|
СБОРНИК РАССКАЗОВ И ПОВЕСТЕЙ "САМОИ", Анатолий Агарков
|
|
| PerlenDame | Дата: Среда, 24.06.2020, 11:36 | Сообщение # 1 |
 Фантазёрка
АДМИНИСТРАТОР
Сообщений: 6619
|
От автора:
Еще работая журналистом районной газеты, я собирал и записывал рассказы местных старожилов, бывальщину.
Отец много повествовал о наших корнях. Так и появился на свет сборник рассказов и повестей «Самои». О чем эта книга?
Людей терзает необъятность вечности, и потому мы задаёмся вопросом: услышат ли потомки о наших деяниях, будут ли помнить наши имена, когда мы уйдём, и захотят ли знать, какими мы были, как храбро мы сражались, как неистово мы любили.
(Д. Бениофф. «Троя»).
Пробовал пристроить его в издательства с гонораром – не взяли. Пробовал продавать в электронных издательствах-магазинах – никудышный навар. Но это не упрек качеству материала, а просто имени у автора нет. Так я подумал и решил – а почему бы в поисках известности не обратиться напрямую к читателям, минуя издательства; они
и рассудят – стоит моя книга чего-нибудь или нет? Подумал и сделал – и вот я с вами.
Читайте, оценивайте, буду знакомству рад…
|
| |
|
|
| sadco004 | Дата: Суббота, 23.04.2022, 06:13 | Сообщение # 151 |
 Проверенный
ПРОВЕРЕННЫЙ
Сообщений: 590
| Пил ночь напролет. Под утро вышел во двор на дрожа¬щих ногах, хватаясь руками за стены. Твердо стоять не мог, его шатало, но он очень хотел стоять, будто доказывая кому-то, что не пьян. Но стоять не было сил, и он пошел. Замысловатым зигзагом пересек двор, обессилел, и его кинуло к стене сарая. Стена поддержала ненадолго. При¬жавшись к ней спиной, некоторое время простоял непод¬вижно. Потом сделалось все равно, и он, не отрываясь от шершавой опоры, сполз на траву. Сел посвободней, закрыл глаза и вытянул ноги. Сидеть было хорошо, но все хорошее кратко. Николай Агеев уснул.
Очнулся он утром во дворе у стены сарая. Бил колотун. Сел, обхватив колени руками и, совсем не желая этого, вспомнил о вчерашнем. Застонал и стал биться лбом о колени. Больно было. Больно и тяжело.
Скрипнуло крыльцо. Николай поднял голову и увидел мать с хозяйственной сумкой в руке.
- На травке загораешь? - то ли брезгливо, то ли участ¬ливо спросила она. - Я тут принесла кой-чего. Ты встань, умойся и поешь... А может, домой пойдем?
Мария немного прибрала и накрыла на стол. Николай перебрался в дом на диван и совсем не собирался умы¬ваться. Он лежал на спине, глядел в потолок и тихо плакал, слезы текли по щекам и в нос.
- Мама, ты уйди, ладно...
Мария покачала головой и ушла, ничего не сказав. Нико¬лай запер за ней дверь.
В обед прибежала Людмила. Стучала, скреблась в дверь, заглядывала в окна. Он долго терпел, не отзывался, но она не уходила, криком продолжала нарушать его установившееся было душевное равновесие. Терпеть такое стало невозможно, и он, подойдя к двери, послал сестру по¬дальше.
В сумерках опять постучали. Николай машинально открыл, неожиданно увидел перед собою троих неузнан¬ных в темноте мужчин, и ужас мгновенно объял его. Он захлопнул дверь, прижался к ней и, ощущая на всем теле вдруг выступивший липкий пот, решил вслух:
- Не пущу!
- Ты что от водки спятил? - возмутился снаружи голос его начальника Потапова. - А ну, открывай.
- Ты, Иваныч? - Николай приоткрыл дверь, стараясь придать лицу осмысленное выражение.
- Я, Рома да Петя со мной. Не узнаешь?
- Прошу, - Николай неверной рукой изобразил госте¬приимный жест.
Они вошли, а Агеев сразу повалился на диван. Потапов устроился на табурете напротив. Ребята захлопотали у стола, убирая загаженную посуду и накрывая снова.
Николай не выдержал спокойного взгляда Потапова и недружелюбно спросил:
- Любуетесь? Хорош, да?
- Хорош, - спокойно согласился Потапов.- Ну да мы к тебе не затем. Совет по делу да помощь к месту - первая привилегия друзей. Так что, не откажи в участии.
- Кушать подано, - позвали от стола. - Где продукт такой берёшь, Коля?
- Мама утром приходила.
Потапов брякнул перед Николаем стакан:
- Рома, ему сюда сразу сто пятьдесят...
- Не многовато ли? Может сразу с копыт слететь.
- Упадет - не беда. Ему сейчас все на пользу.
- Вы, как врачи над больным, совещаетесь, - попы¬тался пошутить Николай, но, вспомнив больницу, прогло¬тил ухмылку. .
Молчали все, наблюдая процесс разлива. Потапов протя¬нул Николаю бутерброд. Он взял его в левую руку, а стакан - в правую, а та, ни с того, ни с сего заходила, задрожала. Николай вернул стакан на стол.
