ГЛАВА 1
ГЛАВА 2
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
ГЛАВА 5
ГЛАВА 6
ГЛАВА 7
ГЛАВА 8
ГЛАВА 9
ГЛАВА 10
ГЛАВА 11
ГЛАВА 12
ГЛАВА 13
ГЛАВА 14
ГЛАВА 15
ГЛАВА 16
ГЛАВА 17
ГЛАВА 18
ГЛАВА 19
ГЛАВА 20
ГЛАВА 21
ГЛАВА 22
ГЛАВА 23
ГЛАВА 24
ГЛАВА 25
ГЛАВА 26
ГЛАВА 27
ГЛАВА 28
ГЛАВА 29
ГЛАВА 30
ГЛАВА 31
ГЛАВА 32
ГЛАВА 33
ГЛАВА 34
ГЛАВА 35
ГЛАВА 36
ГЛАВА 37
ПРИЗНАТЕЛЬНОСТИ

Ты доберешься вовремя, - повторяла я про себя весь тот путь, что проделала в автомобиле и по воздуху. Несмотря на то, что база была недалеко — фактически, всего лишь на противоположной стороне Теннеси— я словно закостенела от страха, что на самом деле могу прилететь слишком поздно. Вертолет приземлился немногим меньше двух часов после звонка Тейта. Если подумать, всего ничего, но мне казалось, что секунды безжалостно тянулись, игнорируя мою спешку.
На крыше меня ждал вампир, темные волосы которого разлетались в разные стороны от потоков воздуха, разгоняемых лезвиями ротора вертолета. Не Кости, хотя я звонила ему, и он был уже в пути. Это была моя мать. Она без слов взяла меня за руку и поспешила рядом со мной, когда я выпрыгнула из вертолета и зашагала в здание. Я подняла свои ментальные щиты настолько высоко, насколько смогла, потому что не думала, что выдержу, если случайно подслушаю чью-нибудь мысль, что Дона уже нет. Пока мы направлялись прямо к лифтам, я не смогла даже взглянуть на маму, уж не говоря о том, чтобы задать вопрос, который буквально прожигал дыру у меня в глотке. Я слишком боялась того, каким может оказаться ответ.
- Он еще жив, Кэтрин, - спокойно сказала она.
Я подавила рыдание облегчения, угрожавшее найти себе выход, и сумела кивнуть, в то время как слезы уже затуманили мой взор. Двери лифта открылись, и я вошла внутрь. Часть меня вспомнила, что в последний раз я была в лифте, когда упыри устроили мне засаду в Ритце.
- Это ухудшение рака, или произошло что-то другое?
Будет лучше, если «что-то другое», добавила я про себя. Я звонила Дону каждые несколько дней, чтобы проверить его, к тому же получала регулярные новости о его здоровье от Тейта. Никто даже не намекнул мне. Если Дону становилось хуже в течение прошедших нескольких недель и все лгали мне об этом, я перестану разговаривать с каждой последней долбанной персоной здесь, включая мою мать.
- Несколько часов назад у него был сердечный приступ.
Я закрыла глаза, поглощая волну боли, накатившую на меня. Сердечные приступы были довольно часто летальны сами по себе. Добавьте уже и без того пошатнувшееся здоровье Дона, и я знала, что это означало.
Холодные пальцы сжались вокруг моих.
- Он все еще держится, - сказала она. - Он знает, что ты приедешь.
- Он в сознании? - Я была удивлена, но как еще он мог знать, что я в пути?
Она уставилась в пол, неловко переминаясь с ноги на ногу.
- Был, когда я видела его в последний раз.
Даже среди страха, беспокойства и горя, я уловила в ее голосе нотку, которую хорошо знала. Она защищалась. Двери лифта открылись на втором подуровне, где находился медицинский центр, но я не сдвинулась с места.
- Что ты не договариваешь мне, мам?
Она отпустила мою руку и указала на сумку-переноску для домашних животных.
- Не стерильно, чтобы животное находилось в одной комнате с Доном. Вся эта шерсть. Я могу взять твоего кота в твой старый кабинет, пока ты -
- Что ты мне не договариваешь? - повторила я, останавливая двери лифта, когда они начали закрываться.
- Кроуфилд.
Мы обе подняли головы, но пристальный, цвета индиго взгляд Тейта был направлен только на мою мать.
- Убирайся с этого этажа, Кроуфилд. Я же сказал тебе не приближаться к Дону ближе чем на сто ярдов. Кэт. - Голос Тейта смягчился. - Идем со мной.
- Только когда кто-нибудь расскажет мне, что происходит. И как все мы знаем, я спешу, - прорычала я. Моей матери запретили находиться в пределах ста ярдов от Дона? Что, черт возьми, произошло?
- Она намеренно нарушила медицинское распоряжение Дона, - сказал Тейт, и его взгляд вспыхнул изумрудами.
- И он был бы мертв сейчас, если бы я этого не сделала! - Моя мать прекратила впиваться взглядом в Тейта, чтобы кинуть на меня умоляющий взгляд. - Это единственная причина, по которой я дала ему кровь —
- Что ты не имела никакого права делать. Ты знала, что у него был НР, - рявкнул Тейт.
Новые слезы заполнили мои глаза, когда я по фрагментам их спора соединила в единое целое то, что произошло.
- Дон подписал «Не Реанимировать»* в своем медицинском распоряжении, но ты дала ему своей крови, чтобы вернуть, когда у него случился сердечный приступ? – прохрипела я, смотря на свою мать сквозь розовую пелену.
Она опустила взгляд.
- Я знала, что ты захочешь увидеть его в последний раз.
Я опустила сумку-переноску, крепко сжала ее в объятии, слыша ее удивленное "уф-ф”. Тейт высвободил вздох, полный раздражения.
- Ты можешь обнимать ее сколько угодно, но она временно отстранена, так что вон с этого этажа, Кроуфилд, а то я выброшу тебя отсюда.
Я позволила ей развернуться к Тейту.
- Ты не можешь перестать быть кретоном, даже при таких обстоятельствах? Что с тобой не так, Тейт! – громко сказала я. Медицинский персонал на секунду замер, чтобы взглянуть в нашу сторону, а затем быстро вернулся к своим делам.
- Я возьму твоего кота в офис, как уже сказала, - пробормотала мама, отступая в лифт и нажимая ближайшую кнопку.
Тейт взял меня за руку и повел вниз по холлу. И только потому, что я не знала, в сознании ли Дон и может ли он нас сейчас услышать, я не послала его в полет по полированному стерильному полу.
- Не важно, каковы обстоятельства. Она проигнорировала приказ, - заявил Тейт, сохраняя голос тихим. - Если она хочет быть в команде, ей нужно научиться подчиняться приказам, даже если она с ними не согласна.
- Некоторые вещи важнее приказов, - прошипела я в ответ, останавливаясь прежде, чем мы успели подойти слишком близко к комнате дяди. - Дон для тебя может быть никем, кроме босса, но для меня он значит немного больше. По крайней мере, моя мать признала это, даже если ты отказываешься!
- Не смей, - выдохнул Тейт, подходя ближе, пока мы не оказались нос к носу. - Не смей стоять тут и притворяться, что ты - единственная, кто теряет члена семьи. Я рос, переходя от одной приемной семьи к другой, пока мне не стукнуло восемнадцать и я не присоединился к армии. Потратил следующие пять лет, пытаясь забыть все, что произошло до вербовки. Затем, когда мне было двадцать три года, Дон взял меня под свое крыло. Первый гребанный человек, которому было до меня дело, который узнал, когда мой день рождения, и послал открытку. Помню, что по праздникам я всегда был бы один, если бы он не заходил, притворяясь, что хочет поговорить о работе. Все это было еще до того, как ты его встретила. - Голос Тейта охрип от эмоций. - Я убил бы и умер бы ради этого человека, ты никогда об этом не думала?
- Тогда почему ты позволяешь ему умереть? – потребовала я, и на последнем слове мой голос сломался от вскипающего во мне горя.
- Ох, Кэт, - вздохнул Тейт, и все его тело ссутулилось, будто из него магическим образом что-то выкачали. – Потому что это не мой выбор. Это выбор Дона, и он его сделал. Мне это не нравится, и я не согласен с ним, но я безусловно должен уважать его.
«И ты тоже» тяжело повисло в воздухе, хоть он и не произнес этого вслух. Я посмотрела на коридор, ведущий к комнате моего дяди, и услышала писк электрокардиографа, ритм которого был не таким устойчивым, каким должен был.
- Я намерен придираться к твоей матери, пока она не выучит, что не может игнорировать приказы, но, Кэт... - Тейт поднял руку, будто собираясь прикоснуться ко мне, но затем опустил ее. - Несмотря на то, что она не должна была делать этого, я рад, что ты добралась сюда вовремя, - закончил он, отводя начавший поблескивать взгляд.
Мой гнев улетучился с той же внезапностью, с которой исчезло это его «вставание в позу». Было легче держаться за это, я знала. Легко было разжечь в себе ярость из-за происходящего и всего того, что сделал Тейт, дабы вывести меня из себя, но это станет лишь попыткой закамуфлировать горе от потери того, кого я любила. Тейт тоже любил Дона, я знала это. Знала это и тогда, когда бросала ему этот комментарий про "босса". Кроме меня, Тейт, вероятно, страдал сейчас сильнее всех, но он управлялся со своей болью путем, которым привык — был хорошим солдатом.
Я же справлялась со своей болью так, как привыкла сама — убегала от нее с отрицанием и гневом. Из нас двоих у меня было наименьшее количество уголков памяти, куда можно было побросать камни, используя механизм психологической адаптации.
Медленно я протянулась и провела рукой по щеке Тейта, чувствуя легкую щетину, ясно сказавшую мне, что сегодня он не брился. Это совсем не соответствовало его военной дисциплине, безупречным привычкам.
- Дон тоже тебя любит, - прошептала я.
Затем я оставила Тейта, направившись в комнату дяди.

-------------------------------------------------------
Прим. переводчика:
*Документ «Не Реанимировать» (DNR) – официальный документ, подписываемый пациентом и предписывающий не предпринимать его реанимацию, если тот страдает сердечными или дыхательными приступами.

Я знала, насколько критичным было состояние Дона. Понимала, что, если бы не вмешательство моей матери, он был бы уже мертв. Но каким-то образом я не осознавала, что он умирает, до тех пор, пока не вошла в его комнату. Тогда оставшиеся клочки моего отрицания разорвало в клочья.
И это было не из-за синеватой бледности черт Дона, лежавшего на кровати с закрытыми глазами. Не из-за больничной сорочки, которую он раньше отказывался носить, не из-за электрокардиографа, показывающего, насколько шокирующе низким было его давление, и не из-за тяжелого аромата, который, как я теперь знала, означал рак. Это было даже не из-за его неустойчивого сердцебиения, возвращавшего в ужасную реальность того, что это будет последний раз, когда я вижу своего дядю. Нет, это вид столика на колесиках, задвинутого в угол комнаты и совершенно голого без телефона, ноутбука и разных файлов прорвался через мое сердце болью тысячи серебряных лезвий.
Ты говорила с ним всего несколько дней назад! кричал голос внутри меня. Как это могло произойти так быстро?
Я затолкала назад рыдание, грозившее вырваться на свободу, и подошла к кровати, очень мягко проводя ладонью по руке дяди. Я боялась потревожить его, сказав, что я здесь, и одновременно боялась не сделать этого. Он был присоединен к электрокардиографу, но за исключением трубок в носу, он дышал самостоятельно маленькими поверхностными вдохами, которые, судя от его бледности, не давали ему достаточного количества кислорода.
Я полчаса просидела в тишине, наблюдая за ним, вспоминая все, начиная с первого раза, когда я встретила Дона, и кончая нашей последней встречей и настоящим моментом. Между нами происходили и хорошие, и плохие истории, но ошибки прошлого исчезали под силой веры, что Дон всегда пытался сделать то, что по его мнению было правильным. Это не всегда делало из него хорошего дядю, но это делало его таким, какими были все мы - человеком со своими недостатками, старающимся изо всех сил при самых тяжелых обстоятельствах. Я не испытывала никакого недовольства по отношению к нашему прошлому. Только благодарность, что он был в моей жизни, и желание, чтобы ему не нужно было оставлять меня теперь.
- Кэт. - Слабая улыбка мелькнула на губах Дона, когда он проснулся и увидел меня рядом со своей кроватью. - Не думал, что продержусь и увижу тебя снова.
Я сделала глубокий вздох. Либо так, либо я потеряю хрупкий контроль над своими эмоциями, не дающий мне сорваться в слезы.
- Да, ну, в общем, ты не продержался бы, если бы у вашего новичка не было проблем с выполнением приказов, как я слышала, - сказала я, выдавливая улыбку, несмотря на чувство, что лицо вот-вот расколется.
Дон издал тихий болезненный смешок.
- Оказывается, твоя мать не подчиняется приказам точно так же, как это делала ты.
От его насмешливого комментария, призванного подчеркнуть наше прошлое, мое горе от мысли о его потере лишь усилилось. Единственной эмоцией, которую разделили мы с отцом, была взаимная ненависть, но Дон нашел путь к моему сердцу еще до того, как я узнала, что мы связаны родственными узами.
- Ты знаешь, что говорят о яблочке и яблоньке, - ответила я. А затем мое самообладание дало трещину, и несколько слезинок скатились по щекам, несмотря на все мои усилия сдержать их.
О, Кэт, не плачь.
Дон не произнес это вслух, но я слышала эти слова в его мыслях так же ясно, как если бы он прокричал их. Он придвинул ко мне руку, погладил мою ладонь, а затем закрыл глаза.
