша. Ему нравилась его злоба и чувство власти надо мной. Он был таким крайне посредственным парнем, который дни напролет работал с безмолвными животными и кукурузой… А когда он имел дело со сверстниками, вылезал его комплекс неполноценности. Он говорил, что убьет меня, если я расскажу кому-нибудь, вот, на что он упирал. Секретность была так важна для него, и не просто потому, что жестокое обращение с детьми вне закона. Я знал, что доведу его этим и более чем просто остановлю насилие… я просто хотел увидеть, к чему это приведет. – Хм, можно спросить. Как долго ты жил с ним? – Моя мама умерла при родах. – Значит, всю жизнь. – Какое-то время я жил в другом месте, но потом вернулся к нему. – Когда ты был маленьким? – Ага. – И ты не думал, что был всего лишь маленьким ребенком, который спасал себя? – Это был конечный результат, а не мотив. И это поразило меня сильнее всего. Мэлс покачала головой. – Думаю, тебе нужно быть более милосердным по отношению к себе. О, черт, она не поймет его. Он видел это в ее взгляде… она составила о нем свое мне-ние и ничто не изменит его. – Матиас – не мое настоящее имя. – А какое? Он вспомнил его. Во время завтрака. Смотря на нее долгое время, он блуждал взглядом по ее лицу, шее, стройному телу… а потом вновь вернулся к ее умным глазам. Он не даст ей такой информации. Он просто не может. В последовавшем молчании, он ощутил настойчивую нужду снова оказаться с ней на-едине, и не в публичном месте. В его номере. В той гостиничной кровати, простыни которой пахли лимоном. Он хотел получить какую-то часть нее, прежде чем уйдет, будто она была его лекарством, благодаря которому он проживет чуть дольше. Потому что он скоро умрет, подумал Матиас. И это не паранойя. Это… неизбежно, как и его прошлое. – У меня мало времени, – тихо сказал он. – Я хочу быть с тобой прежде, чем исчезну. – Куда-то собираешься? – Далеко, – ответил он спустя мгновение. --------------------------------------------------------- «Poland Spring» - марка бутилированной воды. Майкл «Майк» Майерс (англ. Michael Myers) — вымышленный персонаж фильмов серии Хэллоуин, маньяк-убийца и психопат, одержимый духом Самайна. «Фирменное» орудие убийства — большой столовый нож.
Мэлс перестала дышать, когда ее охватила жуткая уверенность в том, что Матиас был пропавшим без вести, несмотря на водительские права и предположительно-его-дом: стоя перед ней, смотря ей в глаза, он выглядел так, будто был не в этой комнате. Здесь – на короткое мгновение, потом исчезнет – на вечность. – Почему ты уезжаешь? – Когда он просто покачал головой, она спросила: – Поэтому ты не называешь мне свое имя? – Нет, потому, что оно не имеет значения. Это просто буквы. Я не был этим человеком на протяжении многих лет, поэтому имя просто-напросто не существенно. – Я в этом не уверена. – Когда Матиас пожал плечами, она была вынуждена настаи-вать. – И тебе не нужно никуда уезжать. С одной стороны, Мэлс не верила, что людям дано видеть будущее, и значит, если он уедет, то это будет его собственный выбор… и это решение можно отменить в любой мо-мент. Он может. Но… проблема с этим аргументом в том, что она тоже ощущала это – предчувствие, что их не ждало «долго-и-счастливо». Они встретились благодаря аварии, их жизни столкну-лись друг с другом, и, равно как и столкновение длилось считанные мгновения, так же будет и с ними. До конца вечности им останутся лишь ранения. У нее возникло жуткое предчувствие, что она никогда не забудет этого мужчину. – Как долго? – Не знаю. Спрыгнув со стола, Мэлс подошла к нему и обхватила руками, положив щеку на его бьющееся под ребрами сердце. Когда он обнял ее в ответ, Мэлс задумалась, почему именно к нему она испытывала такую сильную привязанность. Те, другие, обычные, не смогли досту-чаться до нее. Но этот мужчина… Матиас отклонился и коснулся ее лица. – Я могу поцеловать тебя здесь? – Ты имеешь в виду в щеку или в этом конференц-зале? – Ну, ты работаешь здесь, и… Она прижалась к нему губами, обрывая на полуслове. Кому какая разница, где они были. Отношения между коллегами в этом здании – явление обычное, сюда частенько приводили мужей, жен, любовников. К тому же, если босс мог домогаться ее, значит, и она может целовать мужчину, кото-рого действительно хотела, под этой крышей. Закрыв глаза, она запрокинула голову и снова коснулась его рта, позволяя себе задер-жаться на его губах. И когда Матиас поцеловал ее в ответ, она пожалела, что не может захва-тить это мгновение и, каким-нибудь образом, сделать его материальным, превратить во что-нибудь, что она могла держать в руках или спрятать в безопасном месте, а потом перейти к следующему комочку глины. Рука Матиаса уверенным движением скользнула на ее затылок, захватывая контроль. И когда его язык лизнул ее между губ, Мэлс открылась ему, жалея, что они не в уединенном месте, огонь вспыхнул внутри нее, рикошетом отдаваясь от стен ее тела, быстрее, горячее, быстрее, горячее… Мэлс нахмурилась, когда поняла, что ее рука касается чего-то твердого в районе его поясницы. И это не бандаж. Вообще ничего близко связанного с медициной. Запустив руку под подол его ветровки, она обнаружила… рукоятку пистолета. Она вытянула оружие из-за его пояса и отступила назад. Это был сороковой, и она быстро проверила зарядную камеру. Пусто. Магазин тоже пустой. – Не у тебя одной есть разрешение на ношение, – отстраненно сказал он. Она вернула ему самозарядник. – Видимо так. Я могу поинтересоваться, где ты достал его. – Купил. – И забыл про патроны? – Это была не комплексная покупка. – Знаешь что? Жертва, погибшая вчера ночью в твоей гостинице была застрелена из оружия точно такого же калибра. – И ты думаешь, что это сделал я потому, что в магазине отсутствуют патроны. Мэлс пожала плечами. – Ты сказал не связываться с тобой, потому что я могу погибнуть. Появляешься с ору-жием после того, как кого-то застрелили в «Мариоте». Называй меня Эйнштейном . – Я не убивал того мужчину. – Откуда ты знаешь, что это был мужчина? – Об этом трещат во всех новостях. Мэлс скрестила руки на груди и уставилась в пол, думая, что этот разговор никуда не приведет их. – Кажется, мне лучше уйти. – Ага, – ответила она. Весьма резкий переход. От поцелуев к этому меньше чем за пять секунд. – Прости, – сказал он у дверей. – За что ты извиняешься? – Я не хочу расставаться на такой ноте. Ну, он не один такой. Когда дверь закрылась за ним со щелчком, Мэлс задумалась, встретит ли его снова… и устроила себе взбучку на тему «сохраняй ясную голову и не позволяй либидо затянуть тебя в передрягу». Ее отец не одобрил бы это. Умные женщины так не поступают. Катись все к черту… Ругая себя на чем свет стоит в течение пятнадцати минут, она направилась в отдел но-востей, заварила себе чашку крепкого и черного кофе и вернулась к рабочему столу. – Скажи, что ты не расквасила мою тачку. Она подпрыгнула и перевела взгляд на Тони. – Чт... О, нет. Вот ключи. – Ну, ты выглядишь так, будто побывала в очередной аварии. Да ладно. Откинувшись на спинку кресла, она уставилась на монитор. – Ты в порядке? – спросил Тони. – Нужен «Твинки»? Мэлс рассмеялась. – Думаю, сначала «Максвелл хаус», но все равно спасибо. – Чего такая кислая? – Просто гадаю, как с физиологической точки зрения шрамы могут исчезнуть с мерт-вого тела? Окей, она не об этом думала, но сойдет и этот социально приемлемый заменитель. Ей бы все равно пришлось это спросить. Тони был ходячей энциклопедией. Сейчас настало его время откинуться назад и уставиться в пустоту. – Такое невозможно. Шрамы есть шрамы. – Тогда как ты объяснишь два набора фотографий, на одном есть рисунок на коже, а на другом его нет? – Просто. Кто-то приложил руку к фотошопу. – Я тоже так думаю. Чего она не поняла, так это «зачем». По крайней мере, у нее есть подозрения относи-тельно «кто» это сделал. Мэлс уронила голову набок. Подделка улик была совершена не официальным фото-графом… пока она делала снимки, в той комнате вместе с ней была еще дюжина мужчин, и она ничего не меняла на фотографиях после этого, они бы завопили о не состыковках сразу же, как увидели фото. Значит, остается Монти, мужчина, который мастурбировал своему Эго, сообщая прес-се то, что не следовало, и создавая драму там, где ее не было. Какова была вероятность, что он исправил фото просто ради веселья? Мэлс перешла к действиям, заходя в базу данных «ККЖ». – Либо так, – добавил Тони, – либо божественное вмешательство.