- Отвернитесь, - попросил он.
Все трое с готовностью отвернулись, понимая его состояние. .
- Уже все, - облегченно вздохнул Николай.
|
| |
|
|
| sadco004 | Дата: Вторник, 26.04.2022, 06:04 | Сообщение # 152 |
|
Проверенный
ПРОВЕРЕННЫЙ
Сообщений: 590
| Они обернулись. Агеев неторопливо жевал бутерброд. Тогда выпили и они.
- Значит, здесь будем покойную обряжать? – спросил Потапов, поддевая вилкой кружок колбасы.
- Здесь, - решительно утвердил Николай и потянулся к пачке сигарет.
8
Когда утром Николай проснулся, то почувствовал страшную тоску. Он был в своей комнате, на своем диване, но ощущал себя на чужбине, затерянным, одиноким. Он осознал, что произошло что-то необычное, серьезное, непо¬правимое, что новая печать ляжет на всю его жизнь, его ждет тяжелая смута. Он не хотел приносить людям страданий, а вот как получилось...
Его подняла мать, и до обеда они занимались хозяйст¬венными делами. Она обмотала щетку тряпкой и обтерла сажу с потолка и стен. Николай выносил битые кирпичи. Мария перемыла кухонную посуду, и сын под ее руковод¬ством вытирал тарелки, вилки, ножи.
После обеда на табуретах в комнате поставили гроб с покойной, обитый красной материей и черными лентами. Потянулись люди. У большинства, казалось Николаю, было безразличное выражение, они тягуче шагали, останавли¬вались, стояли, покорно вдыхая трупный запах, и уходили.
Николай сидел в углу дивана, опустив плечи, и тихонько покачивал головой. Казалось, не только синие глаза, но и все его безвольное тело было полно тоской. Он сидел, задумавшись, а выражение муки исподволь пробиралось на его лицо. Казалось, все силы души перегорели в этом несчастье. Для того чтобы видеть входящих и уходящих людей, надо было повернуть голову, но Николай сидел, не шевелясь. «Так пусто, вероятно, чувствует себя коло¬дец, из которого вычерпали всю воду», - думал он, при¬слушиваясь к своему нутру. Все окружающие звуки сли¬лись для него в однотонное гудение.
Пронзительно взвыл женский голос, и словно сверкнув¬ший нож вспорол Николаеву душу.
- Деточка! Деточка! Деточка ты моя золотая!
Этот крик по своему ребенку потряс людей. Вновь во¬шедшая женщина, Ирина мать, склонилась над гробом, стала расправлять завитки волос на голове трупа. Она всматривалась в застывшее, известковое лицо и видела, как только мать может видеть, живое и милое личико, кото¬рое улыбалось ей когда-то из пелёночки.
Отголосив, она опустилась на колени, тихонько, чтобы не тревожить дру¬гих, завыла по-бабьи:
- Родименькая наша, цветочек ты наш... Куда ты ушла от нас?
За ее спиной, сутулясь, неуклюже топтался муж, Колин тесть. Он молча переживал свое горе и неловкость за жену.
Никогда Николай не думал, что человеческая спина может быть так выразительна, пронзительно передавать состояние души. Потом еще в течение дня Агеев несколько раз посматривал на него. Старик сидел, склонив голову - поза обычная для людей, утомленных долгой жизнью. А ведь ему еще не было и пятидесяти.
В изголовье гроба неподвижно сидела Мария. Она под¬несла платок к глазам и сидела, ссутулясь, не по своей воле делая мелкие первые движения к осознанию того, что осиротевшая Валюша станет ее, ее родненькой внуч¬кой и воспитанницей
К вечеру Николай остался в доме один. Попрощался с последним посетителем, а в душу его возвратилось утрен¬нее чувство одиночества. Он вышел на воздух и бездумно побрел по темной пустынной улице. Ноги принесли его к Марии. Ему хотелось говорить с матерью о постигшем горе, поделиться своими чувствами. Мать поймет его. Она ведь не только умная, у нее добрая и чистая душа. И в то же время он опасался, что Мария Афанасьевна начнет корить его, поминать, как сын сглупил, переехав из родного дома. Мать любит объяснять чужие поступки и поучать. Однако, Мария молча смотрела, как он ест, слушала и только сказала тихо:
|
| |
|
|
| sadco004 | Дата: Пятница, 29.04.2022, 06:29 | Сообщение # 153 |
|
Проверенный
ПРОВЕРЕННЫЙ
Сообщений: 590
| - Если б я могла отогнать горе от твоего порога.Потом она поцеловала его в головуи еще сказала:- Ничего, ничего, хороший мой, жизнь есть жизнь...Она видела, что он, продолжая своё прежнее существование, совершенно не участвует в нем. Так путник,поглощенный своими мыслями, идет по привычной дороге, обходя ямы, переступаячерез канавы, и в то же время, совершенно не замечая их. Для того чтобы говорить с сыном о его новойжизни, нужно было новое душевное направление, новая сила, новые мысли. У нее таких мыслейне было.- Спасибо, мама, - сказал Николай, прощаясь. Онвдруг успокоился, словно высказал ейвсе, что хотел сказать. Подхватилиспуганную Валюшу на руки, поцеловал в лобик. - Пойдем, доча, последнюю ночь мама с нами...Сделав шаг в темноту, оглянулся на мать. Она стояла в дверях, по-деревенски подперев щеку ладонью. На свету лицо ее казалось похудевшим и молодым.А через минуту, забыв о Марии, он шагал по тёмной улице, прижимал к груди худенькое тельце дочери идумал о хрупкости жизни.Валюша, казалось, привыкла к мысли, что ее мамы нет в живых, ибольше не будет. Она уже засыпала, когда Николайпринес ее в свой дом. Он усадил ее на диван и не успел оглянуться, как дочь уже