- Все будет хорошо, - прошептал он.
И я услышала еще одну вещь, которую он не произносил, но она эхом отозвалась в моем разуме с ясностью, которую, как я думала, выдержать я не могла.
Так рад, что боль скоро уйдет...
- Дон. - Я наклонилась вперед, умоляюще поглаживая его руку. - Ты сказал «нет» прежде, но еще не поздно передумать. Я все еще могу —
- Нет, - прервал он, открывая глаза. - Я жил дольше, чем должен был. Пообещай мне, что позволишь мне уйти и не станешь возвращать меня.
Я устал, очень устал, вздохнули его мысли.
Частичка моего сердца разбилась, но я выдержала его пристальный взгляд и кивнула, выдавливая слова и смахивая другую слезу, заскользившую вниз по щеке.
- Я обещаю.
Хорошая девочка. Горжусь тобой. Так горжусь.
Я встала и начала ходить по комнате, чтобы он не увидел, что еще больше слез полилось из глаз после того, как я услышала от него эти слова. У меня было бесчисленное множество сражений в прошлом, но, чтобы позволить ему уйти вот так просто, мне потребуется много сил, и я не знала, есть ли они у меня.
- Ты не представляешь, как сильно я буду скучать по тебе, - прошептала я, стоя к нему спиной и пытаясь вытереть слезы, которые никак не переставали течь, и не важно, как сильно я старалась удержать их.
Он тихо пробормотал:
- Я тоже буду скучать по тебе.
Люблю тебя, племянница. Хотел бы я узнать тебя раньше. Не стоило ждать так долго...
Задушенный всхлип вырвался из моего горла, когда я услышала это. Я впилась ногтям в ладони, надеясь, что физическая боль отвлечет меня достаточно, чтобы справиться с моими вышедшими из-под контроля душевными муками. Не помогло. Сердце сжалось, разрываясь от раны, которую никакое количество сверхъестественных целебных способностей успокоить, не могло.
Несколько секунд спустя я услышала знакомую поступь широких шагов и почувствовала в воздухе силу, которую узнала бы где угодно. Боже, Кости добрался сюда так скоро. Это лишь сильнее пошатнуло мой хрупкий контроль. Он приехал быстро, потому что знал, насколько опустошенной буду я, и за это я любила его еще больше, хоть это и напоминало, как больно мне будет, когда Дон уйдет.
Затем Кости оказался около меня. Его темный взгляд пробежался по комнате, за мгновение вбирая все, что нас окружало, а твердые руки притянули меня к себе. Я позволила себе на несколько драгоценных секунд упасть в его объятия, потому что с ним мне не нужно было притворяться сильной, а потом развернулась к Дону и заставила себя весело улыбнуться.
- Смотри, кто еще пришел.
- Вижу. – Дядя болезненно закашлял. Кости взял меня за руку, когда сердце Дона сделало несколько зловещих пауз между ударами. - Ты оказался лучшим мужчиной, чем я ожидал, - прохрипел Дон, восстановив дыхание.
Кости смотрел на дядю твердым и серьезным взглядом.
- Ты тоже, старина.
- Мы тут с Кости поговорили, - сказала я, пытаясь улыбнуться и не разрыдаться от понимания того, что это был их способ попрощаться. - Помнишь свое предложение выдать меня замуж? Мы бы хотели принять его.
Губы Дона дернулись в задумчивой улыбке, прежде чем его черты напряглись, а в мыслях отразилось, что еще больше боли вспыхнуло у него в груди. Я поглядела на электрокардиограф, хотя уже знала, что он покажет. Кровь моей матери вернула его, но ненадолго. Его сердце ослабевало прямо у меня на глазах.
- Боюсь, меня не будет на твоей свадьбе, Кэт, - пробормотал он, и его глаза, затрепетав, закрылись.
- Будешь, - сказала я так настойчиво, что глаза Дона вновь открылись и открытыми остались. – Потому что мы собираемся вновь произнести наши клятвы здесь и сейчас.
- Кэт. - Его лицо сжалось от печали. - Ты планировала большую свадьбу, когда всё... уляжется. Ты не должна разрушать свои планы...
Он сделал паузу и закрыл глаза, его дыхание и сердцебиение на мгновение замедлились. Я закусила губу, сжимая руку Кости до тех пор, пока треск не заставил меня ослабить хватку.
- Это едва ли подходящие обстоятельства, - закончил дядя несколько секунд спустя, неопределенно махнув рукой на аппараты у своей кровати.
Я вспоминала, как маленькой девочкой воображала, какой будет моя свадьбы. Конечно же, я представляла белое платье. Представляла моего дедушку, трясущегося над своим галстуком, как он всегда делал, когда приходилось его надевать, и соглашающуюся, закатив глаза, бабушку. Представляла, что мама будет улыбаться, потому что она будет очень счастлива за меня. И у меня будут подружки, которые помогут мне подготовиться к проходу к алтарю. Мой букет будет составлен из роз и полевых цветов, волосы собраны наверх, и я буду смотреть на своего будущего мужа через тонкую белую вуаль, которую он поднимет только тогда, когда нас объявят мужем и женой.
Конечно, я воображала все это раньше, когда не верила в вампиров, уже не говоря о том, что тогда я не понимала, что сама наполовину вампир. Кости хотел подарить мне близкую версию этой мечты, каким-то образом понимая, что я все еще цепляюсь за нее, но жизнь, которую мы вели, продолжала мешать нам сделать эту белую свадебную фантазию реальностью.
Моя свадьба никогда не будет сыграна, как в мечте моего детства. Не будет сыграна так и теперь, в больничном крыле секретного правительственного подразделения, контролирующего действия немертвых. Моя свадьба состоялась на забрызганной кровью арене и была засвидетельствована не друзьями и семьей, а сотнями вампиров, которых я никогда не встречала прежде. Мой жених не снял белую фату с моего лица после заявления министра, что мы теперь женаты. Вместо этого он порезал свою ладонь и протянул ее мне, клянясь кровью, что я навсегда буду его женой, если приму его, как мужа.
Это и был день моей свадьбы. В значительной степени полная противоположность всего, о чем я когда-либо мечтала, но я не стану пытаться заменить это чем-то другим.
Я никогда не буду той, кем я представляла себя в детстве, и совсем недавно я поняла, что это хорошо – быть такой, какая есть. И пусть на той невесте было шлюшное черное платьишко вместо красивого белого, на руках кровь вместо букета, но ни одна женщина никогда не была столь же удачлива, как была я в тот день, когда Кости протянул мне свою руку и попросил стать его женой.
- Главное – не обстоятельства, - ответила я, продолжая сражаться со слезами и пытаясь подвести итог всему, что только недавно поняла. – Главное – семья.
Дона не было там в тот день. Не было и моей матери, а бабушка с дедушкой к тому времени были уже много лет как мертвы. Но и Дон, и мама теперь могли быть здесь. Для меня это была не новая церемония, а перепостановка предыдущей для них.
- Ты сделаешь это? - продолжила я.
Глаза Дона затуманились. Через его мысли я услышала, как много значила для него эта просьба, несмотря на то, что в ответ он произнес одно единственное слово:
- Да.
- Тейт. - Я повернулась к дверному проему, зная, что он все это время оставался в холле. – Как думаешь, ты можешь обойти правила и позволить тому непослушному новичку на некоторое время вернуться на этаж?
Появившись в дверном проеме, он даже крякнул, издав нечто среднее между смехом и неверием.
- Иисусе, Кэт.
- На самом деле это будет не религиозная церемония, - ответила я со слабой улыбкой, - но не стесняйся благословить меня.
Взгляд Тейта метнулся к Кости, а затем вниз на наши сцепленные руки.
- С каких это пор вам двоим есть дело до моего благословения? - сухо спросил он.
- Я никогда не просила его, и в нем не нуждалась, - ответила я ровным тоном. - Но ты - мой друг, Тейт, поэтому на самом деле мне есть до этого дело.
Я наблюдала за его лицом, ожидая, примет ли он оливковую ветвь, которую я ему протянула, или же бросит обратно, как делал много раз в прошлом. Темно-синие глаза встретили мои, и эмоции замелькали в его выразительных чертах подобно волнам на водоеме. Первая - сожаление, затем решимость и, наконец, принятие.
- Я надеюсь, вы очень счастливы, - сказал Тейт. Слова прозвучали тихо, но искренне. Затем, к моему удивлению, он подошел и протянул руку, но не мне. Кости.
Кости принял руку Тейта и встряхнул ее, не отпустив при этом мою, что было достаточно легко, так как я сжимала его левую ладонь, а не правую. Затем Тейт поглядел на меня, слегка улыбнулся и сказал:
- Не волнуйся. Я не стану просить разрешения поцеловать невесту.
Потом он просмотрел на Дона, глаза которого закрылись на время этого обмена. Но по мыслям дяди я знала, что он не спит. В груди его все болело слишком сильно, чтобы уснуть, да и новая боль, которую он почувствовал несколько часов назад, растекалась вниз по руке. Однако я знала, каким будет его ответ, даже прежде, чем Тейт спросил:
- Ты готов?
Дядя не знал, что я могу слышать его мысли. Не знал, что я уловила каждое слово его размышлений о том, что это был намного лучший способ умереть, чем прежде, когда он был один и услышал только лишь ровный писк электрокардиографа, прежде чем все стало черным, а затем проснулся, когда Тейт уже кричал на мою мать за то, что она наделала. Я слышала все это, и хотя горло горело от попыток подавить неуклонно прибывающие слезы, я ничего не сказала. Ничего не сделала, несмотря на то, что кровь, бегущая в моих венах, могла предотвратить следующий сердечный приступ, который, как я знала, приближался.
Это был его выбор. Я ненавидела его – о-о-о, как ненавидела! – потому, что оно забирало у меня единственного настоящего отца, которого я когда-либо знала, но Тейт был прав. Я должна уважать его решение.
- Давайте сделаем это, - ответил Дон. Его голос был хриплым от боли, но улыбка, которую он мне подарил, была настоящей, несмотря на это.
Тейт поднял трубку у кровати Дона и сказал кому-то на другой линии:
- Найдите Кроуфилд сейчас же и приведите ее наверх.
Чтобы отвлечься и не развалиться на кусочки из-за того, что сердцебиение Дона становилось все более неустойчивым, а в мыслях он пытался защититься от усиливающегося сжатия в груди, я начала объяснять сложности церемонии вампирского бракосочетания.
- Итак, если пара вампиров хочет пожениться — в чем они должны быть чертовски уверены, потому что у вампиров это до самой смерти — то проводится что-то вроде тех древних церемоний обручения. Один из них, обычно парень, берет кинжал, делает себе порез на ладони, а затем говорит...
К тому времени, когда пришла моя мать, я повторила все слова и описала свою предыдущую свадьбу с Кости, пропуская более неприятные детали. Она с некоторым смущением посмотрела на нас четверых, но Тейт не дал ей шанс сказать что-либо. Он схватил ее за руку и вытащил в холл, рассказывая, что происходит, слишком тихо, чтобы не услышал Дон.
Я была рада, что Дон снова закрыл глаза, потому что это означало, что мне не нужно бороться со слезами. Идея быть свидетелем моего преподнесения клятв Кости Тейту нравилась даже меньше, чем моей матери. Все же он был здесь, строго убеждая ее вести себя нормально, черт возьми, и ради Дона постараться не разрушить все это, ведь у него оставалось не так много времени.
И это было мучительно очевидно. Дыхание дяди становилось все тяжелее и тяжелее, и в мыслях ему казалось, что боль подобна тому, будто автомобиль врезается ему в грудь, но он был неудержим в своем желании продержаться достаточно долго, чтобы довести это до конца. Электрокардиограф начал издавать предупреждающие звуки, будто я и без того не понимала, что происходит, по его мыслям и то и дело пропускающему удары сердцу. Еще больше слез непрекращающимся потоком побежало вниз по моим щекам, отчего топ стал мокрым, а пол покрылся темно-розовыми пятнами там, куда они падали.
Я взяла руку дяди, ненавидя то, насколько холодной она стала от быстро замедляющегося кровообращения, и мягко сжала его пальцы.
Кости покрыл мою руку своей. Сила, казалось, исходила из него и проникала в мою плоть. Такой сильный контраст по сравнению с быстро исчезающей жизнью и подкрадывающимся холодом в пальцах Дона.
- Дональд Бартоломью Уильямс, - церемонно произнес Кости. Я удивилась части "Бартоломью". Я никогда раньше не слышала полное имя Дона. Получается, Кости знал это, смутно подумала часть меня, пока остальная я пыталась подавить рыдание из-за все растущих промежутков в сердцебиении дяди. Кости нарыл информацию на Дона после того, как узнал, что все те годы он шантажом заставлял меня на него работать.
- Отдаешь ли ты свою племянницу Кэтрин мне в жены? - продолжил Кости, проводя пальцами по руке Дона.
Глаза дяди открылись, задержались на мне, на Кости, а затем на Тейте, все еще стоящем в дверном проеме. Несмотря на то, какую боль он испытывал, несмотря на то, какие усилия для этого потребовались, Дону удалось улыбнуться.
Он сжал мою руку, агония прорвалась сквозь него, и я услышала его внезапный мысленный крик. Все его тело напряглось, рот приоткрылся в коротком, резком вдохе — последнем, который он сделал. Глаза Дона, того же серого цвета, что и мои, закатились, когда звук электрокардиографа превратился в ужасный, непрерывный писк.