***
– У меня есть тату. В пять часов Мэлс оторвала взгляд от конечной версии ее истории о проститутке. Эрик стоял перед ней, с папкой в руке, с выражением «без балды» на лице. – С жертвы в «Мариоте», которая исчезла из морга? – Именно. – Покажешь? – спросила Мэлс, протягивая руку. – Это... эм, да. – Он протянул фотографии. – Не мой стиль. Меня скорее привлекают трайбл-тату . Мэлс перевернула обложку папки и нахмурилась. Фотографии были в цвете, но это вовсе не обязательно… по крайней мере, если речь шла о чернилах. Татуировка старухи с ко-сой была выполнена белыми и черными чернилами, с жуткой детализацией… казалось, что это фотография, что сияющие глаза из ободранного капюшона и костлявая рука, указываю-щая на смотрящего, были направлены именно на нее. – Достаточно мрачно, ага, – отметил Эрик. – Прелестное кладбище, тебе не кажется? Вполне верное замечание относительно заднего плана: ужасающая фигура стояла по-среди поля могил, надгробные камни уходили дальше за горизонт, разлагающаяся мантия разлеталась в стороны, затемняя безграничный ландшафт. – Что это за черточки внизу? – спросила она. – Наверняка какой-то подсчет… и, спорю на что угодно, вряд ли речь идет о булках хлеба. – Он может быть связан с бандами. – Я тоже так решил, учитывая, что недавно в морге было тело с аналогичной тату… согласно моим источникам. – Что думает ОПК ? – В настоящий момент я работаю над этим. Мэлс подняла взгляд. – Так, ты искал это изображение в интернете? – В сети тысячи изображений Мрачного жнеца… некоторые из них – на коже людей. Ничто из найденного не похоже в точности на это, но все они выглядят похоже, если ты по-нимаешь, о чем я. – Как твой источник раздобыл это? Я слышала, что все стерли из входящего файла. «Святой Франциск» поднял шум из-за этого инцидента; казалось, будто того мужчину вообще никогда не заносили в базу данных. Чисто. Очень чисто. – Так вышло, что мой приятель прикалывается по тату. Он сделал фотографии на свой телефон, когда привезли тело. – Полезный парниша, – пробормотала она, возвращая папку. – Значит, если предполо-жить что тату связана с бандами… какого черта парень делал с этим навороченным бронежи-летом? И что насчет исчезновения? Преступные группировки далеко не такие изощренные, хорошо финансируемые и настойчиво следящие за своими трупами… проникнуть в больни-цу, чтобы вернуть тело? А потом подчистить ИТ-систему? Такого не бывает. То же самое с уличными гангстерами. Эрик погрыз свою и без того искореженную ручку Бик. – Должно быть, это какое-нибудь подразделение правительства. В смысле, кто еще мог провернуть подобное? Она подумала о пустом пистолете Матиаса. – Я слышала, что пули были сорокового калибра? – Ты про пистолет, из которого застрелили парня? Ага… и хорошие новости, что по-лиция забрала бронежилет вместе с одеждой и ботинками как улики, поэтому вещи на месте. – Ее коллега сузил глаза. – Так, ты расскажешь, откуда такой повышенный интерес? – Моей мертвой девушке тоже вскрыли горло. – Хотя, ну серьезно, каковы шансы, что эти два дела связаны? – А, ты коллекционируешь раны шеи? – Просто просматриваю варианты. – А как твоя история с той проституткой? Появилось что-то новое? – Я работаю сейчас над кое-чем. – Дай знать, если понадобится моя помощь. – Ты тоже. Когда Эрик отошел, она осознала, что новостной отдел по большей части был пуст. И у нее совсем не оставалось времени до дэдлайна . Она недовольно перечитывала статью. Никакой новой информации кроме личности жертвы, а когда она связалась с семьей, то получила скорее шокирующе незаинтересованное «без комментариев». Как можно не чувствовать горе из-за смерти дочери? Мэлс не хотелось отправлять статью в таком виде. Изложение хорошее, а проверка правописания справилась со своей задачей, но настоящая история – это Монти и его фото-графии, а их она не могла включить в материал, пока нет. Выругавшись, она нажала «отправить» и поклялась, что докопается до истины. Даже если она не попадет в печать. Закрыв окна, Мэлс уложила рядом две фотографии, которые уже сводила час назад: на них были одинаковые отметки, вырезанные на животе. Одна – фото Сесилии Бартен, девочки, обнаруженной в карьере на окраине Колдвелла несколько дней назад… а второе – того, что, как утверждал Монти, было на животе проститутки. Вырезанный узор напоминал какой-то язык: на фотографиях были одинаковые буквы, хотя они располагались в другой последовательности… что в ее разуме не вязалось с теорией Монти-фотошопера. Если уж на то пошло, это было бы идеально – связать мертвую в мотеле с девочкой Бартен без манипуляций один-к-одному. В действительности, чем больше она об этом думала, тем больше склонялась к тому, что Монти подделал улики. Для него наверняка было бы забавно стать «источником» улик на нового серийного убийцу... Но у нее возникали вопросы. Когда никого не убьют в том стиле, как это сделали с этими девушками, то что он станет делать? К тому же, он рисковал работой. Он и так ходил по краю, выдавая информацию. Поднять ставки и солгать таким образом было бы просто глупо. Может, он просто подался в сантименты. Но что тогда с цветом волос? Проститутка покрасила волосы прямо перед смертью, в оттенок блонда, похожий на цвет Бартен. Это не входит в разряд различий между двумя фо-тографиями; это факт, имевший место. Что, если Монти был подражателем маньяка? – Как обстоят дела с твоей машиной? – когда Мэлс подпрыгнула, Тони замер в про-цессе упаковывания вещей. – Ты там в порядке? – Да. Прости. Просто задумалась. Ее приятель перекинул сумку через плечо. – Хочешь позаимствовать мои винтажные колеса снова? Мэлс засомневалась. – О, я не могу напрягать тебя этим… – Не беспокойся. Просто отвези меня домой, и она твоя до моего завтрака завтрашним утром. – Подняв ключи, он покачал их на брелоке «KISS» . – Мне она на самом деле ни к чему. – Еще одна ночь, – уклонилась она. – Еще два бутерброда с сосисками и кофе, ты имеешь в виду. Они рассмеялись, когда она выключила компьютер. Вставая, Мэлс взяла фотографии Монти с собой, затолкала их в сумку и протиснула руку под локоть Тони. – Ты буквально принц среди остальных мужчин, ты в курсе? Он улыбнулся. – Да, в курсе. Но время от времени так приятно это слышать. – Слушай, у нас есть кто-нибудь, разбирающийся в фотографиях? – Хочешь сделать себе портрет? – Я имею в виду анализ. – А. – Он придержал для нее дверь. – На самом деле, я знаю, с кем ты можешь погово-рить… и, возможно, мы сможем встретиться с ним по дороге домой. ------------------------------------------------------ Альбе́рт Эйнште́йн (нем. Albert Einstein, 14 марта 1879, Ульм, Вюртемберг, Германия – 18 апре-ля 1955, Принстон, Нью-Джерси, США) - физик-теоретик, один из основателей современнойтеоретической фи-зики, лауреат Нобелевской премии по физике 1921 года, общественный деятель-гуманист. Жил в Германии (1879-1893, 1914-1933), Швейцарии (1893-1914) и США (1933-1955). Почётный доктор около 20 ведущих университетов мира, член многих Академий наук, в том числе иностранный почётный член АН СССР (1926). Трайбл - дословный перевод означает «родовой, племенной». Сокр. Отделение полиции Колдвелла Крайний срок сдачи материала Kiss - поцелуй, англ.
Джим не ожидал, что в скором времени вновь нанесет визит в морг больницы Святого Франциска. Одного вояжа через столы и трупы для него было достаточно. Конечно, хорошая новость в том, что на этот раз ему не пришлось умирать. И трупное окоченение испытывал не он. Шикарный эталон для сравнения. Проблема в том, что дома было слишком тихо. А значит, ему нужно искать Девину… и он решил, что тело оперативника в морге – хорошее место для начала поисков. Джим ни секунды не верил, что прошлой ночью демон всего лишь протянула руку по-мощи, прибыв, словно рыцарь в сияющих доспехах, дабы «спасти» их. И проведя день на хвосте у Матиаса, в ожидании, что Девина предпримет нечто большее, чем обычный завтрак, он велел Эду остаться в доме… и пришел сюда, в мир «Лизола», желто-зеленого кафеля и ве-сов, на которых взвешивали мозги и печень. Ему хотелось хорошенько осмотреть тело того «оперативника». В суматохе прошлой ночи у него не было возможности уделить должное внимание те-лу, – и хотя он не знал наверняка, о чем оно сможет поведать ему, это единственные остан-ки… Предполагая, что он доберется до парня раньше разведчиков из спецподразделения. Первым намеком на неладное в царстве, где правили коронеры, послужило присутст-вие полиции перед моргом: синие униформы были повсюду, расхаживали по подземному учреждению, разговаривали друг с другом. А затем, дымкой пронесшись через двойные две-ри морга, в приемной Джим увидел еще одно препятствие из значков; эти опрашивали медицинский персонал. Каким-то образом, морг стал местом преступления. Вот это да. Какой сюрприз. – … часу вы вошли внутрь? Допрашиваемый медбрат сидел за столом, скрестив на груди руки и выставив свою неравномерную эспаньолку. – Говорил же. Моя смена начинается в девять утра. – И именно тогда вы пришли? – Тогда я отметился о приходе. Говорил уже… Джим оставил допрос в покое и вышел из «бумажной» части загробной жизни в про-хладную клиническую секцию. Пройдя через дверь с надписью «Только для персонала», он оказался в освещенной флуоресцентным светом зоне, которая была напичкана нержавеющей сталью плотнее, чем плавильный завод, – пять рабочих мест, полдюжины глубоких раковин и все эти проклятые весы. Располагавшиеся на дальней стене ряды холодильных камер были заперты, будто лю-ди в «Святом Франциске» сомневались в том, что зомби – вымысел… заперты все камеры, кроме одной, в углу. Та была распахнута, кучка парней в темно-синих футболках пыталась снять отпечатки в радиусе раскрытого рта. Спорим на что угодно – тело оперативника пропало. Вот так новость. Джим выругался, подойдя ближе, и не обнаружил ни следа Девины, – обычно после нее в воздухе задерживался противный запах, будто у освежителя «Глэйд» давным-давно кончился срок годности. Здесь же? Небольшой отголосок в камере, но ничего свежего. Похоже, убрать за собой пришли люди из спецподразделения, а не демон. – Проклятье. Когда он заговорил вслух, пара копов посмотрела туда, где он стоял, будто ожидали увидеть своего приятеля. Они нахмурились и вернулись к работе, а Джим решил нанести визит наверх… и речь не об отделении скорой помощи или палатах госпиталя. Но что для него сделает архангел Найджел? Встречи в Раю не особо помогали в прошлом, и чертовски очевидно, что он и так достаточно разъярен и разочарован. Он только собрался уходить, как его осенило. Проходя мимо камер, Джим читал имена, напечатанные на карточках, вставленных в скобы на тех дверях шириной с плечи. Разумеется, в другом конце была камера с надписью «БАРТЕН, СЕСИЛИЯ». На каком-то уровне он был удивлен, что ее останки все еще там, но затем вспомнил, что ему лишь казалось, будто прошла вечность с тех пор, как он нашел ее в карьере. На самом же деле прошло несколько дней, и она была, в конце концов, частью криминального рас-следования. Однако ни один коп из Колдвелловского отделения полиции не сможет найти Девину и привлечь демона к ответственности по обвинению в убийстве. Это его работа. Подняв руку, он прикоснулся к нержавеющей стали. Рано или поздно, у матери Сисси появится возможность похоронить своего ребенка, и это холодное завершение во многом по-ходило на охлаждающее пространство, где хранились тела, не так ли. Запертый ящик, где горе хранилось до конца чьих-то дней… Джим нахмурился и повернул шею, его чувства сильно обострились. Выругавшись, он вышел из комнаты осмотра через приемную в холл позади. Ищите, подумал он… и найдете. Одна беда – все показались одновременно.