спала. Ручка ее свесилась над полом. Николай с особым терпением идобротой, которые возникают у мужчин кдочерям, подложил Валюше под голову подушку, прикрыл одеялом, утерслюнку с губ и замер над ней, вглядываясь. На белом полотне подушки темнела аккуратная головка девочки. Николай вслушивался в ее мерное дыхание, прижал ладонь к груди, чтобы непотревожить спящую гулкими ударами сердца, онощущал в душе щемящее и пронзительное чувство нежности, тревоги, жалости к ребенку. Страстно хотелось обнять дочь, поцеловать ее заспанное личико.Одолеваемый беспомощной нежностью илюбовью, он стоял смущенный, слабый,лишь пожимал плечами и морщил лоб - неужелиникогда, никогда не вернуть того, что было?Он присел на пол рядом с диваном, положив на него голову ивместо того, чтобы закрыть глаза, широко раскрылих - его поразила безрадостная мысль, как легко уничтожает людей смерть, как
тяжело тем, кто остается жить. Он думал об Ирине, как о живом, но очень далеком
человеке. Расстояние между ними не измерялось пространством, это было
существование в другом измерении. Небыло силы на земле и силы на небе, которая могла бы преодолеть этубездну, бездну смерти. Но ведь не в земле,не под заколоченной крышкой гроба, а еще здесь, рядом, совсем рядом его любимая.Николай полулежал с открытыми глазами, не замечая времени, думал, думал,вспоминал. Он вспоминал ее груди, плечи, колени. И глаза, кроткие, покорные,
по-собачьи грустные. Вспоминал их первую и единственную ночь в этом доме - большие печальные глаза ее, жаркийшепот... Какой прекрасной казаласьему жизнь.Плечи его затряслись, он засопел, заикал, давясь, вдавливая в себя прущие наружу рыдания. Поднялся, прошел на кухню,открыл шкаф, достал початую бутылку, налил докраев стакан водки. Выпил, закурил, вновь чиркнул спичкой, не замечая, что сигарета дымилась. Горезашумело в голове, обожгловнутренности. И он громко спросилтишину:- Ирочка, маленькая, миленькая, что ты наделала, как же это случилось? Повернулся лицом к комнате, где стоял гроб: - Ирочка, что же ты со мной сделала? Ирочка, слышишь? Ирочка, посмотри наменя. Посмотри, что со мной делается. Щеки его разгорелись, сердце билось гулко, мыслибыли ясные, четкие и... злые, а в голове стоял туман -от водки чуток легче.
|
| |
|
|
| sadco004 | Дата: Вторник, 03.05.2022, 07:10 | Сообщение # 154 |
|
Проверенный
ПРОВЕРЕННЫЙ
Сообщений: 590
| 9
Тот, кого звали Желтым Призраком, жил своей жизнь. После шумного и пугающего многолюдья тишина и покой вновь воцарились в старом доме, и вроде бы ничего не предвещало близкой грозы. Больше всего на свете Он боялся толпы людей и грозы с громом и молнией. Обитатель чердака взволновался от другого. Сквозь густой дух разлагающейся плоти пробивался наверх нежный запах, зовущий, манящий, дразнящий запах ребенка.
Пока внизу ходил человек, скрипел половицами, разговаривал сам с собой, Желтый Призрак вел себя спокойно. Но вот в доме все стихло. Даже цикады примолкли в траве под стенами. И он заволновался. Тонкий запах неудержимо влек его к себе.
Тот, которого звали Желтым Призраком, тихо, по-кошачьи спустился по шаткой лестнице в сени. Дверь на кухню была приоткрыта...
10
Этой ночью Тарас Согрин никак не мог уснуть. Ощущая глухую безотчетную тревогу, он ходил и ходил по саду, вокруг дома, вглядываясь в окружающую село черную темень и светящиеся за дорогой окна. Чего он жаждал и боялся увидеть? Летающий гроб с ведьмой, чертову триз¬ну или самого Желтого Призрака? В последние дни, будто смертельная опасность нависла над его головой. Плечи его сгорбились, спина съежилась. Даже в глаза никому не смотрит, потому что они стали у него пугливыми, всего боятся. Услышав чей-нибудь громкий голос, или вообще неожиданный звук, вздрагивал всем телом. Смотреть на него было жалко. И теперь, стоя у забора, он и злился на себя, и дрожал от страха одновременно.
От озера веяло прохладой, а над окрестностью нависла давящая тишина. Все кругом было погружено в сон.