Тейт мгновенно пересек комнату и схватился за поручень кровати с такой силой, что он развалился под его руками. Это было последней вещью, которую я увидела, прежде чем все размылось красновато-розовым пятном, когда рыдания, которые я сдерживала, вырвались на свободу и сокрушили меня.
И все же даже в муках смертельного сердечного приступа сила воли дяди оказалась сильнее непрочности его тела. Он поклялся себе, что продержится достаточно долго, чтобы выдать меня замуж, и он не отступился, хоть мы с Кости были единственными, кто знал это.
Умирающая мысль Дона была одним единственным растянутым словом.
Да-а-а-а.

Кости придержал дверь, и я ступила внутрь строения, которое технически было нашим домом, хотя за последний год мы здесь не часто останавливались. Кот не разделил мой недостаток энтузиазма. Как только я открыла дверцу его корзинки, Хелсинг сиганул оттуда на спинку дивана, озираясь кругом с выражением, которое можно было назвать не иначе, как удивленным облегчением.
Ради справедливости стоит сказать, что он жил здесь намного дольше, чем мы – в прошлом году нам приходилось на многие месяцы оставлять его с домоправительницей. А может, он просто был рад выйти из клетки. Я не винила его. Дениз просидела в переноске для животных несколько часов после того, как обратилась в кошечку, и с особой нежностью этот опыт не вспоминала.
Я оглядела гостиную и стала раздумывать, снять ли для начала чехлы с диванов и кресел или же найти спрей для снятия пыли и несколько тряпок, потому что – вау! - я могла написать собственное имя на каминной доске или на любом из журнальных столиков. Но ничего из этого я не сделала. Я просто стояла, озираясь и мысленно раздумывая, в какое место лучше поставить Дона.
Точно не на журнальные столики или каминную доску: кот иногда запрыгивал на них, а мне не хотелось подметать останки моего дяди, если Хелсинг случайно их свалит. Не на кухонный стол: это будет неуместно. Не в туалет: грубо. Не наверх в мою спальню: не думаю, что Дон нуждался в панорамном обзоре того, чем мы с Кости там занимаемся. И в любую из ванных комнат ставить Дона я тоже не собиралась. Что, если от пара в душе он отсыреет?
- Ничего не подходит, - сказала я Кости.
Он мягко обхватил меня за плечи, разворачивая к себе лицом.
- Дай это мне, Котенок.
Я сильнее сжала медную урну, которую не выпускала из рук, начиная от поминальной службы по Дону в Теннеси и до нашего дома в Голубом хребте. Дядя настоял на том, чтобы его кремировали. Полагаю, он не верил, что никто из нас не попытается вытащить его из могилы, если он позволит похоронить себя единым целым. Теперь, когда все, что от него осталось – пепел, шансов на это не было.
- Не отдам, пока не найду для него правильное место, - настояла я. - Он не какой-нибудь там горшок с цветком, который можно поставить где-нибудь на подоконнике поближе к свету, Кости!
Он поднял мой подбородок так, что мне оставалось либо посмотреть на него, либо размолоть себе челюсть о его руку в качестве демонстрации упрямого отказа. Я выбрала первое, даже если последнее мне хотелось сделать больше.
- Ты знаешь, что то, что ты держишь - не Дон, - сказал Кости, его темный взгляд был полон сострадания. - Ты хотела привезти его останки сюда так, чтобы с ними в дороге ничего не случилось, но они не в большей степени твой дядя, чем этот плащ - я, Котенок. Я посмотрела на длинный кожаный плащ Кости, края которого немного износились от частой носки. Я купила его для Кости на Рождество, когда мы только начали встречаться, но не подарила его лично. К тому времени я уже ушла.
- Нет, этот плащ - не ты, - ответила я, чувствуя слишком знакомое пощипывание в глазах. - Но ты вытащил его из-под шкафа, потому что в то время это было все, что у тебя осталось от меня. Так вот, это - все, что у меня осталось от Дона.
Он нежно провел большим пальцем по моей скуле, в то время как другая его рука начала скатываться вниз, пока не оказалась на урне.
- Я понимаю, - спокойно сказал он. - И если тебе хочется, мы построим новую комнату, чтобы для этого было специальное место. Но пока, милая, тебе нужно отпустить это.
Очень легко он потянул урну так, чтобы я, если бы захотела, смогла не отпустить ее из своего захвата. Я посмотрела вниз на маленький медный контейнер и бледные руки - мои и Кости — обхватывающие его.
Это. Не Дон. Логически я это понимала, но та часть меня, которой было сложнее всего попрощаться с дядей, не хотела признавать, что то, что я держала в руках, было не чем иным как пеплом, окруженным металлом. Прошло четыре дня с его смерти, но я по-прежнему чувствовала себя так, будто кружусь во сне.
Даже поминальная служба и панегирик чувствовались скорее ирреальными, чем чем-то, имевшим корни в реальности, потому что Дон не мог просто уйти. Черт, я могла поклясться, что несколько раз мельком видела его боковым зрением, и выглядел он таким же умеренно рассерженным, как всегда.
Кости потянул снова, и я позволила урне выскользнуть из своих рук в его ладони, смаргивая слезы от того, что этот отказ от моей упертости был скорее чем-то символическим, чем обычной передачей материального предмета. Он склонился, прикоснулся губами к моему лбу, а затем исчез на верхнем этаже. Возможно, это и хорошо, что Кости убрал останки Дона вместо меня. С таким эмоциональным состоянием я, скорее всего, подумала бы, что единственное безопасное место для его пепла - в моей одежде рядом с чесноком и марихуаной.
Я потерла руки, отстраненно отмечая, каким пустыми они чувствовались без заменителя моего дяди, которого я сжимала последние несколько часов. Затем я закатала рукава своей траурной черной блузки. Я все еще могла и не быть в состоянии контролировать многое в своей жизни, но для начала стоило попробовать стереть с мебели проклятую пыль.
Мое яростное вычищение дома, призванное отвлечь меня от оплакивания Дона, оказалось полезным по более чем одной причине.
Позвонил Менчерес и сказал, что едет к нам, чтобы сообщить важную информацию. По тому, каким голосом он это произнес, по словам Кости, та самая важная информация не была чем-то замечательным вроде того, что Аполлион был найден мертвым с прикрепленной к его трупу записочкой «С внеплановым Днем Рождения, Кэт!». Откровенно говоря, я не думала, что была готова к еще большему количеству дурных вестей, но так как в жизни не было кнопки паузы, мне придется иметь дело с новостями Менчереса, готова я к ним или нет. По крайней мере, дом засверкал, а затхлый запах исчез из воздуха. Конечно, это могло быть и от новых растений, за которыми отправлялся Кости, пока я изображала Марту Стюарт. Теперь я была сомнительным владельцем нескольких ароматных чесночных луковиц и горшочков с пушистой марихуаной. Я даже не хотела спрашивать, откуда Кости взял последнее. Принюхался и выкопал на местном нелегальном поле? Или купил у дружелюбного соседа-торговца наркотиками? Боже, я не могла дождаться, когда же эффекты крови Мари испарятся из моего организма. Если бы я могла никогда больше не чувствовать запах чеснока и травки, я бы с готовностью согласилась. Единственный позитивный аспект нашего нового декора заключался в том, что теперь я могла вытащить из своей одежды множество небольших пористых мешочков, что было долгожданным облегчением.
- Они здесь, Котенок, - позвал Кости с нижнего этажа.
Я еще ничего не слышала, но знала, что его связь с Менчересом была необычно острой из-за их разделенной силы, поэтому поверила ему на слове. У меня не было времени наносить косметику, но я и не думала, что кто-нибудь заметит. Или что вообще кому-нибудь до этого будет дело. Я была чистой, в свежей одежде, и дом мой был опрятен. Это были три самые важные вещи при встрече гостей. Если гости не голодны, конечно.
- У нас нет крови, - сказала я Кости, когда спустилась вниз по лестнице.
Его взгляд скользнул по мне, оценивающе останавливаясь на вполне определенных местах. Мой наряд едва ли был сексуальным, будучи простым черным хлопковым платьем длиной до пола с рукавами три четверти, но либо оно обтягивало правильные места, либо у Кости проявлялись последствия недели воздержания. Мягко говоря, я была не в настроении с тех пор, как умер Дон.
- Сомневаюсь, что они ожидали обратное, - ответил он. - Они знают, что мы только приехали.
Верно. К тому же, это был не светский визит.
- Он, скорее всего, едет сказать мне, что мы должны начать действовать по Плану Дейва, - пробормотала я. – Мы собирались придумать другой способ вдарить по нескольким большим шишкам Аполлиона, не заставляя Дейва открываться, что он тайный агент, но это как-то отошло в сторону.
Кости выразительно приподнял бровь, словно говоря этим «может быть». Он слышал об этом. Дейв рассказал это Кости вскоре после того, как умер Дон, подпитывая горем свое желание противостоять Аполлиону, но Кости его отговорил. Однако я знала, что Кости считал идею достойной.
Сейчас я была настроена против этого даже больше чем прежде. Я только что потеряла дядю. Я не хотела терять хорошего друга. Смерть Дона пошатнула Дейва, как и всех остальных, и сделала его менее аккуратным. Это была холодная твердая правда. Я задавалась вопросом, понимал ли дядя, насколько сильное влияние оказывал на окружающих. Зная Дона, я в этом сомневалась. Он был не силен в показухе.
Через несколько минут на изгибающуюся подъездную дорожку въехал автомобиль, звук мотора которого можно было назвать весьма громким по сравнению с относительной тишиной лесов вокруг нас.
Уединение, даримое наличием дома на пятнадцати акрах собственности в горной местности, и было тем, что привлекло нас к этому месту с самого начала. Теперь, когда я могла читать мысли, я ценила дефицит соседей еще больше.
- Прародитель, Кира, добро пожаловать, - сказал Кости, как только они подошли к двери.
Я с мысленным вздохом заметила изящную кожаную сумку, которую нес Менчерес. Конечно, они останутся на ночь. Он ехал сюда передать важную информацию; и было бы чрезвычайно грубо, если бы мы выслушали его, а затем отправили обратно. К тому же, он, скорее всего, хотел выработать стратегию, и я не могла винить его за это. Не важно, какой переворот происходил в моей личной жизни. У нас по-прежнему оставалась война, которую мы должны были предотвратить.
- Привет, ребята, - сказала я, обнимая их обоих, дабы восполнить мое первоначальное эгоистичное нежелание, чтобы они оставались.
- Я так сожалею о твоем дяде, - прошептала Кира, ласково похлопывая меня, когда я отпустила ее. - Если есть что-нибудь, что мы могли бы сделать...
- Спасибо, - сказала я, заставляя себя улыбнуться. - Цветы, которые вы послали, были очень красивы.
Все они были красивы, но после мемориала мы отослали их в местную больницу. Никто из нашей большой команды не захотел взять их домой, а у меня не было места для множества цветочных веточек, букетов и венков.
- Это было меньшее, что мы могли сделать, - ответил Менчерес со своей обычной любезностью. - Я сожалею, что приходится навязываться, когда у тебя такое горе. Однако —
- Все в порядке, - перебила я, снова механически улыбаясь. - Я знаю, что плохие парни не просят тайм-аут только из-за того, что кто-то умер. Я ценю, что вы руководили всем в течение прошлых нескольких дней, но сейчас пришло время нам с Кости вернуться в дело.
Я жестом пригласила их присесть, и, как и положено вежливым хозяйкам, спросила, не хотят ли они что-нибудь выпить. Как и предсказывал Кости, никто из них не попросил подлинную версию "кровавой Мэри", а взяли только воду. Ее, по крайней мере, у меня было полно.
Менчерес подождал, пока я присяду, чтобы погрузиться в то, зачем они приехали.
- Я узнал, что случилось с Надей Бессель, - заявил он.
Я тупо уставилась на него.
- С кем?
Кости тоже в замешательстве вздернул голову. Хорошо, что я не была единственной, кто чувствовал себя потерянным.
- С человеческой женщиной, которую вы искали, - поправился Менчерес. Увидев мой по-прежнему запутавшийся взгляд, он вздохнул. – С той, что работала с репортером, с которым ты дружишь, и которая исчезла, проверяя слухи о вампирах?
- О! – сказала я, когда в моей памяти, наконец, загорелась лампочка. Я совсем забыла о том, что отослала фото и информацию о Наде Менчересу, чтобы он смог распространить их среди своих союзников, дабы найти хоть какую-нибудь подсказку относительно того, что с ней случилось.
- Она мертва? – со смирением в голосе спросила я. Бедный Тимми. Он так надеялся, что с ней все хорошо.
- Нет, - сказал Менчерес, тем самым удивляя меня. - Напротив, ей весьма хорошо, согласно тому, что я обнаружил.
- Тогда к чему этот «ух-ох» тон? - осторожно спросила я.
Его губы изогнулись.
- Мой «ух-ох» тон к тому, что, как ты упомянула, у твоего друга более чем просто платонический интерес к Наде, а она теперь любовница сильного вампира, у которого нет никакого намерения ею делиться.
- О, - повторила я, на сей раз более глубокомысленно. - Его добровольная любовница?
Некоторые вампиры не улавливали понятие «"нет” - значит нет».
- Ее добровольная любовница, - поправил Менчерес.
М-да. Шансы Тимми с Надей только что перешли с отметки «крошечные» к «никогда не случится». Я была рада, что она жива и не удерживается там против желания.
Я считала, что Менчерес приехал с более мрачными новостями об Аполлионе, потому подобное сообщение можно было счесть поводом открыть шампанское, если бы оно у меня было. Сердце Тимми могло и быть разбито, но с Надей могли случиться вещи намного хуже. Она отправилась на поиски вампиров и очевидно нашла намного большее, чем справедливое доказательство их существования.