***
– Знаешь, что мне больше всего нравится в больницах? – спросил Тони. Подойдя с ним к одному из огромных зданий «Святого Франциска», Мэлс ждала, ко-гда автоматические вращающиеся двери предоставят им проход. – Не еда. – Напротив… автоматы со снеками. – Они вместе вошли внутрь, и он сунул руки в передние карманы своих хаки и вытащил всякую мелочь. – Там хороший выбор. – Что ж, убери свои четвертаки… я заплачу. – Скажи мне кое-что… почему мы не встречаемся? Выдавив из себя смех, она подумала… боже, он не хотел услышать ее ответ. Как и са-ма Мэлс. Подойдя к группе медперсонала и посетителей, играющих в бинго с лифтом, они сде-лали ставку на двери первой кабины, потому что у той скопилось меньше народу. Через не-сколько секунд раздался звонок, и открылись именно те двери… и кабина направлялась вниз. – Мы сделали мудрый выбор, – произнес Тони притворным голосом. Мэлс засмеялась в ожидании, когда из лифта выйдет охранник в униформе; затем они вошли внутрь вместе со строителем и его поясом с инструментами. Чудо, что мужчина, обещанный молотком и всяческими отвертками, все еще мог хо-дить. Когда они спустились в подвал, Тони повернул налево, как и она. Парень с молотком последовал их примеру, превращая ситуацию в три из трех, хотя он обогнал их, направляясь к приглушенным звукам забивающихся гвоздей и визгу ленточных пил, проходящих сквозь небольшие бруски. – Возможно, нам придется подождать, – сказал Тони, следуя указателям к моргу. – Су-раж сказал, что улизнет, когда мы придем, но… Они оба остановились, повернув за угол. Полицейские в синих формах были повсюду, толпясь у входа в морг. – Похоже, расследование все еще в самом разгаре, – пробормотала она. – Уверен, что твой приятель вообще сможет оттуда выйти? – Да, давай посмотрим, как он, – произнес Тони, набирая смс. Ее разум сосредоточился на чем-то кроме Матиаса, и именно этого отвлечения хотела Мэлс… и она надеялась, что происходящее займет ее на какое-то время. Бог свидетель, сво-бодное время и машина – последнее, что ей нужно. Она наверняка вернется в «Мариот», где Матиас вполне мог ужинать с Горячей Штучкой… или что хуже. Да ладно, то, что у него есть пушка сорокового калибра, не значит, что он застрелил кого-то. В ее сумочке лежал девятимиллиметровый, и это не делало ее подозреваемой в каж-дой перестрелке в центре… – Проклятье. – А? – взглянул на нее Тони. – Ничего. Просто раздражение. – Может, у нас еще получится… – Его мобильный зачирикал, и он проверил сообще-ния. – О, хорошо, Сураж нас тут не оставит. Давай подождем у… о, смотри. Автоматы со снеками. Вот так сюрприз. Разумеется, напротив морга была комната отдыха со всевозможными калорийными бомбами в автоматах. – Ты все спланировал. – Не копов. Когда они зашли, и Тони оценил предлагаемое, Мэлс обошла столики, прикрученные к полу, и оранжевые пластиковые стулья, свободно стоявшие рядом… скорее всего потому, что были настолько безобразными и неудобными, что никому не захочется их красть. Вспомнив свое обещание, Мэлс достала бумажник и посмотрела, сколько в нем на-личности. – Не скромничай. У меня достаточно денег. – Это просто перекус перед ужином, правда. И я не люблю есть в одиночестве. – Он оглянулся через плечо. – Эй? Подруга? Было грустно осознавать тот факт, что она способна расслабиться лишь размышляя, какой именно из представленных переработанных продуктов массового производства, быв-ших даже хуже неорганических, ей хотелось. Верный знак того, что ей нужен отпуск. И жизнь. – Выбрал? – спросила она, когда ленточная пила дальше по коридору вновь завизжала. – О да. Семь долларов исчезло в автомате, и у Тони в руках была коллекция шоколадных ба-тончиков и пакетиков с начо. – Твоя очередь. – Не могу похвастаться твоим метболизмом. – Равно как и я, – потер Тони свой животик. Мэлс выбрала «M&M’s», простой старомодный вариант, который она любила в детст-ве, но оказалось, что у нее кончились деньги. Проверяя каждый карман, она вынула кучу ос-тавшихся монет и продолжила искать четвертаки… Мэлс замерла. – Что? – спросил Тони, сидя. Гильза от пули. Вот что. В ее гребаном кармане? Однако когда она взяла ее из кучки мелочи, к ней начали возвращаться воспомина-ния… тот гараж в фермерском доме. Где она обнаружила «Харлей» с теплым двигателем, Матиаса, откровенно лгущего ей в лицо, и… что-то еще… Кого-то еще… Внезапная острая боль пронзила голову, затуманивая мыслительные процессы, оста-навливая все… кроме убеждения, что там она увидела нечто важное. Но что именно? Ее разум изо всех сил пытался уловить имя, что вертелось на языке, но не мог, и чем больше она пыталась, тем сильнее становилась боль. – Мэлс? – Я в порядке. Серьезно, просто… возможно, мне нужен сахар. Тони кивнул, открыв пакетик «Cool Ranch Doritos» . – Подкрепиться не помешает. К ним подошел миниатюрный парень в белом халате: – Хэй, простите, что заставил ждать. – Сураж, – Тони встал, чтобы пожать ему руку, – здорoво, приятель. Встряхнувшись и возвращаясь в настоящее, Мэлс положила гильзу в сумочку и при-ложила все усилия, чтобы пройти через процедуру приветствия. – Мы не хотели отрывать тебя от работы, – сказала она, когда они собрались вокруг одного из столов. – Ну, сегодня ее не так много. – Сураж улыбнулся, обнажая зубы, белые на фоне кра-сивой кожи. – Полиция мучает нас по поводу тела, пропавшего сегодня утром. – Что ты можешь нам рассказать? – спросил Тони с набитым чипсами ртом. – Не для печати, речь о теле, которое нашли прошлой ночью в подвале «Мариота». – Сураж пожал плечами и откинулся на спинку оранжевого стула так, будто его зад был хоро-шо знаком с ужасными сиденьями. – Я знаю не много. Пришел днем на смену, как обычно, а здесь повсюду копы. Рика допрашивали в первую очередь – это он обнаружил пропажу. Пришел провести вскрытие, и… ничего. Пусто. Слишком странно… то есть, мертвый парень не мог просто взять и уйти. Сигнализация не сработала, а трупы спрятать непросто… нельзя же сунуть его подмышку. К тому же, в этом месте? Тут глаза повсюду. Камеры, люди… – Такое уже случалось? – спросила Мэлс. – Если да, то меня тут еще не было. С другой стороны, я здесь работаю всего пару лет. Загадка. – Дашь нам знать, когда сможешь сделать заявление? – вставил Тони. – Оно должно исходить от начальства, но я буду неофициально держать вас в курсе, насколько смогу. А сейчас, что я могу для вас сделать? Тони взглянул на Мэлс, подняв пакетик «Читос» и показывая им на парня: – Знаешь, Сураж хорош не только в своем деле. Он еще разбирается в анализе фото-графий, и думаю, он сможет тебе помочь. Сураж снова улыбнулся. – Я мастер в трех делах, вообще-то… еще я неплохо готовлю Тикка масала . – С чесночной лепешкой, – добавил Тони. – Пальчики оближешь. – Так о какой фотографии идет речь? – спросил его друг. Мэлс достала папку, которую дал ей Монти. – Прежде чем ты посмотришь на все это… я не могу сказать, кто мне это дал, или при каких обстоятельствах она попала в его или ее руки. – Иными словами, я должен забыть, что когда-либо их видел. – В точку. Когда мужчина ощупал папку и открыл ее, Мэлс нахмурилась и оглянулась. Ощуще-ние, что за ней наблюдают, вернулось, покалывая шею, заставляя сжать кулаки. Однако на входе никого не было. Никого в коридоре. Никто не прятался за любимыми автоматами Тони или под богом забытыми стульями, или под прикрученными столами… – Я знаю это дело, – произнес Сураж, просматривая фотографии, и Тони наклонился, чтобы окинуть их взглядом. – Да, проститутка, которую нашли в том мотеле… я узнаю одеж-ду. Хотя когда ее привезли сюда, на ее животе не было этих отметин. – В этом-то и загвоздка. – Мэлс поддалась паранойе. – На официальных фотографиях тела ничего нет в отличие от этих, которые были сделаны раньше. Поэтому я хочу знать, по-работали ли над ними. Сураж посмотрел через стол. – Они есть в электронном виде? JPEG? GIF? – Нет, мне дали распечатки, это все, что мы имеем. – Я могу отнести их на свое рабочее место на минутку? У меня там микроскоп. Мэлс наклонилась еще ближе. – Полиция не знает об этих фотографиях, – шепотом сказала она, – и не знаю, что вла-делец собирается с ними делать. – Значит, сделаю все по-тихому. – Помни, я не стану препятствовать правосудию, если к этому все приведет. Фотогра-фии у меня недолго, и я буду действовать быстро с властями, как подобает. – И ты наверняка не хочешь, чтобы я отсканировал фото и провел анализ на своем компьютере, так? – Я бы не стала делать копий… тем более электронных. – Ладно, я могу многое сказать, взглянув на них под микроскопом, – сказал парень, вставая. – Дай мне десять минут, я посмотрю, что смогу сделать. Когда Сураж ушел, Тони начал играть в баскетбол с мусорной корзиной, и Мэлс по-терла затылок, думая о том, что нашла в своем чертовом кармане. – Ты случаем не знаешь кого-то, кто разбирается в баллистике? – спросила Мэлс. – Вообще-то, знаю. Что у тебя? – Головная боль, на самом деле, – ответила она, массируя виски. – Ты себе еще ничего из еды не купила. Не говоря о том, что ничего не съела. – Верно, друг мой. – Мэлс встала и подошла к раю в лице автоматов со снеками. – Очень верно. ------------------------------------------------------------ Марка острых мексиканских чипсов из тортильи. Тикка масала - блюдо из карри и кусков жареной курицы, которое подается в сочном соусе красного или оранжевого цвета. Соус, как правило, кремовый, слегка пряный на основе помидоров.