Впоследствии Тарас говорил, что он раньше почувствовал нутром то, что произошло в следующее мгновение. Вдруг у него по спине побежали мурашки, а потом из-за дороги донёсся чей-то сдавленный крик. Следом раздался душераздирающий вопль. Долгий, свободно льющийся, леденящий душу, похожий на крик боли и ярости человека, попавшего в капкан. Крик умолк. Угрюмый звериный вой, заходясь в визге и рычании одновременно, донёсся из-за дороги и вдруг прервался, стих. Резко прогремел ружейный выстрел, и тут же тишина крокодиловой пастью проглотила окрестность.
В проклятом доме произошло что-то ужасное, быть может, развязка всей трагедии. Но нигде, ни отклика, ни звука, нигде не вспыхнул свет, не стукнула калитка, не спешит никто на помощь. Лишь соседская собака лениво звякнула цепью и не подала голоса.
Тарас в волнении метался у забора и тут увидел знакомую фигуру, ковылявшую вдоль берега. То Волнухин покинул свой пост и спешил к месту событий. Тут и Тарас осмелел, прихватив ружьё, широкой дугой обходя молчаливо светящийся дом, засеменил навстречу.
Волнухин резко остановился, вынул изо рта погасшую папиросу и с минуту стоял неподвижно, вытаращившись на Согрина, словно перед ним вдруг возник призрак.
- Мироныч, ты стрелял? – выдохнул он вместе с воздухом, поражённый.
- Нет, в доме. А ты что-нибудь раскумекал в этом деле?
Тревога усилилась в душе Тараса. Он стоял с ружьём в руках, стараясь унять дрожь, пальцы у него онемели.
- Пойдем, глянем, - Волнухин упёрся в него взглядом.
Тарас приоткрыл рот, пригнул к плечу голову, но ничего не смог из себя выдавить. Волнухин, не дождавшись от него ответа, махнул рукой, повернулся и пошёл на свет окон.
Уже во дворе ощущался сладковато-дурманный трупный запах. Осторожно ступая, старики прошли в дом через настежь распахнутую дверь. Огляделись, привыкая к свету.
У стены с ружьём в руках окаменел Николай Агеев. Цвет лица у него был как у мертвеца. Он стоял неподвижно, но подбородок заметно подрагивал, будто жевал или пытался сказать что-то. И ствол ружья сильно трясся в его руке.
У дивана, будто брошенная на пол кукла, лежала маленькая девочка вся в крови и неподвижно широко открытыми глазами смотрела в потолок.
|
| |
|
|
| sadco004 | Дата: Пятница, 06.05.2022, 06:36 | Сообщение # 155 |
|
Проверенный
ПРОВЕРЕННЫЙ
Сообщений: 590
| Посреди комнаты в направлении к порогу лежала, будто в прыжке вытянувшись, крупная рысь. Пуля угодила зверю прямо в лоб. Мозги, смешанные с кровью, вытекали наружу.
Всё остальное было бредом или галлюцинацией.
Гроб со стульев был опрокинут. Покойница лежала на боку, вытянув руки и вцепившись мёртвой хваткой в рысий зад. Зверь, видимо, некоторое время тащил за собой этот страшный груз, и тогда его настигла пуля. Глаза женщины были закрыты и облиты мертвенной синевой. А рот открыт и оскален, и меж зубов торчали клоки рыжей шерсти.
От этой неправдоподобной, жуткой картины первым оправился Волнухин. Он поднял с пола девочку и осторожно положил на диван.
- Не дышит, - хрипло возвестил он, не оборачиваясь.
Агеев вдруг скривился лицом и как-то по-детски плаксиво поджал дрожащие губы.
- Не доглядел я, - проговорил он тихо и отрывисто.
В его бессмысленных, словно бы затянутых плёнкой глазах, блеснула слеза. С гулким стуком упало ружьё. Он наклонился и кулём повалился на пол. Волнухин захлопотал над ним, расстегнул рубашку на груди, пошлёпал по щекам:
- Ничего, ничего, это пройдёт
Тарас присел на корточки, после двух неудачных попыток прикурить папиросу смял её и швырнул на пол. Надрывно вздохнул.
Вот и кончились его кошмары. Ужасным образом, но кончились. Только вряд ли он сможет спокойно встречать утром рассвет. Мир будто перевернулся для него…
Даже спустя много дней Тарас Согрин не мог объяснить себе, что произошло в ту страшную ночь в одиноком доме у озера. Он даже толком припомнить не мог, что он там делал. В сознании лишь урывками всплывали отдельные картины.
Кажется, они уложили покойницу в гроб и поставили его на табуретки. Запомнилось, как Волнухин заскорузлым обкуренным пальцем выковыривал у неё изо рта рыжую шерсть.
Потом замотали окровавленное тельце девочки в покрывало, и Тарас понёс её в больницу, а Волнухин остался возле трясшегося в лихорадке Николая Агеева.
Потом, Тарас помнит, были люди, много людей и много света, и всё померкло в бестолковых расспросах и беспамятстве…
11
Говорят, с той поры Николай Агеев тронулся умом. Он нигде не работает, живёт на инвалидную пенсию в одиноком полуразвалившемся доме на берегу озера. Нигде он не бывает, ни с кем не встречается, Хлеб из сельмага и пенсию с почты приносит ему мать, рано поседевшая, но всё ещё статная женщина с остатками былой красоты. Если кому случится пройти по его, не огороженному двору, то, говорят, можно услышать, как хлопнет дверь и звякнет запор – хозяин не принимает.