- Твои источники достоверны? Надя точно с этой вампиршей добровольно или остается там под трансом?
- Я знаю вампиршу, с которой находится Надя, - заявил Менчерес. - Заставлять человека, пусть даже обнаружившего нашу расу, оставаться с нею - очень не похоже на Дебру. Она могла легко отослать Надю обратно без единого воспоминания об ее открытии.
- Если только Надя не как я, - сказала Кира с маленькой улыбочкой. – Когда мы встретились, стирание моей памяти удавалось тебе не так уж хорошо.
Менчерес издал рычание, настолько обрамленное страстью, что мне захотелось отвести взгляд.
- Но ведь в конце сработало необычайно хорошо, - пробормотал он Кире.
Ее мягкий смех тоже был наполнен нотками, которые бы лучше оставить за закрытыми дверьми. Технически, они ничего не делали, а просто сидели вместе на диване, но воздух вокруг них настолько наэлектризовался, что в своем собственном доме я чувствовала себя почти как вуайерист. Я отвела взгляд, принявшись изучать свои ногти, будто внезапно мне приспичило заняться маникюром.
Уголком глаза я поймала ухмылочку Кости. Он знал, как это затронет меня. Однако, конечно же, внезапный жар, начавший исходить от них двоих, не сделал совсем ничего, чтобы смутить его. Менчерес и Кира могли бы начать трахаться как кролики прямо перед ним, а он, скорее всего, просто предупредил бы их, что диван, на котором они забавляются, имеет тенденцию переворачиваться во время такой активности.
Если Менчерес и Кира хотели подняться наверх в гостевую комнату, то ради Бога, но если они собираются остаться здесь, мне нужно разрядить обстановку.
- Это было нехорошо со стороны Нади исчезнуть так, не сказав друзьям, что с ней все хорошо, - сказала я, откашлявшись.
Менчерес начал усмирять потоки излучаемой им энергии, пока комната не вернулась назад к уровню PG–13*, вместо R**, плавно переходящего в NC–17***.
- Дебра из тех, кого вы называете «старая школа», - ответил он, отрывая свой пристальный взгляд от Киры, чтобы посмотреть на меня. - Она не захотела бы, чтобы Надя контактировала с людьми из ее прежней жизни, особенно с теми, кто был заинтересован в раскрытии нашей расы.
Ее прежней жизни. Я почти фыркнула. Это было чертовской правдой, потому что, как только человека вовлекали в мир вампиров, ничто в его жизни уже никогда не могло стать прежним.
Затем я поглядела на профиль Кости, отмечая его вьющиеся волосы, красиво очерченные скулы, темные брови и губы, достаточно твердые, чтобы быть мужскими, и достаточно полные, чтобы считаться греховными. И в моей жизни, как только я погрузилась в мир вампиров, уже ничто никогда не становилось прежним. Но наблюдая сейчас за Кости, я поняла, что никогда не захочу, чтобы было по-другому. Я надеялась, что Надя нашла хоть половину того же огромного счастья в своих отношениях с бессмертным, какое я нашла в своих.
- Я позвоню Тимми, сообщу новости, - сказала я, поднимаясь.
- Бедный парень не может вздохнуть спокойно, если дело доходит до женщин, - заметил Кости.
Я встретила его темно-карий взгляд первой настоящей улыбкой за прошедшие несколько дней.
- Он просто еще не встретил ту единственную, но как только встретит, он забудет всех остальных.
Его улыбка была полна обещания, а сила, казалось, обхватила меня медленным, чувственным туманом.
- Действительно, - согласился он глубоким и шелковистым голосом. - Единственную женщину стоит подождать.
Теперь уже Кира откашлялась из-за решительного изменения в атмосфере. Я, все еще медленно улыбаясь, поднялась наверх в свою комнату, чтобы позвонить Тимми и сообщить ему новости, которые были одновременно и хорошими, и плохими.

---------------------------------------------------------------
Прим. переводчика:
* Рейтинг PG-13 – показывает, что некоторый материал может быть немного неподходящим для детей до 13 лет.
** Рейтинг R – ограничение: до 17 лет требуется сопровождение родителя или взрослого опекуна.
*** Рейтинг NC-17 - лица до 21 года не допускаются

Я повесила трубку полчаса спустя, тяжело выдыхая. Тимми воспринял новости о Наде достаточно хорошо, хоть и пришлось отговаривать его от намерения увидеть ее лично, чтобы точно знать, в порядке ли она. Я доторговалась до телефонного звонка. Тимми понятия не имел, каким сильным был вампирский территориализм. Если он выкажет сильный запах страсти и безответной любви к Наде рядом с Деброй, по общему признанию относимой к "старой школе”, ему повезет, если он уйдет оттуда без постоянной хромоты, если вообще уйдет.
- ... видел их несколько лет назад, хотя тогда Мари использовала их, только чтобы пригрозить мне, и не заставляла их нападать на меня, - сказал Кости.
Я навострила уши. Чуть раньше я ушла в свою комнату и закрыла за собой дверь, чтобы мой разговор не отвлекал никого этажом ниже. Пока я отговаривала Тимми от опасных глупостей, я пропустила то, о чем они говорили. Беседа вернулась к Остаткам? Кости никогда не говорил мне, что видел их прежде, уже не говоря о том, что Мари угрожала ему ими.
Я поспешила вниз, когда он закончил:
- Кто сможет сказать, что она не часто их использует? Большинство после этого долго не живут.
- Полагаю, требуется довольно много сил, чтобы поднять и управлять ими. Потому это воспрепятствует Мари сделать Остатки своим самым часто используемым оружием, - заявил Менчерес, прежде чем вопросительно поднять в мою сторону бровь. - Ты ведь была очень уставшей после этого, как я припоминаю.
Я села рядом с Кости, утвердительно пробормотав:
- По крайней мере, Мари была права, и эффект был не столь подавляющим, как в первый раз.
Я чувствовала себя усталой и замерзшей абсолютно всюду в течение тех нескольких часов после того, как подняла их вместе с Владом, но все то время я была в состоянии удержать над собой контроль. Ничего подобного тому разу, когда я впервые выпила кровь Мари и затем на два дня съехала с катушек.
Кости развернулся, чтобы уставиться на меня.
- В первый раз? Ты поднимала их снова?
О, дерьмо. Со всем, что случилось, у меня не было шанса рассказать Кости, что мы с Владом сделали на кладбище той ночью. Теперь он думал, что я скрывала это от него.
- Я сделала пробный прогон подъема Остатков чуть больше недели назад, - сказала я, поднимая руку в ответ на недоверие, хлестнувшее через мое подсознание. – Прежде чем ты разозлишься, я скажу, что не действовала преднамеренно у тебя за спиной. Просто так получилось. И нет, у меня не было приступа шлюхастости снова.
- И ты забыла упомянуть мне об этом, потому что…? – вопросил он, и намек на гнев коснулся моих чувств.
- Потому что в следующий раз, когда я тебя увидела, умер Дон, - твердо ответила я. - И это был не тот сорт вещей, который я хотела бы небрежно упомянуть тебе по телефону до того.
Кости медленно выдохнул, издав шипение, и тот гнев сменился чем-то более умеренным, вроде неодобрения.
- Ты знал об этом? - спросил он Менчереса.
Тот уклончиво пожал плечами.
- Позже, да.
Я с предельным трудом сдержала фырканье. Несомненно, он получил подтверждение позже, но, как он сам признался после нашего возвращения, Менчерес чертовски хорошо знал заранее, что сделаем мы с Владом. Однако Кости не смог уловить тончайший намек на увертку в равнодушном угольном взгляде Менчереса. На заметку: Он увертывается от прямого ответа с впечатляющим мастерством.
- Хорошо, - наконец сказал Кости смирившимся, но уже не разозленным и не таким неодобрительным тоном. – Ну и как все было на этот раз, Котенок?
- Все еще очень странно, - с дрожью признала я. - Потребовался метод проб и ошибок, но мы узнали, что вызывают их и управляют ими с помощью крови. После того, как я отослала их назад, я чувствовала себя усталой, замерзшей и голодной – в хорошем смысле, - добавила я, бросив резкий взгляд на невинно моргнувшего Менчереса. - Ничего столь же плохого как в первый раз.
Несмотря на то, что я не хотела, чтобы воспоминания вернулись, они это все равно сделали. Холод во всем теле. Такой невероятный голод. Мешанина голосов в моем разуме, переплетающихся в рев белого шума...
За исключением одного голоса, достаточно странного. Он маячил на краю моей памяти, медовый и южно-креольский, танцующий среди хаоса той ночи, когда я впервые открылась истинным глубинам власти Мари над мертвыми. Верно, Мари задала мне вопрос, который я не разобрала в тот раз, потому что тогда я словно задыхалась от силы, перенятой у нее. Теперь, однако, ее вопрос был столь же ясен, как если бы она только что прошептала его мне в ухо.
"Ты никогда не задумывалась, как Грегор бежал из тюрьмы Менчереса?"
Странно, что она спросила про это. Менчерес унес меня от Грегора, стерев из памяти все время моего пребывания с ним, и в наказание заключил Грегора в тюрьму. Все же каким-то образом дюжину лет спустя Грегор сбежал и приехал за мной, утверждая, что я его жена, а не Кости. В то время раздумывание над тем, как Грегору удалось бежать, не значилось первым пунктом в списке наших приоритетов. Не с той проблемой, что Грегор выпустил на свободу.
Честно говоря, я не думала о Грегоре очень уж много после того, как взорвала ему голову пирокинетической силой, которую временно переняла у Влада. Почему из всех вещей Мари спросила меня именно о том, знаю ли я, как выбрался Грегор? Она понимала, что нет. Никто не знал, даже Менчерес. К тому же, это была последняя вещь, о которой я заботилась, обезумев от связи с мертвыми, которую получила от нее...
- Срань господня! – воскликнула я, вскакивая так быстро, что от моего движения перевернулся диван.
Кости был уже на ногах, кидая вокруг пристальные взгляды, сжав в руке кинжал. Я отклонила его в сторону почти лихорадочным взмахом руки, топая так сильно, что, должно быть, оставила вмятины в полу.
- Грегор. - Я схватила Кости за плечи, едва замечая, что его брови взметнулись вверх от звука этого имени. - Он сбежал из тюрьмы Менчереса, что никто по идее не может сделать, учитывая, какой умный и сильный наш дедуля-фараон, правильно? Но Грегор смылся, не оставив ни намека на то, как он это проделал. Разве вы не видите? Мы-то думали, он разработал хитроумный план бегства сам, но ублюдок ни черта не делал!
Уголком глаза я увидела, как Менчерес и Кира обменялись с Кости озабоченными взглядами.
- Котенок, - сказал Кости тем тоном, который он обычно использовал с травмированными жертвами, когда считал, что достаточно только одного жесткого слова, чтобы довести их до окончательного помешательства. - Ты расстроена из-за всего, что недавно случилось. Это естественно цепляться за что-то из прошлого, когда настоящее подавляет —
Я маниакально рассмеялась на это, отчего его брови нахмурились еще больше.
- Милая, может …, - попробовал он еще раз.
- Никто не может скрыться от смерти, - оборвала я его, и чувство глубокого удовлетворения наполнило меня, когда последняя часть загадки встала на место. - Мари сказала это, но я не раздумывала над этим, как обещала. В течение последних нескольких дней я была совершенно онемевшей от горя, чтобы думать о чем-либо еще, кроме потери Дона. Перед этим я была занята, гоняясь за собственным хвостом, пытаясь найти след Аполлиона и при этом приглушить свою новую связь с призраками — и все еще ужасно злилась на Мари за то, что она сделала.
"Никто, даже наш род", подчеркнула она. "Смерть гуляет по миру и проникает даже через самые толстые стены, которыми мы себя окружаем... Когда ты на самом деле поймешь, что это значит, ты узнаешь, как победить Аполлиона..."
Боже, она дала мне все кусочки. Я просто не соединила их.
- Мари сказала это прежде, чем спустила на тебя те Остатки и начала шантажировать меня выпить ее кровь, - продолжила я, повысив голос. - Я думала, она просто угрожает мне таким загадочным способом — ты же знаешь, как она любит быть причудливой и таинственной — но она пыталась помочь нам.
Грегор выбрался из тюрьмы Менчереса не сам. Мари нашла его с помощью тех, от кого никто не сможет скрыться: призраков. Она, вероятно, использовала Остатки, чтобы вызволить его; даже охранники Менчереса не могли защититься от них. Мари, может, и ненавидела Грегора, но ее лояльность не позволяла ей бросать своего прародителя.
Это вполне соответствует ее безжалостной практичности. Мари хотела освободиться от Грегора. Это не могло случиться, пока он заключен в тюрьму, а Мари сама призналась, что понимала, почему Менчерес запер его. Так, освободив Грегора — а тот направился прямиком ко мне - Мари знала, что Кости попытается убить его. Но это сделал не он, а я, добившись тем самым ее цели, и все без прямого нарушения с ее стороны клятвы прародителю.
Дьявол кроется в деталях, сказала я тому упырю в кинотеатре. Да, так и есть, и умная королева вуду, казалось, была мастером деталей. Та же лояльность, что не позволяла Мари убить Грегора самой, не позволяла сейчас ей вступать в союз против упырей в назревающей войне, но снова Мари нашла обходной путь. Она заставила меня выпить ее крови, давая мне ту же силу, что имела сама. Помогала нам выступать против Аполлиона способом, который не мог вывести на нее, учитывая, как мы были уверены в сохранении молчания относительно того, что произошло между мной и Мари на кладбище.