Стоя в комнате отдыха напротив морга, Джим на деле убедился, что у невидимости есть свои преимущества… а порой она может подвергнуть твои яйца пыткам. Он сразу же узнал, когда Мэлс Кармайкл вошла в медицинский центр «Святого Франциска», и, учитывая количество копов в подвале, не так уж удивительно, что она немедля направилась туда, где был он. К сожалению, он также почувствовал присутствие Девины неподалеку, но не мог засечь цель. А затем он увидел те фотографии. В отличие от репортера, ее приятеля с хавчиком и докторишки в халате, он в точно-сти знал, что означали те отметины… а также кто их вырезал. И кто удалил их с тела. Руны на коже той мертвой женщины повторяли те, что были на животе Сисси. Язык, метки, может, даже послание. И то, что вырезала Девина, наверняка можно удалить… в кон-це концов, она с легкостью создавала трехмерную картинку идеального поверх своей истин-ной формы ходящего/говорящего трупа. Стирание рун не выходило за рамки возможного… Когда парень с больничным пропуском, болтающимся на лацкане, встал и вышел, Джим последовал за ним и фотографиями в морг, хотя ничего не мог сделать… а оставить репортера – наверняка не самая удачная идея. Но зачем Девине шататься в округе и убивать какую-то случайную женщину? Она же должна все внимание уделять игре… а та проститутка определенно не была девственницей, поэтому ее не могли использовать для защиты демонского зеркала… Цвет волос. Светлые волосы. Выпрямленные. Прямо как у Сисси. Какова вероятность? – Сукин… Медик замер посреди затора из копов и оглянулся… и Джим напомнил своему рту, что невидимость – одно дело, а тишина – другое. Парень продолжил путь по коридору в тесный, заставленный техникой кабинет, и Джим не мешал ему, прислонившись к белой доске с таблицей имен, дат и процедур. Когда спустя несколько минут зазвонил телефон и парень отвлекся, Джиму захотелось выдернуть провод из стены и заставить ублюдка вновь сосредоточиться на деле. Да ладно. Он и так все знал, вопрос в том, на кого больше злился. На себя. Девину… Джим нахмурился, когда его осенило. Сегодня утром Эдриан упомянул, что был на месте преступления вместе с репортером. Вот ведь гребаное совпадение. Прошло добрых полчаса, прежде чем медик оторвался от микроскопа и вернулся к ре-портеру и ее заправлявшемуся углеводами другу. – Так каков вердикт, – спросила она, когда он сел. – Сначала предостережение. Без цифрового файла или возможности пикселизировать и хорошенько рассмотреть снимок, я не могу утверждать со стопроцентной уверенностью… Звон, раздавшийся над их головами, заставил троицу посмотреть наверх и прикрыть глаза, когда с потолка посыпались какие-то частицы. – Как долго длится ремонт? – спросил Тони, пока сверху сыпались надоедливые опил-ки. – Целую. Вечность. – Мужчина разложил на столе фотографии. – В общем, отговорки в сторону, и вот, что я думаю. Исходя из увиденного под микроскопом, могу сказать, – похо-же, никто не ретушировал фото… это мало о чем говорит, ведь у меня есть только распечат-ки, а с хорошим оборудованием с изображением можно проделать достаточно изощренную, утонченную работу. Мэлс сделала глубокий вдох. – Что ж, спасибо… Сураж поднял ладонь. – Погоди, я не закончил. Я видел то тело. На животе была сыпь, но явно не то, что на этих фотографиях. И я помню этот узор… он был также на девушке, которую нашли в карье-ре… Еще один звук, на этот раз громче, словно гром, пронесся по потолку… будто что-то уронили на кафель прямо над их головами. Последнее, что Джим увидел, прежде чем разверзся ад, – устремленный ввысь свире-пый взгляд Мэлс. Секундой позже секция шесть на восемь футов, поддерживающая потолок, вырвалась из лабиринта балок и полетела вниз цельным куском, свисая с точек, к которым еще крепилась. Падая прямо на Мэлс. Джим ринулся в действие, бросаясь вперед, сталкивая женщину с того оранжевого стула, убирая с траектории падения. Его спина и плечи приняли главный удар, остроконеч-ный вес врезался в него, пуская кровь, а все в комнате закричали и побежали в укрытие. Боль заставила его раскрыть себя, но не в этом самая большая проблема. Посмотрев через темную дыру в потолке, Джим встретился взглядом со… строителем, освещенным све-том, поднимающимся из комнаты отдыха. В мужчине, твердо стоявшем на стропилах в огромном пространстве наверху, держа руки на бедрах, было что-то не так. Его глаза были черными как пучины ада. – Девина, – прошипел Джим. Внезапно рабочий схватился за грудь и упал вперед, его тело полетело с необычной грацией, острия всех тех инструментов на его поясе развевались словно волосы модели – пе-ред феном. Джим во второй раз сыграл героя, неряшливо поймав парня, потому что со слабыми, обмякшими телами было тяжелее, чем с куском потолка, хотя они и весили меньше. Все вдруг заговорили, но Джим не обращал на это ни малейшего внимания. Он был слишком занят, укладывая потерявшего сознание рабочего на пол… и чувствуя резкое отсту-пление Девины. Проклятье… – О, Боже милостивый, – сказала Мэлс, припадая к полу. Острый локоть оттолкнул Джима, парень с больничным пропуском опустился на ко-лени, прикладывая пальцы к шее строителя. Когда Джим отошел… – Джим Херон. Джим перевел взгляд на журналистку, которая, встав с пола, неотрывно смотрела на него. Гребаный ад, подумал он, когда она приготовилась к спору с ним. – Ну? – потребовала она, казавшись не испуганной тем фактом, что ее чуть не убили. – И не отрицай. Я видела твои фотографии во многих местах. – Я его брат-близнец. – Серьезно что ли? Парень-медик поднял взгляд. – Кто-нибудь, позвоните по добавочному девять-ноль-ноль-ноль по тому телефону. Скажите, что мы снаружи морга. Девушка Матиаса принялась действовать, выполняя указание спокойно и быстро. Вернувшись, она подошла к коллеге из редакции, который, несмотря на драму, умудрился разорвать обертку батончика «Сникерс» и начать жевать. – Ты в порядке? – спросила его она. – Еще бы чуть-чуть, – пробормотал он, глядя на медицинскую трагедию, развернув-шуюся на полу у его ног. Мэлс вновь посмотрела Джиму в глаза, а затем скорчилась и потерла виски, словно те болели. Происходящее уже превратилось в конвенцию, прибыли другие строители, больнич-ный персонал, охрана и парочка копов, услышавших обвал. Когда свалившегося с потолка рабочего, наконец, положили на носилки, он открыл глаза. Голубые как небо. Не черные. Неудивительно. Боже, а демон ничего не боялась: если в ортодоксальной теории высшей силы была правда, то Большой Парень Наверху знал все, что происходит каждую секунду по всей пла-нете… от каждого распустившегося цветка и до оперения воробья… до больших неуклюжих строителей, сваливающихся в комнату отдыха главных городских больниц, потому что были временно одержимы демоном. Девина, несомненно, планировала, чтобы тот кусок здания обрушился на Мэлс. И это бы определенно дестабилизировало игру: Матиас наконец-то привязывается к девушке, а за-тем она умирает? Отличный толчок к принятию решения. А Джим считал, что демон ведет себя слишком тихо? Вырываясь из скопления народа, он стал невидимым, посчитав, что Мэлс решит, что он ушел. На самом же деле, он остался на месте, держась поближе к репортеру… и ему при-шлось признать – он впечатлен. Она сильная птичка, отвечала на вопросы больничной охра-ны, держала себя в руках ради своего друга и парня с микроскопом, работала с толпой, когда раненого сукиного сына на носилках унесли отсюда. Она оглядывалась время от времени, словно искала кого-то, но в итоге смогла только описать своего «спасителя» службе безопасности госпиталя. Однако она не называла имен. С другой стороны, она действительно не знала, кто он, не так ли. Насколько было известно журналистке Матиаса, он был чертовски похож на умершего человека. И все. Забавно, как бы Джим ни одобрял поступки бывшего босса за прошедшие годы, он понял, что не придирается к предпочтениям парня в противоположном поле. И он как можно скорее сведет ее и Матиаса вместе. Не только потому, что так будет проще их защищать, – никто не знает, когда Матиас окажется на перепутье… и должен будет сделать свой выбор. Чем больше времени бывший босс проведет с этой женщиной… тем всем им будет лучше.