Всё же увидеть Агеева можно - на кладбище. Туда он ходит почти каждый день и подолгу, если тепло, просиживает у двух могильных холмов за одной оградой – жены и дочери.
Он не улыбается, но выглядит довольным, насколько может быть довольным человек в его положении. Лицо его стало совершенно бесстрастным, глаза – белёсыми, острыми, диковатыми и… пустыми. Неряшливый вид его наводит на мысль о покинутых и заброшенных. Когда с ним заговаривают, он молчит, лишь гримаса вежливого идиотизма растягивает его губы. А если скажет слово, то в голосе его нет ни выражения, ни оттенков. Это плоский, усталый голос человека, делающего признание после изнурительной борьбы с собственной совестью.
12
Как-то припозднившись по служебной надобности, выбирался я из тех краёв. Уже в сумерках завернул к колодцу, знаменитому на всё село. Фары «УАЗика» высветили покосившейся дом с выщербленными углами чёрные неопалубленные брёвна, обглоданные временем, поблёскивали под молодой луной. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что в нём таится тревожное уныние. За тёмными проёмами окон чудились чьи-то тени, а под провисшей крышей не иначе повесился вурдалак.
Это был дом Призрака. Вспомнил рассказ Тараса Согрина и готов был поверить старому брехуну.
Вода в колодце действительно изумительно вкусная. Я вырулил на дорогу, и прежнее бодрое настроение вернулось. А может, врал Тарас Мироныч?
|
| |
|
|
| sadco004 | Дата: Понедельник, 09.05.2022, 06:38 | Сообщение # 156 |
|
Проверенный
ПРОВЕРЕННЫЙ
Сообщений: 590
| Эпилог
(или несколько необходимых комментариев к роману «Самои»)
Плохие времена, тяжелые времена —
вот что люди не устают повторять,
но давайте жить хорошо, и времена станут хорошими.
Мы и есть времена. Каковы мы, таковы и времена.
(св. Августин)
Каждому дню свои заботы. Проходит день, и вместе с ним проходят и заботы его. То, что казалось важным, полным значения и интереса, то внезапно забывается и исчезает, заменяется чем-то новым, что кажется несравненно важным и значительным, что в свою очередь исчезнет с последними лучами своего дня, чтобы уступить место новым хлопотам и волнениям, и совершаются новые события. Таков закон природы, склонной стремиться постоянно вперёд и забывать прошлое.
Но есть и другие законы, по которым это прошлое оставляет неизгладимые следы в человеческой памяти. По их воле становятся жгучепроблемными дела давно минувших дней. И если одно за прошедшие годы разрушается, стирается в памяти, то другое наоборот, становится злободневным. Если, к тому же, оно постоянно подпитывается сильными чувствами, такими, например, как ненависть или любовь.
Время идёт и творит свою вечную, неустанную работу, и однажды наступает пора, когда, говоря словами разбойного атамана Лагутина: «…. может статься, теперешних героев врагами назовут. И наши имена припомнят без проклятий».
История гибели отряда челябинских рабочих в станице Кичигинской не отмечена ни в одном из исторических фолиантах - она передавалась из поколения в поколение шепотком на кухне, при задёрнутых шторах и запертой двери.
Мне эту быль поведал приятель, Серёга Рысев, Сергей Пантелеймонович, и зловещая колдунья Рысиха - его родная прабабка. Сын её сгинул в Гражданскую - то ли за белых, то ли за красных. Сноха чуралась «старой ведьмы» и детей отвадила. Умирала она тяжело - голодным псом на привязи выла на всю станицу в своей насквозь прогнившей избёнке. День, другой, третий…. Да сколько ж терпеть, судачили казаки, пойти и пристрелить ведьму. Но не решались. Потом кто-то надоумил - вошли, под матицу лом приладили и подняли вместе с потолком. Тут она, сердешная, дух-то испустила. Крыша, правда, обвалилась. Да не нужна была бабкина избёнка наследникам - так и кособочилась заброшенная, пока земля совсем не затянула в недра свои.
Станичный атаман Парфёнов дожил до глубокой старости и умер, оплакиваемый потомками. Его внук служил начальником Увельской ГАИ. Теперь он на пенсии. Мы с ним здоровкаемся.
Наследники Константина Богатырёва без пафоса рассказывают о его смертельном поединке с братом Петром - мол, время было такое. А вот что хранят с гордостью - пожелтевшую газетку «Слово колхозника», в которой полустраничный очерк раскрывает героический образ орденоносца, красного командира, любимца самого Блюхера, первого председателя Соколовской казачьей коммуны. И о Лагутине там есть строки. Да не всё правда, говорят богатырёвские потомки, а иначе нельзя - время было такое.
Рассказывая о таинственном происшествии с дедом в Кичигинской, косятся на собеседника - ищут на лице ухмылку недоверия. И обижаются, и замолкают, узрев такую.
Мистика, скажите. Ну-ну…. Перефразируя известное изречение, хочется воскликнуть:
- А всё-таки она есть, сила нечистая! И не дай Бог с нею встретиться.