- Боже, в этой чертовой женщине намного больше изворотливости, чем я бы ей дала! – воскликнула я.
Кости уставился мне за спину, едва заметно склонив голову. Я отошла от него, бормоча:
- Не волнуйся. Тебе не нужно просить Менчереса снова накидывать на меня невидимую смирительную рубашку. Я не сошла с ума. Я просто до сих пор не понимала.
Он по-прежнему выглядел так, будто вел внутренние дебаты, стоит ли Менчересу накладывать на меня свои заклятья, потому я села рядом с Кирой в весьма неторопливой манере, складывая руки на коленях. Вот так. Разве я не выгляжу спокойной и нормальной?
- Аполлион все равно что пойман, - сказала я, встречая его озабоченный карий взгляд с целеустремленностью, которую, казалось, я буквально излучала. - Он просто еще об этом не знает.

- Весь чеснок и травку убрал? – спросила я Кости, когда он вошел в парадную дверь. Мне пришло в голову, что, если не брать в расчет чеснок, сейчас я говорила как подросток, пытающийся вычистить дом после большой вечеринки, пока не вернулись родители.
- Далеко, - ответил Кости. – Немного отлетел с ними и сбросил в озеро. Либо они утонут, либо у какого-нибудь удачливого малого будет великий рыбацкий день.
Я уже вычистила себя достаточно, чтобы содрать слой кожи, уж не говоря об оставшемся зловонии трав, и выбросила одежду, соприкасавшуюся с ними. Я была настолько готова, насколько было нужно.
- Хорошо, - сказала я, поглядев на Кости, Менчереса и Киру. – Время поднимать мертвых.
Я вышла на крыльцо и посмотрела вверх на небо в попытке очиститься от мыслей. Звезды в провинции действительно были намного ярче, чем в городе. Однако я пришла сюда не восхищаться симпатичными мерцающими огоньками. Я должна была поместить над своей головой большой сверхъестественный знак «Добро пожаловать», вызывая те самые существа, от которых в течение прошлых нескольких недель пыталась избавиться. Несмотря на то, что я была в малонаселенной местности, я знала, что мертвые рядом. Отсутствие человеческих голосов, бомбардирующих мой разум, облегчило мне сосредоточение на чувствовавшемся в воздухе гуле, который не имел никакого отношения к трем вампирам, присоединившимся ко мне на крыльце. Это было нечто другое, прибывающее из-под земли.
Я закрыла глаза, пытаясь представить следы спектрального света, который я увидела, когда другая сторона могилы впервые открылась мне в Новом Орлеане.
Что-то подобное мурашкам протанцевало по моей коже, но мне не было холодно, и я не боялась. Я была спокойна, потому что знала, что они близко.
Идите сюда, подумала я, ища их силой, притаившейся в моих венах. Сюда.
Позади меня Кира издала шипение, а Кости спокойно сказал:
- Четверо только что появились, милая.
Я не открыла глаза, но улыбнулась тем, кто пришел, чтобы они знали, что их здесь приветствуют, и продолжила наращивать в себе силу. Прежде я должна была злиться, бояться или испытывать боль, чтобы активизировать силу, позаимствованную у Влада и Менчереса, но сейчас было по-другому. Спокойствие взывало к жителям могил, а не кипящие эмоции.
- Еще пять, - сказал Кости. В его голосе прозвучал вопрос, на который я не ответила вслух. Нет, я не закончила. Их было больше поблизости. Я чувствовала их.
Холод подул в теплом летнем воздухе. Не леденящий. Приятный, как поцелуй мороза на разгоряченном лихорадкой лбу. Я пригласила его подойти ближе, и приглашение было принято: прохлада охватила меня с медленной, сладостной летаргией. Она росла во мне, убеждая выпустить себя навстречу. Я не боролась с ней, а сдалась, позволяя полностью обосноваться во мне.
- Еще восемь, - почти прорычал Кости.
Я слышала его, но все же не ответила, падая в белую пустоту, которая примкнула к самой моей сердцевине. Чем больше я позволяла своему страху, горю и напряжению ускользать из меня, тем сильнее рос этот шар внутри, заменяя эти эмоции холодным блаженным небытием. Это было такое облегчение позволить своему бремени упасть к земле, где его проглатывала успокоительная белая пустота. Как я могла так долго держаться под весом этой боли? Теперь, когда она, наконец, ушла, я чувствовала, что могу летать.
Кости сказал что-то еще, но я не расслышала его на сей раз. Покой волной за волной накатывал на меня, изолируя от всего, кроме прохладной, успокоительной тишины во мне. Это было блаженство. Это была свобода. Я упивалась ими, не желая, чтобы они когда-либо кончались.
Нить протянулась в мое сознание, таща меня назад. Голос Кости звучал грубо от тревоги. Он прогнал часть красивого небытия, заменяя его беспокойством. Там, где я находилась, было так мирно и спокойно... но мне не нравилось слышать его голос таким.
Его голос раздался снова, более настойчиво на сей раз. Горе, подобное мешкам с песком, навалилось сверху, удерживая меня от той парящей освобождающей пустоты. Оно формировало путь, которому я следовала, с каждым шагом наваливая на меня каждую болезненную эмоцию, которую я отпустила прежде, но я не обернулась. Кости был в конце этой дороги. Это было важнее всего блаженного бесплодия позади меня.
Внезапно у меня был уже больше чем его голос. Его лицо маячило в нескольких дюймах от моего, темные брови сошлись в сплошную линию, пока он все громче выкрикивал мое имя, а его сильные руки трясли меня за плечи.
- Я здесь, незачем орать, - пробормотала я.
Кости закрыл на мгновение глаза, прежде чем заговорить снова.
- Ты побледнела как мел, а затем рухнула на пол. Последние десять минут я кричал твое имя, пытаясь пробудить тебя.
- О. – Я прижалась щекой к его лицу. - Прости.
Почувствовав влажность, я коснулась щеки, а затем посмотрела на розовые блестящие капельки на своих пальцах.
Слезы.
- Я плакала? - Странно. Я не помнила, что мне было грустно.
- Да, - прохрипел Кости. – Плакала и одновременно улыбалась.
Эмм. Это казалось слегка жутковатым.
- Сработало? - Я помнила, как он выпаливал числа, но не знала, по-прежнему ли те призраки здесь. Я лежала на полу крыльца, а тело Кости закрывало большинство того, что меня окружало.
- О, чертовски хорошо, - ответил он. Затем он отклонился назад, поднимая меня с собой. Остальная часть крыльца и окружающая лужайка предстали моим глазам.
Я чуть не задохнулась, когда увидела дюжины и дюжины прозрачных фигур, выстроившихся в линию вокруг нашего дома. Я едва могла разобрать все их лица - так много их парило рядом друг с другом. Боже милостивый! Выглядело все так, будто я вернулась в Новый Орлеан. Как это было возможно? Я вызвала только пять призраков в прошлый раз, когда пробовала с Владом, а ведь тогда мы были на кладбище. С ума сойти можно!
- Они – те Остатки, о которых вы, ребята, говорили? – взволнованно спросила Кира.
- Нет. - Изумление все еще сквозило в моем голосе. - Они обычные призраки.
Одна из туманных фигур подплыла ближе по лужайке на наше крыльцо.
- Кэт!
Потребовалась секунда, прежде чем неясные черты укрепились, сформировав лицо, которое я узнала.
- Привет, Фабиан, - сказала я, пытаясь разогнать его беспокойство шуткой. - Вижу, ты получил мой зов.
Он протянулся, и его пальцы прошли сквозь мою щеку.
- Твои слезы подобны нити, тянущей меня к тебе, - сказал он.
Разве не иронично? Кровь поднимала и управляла Остатками, но, возможно, слезы делали то же самое с призраками. Они, должно быть, было чем-то вроде универсального символа.
На кладбище с Владом у меня шла кровь, я была сердитой, расстроенной и печальной, но тогда я не плакала. Все же десять минут наслаждения тем спокойствием внутри меня вкупе со слезами, и теперь у меня на лужайке настоящая армия призраков.
- Я в порядке, - сказала я Кости и Фабиану, так как они оба наблюдали за мной с озабоченными выражениями. - Правда, - добавила я. - Теперь, когда у нас хорошая толпа, давайте сделаем это.
Я встала и подошла к краю патио, который возвышался над тем местом, где толпа призраков была гуще, хотя, судя по шелесту, раздававшемуся позади, у края деревьев, их прибывало еще больше.
- Спасибо, что пришли, - сказала я, пытаясь звучать уверенно. - Меня зовут Кэт. Есть кое-что очень важное, о чем я должна вас попросить.
- Здравствуй, госпожа, - пробасил неопределенно знакомый голос. - Не думал, что увижу тебя снова.
Я подняла голову к призраку, замельтешившему между другими по направлению к передней части группы. У него были седеющие каштановые волосы, живот бочонком, и он, очевидно, долго не брился перед тем, как умереть. Как бы то ни было, что-то в нем разворошило мою память. Где я видела его прежде...?
- Уинстон Галлахер! – воскликнула я, узнавая первого встреченного мною призрака.
Он бросил разочарованный взгляд на мои пустые руки.
- Никакого спирта? Ах ты жестокая, вызвала меня сюда без капельки топлива.
Никогда не говорите, что что-то, столь же простое как смерть, может излечить от алкоголизма, непочтительно подумала я, вспоминая весь тот спирт, который призрак принудил меня выпить в ночь нашей встречи. Затем мои глаза сузились, и я прикрыла рукой промежность, когда увидела, что там остановился взгляд Уинстона.
- Даже не думай полтергейстить с моими трусиками снова, - предупредила я его, добавив более громким голосом: - Это и остальных касается.
- Это тот ублюдок? - Кости начал спускаться вниз по крыльцу, тогда как Уинстон попятился. - Иди сюда, ты, подлый маленький-
- Кости, не надо! – прервала я, не желая, чтобы он начал использовать словечки, могущие оскорбить других не-вполне-живых, собравшихся здесь.
Он остановился, бросая последний яростный взгляд на Уинстона, и одними губами произнес «Ты. Я. Экзорцист», прежде чем вернуться ко мне.
Я покачала головой. Вампирский территориализм. Чувства уместности у него не бывает.
- Как я уже сказала, есть кое-что очень важное, что вы должны сделать. Я ищу упыря, который пытается начать войну среди немертвых. С ним будет еще очень много других взбешенных упырей-вампироненавистников.
Это будет сложная задача, но если Мари нашла Грегора через призраков, не имея ни единого намека, в какой части света он может оказаться, то я должна суметь найти Аполлиона гораздо быстрее с тем, что я знала.
- Отправляйтесь на лей-линиях, - сказала я, чувствуя себя подобно исковерканной версии генерала Пэттона, сплачивающего свои войска. - Расскажите своим друзьям и подключите их к охоте. Обыщите все большие похоронные бюро, граничащие с кладбищами. Найдите низкорослого упыря с черным хохолком, носящего имя Аполлион, а затем тут же возвращайтесь, чтобы рассказать мне, где он.
- Не тебе, милая, - тут же сказал Кости. - Фабиану. Скажи, чтобы они сообщали Фабиану, а он уже будет передавать тебе.
Хорошая идея. Я полагалась на силу Мари достаточно, чтобы верить, что каждый призрак, с которым я лично поговорила, не предаст меня, но я ведь вербовала и других, тех, с кем никогда не встречалась. Нет нужды, чтобы этот план вышел нам боком и привел Аполлиона ко мне, а не наоборот.
Я жестом указала на призрака рядом со мной.
- Подождите. Сообщайте Фабиану, моей правой руке. Он останется здесь, поэтому вы сможете его найти.
Фабиан выпятил грудь во время моей декларации, и сияющая улыбка озарила его лицо. Я поместила свою руку там, где было бы его плечо, встречая взгляд каждого призрака.
- Теперь идите, - подстегнула я их. - Поторопитесь.

Серебристое пятно замелькало над другими автомобилями на парковке, прежде чем нырнуть в наш черный фургон. Мы были всего в паре миль от кладбища и похоронного бюро «Прочный покой» в Гирлянде, Техас. Мари Лавуа двенадцать лет посылала призраков на поиски Грегора, а Фабиан получил информацию о местонахождении Аполлиона уже через шесть дней.
Стоит признать, что мир - чертовски большое место, а Менчерес держал Грегора в старом укрепленном туннеле на Мадагаскаре – адски далеко от базы Мари в Новом Орлеане. Я, однако, сузила поиски Аполлиона только к одной стране и определенному типу деятельности. Однако они проделали удивительную работу. Никто при мне не станет унижать призраков, это наверняка.
Черты Фабиана проявились из туманных завихрений, но уголки его губ были опущены.
- Я думаю, вы должны взять больше людей.
- Сколько их там? - спросил его Кости.
- По крайней мере, восемь десятков, - ответил Фабиан. - Приблизительно час у них идет митинг.
- Аполлион все еще там? – надавила я.
Фабиан кивнул.
- Вы можете поймать его позже, как только другие уедут.
Мы с Кости обменялись взглядами. Или же Аполлион может уехать с остальными упырями. Тогда нам придется снова отправлять призраков на его поиски.
- Основная масса упырей – они выглядят как участники митинга или как охранники? - спросил Кости, постукивая пальцем по подбородку.
Фабиан выглядел смущенным.
- Как вам сказать?
- Ты можешь сказать, сколько из них вооружено, - сказал Влад, делая резкий акцент на последнем слове.
- А-а-а. - Брови Фабиана разгладились. - У некоторых было большое оружие с пулями, висящими крест-накрест вокруг туловищ.