***
Куда подевался «Джим Херон», гадала Мэлс, когда они с Тони, наконец, смогли вы-рваться из больницы. – Хорошо, что у меня была та еда, – сказал ее приятель, когда они вернулись в лифт, на котором спустились в подвал целую вечность назад. – Уже восемь часов. – Да. – Она нажала на кнопку «вверх». – Да… Ладонь Тони опустилась на ее плечо: – Ты в порядке? Лифт начал подъем, и Мэлс сделала глубокий вдох. – Не задавай мне этот вопрос, пока мы не поднимемся. Автомобильная авария, то, что только что произошло… я боюсь, не приближается ли ко мне очередное большое бедствие. Бог любит троицу, знаешь. – Это всего лишь суеверие. – Надеюсь, ты прав. – Подумать только, она волновалась из-за троицы в виде пятна от утреннего кофе/сломанного ногтя. Текущая полоса несчастий превосходила все, что могло быть сведено карманным пятновыводителем и пилочкой для ногтей… – Эм, Тони, – сказала она спустя пару секунд, – могу я попросить тебя еще об одной услуге? – Боже, неужели она на самом деле это сделает? – Выкладывай. – Помнишь, я спрашивала, знаешь ли ты кого-нибудь, кто разбирается в баллистике? Мне нужно провести анализ гильзы. – Да, конечно… я могу позвонить двум парням. Какие сроки? – Как можно скорее. – Я сделаю несколько звонков, посмотрим, кто согласится. – Ты мой спаситель. – Не-а. Тот парень в подвале – вот кто герой. – Не принижай себя. Они поднялись в холл, Мэлс вышла из лифта, и… надо же. Джим Херон, или его брат-близнец… да без разницы… ждал напротив, прислонившись к стене, не выделяясь на фоне других так же, как и любой шикарно сложенный парень ростом выше шести футов. Положив руку на предплечье Тони, она остановила его и вернула ему ключи. – Я поймаю такси, ладно? – Я могу тебя подвезти, – нахмурился ее друг, – … мне почти по пути. – Я хочу заехать в редакцию… – Уже поздно, и у нас выдалась та еще ночка. Справедливо… и велика вероятность, что она какое-то время будет вновь и вновь пе-реживать столь близкую смерть. Но Мэлс не упустит свой шанс поговорить с супергероем, который появился как раз вовремя… и который теперь, по всей видимости, ждал ее. Мэлс наклонилась и чмокнула приятеля в щеку. – До завтра. Тони пожелал спокойной ночи и неторопливо зашагал к вращающимся дверям. Когда он достал телефон, она могла поспорить, что он вызывал такси, и почему-то стал нравиться ей еще сильнее. Развернувшись, она встретилась взглядом с Хероном – или кем бы он ни был – и по-няла, что не стоит обманываться насчет его позы. Одни его габариты достаточно устрашали, а мрачное выражение лица наводило на мысли не о ромашках и нарциссах. Однако она не испытывала страха, когда подошла к нему. Черта с два этот мужчина был близнецом… С другой стороны, зачем шататься в общественном месте, где кто-то мог узнать его, как она? – Думала, ты ушел, – сказала Мэлс. – Не-а, я был тут все время. – Дела в больнице? – Можно и так сказать. – Охрана хочет поговорить с тобой. – Не сомневаюсь. Мужчина замолчал, и Мэлс ждала, что он скажет ей что-нибудь, что угодно. Ничего не последовало. Он просто стоял, встречая ее взгляд, словно был готов делать это на протяжении следующей сотни лет. – Полагаю, я должна поблагодарить тебя за спасение своей жизни, – пробормотала она. – Это необязательно. Я не сентиментален. – Ну, кажется, ты хочешь мне что-то сказать… – Ты нужна Матиасу. Мэлс вздернула брови, затем быстро отвернулась. И хотя она прекрасно его слышала, пробормотала: – Прости? – Ты можешь пойти со мной? Он в отеле. Мэлс снова посмотрела на мужчину. – Без обид, но я ни с кем никуда не поеду. И если не против, я спрошу… – не то, чтобы ее заботило, задеты ли его нежные чувства, – … кто он тебе? – Старый друг, которому я пытаюсь помочь. У него долгое время были большие про-блемы, а то, как он говорит о тебе, вселяет в меня надежду. Теперь она просто моргнула. – Он знает меня не лучше, чем я его. – Важно ли это на самом деле? Она сильно усмехнулась. – Эм… да. Важно. «Близнец» Джима Херона покачал головой. – Слушай, я годы беспокоился за него, понимаешь? Он движется прямиком в кирпич-ную стену, топчется на месте, ищет цель, и я именно тот козел, который втянет в это любого, кто поможет ему найти путь. – И ты думаешь, это я? – Нет. Я это знаю. Мэлс засмеялась вновь. – Что ж, тебе следовало видеть, с кем он сегодня завтракал. – Дай угадаю, – выругался мужчина. – С брюнеткой с ногами от ушей? – Вообще-то… да. Кто она? – Плохая новость. – Парень запустил руку в свои русые волосы. – Пожалуйста… слу-шай, я просто… мне действительно очень нужна твоя помощь. Не могу углубляться в детали, но мы с Матиасом в течение двадцати лет служили вместе, и тебе я могу не рассказывать, что война творит с людьми. Ты репортер. Ты человек. Можешь продолжить. Ему нужно… ради чего жить. Мэлс подумала о пистолете на пояснице Матиаса. Затем вспомнила, как он прижался к ней, когда они стояли на парковке позади офиса «ККЖ». «Я скоро ухожу». – Если ты думаешь, что он представляет для себя опасность, – резко сказала она, – тебе стоит обратиться в нужные органы. Кроме этого… мне правда жаль. Но я не могу этого сделать… – Пожалуйста. – Казалось, глаза мужчины заблестели, не от слез, а от света, напоми-навшего ей восход у океана. – Он зашел слишком далеко, чтобы все сейчас потерять. Боже, его зрачки гипнотизировали. И у нее было ощущение, что она смотрела в них и раньше… смотрела в них и… Когда головная боль вернулась, Мэлс закрыла глаза и задумалась, были ли в сумке таблетки «Адвил». – С чего ты решил, что я стану для парня спасательным кругом? – Вот только, выпалив эти слова, она подумала о связи между ними и точно знала, о чем говорит Херон-или-кто-он-там. – Я не должна так много для него значить. Скорее, он не должен для нее так много значить. Он был вооружен, черт побери. И остановился в отеле, где кого-то застрелили. – Но значишь. Мэлс открыла веки и нахмурилась. – Скажи мне правду. Ты сегодня следил за мной? – Да. Я хотел улучить возможность поговорить с тобой, но не знал, как подойти к тебе, чтоб ты не ужаснулась. – Что ж, с этим ты справился, – сухо произнесла она. – Всего-то мне жизнь спас. – Так получается, ты моя должница, верно? Ей пришлось засмеяться. – Поверить не могу, что ты разыгрываешь эту карту. – Как я и сказал, я сделаю все, что в моих силах, дабы спасти его. – Спасти его? Интересный выбор слов, мистер Херон. Когда парень больше ничего не сказал, она долго смотрела на его лицо. – Будь ты проклят. – Это «да»? Развернувшись и направившись к выходу, она ждала, что он пойдет за ней к выстро-ившимся у обочины такси. Что он и сделал. – Скажите мне кое-что, мистер Херон… и это ваше имя, не так ли? Джим Херон. – Он не ответил, хотя ему и не нужно было. – Вы верите, что бедствия приходят троицей? К ним подъехало такси, и Херон открыл для нее дверь. – Не уверен насчет цифр. Но в последнее время несчастья приходят под видом брю-нетки. С очередным ругательством, Мэлс протиснулась рядом с ним… и села в машину.
Матиас пребывал в темноте. Не в той, что появляется в комнате в отсутствии света, или когда ты гуляешь в глуши ночью. Она не походила даже на ту, что наступала, когда ты закрываешь глаза и накрываешься одеялом с головой. Эта темнота просачивалась сквозь кожу, заполняя пространство между молекулами, она оскверняла плоть, вызывая нескончаемый процесс гниения, она стирала прошлое и бу-дущее, подвешивая на удушающий клеевой раствор скорби и отчаяния. В этой ужасной тюрьме он был не один. Матиас корчился в невесомой пустоте, как и другие, чужие голоса смешивались с его собственным, мольбы слетали с потрескавшихся губ, нескончаемые моления о пощаде разда-вались и затихали, словно дыхание огромного зверя. Время от времени ему уделяли особое внимание, когтистые монстры щелкали клыкастыми пастями, дергали и тянули. Раны, нано-симые ими, всегда излечивались так же быстро, как появлялись, предоставляя всегда свежий холст из плоти для их изжеванных картин. Время не имело значения, как и возраст. И он знал, что никогда оттуда не выберется. Таково его обязательство. Это его вечная расплата за то, как он прожил свою жизнь: Матиас заслужил место в Аду благодаря своим грехам на земле, и все же он сетовал на несправедливость другим, с ко-торыми был пленен. Тяжко поспорить. На чаше хорошего было немногое, что могло подкре-пить его претензии на свободу; а что более важно – никто не слушал. Он использовал свой смертельный выстрел. Избрал свой путь. Но, Боже, если бы он знал, то всеми силами старался бы очиститься, стереть свои по-ступки, изменить последствия, которые в результате унесли столько жизней… включая его собственную. Матиас был пленен в темноте, его и собратьев-грешников пытали, он был опустошен и отчаялся настолько, что даже худший ночной кошмар не мог с этим сравниться, чувствам был дан мощный выход, эмоции вырывались на поверхность… – Матиас? Он с криком проснулся, голова рывком оторвалась от подушки, руки били что-то впе-реди, будто сражаясь с чем-то. Но перед ним никого не было. Никто на него не нападал. И здесь был свет. В тусклом свете, льющемся из ванной комнаты, Мэлс… его прелестная Мэлс… стояла у изножья кровати, в его номере. На ней было пальто, сумочка свисала с ее плеча, словно Мэлс только что пришла с работы… а в выражении ее лица не было ничего отстраненного, лишь сопереживание. Плохой сон, сказал он себе. Это был плохой… Ни черта не сон… – Матиас, – нежно сказала она, – ты в порядке? Сначала он не мог понять, почему она спрашивала его об этом. Да, ему приснился кошмар, но… О, дерьмо, он что, плакал? Вытерев щеки раскрытыми ладонями, он выбрался из кровати и скрылся в ванной. Плакать перед ней? Да ни за что. – Просто дай мне минуту. Закрывшись внутри, он уперся руками о тумбочку и склонил голову над раковиной. Включив воду, дабы не казалось, будто он пытается не быть слабаком, Матиас навалился на скромную силу своих рук, стараясь убедить себя, что никогда на самом деле не был в том месте, что увидел во сне. Не получилось. Только что увиденный Ад был воспоминанием, а не ночным кошмаром. И этого было достаточно, чтобы у него затряслись руки. Он плеснул воды на лицо, но это не помогло, как и то, что он энергично протер его белым полотенцем. Воспользовавшись туалетом, он вернулся в комнату… ему пришлось. Проведи он в ванной чуть больше, и Мэлс могла посчитать, что он повесился на своем ремне или еще что. Выйдя из ванной, он увидел ее в кресле у окна, руки на коленях, голова наклонена, будто она решала, нужно ли подстричь ногти. Осознавая, что он был только в футболке и боксерах, которые купил в магазинчике в вестибюле… и что его обезображенные ноги были отчетливо видны, начиная с середины бедра… Матиас залез обратно под одеяло. – Удивлен, что ты здесь, – сказал он тихо, надевая «Рэй Бэны». – Так называемый брат Джима Херона привез меня сюда в такси и впустил в номер. Будь проклят тот мужчина, подумал Матиас. Мэлс пожала плечами, будто знала, что он на взводе. – И знаешь что? – Что? – Я не купилась на эту чушь с близнецом. Думаю, это и есть Джим Херон, и он поче-му-то сфальсифицировал свою смерть… и мне кажется, тебе известна причина. Повисло молчание, было очевидно, что она ждала, когда он поделится деталями, но его мозг не мог заполнить пробелы. Матиас не хотел, чтобы Мэлс была рядом с Хероном, тем более – наедине с ним, потому что он никому не мог доверять. Не с ней. – Ты встречался с ним, когда я появилась у того гаража и нашла тебя. Так ведь. – Это сложно. А насчет его имени – это не моя история. – Он сказал, вы двое вместе служили в армии. – Она вновь дала ему возможность до-бавить деталей. – Видно, что он чувствует ответственность за тебя. Прошлое закрутилось за покровами его амнезии, и ему, по крайней мере, не пришлось ей лгать. – Так много из этого… туман. Ничего больше. – Матиас обвел ее взглядом. – Я рад, что ты пришла. Долгая пауза. – Хочешь рассказать, из-за чего только что был так расстроен? – Не думаю, что ты мне поверишь. – После прошлых полутора дней, – усмехнулась она, – я, скорее всего, тебе поверю, можешь не сомневаться. – Почему? – Все кажется… неправильным. То есть, все это так странно, знаешь. – Мэлс устави-лась на него, словно проверяла его температуру, кровяное давление и пульс с другого конца