Зять мой, внук Константина Алексеевича, вспоминает:
- Приехал он, а мы с Витькой (это меньшой брат) на воротах сидели, как прыгнем на деда. Он только плечами повёл - и мы кубарем в разные стороны. Не маленькие уж были, а он после инфаркта. Плечами только повёл….
Сила богатырская передаётся через поколение. Зять в расцвете лет своих мог сырую картошку в ладони раздавить. Барахтаясь теперь на диване с внуками, отмечает Ярослава:
- Тяжёлая рука, богатырёвская.
Щедра деревня на прозвища. Бабушка рассказывала - служил один мужик на Кавказе, давно служил, ещё при царе Горохе. А как вернулся домой, заважничал: всё «Капказ» да «Капказ» - будто краше земли на свете нет. Так и прозвали Капказом. А потомков капказятами. До сей поры кличут.
Живи я в Петровке, быть бы и мне краснёнком, потому что Василий Петрович Баландин, поротый колчаковцами в поповском саду, двоюродный брат моего деда по материнской линии.
Коль зашёл разговор про родню из Петровки, расскажу ещё один случай.
|
| |
|
|
| sadco004 | Дата: Четверг, 12.05.2022, 06:48 | Сообщение # 157 |
|
Проверенный
ПРОВЕРЕННЫЙ
Сообщений: 590
| Собирались с дедом Егор Иванычем за грибами, да проспал я, а он пожалел - не стал будить малолетку. Проснулся, бабушка:
- Раз такое дело - пойдём, поможешь баню истопить.
Натаскали воды из озера, протопили.
Бабушка:
- Пусть выстаивается.
Тут дед из лесу вернулся. Сели мы с бабушкой грибы мыть в корыте. Калитка открывается, старушка согбенная, даже не поздоровавшись - шорк, шорк, шорк по двору, на огород и по тропке в баню.
- Кто это, - спрашиваю, - баб?
- А, Фенечка.
- Ты её приглашала?
- Её не надо приглашать - сама приходит.
- А как она узнала, что мы баню истопили?
- Фенечка всё знает.
- Она колдунья?
Бабушка брови нахмурила:
- Никакая не колдунья - блаженная она. Да тебе тёткой доводится - первая жена Фёдора. Фёдор-то, старший брат тваво отца, деду нашему ровесник.
В родительской спальне висели два портрета - с противоположных стен любовались друг на дружку Фёдор Кузьмич и няня Матрёна. Что сказать - красивая пара. Только, когда узнал историю этой семьи, стал внимательнее приглядываться к выражению лиц и их глазам - и, кажется, поджал дядька губы с обидою, а в напряжённом взгляде вопрос застыл: что ж ты, любимая, дитятко наше не уберегла? А в очах Матрёны боль угнездилась - простишь ли, Феденька?
Эти портреты - отцова доля наследства из братова имущества. А дом-картинка долгое время служил селу почтой, сберкассой и узлом связи.
От Натальи Тимофеевны осталась лишь запись в домовой книге да могила на кладбище.
От Кузьмы Васильевича не осталось ничего.
Несмышлёная Верка дожила до седых волос и встретилась мне на жизненном пути в образе очень даже сметливой соседки-старушки. Бредя однажды полем к далёкому лесу за грибами, поведала нам, детворе, о своём личном участии в Гражданской войне.
Шашка оренбургского казака Дмитрия Копытова долгое время хранилась в её семье. Но от поколения к поколению дети рождались своевольные - если сынов ещё можно было словом приструнить, то от внуков жди чего угодно. И снесла бабушка Вера «саблю вострую» в местный краеведческий музей. Там, понятно, не захотели увековечить имя белоказака и подписали экспонат - «холодное оружие времён Гражданской войны».
В самом центре петровского кладбища, то есть равноудалено от его краёв, выстроился ряд почитаемых нами могил. Это последнее пристанище бабушки Натальи Тимофеевны, дяди Саблина Алексея Григорьевича, тёток Александры и Анны Кузьминичен. Какой ни на есть, а след на Земле. И ещё потомство, призванное чтить память.
В безвестность канул Андрей Яковлевич Масленников, которого если и поминали иногда, то не иначи как «Андрияшка окаянный». Придя с фронта, где он «героически» дрался в заградотряде и видел в прицел не лица немецких фашистов, а спины наших штрафников, запил, забуянил, и дебошами свёл в могилу жену Александру. Дети от него отреклись. А потом попал Андрияшка в лапы прохиндейской бабёнки по прозвищу Маряха, и затерялись его следы.
Казалось, и память о нём сотрётся с уходящим поколением. Не тут-то было - увековечили Андрея Яковлевича. В местном краеведческом музее хранится запись о том, что является он организатором первого колхоза на Увельской земле. И нам, потомкам, следует им гордиться.
|
| |
|
|
| sadco004 | Дата: Воскресенье, 15.05.2022, 10:54 | Сообщение # 158 |
|
Проверенный
ПРОВЕРЕННЫЙ
Сообщений: 590
| Трофиму Пересыпкину надо бы не главку посвятить - полнокровный роман не жалко. И не потому, что родственник - седьмая вода на киселе - человек он необычной судьбы.