Я сделала себе мысленную заметку ознакомить Фабиана с современной артиллерией, чтобы он мог давать описания получше.
- Автоматы? – спросила я, изобразив, что держу один в руках, и издала серию отрывистых звуков, похожих на автоматную очередь.
Губы Кости дернулись, но он опустил голову, чтобы я не видела его явное веселье по поводу моей имитации "Джейн играет в пикшонари*”
- Да, они, - сказал Фабиан. - У некоторых могут быть и кинжалы, но автоматы - единственное оружие, что я смог увидеть.
Влад фыркнул.
- Я ехал так далеко не для того, чтобы бежать теперь.
Я чувствовала то же самое. Однако можно было догадаться, что автоматы заряжены серебряными пулями, и по крайней мере у некоторых упырей будут серебряные кинжалы. Большинство из них могли быть и не вооружены, но как бы то ни было «восемь на одного» есть «восемь на одного».
- Менчерес, используй свою силу, чтобы помешать ранить людей. Одна сторона кладбища граничит с деловым районом, а я не могу послать Тейта оцепить территорию: Аполлион сразу же узнает о нашем присутствии. Потому удержание людей в стороне - твой наивысший приоритет.
- В качестве альтернативы удерживанию Аполлиона? - спросил он с вежливым несогласием в голосе.
Я встретила его темно-серый взгляд.
- Если ты оторвешь ему голову, для тебя это будет выглядеть весьма внушительно, но для меня это много пользы не составит. Вы, ребята, постоянно твердите мне, что если не повергнуть тех, кто придет за мной, другие попрут еще больше. Так вот, я – тот, кого все это время Аполлион использовал в качестве козла отпущения, потому именно я должна уничтожить его.
Тишина встретила это заявление. Я приготовилась к спору, особенно с Кости, потому была удивлена, когда он спокойно кивнул.
- Тогда не используй свою силу, чтобы сдерживать и других упырей, - заявил Кости. - Мы возьмем их в сражении мощь на мощь.
Я оглядела пассажиров фургона. Вдобавок к Менчересу, Кире, Владу, Ниггеру, Дениз, Эду и Скретчу за последние дни мы приняли пополнение. Прародитель Кости, Ян, усмехнулся такой перспективе. Горгон, старый друг Менчереса, лишь пожал плечами, а белокурая Хранительница Закона Веритас – которая, была столь же стара как Менчерес, несмотря на то, что была похожа на младшую сестру куклы Барби - казалось, уже заскучала от этой темы. Никто не высказал ни слова возражения.
Одиннадцать вампиров и оборотень против чего бы то ни было, что там есть у Аполлиона. Может, на хороший численный перевес и не похоже, но я знала, насколько смертоносна наша команда. Кроме того, собери мы слишком много вампиров, мы рисковали бы, потому что Аполлион мог об этом узнать.
- Хорошо. - Я твердо, не моргая, оглядела всех. - Аполлион хочет войну? Он ее получит, но не между нашими расами. Она будет между его лучшими людьми и нашими.
Кости встретил мой пристальный взгляд, и темно-карие глаза вспыхнули зеленым.
- Мы будем через час, - заявил он: обещание жестокости, казалось, ласкало каждое его слово. – Остальные из них успеют подъехать.
И то, что все они будут там, уменьшало шансы, что какие-нибудь упыри натолкнутся на сражение и вызовут Аполлиону подмогу. Я улыбнулась Кости, чувствуя смесь предвкушения и целеустремленности, которая всегда наполняла меня перед битвой.
- Не могу дождаться, когда же мы завалимся на вечеринку без приглашения.
Его ответная улыбка граничила с тем же смертоносным предвкушением.
- И я, Котенок.

* * *

Я сощурилась от пронизывающего ветра, пока Кости летел над кладбищем. По большей части оно было освещено по периметру иллюминацией на заборе. За двумя исключениями. Первое было самим похоронным бюро. Внешние огни освещали вывеску «ПРОЧНЫЙ ПОКОЙ» на передней части, подчеркивая мрачный, но все же изящный дизайн двухэтажного здания. Другая освещенная область находилась на краю южного участка, гранича с невспаханными акрами, отложенными для будущих могил. Я посмотрела вниз на маленькую освещенную платформу, на которой между двумя портативными прожекторами стоял упырь, и не смогла сдержать усмешку.
Аполлиону вовсе не нужно было устанавливать эти огни по обе стороны от себя, чтобы его последователи могли лучше видеть его, пока он решительно жестикулирует во время своей речи о том, что Каин на самом деле был упырем, а вампиры произошли от пожирателей плоти, а не наоборот. Упыри прекрасно видели в темноте. Каким же высокомерным должен быть Аполлион, настаивая на том, чтобы его освещали подобно рок-звезде во время того, что, как предполагалось, было секретным митингом бессмертных? И это костюм от Армани на нем? В моем скучном рабочем абсолютно черном трико с множеством кобур для оружия я была одета совершенно неподходяще для этой развесёлой вечеринки.
Кости резко направил нас вниз, и все мысли об одежде оставили мою голову. Фабиан был прав; толпа приблизительно в шестьдесят упырей собралась в свободную ромбовидную толпу, слушая Аполлиона с увлеченным вниманием, в то время как приблизительно две дюжины охранников, вооруженных автоматами, бродили вокруг сего собрания. Мы также увидели четверо или пять охранников около главного входа на кладбище, но по поводу них я не волновалась. Менчерес разберется с ними, а Дениз и Кира убедятся, что не объявятся опоздавшие.
Я схватила две свои катаны, когда Кости пулей направил нас к самой густой группе вооруженных охранников. Цель номер один состояла в том, чтобы удалить оружие, прежде чем оружие удалит нас. У меня была доля секунды, чтобы насладиться выражением шока на лицах охранников, возникшим либо из-за предшествующего нам удара силы Кости, либо вида мчащейся прямо на них большой темной фигуры. А затем мы со страшным грохотом врезались в них.
Удар походил на то, будто я впечаталась в группу деревьев, только вот деревья кричали и сопротивлялись. Я начала прорубать путь своими мечами, прежде чем мы даже успели остановиться, зная, что Кости уже откатился в сторону, чтобы избежать моих лезвий. Части тела и головы отсекались под моими свирепыми ударами, пока я использовала более короткие мечи в качестве продолжения своих рук, ударяя ими в любого, кто оказывался передо мной, независимо от того, вооружен он или нет. Если они здесь, значит они на стороне Аполлиона, а это означало, что они убьют меня, если смогут.
Увеличившееся количество выстрелов и криков сообщили мне, что остальная часть нашей радушной вечеринки приземлились. Я хотела оглядеться и проверить Кости, но не сделала этого, удерживая свое внимание на прорубании пути к упырям, которые теперь обстреливали толпу, желая уничтожить незваных гостей. Вспышка раскаленной боли прошла через мой бок, заставляя меня, чтобы защититься, покатиться по земле, хоть я продолжала рубить мечами любого достаточно неудачливого, оказавшегося рядом со мной.
Черт возьми. Меня ранили.
От всей этой акробатики волосы выбились из пучка. Темные пряди перекрывали взор, пока я катилась, чтобы избежать нового обстрела, однако я видела, как трава мини-хлопками взрывается там, где только что была я. Действуя инстинктивно, я метнула меч и услышала крик еще до того, как вскочила на ноги - хотя бок все еще горел - и увидела, что упырь падает назад, цепляясь за лицо, а рукоятка моего меча торчит там, где должен был быть его нос.
Я проигнорировала боль и прыгнула вперед, хватая его прежде, чем он успел поднять оружие снова. Твердый удар через шею, и он больше не двигался. Другой удар вырвал спусковой механизм на его автомате. Нет нужды оставлять его в рабочем состоянии, чтобы кто-нибудь подобрал его и снова начал всех обстреливать.
В следующий момент боль взорвалась у меня в шее, а кровь заполнила рот. Я схватила мертвого упыря, используя его тело в качестве щита, кашляя несмотря на то, что и не дышала. Эта жгучая боль была такой же, как в боку, но исчезла она быстрее, и только кровь на одежде сообщила мне, что случилось. Выстрел попал мне в горло.
Каким-то образом, это взбесило меня больше, чем пуля, все еще прожигающая свой путь глубже в мой бок. Я удерживала захват на трупе, уравновешивая мертвое тело перед собой, пока бросалась на упыря, продолжавшего стрелять в меня. Пули ударяли в его павшего товарища, и у меня было время издать дикое рычание, прежде чем бросить на противника мертвое тело, сбивая тем самым с ног. Я тут же последовала со своим мечом, протыкая его руку, которую он поднял в защитном жесте, а затем и шею, помещая в этот удар всю свою боль и гнев. Его голова откатилась на фут от тела.
Я не остановилась, чтобы отпраздновать, а развернулась. Как раз вовремя. Парочка упырей налетели на меня: один стреляя, другой – взмахивая кинжалом. У меня хватило времени броситься вверх - отчего пули, предназначенные мне, ударили в пустой воздух - прежде чем приземлиться позади них. Мой меч отсек шеи у обоих через секунду после прыжка. Кровь забрызгала меня, когда они обезглавленные упали на землю.
- Котенок!
Я вздернула голову как раз вовремя, чтобы увидеть над собой вспышку серебряного. Я бросилась вниз, а меч, собиравшийся проткнуть мне горло, ударил меня сбоку в голову. Тут же перед глазами все стало красным, а в черепе прорвалась агония. Каждый мой внутренний импульс кричал на меня согнуться пополам и сжать руками рану, но часть меня, которая еще помнила все те ожесточенный тренинги, которые устраивал мне Кости, знала, что нужно атаковать. Я взмахнула мечом в ту сторону, где в последний раз видела ноги упыря, помещая в удар всю свою силу. Я была вознаграждена криком и глухим ударом, когда что-то тяжелое приземлилось на мне. Кровь перед глазами мешала разобрать что-то конкретное, но я продолжала размахивать мечом, узнавая по каждому новому крику, что поразила свою цель, даже если и не вижу ее. Испепеляющая боль вдоль спины заставила меня рефлекторно выгнуться и удвоить свои усилия.
С упырем еще не было покончено, он продолжал бороться.
После нескольких быстрых морганий мой взгляд прояснился достаточно, чтобы увидеть его. У него не было руки. Впрочем, как и ног. Однако был серебряный нож, которым он продолжал наносить удары мне в спину в поисках сердца. Вместо того чтобы откатиться от него, я сделала выпад вперед, со всей своей яростью ударяя его головой. Он ошеломленно дернулся назад, но по внезапным звездочкам у меня перед глазами и тошноте я поняла, что рана на голове еще не затянулась. С болью, грохочущей в черепе, с раненым боком, пульсирующим так, будто тепловые ракеты танцуют танго в моих внутренностях, я обрушила свой меч на его шею.
В тот же момент он оттолкнул меня обрубками своих ног, отбрасывая мою руку в сторону. Вместо того чтобы проткнуть ему горло, мой меч глубоко воткнулся в его плечо.
Я потянула его, но он застрял. Упырь издал нечто вроде рычания и хохота.
- Промазала, - злобно захохотал он, поднимая свое оружие.
Другая моя рука рванула вперед, и смех упыря заглох у него в горле. Он начал стрелять, но пули полетели не туда, вероятно потому, что в его глазных гнездах теперь торчали серебряные ножи. Ему не следовало терять время на насмешки, прежде чем выстрелить. У меня было много и другого оружия, помимо меча.
Он потянулся к кинжалам — еще одна ошибка. Я вырвала автомат из его рук и использовала его, чтобы прострелить себе путь прямо через его горло, издавая крик смертельного триумфа. Затем я, наконец, выдернула свой меч и развернулась, чтобы отразить следующее нападение.
Никого. Хотя я все еще слышала автоматные очереди, они были намного менее частыми, чем прежде. Кладбище было завалено телами, а те, кто все еще стоял, выглядели так, будто пытались скорее убежать, чем сражаться. На долю секунды я была удивлена. Да, я знала, что наша команда крута, но чтобы настолько...
На глаза попалась вспышка желтого и черного, перемещающаяся со скоростью мультяшного тасманского дьявола. Она врезалась в двух упырей, стреляющих в Яна. В следующее мгновение на том месте не осталось уже ничего, кроме темно-красной груды частей тела на земле и гибкой блондинки с двумя мечами, стоящей над ними.
Веритас? У меня не было шанса подольше таращиться на нее, потому что другим безумно быстрым пятном она исчезла по направлению к звукам выстрелов на холме.
Через несколько секунд выстрелы замолкли.
- Я - единственный, у кого встает на эту маленькую стервочку? – бодро вопросил Ян, втыкая свой меч прямо в туловище упыря. Это вывело меня из моего секундного оцепенения, и я начала упорно искать источник следующей серии автоматной очереди, которую услышала. Бок по-прежнему горел, но я затолкала это чувство обратно. У меня не было времени вытаскивать пули, а ничто иное жжение не остановит.
Я продолжила бежать по направлению к звукам выстрелов, проскочив гребень маленького холмика. У его основания стоял большой мемориальный фонтан, но не от его вида все мое тело охватил новый всплеск адреналина. Это было из-за коротенького, дорого одетого упыря, забившегося к фонтану с тремя охранниками, окружавшими его в защитной стойке и стрелявшими в вампиров, отрезавших им путь к отступлению.
- Аполлион! - завопила, сбегая вниз по холму прямиком к нему. - Ты помнишь меня?
Даже на расстоянии я увидела, как расширились его глаза.