комнаты. – Поговори со мной, Матиас. Ты должен открыться… и если не можешь поделиться воспоминаниями, просто расскажи, что у тебя на уме. Закрыв глаза, он почувствовал себя будто в тисках, неспособным ответить и не в силах проигнорировать ее. Наконец, он прошептал: – Что бы ты ответила, если б я сказал, что верю в Ад. Не с религиозной точки зрения, а потому, что был там… и думаю, меня отправили обратно, с какой-то целью. – Черт, она молчала. – Не знаю, с какой, но собираюсь это выяснить. Может, это второй шанс – может… что-то еще. Молчание продолжилось. Подняв веки, он внимательно посмотрел на нее. – Знаю, звучит безумно, но… я очнулся обнаженным на могиле Джима и думаю, меня туда поместили. Все, что было до этого – белая пелена, и все же меня преследует чувство, будто я должен что-то сделать, что у моего пребывания здесь есть цель… и что мое время ог-раничено. Мэлс откинула волосы и прокашлялась. – Белая пелена – следствие амнезии. – Или того, что я не должен ничего помнить. Клянусь… я побывал в Аду. Был пленен в темнице с бесчисленным количеством людей, и все, что нас окружало… это страдания. Вечные. – Он потер грудь и оставил левую руку на сердце. – Я знаю это всем своим сердцем. Как и то, что нам суждено было встретиться той ночью, и суждено быть вместе сейчас. Да, это сумасшествие, но если загробная жизнь не существует, тогда почему столько людей ве-рит в нее? Мэлс покачала головой. – У меня нет на это ответа. – Я рад, что ты здесь, – сказал он. Чем дольше она не отвечала, тем больше он убеждался, что давил слишком сильно… но затем она грустно улыбнулась. – Мой отец верил в Рай и Ад. И не теоретически. Какая ирония, учитывая, как он жил. С другой стороны, возможно, он считал, что лично несет «гнев Божий» здесь, на земле. – Он ходил в церковь? – Каждое воскресенье. Как на работу. Может, он думал, что так ему будет прощено применение… скажем так, физической коррекции поведения. – Здесь ничто не поможет. Когда она резко посмотрела ему в глаза, ему захотелось выругаться. Просто шикар-но… прозвучало так, будто ее папаня отправился вниз. – Я имел в виду, что… – Он также совершил много хороших поступков. Вызволял женщин и детей из ужас-ных ситуаций, защищал невинных, делал так, что люди получали по заслугам. – Тогда это должно послужить очком в его пользу. – Слабо. Очень слабо. – Слушай, я не пытался предположить… – Все нормально… – Нет, это не так. Я не знаю, что несу, – сказал он, подняв ладони. – Не слушай меня. Просто… поганый кошмар… да, ничего больше, и я не знаю… совсем ничего. Лжец. Какой же он лжец. Но слабые признаки ее облегчения, от расслабления плеч до медленного выдоха, подсказали ему, что оно того стоило. Стопроцентно. – Его звали Томас, – вдруг произнесла она. – Хотя все называли его «Кармайклом». Для меня он был всем миром – всем, на что я равнялась. Всем, чем я хотела быть… Боже, не знаю, почему говорю об этом. – Все нормально, – нежно сказал он… поскольку надеялся, что если не произведет много шума, она продолжит говорить. Не повезло. Она замолчала, и Матиас удивился, как сильно хотел услышать продол-жение. Черт, он был бы рад любому разговору: ее списку покупок, ее мнению о загрязнении воздуха, была она сторонником Демократов или Республиканцев… теории относительности. Но, боже, подробности ее прошлого? О ее родителях? Настоящее золото. – А что с твоей мамой? – Вообще-то, я живу с ней… с тех пор, как он погиб. Это… несколько напряженно. С ним у меня было столько общего. А с ней? Я чувствую себя слоном в посудной лавке. Она совершенно не похожа на него. – Может, поэтому у них все получилось. Противоположности притягиваются и все та-кое. – Не знаю. – Как он… – Умер? В автомобильной аварии. Он в служебной машине преследовал преступника, у автомобиля виновного лопнула шина. Папа пытался избежать столкновения, сам потерял управление и в итоге врезался в припаркованный грузовой прицеп. Пришлось вырезать его тело из водительского сиденья. – Мне… так жаль. – Мне тоже. Я скучаю по нему каждый день, и хотя его больше нет, я все равно пыта-юсь произвести на него впечатление. Это безумие. – Думаю, он бы гордился тобой. – Сомневаюсь в этом. Колдвелл – мелкий водоем. – В котором он жил. – Но не будучи мелким репортером. – Что ж, учитывая, как ты держишься со мной, не понимаю, как кто-то может быть не-доволен тем, кем ты стала? Ты была… очень добра к незнакомцу. Мэлс бросила на него взгляд поверх кровати: – Я могу быть честна с тобой? – Всегда. Последовала длинная пауза. – Ты не кажешься мне чужим человеком. – Со мной то же самое, – тихо ответил он. – Кажется, будто я знаю тебя всю свою жизнь… – Ты же ничего не помнишь. – Для этого мне детали не нужны. Мэлс вновь посмотрела вниз на свои руки, на подпиленные ногти. – Слушай, мне нужно, чтобы ты рассказал о том пистолете… – Как я и сказал, взял его у Джима, когда приехал к тому гаражу, чтобы увидеться с ним. Взял, потому что не чувствовал себя в безопасности без оружия. – Значит, Херон жив, и я была права насчет лжи о близнеце. – Она посмотрела ему в глаза. – Я должна знать. – Да, права, – сказал он, потерев лицо, – но позволь мне внести ясность. Причины Джима для фальсификации своей смерти – его собственные проблемы, не мои. Я в этом дерьме не участвовал, и участвовать не собираюсь. Спустя пару секунд, Мэлс кивнула. – Ладно, спасибо, что рассказал. И полагаю, что могу простить парня, учитывая, что сегодня он спас мне жизнь. Матиас внимательно посмотрел на Мэлс, ладони покалывало, будто им хотелось на-щупать тот пистолет. – Спас тебя? Как?
***
Сидевший на кровати Матиас внезапно обрел вид очень опасного парня, его тело на-пряглось, выражение лица наполнилось защитным гневом, из-за чего он казался способным почти на все… чтобы защитить ее. Мэлс заерзала, притяжение, которое она чувствовала прежде, нахлынуло вновь. – Как он тебя спас, – услышала она слова вперемешку с рыком. – Ну… – Подыскивая слова, она сняла пальто, позволив ему соскользнуть с ее плеч и повесив его на кресло. – Я была в «Святом Франциске», следуя за одной зацепкой для сюже-та, и там велись ремонтные работы. Какой-то парень увлекся, а потолок был недостаточно прочным, чтобы выдержать его вес. Несколько балок и черепиц упали… и словно откуда ни возьмись, в комнату запрыгивает Херон и закрывает меня. Он принял весь удар, а ведь одно-му Богу известно, сколько та груда весила. А затем через дыру пролетел строитель. Думаю, у него был сердечный приступ. Мы встречались с одним парнем, который работает в морге, и он мгновенно сделал бедолаге массаж сердца. Все было так странно. Матиас сделал глубокий вдох. Словно всем сердцем испытывал облегчение. И именно из-за подобной реакции она доверяла ему. Несмотря на все остальное. Мэлс покачала головой. – Просто ужасное происшествие, на волосок от смерти и все такое. Но, боже, я рада, что он оказался там. – Могу я попросить тебя об услуге? – Конечно. – Подойди сюда, – сказал он, протянув руку. – И не потому, что я собираюсь к тебе приставать. Я просто… Мэлс без промедления встала на ноги и сократила расстояние между ними, сев на край кровати рядом с ним, наклонившись к нему. Взяв ее руку, Матиас потер внутреннюю сторону ее запястья большим пальцем. Это поглаживание было лучше всех слов, которые он мог произнести, заставило ее чувствовать себя драгоценной. – Я очень рад, что ты пришла сюда, – снова сказал он. – Как и я. Протянув руку, она сняла с него солнцезащитные очки, и Матиас опустил взгляд, словно ему было тяжело позволить ей видеть его полностью. – Я же говорила, ты не должен стыдиться, – тихо произнесла Мэлс. – Чего? – горько усмехнулся он. – Своей внешности. Матиас резко поднял взгляд. – Что, если я скажу, что проблема не в этом. – Тогда в чем? – Не уверен, что ты хочешь услышать ответ. Наклонившись ближе, Мэлс провела пальцем по шрамам на его виске, и затронула бровь над глазом, который больше не функционировал. – Мне нравится правда. Он тихо выругался. – Черт подери, женщина… ты убиваешь меня. – А вот и нет. Веки Матиаса опустились на секунду, словно он всеми силами пытался обрести само-контроль. – Знаешь, о чем я сожалею больше всего прямо сейчас? – О чем? – Что я не знал тебя раньше. Так как мог... – Мог что? Когда он сосредоточился на ее губах, у нее возникло непреодолимое желание облиз-нуть их… и она поддалась ему, а он извернулся под одеялом, будто его тело хотело чего-то от нее. Боже, в номере вдруг стало так жарко. – Я хочу заняться с тобой любовью, Мэлс. Прямо здесь, прямо сейчас. Вообще-то, я хотел тебя все это время. С той секунды, как увидел в госпитале… вот когда это произошло со мной. Окей… ничего себе. И может, другая женщина прикинулась бы застенчивой… но ей игры не были интересны. – Я тоже. – Она действительно произнесла это вслух? – То есть, слушай, у меня уже некоторое время никого не было, так что все это – огромная неожиданность… но с тобой все по-другому с тех пор… – Ей пришлось засмеяться, – … с тех пор, как я сбила тебя на своей машине. Матиас снова взял ее за руку, поглаживая запястье. – Спасибо тебе, – сказал он. – За что? – Не знаю. Мэлс сомневалась, что поверила в это. – Ты серьезно считаешь себя непривлекательным? – Ты только что видела меня в боксерах. Мэлс покачала головой. – Я не из тех пустышек, которым нужен накаченный парень с мускулами. Это не глав-ное. – Возможно, но я довольно-таки уверен, ты бы хотела, чтобы твой мужчина мог зани-маться с тобой сексом. Мэлс открыла рот. Закрыла. Открыла снова. – Вот именно. Дерьмо. Она должна была задуматься над этим, учитывая другие шрамы на нижней части его тела… – Скажу прямо, Мэлс, единственная причина, почему я не начал соблазнять тебя, – по-тому что я не могу. Я… не могу. – Он вскинул свободную руку и дал ей упасть на кровать. – А знаешь, что бесит больше всего? У меня было много женщин. Иииииии от этих слов у нее заболело в груди. – До того, как ты был ранен… Он кивнул. – Из всех воспоминаний, которые могли вернуться, да? Намек на еще один удар в солнечное сплетение. – Ты помнишь их? – Я это ненавижу… потому что обменял бы каждый случайный секс на всего лишь од-ну ночь с тобой. – Матиас прикоснулся пальцами к ее лицу и поднес большой к ее губам. С таким же легким давлением, с каким поглаживал ее запястье, он провел им по ее нижней гу-бе. – Я бы отказался от всех них. На самом деле, кажется… проклятьем, наконец, встретить кого-то вроде тебя, но слишком поздно. Такова моя реальность. Для меня уже слишком позд-но, Мэлс, и вот как ты меня убиваешь. Когда я смотрю на тебя, вижу, как ты двигаешься, ко-гда ты улыбаешься или делаешь глубокий вдох, я просто… я потихоньку умираю. Каждый раз. Мэлс чувствовала, что на глаза наворачиваются слезы, незнакомые эмоции охватыва-ли сердце, заставляя его биться сильнее. – Тебе нравилось целовать меня, – хрипло сказала она. – Нет. Безумно нравилось. Я хочу делать это прямо сейчас. Я хочу… делать с тобой другие вещи, просто чтобы доставить тебе удовольствие. Но дальше этого не зайдет… и пусть этого больше чем достаточно для меня, я знаю, что придет время, сегодня, завтра, на следующей неделе… когда этого станет недостаточно для тебя. Мэлс поцеловала его руку. – Я думала, ты уезжаешь. – Так и есть. Это просто риторический пример. Возможно. Но это дало ей небольшую надежду, и внезапно она понадобилась Мэлс словно воздух. – Мэлс, я… Устремившись вперед, она своими губами не дала ему закончить мысль. Сначала, ко-гда произошел контакт, его губы были неподвижны, но вскоре это изменилось. Он начал двигаться, брал желаемое. Облизывая. Покусывая. Наконец, отстранившись, Мэлс еле дышала. – Не принимай решения за меня, ладно? Было ясно, что это затронуло не только ее, потому что его грудь поднималась и опус-калась с серьезностью, которая заводила ее. – Мне не нужен секс, чтобы быть счастливой с тобой, – сказала она ему. – Честно, это не важно… Внезапным порывом он буквально набросился на нее, толкая ее на матрас, настойчиво и глубоко целуя. Накрыв ее своим телом, Матиас проник в нее языком, обладая ею так полно, что она только сейчас поняла, какими вялыми были остальные мужчины. Возникший жар разлился по ней, кровь в венах ревела между ударами сердца. А затем его руки начали расстегивать ее одежду.