Пришёл с фронта Героем Советского Союза - одним из первых Днепр переплыл, горло ломая фашистскому гаду. Пришёл к холодному очагу - моровая болезнь в военное лихолетье в одну зиму переселила его семью на погост. Впрочем, сначала власти лишили её последнего кормильца - поймали Дарью Пересыпкину с горстью зерна запазухой и по законам военного времени…. То ли расстреляли, то ли посадили - увезли куда-то. А после чада сгинули и старуха тёша.
Трофим от горя, будто умом тронулся - перетащил домишко свой подальше от деревни, на другую сторону Каштакского озера, и зажил отшельником.
Отца моего, колхозного парторга, в райкоме шпыняли - что ж ты Героя Советского Союза из нашей веры отпустил. Отец рассказывал: приехал он Трофима усовещать, тот выносит звезду золотую - на, утрись!
Потом, рассказывали, пытался обменять награду на водку в магазине. Но это было гораздо позже, когда он и дома лишился.
Я помню его - большущего, лохматого, бородатого. Отца тогда с завода в село отправили агитатором на уборочную. А он меня прихватил и сети.
Говорит:
- Возьмём у Трофима лодку и поставим.
Плоскодонку Пересыпкин не дал. Вернулся отец, ругается:
- Чёрт кудлатый! Придётся нагишом лезть.
Только разделся, вот он идёт - здоровущий, лохматый, бородатый - в галифе, пиджаке и валенках.
- На, - подаёт ключ от прикола. - Хоть ты Егор и коммунист, но человек свойский.
Потом сидели у костра и долго разговаривали. Отцу не нравилось, что я присутствую при взрослом разговоре, он поглядывал и качал головой. Предложил Трофиму:
- Может, парнишку к себе спать пустишь?
- Да там крысы бегают - такие твари прыткие, больше кошки.
Спать в доме с крысами я наотрез отказался. Ночевать мы уехали к родственникам в Каштак.
Где кончил путь свой жизненный Трофим Пересыпкин - неизвестно. Говорят, как дом сгорел, вышел в люди из затворников да начал пить. Где теперь звезда его геройская тоже неведомо.
Отцовы рассказы о войне мало походили на те, что читал я в книжках да видел в кинофильмах.
Спрашиваю:
- Может, вы не так дрались с япошками, как там, на западе, с фашистами.
А он:
- Война, она штука жестокая - озлобляет человека до крайней степени. Опять же обстоятельства, дисциплина. И очень хотелось выжить. Вот такая мясорубка закрутит, завертит - сегодня жив, а завтра «смертью храбрых» или искалечен до непригодности. Жизнь как лотерея - кому что выпадет. Ты Луку послушай, тот горазд рассказывать.
Лука Фатеич Лукьянов до самой пенсии работал освобождённым парторгом в колхозе и был членом бюро райкома. Припозднившись в Увелке, заглядывал к нам переночевать. Приходил с бутылкой водки, отец доставал из своих запасов - и начинался праздник…. ушей.
Фронтовики подходили к теме издалека - с обсуждения текущих новостей в деревне, райцентре, области, стране, соцлагере и мире. Приговорив принесённую бутылочку, добирались до хозяйских запасов самогона, а в разговорах к боевым годам службы. Хоть и мало они повоевали - скоротечной была японская кампания, а Луку вообще без боя подстрелили, но рассказов…
|
| |
|
|
| sadco004 | Дата: Среда, 18.05.2022, 06:13 | Сообщение # 159 |
|
Проверенный
ПРОВЕРЕННЫЙ
Сообщений: 590
| Мама гнала меня спать, но Фатеич заступался:
- Пусть слушает, подрастающее поколение. Где прочтёт он правду о войне, о жизни вообще - всё прилизано, всё выхолощено в угоду власть имущим.
И рассказывал о Мудадзяне, трофейном золотом божке, о Марке-санитаре и тёплом Самарканде….
Его судили в Челябинске на закрытом заседании - убийство областного депутата с помощниками это не хухры-мухры. К чему приговорили, куда отправили - тайна за семью печатями. Жена-старушка померла, дом наследники продали, и оборвался след Луки Фатеича. А мужик был замечательный….
И ещё один человек, чьи рассказы о хулиганских подвигах, готов был слушать до бесконечности - это мой зять Евдокимов Владимир Андреевич. Ева - если короче.
Он как вошёл впервые в наш дом в качестве ухажера сестры Людмилы, поздоровался и спрашивает:
- Что читаешь?
А я с книгой сидел - «Мартин Иден».
- Вот, - говорю, - Джека Лондона.
- Где? - поинтересовался, полистал, - здесь прочти.
Там драка описывалась с Масляной Рожей. И ещё посоветовал «Морского волка» прочесть.
- Тоже есть чему поучиться.
В его желании и умении драться было что-то кинематографическое - так и просилось на экран.
Сестра рассказывала - шли они с вечеринки и её подруга с мужем, который практически волок на себе перебравшего Вову. Трое парней навстречу:
- А ну, брысь с дороги.
И толкнули в сугроб. Муж подружки, как упал, так и лежал. А у Андреича разом хмель пропал - вскочил, все троих отдубасил, да ещё фамилии выпытал и приказал явиться завтра на разборку.