- Смерть, - произнес он одними губами. Затем громче, крича упырям, защищающим его: - Это - она, это Смерть!
Оружейный огонь изменил направление, но я ожидала это. Я нырнула вправо. Все, кроме одной пули, пролетели мимо. Одна врезалась в мой бок подобно торпеде, но я продолжила катиться, зная, что обстрел не прекратился. В отличие от кинофильмов, на самом деле злодеи не останавливают стрельбу, чтобы проверить и увидеть, мертвы ли вы. Пули преследовали меня, но я вскарабкалась и продолжила двигаться. Вокруг меня взрывались надгробные камни, когда пули попадали в них, вместо меня.
Крик предшествовал тому, как один из автоматов замолк. Затем еще один. Я улыбнулась, продолжая бежать. Я знала, что Владу, Ниггеру и Горгону нужно всего несколько секунд отвлечения врага, чтобы атаковать. Аполлион и его охранники тоже должны были знать это и никогда не сосредотачивать все три свои автомата на мне.
Я развернулась, возвращаясь к основанию холма. Влад держал одного из стрелков в безжалостном захвате, огонь полностью покрывал тело упыря.
Ниггер боролся с другим упырем, но я не волновалась за него, потому что в какой-то момент ему удалось ударом выбить оружие. Эд и Горгон сражались с еще двумя упырями, вступившими в бой, но мое внимание было сосредоточено не на них. На коренастом упыре, на максимальной скорости бегущем к воротам кладбища. По другую сторону тех ворот был бизнес-район, по большей части пустой в этот час ночи, но с большим количеством зданий и квартир, в которых Аполлион мог скрыться.
- О-о-о нет, не уйдешь, - прорычала, ускоряясь. Вызывающая тошноту боль усилилась, горение в боку было похоже на то, будто кислота разъедает меня, но я не могла сосредотачиваться на этом теперь. Я должна была сконцентрироваться на воздухе вокруг себя, представляя его чем-то, имеющим форму, которую я могла изменить и направить по собственному желанию.
Слова Кости эхом отзывались у меня в голове.]У тебя есть способность. Тебе нужно только обострить ее.
Мои ноги оторвались от земли, но я не падала. Я полетела, наклоняясь в воздухе и позволяя ему нести себя быстрее, чем я смогла бы бежать. Ветер раздувал волосы, обтекая мое тело, поднимая меня, будто бы понимал, что мне нужно, и хотел помочь. Расстояние между мной и Аполлионом сокращалось, его шаги, казалось, замедлялись и делались неуклюжими по сравнению с тем, как я летела над землей. Я придала себе обтекаемую форму, вытянула руки перед собой, нацеливаясь на спину жакета от Армани, как будто он был мишенью, а я стрелой. Тридцать футов. Двадцать. Десять...
Когда я врезалась в него, моя скорость впечатала его в землю с такой силой, что он взрыхлил собой газон. Я улыбалась, несмотря на то, что новый поток боли прорвался в боку. И когда я встала, разворачивая Аполлиона к себе, облегчение сделало меня почти неуязвимой к ударам, которые он продолжал наносить мне до тех пор, пока я не схватила его за шею в железном удушающем захвате.
- Дернешься, и я нахрен тебе голову оторву, - сказала я ему, совершенно серьезно подразумевая каждое слово.
Аполлион был либо умнее, чем я предполагала, либо он действительно боялся меня, потому что он тут же прекратил сопротивляться.
- Что ты собираешься со мной сделать? - прошипел он, слова его были искажены от силы моего захвата на его горле.
Я высвободила огорченный смех.
- Я так рада, что ты спросил.

-------------------------------------------------
Прим. переводчика:
*Pictionary – игра, в которой нужно угадать слово по изображению.

К тому времени, как мы достигли фонтана, Ниггер уже убил упыря, с которым сражался, одни только обугленные останки остались от того, которого я видела с Владом, а два безголовых тела лежали на земле рядом с местом, где стояли Горгон и Эд. Я не видела Кости, но знала, что он в порядке. Я чувствовала нашу связь, сильную как всегда - его эмоции омывали меня мощно и целеустремленно. Теперь, когда рядом со мной было достаточное количество вампиров, я отпустила Аполлиона, давая ему сильный толчок, из-за которого ему пришлось ухватиться за край фонтана, чтобы не упасть.
- Давай поговорим о том, что я с тобой сделаю, - сказала я, поднимая меч, который кто-то бросил на земле. Движение на вершине холма на мгновение привлекло мое внимание, отчего я сделала паузу, но затем продолжила: - Я думаю, что позаимствую у тебя идею отпраздновать победу экзекуцией, только с маленькой поправочкой относительно того, кто останется без головы.
Аполлион оскалился.
- Даже, если ты убьешь меня, мои люди уничтожат твоих, - прошипел он. - Твоя победа будет ничем, кроме пепла и …
Он остановился из-за моего смеха, и его лицо почти пятнами пошло от ярости. Я ничего не сказала, а вместо этого указала на холм позади него.
Он повернулся, и его рот даже немного отвис оттого, что он увидел. Кто-то - я не была уверена, кто именно - окружил оставшихся упырей и, собрав их в группу, привел в эту секцию кладбища. Навскидку их было немногим больше двадцати, и руки их были сложены за головой в универсальном жесте капитуляции.
- Похоже, твои люди знают, как проигрывать сражение, - сказала я, смакуя ошеломленный вид на лице лидера упырей. Оно быстро изменилось, когда он впился в них взглядом, гнев стал очевидным на его лице, и резкий запах донесся от него.
- Как вы смеете предавать меня так! - прогрохотал он.
Я постучала по его плечу кончиком позаимствованного меча.
- Ненавижу прерывать, - протянула я, - но нам с тобой нужно завершить еще одно дельце.
Аполлион посмотрел на меч, потом на меня, прежде чем оглянуться на сдавшихся упырей. Я не отводила от него взгляда и не ослабила хватку на мече. Я не ударю им, пока он не будет готов, но, несмотря на это, я не стану делать ему подарок, ослабив свою внимательность. Я уже знала, что Аполлион честно не боролся, иначе мы бы не были сейчас здесь.
Поэтому я была несколько озадачена, когда он протянул свои руки ладонями вверх.
- Давай, Смерть, ударь в меня огнем! Или заморозь меня своим разумом. Покажи моим людям силу, которую они так опрометчиво отказываются остановить.
Даже свои последние секунды он заполняет полной ненависти риторикой, в отвращении подумала я.
- Дай ему меч, - сказала я Кости, который вышел откуда-то сзади группы упырей вместе с Веритас. Он был забрызган кровью, одежда порвана, но двигался он со смертельной четкостью, которая ясно говорила, что он может сражаться всю ночь. Меня не должно было удивить, что он решил привести упырей сюда, дабы они засвидетельствовали падение своего лидера.
- Я не нуждаюсь ни в какой необычной силе, чтобы повергнуть тебя, - сказала я Аполлиону, как только Кости воткнул меч в землю у его ног. - У меня серебряные пули в левом боку, и он чертовски болит, но поднимай этот меч, и я все равно уделаю твою задницу, обещаю.
Аполлион посмотрел на меч, а затем на меня.
- Нет.
- Нет? – не веря, повторила я. - Я предлагаю тебе справедливую битву, болван! Ты предпочтешь, чтобы я просто отсекла тебе голову и покончила с этим?
Аполлион повернулся к Веритас, опускаясь на одно колено.
- Я сдаюсь Охранительному Совету Вампиров.
- Ты, хныкающее маленькое дерьмо, поднимай меч, прежде чем я оторву тебе голову голыми руками, - прогремел на него Кости.
Выражение Аполлиона искривилось сумасшедшим видом триумфа.
- Вы не можете убить меня, если я сдамся Хранителям. Ни один из вас не сможет!
Я изумленно оглядела его. И это был тот, кто поставил на грань войны вампиров и упырей в четырнадцатом столетии? Тот, кто предпринял чертовски серьезные усилия сделать это снова в двадцать первом?
Я видела много злодеев подстрекателей в последние секунды их жизни, но, хотя ни один из них не наслаждался собственной смертью, немногие когда-либо унижались так, как делал это сейчас Аполлион. Он даже придвинулся ближе к Веритас, подпрыгивая и подползая к ней до тех пор, пока не сжал запятнанные кровью брюки белокурой Хранительницы. Я поверить не могла, что человек, посвятивший большую часть своей жизни цели массового геноцида, мог быть настолько бесхребетным перед лицом своего собственного поражения. Это напомнило мне исторические отчеты о последних часах Гитлера. Выглядело так, будто оба в глубине души были трусами.
- И это - тот, за кем вы следовали? - спросил Влад других упырей, высказывая мое собственное внутреннее презрение. - Я на вашем месте убил бы себя от позора.
Веритас посмотрела на Аполлиона, ее абсурдно юные черты стали твердыми в выражении чистейшего презрения.
- Ты думаешь, что найдешь милосердие от меня?
Она воспользовалась единственной длинной прядью волос Аполлиона, рванув ее с лысины и используя как рычаг, чтобы наклонить его голову назад. Я почти тут же потеряла самообладание, потому что, проклятье, это было очень хладнокровно.
- Ты неоднократно стремился уничтожить моих людей, и ты думаешь, что я предоставлю тебе защиту? - почти прорычала она.
- Вы должны, - сказал Аполлион, и его голос сорвался на последнем слове.
Веритас выпрямилась в свои полные пять футов шесть дюймов роста, но с ее испепеляющей силой и императорской осанкой, ей можно было дать все девять футов.
- Малкольм Антер, называющий себя Аполлионом, за то, что подстрекал наши роды на убийство и восстание, ты приговорен к смерти.
Он издал вопль, который Веритас проигнорировала. Она наклонилась к нему, пока ее рот не коснулся его уха, и только моя непосредственная близость позволила мне услышать то, что она прошептала.
- Ты несчастный червяк. Жанна Д’Арк была моей подругой.
Затем она пнула его, увертываясь от его цепких рук, и отшагнула в сторону.
- Умри на коленях или прими сражение, которое она предложила тебе. Мне плевать, что ты выберешь, - бросила она через плечо.
Мой рот широко открылся от этой новости о моей знаменитой предшественнице полукровке, но я быстро захлопнула его. Себе на заметку: не оказываться по другую сторону баррикад от Веритас. Она помнит обиды веками.
Затем я посмотрела вниз на упыря, чувствуя, как прежняя ненависть слабеет. Пусть и учитывая все жизни, за окончание которых он был ответственен, и его слепые, длиною в столетия поиски власти, в конце концов, Аполлион оказался слишком жалким, чтобы ненавидеть его. Его даже не стоило убивать, но если я позволю ему жить, мои настоящие и будущие враги не сочтут это за милосердие. Они воспримут это как слабость, которой они могут воспользоваться. С ясностью, которой мне не хватало прежде, я поняла, почему Кости сделал то, что он сделал, с моим отцом, и почему Влад позволял своей жестокости быть заметнее, чем его более прекрасные качества. Это было не из-за садистского удовольствия или любви к сражениям. Это было для того, чтобы предотвратить их.
- Подними меч, - сказала я Аполлиону, четко проговаривая каждое слово. - Или я убью тебя там, где ты сейчас стоишь на коленях.
Я не извлеку из этого удовольствие, но я сделаю это, потому что так нужно. Веритас уже приговорила его к смерти от имени Совета Вампиров. Если я отступлю, это не спасет его жизнь. Она или кто-нибудь другой убьют его.
- Нет, - сказал Аполлион, почти хныкая. Затем он рванул вперед и попытался убежать.
Я поймала его прежде, чем он успел сделать даже дюжину шагов, позволяя ему ударить меня со всей силой, имеющейся в его коренастом теле. У него были только руки, а у меня по-прежнему настоящий длинный меч.
- Аполлион собрал всех вас, взращивая ненависть на лжи, что я стала наполовину вампиром, наполовину упырем, - обратилась я к упырям, наблюдавшим за нами с мрачной увлеченностью. - Поскольку, если кто-то необычен, вы должны бояться его, так?
Аполлион попытался прижать меня к земле, но все годы своего существования он очевидно потратил не на обучение борьбе — а у меня был адский учитель. Несмотря на боль, все еще пронизывающую мой бок, я вывернулась в последний момент, запрыгивая ему на спину, когда он по импульсу все еще летел вперед. Затем я поднесла меч к его горлу.
- Вы все хотите знать, почему у меня есть способности, которых нет у других новообращенных вампиров? - сказала, погружая лезвие в его горло. – Потому что я не питаюсь от людей; я пью вампирскую кровь.
А затем я дернула меч на себя, порезав руку, когда для максимального баланса захватила голый край лезвия. Я чувствовала большее удовлетворение скорее от публичного признания, чем от вида головы Аполлиона, отсекаемой от тела. Всю свою жизнь я должна была скрывать, кто я есть. Сначала ребенком, когда я даже не знала, почему другие дети не такие как я, затем, уже подростком, а потом и взрослой девушкой, охотясь на вампиров, и наконец, став в прошлом году полноценным вампиром со своими странностями. Все, я закончила прятать, ненавидеть или приносить извинения за ту часть меня, которую я не выбирала и изменить не могла. Если у кого-то были проблемы с моим отличием от других, хреново было уже для них.
- Все верно, я ем вампиров, - сказала я снова, громче на сей раз. Я оттолкнула тело Аполлиона и встала, стряхивая кровь со своего меча и поворачиваясь лицом к группе оставшихся упырей.