Когда в номере отеля все завертелось в духе Барри Уайта , Эдриан тихо выскольз-нул, проходя сквозь закрытую дверь и появляясь в коридоре. Джим оставил его нянькой и ушел, как только журналистка оказалась в «Мариоте», все шикарно, но Эд не хотел воочию наблюдать за порно, если сам в нем не участвовал, увольте. Однако он точно собирался предоставить парочке достаточно времени, свободного от Девины. Закрыв глаза, он прижал ладонь к деревянному выходу, которым воспользовался, и наложил печать на комнату, не только на вход, но и на само помещение и ванную. Затем Эдриан прислонился к однотонным обоям и сунул руки в карманы. Теперь он понял, почему Джим курил. Помогало скоротать время, когда начиналась мертвая зона. Черт, бедняга Матиас, подумал он. С другой стороны, есть вещи похуже, чем быть импотентом. К тому же, именно это и происходит, когда встаешь на сухопутную мину, бомбу или что это было: подорвав самого себя, глупо ждать, что сможешь потом трахнуть свою женщину… На другом конце коридора открылись двери лифта, из которого вышла женщина с до-черью лет пяти или шести. Первая выглядела так, словно прошла через войну, или, по край-ней мере, через группу вышибал: на голове беспорядок, покатые плечи нагружены сумками, и единственный чемодан катился позади нее на колесиках, словно хандрящий пес. Мелкая, с другой стороны, была настоящим шилом, прыгая вверх-вниз, бегая взад-вперед, ее голос был достаточно визгливым, чтобы разбить стекло. Или, в качестве альтернативы, мог вселить желание сделать это собственной головой. Эдриан устроился поудобнее, сохраняя невидимость, когда парад прошел мимо него. Но это длилось недолго – маленькая девочка почувствовала его присутствие, медленно оста-навливаясь, глядя туда, где стоял он. – Пойдем, Лиза, – сказала ее мама. – Нам туда. – Мамуля, здесь ангел… – Нет там никого. – Но, мамочка, конечно же есть! Прямо здесь ангел! – Никого там нет. Ты идешь? Девчушка просто посмотрела на него большими светло-карими глазами размером с колеса автомобиля, и вымотанная мама подошла к ней и утянула за собой. Однако дорогая мамочка попала в точку, подумал Эдриан. Он не ощущал себя ангелом. На самом деле, он никогда им себя не ощущал… и смерть Эдди забрала с собой то малое чувство ответственности, которое оправдывало его звание. Мертвый сукин сын был эталоном, на который он равнялся. Надежным и истинным. Компа-сом… Не в силах сидеть без дела, Эд оттолкнулся, выпрямился и направился к лифту. Он ткнул по кнопке «вниз», и двери сразу же открылись, кабина, поднявшая на этаж мать с доч-кой, осталась на месте. Спускаясь вниз, он сделал себя видимым, поправил волосы в красно-коричневых отражающих панелях и отдернул косуху. Прихорашивание ничем не улучшило его внешний вид. С другой стороны, все дело в выражении его лица. Он выглядел так, будто был готов оторвать кому-нибудь голову. Динь! Двери открылись, Эд вышел из лифта и поплелся к бару. К сожалению, это место было недостаточно злачным, чтобы привлечь женщин его вкуса: никаких полуодетых готов среди толпы с улыбками, вызванными «Прозаком», коленями, которым нравилось раздвигаться… но не значит, что он не сможет найти добровольца. Сев в темном углу, он позволил своей потребности в сексе буквально исходить от те-ла. И, представьте себе, каждая заходившая, проходившая мимо или регистрировавшаяся на другом конце холла женщина оборачивалась в его направлении. К нему подошла официантка, обслуживавшая их с Джимом прошлой ночью. – Привет. Она улыбнулась с полузакрытыми глазами и совсем непрофессионально. Особенно когда взглядом оценила его видимые достоинства. Что включало бессовестный стояк. – Что я могу тебе принести? – протянула она. Девушка была симпатичной, главным образом по причине своей молодости. Ее кожа сияла, волосы были пышными и здоровыми, тело подтянуто. Ближе взглянув на ее черты, он предположил, что двадцатью годами и двадцатью фунтами позже, вступив в средний возраст, она ничем не будет выделяться, но его все равно интересовало лишь настоящее. – У тебя здесь есть перерыв? – низким голосом произнес он. – Да, – ответила она, улыбаясь еще шире. – Есть. – Когда. – Через десять минут. – Где я смогу тебя поиметь? Ее рот приоткрылся, словно ей не хватало воздуха. – Где ты меня хочешь…? – Здесь. Сейчас. – Он осмотрел бар. – Но народ станет свидетелем занятного шоу. Эдриан обвел женщину взглядом и представил, как трахает ее спереди, ее ноги обер-нуты вокруг его бедер, его член входит и выходит из нее, пока он наблюдает за сексом… Ладно, теория не возбуждала его так сильно… но в этом и есть разница между пор-нушкой и настоящим актом. Ему же был нужен реальный секс. Разговор с его официанткой по поводу Плана был коротким и быстро подошел к кон-цу, но ведь это и не деловая сделка. Она – не шлюха, которую собираются снять, а женщина из плоти и крови, которой хотелось хорошего секса так же, как и ему. Обо всем договорившись, Эдриан вышел из бара с гудящим телом и сердцем холод-ным, как холодильная камера. Как они и условились, он повернул налево и спустился по вы-чурной лестнице к спа-зоне. При спуске стук его тяжелых ботинок эхом доносился до мра-морного потолка, от запаха морской соли, минералов и душистых масел ему хотелось дышать через рот, а не нос. Эдриан чихнул, оказавшись внизу, но, по крайней мере, ему не нужно было проходить через стеклянные двери в спа. Если дерьмо так сильно пахло снаружи, то внутри оно наверняка расплавит его носовые пазухи. Снова свернув влево, он двинулся вдоль отбеленного коридора, украшенного черно-белыми фотографиями полуголых девчонок в геометрических позах. Надпись на дверях в конце гласила «Только для персонала», Эдриан остановился у них, потеряв всякое терпение, вдыхая пропитанный ароматами воздух, закупоривавший его легкие. Дерьмо. Он не мог дышать… Официантка открыла дверь и схватила его за руку. – Сюда. За дверью скрывался совершенно иной мир. Ни фотографий, ни гладких стен, лишь голый кирпич и пол, в центре которого были истрепавшиеся половицы. Но он пришел сюда не декорациями наслаждаться… по крайней мере, не теми, что принадлежали отелю. Оглянувшись через плечо, женщина перевозбужденно улыбнулась, словно такого ве-селья на своей смене она не видела, ну, никогда. – Если нас кто-нибудь увидит, ты мой кузен, который приехал в город, ладно? – Конечно, без вопросов. – При условии, что их никто не застукает за делом. И речь совсем не о поцелуях. Эдриан пошел за ней в комнату для персонала, которая пребывала в руинах: заставле-на всевозможными сумками, несочетающаяся мебель была закидана одеждой, смесь различ-ных парфюмов образовала затхлый запах, из-за которого в комнате стало еще жарче. На дру-гой стороне была еще одна дверь, ведущая в даже более мрачный коридор, который, очевид-но, был частью изначальной конструкции отеля. И в настоящий момент она использовалась в качестве складского помещения, по край-ней мере, частично: у грубых стен выстроены банкетные стулья рядами по шесть на восемь футов в высоту, медные ножки и кроваво-красные бархатные сиденья предоставляли подобие укрытия. – У нас пятнадцать минут, – сказала она, обнимая его за шею. Эдриан овладел ртом женщины, как собирался взять ее саму, жестко и глубоко, про-никая в нее языком, находя ее собственный. В ответ она вцепилась ему в спину, вонзая ногти в косуху, оторвала от пола ногу и закинула ему на бедро. Эдриан грубо задрал ее юбку. На ней были чулки, которые выглядели достаточно прилично в баре, в реальности же она прикрепила их к поясу и носила стринги. Щеки, которых он касался, были упругими, скулы – высокими, Эдриан развернул женщину, ее волосы описали круг, когда она встала лицом к запотелой кирпичной стене. Опустившись на колени, он укусил ее за попку, вонзая зубы в ее плоть, отодвигая пояс. Удовлетворяемая нужда в сексе не имела ничего общего с этой женщиной. Она была всего лишь живым, дышащим эквивалентом лестничной беговой дорожки, который поможет снять напряжение, сосудом, в который можно слить излишки своего гнева, расстройства и горя. И учитывая, с какой легкостью она встретила его, целовала и позволяла иметь себя… у него возникло чувство, что она не в первый раз дает себя так использовать. Может, она по той же причине использовала его. Спустив до щиколоток ее пояс и задрав юбку выше своей головы, он опустился на ко-лени, взял ее своим ртом, проникая в нее языком. Она была так хороша на вкус, ее электролизованное лоно – супергладким и ультравлажным на его губах, все ароматно и чисто, словно у нее существовали определенные стандарты. После того, как она кончила пару раз – он понятия не имел, сколько, потому что на самом деле, ему было все равно – Эдриан поднялся и инициировал смену мест, вставая спи-ной к стене. Женщина согнула колени и начала расстегивать его молнию своими накрашен-ными ногтями, намереваясь сделать ему минет, он пресек яркую идею, подняв официантку за бедра и разведя ей ноги. Он не хотел, чтобы она брала его в рот. Слишком интимно, как бы странно это ни звучало. Уже приготовившись войти в нее, он замер. Джим Херон стоял напротив них, руки ангела скрещены на груди, глаза прищурены, и в них читалось бешенство. Отличный выбор времени. Просто превосходный. Но он не собирался останавливаться сейчас. Его яйца напряжены как кулаки, а из кон-чика члена вот-вот вырвется сперма. Эд пожал плечами и вошел в женщину. Если Джиму хотелось наблюдать, пожалуйста. Черт, если он захочет присоединиться, Эдриан возражать не станет. Хотя последнее маловероятно, учитывая выражение его лица, кричавшее «я надеру те-бе зад». Да пофиг. Закрыв глаза, Эд отдался скользкой компрессии, в которой находил утешение так час-то в прошлом. Боже, он до боли скучал по Эдди.