Сосед мой и друг детства Вовка Грицай попал на зону за неблаговидный поступок. Долго сидел. Однажды смотрю в окно - стоит, курит у своих ворот. Пошёл поздороваться.
- Ева-то у вас бывает? - спрашивает.
- Бывает, - отвечаю. - Соскучился?
- Передай привет и сердечное спасибо.
- За что? - спрашиваю.
- За поддержку, - и рассказал.
Авторитеты лагерные на толковище пригласили. Статья весомая, а сам-то, что за фраер? Кого из солидных людей знает? Ну, Вовка и назвал Еву. Годится, сказали, прессовать не будем.
А ведь Владимир Андреевич на зоне не был и шпану лагерную шибко не уважал.
Расскажу ещё о Фирсе. На свадьбе моей сестры с Володей Евдокимовым его не было - возникли какие-то трения с местными органами правопорядка, и они предложили ему убраться из Увелки подобру-поздорову. Он уехал, а во время свадебного пиршества возле нашего дома дежурил «бобик», из которого мильтоны подглядывали за веселящимися – Фирса караулили.
Константиныч появился неделю спустя – ночью, как подпольщик. Я случайно увидел его широкую спину в светящемся окне, спустившись со своего чердака. Они с зятем пили водку, налили и мне. В доме все спали, и друзья общались шёпотком.
Фирс поведал о житье своём в изгнании. Приютила его Тюмень – не подозревая кого. В первый же выходной вечер Фирс заявился на какие-то танцульки и спросил:
- Кто здесь главный?
|
| |
|
|
| sadco004 | Дата: Суббота, 21.05.2022, 19:43 | Сообщение # 160 |
|
Проверенный
ПРОВЕРЕННЫЙ
Сообщений: 590
| Ему указали на группу парней, дружно направившихся в курилку. Увельский гость задал им тот же вопрос, а на утвердительный ответ заявил:
- Теперь я буду.
И один отметелил всех.
Через неделю спектакль повторился в другом ДК. В следующую субботу….
Впрочем, его уже искали. Он работал сварщиком на стройке. К нему подошли несколько парней – их намерения читались на лицах.
Однако Фирс ничуть не смутился:
- В рабочие дни, тем более, в рабочее время ерундой не занимаюсь. А вот в субботу я к вашим услугам. Назовите место и собирайте всех желающих.
Была названа привокзальная площадь. Местные уже знали, что «фраер» - гастролёр, вот и собрались «выписать ему билет на обратный проезд». Таких «кассиров» собралось около сотни, и Владимир бился с ними один. Он падал и поднимался. Противники пинали его, упавшего, и, если падали сами, то уже не поднимались. Ему порвали мочку уха и ноздрю.
Когда в драку вмешалась милиция, Фирс держался на ногах. Через неделю он вновь заявился на танцы.
- Я вас могу всех избить, - заявил он кучке местных командиров. – А могу и не бить.
- Лучше, если не бить, - попросили те.
- Тогда поехали в другой ДК и наведем там Новый Порядок.
Так Владимир Фирсов стал королём всего города.
- Теперь, Толян, - он положил мне на плечо свою огромную лапищу. – Будешь в Тюмени, смело говори: я, мол, из Увелки – ни одна собака не тронет.
Я смотрел на его свежие шрамы, на сбитые костяшки пальцев и думал - он не сказал, смело говори, Фирса знаю. Он покорил Тюмень для всей Увелки. Он был настоящим королём, таким же, как его друзья. Любой город - что говорить о нашем маленьком посёлке - за счастье посчитал иметь таких правителей.
У отца был друг - Иван Иванович Митрофанов - тоже заядлый охотник и рыбак. И ещё любитель шахмат. Зимними вечерами мы ходили с отцом к нему в гости, играть на вылет - я быстро выучился премудростям старинной индийской забавы и бился со взрослыми на равных.
У Ван Ваныча не было сыновей - шестеро девок и ни одного парня. Понятно, почему он ко мне благоволил. Кроме того, его дочка Рая - моя одноклассница, А Люда Митрофанова сидела с моей сестрой за одной партой. После окончания школы поступила в Троицкий зооветеринарный институт, и тут ужасный случай - если бы не участковый, так и оставшийся тёмным пятном на совести милиции.
Моя сестра не поступила в Магнитогорский пед, устроилась лаборанткой в школу и готовилась к очередной попытке пробиться в ВУЗ. Но после трагедии с Людмилой Митрофановой, отец наотрез отказался отпускать её одну в чужой город. И осталась сестра необразованной….
Ханифа Шамратова без преувеличения можно назвать одной из достопримечательностей Увелки. Про него даже анекдот сложили.
Был наш генсек в Штатах с визитом, на прощание ихний президент говорит:
- Случится в Увелке быть, передай Канифке мой привет.
Ильич мимо ушей. А когда японский главный самурай с такой же просьбой обратился, Брежнев брови нахмурил:
- Кто таков? Почему не знаю?
Разыскали, в Кремль доставили, пытают - почему, мол, в мире тебя знают?
- Кто? А, эти…, - татарчонок и не удивился. - Я вам другую штуку покажу.
Едут в Рим.
- Вы постойте тут, - говорит Канифка у Ватикана, а сам в ворота.
|
| |
|
|