- Самая ненормальная кровопийца в мире прямо перед вами, - продолжила я. - И знаете что? Если кому-то с этим некомфортно – очень плохо. Если это напрягает кого-нибудь из вас настолько сильно, что вы хотите начать выбивать из меня дерьмо, идите сюда и посмотрим, не снямкаю ли я вас следующими!
Последнюю часть я подразумевала как угрозу, но где-то в моей страстной декларации о независимости от скрывания того, кто я есть, я забыла обдумать свое выражение. Я видела, что Кости приподнял брови, приглушенное хихиканье раздалось со стороны Яна, а Влад громко и от души заржал.
- С таким приглашением, Смерть, ты могла бы предложить им построиться в очередь по правую сторону от тебя.
- Это не... Я имела в виду, «снямкать» в плохом смысле, - пробормотала я.
- Я думаю, все поняли, милая, - ответил Кости, его лицо было совершенно ровным, хотя я и уловила слабое подергивание его губ. Затем его выражение стало твердым, когда он посмотрел на Веритас, обернувшуюся, чтобы посмотреть, как я казню Аполлиона. - И я поддерживаю это, - сказал он, и весь юмор исчез из его голоса.
Хранительница Закона уставилась на меня. Я не жалела о моменте своего публичного заявления — ну, кроме формулировки — но я знала, что ее ответ был намного весомее, чем всей моей вампирской аудитории или двадцатки сдавшихся упырей. Она по-прежнему представляла в своем лице высшее вампирское руководство.
Наконец, Веритас пожала плечами.
- Это действительно делает тебя самой ненормальной кровопийцей в мире, но нет никакого закона против вампира, питающегося от других вампиров.
А затем она отвернулась.
У меня вырвался смех, который, однако, замер в горле, как только я уловила движение позади ворот.
Мари Лавуа медленно вошла на кладбище.

Я, не моргая, смотрела на Мари. Для любого, кто знал не так много, вид одинокого упыря, вошедшего сюда, вообще не должен был быть пугающим.
Но я знала, что Мари может вызвать стену Остатков даже раньше, чем я успею прошептать: "О, дерьмо”. Могла ли я поднять свою собственную армию этих существ достаточно быстро, чтобы противостоять ее нападению? Или же мне стоит сосредоточить энергию на попытке управлять теми, что она уже подняла, если до того дойдет? Я верила, что Мари дала мне свою силу, чтобы окольным путем суметь помочь мне победить Аполлиона, но вдруг все это время она была на его стороне? Было ли все, что я о ней думала, неправильным?
- Зачем ты пришла сюда? – прошипела ей Веритас.
Я подняла руку, игнорируя недоверчивый взгляд, который Хранительница Закона кинула на меня, когда я заставила ее замолчать.
- Величественная, так хорошо, что ты пришла, - сказала я голосом намного более спокойным, чем я себя чувствовала. - Я надеюсь, ты нашла это место, потому что тебе рассказали твои призрачные друзья, а не потому, что ты опоздала на ненавистнический митинг.
Ее темно-карие глаза встретили мои. Лицо ее абсолютно ничего не выражало. Она пошла вперед, и ее пристальный взгляд заскользил по кладбищу, охватывая тела павших упырей. Те, кто еще были живы и всего несколько минут назад сжимались от страха, теперь начали продвигаться к ней.
- Аполлион мертв? - спросила Мари без малейшего намека в своем масляно-гладком голосе на то, что она об этом думала.
- Весьма, - ответила я, прежде чем успела заговорить Веритас. - Большинство его старших лейтенантов тоже мертвы.
Теперь Мари стояла впереди всех оставшихся упырей, и только несколько дюжин подножий надгробных камней отделяли ее от Мастеров вампиров.
- И ваши планы относительно оставшихся?
Я снова посмотрела ей за спину, ожидая, что в любую секунду появится кипящая масса Остатков. У нас не было шанса формально обсудить между собой, что мы сделаем со сдавшимися упырями, но я не стала ждать, чтобы посоветоваться с кем-либо, прежде чем ответить:
- Мы отпустим их.
- У тебя нет никакой власти принимать такие решения, - рявкнула Веритас.
- Какая жалость, - прорезал воздух голос Мари, и тот сладкий южный выговор исчез, сменившись отзывающимся эхом тенором мертвых. - Если бы то, что сказала Кэт, было правдой, у меня не было бы причин нападать на вас, чтобы защитить своих людей. Я хочу мир. Не вынуждайте меня вести войну.
Веритас уставилась на Мари, и ее симпатичные, обманчиво молодые черты лица стали жестче. Я лишь надеялась, что она сталкивалась с Мари в прошлом и знала, что новый, будто призрачный, голос королевы вуду предупреждал, что она собирается спустить на нас все возможные виды боли. В противном случае у меня не было времени убеждать Веритас в свирепости Остатков. Времени мне хватило бы, только чтобы попытаться поднять своих собственных, иначе все это превратится в кровопролитие, на сей раз с жертвами по большей части на нашей стороне. Мари сжимали перед собой руки в обманчиво обычном жесте, но я знала, что острый кончик ее кольца прижат к плоти.
Только сила Менчереса могла быть достаточно быстрой, чтобы помешать ей пролить свою кровь для вызова Остатков. Несмотря на то, что уголком глаза я увидела, как приблизился Менчерес – к моему облегчению Дениз и Кира тоже были с ним - я не посмела посмотреть на него из страха, что любой жест заставит Мари действовать. К тому же, если он заморозит ее, ему придется ее убить. Она никогда не позволит такой дерзости сойти нам с рук, особенно при свидетелях. А если мы уничтожим Аполлиона, его лейтенантов и Мари Лавуа в одну ночь, мы тем самым собственноручно начнем войну.
- Кэт не имеет власти принимать такие решения, - повторила Веритас. Кости, стоящий около меня, напрягся, а я мысленно приготовилась начинать встречную защиту против орды призрачных убийц. – Но, тем не менее, она права, - закончила Веритас.
Я еле сдержала громкий возглас облегчения. Часть напряженности, проникающей от Кости в мои эмоции, тоже спала, несмотря на то, что его поза ни на капельку не расслабилась.
- Они сделают нас рабами, - горько выкрикнул один из упырей, к которому присоединился хор мрачного согласия.
- Нет, не сделают, - сказала Мари, сумев каким-то образом прозвучать и резко и успокаивающе одновременно. - Мир не означает, что вампиры будут управлять нами. Они не достаточно сильны, чтобы сделать это. Пока я живу, нация упырей всегда будет равна вампирам по силе.
Я не видела движение пальцев Мари, но почувствовала удар силы в воздухе еще до того, как Остатки появились позади нее, походя на прозрачную версию армии ада. Они колебались из стороны в сторону, а их энергия словно ледяные волны омывала мою кожу. Мои пулевые ранения давно затянулись, потому какая-то часть меня взревела, что я должна сейчас же пустить себе кровь, если у меня есть хоть какая-нибудь надежда удержать их. Но Мари не послала Остатки, ни на кого из нас. Она заставила их сложиться позади в нее в стену, возвысившуюся над деревьями и протянувшуюся до дальней стороны кладбища, причем их было раз в пять больше, чем тогда, когда я поднимала их с Владом. Если бы это было соревнование по мерению членами, беспомощно подумала я, я была бы Пи Ви*, а она Джоном Холмсом**.
- Да здравствует наша королева! – закричал один из упырей, которого почти сразу же поддержали другие крики "Да здравствует!” Еще больше упырей повторили приветствие, пока все они чуть ли не задрожали от своей пронзительной преданности.
Мари в знак признательности склонила голову, а затем стена Остатков разрушилась, исчезая под землей. На сей раз, я видела щелчок ее пальца, вызвавший кровь, так необходимую ей, чтобы отослать смертоносные видения назад в их могилы.
Я отвернулась от Мари, чтобы взглянуть на Кости. Он цинично покачал головой, что вполне отражало мои собственные мысли. Избавившись от Аполлиона и его главных прихвостней, мы очистили Мари путь стать королевой не только Нового Орлеана, но и всей нации упырей, судя по этой реакции. Если бы она уничтожила Аполлиона сама, она, скорее всего, ослабила бы свой род, вызвав гражданскую войну, в которой его сторонники боролись бы с теми, кто поддерживал ее. Но теперь, когда он мертв, для своих людей она стала спасительницей и защитницей.
Да здравствует, как же.
Я встретила ее взгляд цвета лесного ореха, замечая в нем удовлетворение, и постучала по уголку рта в немом предупреждении. Пусть Мари и была теперь королевой пожирателей плоти, но у нас с ней была тайна, которая могла низвергнуть ее. Ее люди не стали бы приветствовать ее с таким обожанием, если бы знали, что она поделилась своей силой с вампиром, дав мне тем самым орудие, необходимое для того, чтобы уничтожить Аполлиона. И если бы она попыталась использовать свое новое положение в качестве трамплина к войне против вампирского мира, ей пришлось бы сражаться с помощью своих духов с каждым призраком, которого смогла бы использовать я благодаря позаимствованным у нее способностям и помощи моего друга Фабиана.
Но когда Мари вежливо, не враждебно кивнула мне, я почувствовала приступ надежды. Мари, можно было назвать какой угодно, но опрометчивой и глупой она не была, потому все это она понимала. С невероятными силами множества Мастеров вампиров и той, что я переняла у Мари, со знанием, которое я теперь имела о призраках и жизненно важной роли, которую они могли сыграть в сражении, два наших вида были теперь снова вполне равны, даже со способностями Мари.
Чаша весов склонилась, когда смерть Грегора оставила преданность Мари только упырям, но, возможно, баланс заключался в том, что Мари и намеревалась сделать все это, когда заставляла меня выпить ее кровь, используя угрозу, которую я никогда не смогла бы проигнорировать: жизнь Кости. Тем вечером я могла лишь надеяться, что это уравновешивание ради мира и было ее планом... и быть готовой на случай, если это не так.
Я кивнула в той же самой почтительной манере, но по-прежнему держала палец около рта. Маленькая улыбочка вызвала морщинки на лице Мари. Потом она отвернулась. Оба наших сообщения были отправлены и получены.
- Пойдемте, - сказала Мари выжившим упырям. - Мы уйдем вместе. Вам нечего их бояться. Теперь у нас мир.
Как один, упыри последовали за Мари, когда она повернулась, чтобы выйти из кладбища тем же путем, которым пришла. Я задумалась, уловили ли они предупредительные нотки в ее ровном голосе, когда она сказала, что у нас мир. Я уловила, и еще раз почувствовала болезненный приступ надежды. Если кто-нибудь из них начнет за спиной Мари снова действовать против вампиров, он узнает, что гнев королевы вуду не менее пугающий, чем то, что сделаем с ними я или любой другой вампир.
- Она не использовала заклинания, - удивленно пробормотала Веритас.
Я бросила на нее краткий, утомленный взгляд.
- Потому что она не практикует черную магию; она и есть черная магия, - сказала я, повторяя слова, сказанные Мари в тот день.
- Мы можем ей доверять? - спросила Веритас у Менчереса настолько тихо, что я еле расслышала ее.
Он бросил вдумчивый взгляд в ту сторону, где Мари выходила из кладбища, а потом посмотрел на меня.
- Мы можем ей доверять, дабы не быть безрассудными, - ответил наконец Менчерес. – А остальное увидим.
Я посмотрела в направлении, в котором исчезла королева вуду, и пожала плечами. Время покажет истинные побуждения Мари. А до тех пор мы должны подобрать все кусочки и двигаться дальше.
Говоря о кусочках...
Я бросила взгляд на остатки сражения. Съежившиеся конечности, тела и кровь, запятнавшая землю темными клочками. Какой беспорядок.
Придется поджечь большую часть земли, где было сражение, чтобы скрыть кровь немертвых, да и на случай, если пролилась кровь Дениз. Я позвоню Тейту и попрошу, чтобы он попридержал местных полицейских, когда мы разведем огонь. Все еще странное чувство возникало от понимания, что о сцене происшествия я буду говорить с Тейтом и не услышу на другой линии голос Дона.
Даже мысли о дяде, казалось, вызвали его в моем воображении, потому что я уловила его уголком глаза: в костюме и галстуке, с безупречно расчесанными седыми волосами, подергивающим брови, как он делал всегда, когда был раздражен или задумчив. Несколько раз за прошедшие десять дней мираж моего дяди появлялся в моем периферийном видении и исчезал, как только я поворачивалась. Горе делало с людьми забавные вещи, предположила я, но не повернулась. В боку у меня по-прежнему были пули, которые следовало вытащить, а у меня самой еще и куча других неприятных вещей, которые нужно было сделать, но всего лишь на несколько секунд я хотела притвориться, что Дон все еще со мной.
- Кровавые яйца Люцифера, поверить не могу, - прошипел Кости.
И я повернулась. Как я и ожидала, дядя исчез, но я была удивлена, увидев, что Кости уставился на, то же самое место позади меня, а его рот открыт так широко, как будто... Как будто он увидел призрака.
- Нет, - выдохнула я.
Кости встретил мой взгляд, и одно лишь выражение его глаз сказало мне все.
- Сукин сын, - прошептала я, и мои эмоции закрутило быстрее, чем, в блендере, включенном на самую высокую скорость, когда неверие уступило место осознанию. Я шагнула к тому месту, куда смотрел Кости.
- Дональд Бартоломью Уильямс, - громко позвала я. – Сейчас же тащи сюда свою задницу!

Прим. переводчика:
*Пи-Ви Херман (комический псевдоним Пола Рубенса — главное лицо в одноименном телешоу) — взрослый мужчина с незамутненно-детским взглядом на жизнь и крайне малым ростом.
**Джон Кёртис Холмс – один из самых известных актеров в порнографических фильмах.