***
Шестью этажами выше, в своем номере, Матиас без остатка отдался чувствам. Поте-рял рассудок. Освободился от оков. Целуя Мэлс, он добрался до пуговиц на ее шелковой блузке и расстегнул их, одну за другой, тонкая ткань открывала еще более нежную кожу… и накрытую хлопком грудь, кото-рая свела его с ума. Боже, всего этого уже слишком много, звук их сливающихся губ, затруд-ненное дыхание, шорох одежды… вид Мэлс. А также то, как она двигалась рядом с ним, ее тело волнами касалось его, то грудью, то бедрами. Матиас хотел покрыть поцелуями все ее тело, и это произойдет прямо сейчас… он начнет с ее горла. Прокладывая свой путь по гладкой шее к ее ключице, он поднял руку, по-ложив ее прямо под грудь Мэлс, проведя большим пальцем по краю бюстгальтера. Он хотел немного ее подразнить… но не вышло. – О, Боже, да… – произнесла Мэлс, когда он подключил к действию руки. При звуке ее стонов Матиасу пришлось остановиться и собраться, уткнувшись ей в волосы, пытаясь обрести контроль: нужда поглотить ее была столь сильной, что его немного трясло, ведь он не знал себя достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, что не навредит ей. Однако отступать поздно. Бюстгальтер был снят в следующее мгновение: расстегнув застежку спереди, Матиас уставился на розовые соски и бледные изгибы. Он зарычал. По крайней мере, предположил, что этот звук шел от него. Либо так, либо в номер каким-то образом забралась пума. Матиас опустил голову и втянул ее сосок в рот, обводя его языком, лаская, облизывая. Он не оставил без внимания второй, просто не мог – его пальцы сжали, а затем ущипнули напряженную вершинку, говоря ей чуть подождать, что скоро он ей займется… Внезапный укол в шее означал, что Мэлс вонзила в него ногти, и вдруг ее бедра вошли в раж, будто это лоно управляло движениями, а не разум… и оно определяло ее как женщину, хотевшую того, что он мог дать ей. Или, скорее, хотевшую того, что он дал бы ей, если б мог. Дерьмо. Мэлс подталкивала и терлась о его пах, но вопреки жару, разлившемуся в его крови, его тело не могло ответить чисто мужской реакцией. Не было ни твердого возбуждения, что-бы войти в нее, ни эрекции, за которую она могла бы схватиться, ни толстого члена, вокруг которого она могла сомкнуть губы, дабы отплатить за то, что он сделает в ближайшую мину-ту или две. Когда сокрушительная горечь нахлынула на него, грозясь резко закончить происходя-щее, одного лишь стона Мэлс хватило, дабы вернуть Матиаса к действию: ничего из этого не имело значения. Он только хотел, чтобы ей было хорошо, поэтому в критический момент – когда ей захочется полного соития – ему придется проявить изобретательность. Подняв голову, он всмотрелся в ее раскрасневшееся лицо и дикие глаза. Ее волнистые волосы разметались по подушке, а щеки приобрели цвет костюма Санты. Боже, она была невероятна. Не разрывая зрительного контакта, он оторвался от Мэлс, чтобы опуститься меж ее раздвинутых ног. И в течение этой паузы, прежде чем все стало действительно серьезно, Ма-тиас представил себя, каким он был раньше, сильным, властным, тело могло доминировать, как и его воля. И прямо сейчас он был рад, что остался в майке. И он чувствовал себя… настоящим везунчиком. У нее было все, у него – ничего. Но она все равно хотела его. В этот момент он понял, что влюбился в нее. Перемена в его сердце и душе не имела смысла, и все же эмоциональная логика была такой убедительной, в центре груди разливалась теплота, которой не было там раньше: Матиас знал, хоть и без подробностей, что провел всю жизнь, погрязнув в запутанной жестокости, но вот он здесь, обнажен перед Мэлс, несмотря на одежду, его приняли за внутренний мир, а не за то, как он не выглядел и что не мог сделать. Откровение изменило его внутри, заставляя действовать медленнее, а не в спешке, в которой он взялся за Мэлс. Теперь Матиас двигался сознательно, направляясь к пуговице и молнии на ее брюках, расстегивая их, не торопясь. Распахнув ширинку, он наклонился и поцеловал нижнюю часть ее живота, ниже пупка, но выше ее разумных, невероятно эротичных бикини. Кому нужны эти вычурные кружева и шелковая дребедень? Его устраивал простой хлопок, пока именно она носила его. Боже, ему хотелось ласкать ее языком сквозь чертову ткань. – Я собираюсь раздеть тебя, – сказал он голосом, пропитанным сексом. С очередным сводящим с ума стоном, Мэлс склонила голову набок и наблюдала, как он снимает то, что накрывало нижнюю часть ее тела, и поднесла руку ко рту. Матиас вложил пальцы Мэлс меж ее губ. – Оближи их для меня… о, черт, да… Мэлс сделала так, как он сказал, ее щеки втянулись, когда она повиновалась, а затем между указательным и средним пальцами показался ее язык, а потом костяшки вновь исчезли из виду. – Нравится? – спросила она, вынув их. Ему пришлось закрыть глаза. Либо так, либо полный нокаут… потому что он мог ду-мать только о своем члене в этой влажной, теплой хватке, о ней у своих бедер, ее голове, двигающейся взад-вперед, в то время как этот процесс окутал его. – Ты прекрасна, – прорычал он, перебросив ее штаны через плечо. Пора приниматься за дело. Его губы задержались на верхнем краю ее трусиков, прокладывая дорожку к бедру, за ртом следовали пальцы, касаясь легко, ласково. Добравшись до бока, он снял хлопок с ее те-ла, стягивая по ее длинным ногам. Он своим ртом занялся с ней любовью. Лучший сексуальный опыт в его жизни. Все внимание уделялось ей: тому, что она чувствовала, что ей нравилось, насколько далеко он мог завести ее прежде, чем дать ей кон-чить… и это было поразительно. У него также не было намерения останавливаться в скором времени. Ладонями Матиас поднял ее бедра и наклонил их, вытянувшись, готовый оставаться в таком положении вечно. И ведь он все-таки мог войти в нее. Высунув язык, он ритмично проникал в ее тело, чередуя волны с большими глотками, щекочущими вершину ее лона. Быстрее. Глубже. Сильнее. Он хотел, чтобы она кончала на него снова и снова, продолжала достигать пика на его губах, вырывалась и с огнем в глазах возвращалась на землю до конца их естественной жизни. – Дай мне, что я хочу, – сказал он. – Дай то, что мне нужно… Положив пальцы к себе в рот, Матиас облизал их и погрузил в нее, и, боже, это было замечательно. Особенно когда Мэлс достигла оргазма, пульсация сжала что-то, что, казалось, растеклось по нему, будто он кончал вместе с ней. Когда все закончилось, он остановился, чтобы перевести дыхание, Мэлс лежала на кровати в великолепном забвении, грудь вздымалась, тело совершенно расслаблено, кожа залита краской. Она оправилась не сразу. Мэлс даже пыталась заговорить пару раз, но не смогла. Любой парень почувствовал бы себя мужчиной. – Это было… невероятно. Мэлс, скорее, промурлыкала эти слова, нежели сказала, и это было просто великолеп-но. Матиас улыбнулся, чувствуя себя немного коварным – не в плохом смысле этого сло-ва, а в мужественном – когда желанная тобою женщина лежит в твоей постели, на спине, об-наженной, и ты определенно собираешься уделить ей еще внимания. – Хочешь, чтобы я продолжил? – загадочно протянул он. --------------------------------------------------------------- Ба́рри Уа́йт (англ. Barry White; 12 сентября 1944, Галвестон - 4 июля 2003, Лос-Анджелес) - американский певец в стиле ритм-энд-блюз, пик популярности которого пришёлся на середину 70-х годов.
